Из сбивчивых объяснений сторожа я понял, что цветы привозят с завидным постоянством: чуть ли не каждый день. Катавасия началась почти сразу после того, как мы отбыли в Польшу. Чтобы понять, откуда в сенях взялся этот гербарий, хватило одного взгляда. К корзиночкам с цветами прикреплялись подписанные карточки, все без исключения старательно выведены женской рукой (хоть я и не эксперт-графолог, но без труда пришёл к заключению, что почерк разный), щедро опрысканы дорогими духами и адресованы литератору Гусарову. О восторженных эпитетах и некоторых весьма недвусмысленных предложениях я, как джентльмен, умолчу. Смысл многих сводился примерно к следующему: 'Хочешь большой и чистой любви? Приходи сегодня вечером на сеновал'. Немного утрировано, но от истины недалеко. Видимо в вопросах раскрепощённости двадцать первый век недалеко ушёл от восемнадцатого, так что упрёки: 'О времена! О нравы!' можно отнести к любой эпохе.

Поскольку постояльцы шлялись невесть где, простодушный Тимофей с преспокойной совестью закидывал цветы в сени и запирал, таким образом, выполняя служебный долг. К моему возвращению в сенях скопилось столько растительности, что я мог без проблем месяц снабжать сеном небольшую ферму.

Поскольку цветы привозил один и тот же человек, я предположил, что это курьер из газеты, ведь только там знали мой адрес и могли доставить посылку по назначению. Сказать, что мне было неприятно нельзя, скорее наоборот. Всё-таки тщеславие опасная штука.

Поскольку я не знал, как разобраться с этим добром, то попросил у Тимофея помощи. За услуги ему было обещано небольшое денежное вознаграждение. Денег, как и водки, много не бывает, и сторож с энтузиазмом взялся за работу. Пока он сортировал цветы в зависимости от степени увядания (что-то на выброс, что-то можно подарить девушкам-горничным, что-то толкнуть на рынке), я разложил перед собой пасьянс из карточек.

Эх, будь на моём месте Карл, он бы оторвался как кот в марте! А я вдруг почувствовал себя страшным ханжой. Вроде вот оно счастье, само в руки просится, но… Нет, не могу. Неправильно как-то. Может для рок-звёзд или кумиров с большого экрана тащить поклонниц в свою постель нечто само собой разумеющееся, но у меня вдруг образовался какой-то пунктик. Вроде того, что мы в ответе за тех, кого приручаем. А здешние дамочки они ведь глянцем не избалованы, телевидением и кино не пресыщены. Радостей в жизни немного, вот и реагируют бурно на то, что кажется новым и непривычным. Это как мы в своё время: рыдали над злоключениями танцора диско Джимми и горько плакали над рабыней Изаурой. Прошло энное количество лет, и теперь, чтобы вышибить из нас слезу, надо утопить дюжину 'Титаников', битком набитых Леонардо Ди Каприо. Чем больше вокруг информации, тем черствее души.

Я переписал адреса прелестниц, решив при оказии обязательно черкнуть ответ. Дескать, польщён вашим вниманием и щедрым предложением, но чувствую себя недостойным и прочее, прочее, прочее… В конце концов у меня рука на эпистолярном жанре набита. Что-нибудь придумаю. Лишь бы не обиделись.

Закончили мы с Тимофеем одновременно. Я отобрал корзинку с цветами посвежей и посимпатичней и пошёл к Куракинской кухарке. Денег у меня нет, в избушке не то что продуктов, даже намёка на них не осталось, а есть хочется ужасно. С самого утра только и удалось, что выпить чая у Ушакова. Так что я был голодный и почти злой.

На барской кухне колдовала полная Дарья – повариха от Бога, из тех, кто из топора не только кашу сварит, но ещё и первое, второе и компот.

– Ой, Митрий Иванович пожаловали, – обрадовано сказала она, вытирая руки об передник.

Я привык к тому, что моё имя переиначили на русский лад. Дитрих стал Дмитрием, а отчество Иванович взялось неизвестно откуда. По-моему тут всех иностранцев традиционно называют Ивановичами.

– День добрый, хозяюшка. Это тебе, – я вручил корзину кухарке. – Не покормишь солдата?

– А как же иначе, Митрий Иванович?! Конечно, попотчую. Исхудали вы страшно, с лица спали ужасть. Я вам щец побольше налью, пожирнее, да мяска положу.

Я стал хлебать наваристые щи. В той жизни терпеть не мог, предпочитал борщ или любой другой суп, а здесь почему-то уплетаю за милую душу. Хотя, возможно, всё дело в кулинарных способностях Дарьи. У неё невкусной еды не бывает. Женщина с умилением смотрела, как стремительно пустеет миска.

– Кушайте, Митрий Иванович, кушайте. Я вам добавочки ещё плесну. Шти сегодня чудо как хороши. Барин недавно откушали и оченно довольны остались. И вам вижу ндравится.

– Угу, – прогудел я с набитым ртом. – Ещё как нравится, язык проглотить можно. Кухарка польщено улыбнулась.

После плотного обеда возникло непреодолимое желание подремать. Я поблагодарил Дарью и пошёл к себе. Завалился на лавку, закрыл глаза и моментально уснул, не раздеваясь.

– Простите, что помешал вашему сну, Игорь Николаевич.

Приятный мужской голос вырвал меня из объятий Морфея. Я вновь увидел невысокого поджарого человека с роскошной шкиперской бородкой и пронзительными глазами.

– Кирилл Романович?! Вы! Я не брежу?

– Всё в порядке, Игорь Николаевич. Это не сон, – корректор реальности присел на мою лавку. – Успели соскучиться?

– В какой-то степени, – признался я. – Правда опасался, что этого может не произойти. Тем более вы сами не очень были уверены, что новая встреча состоится.

– Знаете, молодой человек, я одновременно и верил в неё и не верил. Межвременной перенос очень энергозатратная вещь, а ресурсы, даже у нашей цивилизации не безграничны. Мы тоже экономим, снижаем издержки и всё такое. Понадобился очень важный повод, чтобы эта встреча произошла, – Кирилл Романович виновато вздохнул.

– Вот как! Случилось что-то страшное?

– И да, и нет. Чёткой определённости нет. Всё зависит от вас, Игорь. Именно вы являетесь определяющим фактором.

Я почувствовал, как во мне нарастает раздражение. Вроде Кирилл Романович внешне вполне милый человек, с которым приятно общаться, но сейчас он юлит, чего-то недосказывает, а это бесит меня сильнее всего.

– Не надо мяться, Кирилл Романович. Говорите конкретно. Что произошло и какое отношение это имеет к моей скромной персоне?

Гость поднял к лицу правую руку, бросил взгляд на циферблат роскошных часов.

'Какая-нибудь штуковина на атомном приводе', – подумалось мне. – 'Ещё и гаджетов понапихано до кучи. Наверное, не только время показывают, ещё и стреляют, гладят одежду и варят кофе. Кто их знает, чего они у себя там понапридумывали в непонятном будущем непонятного мира?'

– Что же, десять минут у нас есть, – изрёк пришелец. – Вы правы, мой юный друг. Долой хождение вокруг да около, даёшь конкретику! Короче говоря, Игорь, не всем в нашем мире понравился этот эксперимент с вами. Есть у нас организация, которая в общих чертах занимается примерно тем же, что и мы.

– Конкуренты? – усмехнулся я.

– Не совсем. Это долго объяснять, да и не нужно. Главное, что они решили оставить текущую историческую реальность такой, к какой мы привыкли. Перемены пришлись им не по душе. Возможности у нас и у них примерно одинаковы. На наш ход с переселением вашей ментальности, они среагировали аналогичным образом. Подыскали подходящую кандидатуру, морально обработали и вселили в кого-то из этого временного отрезка с заданием отыскать вас и всячески воспрепятствовать.

– Вплоть до… – я многозначительно замолчал.

– Да, вплоть до вашего физического устранения.

– И вы знаете кто он – мой противник? Кирилл Романович пожевал губам и печально произнёс:

– К большому сожалению, нет, Игорь Николаевич. Такие секреты хранятся под семью замками. Всё, что нам удалось выяснить укладывается в несколько строк: этот человек мужчина, он, как и вы, дворянин, находится в России. Между вашим и его забросом временная вилка. Вы попали сюда в августе 1735-го, он мог оказаться в донорском теле (это наш профессиональный термин, Игорь) где-то на год-полтора до или после этого события.

– Грубо говоря, на самом деле этот засланец мог тут ещё и не появиться. Я вас правильно понял?

– Вы ухватили самую суть, – сдержанно похвалил корректор реальности. – Но мы должны исходить из самого худшего варианта, а он заключается в том, что ваш противник успел закрепиться до вас. Не знаю, каких результатов ему удалось добиться, но я бы в этом случае стал искать его в окружении Елизаветы Петровны. Не удивлюсь, если он будет неким катализатором возможного переворота.

– Допустим, – задумчиво сказал я. – Вы его не знаете, а что ему известно обо мне?

– Практически ничего. Мы ведь тоже секретами не разбрасываемся, – хмыкнул Кирилл Романович. – Здесь у вас паритет. Он, как и вы, вряд ли обладает обширным научно-техническим багажом. В истории, если и подкован, то в общих чертах. Но будьте осторожны. Внимание противника может привлечь что-то необычное, характерное для вашего времени, а не для восемнадцатого века. С другой стороны – он не специалист. Всех нюансов не уловит.

– То есть, если я начну внедрять здесь сотовую связь, он меня раскроет, а если придумаю паровую машину, он решит, что всё идёт должным образом.

– Примерно так. Так что действуйте сообразно, Игорь. Не бойтесь, но будьте осторожны.

Я прикинул в уме сложившуюся ситуацию. И без того практически невыполнимое поручение обрело дополнительные сложности.

Нет, вдруг засланец толковый мужик? Если с ним посидеть, попить пива, расположить к себе… Было бы неплохо. Вдвоём всё веселее историю перекраивать.

А если это какой-нибудь моральный урод, отморозок, способный намотать на кулак мои кишки? М-да, вот яка закавыка.

– Хорошо, Кирилл Романович, с засланцем мы чуток разобрались, хотя по большому счёту всё представляется, как 'Бой в Крыму, Крым в дыму, и ничего не видно'. Можно я вас слегка вопросами помучаю, раз уж вы так удачно нарисовались?

– Нет проблем, Игорь, – Кирилл Романович аж приосанился, вытянул лебединую шею и приготовился слушать.

– Вопрос номер один. Я тут уже целый год, на одном месте не топчусь. Кое-чего добился. Неужели там, в будущем ничего не изменилось?

– Пресловутый эффект бабочки, да?

– Типа того.

– Вынужден вас разочаровать. Чтобы в будущем произошли существенные флуктуации, надо очень постараться, иначе всё влияние быстро компенсируется. Любая система стремится прийти в равновесие. Даже рота дворцовой стражи не спасла младенца императора Иоанна от свержения. Елизавета всё же оказалась на троне.

– Хм, – я расстроился. – Выходит, все труды пропали впустую?

– Для этой миссии да. Ещё вас, наверное, интересует, как проявил себя литератор Гусаров на ниве российской словесности? Я улыбнулся:

– Этот вопрос шёл под номером два. Кирилл Романович развёл руками:

– К большому огорчению, в школе ваши труды не изучают, в пантеон классиков господину Гусарову попасть не удалось.

– Оно и к лучшему, – надеюсь, что расстройство в моём голосе было хорошо замаскировано. – Знаю я, как в школе изучают классиков. Десять лет штаны за партой протирал. Только интерес к классической литературе пропадает.

– Ещё что-то? Торопитесь, мой друг, время истекает, – предупредил гость.

– Что ждёт Россию в ближайшей перспективе? Хотя бы общими словами…

– Россию ждёт война. Нет, не новая, – поспешил успокоить меня Кирилл Романович. – Всё та же самая, русско-турецкая.

– Расскажите подробней, – попросил я.

– На подробное изложение времени у меня не хватит. Если только конспективно… Запоминайте, Игорь: в начале следующего года Миних вновь откроет кампанию. Ласси нанесёт удар по Крыму, Миних поведёт армию на Очаков. Не буду говорить обо всех трудностях похода, скажу главное: победа будет за русскими, но эпидемии сведут почти все завоевания на нет. Армия начнёт оставлять захваченные крепости и города. Болезни выкосят солдат больше, чем пули врага. Только не считайте фельдмаршал Миниха тупым идиотом, который не знал, что его может ждать. Он делал всё, что в его силах, советовался с лучшими врачами этого времени, выполнял их рекомендации. Обстоятельства оказались сильней. Потом из войны выйдут австрийцы. Оставшись без союзника, Россия вынужденно согласится на невыгодный мир. Практически все завоевания будут потеряны.

– Я могу что-то изменить в этом раскладе?

– Вряд ли, – со скепсисом сказал гость. – Хотя, никто не воспрещает вам постараться. В состав армии Миниха войдёт сводный гвардейский батальон. Кто знает, может вам выпадет жребий в нём служить? Всё, Игорь, время истекает. Я вынужден с вами проститься.

– И ничего не посоветует напоследок?

– Боюсь, что мои советы вряд ли могут вам помочь, – горько изрёк пришелец. – Как и в прошлый раз, я пожелаю вам удачи. Поверьте, мои слова идут из самого сердца. Я успел привязаться к вам, господин фон Гофен. Прощайте. И Кирилл Романович исчез.