Примерно в ста пятидесяти километрах к югу шоссе № 630 пересекалось с 5-м по направлению к Бадахосу. Отсюда до Фару можно было ехать двумя путями. Сразу свернуть на Бадахос, до Эворы и потом к Алгарве. Или же продолжать дальше рулить по 630-й до Севильи, потом свернуть на А49 в направлении Вила-Реал-ди-Санту-Антонью, а от границы уже ехать прямо на запад до самого Фару.
Он остановился на обочине и снова убрал пистолет в тайник. Десять секунд на размышление. Надо все хорошо взвесить.
Он повернул направо. К Бадахосу и Эворе.
В первый раз после перестрелки Хьюго задумался о последствиях. Теперь у него на хвосте висят не только полицейские. Наверняка те двое и их дружки с удовольствием поболтали бы с ним…
Хьюго мысленно вернулся к матери Алисы и внезапно осознал, как мало знает об этой женщине, он даже не видел ни одной ее фотографии. Портрет, нарисованный его воображением, выглядел противоречивым, ведь крупицы сведений, которые дала ему девочка, были противоричивы и смутны. Сны, в которых ее мать возглавляла какую-то международную банду. И одновременно твердой рукой управляла своими предприятиями по всему миру.
Недоезжая до Бадахоса он почувствовал жуткий голод. Ему совершенно необходимо что-нибудь съесть. Амфетамин перестал действовать. Нужно воспользоваться моментом, остановиться, заправить машину и продолжить путешествие после ужина и крепкого кофе, это поможет бороться со сном.
У въезда в городок он заметил придорожный ресторан, остановился на площадке у обочины и разве что не зарычал от удовольствия, потянувшись и разминая мышцы, затекшие от порошков и долгого сидения за рулем.
Когда он выключал мотор, часы на щитке показывали немногим больше половины десятого вечера. За едой Хьюго не произнес ни слова. Алиса тоже молчала. Он жадно поглощал острые блюда, запивая их терпким вином. Она ела мало, не привыкшая к слишком жирной пище.
Он заказал кофе. Закурил. Потом встретился взглядом с ослепительной голубизной глаз Алисы и сказал:
— Ладно… теперь расскажи мне все, с самого начала.
Алиса смотрела на него снизу вверх. Казалось, она судорожно соображает, как поступить.
— Я тебя слушаю, — повторил Хьюго. — Рассказывай. Твоя мама. Твой отец. Все эти вооруженные люди… Я должен знать все.
Алиса с трудом сглотнула — она поняла намек.
— Что вы хотите знать?
— Прежде всего — о твоей маме. Чем именно она занимается? Почему ты утверждаешь, что она убивает людей? Я имею в виду не сны и не разговоры, подслушанные под дверью, мне нужны конкретные факты…
Он отхлебнул кофе, затянулся сигаретой, ни на мгновенье не спуская глаз с Алисы.
— Это сложно… После снов и обрывков разговоров, про которые я вам рассказывала, кое-что случилось… Но я, наверное, не имею права говорить об этом.
Хьюго молча смотрел на девочку.
— На прошлой неделе я нашла дома кассету… И убежала, взяв ее с собой. Я пошла в полицию, и меня там допрашивали. Потом полицейские пошли к нам домой, но оказалось, что родители уехали. Они все увезли… Первым делом, конечно, из комнаты с кассетами. В полиции меня оставить не могли, и я поняла, что мама захочет меня вернуть, и убежала в том магазине, где убили полицейского. Потом…
Что случилось потом, он знал. Ладно…
— А что было на кассете?
Алиса опустила глаза к тарелке с едой, оставшейся нетронутой.
— На кассете была… Сунья Чатарджампа. Хьюго сделал еще глоток кофе.
— Кто это?
— Сунья Чатарджампа. Она была моя учительница.
— Так, понятно… Молчание.
— Они… На кассете они убивали ее, они… о господи, это было так ужасно…
Хьюго замер, не донеся чашку до губ. Не сказал ни слова, сделал еще один глоток.
— На кассете была твоя мама, да? Девочка молча кивнула.
— Понятно.
Он прекрасно понял, о чем шла речь. В конце зимы пошли разговоры о том, что некоторые командиры сербских спецподразделений снимали собственные подвиги в оккупированных мусульманских деревнях. В апреле, когда операция закончилась и Витали приказал Хьюго вернуться во Францию, он застукал Бешира и еще нескольких офицеров боснийской разведки за просмотром восьмимиллиметровой кассеты. Они отобрали ее у арестованного четника — младшего офицера федеральной армии. Хьюго видел этого человека в маленькой комнатке, примыкавшей к помещениям командного поста Колонны, — он был в жалком состоянии. Сочувствие испарилось, как только Вешир рассказал ему о кадрах на кассете. Ни он, ни люди из боснийских спецслужб не захотели показать Тревису пленку, они заявили, что до единственного работающего видеомагнитофона тридцать километров езды. Но Хьюго не сомневался: они пытаются уберечь его от новых ужасов.
— Не засирайте мне мозги, мужики! — сказал он им тогда холодно-уязвленным, тоном. — Я вам не паршивый турист…
В конце концов Бешир сдался, удрученно покачав головой:
— Ну, раз ты так настаиваешь… Разведчики дернулись было, но смолчали. Полчаса Хьюго смотрел записанные на кассете сцены кровавого насилия, больше всего напоминавшие плод фантазии дикого безумца. Двухчасовая кассета — так сказал ему Бешир. Деревни до штурма и после. Что-то вроде маленького репортажа о последнем отпуске. С перерывами на насилие, пытки и резню. Трупы, выставленные напоказ, как охотничьи трофеи.
«Самое страшное, — подумал Хьюго, — звук». Он никогда не сможет забыть эти крики, мольбы и стоны. Но главное, что он запомнит навсегда, — смех.
Через тридцать минут, выключив плейер, холодно бросил сквозь зубы:
— Сделайте так, чтобы мы с этим типом никогда не встретились!
Тронувшись с места, Хьюго принял еще один пакетик взбадривающей отравы. Они проехали несколько километров, потом он взглянул на карту, разложенную на пассажирском сиденье. Бадахос, Элвас, Эстремос, Эвора. Около ста тридцати километров. Полтора-два часа — чуть больше или чуть меньше, в зависимости от состояния местных дорог. Почти половина одиннадцатого.
— Ладно, а какую роль играет во всем этом твой отец? — бросил он через плечо.
Труба Майлза Дэвиса пела, выводя причудливые мелодии, изящные, как арабески…
— Никакую. Я просто хочу его найти. Он сумеет мне помочь… хоть я и не знаю как…
Вздох заглушил конец фразы.
— Я хотел спросить, как он познакомился с твоей мамой, как они расстались… Расскажи в нескольких словах.
Нужно включить в игру ее природные склонности. В зеркало заднего вида он послал ей понимающий взгляд.
Алиса задумалась, потом наклонилась вперед, облокотилась на спинку пассажирского сиденья.
— Ладно, познакомились они в Барселоне, потом жили на юге Португалии в большом доме… Я была совсем маленькой… Потом мы переехали в Барселону, потом мама отослала меня в пансион, в Швейцарию, потом я вернулась, но папа и мама уже собирались разводиться. Мама отправила меня в Амстердам, потом сама туда приехала. В последний раз папа виделся со мной…
— Так, вчера ты не захотела мне рассказать, почему не носишь его фамилию, говорила про какой-то суд…
— Да… Когда я вернулась из Швейцарии, папа очень изменился. Как будто заболел… Когда они разводились, мама сказала мне, что он занимался чем-то «плохим» и ей пришлось расстаться с ним… Он делал что-то настолько «плохое», что его могли посадить в тюрьму, и мама объяснила, что решила подвести черту под прошлым, что мы забудем этого человека и что я не буду носить его фамилию.
Потом, после развода, был еще один суд, и я стала не Тревис Кристенсен…
Хьюго лихорадочно соображал.
— Ладно… А откуда у тебя последний адрес и фотография дома, если вы с тех пор не виделись?
Долгая пауза, только шум мотора и виртуозные пассажи Майлза.
Он обернулся и взглянул на нее. Алиса не сразу отвела взгляд, но все-таки отвела.
— Итак?
Черт, он напугал ее.
— Я… я… я не имею права говорить вам…
— Кто тебе запретил?
— Папа.
— Почему?
— Он… Он объяснил, что я не должна никогда говорить об этом.
— О чем — об этом?
— О том, о чем я не имею права вам рассказывать. Ее лицо приняло недовольное выражение, и она вжалась в сиденье.
Черт бы ее побрал!
Тишину нарушали шум работающего мотора и труба.
Прежде чем подняться наверх, Анита минут десять бродила по первому этажу, заглядывая во все комнаты подряд.
Ребята из лаборатории уже заканчивали работу, один из них вышел на площадку, чтобы поговорить о чем-то с Оливейрой.
Аните нужно было что-нибудь конкретное. Письменный стол. Блокнот с адресами. Записки. Любая информация, за которую можно было бы зацепиться.
На втором этаже она увидела закрытую дверь. Комната, в которую Оливейра не входил.
Она натянула перчатки и взялась за ручку.
Кабинет. Абсолютно пустой и чистый, как все прочие комнаты в доме.
Через окно, выходившее на дорогу, проникал лунный свет, и она могла рассмотреть обстановку. Напротив шведского книжного шкафа — черный секретер с выключенным компьютером. Хорошая машина «Компак», на базе «Пентиум-486», с винчестером-башенкой. Дела у Грека явно шли неплохо. С другой стороны, зачем торговцу наркотиками такой навороченный персональный компьютер?
Стакан с карандашами. Стопочка чистой бумаги… И…
Чем ближе Анита подходила к секретеру (современная штучка в стиле восьмидесятых, наверняка фирмы «Старк» или хорошая имитация), тем явственнее различала незаметную деталь: один из ящиков был немного выдвинут. На пару сантиметров, не больше, но этого хватало, чтобы разрушить впечатление строгой гармонии.
«Вот, — подумала она, завороженно глядя на ящик. — Вот оно…»
Кто-то заходил сюда, кто-то рылся в бумагах и почте, в электронной почте — то же сделала она сама. Кто-то очень опасный и хладнокровный приказал своим людям «сделать» дилера, если он ничего не найдет наверху. Может, они сначала обработали его, а потом, поскольку Грек упорствовал и не отдавал им информацию, главарь решил провести настоящий обыск? Скорее всего, он приказал головорезам любыми средствами выколотить из торговца его долю товара. Да, так все и было. Дополнительный заработок и чистая прибыль. Кроме того, такой поворот дела позволял лучше замести следы.
Да. Аните показалось, что в мозгу зазвучал сигнал радиомаяка. Все правильно.
Она выдвинула ящик. Пачка бумаги. Два блокнота. Записная книжка. Футляр от ручки «Монблан». Пустой.
Первый блокнот был толстым и тяжелым. Она быстро открыла его. Рисунки. Заметки. Наброски. Надо же — эскизы кораблей. Несколько вычислений…
Оливейра говорил, что Грек и Тревис познакомились на «морской» почве благодаря кораблям. Капитан Тревис и греческий механик.
Все складывалось в единую картинку. Может, Грек решил заняться кораблестроением? Наркоденьги позволяли ему вложить деньги в прибыльное дело…
Хорошо, пусть так.
Во втором блокноте были адреса. Анита сразу же открыла страничку на «Т».
Никакого Тревиса. Какой-то Техеро. Толейда. Американский «Тропико-бар»…
Она посмотрела на «С», но не нашла ни Стивена, ни другого похожего имени.
Решила просмотреть все страницы, одну за другой, прочла их, но не встретила ничего, что позволяло бы ей найти англичанина. Куча портовых баров. И названия кораблей, судя по всему.
Она положила блокнот на место и взяла записную книжку.
Встречи, встречи, потом вдруг большой перерыв. На несколько дней, иногда на неделю. Нигде нет ни Тревиса, ни Стивена, ни совпадающих инициалов. Грек явно не вчера родился. Адреса и телефоны его клиентов — даже если они где-то и записаны — уж никак не в блокноте, который легко может найти первый встречный. Анита уже собралась бросить книжку в ящик, как вдруг наткнулась на очередную пустую неделю. Снова та же небольшая деталь, на которую она дважды или трижды обращала внимание: отдельно назначенная встреча. Слово «Манта» и стилизованная рыбка. Странно, хоть и банально. Вполне в духе этих то ли моряков, то ли дилеров. Таинственно и одновременно обыденно.
Что такое «Манта»? Скат? Рыба? Рыбалка? Нет, здесь водится не так уж много скатов… Скат… Она отложила слово в ячейку памяти.
Анита начала открывать ящики секретера один за другим, но не нашла ничего интересного. Никакой переписки, только толстая пачка счетов в среднем ящике. Она встала, решив обойти комнату, и начала с книжного шкафа. Иногда письма прячут в книгах.
Ее удивил подбор книг. О море. О подводном плавании. О картографии. О кораблестроении. Записки путешественников. Великие географические открытия пятнадцатого века, португальские первооткрыватели, Васко да Гама… Несколько узкоспециальных работ по гидродинамической механике. Книги о парусниках восемнадцатого века, о полинезийских пирогах и современных тримаранах. О поликарбонатах и о композитной резине…
Так, понятно… Грек не был ни рядовым торговцем кокаином, ни обычным механиком, чинившим моторы. Библиотека явно меняла его образ, свидетельствовала о природных способностях и профессионализме.
В шкафу Анита обнаружила толстые альбомы с фотографиями подводного мира. Некоторые из них были на английском языке. Один из альбомов был посвящен исключительно электрическим скатам: «Морской дьявол. Удивительная жизнь скатов».
Она открыла альбом на титульной странице. В глаза ей бросилось посвящение. На английском языке.
«Эль Греко от Нэпа. Это книга о нашей мечте. Соблюдать умеренность при использовании. Твой друг Стивен».
Ее палец невольно потянулся к давно высохшим чернилам.
Ей захотелось сказать невесть когда написанным словам: «Здравствуйте, господин Тревис!»
Впрочем, все это не давало ей ключа. Она полистала книгу, но больше ничего не нашла. Поставила том на место. Пустышка… Напрасная надежда… Ложный след. Ни письма, ни записки, вложенной между страницами.
Анита встала в центре комнаты и несколько секунд любовалась горным рельефом за окном, с вулканическими вершинами, парящими в лунном свете. Дорога напоминала след радиоактивного пепла. Она уже собиралась выйти из комнаты, но тут взгляд ее упал на молочно-белую громаду большого компьютера.
Инстинкт толкнул ее к секретеру. Она села в большое удобное кожаное кресло. Включила машину. Если только Грек работал в Windows, она разберется. На экране зажегся логотип Microsoft. Версия 3.1. Отлично. Она щелкнула по иконке жесткого диска — открылся колоссальный список файлов. Десятки программ, множество папок с приложениями. Ярлыки программ, большая часть которых была ей неизвестна. Программы для рисования и конструирования.
Среди разных папок с приложениями она в конце концов она нашла то, что искала, сама того не ведая. Папка «Манта» — иконку для нее, в виде черно-белой рыбки, судя по всему, придумал сам пользователь.
Анита щелкнула по ней и увидела новую страницу файлов. Приложения. Текстовые редакторы, в том числе Word, целый набор графических редакторов, САО…
Манта/01, Манта/02, 03, 04… Манта/Паруса… Манта/Киль…
Она выбрала наугад, щелкнула, пошла загрузка САО…
Как только на экране открылось новое окно, Анита поняла, что такое «Манта».
Корабль. Чертежи корабля, «Манты», безрамного шестнадцатиметрового парусника.
Так вот в чем дело. Грек собирался строить парусник. Теперь его проект навсегда останется набором файлов с чертежами и конструкциями, собранием виртуальной информации.
Н-да… Но «Манта» ничего не могла рассказать ей о Тревисе, хотя Анита была совершенно уверена, что англичанин так или иначе связан с проектом. Она вспомнила посвящение на титульном листе. Тревис подарил Греку книгу, посвященную редким видам скатов. «Книга нашей мечты» — так он написал. Речь наверняка шла о проекте судна.
Анита закрыла файл с чертежами и вернулась к первой странице «Манты».
Никаких следов присутствия Тревиса.
«А ну-ка погоди!» — рявкнула она на саму себя. Наметанный глаз выхватил среди множества окошек персональный логотип… Якорь, корона… Сукин сын… Эмблема Королевских военно-морских сил. Папка «Кэп».
Эль Греко от Кэпа…
Она быстро, почти лихорадочно, щелкнула по иконке.
Текстовый редактор, Word 4.
Заметки. Почта. Заметки Тревиса, написанные на португальском и английском.
Десятки писем.
15 сентября 1990 г. Эль Греко от Кэпа.
Думаю, ты должен рассматривать ситуацию под этим углом. Мы поставим на парусник мотор, чтобы плавать по рекам. Я знаю, у тебя масса дельных идей по этому поводу.
А пока:
Не забудь — нет ничего лучше парусника в открытом море, особенно на серьезной волне. Значит, надо просто сделать лучший парусник в мире и оснастить его нашей системой моторов.
Дальше шли многочисленные эскизы, выполненные с использованием программ «Truc Paint.» или «Mashin Draw».
9 апреля 1991 г.
Надо еще раз обмозговать этот шов. Не думаю, что он выдержит ветра Индийского океана. Кроме того, напоминаю, что надо бы всерьез заняться созданием общества, если мы хотим купить этот чертов участок. Теперь мне как можно скорее нужна твоя половина капитала.
Да, вот еще что: поставь крест на золотистом цвете! Если выберем нормальный цвет, получим преимущество в весе, потому что в золотом содержатся более тяжелые красители. Напоминаю тебе — работа предстоит серьезная, она потребует точности, аккуратности и быстроты исполнения.
Если тебя интересует мое мнение — я не хочу, чтобы «Манта» стала этаким плавучим казино а а Лас-Вегас. Да, Тео, настоящие скаты — полосатые, черно-белые, а вовсе не золотистые.
Следом шла бесконечная череда технических деталей и схем, выполненных на компьютере. Ну да, именно так они и общались.
Первые «содержательные» письма относились к 1990 году. И все касались этого проклятого корабля.
Так что же это была за работа, требовавшая трех главных достоинств, присущих гениальному шпиону? Вот дьявол, история Тревиса становилась все загадочней! Чем больше она узнавала, тем меньше понимала. Анита решила все-таки просмотреть почту в поисках хоть какой-нибудь информации.
В конце концов в одном из писем на португальском она раскопала кое-что интересное.
6 сентября 1992 г.
Вначале — некоторые технические детали о материалах для изготовления рангоутов и о новом японском нейлоне. И дальше:
Ладно. Теперь плохие новости: ситуация осложняется, и мне придется «исчезнуть» раньше, чем я рассчитывал, — если ты понимаешь, о чем идет речь. Мне придется ускорить Проект, по крайней мере по моей части. Я анонимно выставлю дом на продажу. Рассчитываю исчезнуть с экранов радаров к концу года. Потом — полная тишина в эфире, пока я тебя не вызову. Надеюсь, что все объяснил доступно.
Последнее письмо — через месяц.
Будь я проклята! Тревис запрограммировал свое исчезновение и принял максимальные меры предосторожности. Открывая последнее письмо, Анита почувствовала, что волнуется сильнее, чем сама бы того хотела.
10 декабря 1992 г.
Итак, последнее письмо перед моим «отбытием». Все идет так или почти так, как я предвидел. Я уеду ночью, в сочельник. Помни: не пытайся связаться со мной ни под каким предлогом. Это может продлиться несколько месяцев. Продолжай отделку. Спокойно заканчивай «Скат». В самом худшем случае увидимся весной.
«Господи, — соображала потрясенная Анита. — Связывался ли Трение с Греком после своего запланированного исчезновения? Сейчас весна. И… корабль почти закончен. А это значит… ну конечно, участок. Участок, на котором их общество наверняка соорудило ангар…»
«Греку не хватило времени на отделку», — подумала она.
Необходимо найти следы этого участка…
Она занесла и это задание в одну из ячеек памяти.
Знал ли Грек, где находится Тревис?
Если да, то не выдал ли он хоть что-то тем людям в своей кухне? Информацию, позволяющую отследить Тревиса?
Черт возьми, нет никаких сомнений — Грека и запытали до смерти только ради того, чтобы выследить англичанина.
Может, Тревис просто не успел появиться и Грек только и мог, что в отчаянии умолять своих палачей поверить, что он не знает, где прячется Тревис… А те не поверили.
Да. Так все и было. Один из них — явно главарь — отправился обыскивать комнаты, не доверив столь тонкое дело подручным. Нашел секретер. Копался в ящиках. У Аниты кровь застыла в жилах при мысли, что он наверняка догадался включить компьютер, сидя в том самом кресле, где сейчас расположилась она. А вдруг ему удалось отследить Тревиса по следу «Манта», что, если он открывал те же файлы, читал письма?
Ее передернуло от отвращения — показалось, что сиденье все еще хранит тепло тела хладнокровного убийцы. Столь же методичного, как она сама.
Анита поискала на жестком диске хоть какие-нибудь сведения об обществе, но ничего не нашла. Она ужаснулась, подумав, что ее «предшественник» мог найти файлы, прочесть их и стереть… Нет ничего проще, если умеешь пользоваться компьютером, а этот ледяной мерзавец уж наверняка все умеет…
Но… нет, нет, тогда бы он стер ВСЕ…
Правда, убийца мог найти досье «Манта», и в этом случае он тоже получил важную информацию о местонахождении Тревиса.
Ангар. Участок.
Оставался маленький шанс, что он не обнаружил ничего о «Манте» ни в записной книжке, ни в библиотеке. Черт! И что ему не хватило ни времени на обыск всех уровней, ни терпения, чтобы обшарить десятки и десятки файлов, где не упоминалось имя Тревиса, и он не наткнулся на нужный!
Если разобраться, шанс этот не был призрачным. Они не могли себе позволить застрять здесь надолго. Кто-нибудь мог зайти, несмотря на позднее время, а убийцы зря рисковать не любят. Да, теперь Анита ясно представляла себе весь сценарий. Если человеку, искавшему наверху, удалось напасть на след участка, он, видимо, спустился и велел своим «ужесточить» допрос. Чтобы расколоть Грека. И тот, скорее всего, что-то рассказал, поняв, что это его единственный шанс на спасение. Но дело для него все равно кончилось плохо.
А может, пришелец так ничего и не нашел и спустился вниз с твердым намерением вырвать признание у этого поганого Грека. Они перешли черту. Привязали его к столу и… Но Грек не знал, где Тревис. И тогда они перерезали ему горло…
Она смотрела на экран, похожий на маленького квадратного светящегося божка. Когда она выключила прибор, глаза у нее покраснели от усталости, и она отключила систему. Механические органы погрузились в кремниевую кому…
— Ну как, нашли что-нибудь?
Голос Оливейры раздался за ее спиной так неожиданно, что она подскочила на стуле. Анита не слышала, как Оливейра поднимался по лестнице, но различила звук отъезжающей машины.
— Ладно, — заговорил он, — пора уезжать. Дом опечатают. Люди из лаборатории уходят, Ла Пас нас ждет… Так вы что-нибудь нашли?
Она что-то буркнула и пошла к лестнице.
Ла Пас и его помощник опечатывали маленькую заднюю дверь, через которую Анита попала в дом. На улице похолодало, и Аниту пробрала дрожь,
Оливейра ждал ее внизу лестницы.
— Ла Пас мне кое-что рассказал… Анита молча ждала продолжения.
— Сегодня вечером недалеко отсюда было совершено два убийства.
— И?..
— Двоих застрелили. А ведь здесь не то место, где сводят счеты по-ковбойски, вам не кажется?
— Вы хотите сказать, что в один и тот же день, в одном и том же месте случилось слишком много насильственных смертей?
— Вот именно, — бросил в ответ полицейский, направляясь к выходу из сада. — Есть еще одно важное обстоятельство…
Он толкнул маленькую деревянную калитку.
— Те двое ехали в машине с немецкими номерами. У них были фальшивые бельгийские паспорта… Кто-то нашпиговал обоих свинцом — по полдюжины пуль в каждого. Из специального девятимиллиметрового. Мы нашли больше пятнадцати гильз.
— Где это произошло?
— Примерно в двухстах пятидесяти километрах отсюда, в Бейриа-Баикса, к северу от Каште-лу-Бранку.
— Вы же не собираетесь отправиться туда прямо сейчас?
— Нет, но на пути к Эворе есть уютный отельчик, его хозяин — мой старый приятель. Остаток пути проделаем завтра утром. До обеда успеем осмотреть трупы в Каштелу-Бранку.
— Отличный способ нагулять аппетит перед обедом…
Оба хохотнули — коротко, но искренне, с облегчением.
Потом быстро пошли к машине, молча залезли внутрь, и Оливейра, плавно тронувшись с места, выехал на шоссе.
Анита обернулась и смотрела в заднее стекло, как исчезает дом Грека в угольно-черной ночи, медленно сливаясь с лунным туманом.
Маячок на машине Ла Паса мигал, как далекий пульсар.