Он выглядел ужасно. На месте выдранных с корнем волос краснели кровавые рубцы, всё лицо покрывали раны и синяки, превратившаяся в лохмотья футболка еле держалась на плечах, рваные брюки перепачканы в крови и грязи. Похоже, болезнь окончательно овладела им, и Ньют превратился в самого настоящего хряска.

Но он не отрываясь смотрел на Томаса – как будто узнал своего старого друга.

Лоренс уже давно что-то говорил, но его слова дошли до Томаса только сейчас:

– С нами всё нормально. Машине, правда, здорово досталось, но до ангара всего пара миль – старушка продержится.

Лоренс врубил заднюю передачу; в наступившей мёртвой тишине раздался скрежет металла, фургон отъехал от стены и, взвизгнув шинами, развернулся. Он уже рванул с места, но тут в голове у Томаса словно щёлкнул выключатель.

– Стой! – крикнул он. – Останови машину! Останови!…

– Ты чего? – откликнулся Лоренс. – Сбрендил, что ли?

– Останови эту проклятую машину!

Лоренс врезал по тормозам, Томас вскочил и дёрнул дверь, но Лоренс сграбастал его за майку и заорал:

– Ну, точно, ополоумел! Драть отсюда надо, а он прогуляться решил!

Но Томаса невозможно было остановить. Он вытащил из-за пояса пистолет и направил его на Лоренса.

– Пусти! Ну?!

Лоренсу подчинился и примиряюще поднял руки вверх:

– Эй, парень, успокойся! Какая муха тебя укусила?

Томас опустил пистолет.

– Там мой друг. Я хочу узнать, всё ли у него в порядке. В случае чего я успею добежать обратно до машины, а вы стойте здесь и будьте наготове.

– Ты думаешь, что вон то страшилище – всё ещё твой друг? – холодно осведомилась пилот. – Эти хряски уже давно за Чертой, это же ясно, как день! Твой приятель теперь – просто животное. Даже хуже, чем животное.

– Тогда прощание не займёт много времени, – парировал Томас и, открыв дверь, добавил: – Прикройте меня, если что. Но я не могу поступить иначе.

– Ну, дай только добраться до «айсберга» – уж я тебе задницу надеру, обещаю! – проревел Лоренс. – А может, и ещё раньше. Ладно, вали. Если те хряски, что у кучи, направятся сюда, мы открываем огонь. И мне плевать, если среди них будет вся твоя родня во главе с твоей мамочкой.

– Лады.

Томас сунул пистолет за пояс, вышел из машины и направился к Ньюту. Тот стоял один – остальные хряски всё ещё возились около кучи отбросов. Похоже, это занятие поглотило их целиком – на Томаса никто не обратил внимания.

Он остановился, не доходя до Ньюта. На того было страшно смотреть, а больше всего юношу пугало дикое выражение глаз друга – безумных, воспалённых глаз смертельно больного. Как быстро всё произошло!

– Привет, Ньют. Это я, Томас. Ты же ещё помнишь меня, да?

Взгляд Ньюта внезапно прояснился. Томас даже споткнулся от изумления.

– Конечно, я помню тебя, Томми! Ещё как, чёрт тебя побери, помню! Ты навалял на мою записку и заявился ко мне в Санаторий! А я вот, видишь – совсем рехнулся. Пары дней хватило.

При этих словах сердце Томаса затопила волна жалости к другу.

– Но что ты здесь делаешь? Почему ты вместе с… этими людьми?

Ньют бросил взгляд на дерущихся хрясков, потом снова повернулся к Томасу.

– Оно приходит и уходит, чувак. Не могу объяснить. Иногда я теряю над собой всякий контроль, вообще не соображаю, что творю. Но по большей части просто как будто что-то шевелится в мозгах, крутится, свербит, пока меня не переклинивает…

– Но сейчас ты, кажется… нормальный?…

– Ну… хм… Я потому с этими отморозками из Санатория, что просто не знаю, что ещё делать, куда себя девать. Не смотри, что они сейчас дерут друг другу патлы – они всё-таки группа. В одиночку у тебя нет ни одного грёбаного шанса.

– Ньют, пойдём со мной! С нами ты будешь в безопасности. Это всё же лучше, чем…

Ньют расхохотался, при этом его голова пару раз нелепо дёрнулась.

– Убирайся, Томми. Пошёл вон!

– Давай уйдём вместе! – умолял Томас. – Я свяжу тебя, если тебе так будет спокойнее…

Лицо Ньюта вдруг исказилось от бешенства.

– Заткнись, долбаный предатель! – яростно закричал он. – Ты прочёл мою записку? Ты даже одной вшивой услуги мне оказать не хочешь! Всё в герои метишь, как всегда? Я тебя ненавижу, сволочь! И всегда ненавидел!

«Он не понимает, что говорит, – твердил себе Томас, однако от этого не становилось легче.

– Ньют…

– Это всё ты виноват! Почему ты не остановил их, когда первые Создатели умерли? Ты мог что-нибудь придумать! Но нет! Тебе надо было продолжать, стать спасителем мира, героем, мать твою! Ты заявился в Лабиринт и пёр напролом, ни о ком никогда не думал, кроме себя самого! Что, не нравится?! Признай – тебе хотелось, чтобы люди говорили о тебе с придыханием, чтобы о тебе помнили, чтобы тебе поклонялись! Надо было сбросить тебя в Ящик, как только ты оттуда вынырнул!

Лицо Ньюта побагровело, изо рта летела слюна. Сжав кулаки, он медленно двинулся вперёд.

– Отойди с дороги! – завопил Лоренс из фургона. – Я ему сейчас башку снесу!

Томас обернулся.

– Не смей! Мы с ним сами разберёмся. Не вздумай стрелять! – Он снова обратился к другу: – Ньют, не надо, остановись! Послушай меня. Я знаю, что там, в душе, ты всё тот же Ньют, мой друг…

– Я ненавижу тебя, Томми, ненавижу! – Ньют был теперь всего в нескольких футах от него, и Томас отступил на пару шагов. Жалость и боль за друга уступила место страху. А тот продолжал выкрикивать: – Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Я столько для тебя сделал, через такую кучу плюка прошёл в долбаном Лабиринте, а ты не можешь оказать мне одну-единственную дерьмовую услугу! Ведь это же всё, о чём я тебя просил! Смотреть не могу на твою грёбаную харю!

Томас отступил ещё на пару шагов.

– Ньют, прекрати. Они будут стрелять, если ты не остановишься. Выслушай меня! Пойдём в машину. Ну, давай я тебя свяжу! Дай же мне шанс!…

Ньют с диким воплем бросился на него. Фургон рявкнул огнём, но граната, треща разрядами, вонзилась в асфальт, не причинив Ньюту вреда. Томас застыл в ступоре, а его друг налетел на него, повалил на землю. Юноша упал, хватая ртом воздух. Ньют налёг на него всем своим весом.

– Надо бы вырвать у тебя зенки, – орал он, брызжа слюной. – Дать тебе урок, полечить от глупости! За каким чёртом ты сюда припёрся? Ожидал, что я тебе на шею брошусь? А? Хотелось посидеть и повспоминать добрые старые деньки в Приюте?

Томас в ужасе замотал головой. Свободной рукой он нащупал за поясом пистолет.

– Хочешь на хрен узнать, как я охромел, Томми? Я тебе не рассказывал? Хочешь знать?!

– Что произошло? – прохрипел Томас, пытаясь выиграть время. Его пальцы охватили рукоятку пистолета.

– Я пытался покончить жизнь самоубийством! Забрался повыше на хреновую стену и бросился вниз! Алби нашёл меня и приволок в Приют – еле успели до закрытия дверей. Я ненавидел Лабиринт, Томми. Я ненавидел каждую секунду, которую провёл там! И всё это… твоя… вина!

Он внезапно извернулся, ухватил руку Томаса, сжимавшую оружие, и дёрнул её на себя, так что дуло упёрлось прямо ему в лоб.

– Исправляй, что натворил! Убей меня, пока я не стал таким же, как эти людоеды! Убей меня! Я же просил тебя! Именно тебя. Убей меня!

Томас попытался вырвать руку, но Ньют всегда отличался большой физической силой.

– Не могу, Ньют… не могу… – лепетал Томас.

– Можешь, мать твою! Сделай хоть одно доброе дело в твоей паршивой жизни!

Всё тело Ньюта сотрясалось, голос превратился в хриплый, лихорадочный шёпот:

– Убей меня, трус долбаный. Докажи, что ты не окончательное падло. Освободи меня.

Эти слова ужаснули Томаса до глубины души.

– Ньют, может быть…

– Заткнись! Ничего не может быть! Я тебе доверился! Стреляй!

– Не могу…

– Стреляй!

– Нет!

Как у Ньюта язык повернулся требовать от него такого? Как мог Томас убить одного из своих лучших друзей?

– Убей меня, или я сам тебя укокошу! Убей меня! Убей!

– Ньют…

– Я не хочу стать одним из них! Делай!

– Я…

– УБЕЙ МЕНЯ!

Глаза Ньюта внезапно прояснились, как будто здравый рассудок на мгновение вернулся к нему. Он прошептал:

– Пожалуйста, Томми. Пожалуйста…

Сердце Томаса провалилось в чёрную бездну. Он закрыл глаза и нажал на курок.