В долине за Сидоно находится маковый сад, и там, где все маковые стебельки колеблются от дуновения легкого бриза, разносящегося по долине, находится тропинка, усыпанная океанскими раковинами. Над вершиной Сидоно пролетают птицы, стремясь к озеру, которое находится в долине с садом, и за ними встает солнце, посылающее тень Сидоно к самому краю озера. И по тропинке, усеянной множеством океанских раковин, когда они начинают мерцать в лучах солнца, каждое утро проходит старый человек, облаченный в шелковистую одежду, на которой вытканы странные узоры. Небольшой храм, где обитает старик, стоит в конце тропинки. Никто не молится там, ибо Зорнаду, старый пророк, оставил людей, чтобы бродить среди своих маков.

Ибо Зорнаду не сумел постичь смысл Королей и городов и движения вверх и вниз множества людей, повинующихся мелодии золота. Поэтому Зорнаду ушел прочь от звука городов и от тех, которые пойманы там в ловушку, и остановился на отдых у горы Сидоно, где нет ни королей, ни армий, ни торговли золотом, а есть только маковые стебли, которые колеблются на ветру, и птицы, которые летят от Сидоно к озеру, и есть еще восход солнца над вершиной Сидоно; и потом полет птиц от озера и снова над Сидоно, и закат в долине, и высоко над озером и садом звезды, которые не знают о городах. Там живет в своем маковом саду Зорнаду, и Сидоно высится между ним и всем миром людей; и когда ветер, пересекая долину, касается цветов и стеблей у стены Храма, старый пророк говорит: «Цветы все молятся, и вот! Они ближе к Богам, чем люди».

Но герольды Короля после многих дней пути достигли Сидоно и обнаружили долину сада. За озером они узрели маковый сад, сияющий, округлый и маленький, подобный восходу солнца над водой туманным утром, который пастухи различают с холмов. И после трехдневного спуска по горному склону они достигли редких сосен, и тогда между высокими стволами заметили яркое сияние маков, разносившееся над долиной сада. Целый день они бродили среди сосен. Той ночью холодный ветер влетел в долину сада, рыдая среди маков. Внизу в своем Храме, с песней возрастающей печали, Зорнаду помолился утром об ушедших маках, потому что ночью упали с них лепестки, которые могли не вернуться и не появиться вновь в долине сада. У Храма на тропе из океанских раковин остановились герольды, и провозгласили имена и владения Короля; и из Храма доносился голос Зорнаду, все еще поющего свои молитвы. Но они забрали его из сада по приказу Короля, и увели по сверкающей дорожке из океанских раковин далеко от Сидоно, и оставили Храм пустым, так что некому было там молиться, когда умирали нежные маки. И осенний ветер воцарился над маками, и маковые цветы, которые восстали из земли, вновь опустились к земле, как плюмаж воина, сраженного в битве с язычниками в далеком краю, где некому оплакать героя.

Так Зорнаду покинул землю цветов и не по своей воле пришел в страны людей, и увидел города, и посреди города предстал перед Королем.

И Король сказал:

«Зорнаду, что же с путешествием Короля и с принцами и людьми, которые встретят меня?»

Зорнаду ответил:

«Я не ведаю ничего о Королях, но в ночи мак отправился в путешествие, перед самым рассветом. После того стаи птиц пронеслись по обыкновению над вершиной Сидоно, и солнце, встав за ними, коснулось склонов горы, и все цветы у озера пробудились. И пчела, летающая вверх и вниз по саду, направилась, гудя, к другим макам, и цветы озера, которые знали мак, утратили знание о нем.

И лучи солнца, склонясь с гребня Сидоно, тихо осветили долину сада, где мак более не приветствовал рассвет своими лепестками. И я, о Король, прогуливаясь утром по тропинке из блестящих океанских раковин, не нашел, и так и не обнаружил с тех пор, того мака, который отправился из моей долины в путешествие, из которого не возвращаются. И я, о Король, оплакал его, чтобы молитвы разнеслись за пределы долины, и маки склонили свои лепестки; но нет такого крика и нет такой молитвы, которая может возвратить жизнь цветку, который некогда рос в саду, и потом его не стало.

Куда уходят жизни маков, не может сказать с уверенностью ни один человек. Но я знаю точно, что к тому месту ведет дорога, по которой нельзя вернуться обратно. Только, может быть, когда человек мечтает вечерами в саду, где тяжелый аромат маков висит в воздухе, когда ветер стихает и далекий звук лютни разносится над пустынными холмами, тогда он мечтает о шелковисто-алых маках, которые некогда качались на ветру в садах его юности. И тогда жизни тех старых утраченных маков возвращаются, продолжаясь в его мечтах. Так могут мечтать Боги. И только в мечтах о некой божественности, возлегая в прекрасных полях превыше утра, мы, верно, можем снова пройти туда, хотя наши тела долго блуждали вверх и вниз по миру с прочей пылью. В этих странных мечтах наши жизни могут явиться снова, среди наших надежд, радостей и печалей, пока превыше утра не пробудятся Боги, чтобы творить Свои дела, а может, вспоминать Свои праздные мечты, может, видеть эти сны снова в неподвижности, пока сияет для Богов звездный свет».