— Ты с ума сошел, — резко сказал Киллиан. — И хочешь, чтобы я на такое согласился? Ведь мой человек за ней наблюдает! Как ты собираешься его нейтрализовать? Или это тот случай, когда мне лучше знать как можно меньше?

Куин откинулся на спинку кресла. Если бы кто-нибудь наблюдал за ним со стороны, у него создалось бы впечатление, будто этот человек чувствует себя совершенно непринужденно. Истина была совершенно иной. Куин вел игру со смертью, но на этот раз ставка была важнее, чем его собственная жизнь.

— Твой сотрудник останется цел и невредим. Я просто отключу его на то время которое понадобится, чтобы вывезти Каприс из страны. Не стоит тревожиться, когда выяснится, что она исчезла. И тем более не стоит, чтобы тревожились ее близкие.

— Она тебе этого не простит.

— Мне все равно.

Услышав слова, в которых должна была бы прозвучать хотя бы нотка озабоченности, Киллиан чертыхнулся. Спокойный Куин был опаснее всех, с кем ему приходило встречаться. В отличие от многих их коллег, Куин никогда не искал ни опасностей, ни неприятностей, но, с другой стороны, предпринимал все возможные логичные меры предосторожности, чтобы их избежать. Его фаталистическое приятие собственной смертности просто поражало. Но, похоже, это отношение не распространялось на Каприс.

— Ты же знаешь, на какой риск идешь, отправляя ее на остров. Допустим, за этим заговором действительно стоит Густав, но ты ведь не представляешь, с какой стороны может прийти опасность. Твоим людям не удалось даже определить его местонахождение. Они знают только, что он в стране. Стоит тебе только отправить Каприс на твоем самолете, ты не только оказываешься без крыльев — если, конечно, не захочешь лететь на взятой внаем машине, — но и прокладываешь след прямо к себе в убежище.

— Все это неважно, если Каприс будет в безопасности.

Чувствуя полное бессилие, Киллиан взъерошил волосы и попытался придумать, как можно переубедить Куина. Он не сомневался в том, что планы Куина будут хитроумными и непогрешимо точными, однако у него было относительно происходящего очень нехорошее предчувствие. Все его инстинкты кричали о том, что все подстроено.

Яростно выругавшись, Киллиан вскочил. Чутье предупреждало его об опасности.

Куин посмотрел на часы. Скоро пора будет ехать за Каприс: ее рабочий день заканчивается. Он все утро провел в переговорах. Все было подготовлено для того, чтобы сегодня же ночью перевезти Каприс в безопасное убежище.

— Я вылетаю.

— Ты женат.

— Сам ты меня не позовешь.

— Не вижу необходимости. Густав — мой старый враг. Он может выиграть, но если вывести Каприс из игры, то шансов у меня будет больше.

Киллиан был поражен услышанным. Куин еще никогда не отдавал себя целиком. Работе — да. Но другому человеку, будь то мужчина или женщина, — нет. Он платил долги, но не более того.

— Ну, тогда увози ее отсюда, — согласился он со вздохом. — Я тут тебя прикрою.

Куин почувствовал, как его напряжение спадает. Что бы ни говорил Киллиан, он все равно бы увез Каприс. Но так будет лучше. Ему не хотелось причинять боль этому человеку, но ради Каприс он пошел бы даже на это.

— Но я все равно прилечу, — добавил Киллиан.

— За тобой долга не числится, — пробормотал Куин. Губы его изогнулись в улыбке, заметной лишь ему самому.

— Это ты так считаешь. А мы с Силк придерживаемся совершенно иного мнения. Ты помог мне спасти ей жизнь.

— Я лишь задал несколько вопросов и немного понаблюдал за человеком, с которым ты потом легко справился, — отозвался он.

— Ты только даром тратишь время.

Куин вздохнул:

— Знаю. Ты всегда был упрямцем. Киллиан коротко хохотнул.

— И это тоже.

— Она исчезнет еще до того, как ты сюда прилетишь.

— Я в этом не сомневался.

Оба не стали произносить стандартные фразы прощания. Планы составлены. Больше говорить не о чем.

Куин встал, снова обдумывая ближайшие несколько часов. Снадобье, которое он собирается дать Каприс, это просто снотворное, его легко будет добавить ей в питье за обедом. Пилот уже готов и отвезет ее прямо на остров, где ждут его люди, готовые выдержать осаду — которой скорее всего не будет, если он сам останется на виду. Именно эта переменная таит самую большую опасность. Если он ляжет на дно, чтобы оберегать свою жизнь, опасность для Каприс увеличится. Тогда ею могут воспользоваться как приманкой — Густаву каким-то образом стало известно об их отношениях. Куин подошел к окну, по привычке став так, чтобы оставаться невидимым. Секунду спустя его внимание привлек стук в дверь: коридорный принес записку. Закрыв за ним дверь, Куин вскрыл конверт.

«Итак, цыган по имени Рэндал Куинлен охотится за самкой. Поздравляю тебя, друг мой. Твой вкус, как всегда, непогрешим. Однако между нами осталось одно незаконченное дело. Я даже сообщаю тебе, как меня найти, чтобы ты не тратил свое драгоценное время на розыски. Кстати, не трудись искать свою женщину. Она еще у себя в офисе — и останется там, если ты побеспокоишься со мной встретиться.

Густав».

Когда Куин закончил читать, в его глазах горела ярость. Угрозы всегда вызывали у него только презрение. Но эта была ударом в солнечное сплетение. Пытаясь дать Каприс право выбора, он украл из ее жизни несколько драгоценных часов. Теперь выбора нет. Он должен встретиться с Густавом. Единственный плюс в том, что для похищения необходима серьезная подготовка. Его собственные планы уже составлены. Надо просто задержать Густава на то недолгое время, которое понадобится ему, чтобы увезти Каприс из страны. Сейчас она в офисе, и ее охраняет человек Киллиана — значит, она в безопасности.

— Мисс Сент-Джеймс, это только что принесли для вас, — нервно пробормотала посыльная, застыв на пороге кабинета Каприс.

Каприс оторвалась от контракта, который изучала, и посмотрела на обеспокоенную девушку.

— Мне? От кого-то из нашего офиса? Та покачала головой:

— Нет. Снаружи. Вас внизу ждет какой-то мужчина.

Каприс посмотрела на часы и нахмурилась. Куин приехал слишком рано. Он велел ей быть готовой не позже половины шестого, а сейчас всего несколько минут пятого. Что-то случилось.

— Как он выглядит?

Девушка пожала плечами:

— Очень высокий. Светловолосый. Интересный.

Каприс немного успокоилась. По крайней мере, с ним ничего не случилось. Собрав бумаги, она сунула их в портфель и сняла жакет со спинки стула. Встав, надела жакет и достала сумочку из нижнего ящика стола. Она столько раз задерживалась на работе, что может не беспокоиться относительно того, что сегодня уходит слишком рано. Постучав в дверь начальнику. Каприс сообщила ему, что закончила работу.

— Ты всегда был пунктуальным, — тихо проговорил Густав, глядя на человека, которого ненавидел сильнее всего на свете.

Куин вошел в комнату, не обратив внимания на негромкий щелчок замка запертой за его спиной двери.

— Зря теряешь время.

Густав откинулся на стуле, качая головой. В его глазах горела насмешка и удовлетворение.

— Знаешь, до этой минуты я не знал точно, насколько она для тебя важна.

Пожав плечами, Куин сел на стул, стоящий перед письменным столом. Опасность таилась на открытом месте, за дверью. Но не здесь. Густав жаждал этой минуты торжества, но пока он ее не получит.

— Я не проливаю невинной крови, — сказал Куин спокойно. Почти равнодушно. Ему нельзя капитулировать слишком быстро — иначе Густав заподозрит, что он тянет время. — Да и раньше этого не делал.

— Тебе всегда удавалось выставлять нас всех в жалком виде с помощью этой твоей порядочности.

Густав пощупал шрам у себя на щеке.

Куин ничего не ответил.

Густав посмотрел на часы и улыбнулся еще шире, когда зазвонил телефон у него на столе. Он кивком указал на него.

— Ответь на звонок. Ей захочется с тобой поговорить.

Куин встретил смеющийся взгляд, балансирующий на грани безумия, и понял, что, несмотря на все меры предосторожности, предпринятые им и Киллианом, как только они заподозрили неладное, Каприс попала в беду. Он не стал тратить время на угрозы. Просто снят трубку.

— Куин?

— Я здесь. Каприс.

— А она нет, — произнес грубый голос, и связь прервалась.

Куин положил трубку, ничем не выдав бушевавшую в нем ярость. Ее голос звучал скорее сердито, чем испуганно. Но достаточно одного слова сидящего перед ним человека — и это положение мгновенно изменится.

— Нечего сказать?

Куин пожал плечами.

— Скажу, когда слова будут иметь какое-то значение.

Густав запрокинул голову и от души рассмеялся.

— Друг мой, я искренне сожалею, что ты

не остался со мной тогда, много лет тому назад. Я бы тебе не доверял, но получал бы удовольствие от работы с тобой.

Куин молча ждал.

Густав перестал смеяться и начал разглядывать его, словно какое-то незнакомое существо, а не человека, которого ненавидел почти двадцать лет.

— Кое-кто, с кем я иногда веду дела, хотел бы воспользоваться твоими услугами. Но я, зная, каким дьявольским упрямцем ты бываешь, решил склонить чашу весов в нашу сторону.

Куин продолжал молчать.

Густав взял лист бумаги, к которому была приклеена маленькая фотография, и подтолкнул по столу к Куину. Он выждал несколько секунд, но Куин кинул на лист только беглый взгляд.

— Я верну тебе твою женщину. Может, в целости и сохранности, а может — нет. Но она будет жива, если этот человек будет мертв и перестанет создавать проблемы для моих заказчиков. У тебя есть неделя — семь долгих дней, которые твоя женщина сможет разделить со мной, — добавил он на тот случай, если Куин не до конца понял ситуацию.

Ярость залила мозг Куина, на секунду стерев способность мыслить. Густав с наслаждением сломает Каприс самыми извращенными способами, какие только сможет придумать, — а этот человек прекрасно знаком с темной жестокостью, которой человечество научилось за долгие века. Куину понадобилось все его умение владеть собой, чтобы эта ярость не отразилась на его лице, чтобы его мускулы не напряглись. Ничего не говоря, он встал и направился к запертой двери.

Густав с шипением втянул в себя воздух, раздосадованный поведением, которого он не ожидал. А он-то был уверен, что смог найти слабое место в этом ненавистном ему человеке!

— Мне нужен твой ответ.

— С таким предложением ты ничего не получишь, — ответил Куин, ни на секунду не замедлив шага и даже не оглянувшись.

Сейчас жизнь Каприс висела на волоске его умения и способности переиграть Густава.

Густав, стиснув руками подлокотники кресла и сверля взглядом спину Куина, позволил ему дойти до двери.

— А если я гарантирую ее безопасность?

Куин потянулся к ручке двери. Глаза Густава злобно сощурились. Его заказчики платили ему слишком хорошо, чтобы он мог полностью забыть о том, что ему необходимо добиться согласия Куина.

— Я дам слово.

Куин застыл на месте, молчаливо давая понять, чего именно он требует.

— Я буду следить за ней лично, но только в течение этой ночи. Закончишь дело сегодня — и я верну ее тебе целой и невредимой.

Теперь Куин обернулся, взвешивая правду и ложь. Он понимал, какое значение имеет порученное ему убийство: и для человека, сидящего перед ним, и для тех, кто нанял его. А еще он знал цену провала.

— Звони, — тихо приказал он, и голос его прозвучал настолько холодно, что мог бы затушить даже адское пламя.

Густав гневно посмотрел на Куина.

— Ты мне не доверяешь.

Куин молча перевел взгляд на шрам, протянувшийся через щеку собеседника. Тот побагровел от ярости, разразился ругательствами, но потянулся за трубкой. Его слова звучали коротко и отрывисто. Услышав односложный ответ, он кивнул.

— Она будет здесь через несколько минут.

Куин молча смотрел на него.

— Невредимая, — неохотно признался Густав.

— И? — Голос звучал еще тише и мягче.

— Такой и останется. Если закончишь работу до того, как наступит рассвет нового дня.

Куин прислонился к двери, понимая, что добился единственной уступки — другой не будет. Разница в несколько часов означала жизнь или смерть.

— Я подожду.

Густав сердито нахмурился.

— Еще придет день, когда один из нас, стариков, заплатит по кое-каким счетам, — яростно пообещал он.

Увидев, что от Куина никакой реакции не добьешься, он снова выругался. Он был уверен, что его организации наконец-то удалось нащупать слабину в цыгане-отступнике. Данное ему поручение было только началом запланированного террора. Ему хотелось швырнуть это в лицо Куину, чтобы он и его женщина подавились бы этим. Но он решил выждать. Только мысль о том, что его врага ждет такой близкий конец, помогла ему не схватиться за пистолет, который лежал в ящике стола, упиравшемся ему в живот. Победа была так близко, что Густав уже ощущал ее вкус.

В помещении было настолько тихо, что слышно было, как тикают часы. Куин наблюдал за человеком, сменившим почти также много имен, как и он сам. Как бы тщательно он ни планировал свои новые жизни, всегда случалось что-то, что направляло по его следу охотников. А с охотниками приходили опасности и смерти. Сейчас в середине схватки оказалась Каприс — невооруженная, беспомощная женщина в зоне боевых действий! Он любит ее, но не смог уберечь ее от такого. Ему очень редко приходилось испытывать чувство вины — пожалуй, ни разу с того момента, как он стал взрослым. Но сейчас вина цеплялась за него, как отвергнутая любовница. Ради Каприс он продаст свою честь — то немногое, что от нее осталось, — продаст этому убийце, уставившемуся на него взглядом, в котором ясно читается наслаждение чужой болью. Он защитит ее — но с этой минуты Рэндал Куинлен перестанет для нее существовать. Только так он сможет уберечь ее от гибели.

Каприс сидела абсолютно тихо, покачиваясь в такт движения автомобиля. У нее были завязаны глаза и стянуты за спиной руки. Рот и ноги остались свободными. Хотя вряд ли от этого была хоть какая-то польза. Мужчина, которого ей описала посыльная, молча сидел рядом. Мысленно проклиная собственную глупость — ведь Куин предостерегал ее, не велел выходить из здания и даже спускаться вниз, пока он заодей не приедет! — она старалась подавить гнев, чтобы спокойно обо всем подумать. Она не знала, нигде они находятся, ни куда едут. Немногие звуки, долетавшие до нее сквозь закрытые непрозрачные окна лимузина, говорили о том, что они по-прежнему в людных местах, а не за городом. Внезапно машина резко повернула. От неожиданности Каприс завалилась на сидевшего рядом мощного мужчину.

Тот злобно зашипел и впился пальцами ей в плечо. Секунду его хватка была болезненной, а потом ослабела.

— У цыгана, как всегда, удачный выбор, — пробормотал он с сильным акцентом.

Каприс застыла. Ее инстинкты восставали против вторжения в личную жизнь. Все чувства кричали, чтобы к ней не прикасался никто, кроме Куина. Но над этим, словно смертельная зараза, навис ужас, лишавший ее способности злиться и даже мыслить. Но несмотря на страх, она не хотела унижаться. Молчание тоже было оружием — и она им воспользовалась.

— Так ты еще сражаешься. — Его рука скользнула по ее коже, легко, почти нежно. — Хорошо. Я таких люблю. — Он провел пальцами вдоль ее руки. — Я позабочусь, чтобы у нас было время познакомиться поближе. — Он посадил Каприс прямо, тихо смеясь. — Очень и очень близко.

Каприс прислонилась к дверце, заставив себя дышать медленно и глубоко. Насилие — то, чего боится любая женщина. Но она выживет. Смерть не оставляет надежды на освобождение. А жизнь обещает все, если только хватит сил отключить боль. Она уже это делала. И, если понадобится, сможет сделать снова. Только на этот раз она не одна. Куин где-то поблизости. Он не успокоится, пока ее не отыщет. И если этот недочеловек исполнит свою угрозу раньше, чем Куин найдет ее, они справятся и с этим тоже. Мысль о Куине и его кодексе чести немного ее успокоила. Вернулся гнев, холодный, как у него, безмолвный, глубокий. У нее только одна задача. Выжить и дождаться Куина.

Куин услышал в коридоре голоса. Он отошел от двери и встал так, чтобы вошедшие не сразу его увидели. Он не смотрел на Густава. Пока не будет выполнено задание, с этой стороны опасность ему не угрожает. Дверь открылась. Первой вошла Каприс. Только великолепная подготовка и опыт позволили ему не выказать никаких чувств при виде впившейся в ее запястья веревки, бледности лица, едва видного из-под тугой повязки, и мужской руки, грубо сжимавшей ее предплечье. Все прошлые унижения были умножены в тысячи раз и занесены на счет, который он для нее сквитает. Он быстро, но тщательно осмотрел Каприс, а потом перевел взгляд на гневное лицо Густава.

— Мне нужно пять минут.

Густав покачал головой.

Куин пожал плечами и двинулся к двери.

— Нет! — Густав вскочил, упираясь ладонями в крышку письменного стола. — Будь ты проклят! Приказываю тут я!

— Тогда приказывай, или я ухожу.

Долгие секунды Густав оценивал решимость своего противника. Дыхание его участилось от с трудом сдерживаемой ярости. В конце концов он яростно взмахнул рукой и приказал тому, кто привел Каприс, отпустить ее и выйти.

— Я останусь.

Куин снова повернулся к двери.

— Я могу обратиться и к кому-нибудь другому.

Куин уже сделал шаг в коридор, когда Густав выругался словами, которых Куин не слышал с юности.

— Ладно. Можешь в последний раз побыть со своей бабой. — Он вышел из-за стола и прошел в коридор. Взгляд его обещал месть. — Это ничего не изменит.

Куин едва заметно улыбнулся: мрачный изгиб губ, знакомый его мучителю. Цыган никогда не улыбался по-настоящему — только когда давал обещание, осуществлявшееся в аду. Невольно, несмотря на все свои тщательно продуманные и просчитанные планы, в результате которых цыган должен был бесследно исчезнуть, Густав ощутил страх. На одно мгновение ужас темной пеленой лег на его безумие. Куин заметил в нем перемену, учел ее и сыграл на ней. Ради Каприс он готов был воспользоваться любым преимуществом.

— Если ей хоть кто-то, неважно по какой причине, причинит самый малейший вред, если у нее на теле появится хоть одна ссадина, если она только скажет, что кто-то из твоих людей позволил себе хотя бы чертыхнуться в ее присутствии — я тебя выслежу и не оставлю ничего, кроме дыхания. И ты будешь умолять, чтобы я позволил тебе за гладить свою вину перед ней за то время, на которое я оставлю тебя жить.

Густав отступил на шаг, глядя на человека, в чьем голосе не слышно было ни намека на гнев, одно только равнодушие, вынести которое было невозможно.

— Я дал тебе слово! — прохрипел он.

— И мы оба знаем, насколько на него можно положиться.

Густав с трудом сглотнул, а Куин отвернулся и вошел в комнату, закрыв за собой дверь.

Он не стал терять времени, проверяя, не подслушивает ли его Густав или кто-то из его людей. Он прошел через комнату и снял с глаз Каприс повязку, а потом быстро повернул ее к себе спиной и по-новому завязал ее веревки так, что она по-прежнему не могла двигать руками, но теперь путы не врезались так мучительно ей в тело.

Каприс моргала: первые несколько секунд ее глаза не могли привыкнуть к врывавшемуся в окна солнечному свету. К тому моменту, когда она могла, наконец, нормально видеть, Куин уже повернул ее лицом к себе.

— Он к тебе прикасался?

Заглянув ему в глаза. Каприс изменила ответ, который собиралась дать.

— Нет.

Куин всмотрелся в ее лицо и по глазам понял, что с ее губ только что сорвалась первая ложь. Она рискнула сделать это — ради него.

— Ты лжешь, но это неважно. — Он притянул ее к себе. Ему необходимо было почувствовать удары ее сердца, бьющегося в такт с его собственным. — Что бы тебе ни приказывали сделать, не сопротивляйся. Выполняй.

Каприс впитывала в себя его силу и тепло. Глаза ее были закрыты.

— Хорошо.

Он взял ее за подбородок и поднял лицо навстречу своему.

— Они не причинят тебе вреда. Ты для них только заложница. Ты им не опасна — если не увидишь их лиц. Так что мне придется снова завязать тебе глаза перед тем, как они вернутся.

Она кивнула, доверяя ему свою жизнь.

— Понимаю.

Сурово сжав губы, Куин покачал головой.

— Нет, не понимаешь. Но я ничего объяснять не буду. Только дам тебе обещание: тебе больше никогда не придется пережить подобное.

Будь у Каприс свободны руки, она крепко обняла бы его.

— Не надо ради меня снова ранить себе душу! — умоляюще попросила она.

Все его напряженное тело говорило о том, что он не собирается ее слушать.

— У меня нет души.

— Нет, есть! Я нашла ее и не собираюсь отказываться ни от нее, ни от тебя.

Куин не позволил себе отреагировать на ее заявление. Он знал, что необходимо сделать. Даже она не могла сейчас изменить его намерений. Удар в дверь возвестил, что их время закончилось. Куин взял со стола повязку.

Каприс прочла в его глазах муку, которую он не хотел, а может, и не мог прогнать. Ее руки ныли от потребности обнять его.

— Я помню, как ты в ту ночь велел мне закрыть глаза, — чуть слышно прошептала она. Если она не может спасти его от адских мук, то хотя бы может дать воспоминание, которое хоть на секунду усмирит боль. — Темнота создана для тайн. Но я в моей темноте не буду думать о них. Со мной будет твое лицо и воспоминания о тебе.

Куин в последний раз заглянул ей в глаза, а потом закрыл их повязкой. Будущее, пепел его потерянной чести. Каприс, его маяк, живая и любящая. Он завязал узел, а потом наклонил голову и на секунду прижался к ее губам. Он уже разделил с ней страсть, любовь, опасность и ложь. Но до этой минуты она не знала о его нежности.

— Думай обо мне, дева-воительница, пока я не приду за тобой.

Ее улыбка оставила на его душе шрам — более глубокий, чем все остальные. Он отвернулся от нее. Настоящее и будущее были окрашены алыми пятнами прошлого.