Третья мировая война началась!

Это, по меньшей мере, то, чего опасается Трумэн, когда северные корейцы пересекли 38-ю параллель. Эта искусственная граница разделила Корею на две части после эвакуации японцев: на Юге — диктатура Ли Сын Манна, поддерживаемая американцами; на Севере — Корейская Народно-Демократическая Республика, под руководством Ким Ир Сена, поддерживаемая СССР.

Получив новость о северокорейском вторжении, Трумэн так же потрясен, как и удивлен.

Потрясен, так как он боится, что эта атака — не что иное, как начало согласованного коммунистическим блоком наступления в других районах мира. Кроме того, он задается вопросом, не находится ли Восточная Азия на пути превращения в коммунистическую. Несколько месяцев до этого и вопреки тайным операциям ОПК Мао Цзэдун победил националистов во главе с Чан Кайши и провозгласил образование Китайской Народной Республики. С падением Сеула оказалась бы под угрозой Япония.

Трумэн захвачен врасплох, так как тогда никто в Вашингтоне не ожидал северокорейской атаки. «Все агентства допускали возможность атаки со стороны Корейской Республики, но в то же время все были уверены, что атака летом 1950 года является маловероятной», — вспоминает госсекретарь Дин Ачесон. «Все правительственные агентства», включая ЦРУ.

Признаки наступления были тем не менее вопиющие. ЦРУ, например, констатирует, что все высшие советские дипломаты в странах Юго-Восточной Азии были вызваны в Москву для консультаций. Но управление думало, что Кремль призвал их для подготовки плана борьбы с антикоммунистической пропагандой. Оно также доложило об эвакуации северокорейских граждан из района 38-й параллели. И даже о приостановке коммерческих полетов, перевозке вооружения и боеприпасов, так же как и быстрой мобилизации вооруженных сил, проведенной Ким Ир Сеном.

Аналитики ЦРУ подготовили тревожное предупреждение, но они отвергли возможность северокорейской атаки в ближайшее время. По их мнению, она окончилась бы поражением без военной поддержки СССР. Она была бы возможна только при масштабном коммунистическом наступлении. Однако нет никаких признаков, особенно в Европе, которые указывали бы на подготовку такой операции.

Это была правда.

Вторжение в Южную Корею было, действительно, инициативой Ким Ир Сена, а не Сталина. Оно было мотивировано национализмом, а не причинами стратегического или идеологического плана. Факт, что ЦРУ переоценивало влияние Кремля в коммунистическом мире. И поэтому оно ошиблось.

Трумэн решает реагировать путем расширения своей политики сдерживания в Юго-Восточной Азии. На этот раз оружием. Американцы не хотели терять Корею, как они потеряли Китай. Итак, Соединенные Штаты возглавили коалицию под мандатом ООН. И когда войска США были готовы к отправке, Хилленкоттер вновь вызывается в конгресс для дачи показаний. Он защищается, объясняя, что его управление сосредоточено на сборе и распространении развединформации и в гораздо меньшей степени на прогнозировании будущих событий.

Через неделю после северокорейской атаки Хилленкоттер сообщает Трумэну о своем желании уйти в отставку.

Развязывание войны в Корее, в действительности, только ускорило его уход. Уже в течение нескольких месяцев Трумэн искал, кто бы мог заменить этого директора — слишком любезного, недостаточно авторитарного и не проявлявшего инициативы в этот напряженный для национальной безопасности период. Трумэн не будет сожалеть о том, кто останется в истории ЦРУ как самый слабый его директор. Впрочем, из четырех директоров ЦРУ, служивших во время мандата Трумэна, Хилленкоттер — единственный, кого президент не упоминает ни разу в своих мемуарах объемом свыше 1200 страниц.

В мае 1950 года Трумэн выбрал Уолтера Беделла Смита в качестве преемника Хилленкоттера. На президента произвел большое впечатление этот генерал. Имевший прекрасную репутацию не только солдата, но также и дипломата, Смит был заместителем генерала Дуайта Эйзенхауэра во время Второй мировой войны. Среди военных считалось, что он сыграл важную роль в поражении рейха. После войны он был назначен главой американского посольства в Москве. Следовательно, Смит знал Сталина лично, встречался с ним неоднократно и, будучи сильной личностью, даже иногда возражал ему. Его прозвище, казалось, не имело ничего общего с сильным характером этого человека. Друзья звали его скарабей. Этот маленький черный жук был изображен на бланках, которые он использовал в личной переписке.

Трумэн видел в нем идеальную фигуру для руководства ЦРУ. Этот жесткий человек, хороший администратор сможет противостоять бюрократии Вашингтона. Он обладает необходимыми качествами, чтобы не позволять себя унижать высоким чиновникам и другим генералам, дорожащим своими прерогативами.

Как и другие директора, Смит без особого энтузиазма относится к этому предложению. Не из-за убеждений или карьеры, а в силу состояния здоровья. Будучи в возрасте 55 лет, он страдает от приступов язвы, которые привели к удалению части желудка. После операции президент повторяет ему свое предложение. Работа, которая обещает новые приступы язвы… «Я ожидаю худшего и не уверен в успехе», — признается он одному из своих друзей. Тем не менее по настоянию президента он соглашается занять должность директора ЦРУ. Его назначение утвердил сенат в августе 1950 года, и через несколько недель он вступает в должность.

В Корее тем временем ситуация складывается в пользу коалиции, возглавляемой Соединенными Штатами. Она отбрасывает противника далеко на север, к китайской границе. Опасаясь угрозы, Мао решает вмешаться силами трех батальонов. Коалиция вынуждена отступить к 38-й параллели.

Это новый провал для аналитиков ЦРУ, которые не предвидели вмешательства Китая! Они мыслили однобоко, практически возложив это решение на Москву. В очередной раз ЦРУ переоценивает единство коммунистического мира.

Провалы разведслужб часто влекут за собой отставку их директоров. Это сопровождается также увольнением нескольких ответственных руководителей или их переводом с ключевых постов. Карьеры сломаны. Но в то время, как одни уходят, других набирают, чтобы увеличить ряды служб. История ЦРУ не является исключением из этого правила: его провалы будут часто сопровождаться реорганизацией, а также увеличением бюджета и ростом персонала. Парадоксально, но чем серьезнее оказываются провалы, тем большие надежды возлагаются на ЦРУ, как будто кому-то кажется, что причины неудач кроются в недостаточном использовании его возможностей.

Смит признается одному из своих приближенных, что пост директора ЦРУ «является одной из тех должностей, где никогда невозможно отличиться, так как американский народ ожидает от него, что он будет способен точно предсказать то, что Сталин намерен сделать через три месяца в 5 часов 30 минут утра…». Вариации Смита на ту же тему, на этот раз перед сенаторами: «Я вижу только двоих, кто смог бы соответствовать общепринятому представлению о шефе разведки. Первый — Бог, другой — Сталин. К тому же я не уверен, что Бог справился бы с этой задачей. Так как я не уверен, настолько ли он близок к Дяде Джо, чтобы знать о его намерениях».

В начале 1950-х годов увеличение бюджета ЦРУ сопровождается ростом военного бюджета. Соединенные Штаты перевооружаются быстро и очень эффективно. Две трети американцев поддержали рост военных расходов. Большинство уверено, что ужасная широкомасштабная война разразится к концу десятилетия. Усиливаются также тайные операции. Новая директива Совета национальной безопасности в действительности призывает «немедленное расширение тайного аппарата и усиление подрывных действий для того, чтобы содействовать отступлению и снижению советского влияния».

В течение года штаты Отдела политической координации утроились и достигли 1500 человек в 1951 году. В 1952 году организация насчитывает 2800 человек, а также три тысячи контрактников за границей. Они действуют главным образом в Европе и все более и более в Азии. В период с 1949 по 1952 год число отделений ОПК за границей также выросло с 7 до 47, и за это же время бюджет увеличился с 4,7 до 84 миллионов долларов.

В 1953 году свыше 400 миллионов долларов было потрачено в целом на проведение тайных операций (подрывные действия и шпионаж), что составило не менее трех четвертей бюджета ЦРУ, который превысил в то время 500 миллионов долларов.

Это заставило Смита сказать: «Мы практически подошли к тому моменту, когда необходимо решить, остается ли ЦРУ управлением разведки или становится министерством холодной войны». Для него главным являются анализ и разведка. Как и его предшественники, четвертый центральный директор не является ярым сторонником подрывных действий. Смит не медлит с проведением реформ, чтобы указанные действия не занимали доминирующее место в работе ЦРУ. Пользуясь поддержкой Трумэна и расположением со стороны членов его кабинета, он вносит ясность в работу ЦРУ и усиливает его авторитет в системе администрации, не столько в силу данных ему полномочий, сколько в силу личного влияния.

Через несколько месяцев после вступления в должность Смит создает «Административный директорат», который будет контролировать персонал, хозяйственную деятельность, безопасность объектов и коммуникаций ЦРУ. Чуть позже Смит создает Отдел оперативной разведки. В его задачи входило следить и докладывать о всех предвестниках конфликтов во всем мире. Не забывая о катастрофе в Пёрл-Харборе, этот отдел функционирует подобно «пожарной сигнализации». И он приобретет некоторые недостатки, присущие журналистике и другим информационным изданиям: будет сосредоточен на плохих новостях, катастрофах. Оптимизм был неуместен.

Все внимание отдела было сосредоточено на военных намерениях и боеспособности коммунистического блока. Из различных источников, таких как открытые или конфиденциальные данные, информация, полученная от шпионов или в результате прослушивания и перехвата, он составлял обновленную версию ежедневных сводок, которые Трумэн получал со времени образования ЦГР. Президент читает их каждое утро с удовольствием. «Дорогой Беделл, — пишет он со своей дачи в Кей Вест во Флориде после получения первого экземпляра, — я только что прочел бюллетень разведки и должен Вам сказать, что нахожусь под большим впечатлением. Я думаю, что Вы «сорвали Джек-пот»».

Далее Смит занялся разработкой долгосрочных разведывательных оценок. Неспособность предсказать взрыв первой советской атомной бомбы и развязывание корейской войны выявила пробелы в работе ЦРУ. До сих пор ЦРУ пренебрегало долгосрочными оценками, что было, впрочем, одной из главных причин его создания. Таким образом, оно всё еще не учло уроков Пёрл-Харбора. Для предотвращения подобных пробелов Смит в январе 1952 года создает Бюро национальных оценок. Его задача — координация и учет точек зрения всех американских разведслужб, в том числе, конечно, и ЦРУ.

Это первый случай в анналах разведки. Ни в одной разведке никогда не было подразделения национальных оценок. Такое подразделение помогает претворить в жизнь в США понятие «разведывательное сообщество», термин, появившийся в 1952 году. Сообщество, которое начинает работать согласованно. Оно сосредоточивает свои усилия на главной цели — Советском Союзе.

Руководить Бюро национальных оценок доверили Уильяму Лангеру. Он преподавал европейскую историю в Гарварде до того, как возглавил в УСС подразделение исследования и анализа. В ЦРУ Лангер окружает себя дипломатами, военными и особенно выпускниками университетов, такими как Шерман Кент из Йельского университета, тоже специалист по европейской истории и ветеран УСС. Кент руководит подготовкой национальных оценок на основе отчетов всех разведслужб. Он останется на этом посту в течение восемнадцати лет. На протяжении этого длинного периода Кент разработает методы анализа для прогнозирования хода событий на основании имеющейся информации. Он разработает нормы для оформления докладов, предназначенных для политиков. Его кредо — научная точность. Благодаря ему профессия аналитика приобрела достоинство и стала престижной. Поэтому Шерман Кент считается в США отцом анализа разведданных.

Другое новшество Смита — Бюро исследования и докладов, которое сосредоточено на разведке в экономическом и географическом плане. Оно привлекло на работу знаменитых экономистов, таких как Макс Милликен из Массачусетского технологического института — знаменитого МГГ. Милликен преподавал там экономику, область, в которой ЦРУ предстояло многое сделать. Под его влиянием ЦРУ начинает заниматься экономической системой СССР и стран народной демократии в Восточной Европе. Эта область стала важной для американской разведки.

Последний шаг реформирования Смита касался аналитической работы в ЦРУ и привел к созданию Информационно-аналитического директората в январе 1952 года. Он объединяет все бюро и отделы, занятые обработкой информации и выпуском докладов. Их всего шесть: отдел агентурной разведки, отдел национальных оценок, отдел исследований и докладов, отдел анализа открытой информации, университетских программ, публикаций, отдел подготовки и распространения информации (распространение докладов среди федеральных чиновников) и, наконец, научной разведки.

Более трех тысяч аналитиков было собрано в Информационно-аналитическом директорате. Они представляют наиболее видимую часть управления. Именно они поддерживают связи с американскими университетами. Они, чья работа протекает главным образом в кабинетах, вдали от полевых офицеров и тайных операций за границей. Они, с кем чиновники администрации периодически сталкиваются на неформальных встречах и кого они рассматривают слегка заинтригованно, видя у них бейдж CIA (ЦРУ), который аналитики демонстрируют с гордостью. Они — выпускники самых знаменитых американских университетов. Они считают себя интеллектуалами, за что их особенно ценят.

Отдел научной разведки ЦРУ познал замечательный взлет. Он делится по специальностям, соответствующим основным научным дисциплинам: физика, химия, биология, медицина, астрономия… Это для того, чтобы поддерживать тесные связи с академическим миром. Уклонявшиеся ранее от сотрудничества с ЦРУ американские ученые все в большем числе готовы оказывать ему помощь. Атаки Москвы на западных ученых, обзываемых «лакеями капитализма», а также кампания Трофима Лысенко, автора теории биологии классов, против генетиков, заставили их изменить мнение. Большая часть ученых была убеждена, что русская наука поражена коммунистической идеологией. Когда разразилась корейская война, многие американские ученые были готовы поставить свои знания на службу стране.

Работа отдела охватывает такие обширные области, как химическое и бактериологическое оружие, электроника, атомная физика, телекоммуникации, аэронавтика и даже изучение НЛО! Его аналитиков захватил этот вопрос летом 1952 года, когда выросло число свидетелей, таких как диспетчеры национального аэропорта в Вашингтоне, которые объявили о том, что они зарегистрировали на радарах весьма странные эхо-сигналы. Событие взбудоражило Америку и попало в газеты. По мнению американских военно-воздушных сил, сигналы являются результатом внезапной температурной инверсии. Однако ЦРУ решает глубже разобраться в этой проблеме и организует собственную группу для ее изучения. По мнению Смита, «есть один шанс на 10 тысяч, что это явление представляет угрозу для страны, но этим нельзя пренебрегать».

Ученые ЦРУ пришли к заключению, что это не более чем физические и метеорологические явления, грубые шутки или коллективные галлюцинации. Они также тщательно изучили советские газеты в поисках упоминаний об очевидцах, наблюдавших НЛО. Они в них ничего не нашли! Этого было достаточно, чтобы возбудить подозрения ЦРУ. Управление допускает, что СССР использует явление НЛО в качестве инструмента психологической войны в настоящем или в будущем, чтобы посеять смятение и панику в США.

Научная группа предпочитает хранить полное молчание о своих работах. Они опасались, как бы феномен НЛО не усилился, если американская общественность узнает, что этим интересуется ЦРУ. Эти опасения небезосновательны. Однако эта слишком большая конфиденциальность возымела обратный эффект. Как следствие, это послужит уфологам доказательством их веры в теорию заговора: они полагают, что ЦРУ и правительство преднамеренно скрывают существование НЛО, инопланетян и т. д. Более того, еще недавно 95 процентов американцев заявили, что они слышали рассказы о существовании НЛО, а 57 процентов среди них верят в это. Вплоть до того, что даже президенты Джимми Картер и Рональд Рейган утверждают, что видели их.

Это факт. Всё, что более или менее касается ЦРУ, рождает фантазии, наводит на мысли о заговоре. Тем не менее есть доля правды в том, что думают о ЦРУ и науке. Так, ЦРУ мастерски сыграло роль подмастерья дьявола в медицинских исследованиях, проводимых в течение пятнадцати лет.

Одна из самых мрачных страниц в истории ЦРУ открывается в преддверии 1950-х годов, когда секция шпионажа заинтересуется успехами своих противников в области контроля человеческого сознания. В 1949 году публичные признания главы венгерской католической церкви, кардинала Миндценти, подтверждают это. В ходе показательного процесса этот диссидент просоветского режима в Будапеште признал себя виновным в преступлениях, которые он не мог совершить. Его поведение было особенно странным: он говорил и двигался, как робот. Подвергся ли он новому типу психологического воздействия? Применялись ли лекарства, неизвестные врачам и психиатрам в управлении? Руководители ЦРУ считали, что кардинал подвергся такому воздействию; по их мнению, об этом свидетельствуют также и другие признания, полученные в ходе ряда судебных процессов в Советском Союзе.

Раскрытие секрета этих новых методов становится срочным приоритетом для ЦРУ. Ставится двойная цель: найти защиту против «сывороток правды», которые Советы могли бы применять против американцев; заставить коммунистических узников рассказать всё, чему они подвергались во время допросов.

В апреле 1950 года Хилленкоттер утверждает первую программу исследований ЦРУ по контролю за сознанием, которую доверяет отделу безопасности управления. Корейская война служит дополнительным поводом для ускорения ее выполнения: 15 процентов американских военнопленных, захваченных китайцами, действительно сотрудничают со своими тюремщиками. И 70 процентов военнопленных подписали признания, в которых они соглашаются, что совершили военные преступления, и осуждают неблаговидные действия американского правительства. Еще большее беспокойство вызывает тот факт, что многие из них по возвращении в США отказываются отречься от своих показаний. Поэтому теперь открыто говорят о «промывании мозгов». Это выражение появилось осенью 1950 года и принадлежит оно американскому журналисту из газеты Miami News, который фактически работал на ЦРУ.

Затем программа исследований передается в Научно-технический директорат ЦРУ. В его задачи входит «комплексное изучение методов, позволяющих модифицировать поведение человека», совместно с медиками, психологами и другими психиатрами, без обязательного раскрытия их истинного заказчика. В ходе корейской войны ассигнования на эти исследования удвоились. Свободные от контроля научных коллег, движимые научным любопытством, исследователи, включая Дональда Камерона, президента Международной ассоциации психиатров, перешли границы дозволенного, пренебрегая профессиональной этикой, к большому несчастью их «подопытных кроликов».

В целом, более ста программ будет запущено в США, а также в Канаде и Великобритании. Они носили кодовое название Bluebird («Синяя птица») или Артишок — любимые птица и овощ доктора Сида Готтлиба, мэтра этих проектов. Самый известный среди них — MKULTRA. Это название напоминает то, которое британцы использовали во время Второй мировой войны, чтобы обозначить дешифровку сообщений, закодированных немецкой машиной Энигма. На этот раз это была система другого рода, предназначенная для проникновения в человеческий мозг. Камерон, например, разрабатывает теорию психического поведения при поддержке фондов ЦРУ. Согласно этой теории, можно стереть полностью память пациентов, чтобы совершенно реконструировать человеческое сознание. В то время была велика вера в возможности неврологии и бихевиоризма (науки о поведении) в области формирования активности человеческого мозга.

Существование этих программ и, в частности, программы MKULTRA будет раскрыто в ходе работы одной комиссии, расследовавшей деятельность ЦРУ в 1975 году. В докладе комиссии упоминается о смерти Фрэнка Олсона, биохимика, работавшего в рамках правительственной военной программы по бактериологическому оружию. В 1953 году Олсон выбросился из окна высокого жилого дома после того, как работники MKULTRA подсыпали без его ведома в его стакан ЛСД (психотропный препарат). В целях изучения его действия — таково было их объяснение. В контексте постоянной критики ЦРУ пресса тут же это подхватила. Президент Форд публично принес извинения и предложил финансовую компенсацию — 750 тысяч долларов, которую семья Олсона приняла. Но его сын Эрик выражает сомнения по поводу официальных объяснений. С этого момента он посвятит свою жизнь выяснению правды о смерти отца, которую замаскировали как случайную. Его отец знал слишком много о грязных делах правительства, и поэтому было решено его убрать. Многие американские журналисты провели свое собственное расследование. У них появились веские основания полагать, что Олсон был убит. На сегодняшний день не появилось, тем не менее, никаких формальных доказательств в подтверждение этой гипотезы.

Тем временем под давлением общественного мнения в 1975 году создается новая комиссия по расследованию программы MKULTRA. В результате некоторые наиболее темные ее аспекты стали известны публике, и это через двадцать пять лет после начала программы. Расследование выявило незаконное заключение в тюрьму американцев — зачастую страдавших от нарушений психики или маргиналов, таких как наркоманы и проститутки. На них испытывались яды, лекарства и наркотики, такие как ЛСД или марихуана, так же как и методы клинических испытаний в условиях, близких к пыткам, которые часто проводились не только без их согласия, но и при полном неведении, какой обработке они подвергались.

Целая серия «научных» экспериментов была запущена по инициативе ЦРУ в ряде госпиталей. Как, например, в госпитале Джорджтаунского университета, а также в других надежных местах, принадлежащих ЦРУ. При осуществлении идеи проникновения в секреты манипулирования психикой человека испытывался широкий набор (арсенал) методов на американских пациентах, а также весьма вероятно, на военнопленных корейской войны. Среди используемых методов были, например, такие как внезапное изменение температуры, атмосферного давления, последствия длительной изоляции, влияние гипноза, электрошоков, действия повторяющихся радиосигналов или даже радиации.

Было и остается невозможным узнать все подробности этих экспериментов, так как Ричард Хелмс, будучи директором ЦРУ в 1973 году, приказал уничтожить большую часть документов по программе MKULTRA. Согласно комиссии расследования конгресса, «Хелмс объяснил прекращение этих опытов, проводившихся без согласия пациентов, ввиду риска поставить ЦРУ в затруднительное положение, а также из-за моральных проблем, связанных с этими экспериментами».

Понадобилось пятнадцать лет, прежде чем соображения практические и, в малой степени, этические взяли верх над государственными интересами.

В начале 1950-х годов моральные аспекты этих исследований действительно не принимались во внимание руководителями ЦРУ, В этот период решения неотложных национальных задач ценились только результаты, неважно, какими путями они достигались. Полагали также, что печать секретности защитит авторов этих работ от любого наказания. Они вписались в обширный план реструктуризации, предпринятой Смитом в целях улучшения возможностей научных исследований, анализа и обработки разведывательной информации. Подведя под решение этих задач более солидное основание, Смит теперь смог заняться другой проблемой, подрывавшей работу ЦРУ: тайными операциями.

Зачастую бесплодные, эти операции мешали эффективному проведению разведывательной деятельности, и наоборот. Вместо того чтобы обмениваться опытом и контактами, установленными за рубежом, ОПК (Отдел политической координации) и ОСО (Отдел специальных операций ЦР»50 мешали друг другу. Они были слишком закрытыми и часто конкурировали в вопросах финансирования и персонала, действуя, тем не менее, в одних и тех же местах.

Смит решает, что необходимо положить конец такому положению, которое привело к недоверию Госдепартамента к ЦРУ и его бывшему директору. Фрэнк Визнер, руководивший ОПК, и Аллен Даллес, ветеран УСС, недавно возглавивший ОСО, были того же мнения. При поддержке президента Смит по-новому интерпретирует директиву Совета национальной безопасности, в соответствии с которой был создан ОПК. Теперь ОПК стал напрямую подчинен ЦРУ.

Так же, как он только что объединил аналитические службы ЦРУ в Информационно-аналитический директорат, Смит в августе 1952 года объединяет все тайные операции и подрывные действия в Оперативный директорат, который станет наиболее символическим подразделением ЦРУ.

Тем подразделением, где офицеры-оперативники вербуют и формируют шпионов.

Тем, которое тайно манипулирует событиями путем тайных операций.

Тем, где культ секретности самый сильный.

ЦРУ считается секретной организацией. С этой точки зрения Оперативный директорат, вне всякого сомнения — святая святых! Культуру секретности внушают сотрудникам с момента их поступления в управление. Конфиденциальность является основой всех тайных операций. От нее зависят их успех и к тому же безопасность оперативных офицеров и всех других лиц, с которыми они работают. Их учат лгать, скрывать свое истинное лицо даже от своих близких, что делает их социальную и семейную жизнь особенно трудной. Многие семейные пары в ЦРУ из-за этого распались. Управление, наконец, осознало, что это оказывает пагубное влияние на профессионализм оперативных офицеров. В результате они получат право сообщать своей половине, что работают на ЦРУ — без уточнения, однако, чем они там занимаются.

Помимо культуры секретности другой характерной чертой оперативников является полная лояльность по отношению к ЦРУ и заданиям, которые им доверяют. Операции, проводимые ими, опасны, нелегальны и порой аморальны. Чтобы они не испытывали угрызений совести, им постоянно повторяют, что они действуют в интересах национальной безопасности Соединенных Штатов: то, что они делают, необходимо, чтобы кто-то сделал, даже если общество осуждает это. Оперативники считают, таким образом, что они являются частью элиты, где превалирует дух самопожертвования и товарищества.

Этот дух начинает коваться с момента их приема на службу и далее на Ферме — секретной базе ЦРУ, расположенной в окрестностях Уильямсбурга, штат Вирджиния. Искусству шпионажа там обучают с 1952 года. Ее существование раскрыли только спустя тридцать лет офицеры ЦРУ На Ферме учатся, как вербовать агентов, методам ухода от наружного наблюдения, поддержанию тайной связи в других странах. Это до какой-то степени эквивалент студий Голливуда для ЦРУ, так как там воспроизводятся разные ситуации, как, например, прием в посольстве — удобный случай найти кандидатов на вербовку. Там же проводятся полувоенные тренировки, такие, как прыжки с парашютом, обращение с оружием и взрывчатыми веществами, рукопашный бой и т. д.

После подготовки на Ферме офицеры — специалисты по тайным операциям назначаются на работу за границей под прикрытием надуманной профессии или дипломатической должности в посольствах. «Многие страны, включая США, используют дипломатические прикрытия в целях разведки, — признает госсекретарь Дин Раск — В том, что касается нас, эта практика получила распространение, потому что ЦРУ всегда хорошо финансировалось в отличие от Госдепартамента. ЦРУ могло также направить персонал в те посольства, где его особенно не хватало». Материально-техническая помощь офицерам-оперативникам оказывалась также некоторыми странами — союзниками Соединенных Штатов. В то время как мир оказался поделенным на два блока, становилось все больше и больше тех, кто хотел тесно сотрудничать с американскими службами, особенно с ЦРУ.

Эти сети, сотканные и развитые в 1950-е годы, станут одним из главных достижений ЦРУ. Благодаря им оно сможет бросить свои силы в наступление по всей планете. Они станут одним из инструментов распространения американской мощи, рычагом влияния США в мире. Тайные операции при этом были скрыты, хотя и были широкомасштабными. Будучи не так давно изоляционистами, американские политики теперь вмешиваются, открыто и тайно, в политическую жизнь значительного числа стран.

Одной из опор этих сетей является соглашение, заключенное в 1948 году между США и Великобританией. И при ее посредничестве — со странами Содружества:

Канадой, Австралией и Новой Зеландией. Известное как соглашение «пяти глаз», оно касается прежде всего обмена данными перехвата сообщений. Такие страны, как Дания, Норвегия, Турция, Япония и Нидерланды, участвуют также в этом соглашении, но более скромно.

ЦРУ обменивается, например, информацией с голландской службой внутренней безопасности BVD. Оно снабжает BVD также деньгами, автоматическим оружием, боеприпасами и оборудованием для прослушивания. Это оборудование послужит для осуществления проекта «А» — кодовое название операции прослушивания телефонов в посольствах стран Восточной Европы. Американцы предоставили деньги и технологию, голландцы взялись установить микрофоны. Записи затем передавались в ЦРУ, которое переводило и анализировало разговоры.

В начале 1950-х годов также начали устанавливаться контакты между ЦРУ и МОССАД, израильской службой внешней разведки. Вначале ЦРУ относилось с недоверием к еврейскому государству, созданному в 1948 году. Его руководители были социалистами, и многие из них — выходцами из Советского Союза или Восточной Европы. СССР признал еврейское государство де-юре, и израильские руководители были в числе первых, признавших коммунистический режим Мао. Но ЦРУ видит, что, несмотря на свои симпатии к социалистам, Израиль стремится к сближению с США.

Джеймс Джезус Энглтон послужит посредником. Он видит в связях между израильтянами и странами коммунистического блока возможность черпать информационные новости. В мае 1951 года он организует в Вашингтоне встречу между Смитом и Давидом Бен гурионом, израильским премьер-министром. Последний предлагает поставлять полезную для ЦРУ информацию. Он черпает ее от израильских иммигрантов, большинство которых прибыло из стран, находящихся за железным занавесом.

Израильские службы безопасности подвергали иммигрантов допросам об условиях жизни в СССР и странах коммунистического блока — особенно в недоступных для ЦРУ зонах: например, интересовались типом паспорта, необходимого польскому инженеру для работы в Киеве, документами, требующимися венгерскому врачу для поездки в Ленинград, или продовольственными карточками, действовавшими на территории Карпатского региона. Эти сведения не имели никакого интереса для израильтян. Напротив, они использовались ЦРУ в операциях проникновения. Вначале, скорее, сомневавшееся в том, какую помощь Израиль мог бы ему оказать, ЦРУ меняет свое мнение в отношении получаемой от МОССАДА информации. Таким образом, МОССАД и ЦРУ начинают сотрудничать. С 1952 года шесть израильских офицеров связи работают в представительстве в Вашингтоне. Долг, который (до сих пор) не возвращен. Информация поступает, на самом деле, в одном направлении. ЦРУ держит пока дистанцию, так как опасается, что более тесное сотрудничество повредит отношениям США с арабскими странами.

В это время другая, рано созревшая, связь между ЦРУ и иностранной разведслужбой, более интимная и более спорная, уже существует в сердце Европы: Берлин — эпицентр холодной войны, символ противостояния двух блоков. В восточной части — столица коммунистической ГДР, в западной части — территория Федеративной Республики Германии. Берлин — это арена для многих невероятных романов и шпионских фильмов, напоминающих о секретной войне между США и СССР.

И не без оснований. Берлин является уникальным местом для разведки. Для США этот город дает бесподобный доступ к территории, контролируемой СССР. Какое прекрасное место для вербовки разочаровавшихся в коммунизме и других лиц, желающих совершить побег! Для Советов — скопление американских агентов представляет постоянную угрозу, против которой необходимо защищаться. Но это также открывает им возможность наблюдать за ними и их попытками проникновения, а также дезинформации противника. Таким образом, одни делают упор на шпионаж, другие — на контрразведку. Нигде ранее в мире американские и советские шпионы не противостояли друг другу так непосредственно и постоянно. Получить назначение в резидентуру ЦРУ в Берлине было равноценно продвижению по службе, а также средство для быстрой карьеры. Самые высокие чины управления приобрели здесь свой боевой опыт, такие, например, как Аллен Даллес и Ричард Хелмс.

Появление американской разведки в Берлине восходит к июлю 1945 года с созданием УСС. На смену УСС вскоре пришли члены ЦГР (Центральной группы разведки), еще до того, как они перешли в прямое подчинение ЦРУ. Еще до поражения рейха генерал-майор Гейнхард Гелен, шеф подразделения немецкой военной разведки, шпионившей против СССР, обсуждает с американцами секретное соглашение: его организация не будет расформирована в обмен на более тесное сотрудничество. Это — нарушение программы денацификации, запущенной США. Но Гелен и его группа могли бы помочь идентифицировать нацистских преступников, а также передать информацию по СССР. Зло порождает зло: несколько сотен нацистских преступников будут выпущены из тюрем, чтобы присоединиться к организации Гелена — предшественнику БНД, службы западногерманской внешней разведки.

В начале 1950-х годов эта организация насчитывает 4 тысячи человек, большая часть из них раньше служила в немецкой армии, командах СС или гестапо. Они ведут оперативную работу из штаб-квартиры, расположенной в окрестностях Мюнхена под крышей «Организации промышленного развития юга Германии». Под этим прикрытием 4 тысячи агентов шпионят здесь и там в Восточной Европе. Организация Гелена создает также секретные резидентуры в Западной Германии, которые ЦРУ могло бы использовать в качестве баз в случае вторжения Красной армии в эту страну.

Ее эффективность останется более чем сомнительной до середины 1950-х годов, когда американцы догадаются, что и Советы тоже проникли в эту организацию. Дело в том, что за этими немцами тянулось темное прошлое.

Они даже поддерживали связи с нацистскими группками. Агенты Москвы воспользовались этим для перевербовки многих из них, прибегая к различным формам шантажа.

Только недавно были раскрыты архивы, касающиеся связей ЦРУ с нацистскими преступниками. Рассекреченные в 2005 году, некоторые документы показывают, что, по крайней мере, пять наиболее близких сотрудников Адольфа Эйхмана, ответственного за еврейские дела в гестапо, работали на ЦРУ. Управление хранило в тайне сведения на Эйхмана, полученные от БНД в 1950 году. Он тогда скрывался в Латинской Америке, более точно, в Аргентине, под фамилией Клеменс. Ценный след, который позволил бы схватить одного из главных нацистских преступников.

Израильтяне шли за ним по пятам. Но их поиски забуксовали, так как они не знали имени, под которым он скрывался.

Архивы ЦРУ показали, что управление хранило для себя эти сведения. По какой причине? Оно боялось последствий процесса над Эйхманом. Он мог бы раскрыть темное прошлое Ганса Глобке, который занимал ключевой пост в западногерманском правительстве Конрада Аденауэра. В 1930-х годах Глобке работал в министерстве внутренних дел рейха. Он также участвовал в подготовке Нюрнбергских расовых законов. После войны он станет главным советником Аденауэра по вопросам национальной безопасности. Самый важный элемент в этом деле: Глобке служил посредником между Западной Германией и ЦРУ.

МОССАД нашел Эйхмана в мае 1960 года. Он был схвачен, тайно переправлен в Израиль, где предстал перед судом и был приговорен к смерти. Этот успех способствовал созданию имиджа МОССАДА как очень эффективной службы, способной к проведению любых операций. Офицеры связи ЦРУ поздравят МОССАД с этим мастерским ударом. Но в то же время другие работники управления окажут давление на журналистов, чтобы связи Глобке с бывшим нацистским палачом не проявились в ходе процесса. Например, ЦРУ получило право на просмотр и цензуру публикаций в журнале Life. Отдельные эпизоды публикаций, расцененные как деликатные, будут изъяты. Это пример одного из средств, мобилизованных ЦРУ, чтобы скрыть личности бывших нацистов, с которыми оно довольно быстро стало сотрудничать в интересах холодной войны.

В момент, когда Трумэн готовился к передаче власти новому президенту, ЦРУ рассматривалось конгрессом, прессой и американской общественностью как важный инструмент обеспечения национальной безопасности, необходимый для защиты интересов США.

Процессы создания ЦРУ были длительными, но управление быстро нашло свое место в Вашингтоне — намного быстрее, чем другие правительственные институты. Хотя это и неприятно директору ЦРУ, оно играло в определенной степени роль министерства холодной войны. Кроме того, оно заняло уникальное положение в американском политическом аппарате, давая национальные прогнозы и проводя тайные операции. То, что оно делало, никакая другая организация не делает и никогда не делала.

Под руководством Смита, который останется в истории ЦРУ как один из самых активных его директоров, управление вступает в свой новый период, приняв структуру, которую оно сохранило и по сей день:

Административный директорат;

Информационно-аналитический директорат;

Оперативный директорат.

В итоге — «интеллектуалы и шпионы», кого Трумэн поблагодарил лично за несколько дней до ухода со своего поста. И он заявляет перед ними, что «мы располагаем в настоящее время службой разведки, не уступающей никакой другой в мире», желая подчеркнуть «одно из достижений, которым он наиболее гордится».