Дальнейших объяснений не потребовалось. Бренда и Хорхе работали на ПОРОК уже достаточно давно, чтобы знать, кто это такой, отчего его не любили в Приюте и почему они с Томасом стали заклятыми врагами – Гэлли ненавидел Томаса за то, что во время Превращения вспомнил о нём кое-что не очень приятное. Но у самого Томаса перед мысленным взором стояла только одна картина: обезумевший от злости парень бросает нож в Чака, который от полученной раны умирает у Томаса на руках.

А потом Томас потерял голову, набросился на Гэлли и бил его до тех пор, пока ему не показалось, что этот гад сдох.

Удивительно, какое облегчение он испытал сейчас, узнав, что Гэлли жив – если, разумеется, записка действительно была от него. Хотя он и ненавидел эту сволочь, всё же хорошо сознавать, что ты не убийца.

– Не может быть… – сказала Бренда.

– Почему не может? – спросил Томас. Облегчение стало потихоньку сменяться тревогой. – Что с ним было после того, как нас оттуда забрали? Он…

– …умер? Нет. Провёл недельку в лазарете – у него была сломана лицевая кость. Но это были пустяки по сравнению с психологической травмой. Они использовали Гэлли для убийства Чака – штатные психологи, видите ли, думали, что получат при этом ценный материал для исследований. Всё было запланировано. Они же принудили Чака подставить себя под нож.

Вся злость, которую вызывал в Томасе Гэлли, обратилась теперь на ПОРОК, добавив ещё одну изрядную порцию в огонь его ненависти к этой организации. Значит, это вовсе не ошибка, что Чака убили вместо него! Конечно, Гэлли был та ещё скотина, но если то, что сказала Бренда – правда, то он – всего лишь орудие в руках ПОРОКа.

– Я слышала, – продолжала Бренда, – что один из психологов спроектировал эту Варианту не только для тебя и приютелей, но и для Чака тоже – видишь ли, им интересны были его последние мгновения.

На короткое, но сташное мгновение Томасу показалось, что гнев сейчас переполнит его настолько, что он, чтобы дать ему выход, вцепится в первого попавшегося прохожего и изобьёт его до полусмерти, как избил когда-то Гэлли.

Он со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и зарылся дрожащей рукой себе в волосы.

– Меня уже больше ничего не удивляет, – процедил он.

– Мозг Гэлли не смог справиться с тем, что он наделал, – сказала Бренда. – Парень совсем свихнулся, стал бесполезным, и его отправили в большой мир. Уверена – они решили, что его истории всё равно никто не поверит.

– Тогда почему ты думаешь, что это не он написал? – спросил Томас. – Может, среди нормальных людей он поправился.

Бренда покачала головой.

– Конечно, всё возможно. Но я видела этого парня – такое впечатление, что у него Вспышка. Он грыз стулья, плевался, орал и драл на себе волосы.

– Я тоже видел его, – вмешался Хорхе. – Он в тот день как-то сумел проскочить мимо охранников – бежал по коридорам в чём мать родила и во всю мочь вопил, что у него в жилах завелись черви.

Томас попытался направить свои мысли на что-то более здравое.

– Интересно, что это такое – «Удар правой»?

– А-а, это… – отвечал Хорхе. – Да ходят слухи… Говорят, это такая подпольная организация, поставившая себе целью расправиться с ПОРОКом.

– Тогда тем более надо сделать то, о чём просит Гэлли, – сказал Томас.

Бренда, по-видимому, всё ещё сомневалась.

– А я считаю, что сначала надо найти Ханса, а уже потом можно делать, что хочешь.

Томас поднял руку с зажатой в ней бумажкой и потряс ею.

– Мы пойдём и встретимся с Гэлли. Нам нужен кто-то, кто знает город.

По правде говоря, практические соображения у него стояли на втором месте. На первом – интуиция. Она подсказывала, что начинать нужно именно с Гэлли.

– А если это ловушка?

– Да! – поддержал Минхо. – Надо бы как следует помозговать над этим делом.

– Нет. – Томас потряс головой. – Хватит постоянно сомневаться: «а вдруг… а если…». Всё равно ни до чего не домозгуемся. Иногда мне кажется, что они специально так всё подстраивают, чтобы я сделал как раз обратное тому, что они думают, что я думаю, что они думают, что я сделаю.

– А? – сказали одновременно все трое и уставились на него обалделыми взглядами.

– С этого момента я буду поступать так, как подсказывает интуиция, – объяснил Томас. – А она говорит мне, что надо идти и повидаться с Гэлли. Хотя бы удостовериться, что это действительно он. Всё-таки Гэлли – приютель, и у него все основания, чтобы быть на нашей стороне.

Остальные смотрели на него молча, словно пытаясь сообразить, какие ещё привести агрументы против.

– Вот и лады, – воспользовался моментом Томас. – Молчание – знак согласия. Приятно видеть, что вы все думаете, как я. Итак, как нам туда попасть?

Бренда испустила преувеличенно безнадёжный вздох.

– Про такси слышал?

***

Они наскоро перекусили здесь же, в торговом центре, потом поймали такси. Когда Хорхе протянул водителю карточку для оплаты, Томас опять забеспокоился: а вдруг ПОРОК сможет их проследить? Как только они уселись в машину, он шёпотом, так чтобы не услышал водитель, поделился с Хорхе своими тревогами.

Хорхе озабоченно взглянул на него.

– Видишь же – Гэлли знал о нашем появлении, и это тебя беспокоит, что, скажешь, не так? – допытывался Томас.

Хорхе кивнул.

– Ну, немного беспокоит. Но судя по тому, как вёл себя парень, передавший записку, я смею надеяться, что до них дошли слухи о нашем побеге, и они принялись искать с нами контакта. Я слышал, что «Удар правой» базируется здесь, в Денвере.

– А может, это как-то связано с группой Терезы – они ведь прибыли сюда до нас, – предположила Бренда.

Томасу, однако, легче не стало.

– Ты так думаешь? – спросил он у Хорхе.

– Всё будет отлично, muchacho. Теперь, когда мы здесь, ПОРОКу в погоне за нами придётся несладко – попробуй, разыщи нас здесь! Затеряться в городе гораздо легче, чем ты думаешь. Так что расслабься.

Томас совсем не был уверен, что у него получится расслабиться, но послушно откинулся на спинку сиденья и вперил взгляд в окно.

Поездка через Денвер ошеломила его. Со времён далёкого детства он помнил полицейские мобили на воздушной подушке – беспилотные, оснащённые оружием экипажи, которые все называли коп-машинами. Но всё остальное… Такого он никогда не видел. Высоченные небоскрёбы, кричащая голографическая реклама, огромные толпы людей – всё это не укладывалось у него в голове. В сознании занозой сидела мысль: а вдруг ПОРОК как-то умудрился пошалить с его зрительными нервами, и всё вокруг – ненастоящее, подделка, симуляция? Может быть, раздумывал Томас, он раньше жил в таком же большом городе? А если так, то как же он смог позабыть всё это великолепие?

Ему пришло в голову, что большой мир не так уж и плох; взять хотя бы этот город, где столько людей живут обычной, будничной жизнью. Однако поездка продолжалась, и постепенно в поле зрения Томаса начали попадать подробности, которых он раньше не замечал; чем дальше они ехали, тем более ему становилось не по себе. Люди на улицах выглядели встревоженными и озабоченными. Все, казалось, избегали друг друга – и вовсе не из одной только вежливости; создавалось впечатление, что каждый человек делал всё, чтобы ни в коем случае не войти в соприкосновение с другим человеком. Так же, как и в торговом центре, на многих были маски, а другие закрывали лица платками и салфетками.

Стены зданий пестрели плакатами и листовками, зачастую рваными и заляпанными аэрозольной краской. Некоторые предупреждали об угрозе заражения Вспышкой и давали рекомендации, как его избежать; другие толковали о том, как опасно покидать города с их надёжной системой безопасности; третьи – что делать в случае, если встретишь заражённого… С некоторых на прохожих смотрели жуткие хари хрясков далеко за Чертой. В глаза Томасу бросился плакат, на котором крупным планом была изображена женщина с суровым лицом и гладко зачёсанными назад волосами. Слоган под портретом гласил: «КАНЦЛЕР ПЕЙДЖ ЛЮБИТ ТЕБЯ!»

Канцлер Пейдж! Томас сразу же узнал это имя. Та, о которой Бренда говорила, что ей можно доверять – единственной из всех. Он обернулся к девушке, чтобы расспросить её, но прикусил язык. Что-то подсказывало ему, что лучше подождать до того времени, когда они останутся наедине. Пока они ехали, он видел множество похожих плакатов и жадно всматривался в них, но большинство было покрыто безобразными граффити. Трудновато составить себе предстваление о лице, которое скрывается под дьявольскими рогами и дурацкими усами.

Все улицы наводняли патрульные из каких-то сил безопасности – сотни людей в красных куртках и противогазах. В одной руке у каждого было оружие, в другой – портативная версия устройства, в которое Томасу с друзьями пришлось сегодня заглядывать при входе в город.

Чем дальше такси уходило от защитной стены, тем грязнее и непригляднее становились улицы. Везде мусор, множество разбитых стёкол, под граффити невидно стен. И хотя окна верхних этажей сверкали под лучами солнца, Томасу казалось, что вокруг сгустилась тьма.

Такси свернуло в переулок – на удивление безлюдный. Машина остановилась у бетонного строения, высотой по крайней мере в двадцать этажей. Водитель вернул карточку Хорхе хозяину, и Томас понял, что они прибыли на место.

Как только все выбрались из машины и та укатила, Хорхе указал на ближайшую лестницу:

– Номер 2792 – это здесь. Второй этаж.

Минхо присвистнул:

– М-да, уютненько, ничего не скажешь.

Томас был полностью с ним согласен. Такого неприветливого местечка просто поискать. Покрытые граффити серо-коричневые стены приводили его в содрогание. Юноше вдруг расхотелось тащиться по ступенькам и тем более узнавать, кто ожидает их внутри этого весёленького здания.

Бренда подтолкнула его в спину:

– Ты рвался сюда? Вот и иди первым.

Он сглотнул, но, ни слова не говоря, подошёл к лестнице и начал взбираться по ступенькам. Остальные последовали за ним.

Обшарпанная дверь квартиры номер 2792 выглядела так, будто ей на днях исполнилась пара сотен лет, не меньше – так она иссохла и покорёжилась; зелёная краска, которой она когда-то была покрашена, поблекла и облупилась.

– Кажется, мы сбрендили, – прошептал Хорхе. – Полный трындец.

Минхо хрюкнул.

– Не дрейфь, Томас однажды отколотил его до посинения, так что отколотит ещё раз, если понадобится.

– Если только у этого типа из каждого кулака не будет высовываться по пушке, – возразил Хорхе.

– Эй, парни, заткнитесь! – прикрикнул на них Томас – его нервы были на взводе. Без дальнейших проволочек он поднял руку и постучал в дверь. Прошло несколько мучительных секунд, и она отворилась.

Томасу сразу стало ясно, что появившийся на пороге черноволосый парень – не кто иной, как Гэлли из Приюта. Никаких сомнений. Вот только он стал ещё уродливей: лицо покрыто шрамами и изборождено выпуклыми линиями, похожими на тощих белых слизней. Правый глаз, похоже, почти не открывался, а нос, и до происшествия с Чаком не образец красоты – большой и формой напоминающий лимон, – теперь ещё и кривился на сторону.

– Я рад, что вы пришли, – хрипло прокаркал Гэлли. – Потому что конец света близок.