— Финн. — Стягиваю с брата одеяло. На нем полосатая фланелевая пижама, которую на прошлой неделе вместе с целой коробкой других вещей ему прислала мама. А мне ничего. Он сворачивается калачиком на надувном матраце. На меня ноль внимания. Зарылся лицом в подушки.

— Уйди, Орла. Еще рано. — Он уворачивается, все сильнее вжимается в подушки, словно маленький ребенок с полотенцем на голове, который верит, что, если не видно его лица, значит, его не видно совсем. Если он воткнется в них еще глубже, то уже не сможет дышать.

— Финн. Где все? Финн! — трясу его и рывком выдергиваю из подушек.

Он с трудом поднимает голову. Его заспанные глаза широко раскрыты в ужасе.

— Для глухих повторяю еще раз. — Наклоняюсь к его уху и кричу: — Где все?

Финн распрямляется, волосы взъерошены, он трет ладонями глаза. Делает глубокий вдох, затем убирает руки от лица и сонно смотрит на меня.

— Что-то случилось?

Что? Кроме того, что мой брат — идиот?

— Где мой джем? Где обезжиренная паста? Где хлеб? Где хлебный нож, черт возьми? Которым я тебя убью. Уже почти девять. А я все утро в поисках. Я опаздываю. Чертов будильник не прозвонил. Наверное, ночью отключали электричество.

— А, извини. Забыл снова включить.

Воспользовавшись моим удивлением, он отбирает у меня одеяло. Но подушку я ему не отдам.

— «Снова»? — смотрю на него в недоумении. — А какого черта ты его отключал?

— Пылесосил в твоей комнате.

— Уж не знаю, благодарить тебя или задушить, — пронизываю его взглядом. — Но это не объясняет исчезновения вещей.

— Я сделал тебе фэн-шуй. — Он улыбается. Словно сделал мне великое одолжение и в знак благодарности ждет удара сковородкой по голове. Словно послушный спаниель короля Чарльза. Истекающий слюной.

— Что ты сделал?

Орла, держи себя в руках. Этому должно быть невероятно логичное объяснение.

— Фэн-шуй. Из твоей комнаты утекала энергия ци. — Он качает головой, прикидывая несчастья, которые могли свалиться на мою голову, и продолжает: — Она свирепствовала как быстрина, вместо того чтобы отражать все, словно озерная гладь. Я начал с кухни. Мойку тоже нужно передвинуть. Вода течет неправильно, так она вымывает из дома все деньги.

Орла, не стоит держать себя в руках. Ты ошиблась. Нет тут никакой логики.

— Единственная причина, по которой из дома уходят деньги, — это ты! — ору я. — Но чем, черт побери, мне можно позавтракать? У меня нет времени, чтобы выслушивать этот бред сумасшедшего.

Он рассказывает, где находятся нож и джем.

— А хлеб? И обезжиренная паста?

— Пшеница — враг современного человека, — отвечает он. — Она нагружает нашу пищеварительную систему сверх меры. Наше тело не приспособлено для ее усвоения.

— Что?

— Я выбросил хлеб.

— Что??

— И обезжиренную пасту. — Он пожимает плечами. — Это всего лишь химикаты и сплошные цифры с буквой Е. Не обладает никакой питательной ценностью. Я поступил так ради тебя, — пылко заявляет он. С мольбой в голосе. — Твое тело должно стать храмом.

— Ты что? Совсем сдурел? Это был риторический вопрос! — пронзительно кричу я. — И чем я теперь должна завтракать?

— Вчера я отварил немного яблок. Они в холодильнике, а в буфете над микроволновкой — зерновая каша. — Он встает и оборачивает одеяло вокруг талии. — Могу приготовить.

— Ты за кого меня принимаешь? За Злато-черт-тебя-возьми-власку? — Хватаю пальто, ключи и направляюсь к выходу. — Вечером вернусь, чтобы в буфете все было на своих местах и здесь все было как раньше. Ты меня слышишь? — Он кивает. — И еще хочу гигантскую упаковку медовых хлопьев с орешками.

— Но я ее не выбрасывал, — заявляет Финн. — Их не было в буфете.

— Правильно! Потому что они закончились! — Перед тем как захлопнуть дверь, бросаю через плечо: — И даже не думай просить у меня денег на их покупку.

Отправляюсь на работу пешком, ежеминутно поглядывая по сторонам в поисках свободного такси, которое поможет мне сократить время на дорогу. Видимо, моя карма совершенно расстроилась, потому что весь путь мне приходится проделывать пешком и на ступеньках «Браунс Блэк» я появляюсь лишь через двадцать минут. Вот видите? Какой, к черту, прок от профэншуенных буфетов на оживленных улицах Лондона?

— Доброе утро, — бурчу на проходной и предъявляю пропуск.

— Доброе утро, Орла. Отличная погодка. Ой.

— Что? — Я останавливаюсь.

— Кажется, кто-то сильно спешил этим утром.

И показывает на мои ноги. Смотрю вниз. На мне две разные туфли. Одна черная. Одна коричневая. Прекрасно. Значит, ясно, каким будет день. А у меня даже не ПМС.

— Фэн-шуй, — огрызаюсь я в ответ.

— Это что, новый магазин на Бонд-стрит?

Ничего не отвечаю, иду дальше, поднимаюсь на лифте на нужный этаж и прохожу к своему столу, избегая открытых пространств, на которых можно рассмотреть мою обувь.

— Привет. — Я кивком здороваюсь с Патти и сажусь на свое место.

— Знаешь что? — Она скачет ко мне словно заяц.

— Что? — Неужели нельзя дать девушке позавтракать, а потом уже приставать?

— Замечательные статьи вышли про отчет Тони Янгера об Интернете. Посмотри. — Она раскладывает передо мной «Дейли телеграф». — Главный материал страницы 29. И ни слова о «Красавчике недели». Кстати говоря, только что звонила Лиз, узнать, что ты решила насчет завтрашнего вечера. Про то, чтобы помочь ей взять интервью. — Патти подмигивает мне.

— Нет, — поднимаю руку. Я уже знаю, что она имеет в виду. — Ты не пойдешь. Даже не думай ее об этом спрашивать. В любом случае, я еще не решила.

— Противная. Знаешь, я отлично разбираюсь в этикетках.

— Кто-то говорил о пиве?

— Ха-ха. Орла раскусила шутку. — И где ее уважение к старшим? Она тычет пальцем в газету:

— Чудесно, да? А еще есть в «Гардиан», «Файненшл таймс» и даже в «Миррор». Только в «Миррор» почему-то вспомнили про «Красавчика недели».

— Что ж, кто-то должен был вспомнить. — Смотрю на статью. Просматриваю мельком. — Неплохо, Патти. Правда, неплохо. Хорошая работа. Серьезно. (Она раскраснелась от гордости.) Показываю головой на кабинет Табиты. (Она видела?) Патти кивает. — Что-нибудь сказала?

— Еще нет.

Кидаю взгляд в сторону кабинета Табиты. Она с кем-то разговаривает.

— Кто у нее?

— О! — Патти морщится в отвращении. — Тот мерзкий тип. Свен. Сидит там уже минут десять. До похода к Табите искал тебя.

— Что ты ему сказала?

— Что у тебя утренняя встреча с журналистом из «Файненшл таймс». Все нормально, — добавляет она, заметив мое замешательство. — Я ему звонила. Если что, он тебя прикроет. А что? Мы с ним распили уже не одну бутылку. Выручаем друг друга.

Киваю, я уже готова поверить во все что угодно. Неожиданно дверь Табиты открывается, и Табита выкрикивает:

— Орла, зайди ко мне, пожалуйста.

На Табите обтягивающая черная водолазка, кожаная мини-юбка — моя мама называет такие ламбрикенами, — длинные черные сапоги впиваются в телячьи ножки и заканчиваются у бесформенных колен. Может, она и дрянь, но выглядит сногсшибательно. У Свена такой вид, будто он умер и попал в рай. И тут вхожу я. На мне мешковатый черный джемпер, который валялся на стуле под стопкой неглаженого белья, длинная замшевая юбка, обвисшая сзади, и туфли: один черный, а другой коричневый. Разве может быть что-то прекраснее?

— Здравствуйте, Табита, — киваю я в знак приветствия. — Свен, доброе утро. — Он окидывает взглядом мой наряд. Непонятно, понравились ли ему мои туфли.

— Орла, Свен пришел, чтобы на тебя пожаловаться. — У Табиты раздраженный вид. Десять минут разговора со Свеном и не такое творят с людьми.

— Да? — Я смотрю на него.

— Он говорит, что ты не освещаешь его работу в прессе, и я с ним согласна. — Табита смотрит на меня. — Я просмотрела все имеющиеся у нас вырезки. В них ни слова о Свене или его делах. — Она достает сегодняшний номер «Дейли телеграф». — Ты можешь мне объяснить, как Патти удается так всесторонне осветить работу Тони Янгера, в то время как ты не можешь и строчки написать о революционном деле Свена?

Свен улыбается. Мерзко, злобно и насмешливо. Успокаивающие речи Финна вылетают из головы. Мне хочется оторвать чертову Свену его разважничавшуюся голову. Он отвлекает мою энергию ци.

— Табита, а вы читали хотя бы про одну из его сделок? — с сарказмом спрашиваю я.

Она в смятении смотрит на меня.

— Ну, я была очень занята, — блефует она.

— Хотите, расскажу новости последней недели? Свен занимается сделкой с производством вязальных игл. Еще не захотелось спать?

— Незачем так вести себя, — рявкает Свен. — Вязание — это новый вид секса. Секс двадцать первого века.

Ого. Миссис Свен — счастливица. Петелька туда, петелька сюда, и хватит.

— Ну разумеется, Свен. Орла. Это не шутка. — Табита раскачивает передо мной идеально наманикюренным пальцем. — Вопрос серьезный. На тебя пожаловался управляющий банком. Это официальная жалоба.

— Табита, — говорю я. — Я не в силах заставить журналистов написать то, что хочется мне. И вам это известно. Я могу лишь предоставить им информацию. Дело идет, если информация представляет интерес. Отчет Тони Янгера — это интересно. Он об Интернете.

— Фу! Интернет! — выкрикивает Свен. — И долго он будет нужен? Это блажь. Сегодня есть. Завтра нет. Вязание существует веками. Джемперы нужны всем. Вы не можете объяснить это журналистам?

— Я пыталась, Свен, честно пыталась, но никому нет дела до туманной европейской фабрики по производству вязальных игл. — Я поворачиваюсь к нему и сочувственно качаю головой. — И я не в силах привлечь внимание к вашим сделкам с производителями капка в Португалии или производителях молний в Исландии. Вы работаете на узком рынке. Людям это неинтересно. Так что простите.

— Она представляет их в неправильном свете, — кричит он Табите, указывая на меня пальцем. — Как мужчины смогут жить без молний? Только подумайте. Я работаю с главными сервисами, которые важны не меньше, чем газ и электричество, а про них пишут везде. Эта женщина проявляет недостаточно старания.

— Видит Бог, я старалась, — перебиваю я в негодовании. — Даже обращалась к журналистам, которые задолжали мне услугу, но и это не помогло.

— Неправда. Она даже не пыталась направить мои данные в рубрику «Сити: красавчик недели», а я слышал, что отбором кандидатов занимается ваша лучшая подруга. (Даже Табиту удивило это заявление.) Неужели нельзя воспользоваться связями?

— Орла. — Табита поворачивается ко мне. — Эта работа для тебя слишком сложная?

— Нет, — тут же отвечаю я.

— А мне кажется, что стажер, вчерашняя студентка, намного лучше справляется с работой, чем ты сейчас. — Она показывает на бумагу на столе. — Свен заслуживает освещения в прессе. Он ценный член команды. Управляющий. Я хочу видеть заголовки, кричащие о нем. Ты меня слышишь?

Киваю в ответ. Свен сидит с самодовольным видом, она поворачивается к нему:

— Думаю, нужно пригласить советника по делам с общественностью, пусть поработает эту неделю сверхурочно. Уверена, он подскажет, как рассказать о вашей работе в обход газет. — Она смотрит на меня. — Ты все еще здесь? Разве ты не хочешь никуда позвонить? Мне нужен результат. Пошевеливайся.

Возвращаюсь к своему столу, раскипятившись, как чайник. На выходе из кабинета Табиты я услышала, как Табита что-то шептала Свену про найм на работу представителей меньшинств. Нетрудоспособных. Скажем, из-за жира.

Патти смотрит на меня. Взбудораженная. На ее столе лежит огромный букет цветов.

— Где взяла? — спрашиваю я, рассматривая бордовые и желтые герберы, вручную перевязанные шелковой нитью.

— Тони Янгер сейчас принес, — застенчиво произносит она. — За мои старания.

— Только этого мне и не хватало, — взрываюсь я. — Бывшая студентка, стажер, получает цветы, в то время как в меня летят одни кирпичи. Жизнь — дерьмо.

— Что, все так плохо?

— Чертов Свен со своими идиотскими сделками! — кричу я. — Он идиот, если считает, что британская пресса о них расскажет. — Закрываю лицо руками. — Все, пошел отсчет моих последних дней. Чувствует мое сердце.

— А почему не написать о Свене в иностранной прессе?

— Э-э?

— Он ведь не указывал, в какой именно стране проворачивает свои сделки. Так? Позвони в пресс-центр Братиславы. Или Рейкьявика. Кажется, инвестиционные банки Сити там дела не проводят, ну и сделай из него героя в их прессе. Может, так он станет чаще уезжать в командировки и слезет с нашей шеи.

— Патти!

— Да?

— Ты, черт побери, просто гений!

— Ну, — она улыбается, — я училась у тебя. Просто он так тебя извел, требуя невозможного, что ты уже не видишь очевидного. А теперь можно я пойду пообедаю?

— Только половина двенадцатого.

— Мне нужно встретиться с человеком из «Файненшл таймс», — отвечает она.

— Тогда постарайся использовать весь спектр возможностей корпоративной кредитки.

— Хорошо, — берет сумочку и пиджак. — Увидимся позже.

Она выскакивает из кабинета. Возможно, в Патти играют молодость и наивность, когда дело доходит до обеденной выпивки, но признаю, что однажды она станет высококлассным специалистом по связям с общественностью. Кажется, ей удалось произвести впечатление на Тони Янгера. Снова смотрю на цветы. У Патти будет такая карьера, о которой Табите остается лишь мечтать. Заглядываю в ее кабинет. Свен ушел. Я все еще злюсь из-за того, что Табита меня перед ним отчитала. Возможно, во всем виноват несъеденный завтрак, но мне вдруг захотелось выяснить с ней отношения. Выразить недовольство тем, что она не поддержала меня, сотрудника ее отдела, перед лицом неоправданной критики.

Я направляюсь в ее кабинет. Дверь открыта, Табита говорит по телефону. Болтает с лучшей подругой Самантой. Про какой-то вчерашний ужин. Она замечает меня и показывает на кресло.

— Я скоро, — беззвучно шепчет она. Взгляд у нее холодный и жесткий. — Саманта, дорогая, я хотела рассказать тебе невероятно смешную историю. Прошлым вечером там была твоя бывшая пассия Осел. (Я напрягаюсь. Вряд ли.) Да, в «Серкус». Да. — Давится от смеха. — Конечно, я спросила, был ли у Англии хет-трик в последнее время. (Нет. Нет. Это происходит не со мной. Саманта встречалась с Себастианом? С моим Себастианом? Мне хочется уйти, чтобы не слышать продолжения истории, но ноги меня не слушаются. Придется сидеть до конца. Табита смотрит на меня.) — Прости, — снова шепчет она. — Женские сплетни. Погоди одну минутку. — При этом показывает один палец. — Да. Он спрашивал о тебе. Разумеется, милая, но погоди, дай рассказать смешную историю. Ты же помнишь, как он ненавидит толстых девиц? Помнишь, как он их называет? Да-да. Свиньями. Ха-ха-ха! Про это узнал его босс и поспорил с ним, что он сможет месяц ходить на свидания к свинье. На пять тысяч фунтов. Ну ты знаешь, что такое пари для Себастиана. Так вот, он сказал, что случайно встретил одну свинью в баре, что ли, на Мургейт, ну и стал с ней встречаться. Ничего серьезного. Он говорит, ей с трудом верилось в такую удачу. В общем, он выиграл пари, но его босс пошел еще дальше. Десять тысяч фунтов, если он «отделает» свинью. (Я сижу. Мне становится дурно. Ноги трясутся. Я отключаюсь. Теряюсь в пространстве. Хочу встать, но должна выслушать историю до конца.) Нет, разумеется, нет, дорогая. Он не смог. Говорит, к счастью, им помешал ее брат. Вроде как сумасшедший. Он поднял шум. Себастиан воспользовался поводом уйти. Ужас просто. А в случае выигрыша он собирался провести отпуск на острове Бали.

Я заставляю себя встать. Не могу сказать ни слова, но думаю, в этот момент больше всех на свете я ненавижу Табиту. Гадина. Ведьма. Она знала, что это была я. Для нее я всего лишь посмешище, которое выполняет за нее всю работу и разгребает ее дерьмо. Делаю шаг вперед. Табита вздрагивает.

— Прости, — шепчет мне она, — этот разговор затянулся. Поговорим позже.

Выхожу из ее кабинета. Собственный вес тянет меня вниз. Слезы текут по лицу. Тушь размазалась и попала в глаза. Я отхожу от ее двери на четыре шага и бросаюсь бежать. Слепо бегу к лифтам. К свежему воздуху. К забвению. Я мчусь, опустив голову вниз, и с кем-то сталкиваюсь. Поднимаю взгляд, судорожно растирая по лицу слезы. Тони Янгер.