Каприс откинулась на сиденье, замечая, что Силк наблюдает за ней, словно ожидая, что она вот-вот сорвется. Это началось с той минуты, как она вошла в гидросамолет — примерно час тому назад. Киллиан почти все время молчал, только спросил, все ли у нее в порядке. Потом он ушел в кабину пилота, видимо, для того, чтобы не мешать им с Силк, если они захотят поговорить. То же самое он сделал и когда они пересели в самолет их отца.

— Ты ему сказала? — спросила наконец Силк.

Каприс повернулась, чтобы смотреть сестре в глаза.

— Нет.

— Чертовы мужчины! Иногда не дают женщине даже рта раскрыть. Вечно уверены, что знают все на свете, — пробормотала Силк, думая не только о Куине, но и о собственном упрямом супруге. У нее все еще звенело в ушах после того выговора, который он устроил ей по поводу ее пряток в самолете. И только тревога за Каприс помешала ему продолжить чтение нотаций на тему ее безрассудства.

Воинственность Силк вызвала у Каприс легкую улыбку: она догадалась о ее причине.

— Все было совсем не так.

— Ты еще скажи, что передумала!

— Так и было.

Силк недоверчиво воззрилась на нее.

— Почему? — спросила она после долгого молчания.

— Потому что это уже не тот человек, который любил меня в Хьюстоне, — двусмысленно пробормотала Каприс.

Если Силк будет считать, что еще есть шанс заставить Куина передумать, она будет за него цепляться. Она не поймет того, что видела и с чем смирилась Каприс. Чтобы ей помешать, Каприс прибегла к единственному возможному способу. У Каприс просто не хватило бы актерского таланта убедить сестру в том, что она разлюбила Куина.

Силк нахмурилась.

— Он тебя выставил!

— Пытался. Но я уехала сама, — ответила Каприс, нисколько не кривя душой.

Силк выдала одно из своих самых выразительных ругательств, а потом тревожно посмотрела в сторону кабины, проверяя, не слышал ли ее Киллиан. Он бы отреагировал не столько на само ругательство, сколько на то, что она настолько расстроена, что сорвалась. Сейчас его вмешательство было бы для Каприс ни к чему.

— И что теперь? — мягко спросила она, заставляя себя отвлечься от своего негодования. Ей надо прежде всего думать о Каприс и ее ребенке. А Куин может отправляться хоть к черту в преисподнюю — она только рада будет.

— Теперь я лечу домой. Мы подыскиваем дом, и я рожаю самого красивого ребенка во всей Филадельфии.

Она погладила свой еще совсем плоский живот, призывая образ ребенка, чтобы согреться душой. Видение было не столь прекрасным, как объятия Куина, но это было лучше, чем холод одиночества.

Силк дотронулась до прижатой к животу руки Каприс.

— Ты говорила, что выберешь естественные роды. Можно я буду тебе ассистировать?

Каприс взглянула на сестру: длинные ухоженные ногти, необузданная грива сексапильных кудрей, сверкающие томные глаза-и неожиданно для себя улыбнулась.

— Могу себе представить, как это будет. Весь персонал просто умрет от смеха.

Силк ухмыльнулась и пожала плечами. Она готова была пойти на все, лишь бы снова увидеть Каприс счастливой.

— По-моему, для нас с Киллианом это было бы хорошей практикой. Я бы узнала все стороны дела и могла бы подсказать ему, что он делает не так.

Каприс тихо рассмеялась и откинула голову, закрыв глаза.

— Ты просто хочешь сквитаться. Я же тебя знаю!

— Ну, и это тоже, — тихо сказала Силк, а потом замолчала, держа Каприс за руку, пока та не заснула. Когда ровное дыхание Каприс убедило ее в том, что она спит, Силк выпустила ее руку и встала.

Киллиан оглянулся, услышав, как Силк вошла в кабину.

— Как она?

— Спит.

Киллиан кивнул и встал.

— Я немного побуду в салоне, — сказал он пилоту.

Силк уселась как можно дальше от Каприс, чтобы ее не потревожить. Киллиан немного постоял, глядя на спящую свояченицу, а потом сел рядом с женой.

— Что она тебе сказала?

— Очень мало. Кажется, Куин пытался ее выставить, но она улетела по собственному желанию.

— Он тревожился. И ей не следовало туда прилетать.

— Это, по-моему, еще слишком слабо сказано. Но ты не знаешь всей истории. Киллиан сузил глаза:

— То есть?

— То есть она беременна, — прямо сказала Силк. — Поэтому я и спряталась в самолете. Она не хотела, чтобы ты знал. Вот почему она так плохо себя чувствовала. Я испугалась за нее и не была уверена, что она скажет тебе про ребенка. И я не знала, что сделает Куин. И что сделаешь ты, считая, что ты ее защищаешь.

Киллиан глубоко вздохнул. Последние искры гнева погасли при мысли о том, насколько запутанной стала ситуация.

— Что же ты раньше не сказала?

— Я обещала ей не говорить. Она хотела, чтобы первым об этом узнал Куин.

— Не могу поверить, что он не сделал ничего, кроме как выгнал ее. Я ожидал, что он должен был как минимум приказать мне, чтобы я сдувал с нее пылинки.

— Она ему ничего не сказала.

Киллиан кивнул, помня, как был встревожен Куин и какая опасность к нему приближалась.

— Было бы лучше, если бы он вовремя заткнулся и выслушал ее.

— Дело не в этом.

— Я тебя не понимаю.

— Ая-ее.

Киллиан оглянулся на Каприс.

— Что бы ты хотела, чтобы я сделал?

— Выясни, что происходит, — немедленно ответила Силк.

— Не могу.

Силк сощурила глаза:

— Как это надо понимать?

Памятуя о том, что может сделать — и уже сделала — его жена, чтобы помочь Каприс, Киллиан избрал честность.

— Куин ожидает серьезных неприятностей. У него на хвосте сидят старые враги, и он не хочет, чтобы Каприс оказалась в зоне боевых действий. Вот почему я так разъярился, когда ты оказалась в самолете. Мы прилетели прямо в заваруху. Мне надо было вывезти оттуда Каприс. А не привезти тебя на линию огня.

Силк посмотрела на него и прочла в его взгляде еще не забытый страх за нее и за Каприс. Она посмотрела на спящую сестру.

— Не вздумай ей рассказывать. Он взял с меня слово.

— Она старается этого не показывать, но ей очень больно. Каприс не из тех, кто может вступить в связь с мужчиной, не питая к нему никаких особых чувств. Я уверена, что она не оставила бы ребенка, если бы не любила его — даже сейчас. Ты же знаешь, как она жила до Куина. Она была занята только своей карьерой.

— Тебе ничего не исправить, Силк. — Он отвел непослушные кудри с ее щек. На лице его была необычайная нежность. — Когда он полетел за ней, я подумал, что он сможет сделать так, что у них все получится. Но риск оказался слишком велик, и он имел возможность наглядно увидеть, в какую опасность ее увлек. Я знаю, что бы чувствовал я, если бы речь шла о тебе. Я бы сделал то же, что сделал он. Другого выбора нет.

— Я бы последовала за тобой. Он слабо улыбнулся:

— Это бы не помогло. Я бы отталкивал тебя, пока ты не отступилась бы.

— Значит, по-твоему, он ее любит.

— Слишком сильно. Так же, как она любит его.

У Силк на глазах выступили слезы.

— Черт! Она заслуживает счастливого конца!

Киллиан притянул ее к себе.

— Мы с тобой его не устроим. Но мы можем любить ее. Это не то же самое, но по крайней мере она не будет так одинока, как он.

Куин смотрел на восходящее солнце со своего наблюдательного поста на небольшом холме позади лагерных строений. Ловушка была готова. Неподалеку от берега на волнах тихо покачивался кораблик. На его палубах сновали люди — крошечные муравьи, занятые одной общей целью. Вот-вот должна начаться охота. Заросли полны его сторонников, в море — враги. Пощады не будет. Его глаза решительно блеснули. Правила этой игры придумал не он. Ее начал Густав, но сегодня Куин положит ей конец — навсегда. Прежде чем день уступит место ночи, все долги будут возвращены.

— Похоже, он собирается высадиться с третьей группой, — негромко заметил его помощник, смотревший в бинокль.

— Густав всегда любил осторожничать.

Куин поднял руку в безмолвном сигнале. Его помощник аккуратно убрал бинокль и проверил свой пистолет.

— Длинная получилась дорога. Всегда была вероятность, что она закончится именно так. Только глупый человек остался бы так надолго.

Куин с улыбкой посмотрел на него: первый раз, когда он позволил себе искреннее веселье в своем новом образе.

— Это ты точно сказал: только глупый человек.

Его помощник секунду смотрел на него с возмущением, а потом ухмыльнулся. Его обычно серьезные глаза горели радостным предвкушением битвы. Он вырос в пустыне, где жизнь ценилась меньше, чем чайная ложка воды. Его предками были воины-кочевники, и сейчас ездившие на лошадях, выведенных для того, чтобы воевать и выигрывать.

— Увидимся в аду, друг мой, — засмеялся он, уползая на свою позицию.

Куин проводил его взглядом. Рядом с ним было десять человек, которым он привык доверять за эти годы. Как и он, они прошли суровую школу, получив уроки, ставшие редкостью в современном мире. И, как и он, они предпочли выйти из игры, чтобы продавать свою честь не тому, кто больше заплатит, а тому, в чью правоту они верят. Странная компания — ни общей национальности, ни общей политической системы, ни общего возраста. Единственное, что их объединяет, — это потребность оставаться свободными, жить, не оглядываясь. Такую жизнь они нашли на его острове, единственном доме, который большинство из них знало с того времени, как они перестали быть детьми. И теперь этому дому угрожал тот мир, что их создал. У них, как и у него, не было выбора: они должны сражаться так долго и так отчаянно, как только смогут.

Киллиан закрыл дверь кабинета, прошел к письменному столу и снял пиджак. Он устал. Ему казалось, прошло невероятно много времени с той минуты, как он ушел отсюда и поспешил домой, где обнаружил, что Каприс улетела. На самом деле прошло всего три дня, но с возвращением Каприс и Силк проблемы не закончились. Каприс сообщила родителям о своей беременности, и ему пришлось выдержать вежливо-гневный разговор с Джеффри по поводу того, что он не сделал попытки помешать Куину встречаться с Каприс, зная, что собой представляет Куин. Дело ничуть не улучшилось, когда Каприс узнала о том, что сказал и сделал ее отец. Киллиан до сих пор не мог понять, как ей это удалось. Он определенно никому об этом не рассказывал. Это произошло накануне. Уже к вечеру в дело вмешалась Силк. Каприс сердилась. Джеффри скрипел зубами. Лоррейн выглядела ужасно виноватой. Киллиан не мог предсказать, кто из них сломается первым.

Он тяжело рухнул в кресло, раздраженно посмотрел на кипы бумаг, скопившихся на столе, и с досадой решил, что его жизнь войдет в нормальное русло очень и очень не скоро. Неожиданно запищало переговорное устройство. Киллиан неохотно нажал соответствующую кнопку.

— По первой линии звонит некий Эмиль Вальдес, — сообщила секретарша.

— Он сказал, по какому вопросу?

— Что-то насчет Рэндала Куинлена.

Киллиан сощурил глаза.

— Я отвечу, — быстро сказал он, отключил переговорное устройство и взял телефонную трубку.

— Перейду прямо к существу дела, — сказал Вальдес, представившись. — Я — адвокат Рэндала Куинлена. Боюсь, у меня для вас плохие новости. Насколько я понимаю, вы — друг мистера Куинлена, так что я должен просить у вас прощения за то, что сейчас скажу. Вчера мистер Куинлен был убит. Кажется, на его остров напали наемники, и почти все там было разрушено. Не выжил никто. Погибли даже нападавшие. Полиция побывала там и подтвердила факты.

Киллиан несколько мгновений молчал, думая, как сообщить об этом Каприс. После всего, что она уже пережила, невозможно было предсказать, как она примет такое известие.

— Что еще? — спросил он потом.

— Мистер Куинлен оставил состояние. Немалое. Вы — душеприказчик. Наследница — женщина по имени Каприс Сент-Джеймс. Мне сказано, что мисс Сент-Джеймс о происшедшем сообщите вы.

— Сообщу.

Раз Куин сделал своей наследницей Каприс, значит, он составил завещание совсем недавно.

— Я пока не могу совершенно точно сообщить вам размер наследства. Я все еще не получил подтверждений относительно последних изменений. Но я постараюсь передать вам документы как можно скорее.

— У вас есть мой адрес?

— Да. Мистер Куинлен был очень внимателен.

— Не сомневаюсь.

Адвокат глубоко вздохнул.

— Кажется, вы хорошо его знали. В наших местах те немногие, кто имел возможность с ним познакомиться, очень его уважали. Мистер Куинлен был порядочным человеком. Он не должен был бы иметь таких врагов, которые могли пойти на подобное.

— Я передам ваши слова мисс Сент-Джеймс. Они будут много для нее значить, — ответил Киллиан.

Сказав все то, что принято произносить в подобных случаях, он повесил трубку, встал и снова надел пиджак. Набрав номер домашнего телефона, он стал ждать, надеясь, что подойдет Силк.

— Хорошо, что вы еще дома.

— Мы как раз собирались на встречу с агентом.

— Ты не можешь задержаться? Тон Киллиана заставил Силк нахмуриться.

— Случилось что-то плохое?

Она поспешно оглянулась, проверяя, не вошла ли Каприс.

— Очень.

— Куин?

— Я скажу вам обеим, когда приеду.

— Мы будем ждать.

— Силк, нельзя ли поскорее? Мне кажется, ты говорила, что собираешься надеть к своему платью эти туфли, — сказала Каприс.

— Говорила, — пробурчала Силк из гардеробной. Если Киллиан не поторопится, Каприс заподозрит неладное. — Но дело в том, что я вспомнила, как в них устают ноги. А я готова спорить на свои любимые сережки, что ты протащишь меня по всем домам в списке у этой тетки. Я не желаю возвращаться домой со стертыми в кровь ногами. Но если я переобуюсь, то платье тоже придется сменить.

— И макияж, и драгоценности. И прическу, — договорила за нее Каприс со вздохом, наполовину насмешливым, наполовину раздраженным. — Я позвоню агенту.

Каприс прошла к столику у кровати и переговорила по телефону с агентом. Когда она повесила трубку, Силк все еще была не одета.

— Пойду-ка я в гостиную и устроюсь поудобнее. У меня что-то нет желания наблюдать за этим показом мод.

— Хорошая мысль.

Каприс подождала секунду, а потом ушла. Медленно шли минуты. В коридоре послышался шум. Она повернула голову, и в эту минуту из спальни выскочила Силк в том же наряде, который она якобы намерена была поменять. Не успела Каприс что-нибудь сказать по этому поводу, как в гостиную вошел Киллиан. Один взгляд на его лицо — и Каприс почувствовала, что ее охватывает ужас.

— Что такое? — спросила она, инстинктивно прикрывая руками живот.

Силк села рядом с ней на диван. Киллиан устроился на стуле напротив.

— Плохие дела.

— Куин? — тихо проговорила Каприс. Он кивнул.

— Я не знаю способа сказать это мягко. Хотел бы знать. Он погиб.

Каприс не произнесла ни слова. Не могла. Она только чувствовала. Сначала — страх: сердце дернулось и перекрыло дыхание, несущее жизнь ее телу. Куин погиб. Немыслимо. Она могла уйти от него, пока знала, что он жив. Пальцы вжались в живот, словно ей необходимо было почувствовать слабое биение зарождающейся жизни, которую Куин оставил ей взамен себя.

— Ты уверен?

— Густав напал на его остров. Был бой. Все погибли.

— Он знал, что это скоро случится, да?

Киллиан кивнул, потрясенный тем, насколько спокойно она задает эти вопросы. В ее глазах не было слез, а вот Силк готова была разрыдаться. Каприс была бледна, но дышала ровно. Шок? Он подался вперед и напрягся, готовясь подхватить ее, если она потеряет сознание.

— Знал.

— А ты знал?

— Да.

Каприс посмотрела мимо него, пытаясь разобраться в своих чувствах. Что-то не сходилось.

— Он умирал и раньше. Он мне рассказывал, — пробормотала она, едва заметив, что произнесла эти слова вслух.

Киллиану показалось, он понял в чем дело.

— Да. Но не в этот раз. Такая смерть, о которой говоришь ты, требует очень долгой подготовки. Гораздо большей, чем неделя, что была у него сейчас.

— Для меня он той ночью сдвинул горы. Она вызывающе посмотрела на Киллиана, зная, что возразить он не сможет.

— Это не одно и то же. Если бы я так не думал, то не стал бы ничего тебе говорить. Я проверил это известие в источниках, гораздо более надежных, чем местная полиция. Это правда.

Каприс покачала головой, отвергая то, что Киллиан считал истиной.

— Мне он не кажется мертвым. Я бы почувствовала.

Силк взяла ее за руку, чувствуя, как по лицу катятся слезы.

— Это шок, Каприс.

Она снова покачала головой:

— И на шок это тоже не похоже.

Силк посмотрела на Киллиана, ища его поддержки. Он кивнул в сторону спальни.

— Почему бы тебе не прилечь? Я позвоню агенту и договорюсь на другой день.

Каприс смотрела на сестру: она слышала ее слова, даже соглашалась с ней. Не потому, что поверила, а потому, что ей необходимо было остаться одной.

— Хорошо, — послушно сказала она, вставая.

Она прошла с Силк в гостевую комнату, куда ее поселили, разрешила накрыть себя одеялом и закрыла глаза, словно собираясь заснуть. Но все это было притворством. Как только она осталась одна. Каприс открыла глаза, сбросила одеяло и села. Она смотрела в окно, думая о том воине, что встретил ее на острове. Этот человек не мог умереть. Она не поверила бы этому, даже если бы ей показали его тело и разрешили до него дотронуться. Он знал, что Густав близко. Он отправил ее прочь, воспользовавшись самым быстрым способом, каким мог. Опасность, которую она ощутила в тот день, исходила от приближающегося Густава. Куин ощущал эту опасность гораздо острее, чем она. Он должен был выиграть. Кем бы и чем бы ни был Густав, Куин должен был победить.

Где-то в этом мире, под другим именем, но Куин продолжал жить. На ее губах задрожала улыбка. Она его никогда не увидит. Она даже не узнает его новое имя. Но он жив. Как будет жить его сын или дочь. Как будет жить ее любовь. Мир поверит в его смерть. И она поможет ему принять эту смерть — ради него. Но он жив!