Портия была самая разговорчивая из женщин, с которыми Роману приходилось заниматься любовью. Она хорошо знала слова и мелодию любовной песни, пела ее громко, сильно, требовала от партнера того же, и глубокий мужской и нежный женский голос звучали в унисон.

Он сразу понял ее намек, тогда, когда она лежала перед ним, разметавшись, восхищавшая своим распутством и доступностью.

«А что ты теперь будешь со мной делать?» — это не было ни смущением, ни опаской, ни обреченностью. Ей было просто любопытно. Как бывает всем любопытно держать в руках меню изысканного ресторана — «Что же мы будем сегодня есть?» Жаль, подумал Роман, что не у всех женщин есть любопытство такого рода. Кажется, в литературе по психологии ему встречалось специальное слово, означавшее словесное сладострастие.

Разве нельзя назвать акт любви возвышенной формой общения? Странно, что люди, обладая чудным даром речи, не используют его, казалось бы, в самые нужные минуты. Разве страшно сказать «как хорошо вот так — давай еще»? Только желторотые юнцы не хотят сказать любовнику, что именно они любят, что доставляет им удовольствие.

Разве так плохо, когда тебе хорошо? Даже животные «общаются» во время совокупления. Конечно, их рычание и крики примитивны, но все же разнообразнее тех сдавленных звуков, которыми люди часто сопровождают любовные контакты.

Разговор о любви во время любви обогащает и возвеличивает.

А Портия была так отзывчива! И не только на словах. И лицо ее, и жаркое тело, и нежная кожа — все это менялось постоянно, реагируя на малейшее слово или движение.

Эта женщина была готова отведать все блюда эротического меню, все закуски, салаты, супы, горячее, десерт, не пропуская ни рыбы, ни дичи, ни мяса. Она требовала, чтобы каждая перемена сопровождалась изысканным комментарием.

А потом наступила ее очередь «подавать на стол». И уж она показала себя настоящей мастерицей. Они поменялись ролями. Теперь ее язычок, губы, кончики пальцев, бедра исследовали его тело, а слова служили ей маяком.

Некоторые женщины лишь после нескольких любовных сеансов узнают, какие участки их тела наиболее алчные, каким местечком им хочется прижаться сильнее, каким слабее, какие уголки нужно облизнуть, какие пососать, какие пощекотать…

Когда мужчина сам получает удовольствие от того, что удовлетворяет свою подругу, он начинает изыскивать все более и более вычурные приемы. С Портией этого не требовалось. Роман твердо знал, что ей нравится, какие ласки продлить, что повторить, чтобы привести ее к мучительно-сладкому оргазму.

А ей нравилось предвкушение этого. Она не стеснялась своей тяги к протяженности наслаждения и требовала, просила, умоляла, взывала — еще, еще, еще… Стремительный поток слов — смесь возвышенного, низменного, изысканного, грубого — подогревал и самого Романа, разжигая его страсть. А она на каждое его дыхание отвечала телом, кожей.

Это было просто здорово! Лучший «первый раз» в его жизни. Наслаждение, полученное благодаря его опытности, усиливалось восхищением исследователя. На этой

«неизвестной территории» у него был квалифицированный и доброжелательный проводник. Редкое сочетание. Новая любовь может оказаться довольно неуклюжей, неловкой штукой. Но только не с Портией. Ее дружелюбие и доверчивость поднимали настроение, облагораживали, обогащали.

О новой любви часто мало что знаешь. Требуется долгая настройка. И без чисто человеческого общения это дело может затянуться. А искренность вместе со страстью быстро позволяют эротическому дуэту играть в лад.

Стоя под душем, Роман размышлял о предстоящем дне.

Встал он рано, так что успел изучить путеводители и рекламные проспекты. Надо бы осмотреть окрестности…

А как же начать новый день любви? Это ведь целое искусство. Или наука? Легкие касания, намеки, полунамеки, двусмысленные слова, которые могут отпугнуть иную женщину. С Портией он мог не беспокоиться. Она умела говорить о своей любви, о своих желаниях и умела слушать. И именно с этого начинался для нее вожделенный путь, неумолимое движение вперед, вперед к тому стону, крику величайшего наслаждения, который доказывал мужчине, что он мужчина. Бывают ли другие доказательства? Какое еще есть мерило мужественности?

Той ночью Роман слышал именно ее крики, а не крик. Он даже сбился со счета. Некоторые женщины стонут так, что и растеряться недолго. Почему она требует еще и еще? Недостаточно удовлетворена? Или он вообще уж никуда не годится? С Портией он мог об этом не беспокоиться. Она хотела его тела снова и снова просто потому, что это было чертовски хорошо! Гладко выбритый, освеженный одеколоном, Роман поднялся на ее этаж, постучался и, услышав «войдите», открыл дверь.

Портия стояла посреди залитой светом комнаты, подбоченясь, с высоко поднятой головой. Бедра ее упруго округлились, наверное, из-за туфелек на высоких каблучках. На ней был чисто бразильский вариант бикини, явно уменьшенный. Стройность талии была подчеркнута золотой цепочкой. Волосы схвачены красным шарфом. Огромные солнцезащитные очки закрывали почти пол-лица, придавая ей внеземную эротическую таинственность.

— Мир через розовые очки? — спросил Роман. — В таком виде ты собираешься осматривать Рио?

— Конечно, нет, — фыркнула она. — Для улицы у меня есть накидка. Я только хотела, чтобы ты одобрил мой новый купальный костюм.

Усмехнувшись, она медленно провела язычком по губам.

— Я только хотела, чтобы ты все-таки знал, что я ношу под обычной одеждой. Это поддержит твой жизненный тонус и вдохновит тебя.

— Я вдохновлен, — сказал Роман. — То ли распутница, то ли святая?

Он обошел вокруг нее, улыбаясь задумчиво-лукаво.

— Еще один штрих. — Он посмотрел ей в лицо. — Позволь-ка…

Обеими руками он осторожно подвернул ткань на ее лифчике так, что упругие округлости стали открыты больше, чем на половину, гораздо больше. Теперь лишь алые полумесяцы шелковистой материи как бы подчеркивали каждую грудь, создавая выразительный образ «глазастой наготы». Сердце Портии бешено колотилось.

— Что, лучше? Тебе так нравится? Нравится такой беспутный вид?

Роман опустил глаза, с удовольствием оглядывая ее тело — плечи, грудь, живот и… Да она все свои волосики удалила! Он прекрасно помнил, сколько их было накануне вечером. А сейчас ее трусики-повязочка открывали тело гораздо ниже. Сколько же осталось от того шелковистого кустика? Достаточно, чтобы окружить стебель лугового цветочка?

— Я спрашиваю, тебе нравится? — Портия потребовала ответа.

— Ты действительно хочешь пойти в музей Кармен Миранды?

— Или?… — спросила она.

В этом слове одновременно были и аванс, и приглашение, и вызов.

— Можно поиграть во что-нибудь.

— Например, в слова?

— Что-то в этом роде. Только для взрослых. Я говорю тебе, что ты будешь делать, а уж рискнешь ты или нет… Отказаться, конечно, можешь в любую минуту — если ты еще девчонка. Вот и узнаем, кто же ты на самом деле — святая или распутница…

— Забавная игра. Ты хочешь испытать меня? Моя выдержка против твоей фантазии? Ты хочешь знать, насколько я развратна? О'кей, Роман, попробуем. Попробуем, но предупреждаю — как только воображение твое иссякнет, настанет моя очередь водить.

…Они все-таки посетили музей Кармен Миранды. Правда, через три недели. Одного месяца маловато, чтобы как следует обойти Рио-де-Жанейро, особенно если вставать поздно, до полудня заниматься любовью, валяться на солнышке, наспех обедать и снова возвращаться к любви — на кровати, на диване, на креслах, на столе, на полу, медленно и изысканно, молниеносно и мощно. И так до следующего дня…

Они ели карибские дары моря, японскую еду суши, мексиканские пряные яства, итальянские деликатесы. Они очень многое собирались посмотреть, много сделать, собирались по-настоящему, но все откладывали.

Раз в неделю они бродили по магазинам. Сопровождая женщину в магазине, мужчина доставляет ей удовольствие, в некоторых случаях и эротическое. Например, как будет выглядеть моя возлюбленная в этом платье? купальнике? кружевном халатике? А без него? И если деньги не проблема, то все эти фантазии можно превратить в реальность.

Иногда они бывали в магазинах порознь Портия покупала подарки, в основном наряды. Роман предпочитал безделушки, книги. Когда-то Бразилия была монархией с королем Педро Первым, а затем Вторым во главе. Рио-де-Жанейро был столицей. В часе езды от него, в Петрополисе, сохранился хрустальный дворец. Среди богатств — и золотая королевская корона, и мраморные изображения короля Педро и королевы Терезы. Это тоже входило в план осмотра достопримечательностей и тоже не было увидено.

В основном они не выходили из гостиницы. Они вместе осматривали «достопримечательности» их тел, пили любовные напитки, ели райскую пищу.

И вот наступил последний перед отъездом день.

Роман никогда не был так доволен. Он занимался своим единственным любимым делом — делал женщину счастливой. Раньше он просто работал на нее, позволив ей разбогатеть. А сейчас он доставлял ей физическую радость. Едва ли ему вспоминалась Оливия. Глаза Портии — в очках ли, без — не напоминали больше о ней. А в очках Портия ему очень нравилась. Наверное, это была одна из его причуд: иногда он хотел, чтобы она оставалась в них в самые интимные минуты. Были и другие фантазии. Портия в одних чулках, Портия в галстучке, увешанная гирляндами из бижутерии и цветов, абсолютно нагая Портия, но в атласных сапогах до середины бедра или в сетке из кожаных ремешков.

Многое повидала их спальня. Портия понимала, что многие игривые дополнения обнажают женщину сильнее самой откровенной наготы. Понимала она и порочность этого, и это тоже нравилось ей. А вот кружевные перчатки выше локтя почему-то не вдохновили Романа, пока она не сняла их. И он так и не сказал ей, в чем дело.

За исключением этого эпизода все было безукоризненно. С каждым днем Роман все больше привязывался к Портии. Ему хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Он думал не только о страсти, о постели, но и о мягком юморе, доброте, внимательности Портии. А сознание того, что он доставляет ей радость, стало самым главным.

Роман уже делал с Портией все, что хотел, все, что мог и должен был делать с ней, кроме одного, чего он, пожалуй, желал теперь больше всего. В последний вечер перед отъездом Роман оторвался от ее тела и, зная, как сильно сейчас ее вожделение, и понимая, что это может повлиять на нее, спросил:

— Портия, ты выйдешь за меня замуж?

Портия замерла. Ее охватил восторг, но в ту же секунду она вспомнила о сложностях с законом о совместной собственности, о многомиллионных долгах Романа Оливии. Мысли ее бешено заметались в поисках решения, которое помогло бы победить алчность Оливии и позволило бы сразу воскликнуть «Да!» без всяких «но».

Первое «но» уже прозвучало. Роман, правда, предчувствовал это, заметив ее неловкую растерянность. Глупец! Он-то подумал… А ведь она все это время лишь развлекалась, изображая свои неясные чувства. Она наслаждалась сексом, но это все из-за атмосферы Рио, а не из-за него. Окажись она здесь одна, завелся бы другой счастливый любовник…

— Прости, — быстро выговорил Роман, боясь услышать какие-нибудь более горькие доказательства отказа. — Я немного увлекся. Ведь все как будто понарошку — каникулы вне времени и пространства. Ведь все не в счет? Завтра все встанет на свои места.

Портия закрыла глаза. Она считала, что Оливия окончательно вычеркнута из ее жизни, но нет — она только отдалилась. Завтра она уже будет, как всегда, рядом, и Роман опять будет у ее ног. Наверное, угрызения совести заставили его сказать такие слова.

Роман пытался собраться с мыслями и с силами. Впервые Портия не испытала оргазма с ним, а он, опытный любовник, почувствовал фальшь. Ему было досадно, стыдно, грустно.