Жена Митчелла Рейнхарта не пришла на занятия в спортивный клуб в эти выходные, и Кэт большую часть времени потратила на изучение отчетов. Как оказалось, Сюзанна Вейль Рейнхарт никогда не посещала клуб по выходным дням в отличие от большинства его членов, зато занималась спортом всю рабочую неделю по нескольку часов в день, добросовестно следуя расписанию, составленному два года назад.

Исходя из собственного опыта, Кэт знала, что большинство членов ее клуба ходят на занятия два, от силы три раза в неделю и проводят в спортивном зале около полутора часов, из которых полчаса уходит на переодевание, душ и отдых. Многие просто переставали посещать клуб через несколько месяцев. Обычно отсеивается более пятидесяти процентов желающих, поскольку клубы хотят заключать долгосрочные контракты и получать как можно больше денег.

Жена Рейнхарта прилежно ходила на занятия и исправно платила по счетам. Она приобрела здесь несколько вещей (кроссовки, легинсы и спортивные топы) и регулярно посещала разнообразные процедурные кабинеты. Женщина занималась с личным тренером, ходила на массаж и к косметологу, стриглась, а также делала маникюр.

Ее основным занятием, причем довольно успешным, было постоянное стремление поддерживать и улучшать свой внешний вид. Сюзанна оказалась среднего роста и довольно худенькой, с выступающими скулами и острыми ключицами. Ее худоба создавалась для высокой моды, а не для силы и ловкости. Жена Рейнхарта предпочитала аэробику, которая уменьшала массу тела, но при этом не давала расти огромным уродливым мышцам. Девушка была очень красивой, с огромными синими глазами, светлыми волосами, схваченными на макушке черепаховой заколкой, и смуглой кожей.

В следующий вторник она снова появилась на занятиях в клубе — в голубых легинсах и темно-синем топе. В таком наряде ее нетрудно было заметить даже с большого расстояния. На влажной коже мерцали капельки пота. Минут тридцать пять она занималась на степпере, уставившись в телевизор, висящий на ближайшей к ней стене. Сюзанна даже не повернула голову, когда Кэт встала на соседний тренажер, хотя было уже два часа дня, толпа почти схлынула и подруги остались вдвоем. Когда миссис Рейнхарт перешла к упражнениям для верхней части тела, Кэт заняла беговую дорожку и оставалась там, пока Сюзанна качала пресс и выполняла различные упражнения для ног. В пятнадцать минут четвертого женщина собралась уходить. Она вытиралась полотенцем после каждого тренажера, но теперь подошла к скамейке у стены и начала аккуратно промокать лицо и шею. Собрав свои вещи, Сюзанна направилась через арку к барной стойке. Кэт сразу прекратила занятия и последовала за ней. Миссис Рейнхарт сидела за столиком возле террасы. Прихватив бутылку сельтерской воды, Кэт подошла и сказала, положив руку на спинку стула:

— Ну и темп вы себе выбрали! Я решила, что остановлюсь только когда вы прекратите свои занятия, и, честно говоря, мне оставалось либо забыть свою затею, либо просто свалиться на пол. Вы всегда делаете полный комплекс упражнений после стендера?

— Обычно да, — ответила миссис Рейнхарт, вытираясь полотенцем. По лицу, покрытому красными пятнами, стекали капельки пота. — Иначе появляется большой соблазн уйти.

— У многих людей такая проблема, — заметила Кэт. — И большинство просто бросают занятия. Они называют это маленьким перерывом, но обратно не возвращаются.

Кэт накинула на плечи потную рубашку.

— Иногда спортивные привычки людей бывают довольно забавными.

— Это точно, — согласилась Сюзанна Рейнхарт. — Мой муж совсем не занимается спортом. Играет в гольф и считает, что этого вполне достаточно. Хотя он много работает. Или по крайней мере допоздна.

Уголки ее губ опустились.

— Должно быть, это неплохая разминка, поскольку, когда муж приходит домой, сил у него хватает только на бокал вина и сауну.

Кэт задорно рассмеялась, и Сюзанна Рейнхарт улыбнулась.

— Ничего, если я присяду? — спросила Кэт и протянула собеседнице руку. — Меня зовут Кэт Харлей. Я владелица этого клуба. Ну или, лучше сказать, совладелица: я, мои партнеры и банк.

— Сюзанна Рейнхарт, — представилась женщина, пожимая протянутую руку, и переложила полотенце и вместительную сумку на другой стул.

Перед ней на столе стояли пустой стакан и почти пустая бутылка, членская карточка в кожаном футлярчике лежала рядом, на худеньком плечике висел кошелек на тонком ремешке и маленький мешочек из коричневой замши. В мешочке скорее всего находились украшения, поскольку на Сюзане были только часы и серьги с сапфирами. Более того, когда Кэт села рядом, миссис Рейнхарт начала вынимать гвоздики из ушей — возможно, готовилась пойти в душевую кабинку. Камни оказались глубокого синего цвета, около трех карат каждый. Кэт видела подобные в одном журнале и с тех пор не могла забыть. Глаза миссис Рейнхарт были такого же темно-синего оттенка. Кэт таких никогда раньше не видела.

Она помахала мужчине за барной стойкой, показав свою бутылку и бутылку Сюзанны, и жестом попросила принести еще.

— Какие красивые камни! — воскликнула она. — Это ведь сапфиры, верно?

— Да, — кивнула миссис Рейнхарт, держа сережку над своей сумочкой, и повернула камень к свету. — Оправа новая, но вот камни старые. Сейчас невозможно найти сапфиры такого цвета. Я не снимаю их с того момента, как они у меня появились.

— Подарок на день рождения? — спросила Кэт. Миссис Рейнхарт аккуратно положила сережку в мешочек.

— Нет, не подарок, — резко ответила она. — Я купила их сама.

Женщина пристально посмотрела на нее.

— Это не так уж важно, — добавила она, хотя Кэт молчала. — Знаете, раньше у меня был свой бизнес, как и у вас. Я была довольно успешной.

— И вы просто взяли и все бросили? — удивилась Кэт. — Или продали крупной компании?

— Послушайте, — перебила ее женщина, опуская крохотный мешочек в кошелек. — Думаю, вы слышали обо мне. Трофейная жена господина Рейнхарта!

Кэт покачала головой и пожала плечами, надеясь, что жест получился достаточно уклончивым.

Сюзанна Рейнхарт недоверчиво фыркнула, внимательно изучая лицо Кэт:

— Перестаньте! Подозреваю, вы знаете довольно много о людях, которые сюда приходят. Не беспокойтесь. Я могу быть довольно резкой, но при этом нисколько не чувствительна.

— Резкой? Почему?

— Лемми потом расскажет вам о трофейных женах… — Сюзанна Рейнхарт открутила крышку у второй бутылки с водой и проверила свои тщательно отполированные ногти сиреневого цвета. — А я вообще об этом никому не говорю. Никогда не зависаю в женской раздевалке, чтобы поболтать, и ленч свой съедаю в одиночестве. Но вы в безопасности. Иногда бывает полезно знать биографии своих клиентов; правда, лучше, чтобы эта информация так и осталась в стенах клуба.

Она сделала большой глоток сельтерской воды и наклонилась к Кэт.

— Поскольку я являюсь членом вашего клуба, я полагаю, наш разговор останется между нами? Ведь если вы решитесь обнародовать всю эту ерунду про членов клуба, вас и ваше заведение просто сотрут с лица земли.

Сюзанна улыбнулась, а Кэт подумала, как это, должно быть, страшно.

— Жутковато! — Они рассмеялись, но Кэт знала, что ее предупредили.

Сюзанна Рейнхарт снова откинулась на спинку стула. Если бы она курила, то, наверное, сейчас бы затянулась.

— Нелегко играть роль трофея, — продолжила она, как бы размышляя вслух. — Это совсем неплохая работа, но довольно тяжелая. Посмотрите на меня.

Миссис Рейнхарт провела рукой от головы к талии.

— Разве я выгляжу на свои тридцать восемь? Мне скоро сорок, поэтому я бываю здесь каждый день, занимаюсь аэробикой и всем прочим. У меня есть персональный тренер, маникюрша, косметолог и даже массажист. А также женщина, которая ходит по магазинам и, увидев что-нибудь интересное, сразу звонит мне.

Она пристально посмотрела на Кэт, которая непроизвольно откинулась на спинку стула, ошарашенная ходом их беседы, и продолжила:

— Я знаю значение слова «трофей». Кто-то выиграл вас, и теперь вы целиком и полностью в его власти. Но знаете, трофейные жены сами по себе довольно интересные личности. Им пришлось стать добычей.

Я понравилась Митчу, потому что была личностью. Считалась обеспеченной женщиной. Мой бизнес назывался «Гала». Сейчас, к сожалению, я больше не являюсь владелицей этой компании. Мы планировали различные мероприятия — благотворительные вечера, шикарные свадьбы, пресс-конференции, церемонии вручения премий. В наши обязанности входило не просто украсить зал и проследить организационные моменты, но и разрекламировать событие. Мы только начали сотрудничать с маленькой фирмой-поставщиком, поэтому в скором времени смогли бы заниматься и доставкой еды. Свой филиал мы назвали «Блюдо».

— Отличное название, — улыбнулась Кэт.

— Великолепное, — задумчиво произнесла Сюзанна. — Мне оно очень нравилось. Я любила каждую минуту. Люди узнавали меня, мое имя было во всех газетах. Я скучаю по своей прошлой жизни.

— Почему вы все бросили? — спросила Кэт. — Вашему мужу не нравилось то, чем вы занимались?

— И да и нет, — ответила Сюзанна Рейнхарт. — Его привлекла моя самостоятельность. Ему импонировало, что у меня все это есть, но только не сама деятельность. Когда он стал частью моей жизни, я поняла, насколько это тяжело. Как я могла готовиться к бенефису, если муж настаивал на поездке в Лондон? Как могла заниматься вечеринкой, когда в то же самое время в Вегасе собирались семьи юристов? Или шикарные июньские свадьбы, во время которых я должна была рыбачить вместе с ним в Кабо?

Она посмотрела на свои руки, сложенные на коленях, перевернула их и погладила тыльную сторону ладони костяшками пальцев.

— И я все оставила. — Сюзанна замолчала, но голову так и не подняла. — Это крест, который несут трофейные жены. И приходится бросать то, что сделало их лакомым кусочком, поскольку мало кому из мужчин нравится, когда рядом находится женщина, представляющая собой хоть что-то. Тогда у него будет возможность сказать: «Эй, у нее было все, но она отказалась от этого, желая только одного — сделать меня счастливым».

Я постаралась сохранить свои связи, — оживилась она. — Стала неофициальным консультантом для корпорации, выкупившей мой бизнес. Иногда я организую вечеринки для особых людей. В моем случае работа консультанта нечто вроде страхового полиса. Если захочу, смогу вернуться в любой момент.

— Верно, — кивнула Кэт. — И это ведь неплохой компромисс? А в своей нынешней жизни вы ведь делаете другие вещи, которые сейчас удовлетворяют ваши требования?

— Удовлетворяют? Давайте посмотрим, что я получила взамен, оставив свою компанию. — Голос Сюзанны Рейнхарт задрожал. — С одной стороны, деньги на различные нужды, одежду, путешествия. Например, я оставляю кучу долларов здесь, в этом маленьком уютном месте. Не то чтобы я сама зарабатывала недостаточно. Мне хватало на оплату большей части услуг, но работа не оставляла свободного времени. Я слишком много трудилась, чтобы находиться здесь каждый день по нескольку часов.

Она вздохнула.

— Вы можете зарабатывать, а можете тратить, но у вас никогда не получится делать все вместе. Хотя постоянно тратить у вас тоже не получится. Я люблю развлекаться, и мы развлекаемся, но никогда не делаем этого дома. Мы хотели заняться его перестройкой, дабы приспособить для развлечений, но сейчас Митч решил немного подождать.

По лицу ее пробежало недовольство, и Кэт ощутила, что настроение собеседницы упало.

— Уверена, вы все-таки сделаете ремонт, — сочувственно проговорила она. — А если устанете ждать или вас одолеет скука, всегда сможете вернуться в свою компанию и построить собственный дом.

Это прозвучало вполне оптимистично, но Сюзанна Рейнхарт печально махнула рукой.

— Конечно, могу, да и раньше тоже, только работа трофейной жены недолговечна. Если я уйду» то уйду ни с чем, но меня такое положение не устраивает.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, еще одна деталь, касающаяся меня, которая всем известна. Брачный договор. — Большие голубые глаза вопросительно посмотрели на Кэт, но та только отрицательно покачала головой. — Ладно, — фыркнула Сюзанна Рейнхарт. — Он заключил крупную сделку, когда мы поженились. Лотом Митч сказал, что погорел сначала один раз, потом второй, поэтому в третий раз наступать на те же грабли не собирается. Все жалеют его первых жен. Считается, они сделали всю работу, а я пожинаю плоды — их труда.

Миссис Рейнхарт долила в бокал воды, и бутылка задрожала в ее руке.

— Черт побери! Я могу тратить деньги, но имею на руках брачный контракт, в котором сказано, что его имущество — это его имущество, а мое — это мое. Больше ничего.

— Не понимаю…

— Не понимаете, что именно принадлежит мне? Ничего. Согласно его знаменитому клочку бумажки, если я уйду, то не получу ни гроша. Другими словами, я даже не могу уйти! — Она залпом выпила воду. — Напоминает ловушку, не правда ли?

Кэт не знала, как реагировать на столь откровенную исповедь, а Сюзанна Рейнхарт, выговорившись, качала собирать свои вещи. Женщины обменялись любезностями, договорившись встретиться как-нибудь после тренировки, и сердечно попрощались.

Тронутая и одновременно оскорбленная обстоятельствами жизни Сюзанны Рейнхарт, Кэт направилась в офис к Барнаби, затем в тренерскую комнату, а потом прошлась по всем этажам здания. Шествуя вверх-вниз по лестнице, она старалась понять, что же возмутило ее больше всего. Ее удивило, что существуют браки, основанные не только на любви. Но там, где любовь отсутствует должна быть привязанность, а если и привязанности нет, то хотя: бы общие интересы. Она не представляла, что может быть между Рейнхартами, но этого явно не хватало, дабы построить прочный брачный союз, основанный на доверии и понимании.

Не найдя Барнаби, Кэт закрылась у себя в офисе и позвонила Полли, которая как раз собиралась уходить, чтобы забрать Джереми из школы, и, как всегда, опаздывала. Поэтому Кэт успела сообщить только о своем длинном разговоре с женой Митча Рейнхарта.

— Рада за тебя! Какая она? — только и спросила Полли.

— Ну, — ответила Кэт, — не думаю, что жизнь с ним так уж прекрасна, но она выжила.

«Вот почему люди звонят мне», — думала Полли, собираясь уходить. Считается, что таким образом они отдают дань уважения — ведь вместо того, чтобы после смерти Дэна убиваться и всхлипывать в носовой платочек, она занялась юридическими, практическими и административными вопросами. Выживание не казалось ей достижением или даже выбором. Оно стало необходимостью, поэтому Полли снова пришлось полюбить жизнь — у нее на руках осталось двое детей, к нуждам которых следовало прислушиваться. Хотя даже приготовление еды требовало от нее огромных усилий. Иногда поздно ночью она ловила себя на том, что жалобно повторяет: «Все мертвы, и только я одна осталась жива». В ее жизни не было никого, кто помог бы разрешить трудную ситуацию.

«Это не так уж тяжело, — говорила мама. — Просто встань и смело иди вперед».

Полли приняла совет и с готовностью ему следовала. Но сейчас в ее жизни появился элемент неожиданности. И Полли почувствовала, что может не только выживать.

Час спустя она направлялась по дороге в долину с двумя притихшими детьми, поскольку Грэм Вире решил, что будет здорово, если они встретятся все вместе. Полли протестовала: ведь они и сами не так давно познакомились, нельзя рассчитывать, что ее дети поведут себя достаточно дружелюбно, и в лучшем случае они почувствуют себя неловко в обществе друг друга. Но Вире считал, что если два человека знакомы целых шесть недель, каждый вечер разговаривают по телефону и встречаются несколько раз в неделю, детей тоже стоит ввести в курс дела.

— О, мужчина, — закатила глаза Андреа.

Джереми начал имитировать звуки поцелуев, сопровождая все это шарканьем ног и скрипением кресла. Тем не менее сейчас они ехали в абсолютной тишине, что Полли вполне устраивало.

— Может, стоит рассказать вам немного о семье Вире? — спросила она.

— Мы с ним уже встречались! — отрезала Андреа, сидя на пассажирском сиденье рядом с матерью.

— Просто встречаться с кем-нибудь — это одно, а обедать совсем другое, — возразила Полли.

— Неужели это такое уж грандиозное событие? — Андреа картинно пожала плечами.

«Не знаю, насколько это важное мероприятие, возможно, оно вообще не имеет никакого значения, тем более что последнее время я веду себя с Вире очень глупо», — подумала Полли и признала:

— Нет, совсем не грандиозное.

Скорее всего, Андреа услышала что-то в ее голосе, а может, в долгой тишине, предшествующей ответу. Поэтому сделала над собой усилие и продолжила разговор:

— Я не ем мясо. Помнишь?

— Мы едем в итальянский ресторан, — мягко сказала Полли. — Там очень большой выбор блюд без мяса.

На заднем сиденье Джереми играл в гейм-бой — тихая мелодия повторялась снова и снова, как в дешевом кинотеатре. Больше они не говорили.

В ресторане их проводили в дальний зал, где столики занимали семейные пары. Обстановка оказалась такой же, как и в основном зале: бутылки с кьянти, зеленые пластиковые растения, фрески, изображающие деревья, увитые виноградом холмы. Все для того, чтобы создать иллюзию пребывания во внутреннем дворике тосканской виллы. Но, как и во многих других ресторанах, бездетные пары сидели в основном зале, а посетителей с детьми отправляли в заднюю комнату. Следуя за официантом, Полли подумала, что слишком рано вышла замуж, слишком быстро сменила статус ребенка на статус родителя и не имеет ничего общего с людьми, мимо которых сейчас проходит…

Они церемонно уселись за круглый стол. Поили и Грэм рядом, дети Полли справа от нее, а мальчики Вире: слева, от отца. Пятнадцатилетняя Андреа была в длинной темно-зеленой шифоновой юбке с запахом. Двенадцатилетний Джереми в своей любимой футболке с надписью «Нирвана» и брюках цвета хаки пребывал где-то в другом мире, его взгляд рассеянно скользил, поверх голов. Мальчики Вире — четырнадцатилетний Майкл и Дункан одиннадцати лет — были одеты е особой тщательностью. Они сидели в рубашках с запонками и брюках из саржи, с зачесанными назад волосами.

Все молчали, пребывая в легком волнении. Джереми отказался заходить в ресторан без своей игрушки, хотя и согласился ее выключить. Увидев это, Дункан также настоял на том, чтобы забрать гейм-бой из машины. Проблему решили довольно быстро. Мальчикам не разрешили играть во время еды. В результате мини-приставки остались лежать на столе рядом с тарелками. Мальчишки вели себя, тихо, но с нетерпением ждали момента, когда им позволят играть.

После пиццы (которую заказали дети) и пасты (для взрослых) родители решили наконец перекинуться нарой слов, а дети лишь изредка присоединялись к их разговору. Вире рассказал Полли несколько историй, касающихся офисной политики. Они обсудили обучающую программу Дины, составленную для студентов и сотрудников.

— Мы сегодня получили кое-что из Сан-Бернардино.

— Папа, — тут же встрял Майкл, — не начинай.

— Полагаю, это не совсем застольный разговор, — вздохнул Вире и обратился к Полли: — А когда ты была ребенком, в вашей семье существовали темы, которые запрещалось обсуждать за столом?

— НРЗС, — ответила Полли. — Никаких разговоров за столом. Также существовало понятие СДС. У вас было такое?

— Не думаю, — улыбнулся Вире. — А что такое СДС?

— Семья должна сдерживаться. Когда запасы некоторых продуктов подходили к концу, требовалось узнать, позаботилась ли компания о доставке необходимых товаров.

— У нас такого не было, — сказал Грэм. — Но мы слышали, что в Индии и соседних странах люди голодают. Тогда мы с братом предлагали отправить им свою еду. Со стороны это, наверное, выглядело забавно.

Майкл и Дункан крутили в руках соломинки, а Джереми сосредоточенно изучал потолочный вентилятор.

Наконец Полли и Грэм Вире решили оставить все как есть и заняться исключительно друг другом. Игнорируя каменные лица своих отпрысков, они начали обсуждать блюда из меню — эта тема приглянулась им еще в прошлый раз. Когда же перешли к специфическим компонентам пищи каменные лица приобрели некоторое выражение, но вряд ли его можно было назвать позитивным.

— Из какой части тела кальмара делают кольца? — поинтересовалась Полли. — Просто режут поперек на равные части?

Вире достал ручку и принялся рисовать на клочке газеты.

— Эта длинная труба является туловищем кальмара, — пояснил он. — А ноги свисают вниз с одного из концов.

Андреа заметила, как Майкл закатил глаза. Он поймал ее взгляд, и она тоже закатила глаза, только гораздо дальше. Майкл ответил довольной улыбкой. Казалось, они достигли молчаливого соглашения и почти одновременно спросили, могут ли пойти поиграть в пинбол, расположенный в дальней части зала. А затем ушли. За ними попросили разрешения выйти из-за стола и Дункан с Джереми.

— Скажи, зачем мы все это устроили? — устало спросила Полли.

— Затем, чтобы дети познакомились и начали потихоньку узнавать друг друга, — ответил он, кладя свою руку на спинку ее стула.

Сегодня Вире оделся в серых тонах: темно-серые брюки, светло-серый джемпер, рубашка в красную и серую полоски. Полли подумала, что Грэм очень симпатичный, хотя роскошным или ярким его наряд трудно назвать. Сидя рядом с ним, она видела седые волоски в его роскошной рыжей шевелюре.

— Мы сами едва знакомы, — напомнила она.

— Это не так, — спокойно возразил он. — Мы уверены, что узнаем друг друга, а это почти одно и то же. А детям нужно привыкнуть к сложившейся ситуации, чтобы она не стала для них полной неожиданностью.

«Какой прекрасный мужчина», — подумала она, глядя ему в глаза.

— Для них наши встречи редки. Это только четвертый совместный ужин. Дети ведь не присутствуют при телефонных звонках, не читают наши электронные письма, не гуляют с нами и даже не стремятся общаться.

— Верно, — согласилась Полли и снова забыла о детях, пока не пришло время отрывать их от пинбола и везти домой.

Как только Полли открыла дверь, дети тут же проскользнули мимо нее и направились прямиком в свои комнаты. Пока они еще были в пределах видимости, Полли успела крикнуть:

— Спасибо, что пошли со мной в ресторан и составили прекрасную компанию.

К ее удивлению, Андреа остановилась, хотя и не повернулась.

— Это было круто, мам. — Она приподняла край своей длинной юбки, словно осматривая его на предмет повреждений.

Ошеломленная Полли ничего не ответила, а когда наконец опомнилась, Андреа уже ушла. В итоге она предположила, что «круто» можно трактовать не только как хорошо, но даже отлично. Все прекрасно поладили друг с другом. Дети сами завязали знакомство — правда, почти бессловесное, но совершенно комфортное для них.

Сидя в своей комнате в полном одиночестве, Полли подумала о письме, которое уже давно хранилось в папке. За восемь лет после смерти мужа из лос-анджелесского окружного суда ей прислали несколько анкетных опросов, касающихся гражданской обязанности быть присяжным, и два вызова. В первый раз она разрыдалась, задетая, как она решила, банальной ошибкой, а потом просто отослала формы назад с пояснением, что адресат умер. Следующие анкеты она проигнорировала, несмотря на угрозу штрафа в полторы тысячи долларов. Последние два вызова ее рассердили, поскольку в них содержалось требование прислать в качестве доказательства свидетельство о смерти.

Секретарю Верховного суда.

Вы уже в пятый раз призываете моего мертвого мужа исполнить свой гражданский долг и принять участие в судебном процессе в качестве присяжного.

Я слышала, что суду не хватает присяжных заседателей. Теперь я с легкостью могу в это поверить. Суд, призванный решать, кто прав, а кто виноват, не хочет замечать очевидных вещей. Правосудие, как оказалось, слепо, а в Лос-Анджелесе, похоже, уже давным-давно умерло.

Множество статей написано о нарушителях, которые отказываются выполнять свой гражданский долг, но никто ни разу не сказал, что большая часть ваших писем отправляется людям, зарекомендовавшим себя хорошими подписчиками. Мой муж — лучший тому пример. Я вам ответила, но вы отнеслись к моим словам с недоверием. Регистратор избирателей поверил мне и удалил имя мужа из списков. Отдел транспортных средств прекратил рассылку анкет. Налоговый инспектор сменил имя собственника. (Подумайте об этом, если человек не является избирателем, у него нет водительских прав, отсутствует какая-либо собственность, где вы ухитрились найти его имя? В каталогах «Товары почтой»? Или в «Ридерз дайджест»?)

То, что на первый взгляд может показаться обычной невнимательностью, в действительности является банальной некомпетентностью. Одна из ваших адресатов, получив запрос, ответила: «Мне девяносто лет, я слепая, больная и не имею возможности выходить из дома». Через год бедная пожилая дама получила еще один вызов в суд и написала ответное письмо: «Год назад я уже говорила вам, что мне девяносто, я слепая, больная и прикована к инвалидной коляске. Сейчас мне уже девяносто один, получше чувствовать я себя не стала».

Еще я знаю, что двадцатилетняя студентка успела получить от вас три вызова в суд только за этот год. Каждый раз она отвечала отказом, указывая серьезные причины, мешающие ей явиться на заседание суда. Все они были проигнорированы. Она не является зарегистрированным гражданином города, у нее нет статуса лица, постоянно проживающего в стране, водительские права также отсутствуют. (Вы вычислили ее по кредитной карточке?)

И никто не может рассказать о существующей проблеме, поскольку на телефон, который есть у каждого предполагаемого присяжного заседателя, записываются только просьбы об изменении даты и места проведения судебных заседаний. Телефон секретаря достать невозможно.

Еще я заметила, если кто-то пишет «письмо отправлено не по тому адресу», с него не требуют никаких доказательств. Ни документов, подтверждающих смену места жительства, ни письменных показаний. Поэтому сейчас я обвожу имя своего мужа и заявляю: «Получатель мертв, адрес для пересылки почты отсутствует».

Может, в этом случае вы оставите нас в покое?

С уважением…

Только сократив письмо, исправив недочеты и сделав пометку «Окончательный вариант», Полли поняла, почему сегодня ночью выбрала именно эту заготовку. Во всем происходящем прослеживалась явная символика. Ей требовалось, чтобы Дэна оставили в покое, поскольку она нашла ему замену. Или, применяя более щадящую интерпретацию, ей нужно было принять, что Дэна уже не вернуть. Так или иначе, но Полли сообщила своей маме: «Пришло время и Верховному суду, и мне самой признать факт смерти».

«Смерть — это конечный этап, — говорила мама. — Никто не возвращается назад».

В горле запершило, глаза наполнились слезами. Звезды и огни каньона превратились в одно большое размытое пятно. Полли ошеломило осознание выбора. Ослепленная слезами, она заколебалась.

Мама тут же смягчилась: «Мы все хотим, чтобы ты жила. Включая Дэна».