Сокрушительное поражение. Мар-ди с хрипом вдохнул воздух. К окончанию Раныда каждое движение давалось с таким напряжением, словно к кистям привязаны шестнадцатикилограммовые гири. С него ручьями лил пот. Жизнь исчислялась минутами.

Последние несколько ходов зар не баловал черных рыцарей, но они не могли проиграть. Когда последний из них завершил круг, у диригенса на поле стояло еще семь рыцарей.

«Все!» – измученно подумал он – и стало легко. Не нужно собирать остаток сил.

Внезапно, желтые бриллианты зара ушли вверх, а зеленое поле начало стремительно приближалось. Еще мгновение – и диригенс разобьется о его хрусталь, но когда до удара оставалось одно мгновение, зеленое поле вместе с рыцарями сложилось пополам. Мар-ди удивился, что рыцари не соскользнули в место сгиба, а словно истончились и бело-черными дымками впитались в поле. Оно схлопнулось, уменьшилось в длину, но по толщине не изменилось, потом зеленый свет раздробился на кусочки мозаики, потускнел и, наконец, слился с кромешной тьмой. Почти одновременно с этим далеко вверху погасли и бриллианты зара. Мар-ди очутился в полной темноте. Раныд закончился. Ему надо бы выйти, но не хватало сил, поэтому он продолжал лететь куда-то в пустоту. Сколько будет продолжаться это падение, известно одному Эль-Элиону. Есть нечто страшнее смерти. Он не умрет в общеизвестном смысле этого слова: перестанет думать, испытывать какие-то эмоции. Он будет жить в этой чернильной мгле, в бесконечном падении. Вот когда он вполне мог оценить шутку, ходившую среди служителей Света: «Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас». Лучший вариант ему не грозил.

Вскоре Мар-ди заметил, что скорость падения начала увеличиваться с каждым мгновением. Воздух засвистел в ушах, все сильнее перехватывало дыхание, а сердце забилось так медленно, словно его заключили в кусок льда…

Тут кто-то схватил его за спину. Вернее, за одежду, не причинив боль, и падение закончилось. Началось плавное, но постепенно ускоряющееся, путешествие вверх. Со временем опять полет вниз… Снова вверх и снова вниз. Мар-ди почувствовал себя блестящим шариком – игрушкой, которую видел в цирке. Шарик на тонкой резинке. Он хочет, как любой мячик улететь далеко-далеко, но как только рванется на свободу – резинка тянет обратно. Когда резинка успокаивается, мячик затихает у земли, повинуясь закону притяжения. Его же с каждым рывком подтягивают все выше. Хотя как в этой мгле определить верх и низ? Он огляделся. Вокруг уже не было мглы. Скорее предрассветные сумерки.

– Долго будешь болтаться как дерьмо в проруби? – услышал он грубый окрик. – Встань на ноги. Будем говорить.