Возможно, новость вас огорошила и ваш мозг выдает восклицательные знаки с той же скоростью, с какой заводы Форда штампуют тачки. В таком случае вы не чемпионы в области умных мыслей. Меня убийство Фердинанда нисколько не удивляет. Между нами и Люксембургским садом, я ожидал развязку такого рода. Именно для того, чтобы ее предотвратить, я и велел рыжему отвезти меня к Ферди. Правда, я не думал, что они так быстро избавятся от мешающего им свидетеля. Да, люди, интересующиеся ракетой Стивенса, не шутят. Они работают быстро и хорошо.

Бедняге Фердинанду перерезали горло от уха до уха. Это работа профессионала! Его убийца явно учился своему ремеслу не на заочных курсах.

Я перешагиваю через тело и осматриваю помещение. За дверью лужа воды и следы резиновых подошв. Кто-то, вошедший с улицы, стоял здесь и дожидался возвращения воришки...

Когда Фердинанд вошел в свою квартиру, из тени, как в кинофильме, высунулась рука с ножом и полоснула его по горлу. Очень эффективное средство от ангины!

Следы принадлежат мужчине. У них странный рисунок: переплетенные кольца, как спортивная эмблема. Я не из тех полицейских, которые коллекционируют горелые спички и пуговицы от кальсон, однако эту деталь отмечаю. Она может мне пригодиться.

Я бросаю прощальный взгляд на тело Фердинанда.

– Прощай, придурок, – говорю я ему, касаясь края своей мятой шляпы, – вот что значит строить из себя крутого, имея характер продавца леденцов.

Внизу папаша Тото продолжает подпирать собой дверной косяк, выглядя оживленным, как черепаха.

– Скажите, Тото, – обращаюсь я к нему, – вы не отходили от двери между возвращением Фердинанда и моим приходом?

– Не отходил.

– Значит, видели людей, выходивших из дома.

– Вышел один мужик.

– Вы его знаете?

– Раньше никогда не видел.

– Какой он из себя?

Толстый бык смотрит на меня. В его маленьких глазках мерзлявого поросенка появляется огонек осознанной мысли.

– Что-то не так? – спрашивает он.

– Может быть, – отвечаю я, не вдаваясь в объяснения. – Ну, так на кого был похож тот малый? На Генриха IV или на кого-то еще?

– Он был высокий, молодой, курчавый... – перечисляет Тото.

Он переводит дыхание – толстого пьяницу мучает астма.

– На нем было коричневое пальто, желтый шарф... Что хорошо с этим толстяком – он отличный наблюдатель, и если уж на кого посмотрел, то может сказать, был ли у того зуб мудрости и какого цвета трусы.

– Неплохо, – шепчу я.

– Подождите, – продолжает он. – Его глаза...

– Что особенного было в его глазах?

– Они были маленькие, глубоко посаженные... Взгляд, как у слепого. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Понимаю... Спасибо.

Я залезаю в тачку и, прежде чем она трогается с места, опускаю стекло и говорю папаше Тото:

– Фердинанд был вам должен?

– Нет.

– Вам повезло, потому что теперь он вряд ли сможет заплатить свои долги. Ему только что выдали освобождение от всех выплат. По-моему, вам надо звякнуть в комиссариат.

Он не кажется особо удивленным. Переводит дыхание и возвращается в свой бар.

– В контору! – приказываю я рыжему.

Пришло время принять некоторые меры. Мне только что подали закуску, и я должен приготовиться к главному блюду, поставить на стол тарелки. Я начну с начала, то есть с Хелены. Ею давно пора заняться. Если я промедлю, Франция обезлюдеет...

Вернувшись в Большой дом, я бегу в лабораторию за оборудованием, которое мне может понадобиться для этого задания.

У Хелены будет суперангел-хранитель, это я вам говорю. Я к ней приклеюсь, как кусок клейкой ленты.

Я приказываю перенести оборудование в маленький «остин» и снова – на этот раз один – беру курс на дом Стивенса.

Тачка, которую я веду, имеет много особенностей, незаметных для непосвященного: ее колеса изготовлены специально для нее, а под бронированным корпусом – мощный мотор, способный выдать сто девяносто километров и обогнать любую гоночную машину.

Когда я прилетаю на улицу Гамбетта, на дежурство заступает ночь. Я останавливаюсь недалеко от дома шестьдесят четыре и смотрю. Мне потребовалась всего одна минута, чтобы засечь двух типов, ведущих наблюдение. Они фланируют мимо дома по улице с такими невинными мордами, что даже пятилетний ребенок узнает в них полицейских.

Поскольку в моей машине установлена рация, я вызываю босса.

– Шеф, вы можете отозвать ваших парней? Я бы занялся этим сам, но, если они засветились, это неосторожно.

– Договорились.

Я жду полчаса и вижу мотоциклиста. Он слезает со своей машины и смотрит по сторонам, что делал я сам. Он тоже быстро засекает топтунов, подходит к ним, говорит несколько слов и уезжает на своей тарахтелке. Коллеги садятся в машину, стоящую неподалеку, и отваливают. Уф! Теперь может играть Сан-Антонио!

Совсем стемнело. Я включаю позиционные огни. К счастью, как раз перед воротами Стивенса находится уличный фонарь и мне не приходится ломать глаза, чтобы вести наблюдение... Должен сказать, что движение слабенькое. Не считая горничной, ходившей отправить письмо, никто не выходил и не входил. Я опускаю стекло и курю, мечтая о куколке, проявившей ко мне благосклонность на прошлой неделе.

Я не из тех, кто много думает о прошлом, что подрывает ваш моральный дух. Об этой малышке я думаю только потому, что это времяпрепровождение ничуть не хуже любого другого, а мозги всегда полезно занимать приятными картинами. Вы себе не представляете, какая это милашка. А в постельных упражнениях она даст сто очков вперед целой команде профессионалок!

Мои мысли порхают, словно розовые мотыльки. Этот образ должен вам напомнить, что я не только умелец по части ломания носов, но еще и друг музы поэзии.

Короче, я убиваю время в меру своих способностей, как говорят в высшем обществе. Все-таки торчать в машине не слишком весело, особенно если не любишь быть похожим на сардину в банке. Терпеть не могу, когда у меня немеют ноги, однако приходится сидеть и не высовываться. Самое паршивое, что на горизонте никого нет.

Около девяти часов вижу, что перед домом шестьдесят четыре останавливается «ДС». Вытираю лобовое стекло и настраиваю свои фишки. Из машины выходит маленький старичок в сопровождении молодой женщины. Вообще-то старичок не маленький. Он был бы даже высоким, если бы распрямился, а не держал спину согнутой, будто свод монастырской галереи, что сильно уменьшает его рост. Что же касается эскортирующей его цыпочки, я сразу понимаю, что это Хелена.

Тут я дергаюсь. Во-первых, оттого, что она так красива, аж дух захватывает, а во-вторых, оттого что удивлен, почему она не дома, как позволяло предполагать наличие двух топтунов, меривших тротуар шагами на манер проституток.

Может, они ее потеряли?

Я полагаю, что старый хмырь и есть профессор. Она его поддерживает и помогает подняться по ступенькам. Прямо сестра-сиделка!

Они исчезают внутри хибары, но мой палец мне подсказывает, что она скоро появится снова, потому что сидела за рулем и оставила мотор включенным.

Точно, вот и она. Красавица с легкостью газели сбегает по лестнице, отчего ее грудь так и танцует. На ней расстегнутое серо-зеленое пальто, а под ним черная юбка и желтый свитер, великолепно обтягивающий ее литавры. Какие сиси, скажу я вам! Ввоз из-за рубежа рабочей силы имеет и приятные стороны.

Она прыгает в свою коробчонку и пулей срывается с места. Неприятность в том, что ее тачка повернута в противоположную сторону по отношению к моей, и, прежде чем мчаться за нею, мне приходится выполнить разворот в лучшем стиле. Доехав до конца улицы, я спрашиваю себя, увижу ли ее. Все отлично. Она остановилась на красный свет на перекрестке. Я торможу сзади, и с места мы трогаемся одновременно. Она сворачивает в сторону леса.

Плохое начало. В эти часы в Булонском лесу движение почти на нуле. Я рискую, что она меня засечет, чего хочу избежать любой ценой. К счастью для меня, этот уголок Парижа мне хорошо знаком, потому что в свободное время я снимаю тут телок.

Чтобы не очень мелькать, я еду по одной из боковых аллей, что позволяет мне оказаться впереди нее. Лучший способ следить за кем-нибудь – это ехать впереди. Кажется парадоксальным, но теория проверена практикой:

Мы выезжаем из леса на авеню Фош и направляемся к площади Этуаль. Хелена описывает полукруг у Триумфальной арки и сворачивает на авеню Ваграм. У перекрестка с авеню Терн она останавливает свой «ДС» и заходит в большой ресторан. Я следую за ней. Вход с тамбуром. В тот момент, когда я вхожу в тамбур, эта стервоза дверь блокируется, потому что кое-кто внутри сунул свою ногу куда не надо. Этот кое-кто – молодой парень с вьющимися волосами, одетый в коричневое пальто, из-под которого выглядывает желтый шарф. У него очень глубоко посаженные глаза, делающие его похожим на слепого. Он пялится на меня и усмехается.