Это был хороший день для Карамона. Всё утро его мать пекла кексы с семенами подсолнуха, а он помогал ей. Ну, по крайней мере он пытался. Он ходил за Розамун хвостиком, болтая как мартышка, и всякий раз, когда она что-то смешивала ложкой в миске, он облизывал эти предметы дочиста. Его лицо и туника были измазаны жидким тестом; в волосах виднелись следы медового крема. И когда кексы были готовы, он проглотил за раз двенадцать или семнадцать штук. Карамон не считал — в любом случае он не был силён в подсчётах.

После этого серьёзного усилия его живот наконец почувствовал себя наполненным.

— Охх, — сказал он, потирая округлившийся живот, — Как ты думаешь, мама, если я выйду на улицу и поиграю, то, может быть, почувствую себя лучше?

Он осклабился своей хрупкой матери, которая в ответ тепло улыбнулась ему. Розамун была в прекрасном настроении.

— Хорошо, дорогой, только не уходи слишком далеко. У меня тут шитьё и штопка, и я не думаю, что это сможет помочь твоему животу.

Помня о клятве заботиться о ней, Карамон, прежде чем выйти, обернулся через плечо, чтобы удостовериться, что с матерью всё в порядке. Розамун что-то напевала себе под нос, моя горшки и посуду на кухне. Выйдя на улицу, шестилетний мальчик спустился вниз по веревочной лестнице к площадке под домом, где он и Рейст иногда играли, в пределах слышимости из дома. Никто больше не жил по соседству, хотя и можно было увидеть случайного прохожего, шагающего между валлинами по главной дороге. Топая ногами, Карамон отшвыривал палки и камни, чтобы освободить место для раскопок.

Он поискал вокруг и нашел несколько «больших дубинок», которые он посчитал подходящими для роли кирок, клиньев и импровизированных лопат. Он знал, что ему потребуются хорошие инструменты, так как они часто ломались.

Приблизительно в течении часа Карамон с удовольствием копался в земле в поисках спрятанного клада (как сказал ему отец, клад может быть спрятан в самых неожиданных местах). Через некоторое время маленький мальчик уже стоял по пояс в яме почти два фута глубиной, весь пропитанный потом и покрывшийся царапинами и грязью. Он с удовлетворением смотрел на свою работу. Ему не удалось найти клад, но он всё ещё был оптимистичен насчёт этого.

Когда Карамон собирался снова взяться за работу, стайка ребят его возраста, некоторых из которых он знал со школы, с воплями пробежали мимо него.

— Куда вы? — позвал Карамон одного своего знакомого.

— Война дикого яблока! — ответил веснушчатый паренёк лет восьми, пользуясь случаем, чтобы остановиться и отдышаться, — Пойдём с нами!

— Ага! Но только не бери с собой своего чахлого братца! — добавил второй мальчик, стремительно затормозив перед ним и чуть не свалившись на первого.

Карамон взобрался по верёвочной лестнице, чтобы проверить Розамун. Он обнаружил её у дома, она сидела на солнце рядом с грудой одежды, занимаясь штопкой. С улыбкой на лице мать беззаботно помахала ему.

Он поторопился нагнать группу мальчиков, которые собрались вокруг небольшой группы деревьев приблизительно в десяти минутах ходьбы от дома Карамона. С низких ветвей деревьев свисали маленькие твёрдые дикие яблоки и собравшиеся мальчики собирали те, которые во множестве валялись на земле. Они наполняли этими «боеприпасами» карманы, мешочки и ранцы, при этом ещё беря их сколько возможно в каждую руку.

— Вот ты где, Карамон. Быстрее! Ты будешь нашим командиром, — кричали ему из одной группы ребят, которые разделились на две армии.

Карамона, которого в отличии от его брата-близнеца, все очень любили и боялись во всех военных играх, выбрали из многих восьми — и даже десятилетних кандидатов. Действительно, второй «генерал», неповоротливый десятилетний парнишка по имени Ранелаг, был на две головы выше, чем Карамон.

Заняв позиции в противоположных концах рощи диких яблонь, две стороны бросились друг на друга после условного сигнала. Карамон был в центре своей армии, которая насчитывала приблизительно полдюжины мальчиков. Он кричал, направляя их.

— Виллем, обойди их с той стороны. Ланк, следи за своим тылом. Вольф, возьми несколько яблок и заберись на вон то дерево.

Он выкрикивал указания, бросая яблоки так быстро и сильно, как только мог. Карамон бросал довольно метко и ему удалось уклониться от града яблок, летящих в его направлении. Задача состояла в том, чтобы как можно больше снарядов попало в цель, а затем нужно было немедленно отступить, прежде чем тебе попадут в плечо, голень, и, что ещё хуже, по башке. Это была игра не для труса.

Война дикого яблока длилась большую часть дня. Были некоторые случаи дезертирства, когда мальчик должен был выйти из боя и пойти домой, и несколько перерывов, когда все отдыхали и растягивались на земле, вгрызаясь в кислые фрукты. Но в основном время проходило в нападении, отступлении, нападении, отступлении… и так до тех пор, пока не стало садиться солнце.

Карамон оказался достойным и храбрым тактиком. Больше, чем другие мальчики, он был усеян синяками и ушибами от хорошо нацеленных яблок, не говоря уже о мякоти и потёках сока. В течении перерывов, командующий попробовал слишком много диких яблок и таким образом его живот снова был переполнен.

Он и Ранелаг, имевший на лбу большую кровавую шишку от одного из лучших бросков Карамона, решили, что война закончилась ничьёй. В знак перемирия они пожали друг другу руки.

— Это было хорошее сражение. Может быть, мы повторим его когда-нибудь снова. — сказал Карамон с важностью, которую, как он подозревал и должен чувствовать настоящий воин после отчаянного боя.

Затем он испустил ликующий возглас, громко приветствуя оставшихся в живых с обеих сторон.

Понимая, что уже почти настало время ужина и что он отсутствовал добрую половину дня, Карамон вприпрыжку поспешно направился к дому. Он чувствовал себя побитым и усталым и, по правде, уже снова немного проголодался. Его одежда была порвана, всклокоченные светло-каштановые волосы прилипли ко лбу. Засохшее тесто, грязь, сок диких яблок, порезы, царапины и фиолетовые синяки могли хорошо рассказать о его богатом событиями дне. Когда Карамон завернул за угол, откуда уже был виден его дом, он вдруг отчётливо услышал женский крик о помощи. Он тут же подумал о матери, но крик раздавался не из его дома, а с другой стороны, от скопления более маленьких деревьев.

Подбежав туда, он увидел девочку примерно своего возраста, которая смотрела вверх на одно из деревьев. Лицо её было симпатичным, с ямочками на щеках, но сейчас оно было мокрым от слёз. Взглянув вверх, Карамон увидел маленького полосатого кота, сидящего в ветвях у самой верхушки дерева.

— Мой котёнок! — сказала девочка, указывая вверх. — Мой котёнок застрял на этом дереве!

Карамон, нахмурившись, снова посмотрел наверх. Он ужасно устал и дерево выглядело страшно высоким.

— Это такое высокое дерево, — продолжила девочка, повернувшись к Карамону, который видел умоляющее выражение на её лице, — Я взобралась бы на него сама, но я не могу дотянуться до нижних веток. Моего котенка зовут Цирк. Боюсь, что он собирается застрять там навечно.

Она испустила скорбный вопль, затем затихла, продолжая всхлипывать. Карамон неловко стоял, желая успокоить её, но не зная, как это сделать.

— Кажется, ты хороший альпинист. Может, ты смог бы достать его?

Карамон выдохнул, его голод и усталость улетучились под её умоляющим взглядом. Он снова посмотрел на мяукающего полосатого кота. Затем мальчик решительно подтянул штаны, крепко ухватился за одну из нижних веток и полез вверх.

**

После того, как Китиара и Гилон ушли, мастер-маг последовал за Рейстлином в маленькую спартанскую комнатку и предложил ему сесть на один из стульев. Затем Морат вызвал молодого человека, одетого в одежду простого рабочего и сказал ему, чтобы его не беспокоили всё утро. Человек, очевидно слуга, кивнул и ушел, закрыв за собой дверь в библиотеку.

Из-за этой двери Рейст иногда слышал приглушенные шаги учеников Мората, которые пользовались библиотекой. Они разговаривали шепотом, несомненно стараясь не потревожить мастера-мага. Рейстлин предположил, что в основном они занимаются в комнатах, мимо которых он проходил в длинном, вьющемся коридоре.

Комната, в которой находились Морат и Рейстлин, была самой что ни на есть заурядной: известняковые стены, без окон, цвета или оформления. Даже маленький Рейст понимал, что это было сделано для того, чтобы минимизировать отвлечение внимания и сосредоточить концентрацию. Морат несколько часов допрашивал его и полдень уже давно миновал. Его вопросы казались не мудрёными, а открытыми и имели больше философский подтекст. Возможно, на них не существовало правильных ответов.

В любом случае Морат, казалось, больше заинтересован реакцией Рейста на вопросы, чем тем, насколько правильный ответ он даст. Черные глаза мастера-мага неуклонно сверлили маленького мальчика. Рейстлин, оставшийся без обеда, всё сильнее и сильнее чувствовал головокружение и голод, но продолжал стараться оставаться бдительным.

— Ты хорошо говоришь для простого ребёнка, — неохотно говорил Морат, — Но давай ещё поговорим о добре и зле. Маг должен изучить и понять обе стороны. Не только очевидные различия, но и общие черты. Что общего между ними? И как бы ты, Рейстлин, определил зло?

Любой другой шестилетний растерялся бы при таком вопросе. Конечно, Карамон бы в замешательстве почесал голову. Но Рейст был одиноким ребёнком, физически слабым и опасающимся дружков. Он много времени провёл один, думая только об этом. Особенно после прошлогодней ярмарки, когда он посмотрел и перенял немного элементарных магических фокусов.

Во-первых мальчик воображал, что он станет добрым магом и будет бороться против злодеев и страшных существ, используя свой ум и способности, как Карамон использует свои навыки воина. Маги, посвящавшие себя нейтралитету, заинтересовали Рейста, хотя на данный момент он почти ничего о них не знал. И, конечно, он думал о зле как о враге добра.

— Я думаю, было бы ошибочно определить зло слишком точно или просто, — глубокомысленно сказал Рейстлин, его голос был слабым и звучал устало, как он ни старался, — Но, во всяком случае, зная, что зло — противоположность добру, мы должны также знать и добро.

— Умный и здравомыслящий ответ, — коротко сказал маг, — Но скажи мне, как нам определить зло в отсутствие добра?

— Ну, — нахмурился Рейст, — На самом деле не бывает полного отсутствия зла или добра. Одно не может существовать без другого. Они находятся в своего рода равновесии, всегда противостоя друг другу. Одно может доминировать, второе бездействовать, но никогда не отсутствовать.

— Ты можешь привести мне пример зла? — спросил мастер-маг.

— Нет идеального примера… кроме, конечно, богов тьмы, — торопливо добавил мальчик.

Морат выглядел удовлетворённым.

— Тогда как же нам узнать зло? — упрямо продолжил он.

— Оно постоянно меняет облик.

— И всё же маг должен стремиться узнать и идентифицировать зло — и в себе, и в своей магии, и в остальных.

— Да, — согласился Рейст, — Нужно изучать его явные формы. Более того, — он сделал паузу, подыскивая подходящие слова, — маг должен учиться распознавать зло. Тот, кто носит белую мантию, идентифицирует его как проклятие. Черная мантия узнает в нём союзника.

— А красная мантия?

— Хм, — сказал Рейстлин утомлённым голосом, — Я не уверен. Я думаю, что красная мантия узнает его как часть себя.

Все эти несколько минут разговора глаза Мората были интригующе сужены. Теперь мастер-маг прекратил шагать по комнате и сел на второй деревянный стул, впервые с момента начала собеседования. Он наклонился вперёд и коротко рассмеялся.

— Ха! — воскликнул Морат, — Очень умно. Поверхностно, я бы сказал, но чрезвычайно умно для шестилетнего мальчика!

Рейстлин решил использовать эту краткую вспышку дружелюбия, чтобы попросить прервать разговор. Он хотел заслужить одобрение Мората, но ощущал, что ему это не удалось.

— Пожалуйста, господин, — уважительно сказал Рейстлин, — Теперь я могу съесть свой обед и попить?

Немедленно вернулись грубые манеры Мората. Он живо встал и отошел от стола. Затем он повернулся, скрестил руки на груди и впился взглядом в маленького голодного мальчика.

— Маги должны быть в состоянии посвящать многие часы своим исследованиям, хотят они при этом есть или нет, — наставительно сказал Морат, — Если ты не можешь продержаться в течении одного дня простого собеседования, значит ты слишком молод, слишком ещё ребёнок и не можешь начать учёбу.

Рейст продолжал сидеть, скорчившись от усталости и голода. Его детское лицо было бледным и измученным, глаза слезились, но он и не думал извиняться.

— Если это ваш ответ, — раздраженно сказал он, — То давайте продолжим. Надеюсь, вы не будете наказывать меня за эти несколько слов.

На самом деле Морат сам хотел есть, хотя ему не очень хотелось признавать это. Обычно он прекращал занятия в полдень и ел свой скромный обед в компании избранных учеников. Но сегодня он отказался от обеда, решив поставить в тупик этого мальчишку, у которого имелся ответ на любой вопрос. Даже если иногда ответы были необычны, то мастер-маг был вынужден признать, что они были хорошо продуманны. Он был так же впечатлён, как и раздражен серьёзностью и вызовом этого мальчика, его самообладанием и отказом признавать поражение.

— Возможно, сейчас действительно время немного прерваться, — наконец смягчился Морат, — Сюда принесут лёгкую закуску вдобавок к тому, что ты принёс с собой из Утехи. А пока что я оставлю тебя и пойду проверю моих учеников.

Мастер-маг открыл дверь в библиотеку и, перед тем как выйти, повернулся к Рейстлину.

— У тебя есть десять минут, — сказал он, — Не больше.

**

Рейстлин быстро съел свой обед, едва успев запить его прохладным пенистым напитком, принесённым молодым человеком в рабочей одежде, когда вернулся Морат. Мастер-маг стоял в дверном проёме и ворчал, затем жестом показал, чтобы Рейстлин вошел в библиотеку. После часов, проведенных в неудобном положении, Рейстлин чувствовал себя оживлённым и взволнованным, последовав за Моратом в эту обширную круглую комнату с её приглушенным водоемом светом и книжными полками.

Его сердце дико забилось в груди. Это была поразительная библиотека, так отличающаяся от того, что он видел в Утехе. Как он стремился прочесть все эти книги, учиться здесь древнему искусству! Рейстлин пристально глядел на книги, как другой ребёнок мог бы с тоской глядеть на конфеты.

Морат указал Рейстлину на стул. Затем он подошел к полке и выбрал несколько томов, три из которых он положил перед мальчиком. Ещё один, древний том в кожаном переплёте, он положил рядом со своим стулом, напротив Рейста.

— Открой ту тиснённую золотом книгу на двадцать пятой странице.

Рейстлин с разочарованием увидел, что рассматриваемая им книга, казалось, содержала элементарные математические уравнения. Он покорно принялся за чтение. Время шло.

Морат ничего не говорил, просто сидел напротив мальчика, наблюдая за ним вплотную. Когда Рейст посмотрел поверх страниц, ему показалось, что мастер-маг дремлет. По крайней мере его глаза были закрыты.

Тактичный стук в дверь прервал мечты Мората. Пробормотав про себя несколько слов, мастер-маг выпрямился и пригласил стучавшего войти. Дверь распахнулась и Рейст не мог понять, работала ли она при помощи магии или механически. В любом случае мальчик не должен был обращать на происходящее внимания. Он должен был читать и поэтому мог посмотреть на дверь только украдкой.

Вошел пухлый мальчик возраста Китиары, одетый в серую мантию мага. Будучи очевидно одним из учеников, мальчик, казалось, испытывал страх перед мастером-магом, так как изо всех сил старался вернуть себе дар речи.

— Учитель, — неуверенно начал мальчик, — У Алехо… хм… проблема с заклинанием невидимости. Он смог заставить исчезнуть свои ноги, но, к сожалению, больше ничего не исчезло. А теперь, кажется, он не в состоянии заставить их появиться вновь. Мы пытались помочь ему, но никак не можем понять, что он делает неправильно. Что нам делать?

— То, что Алехо недостаточно внимателен во время занятий и приводит к подобным трудностям, — раздраженно ответил Морат, — Ему повезло, что он не стоял перед ордой вооруженных минотавров или подобной ситуации, где ему действительно понадобилось бы исчезнуть. Я борюсь с желанием оставить его полувидимым на день или два. Это научит его слушать меня в следующий раз.

Пухлый мальчик с жалобным выражением на лице тревожно переступил с ноги на ногу, не зная что ответить.

— Ох, хорошо, — недовольно сказал Морат. Он поднялся и пошел к двери, бормоча и ворча. На пороге он повернулся к Рейсту.

— Продолжай читать. Я скоро вернусь.

Как и было сказано, Рейстлин продолжил читать. Утомлённый мальчик переворачивал страницы, водя пальцем по тексту слева направо, сверху донизу, прилагая все усилия, чтобы понять и запомнить таблицы, написанные в книге. В них содержались элементарные арифметические знания и система мер, а также сложные эквиваленты, углы, градусы и компоненты анализа. Рейстлин продолжал читать в течении часа, но мастер-маг всё ещё не появлялся.

Все эти рутинные умственные упражнения сделали мальчика сонливым. Хорошо понимая, что знание числовых конфигураций может быть полезно для определённых заклинаний и ситуации, Рейст всё равно зевнул, переворачивая последнюю страницу и закрывая её позолоченную обложку. Морат всё ещё не пришел и с другой стороны двери библиотеки не раздавалось никакого шума. Закатный солнечный свет, просачивающийся сверху, теперь не был настолько приятен, сделав тёмно-янтарным освещение в библиотеке. В сочетании с тишиной это производило жутковатый эффект.

Рейстлин со вздохом потянулся к одной из двух книг, оставленных мастером-магом для себя. Она была в помятой обложке и с сыпавшимися страницами. Тут же он понял, что это была книга по географии, включающая в себя детальные карты как знакомых, так и незнакомых областей на Ансалоне. В ней имелись грубые климатические диаграммы, топография, списки возвышенностей и описания почвы — всё это было старательно нарисовано вручную и раскрашено. Хотя и не будучи такой же толстой, как книга по математике, эта тоже была довольно трудна для изучения и Рейст переворачивал её страницы даже медленнее. Время шло, а мастер-маг не возвращался. К концу второго часа Рейстлин закончил вторую книгу. Оглядевшись в комнате, которая стала уже заштрихованной тенями, Рейстлин прилежно потянулся за третьей и последней книгой перед ним. У этого тома был тяжелый переплёт из воловьей кожи, окаймлённой железом и Рейсту понадобились обе руки, чтобы открыть её. Внутри пергамент был очень тонким, текстура была великолепна и содержала книга раннюю историю нации Сильванести, написанную мелким изящным почерком. Текст начинался с самого края и длинная дотошная хроника была разделена на три равные и последовательные колонки на каждой странице.

С затуманенным от усталости взором мальчик принялся за чтение древней истории. Постепенно он стал заинтересованным. Он немного знал о трагической истории эльфийской расы, а в книге было не слишком много страниц. Но почерк был настолько крохотным, а чернила так поистёрлись, что он должен был сильно напрягать зрение в угасающем свету солнца. Не много времени прошло, прежде чем его запал поутих, а голова опустилась на стол. Он заснул.

Густой влажный туман циркулировал вокруг стула Рейста. Он больше не был в библиотеке. Шептали какие-то голоса, но он не мог разобрать слов. Внезапно появилась его мать. «Иди за мной, дорогой,» — позвала Розамун, — «Я буду твоим проводником.»

Мальчик пылко потянулся к её протянутой руке. В тот момент, когда их пальцы встретились, Розамун превратилась в ужасающее, покрытой слизью существо, которое с непреодолимой силой присосалось к груди Рейстлина. Он тут же покрылся липкой тиной. Испуганно и отчаянно он сражался против удушающей силы, боролся за глоток воздуха, глотая тошнотворную субстанцию. Он тонул в слизи!

Так же внезапно, как и появилось, видение исчезло. Теперь Рейстлин лежал дома, в кровати своей матери. Фактически он был в её теле, смотрел её глазами и дышал её неровным дыханием.

Китиара готовила обед. Карамон беспечно бросал прутики в очаг. Вошел Гилон. Только это был не Гилон. У этого существа были рога и огромная голова. Оно возвышалось над Китиарой, достигая до потолка. Минотавр, с содроганием подумал Рейст.

Минотавр стремительно подошел к Розамун. Она кричала и пыталась отбиваться от получеловека-полубыка, когда он проворно связывал её — и вместе с ней Рейста в её теле — в простыни. Кит и Карамон, казалось, было наплевать или они даже не заметили происходящего. Минотавр поднял визжащую Розамун, понёс к двери и швырнул на пол.

Неожиданно Рейст уже не был в теле его матери и стоял у окна снаружи, всматриваясь в дом. Он видел, как минотавр и Кит заговорщицки кивнули друг другу. Повнимательнее всмотревшись в свою старшую сестру, Рейст заметил, что она выглядела по-другому, изменилась. Её тело было облачено в доспехи, составленные из мерцающих синих чешуек. Когда она открыла рот, из него вырвалось пламя. На её поясе висели ножны с деревянным мечом, который подарил ей отец. Только когда она вытащила его, он больше не был деревянным. Крепкая сталь замерцала в свете от очага. Со своим ужасным мечом Кит подошла к ничего не подозревающему Карамону.

Рейст вцепился в выступ окна, загипнотизированный и не способный пошевелиться. Через мгновение он смог поднять руку и принялся махать ею, выкрикивая предупреждение своему близнецу. Карамон не поднял головы, когда Кит занесла над ним меч. Позади них всё ещё слышались крики Розамун. Рейст с ужасом наблюдал, как Кит опустила меч, отсекая Карамону голову. Окровавленная голова подкатилась к окну и её глаза уставились на Рейста. Спокойно и печально, без признаков злобы, голова Карамона спросила: «Почему ты не предупредил меня, братец?»

Слова пронзили сердце Рейстлина. Он зарыдал и упал на землю.

Рейстлин резко проснулся. Он уснул! Залившись краской от смущения, Рейст оглядел комнату и с некоторым облегчением увидел, что он всё ещё один.

Должно быть, уже почти время ужина и скоро за ним вернутся Китиара и Гилон. Прошло по крайней мере три часа с момента ухода мастера-мага. Где мог так долго пропадать Морат? И что теперь было делать Рейсту?

Вокруг стояла тишина. Сейчас библиотека почти полностью погрузилась во тьму, только тусклый свет падал сверху, освещая центр комнаты и край стола. Напротив того места, где сидел Рейст, возле стула Мората, лежала освещенная этим светом книга, которую мастер-маг выбрал и отложил для себя.

Глядя на эту книгу, Рейст задавался вопросом, какую мудрость она могла содержать. Побарабанив пальцами по столу, мальчик потянулся через стол и, чуть приподнявшись на стуле, смог подтащить книгу к себе, чтобы суметь прочесть слова на её обложке.

История настоящего до того момента, когда была записана Астинусом — гласила аккуратная надпись на книге.

История настоящего! Рейст изумился, как это может быть и что могла содержать эта необычная книга. Он удивлялся до тех пор, пока не почувствовал жгучее любопытство. Но ещё десять минут он сидел не двигаясь. Затем, никого так и не услышав и не увидев, Рейстлин снова приподнялся со стула и перегнулся через стол, прикасаясь к обложке. Он провел пальцами по корешку книги, ощущал рельефную надпись её названия и гладил край её страниц. Лицо его приобрело напряженное, почти восторженное выражение, как будто он концентрировался на получении какого-то сообщения через кончики своих пальцев.

— Хм.

Рейст был потрясен звуками голоса позади себя и резко развернулся, увидев нахмурившегося мастера-мага. Мальчик не слышал, как открылась и закрылась дверь и не слышал шагов Мората. Мастер-маг держал в руке мерцающий шар, окидывающий библиотеку танцующим желтым светов. Он прошел к своему стулу и сел, поставив на него шар. Затем он многозначительно пододвинул Историю Настоящего обратно к своей стороне стола.

— Чем ты занимался? — потребовал Морат.

— Ну, — неловко начал Рейст, опускаясь обратно на стул и изучая свирепые черные глаза Мората, уставившиеся на него. — Я закончил чтение книги с числами и уравнениями приблизительно два часа назад и поэтому стал читать другие книги, которые вы выбрали для меня — по географии и эльфийской истории. Я прочёл и их, а потом… — добавил он, запинаясь, — потом я заснул на несколько минут.

— Заснул! — негодование Мората быстро росло.

— На несколько минут, — спокойно повторил Рейст.

Опустилась зловещая тишина, во время которой каждый ожидал продолжения разговора от другого.

— Я думаю, — сказал Рейст после длительной паузы, — Что мне удалось запомнить многое из всех трёх книг. Думаю, что смогу ответить почти на любой вопрос из них. Если моё задание именно в этом… — его голос затих, потеряв уверенность при взгляде Мората.

— Нет, — резко прервал Морат. — Я имею в виду, что ты делал с этой книгой? — он сердито указал на хронику Астинуса, — Этот драгоценный том предназначен только для дальновидных глаз и глубоко мыслящих учёных. Не для учеников, и уж конечно не для детей. Эта книга не предназначалась для тебя, потому что она — только для меня.

Глаза Мората по-прежнему сверлили мальчика и Рейст, на этот раз испугавшись, опустил взгляд.

— Я не открывал её. — сказал он извиняющимся тоном.

— Ты читал её! — обвиняющее ответил Морат.

— Нет, не читал, — сказал Рейст, удивленно подняв глаза.

— Ну-ка, скажи мне, мальчик, что ты делал тогда? — саркастически спросил мастер-маг. Его глаза не отрывались от Рейста.

— Я ощупывал её, просто прикасался к ней. — сказал Рейст, всё ещё выдерживая взгляд Мората.

— Ощупывал, просто прикасался! — усмехнулся Морат.

— Да, — более уверенно сказал Рейст, — Просто прикасался!

— Могу я спросить, зачем?

Пауза.

— Я не знаю, зачем. — наконец сказал Рейстлин. — Я знал, что эту книгу вы отложили для себя лично и что я не должен читать её, но я хотел, по крайней мере, пощупать её, прикоснуться. Я не думал, что это запрещено.

— Ты не должен был касаться к ней. — объявил Морат.

Рейст прикусил губу, рассерженный и охваченный разочарованием. После всех этих часов и всех трудов он прокололся на этом неожиданном испытании на сдержанность! Всё, что он мог сделать, это постараться удержаться от того, чтобы не упасть и не заплакать. Но, как и его сестра Китиара, Рейст не станет плакать перед этим жестоким мастером-магом. Он не доставит Морату такого удовольствия.

— Хорошо, мальчик, день прошел. Твои отец и сестра здесь. Благодарю тебя за то, что ты больше не будешь занимать моё время.

**

— Да, ваш сын талантлив, но я сомневаюсь, что он сможет физически выдерживать нашу суровую программу. Мальчик был так измождён после дневных уроков, что заснул над своими книгами.

Морат говорил непоколебимо. Они с Гилоном сидели за столом в библиотеке, которая теперь была почти тёмной и освещалась только мерцающим шаром, стоящим перед мастером-магом.

Гилон решительно произнёс:

— Возможно, он и не силён в теле, — твёрдо ответил отец Рейстлина. — Но он решителен и действительно хочет заниматься магией. Конечно, парень в любом случае не был бы достаточно здоров в деле, которое потребовало бы наличие физической силы. Но всё же для него магия не пустая прихоть. Если вы его не примете, то мы пойдём в другое место и попытаемся найти кого-нибудь, кто обучит его. Я поспрашивал в округе и узнал, что маг по имени Петрок управляет превосходной школой около Гавани.

Это было наполовину блефом, но очень проницательным. Он считал, что Морат не отвернётся от возможной славы, которую принесёт ему обучение необычного ученика, пусть даже такого молодого.

Беседу прервал шелест переворачиваемых страниц. Рейстлин сидел со скрещенными ногами в тёмном углу перед одной из книжных полок и держал на коленях тонкую книжку. Морат вскочил, увидел чем он занимается. Он быстро пересёк комнату и выхватил книгу из рук Рейста.

— Молодой человек, я думал, что ты уже выучил урок об игре с книгами, которых тебе не давали. Особенно это касается книг заклинаний!

Рейстлин холодно посмотрел на него.

— Я не играл с ней. Я её читал.

Потрясенная тишина повисла в комнате.

— Я прочел «Заклинания Для Превращения Воды В Песок» — вызывающе продолжил мальчик, с удовлетворением отметив изумление, мелькнувшее на лице Мората. — Вы можете не брать меня в ученики. Но я не хочу упускать возможности прочесть хоть одну из ваших драгоценных книг заклинаний!

Морат покрылся гневным румянцем. Гилон, редко показывавший свой характер, указал на дверь.

— Хватит, Рейст. Иди подожди снаружи, вместе с сестрой.

Когда Гилон вернулся, мастер-маг уже справился с гневом. Морат перелистывал маленькую, богато вышитую книгу, просматривая различные списки и графики.

— Он может начать со следующей недели. — невозмутимо сказал мастер-маг, записывая имя Рейстлина на странице, где были перечислены его ученики.

Гилон раскрыл рот. Несмотря на то, что Рейстлин действительно проявлял определённые способности к магии, его отец думал, что он не получит места в этой прославленной школе. Его челюсти задвигались, но он не произнёс ни слова.

— Как вы будете платить? — спросил Морат, поднимая глаза после окончания своей работы и едва замечая замешательство Гилона.

Платить? Это было слово, которое лесоруб не мог понять.

— Ну, милорд, — сказал Гилон, не зная, как обращаться к мастеру-магу, но не желая его оскорблять, — Я лесоруб, как уже говорил вам. И наши средства скромны. Я надеялся, что смогу заплатить… хм… за обучение лесом для вашей школы. Или я мог бы оказать вам другие подобные услуги, по справедливому расчёту. Люди в городе могли бы сказать вам, что я честно выполняю свои обязанности и мои счета всегда оплачиваются.

— Пф! — фыркнул Морат. — И что я буду делать со связками дров? Я могу поставить свои пальцы вот так, — он поднял руки и продемонстрировал. — И получить дрова, которые мне нужны. И не только дрова из местного леса, а ещё и редкие экзотические дрова со всего Кринна! Дрова!

Мастер-маг впился взглядом в Гилона, лицо которого пылало. Лесоруб снова ощутил, что его рот не в состоянии произнести ни слова, а руки бесполезно свисают по бокам.

— Пф! — повторил Морат, снова склоняясь над книгой и что-то приписывая рядом с именем Рейстлина. — Некоторое время я буду обучать его бесплатно, — раздраженно сказал он. — И мы посмотрим, стоит ли он того беспокойства.

Прежде чем Гилон смог подумать что ответить, Морат вылетел из комнаты, исчезнув за открывшейся из одной из книжных полок дверью, которую лесоруб раньше не заметил. Так как маг забрал свой шар с собой, библиотека немедленно погрузилась в мрачную тьму. Немного ошеломлённый тем, что произошло, Гилон отступил к двустворчатым дверям, на всякий случай несколько раз поклонившись вслед исчезнувшему магу.

**

Маленький Рейст настолько устал, что по его измученному выражению Кит даже не могла сказать — понял ли он то, что сообщил ему улыбающийся Гилон. Более того, честолюбивый маг не мог идти и крепко спал на руках отца во время всего пути назад от Дна Пруда до Утехи. Дом находился в часе ходьбы, но Гилон стоически нёс своё бремя, чувствуя облегчение на сердце. Была ясная ночь, произошло важное событие и ни Кит, ни Гилон не испытывали желание говорить и ломать настроение.

Кит тоже ликовала. Её плохое настроении как рукой сняло, когда она услышала о том, что Рейстлина приняли в школу. Она тащилась по дороге, тоже усталая, но её мысли мчались вперёд.

Тем вечером Рейст так и не проснулся, а Кит пропустила ужин, который подготовила и разогрела Розамун. Забравшись в свою каморку, девочка не спала, размышляя. Теперь она знала, что делать — она поймает Урсу и убедить его взять её с собой. То, что Рейста приняли в школу магии, означало, что она больше может о нём не волноваться. Что касается Карамона — Кит была уверена в его способностях стать воином. Короче говоря, она могла свободно уйти.

Китиара решила ничего не говорить Гилону или Розамун о запланированном ею отъезде. После некоторого раздумья, она решила ничего не говорить и Карамону.

Следующим утром, после обсуждения событий предыдущего дня, Кит рассказала Рейстлину, куда она решила отправиться. При этом она заставила его пообещать не кому не говорить об этом, даже после её исчезновения.

Было похоже, что Рейст уже знал о её уходе.

— Ты вернёшься? — спросил он. Его голос был спокоен, но Кит видела блестящие в глазах слёзы. Она почувствовала, что её сердце сжимается, как будто чьей-то рукой.

— Я думаю, — уклончиво ответила она. — Что должна буду вернуться, чтобы увидеть чем занимаются мои маленькие братья!

Его глаза с упрёком смотрели на неё.

— Я должна это сделать, Рейст. Я не могу провести всю свою жизнь в этом доме, в этом городе. Я не хочу. Ты должен понять.

Две ночи спустя, в наводнившем дом свете Солинари и Лунитари, Кит тихо сползла с лестницы своего чердака. В общей комнате слышались только обычные ночные звуки. Из комнаты родителей раздавался тихий храп Гилона и редкие стоны Розамун.

Кит на ципочках подошла туда, где спали близнецы. Карамон, так же как его отец, похрапывал во сне. Рейстлин с почти что безмятежным лицом, лежал тихо. Борясь с нахлынувшими чувствами, Кит поправила покрывало на каждом из близнецов.

Больше не оглядываясь, она пересекла помещение, открывая дверь в мерцающую, залитую лунным светом ночь.