Приютели уступали им дорогу — очевидно, все были безмерно рады, что первыми навстречу неведомым опасностям выйдут эти трое. Томас сощурился и прикрыл глаза рукой. Чем ближе они подходили к отверстию в потолке, тем меньше им верилось, что они смогут вступить в это неистовое сияние и не сгореть заживо на месте.
На последней ступеньке Минхо остановился у границы прямого солнечного света. Затем он медленно протянул руку под лучи, и Томас поразился: оливковая кожа их лидера, казалось, сияла чистейшим белым пламенем.
Не прошло и нескольких секунд, как Минхо втянул руку обратно и принялся трясти ею, словно стукнул молотком по пальцу.
— Ничего себе жара. Пекло какое-то. — Он повернулся к своим товарищам: — Если мы собираемся выйти на солнышко, лучше завернуться во что-нибудь, не то сгорим в два счёта. Ожог второй степени гарантирую.
— Давайте вытащим всё из узлов, — предложил Ньют, сбрасывая свой узел с плеча. — Завернёмся в простыни, как в бурнусы, пока будем разведывать как да что. Если сработает — опорожним половину узлов и будем их использовать для защиты, а припасы запихнём во вторую половину.
Узел Томаса уже был пуст — он высыпал всё его содержимое, когда выручал Уинстона.
— Видок у нас будет — ни дать ни взять привидения в саванах, — заметил он. — Если там, снаружи, есть какие-нибудь нехорошие ребятки, мы их до смерти напугаем.
Минхо не был так аккуратен, как Ньют — он попросту вытряхнул содержимое своего узла прямо на ступени. Находящиеся поблизости приютели инстинктивно кинулись подбирать запрыгавшие по лестнице припасы — не пропадать же добру!
— О, да Томас у нас весельчак. Остаётся только молиться, чтобы никто из этих миляг, хрясков, не припёрся с нами познакомиться. — Минхо расправил простыню. — Неужто кто-нибудь смог бы прогуливаться здесь по такой жаре? Надеюсь, там найдутся деревья или ещё какое укрытие...
— Ну-у, не знаю, — протянул Ньют. — Может, грёбаные придурки прячутся, а потом ка-ак накинутся из засады?
Томасу хотелось поскорее покончить с теориями и начать на практике выяснять, во что они вляпались.
— Пока лично не разведаем — не узнаем. Пошли. — Он расправил свою простыню, затем накрылся ею, плотно обернул вокруг головы, оставив открытым только лицо, и стал похож на старуху в парандже. — Ну, как я вам?
— М-да, уродливей девки я в жизни не видал, — заценил Минхо. — Благодари богов, что родился чуваком.
— Благодарю.
Минхо и Ньют сделали то же самое, что и Томас, только додумались при этом удерживать свои накидки руками изнутри, защитившись, таким образом, полностью. На головах они соорудили что-то вроде козырька, чтобы и лица оставались в тени. Томас тут же «переоделся».
— Ну что, шенки, готовы? — спросил Минхо, переводя взгляд с Ньюта на Томаса.
— Вообще-то, даже горю нетерпением, — ответил Ньют.
«Горю»? Не очень-то подходящее слово в данных обстоятельствах, ну да ладно. Томас испытывал ту же потребность в немедленных действиях:
— Я тоже. Идём!
Лестница шла до самого выхода, наподобие того, как бывает в старых погребах; последние ступени горели в ярком свете солнца. Минхо помедлил, а потом одним махом преодолел их и исчез, растворившись в яростном сиянии.
— Пошёл! — выкрикнул Ньют и шлёпнул Томаса раскрытой пятернёй по спине.
В крови вскипел адреналин. С шумом выдохнув, Томас устремился за лидером. Сзади он слышал шаги и дыхание Ньюта.
Как только Томас выскочил под прямые лучи, то понял, что с тем же успехом они могли завернуться в прозрачный полиэтилен. Простыня не защищала ни от ослепляющего света, ни от жгучего жара, изливающихся с неба. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, — и струя горячего воздуха ударила ему прямо в глотку, мгновенно иссушив всё на своём пути. Он отчаянно пытался втянуть в себя хоть каплю кислорода, но в груди как будто пожар полыхал.
У Томаса не было ясного представления о реальном мире — сказывалась потеря памяти — но неужели он таков?! Не может быть.
Глаза резало от яростной белизны, он плотно зажмурился, тут же налетел на Минхо и чуть не упал, но удержался на ногах. Вдохнуть никак не удавалось. Томас присел на корточки, с головой накрывшись простынёй, и попытался успокоиться. Наконец, он задышал, коротко и неглубоко втягивая в себя воздух и тут же выталкивая его обратно. Эти первые мгновения после выхода на поверхность стали настоящей пыткой. Двое его товарищей находились не в лучшем положении — оба дышали тяжело, с хрипом.
— Ребята, вы в порядке? — наконец выдохнул Минхо.
Томас еле выдавил: «Да», а Ньют сказал:
— Похоже, мы угодили прямиком к чёрту в пекло. Всегда считал, что ты, Минхо, этим кончишь, но совсем не ожидал, что тоже окажусь здесь.
— Ну и нормалёк, — ответил вожак. — Мля, глаза болят, но, кажется, я начинаю привыкать к свету.
Томас чуть-чуть приподнял веки и посмотрел на землю у себя под ногами, всего в паре футов от лица. Пыль и песок. Несколько серо-коричневых камней. Простыня, укрывавшая его, сверкала такой ослепительной белизной, что казалось, будто она светится сама по себе. Новое слово в светотехнологиях.
— Ты от кого прячешься? — окликнул его Минхо. — Подымайся, шенк. Вокруг ни души.
Томас смутился. Товарищи могли подумать, что он сидит и трясётся от страха под своей простынёй. Так маленькие дети прячут свои слёзы под одеялом, думая, что их никто не видит. Он встал, медленно-медленно отвёл от лица накидку и осторожно выглянул наружу. Их окружала пустыня.
Перед ним, насколько хватало глаз, простиралась иссохшая, плоская, как сковородка, равнина. Нигде ни одного деревца. Ни кустика. Ни холмов, ни долин. Лишь оранжево-жёлтое море пыли и камней. Раскалённый воздух на горизонте, казалось, кипел, струящимися потоками возносясь вверх. Если там и было что-то живое, то оно уже давно превратилось в пепел и унеслось в безоблачное блеклое небо.
Везде одно и то же: выжженная пустыня. Но когда он обернулся и посмотрел назад, то обнаружил, что, оказывается, не везде. Вдалеке виднелись голые иззубренные горы, а примерно на половине пути между горами и тем местом, где сейчас стояли приютели, вырисовывались какие-то строения, похожие на кучу кое-как сваленных вместе ящиков. Должно быть, поселение, но с такого расстояния непонятно, большое оно или маленькое: горячий воздух образовывал волнующуюся завесу, за которой трудно было что-либо разглядеть.
Белое солнце слева от Томаса, судя по всему, склонялось к горизонту. Значит, там был запад, а городок и возвышающиеся за ним красно-чёрные скалы находились прямо к северу. Как раз туда им и приказано идти. Томас снова, как когда-то в Приюте, удивился своей способности угадывать направление. Словно фрагмент его прошлого восстал из пепла.
— Как думаешь, сколько до этих строений? — спросил Ньют. После длинного тёмного туннеля, где их голоса эхом отражались от гулких стен, казалось, что он говорит шёпотом.
— Что-то около ста миль? — Это был не ответ, Томас просто думал вслух. — Точно на север. Это ведь туда нам надо идти?
Минхо покачал закутанной в простыню головой.
— Не-а, чувак. Тьфу ты, я имею в виду — мы, конечно, должны туда идти, но до этих хибар никак не сто миль. Самое большее — тридцать. А до гор — где-то шестьдесят-семьдесят.
— Я и не знал, что тебе достаточно только выкатить свои грёбаные буркалы, и пожалуйста — расстояние у тебя в кармане, — заметил Ньют.
— Кретин, я же Бегун! В Лабиринте, конечно, масштабы поменьше, но принцип тот же. Быстро привыкаешь.
— Крысюк не врал, когда рассказывал о вспышках на солнце, — промолвил Томас, стараясь не поддаваться панике. — Похоже на ядерный холокост. Неужели весь мир тоже так выглядит?
— Будем надеяться, что нет, — отозвался Минхо. — Я бы сплясал от счастья, если бы увидел здесь где-нибудь хоть одно деревце. Или ручеёк.
— А я бы и лоскутку травки обрадовался, — пригорюнился Ньют.
Чем дольше Томас вглядывался, тем ближе ему казалось поселение. Наверно, там и тридцати миль нет.
— Думаете, здесь будет труднее, чем в Лабиринте? Там вокруг нас были стены, но мы были обеспечены всем необходимым для выживания. Здесь наоборот — никаких стен, но и никакой помощи. Нам всего лишь надо идти туда, куда приказано. Кажется, это называется иронией или как-то так?
— Как-то так, — ответил Минхо. — Что это ты в философствование ударился? — Он кивнул в сторону люка из подземелья: — Пошли. Надо вытащить наших шенков на поверхность и немедленно отправляться в дорогу. Не ждать же, пока проклятое солнце высосет из нас всю влагу.
— Может, стоит подождать до сумерек? — предположил Ньют.
— Ага, сидеть и ждать, когда металлические шарики у нас бошки поотжирают? Как бы не так!
Томас тоже был за то, чтобы сразу пуститься в путь.
— По-моему, самое подходящее время. Солнце зайдёт через пару-тройку часов. Поднажмём, потом сделаем остановку, потом за ночь пройдём как можно дальше. Лично я не собираюсь и лишней минуты сидеть там, внизу.
Минхо энергично кивнул.
— Ну что ж, план не хуже любого другого, — согласился Ньют. — Значит, ближайшая цель — этот паршивый городишко. Будем надеяться, что там не так много наших старых знакомцев, хрясков.
При упоминании о хрясках у Томаса ёкнуло сердце.
Минхо прошагал к отверстию в земле и, наклонившись над ним, крикнул:
— Эй вы, банда слюнтяев, шенки недорезанные! Хватайте свои шмотки и быстро все сюда!
Никто из приютелей не стал возражать против выдвинутого плана действий.
Со всеми, кто появлялся из подземелья, происходило то же самое, что и с Томасом: зажмурив глаза, они отчаянно боролись за каждый вдох. Наверняка во всех жила надежда, что Крысюк преувеличил, что худшее осталось позади, в Лабиринте. Но Томас был уверен: после непостижимых головоядных шаров и прелестного вида на выжженную пустыню надежда рухнула.
Прежде чем пуститься в путь, они перераспределили припасы: половина простынных узлов была развязана, продукты и воду из них затолкали в оставшиеся узлы. Освободившимися простынями должны были укрываться по двое одновременно. Как ни странно, получалось неплохо, даже у несчастного Уинстона и его провожатого, Джека, — и вскоре все уже шагали по твёрдой, усыпанной камнями равнине.
Томас оказался в паре с Арисом, хотя как это случилось, не мог бы сказать. Скорее, он отказывался даже себе самому признаться, что просто хочет быть рядом с этим парнем. Ведь Арис — единственное звено, хоть как-то связывающее его, Томаса, с Терезой...
Томас держал конец накидки в левой руке, узел с припасами висел на его правом плече. Арис шагал справа от него; они договорились, что будут передавать друг другу значительно потяжелевший узел каждые полчаса. Так они шли по знойной пыльной равнине, и каждые сто ярдов пути, казалось, на день сокращали время их жизни.
Долгое время они молчали, но наконец, Томас не выдержал:
— Значит, ты никогда раньше не слышал имя «Тереза»?
Арис остро взглянул на него. Томас поймал себя на том, что в его тоне проскользнул легчайший намёк на обвинение. Но не сдался:
— Так что? Слышал?
Арис устремил взгляд вперёд, но что что-то в его взоре насторожило Томаса.
— Нет, никогда. Понятия не имею, кто такая и куда девалась. Во всяком случае, её не убили прямо у тебя на глазах.
Это был удар ниже пояса, но странным образом он прибавил Томасу симпатии к его спутнику.
— Да, извини, конечно... — Он на секунду задумался, прежде чем задать следующий вопрос: — Вы были с ней очень близки? Как, ты сказал, её звали?
— Рейчел. — Арис замолчал, и Томасу на миг показалось, что разговор окончен. Но через некоторое время его спутник продолжил: — Мы были очень близки. Произошло кое-что необычное. Оказалось, у нас были общие воспоминания. Да, мы были более чем близки...
Томас подумал, что Минхо, наверное, живот бы себе надорвал от смеха, услышав последнюю фразу Ариса. Но ему самому она показалась самым печальным, что он когда-либо слышал. Юноша почувствовал, что необходимо что-то сказать, как-то разделить с Арисом его скорбь.
— Да... Ты знаешь, моего хорошего друга тоже убили у меня на глазах. Каждый раз, как вспоминаю Чака — с катушек съезжаю. Если бы они... поступили так с Терезой, ничто бы меня не остановило. И ничто не остановит. Они все подохнут!
Томас застыл на месте, заставив и Ариса остановиться. Юноша не мог поверить, что с его уст сорвались подобные слова — как будто им овладел некий злой дух и высказался вместо него. Но высказался очень верно: он действительно так чувствовал!
— Как ты думаешь... — начал он, но его прервал Котелок. Тот кричал и указывал на что-то пальцем.
В следующий миг Томас понял, что так поразило бывшего шеф-повара.
Далеко впереди, со стороны городка к ним, поднимая фонтанчики пыли, стремительно приближались две человеческие фигуры, в знойном мареве казавшиеся выходцами с того света.