— Сами видите, мистер Ричланд. Совершенно исключено, чтобы кто-то мог незаметно проникнуть на предприятие. Мы даже решили менять охранников с собаками наугад, чтобы не опасаться подкупа одного из них.

— Ни одна охранная система не защищена от ошибок, — сухо отметил Рич, в душе соглашаясь с менеджером их филиала.

Уильям Кэри позволил себе едва заметную усмешку. Не стоит противоречить начальству, особенно если оно явно на взводе.

— В любом случае, я не думаю, чтобы противник нацелился прежде всего на наше предприятие. Новая формула — вот что делает уникальным наше топливо. А без нее… — Он развел руками. Безмолвный жест говорил сам за себя.

Рич смотрел на собеседника невидящими глазами. Он прекрасно знал все эти доводы, и в данный момент они его не волновали. Кэри был прав в одном. Система безопасности здесь поставлена отлично, лучше, чем когда-либо. Лишь человек, хорошо знакомый с устройством «Лакк Энтерпрайзис», сумел бы сюда пробраться.

Его мучило воспоминание о той минуте, когда он впервые засомневался — не скопировал ли кто-нибудь чертежи двигателя, работающего на принципиально новом топливе. До его появления здесь никто не придавал особого внимания тому странному факту, что три недели назад весь комплект чертежей исчез на целых два часа. Опрос персонала по поводу этого происшествия продолжался до сих пор.

— Кей не появлялась здесь в последнее время? — неожиданно поинтересовался Рич.

Кэри удивленно уставился на него.

— Если и появлялась, то в мое отсутствие, — смутившись, ответил он. — А что, она снова работает на фирму?

Рич покачал головой.

— Нет, я просто хочу знать — не попытается ли она попасть на завод. И не пришлет ли кого-то под каким-нибудь благовидным предлогом. Поставьте в известность всю охрану. Не пропускать никого.

Рич снова пробежал взглядом список посетителей, который уже почти выучил наизусть. Принятые им меры предосторожности преследовали двойную цель. Во-первых, у него не было уверенности, что чертежи изобретения не попали в чужие руки, а во-вторых, если это все же случилось, нельзя было дать понять преступникам, что ему об этом известно.

— Кроме того, у каждого входа с этого момента будут стоять два человека. Удвойте также охрану в самом здании. Обыскивайте любого входящего и выходящего с завода. И не только людей, но и транспорт — от крыши до колес.

Кэри изменился в лице.

— Вы знаете, сколько людей работает на нашем заводе? Здесь же будет пробка по утрам и в конце рабочего дня. Меня свои же прикончат!

Рич просверлил его взглядом. От клокочущей в нем ярости и упорного желания добраться до негодяев глубина его карих глаз превратилась в убийственно сверкающий огонь.

— Вам платят такие деньги не за то, чтобы вы рассиживались в кабинете. В «Лакк Энтерпрайзис» сейчас кризисная ситуация. Не советую бездействовать вместо того, чтобы сделать хоть что-то, что может помочь нам из нее выйти. Уверен, Джошу Лакку это не понравится, да и я на память не жалуюсь.

Кэри не на шутку испугался. За свою недолгую работу на «Лакк Энтерпрайзис» ему приходилось видеть только уравновешенного, вежливого Мартина Ричланда. С подобным резким командным тоном ему еще сталкиваться не доводилось.

— Я обо всем немедленно позабочусь, — поспешно проговорил он, надеясь, пока не поздно, исправить положение.

Рич молча наклонил голову. Больше ему ничего и не требовалось. Кэри предоставил при приеме великолепные рекомендации и за короткое время значительно увеличил продуктивность предприятия. В обычных обстоятельствах Рич не стал бы прибегать к нажиму, но время стремительно улетучивалось, а вместе с ним — и роскошь более мягких методов работы.

Кристиана, сидя на полу, играла с близнецами, но мысли ее были далеко, с Ричем. Момент, когда ей придется серьезно проанализировать свои чувства к нему, приближался с неумолимой скоростью. На связь с Ричем она пошла сознательно, прекрасно понимая весь ее риск — и достоинства. Но этим утром перед ней вдруг открылось нечто новое, то, что она в своей слепоте прежде не замечала. Она влюбилась в человека, у которого была масса причин больше не верить этому чувству. Сначала лишь вожделение влекло их друг к Другу, и Кристиана считала, что ей хватит сил справиться с этим увлечением. Какой бы пылкой ни была страсть, она рано или поздно перегорает. Любовь — нет. Во всяком случае, ее любовь. Она до конца дней своих пронесет сказочные воспоминания и жгучую боль разлуки. Ведь Рич с самого начала не скрывал, что расставание — непременный финал их отношений. Пугающая мысль тоской отозвалась в ее сердце. Негромкий стук в дверь прервал ее раздумья.

Кристиана обернулась.

— Войдите.

Пеппа заглянула в приоткрытую дверь.

— Против моего общества не возражаете?

Кристиана приподняла брови, заслышав необычный для этой женщины просительный тон.

— Совсем нет. — Она кивнула в сторону поглощенных игрой детей. — Устраивайтесь рядышком с нами.

Джош-младший расплылся в улыбке, когда мать уселась на ковер.

— Не пишется. — Пеппа в отчаянии пожала плечами. — Безумие какое-то, но я страшно волнуюсь. Мне все это не нравится. И я терпеть не могу болтаться на обочине в неведении, что происходит на самом деле.

— Я тоже. — Кристиана, помолчав, добавила: — Но им обоим меньше всего нужны наши тревоги.

Она слабо улыбнулась. Ей хотелось казаться хладнокровной, но обмануть Пеппу было не так-то просто. Как она ни старалась, дрогнувшие губы выдали всю глубину ее тревоги.

— Боже, как подумаю, что нас вчера могли убить.

Пеппа ответила ей таким же тревожным взглядом.

— Эта опасность все еще существует. Не передумали насчет работы?

Кристиана опустила глаза на близнецов, которых уже успела полюбить. Ее способности и выучка, возможно, означают их безопасность. Сбежать — значит оставить их без защиты. А ведь есть еще и Рич. Она зашла слишком далеко, чтобы разрывать сложившиеся между ними отношения раньше, чем он сделает это сам.

— Нет. Пока не исчезнет опасность, я детей не брошу, — решительно произнесла она.

Пеппа вглядывалась в нее, пытаясь проникнуть в глубь непроницаемого выражения глаз Кристианы. Она интуитивно чувствовала, что Кристиана страдает, и что страдание это не связано с нападением.

— Это единственная причина? — попробовала она прощупать почву.

Кристиана заколебалась. Внезапно она поняла, что ей просто необходимо выговориться, найти решение, если оно вообще существует.

— Нет, — осторожно отозвалась она.

— Если вам нужен слушатель, я буду рада помочь. — Пеппа пожала плечами, ее губы едва заметно изогнулись. — Мне здорово удается решать проблемы, особенно чужие.

— В общем-то это и проблемой не назовешь.

В глазах Кристианы Пеппа нашла подтверждение тому, на что в душе очень надеялась.

— Вы его любите? — напрямик спросила Пеппа.

— Как вы… — Ее голос затих, и она неловко рассмеялась. — Надеюсь, он не настолько проницателен, чтобы увидеть это. У меня такое ощущение, что он тут же сбежит на край света.

— Очень может быть. Кей разрезала его на кусочки и кинула на съедение стервятникам. Думаю, он больше не верит в любовь, а если и верит, то видит в ней гораздо меньше, чем мы.

— А я, таким образом, оказываюсь в кошмарной ситуации. Мне казалось, я могу справиться с этим романом. И смогла бы, если бы испытывала только страсть. Но любовь означает для меня брак, детей — то, за что я отдала бы полжизни. И я хочу, чтобы Рич был моим мужем и отцом моих детей. А меня это пугает и мучит, ведь мы встретились совсем недавно.

— Лично я уже во время второго часа знакомства с Джошем твердо знала, что он будет моим. Правда, потребовались некоторые усилия с моей стороны, чтобы убедить его в этом.

— Я всегда считала, что меня невозможно сбить с ног. Похоже, я сильно ошибалась.

— Антипод романтика. Слишком зрелая личность, чтобы поддаться первому влечению. Помню, и со мной такое было.

Брови Кристианы взлетели вверх.

— Не могу поверить.

— У меня для этого было даже больше оснований, чем у вас. Меня увлекала страсть, я находила ее достаточно приятной и забавной, но не настолько захватывающей, чтобы ради нее хоть чем-нибудь поступаться. Моя жизнь была наполнена людьми — и реальными, и придуманными. Мне всего хватало. А по-моему, если человек не испытывает в чем-то необходимости, то он и не ищет ничего нового, не пытается что-то изменить в себе и своей жизни. К тому же нельзя забывать о возрасте. Неумолимый признак стремительно уплывающего времени. «Я уже слишком стар для чего-нибудь эдакого…» Того, кто впервые произнес эти слова, следовало удавить прямо в колыбели.

Она протянула руку, пригладила хохолок на макушке сына.

— Неужто я должна была лишить себя вот этого из-за какой-то глупой сказки о возрасте? Неужто должна была оттолкнуть Джоша и ту жизнь, что мы смогли вдвоем создать только потому, что мне было за сорок — возраст слишком почтенный, чтобы испытывать непреодолимое, головокружительное желание и потребность слиться с ним воедино раз и навсегда? Любовь не выбирает. Ей все равно, сколько лет твоему телу. Она прислушивается только к голосу сердца и — иногда — разума. Поверьте в это — и вы найдете в себе силы для чего угодно. Вы сможете даже убедить мужчину, который потерял веру в женщин и их чувства, что он для вас единственный, что вы любите только его и готовы отдать ему всю себя до конца своих дней.

Кристиана смотрела на Пеплу, внимательно слушала ее и всем сердцем сознавала, что мудрая старшая подруга совершенно права.

— Всегда обожала вызов, — пробормотала она скорее себе самой. Пеппа лукаво улыбнулась.

— Говорила же я Джошу, что вы не сдадитесь, — со смехом произнесла она.

Кристиана с подозрением уставилась на нее.

— К чему вы клоните? — спросила она, нисколько не сомневаясь, что в изощренном мозгу Пеппы могло родиться только что-то невероятное.

— Обещайте, что не упадете в обморок от шока — тогда скажу.

— Обещаю.

— Если Рич поведет вас к алтарю, я получаю «Мазерати» цвета лаванды, благодаря которому и окажусь в мгновение ока на скамье подсудимых за нарушение дорожных правил, как утверждает мой дорогой и сверхосторожный муж.

Кристиана застыла на месте, не в силах поверить в услышанное. Ее душил смех от нахального вызова Пеппы — и в то же время хотелось придушить за подобное манипулирование ее судьбой.

— Вы действительно заключили такое пари? — Она хотела убедиться, что правильно поняла Пеплу.

Та кивнула.

— Надеюсь, вы не слишком шокированы. Я играю честно, и Ричу прекрасно известна моя способность сводить самых на первый взгляд неподходящих людей. Странно, что он вам об этом не рассказывал.

— Рассказывал.

— Так вот это правда, — с довольным видом кивнула Пеппа. — Мне нравится видеть, как люди находят свою половинку. Жизнь одинокого человека так пуста. Я очень люблю Рича, а с вами мне захотелось подружиться как только мы познакомились. В вас есть все, что нужно ему, а он понимает вас лучше, чем любой другой мужчина. Я в этом уверена. Разве так уж плохо, что я организовала вашу встречу? Разве ваша жизнь не стала богаче теперь, когда вы приоткрыли Ричу свое сердце? Разве его жизнь не стала теплее оттого, что он прикоснулся к вам? — Она взглянула на Кристиану в упор, очевидно, не сомневаясь в ее реакции. — Да, я люблю интриги и умею их плести. Жизнь была бы без них скучной. Но я никогда никому не причинила зла…

Пеппа повернула все так, что Кристиане не оставалось ничего другого, как только признать ее правоту. Последние капли гнева исчезли из ее души. Она заглянула в необычно серьезные бледно-голубые глаза, и уголки ее губ дрогнули.

— Вы либо неизлечимая оптимистка либо просто слепы, если надеетесь на что-то, зная, как Рич относится к женитьбе, — пробормотала Кристиана, качая головой. — Я вам всякий раз поражаюсь. Кто еще мог бы заключить подобное пари, а потом признаться в этом?

Пеппа повела плечом.

— Жизнь слишком быстротечна, чтобы терять время на излишние предосторожности и лишать себя удовольствия от игры. К чему ходить по протоптанным дорожкам, если вокруг так много неизведанного и захватывающего?

Она вскочила на ноги и закружила сына в объятиях.

— Я умру только тогда, когда Смерть сумеет меня обогнать.

Пеппа подкинула хохочущего сына вверх и с улыбкой поймала. Потом обернулась к Кристиане. Испытующий взгляд противоречил играющей на губах улыбке.

— Вы не сердитесь на меня?

— Должна была бы…

— Но все-таки не сердитесь.

— Общение с вами, вероятно, заразно, как грипп.

— Вы говорите прямо как Джош или Рич. Вот, видите, моя интуиция снова меня не подвела! Как только я вас увидела — сразу поняла, что вы нашего поля ягода!

— Ну, конечно, ведь если мы с Ричем расстанемся — плакал ваш «Мазерати» цвета лаванды! — поддразнила ее Кристиана.

— Я в вас верю.

— Я ж говорю — или оптимистка, или слепая. — Кристиана тоже встала и взяла Лори на руки. — Ну что, мамочка, поможете мне уложить эту парочку в постель или вернетесь к своей книге?

Пеппа скорчила гримаску.

— Это что, выстрел наугад или меня уже все видят насквозь?

— Первое. Вас разгадать невозможно.

— Мне так нужно было отвлечься от мыслей о Джоше. Сидела над книгой, а думала только о том, как легко одна-единственная пуля может перевернуть весь мой мир. Если наш противник не знает весь бизнес Джоша вдоль и поперек, он может решить, что убийством или серьезным увечьем Джоша добьется приостановки процесса и успеет добраться до формулы.

— Согласна.

— Лучше бы вы возразили. Мне было бы легче. А еще эти видения Джоя, они только усиливают тревогу.

— Какие видения? — насторожилась Кристиана.

— Рич ничего вам не говорил? — Пеппа нахмурилась. — Интересно, почему.

— Могу назвать несколько причин, и ни одна из них мне не нравится.

— Что это? Феминизм поднимает голову?

— Ну до такого не дошло, но неплохо было вдолбить хоть каплю разума в одну 'упрямую мужскую голову. Желание защитить и уберечь иногда превращается у мужчин в манию.

Кристиана направилась в ванную, чтобы умыть перед сном Лори. Пеппа повторила ту же процедуру с Джошем-младшим.

— Видели бы вы его, когда я вывела из строя Динго! Казалось бы, он должен был радоваться, что одним противником стало меньше, так нет, его обуревала одна только ярость из-за униженного мужского самолюбия.

— От облегчения мы все, бывает, странно себя ведем.

— Он утверждал то же самое. Но лично я думаю, что он в душе мечтает видеть меня эдаким слабым, хрупким созданием, каким я при всем желании не смогу стать.

— Мне кажется, вы ошибаетесь. Но если это и так — что ж, тогда проучите его. Когда Джош увидел меня в первый раз, он решил, что я хочу его подцепить.

— Вышутите!

— Ничуть. — Пеппа расплылась в задорной ухмылке. — По правде говоря, так оно и было, но я ему в этом признаваться не собираюсь. Терпеть не могу людей, а особенно мужчин, у которых любимое выражение «Я так и знал»!

— Расскажите мне о вас с Джошем. — Пеппа заколебалась, и Кристиана настойчиво добавила: — Нас это хоть немножко отвлечет. Мужчины не должны догадаться, как сильно мы переживаем.

— Лучшего довода и придумать было невозможно. Давайте-ка уложим наших маленьких разбойников, а потом устроимся у бассейна, и я вам в красках опишу историю нашего, так сказать, романа.

Рич вернулся в свой гостиничный номер обескураженный и растерянный — состояние для него крайне редкое. Ему не удалось обнаружить абсолютно ничего подозрительного. Ничто не доказывало его предположения о том, что чертежи были скопированы. Глава проверочной комиссии на «Лакк Энтерпрайзис» сообщил ему то же самое. Казалось, они блуждают в потемках без надежды найти хоть какой-нибудь источник света. А что можно сделать, если нет даже малейшей зацепки? И Кей словно сквозь землю провалилась.

Рич сбросил пиджак, посмотрел на часы. Сначала он пркмет душ, а потом сразу же позвонит Кристиане. От одной только мысли о Кристиане отчаяние как будто отступало. И наоборот, в каком-то смысле давило еще сильнее. Если бы ему удалось добиться результата, в это время он бы уже вернулся в дом, он бы говорил с ней, держал ее в объятиях. Обнаженный, он встал под душ, сам не замечая, что его лицо просветлело при воспоминании о Кристиане. Они бы поужинали вместе с Джошем и Пеппой, а потом поднялись на второй этаж, в тишину и уединение его или ее спальни. Он бы прикасался к ней, чувствовал, как теплеет под его ласками ее кожа, как она вся загорается огнем только ради него. Ему хватило бы одного поцелуя, одного прикосновения, одного слова, чтобы терзающая его боль ненадолго утихла.

— Черт, — яростно процедил он, отмахиваясь от видений, что на данный момент оставались всего лишь фантазией.

Если бы не эта суматоха вокруг формулы, они с Кристианой могли бы быть сейчас вместе. Черт бы побрал Кей, думал он, уже выходя из душа с полотенцем вокруг бедер. Плевать, который там час. Он позвонит Кристиане сейчас же.

Рич снял трубку и набрал длинный ряд цифр международного кода. Пару секунд спустя он уже услышал ее голос.

— Семи еще нет, — произнесла Кристиана, даже не пытаясь скрыть свою радость от его звонка.

— Я не мог больше ждать. — Он не собирался говорить ей об этом, но не пожалел о своей откровенности. — День выдался кошмарный. Может, у тебя было что-нибудь хорошее?

Кристиана вздохнула, думая о том, как она скучала без него и как мало знает о его чувствах к ней — не считая, конечно, физического влечения.

— Если бы. — Неожиданно прорвавшаяся тоскливая нотка насторожила ее. Кристиана, сделав над собой усилие, добавила почти весело: — Впрочем, может быть, тебе будет интересно узнать, что Лори научилась стоять на голове?

Рич, заблудившись в лабиринте собственных эмоций, не уловил эту смену настроений. Он присел на кровать, вытирая краем полотенца мокрую грудь, и улыбнулся. Впервые за весь день.

— А Джош-младший, полагаю, уже учится качаться на люстре?

— Пока нет. Но я не теряю веры в этого разбойника.

Кристиана опустилась в кресло рядом с кроватью. Его хрипловатый тягучий голос согревал ей душу. Всего несколько минут назад ей было так одиноко. Сейчас в комнате словно ощущалось присутствие Рича.

— Я тебя оторвал от чего-нибудь важного?

— Нет, я как раз переодевалась, чтобы поплавать перед ужином.

Рич весь напрягся. Воодушевленный памятью об их страстной ночи, его мозг заработал с удвоенной силой, и образы обнаженной Кристианы в бассейне заплясали перед мысленным взором Рича. Никакой купальник не мог скрыть от его глаз это неповторимое тело. В его мечтах существовали только она, он и прозрачная вода. Он скользнул вслед за ней в бассейн, в два взмаха догнал ее и улыбнулся в ответ на ее дразнящую улыбку. Протянул руку, не отрывая взгляда от темно-розовых сосков…

Рич сделал глубокий вдох, чувствуя, как отзывается на эротическую фантазию тело. Реальность вернулась к нему вместе с ноющей болью. Он замотал головой, отмахиваясь от мучительных видений, но они никак не желали исчезать — видимо, понимая, как велико его желание оказаться сейчас в своей мечте.

— Рич? — прервала Кристиана затянувшееся молчание, не понимая, чем вызвана эта пауза в разговоре.

— Д-да, — выдавил он сквозь стиснутые зубы.

«Ты же взрослый, хладнокровный человек, — вынужден он был напомнить себе, борясь с собственной плотью. — „Нельзя же терять над собой контроль из-за одних только мыслей об обнаженной женщине“.

— Что-то случилось? У тебя странный голос.

«У меня возбужденный голос», — с мрачной усмешкой подумал он, отнюдь не собираясь докладывать ей об этом. Откровенность, конечно, хороша, но до разумных пределов. Никогда прежде он так не изводился из-за женщины. Кристиана постоянно открывала ему что-то новое о слабом поле. То, чего он не знал, не понимал — и против чего у него не было оружия. Растерянность подталкивала к бегству. Неизведанное по силе влечение рождало осторожность. Новые эмоции оборачивались подозрительностью.

— День был действительно кошмарный во всех отношениях, — уклончиво ответил он. Ее вздох разочарования проник сквозь его оборону, вырвал из него правду: — Мне хотелось быть рядом с тобой. — Признание едва успело сорваться с его губ, а он уже пожалел о нем, ожидая, что она использует свою силу против него, как это делали женщины в его прошлой жизни.

Кристиана вздрогнула от неожиданной прямоты его слов.

— Мне тоже.

Он ждал продолжения. Кристиана молчала, и он медленно добавил:

— Мне нужно было это услышать.

— С тобой мне все дается легко. Рич не представлял себе, что может так остро реагировать на ее восхищение, что будет упиваться ее словами, как измученный жаждой человек захлебывается первыми глотками воды.

— Я думал, что убил в себе слабость. Кристиана прикоснулась свободной рукой к трубке, погладила микрофон, мечтая, чтобы это были его губы. И призналась в ответ на его откровенность:

— Я боюсь.

Он не стал притворяться, будто не понял ее.

— Я тоже.

— Мне казалось, что я пережила самое страшное, когда ты уезжал в неизвестность. Но сейчас еще хуже.

— Обещай, что не выйдешь за пределы поместья.

— А ты тоже пообещаешь мне беречься?

— Ты же знаешь, что я не могу себе этого позволить. Я должен отыскать этого негодяя.

— У меня тоже есть работа. И если мне придется покинуть эти безопасные стены, то тебе останется только поверить, что я сделаю все возможное ради своей безопасности и безопасности близнецов.

Разговор неожиданно повернул в другую сторону, в область, которую оба до сих пор старались обходить. Молчание затягивалось, исполненное надежды на понимание и поддержку.

Рич думал о будущем. Черный, без просветов, круг из видений Джоя маячил у него перед глазами. И он вдруг осознал, что Кристиане угрожает опасность гораздо большая, чем то нападение, что они отразили вместе прошлой ночью. В своей самонадеянности и в своей страсти он упустил самое важное. Женщина, которая так долго ждала появления в ее жизни чего-то особенного, неповторимого, не отдается так просто мимолетному влечению. Ее должно вести что-то большее, чем обычное физическое вожделение.

Любовь! В этот миг он со всей очевидностью понял, что Кристиана любит его. Эта мысль болезненным спазмом отозвалась в груди, а следом за ней пришла другая, не менее беспощадная. Он любит ее.

Страсть помогла ему разрушить ее барьеры. Нежность заставила тревожиться за ее жизнь, которой она рисковала ради него. Но ни то, ни другое не сумели бы вызвать приступ такой острой боли, сожаления и безнадежности в его сердце. Кристиана пришла к нему чистой, как свежевыпавший снег. А что смог ей дать он? Ничего, кроме сомнительной свежести ласк и вагона тяжелых воспоминаний, делавших невозможной веру в ее любовь и их совместное будущее. В ее объятиях он узнал неземное блаженство; на краткий сверкающий миг прикоснулся к своей мечте. Но сейчас почувствовал, как песчинками утекают сквозь пальцы все эти несбыточные надежды, как проблеск рассветных лучей растворяется во мгле такой непроницаемой плотности, какая до сих пор была ему неизвестна. Прошлое преподнесло ему тяжкие уроки. Но именно Кристиана стала виновницей самых горьких — и самых возвышенных из них. Эта женщина не создана для полумер. Ей нужен мужчина целиком, ей нужно его сердце, а не собранные его осколки. Он не мог позволить себе забыть, во что он превратился. Ой не достоин ее целомудренной души.

Рич глубоко вздохнул, собираясь с силами для огромного усилия над собой. Он обязан был разорвать узы между ними. Слова стали тем единственным оружием, которое оказалось сейчас у него под рукой.

— Ты, конечно, права. Кому как не мне знать, что ты в состоянии позаботиться о себе. Ты же не моргнув глазом справилась с нашими противниками. Сам не понимаю, чего беспокоюсь, — наконец медленно проговорил Рич. Он точно знал, что Кристиана сама в его ответ добавит красок невысказанных эмоций.

Кристиана никак не ожидала услышать подобное. Ей казалось, он понимает ее, гордится ею, принимает ее такой, какая она есть. В душу незаметно прокрался страх; сквозь прекрасные воспоминания о его страсти проник в самую глубину, туда, где все еще жили неуверенность и сомнения.

Рич ждал такого же резкого ответа. Не дождавшись, беззвучно выругался.

— Мне нужно идти. У меня еще уйма работы сегодня. Я не могу позволить себе отвлекаться.

Страх сгустился в жгучую, непереносимую боль.

— Иначе, как последним «прости», это не назовешь, — сказала Кристиана, упрямо бросая вызов его недосказанности и туманным намекам.

Рич, с мучительно исказившимся лицом, приготовился к последнему броску.

— Так и есть. Мы пережили удивительные моменты вместе. — Даже ради того, чтобы защитить от себя Кристиану, он не мог предать то, что было между ними. — Но для меня этого недостаточно. И для тебя тоже.

— Почему? — почти выплюнула она разъедающий душу вопрос.

— Брак не для меня.

— Я не просила тебя жениться на мне, — напомнила она.

Самообладание стремительно покидало ее, и Кристиане приходилось напрягать все свои силы, чтобы не показать ему, что ее сердце просто истекает кровью.

Рич мысленно проклинал себя за нечаянно вырвавшееся признание, что Кристиана могла бы продолжить череду его долговременных, но никак не законных связей — единственных, какие он признавал после третьего развода. Его очередной выпад разил как меч:

— И не попросишь. Ты заслуживаешь большего, Кристиана. А я всего лишь трижды неудачник, чью жизнь попеременно портили три женщины. Я не имел права даже думать о тебе. Я только и делал, что толкал тебя от одной опасности к другой. Я забрал то, что ты хранила для другого, того, кто будет по-настоящему важен и дорог тебе. А взамен сумел дать лишь то, что давал и другим — а потом получал обратно с пощечиной.

Кристиана закрыла глаза, испытывая глубокую боль от этих его слов. Сердце ее затопили воспоминания о времени, столь прекрасном и наполненном, что она до сих пор не находила слов, чтобы описать глубину ее благодарности.

— Я ни о чем тебя не просила.

— Значит, мы оба глупцы. Ты должна была бы просить. Обязана. — Это было его последнее слово. Рич отключился.

Кристиана опустила трубку, не замечая, что плачет впервые в жизни. Слезы — нескончаемые, беззвучные, горькие — катились по щекам, обжигали кожу и раздирали сердце, раненное слишком сильно, чтобы кричать от боли во весь голос. Сцепив на груди руки, Кристиана пыталась найти опору в том, что ее никогда не подводило. В собственном мужестве и силе. Она так много сделала, чтобы дожить до этого дня. Чтобы оказаться рядом с единственной мечтой, которая всегда казалась несбыточной. А как она мечтала найти своего единственного человека, своего мужчину — чтобы жить с ним, любить его и состариться рядом с ним. Ее лицо исказилось от муки. Судьба, эта безжалостная хозяйка жизни, всегда отказывала ей в этой роскоши. В который раз она оказалась перед лицом одинокого будущего, заполненного лишь смехом чужих детей и образами чужого счастья и чужой любви. Такой, какая связывала Джоша и Пеппу;

единственно возможной между мужчиной и женщиной. Только Рич мог стать ее спутником. Если не он, тогда никто.