Последнее заявление Терезы повергло Томаса в полное недоумение. И что же он с ней сделал?! Он терялся в догадках, а тем временем путь вверх по склону продолжался; девушки, видно, направлялись в лагерь группы Б. Ноги уже не ныли — они горели огнём. Голый утёс слева загораживал их от солнца, отбрасывая скудную тень, но в остальном всё вокруг оставалось таким же красно-коричневым и раскалённым. Сухо. Пыльно. Жарко. Девицы не пожалели для него нескольких глотков воды, но, кажется, ни одна капля не дошла до желудка, испарившись по дороге.

Они достигли широкой расселины в восточной стене, когда солнце достигло зенита. Пылающий шар золотого огня грозил сжечь их дотла. В склоне горы располагалась неглубокая пещера, всего около сорока футов длиной. По-видимому, там и был их лагерь. Судя по всему, группа Б находилась здесь уже пару дней. На земле расстелены одеяла, посередине лагеря — кострище, на краю пещеры — небольшая кучка мусора. Когда Томас с конвоем пришли туда, в лагере было только три человека — девушки, конечно, как и все остальные. Из чего следовал вывод: чтобы захватить Томаса им понадобились почти все их люди.

С луками и стрелами, кинжалами и мачете? Что-то уж слишком мудрено. С таким оружием достаточно было бы лишь нескольких из них!

По дороге Томасу удалось кое-что узнать. Имя темнокожей было Гарриет, а её неразлучную подругу, золотистую блондинку с белой-белой кожей звали Соня. Насколько он мог судить, эти двое были в группе Б вожаками до того, как туда прибыла Тереза. Они и сейчас имели ещё весьма начальственный вид, но, похоже, не принимали решений, не посоветовавшись с Терезой.

— О-кей, — сказала Тереза. — Давайте привяжем его к вон тому уроду. — Она указала на выбеленный солнцем скелет дуба, корни которого всё ещё крепко цеплялись за каменистую землю, хотя дерево было мертво уже много, много лет. — И давайте уж накормим его, что ли, не то будет выть и стонать весь день — не заснём.

«Что-то толстовато стелешь, к чему бы это?» — подумал Томас. Каковы бы ни были её истинные намерения, слова Терезы показались ему довольно-таки нелепыми. И было ещё кое-что, чего он больше не в силах был отрицать: Томас начал искренне ненавидеть Терезу, невзирая на то, что она там говорила ему в начале всего этого дурдома.

Когда они привязывали его к стволу, он не сопротивлялся. Руки ему оставили свободными. Уверившись, что он крепко спутан, они наделили его несколькими батончиками мюсли и бутылкой воды. Никто не только не говорил с ним, но даже не смотрел в его сторону. Но вот что странно (если, конечно, его не обманывало воображение): у всех был немножко виноватый вид. Он принялся за еду, не забывая, однако, зорко присматриваться к окружению. Девушки начали укладываться спать, и он внимательно следил за их приготовлениями. Что-то во всём этом было очень и очень не так!

В чём можно было не сомневаться — так это в том, что Тереза явно не ломала комедию. Ни сейчас, ни прежде. Могло ли быть так, что она делала в точности обратное тому, о чём уверяла его? Говорила, чтобы он доверился ей, тогда как сама в действительности...

И вдруг он вспомнил бумажку у двери её каморки там, в спальной палате. «Предатель». Он совершенно забыл об этой надписи до нынешнего момента. Ну вот, наконец, что-то начинает проясняться.

Бал правил ПОРОК. ПОРОК был их единственной надеждой на выживание. Если ПОРОК действительно приказал ей убить Томаса, пойдёт ли Тереза на это? Чтобы спасти самоё себя? И что она там такое ляпнула? Он, дескать, сделал с нею что-то нехорошее? Неужели ПОРОК опять поковырялся у неё в мозгу и теперь она больше не питает к нему никаких добрых чувств?

И эта татуировка у него на шее! И таблички в городе! Татуировка предупреждала его о смерти, таблички указывали, что он — настоящий лидер. Бумажка у двери комнаты Терезы — это ещё одно предупреждение.

А, да ну и что? Здесь больше двадцати членов группы Б против него одного, безоружного и привязанного к дереву. Задачка для первоклассников.

Повздыхав, он прикончил свой обед и чисто физически почувствовал себя лучше. К тому же, хотя общая картина и не была ему ясна, у него появилась уверенность, что он вот-вот ухватится за ниточку и распутает клубок. И, значит, сдаваться ещё время не пришло.

Гарриет и Соня расположились поблизости и, готовясь ко сну, украдкой бросали на Томаса любопытные взгляды. И снова он уловил на лицах девушек то же непонятное выражение вины и стыда. Ну что ж, пожалуй, предоставляется возможность побороться за свою жизнь с помощью убеждения.

— Ребята, да ведь вам на самом деле вовсе не хочется моей смерти, разве не так? — Он произнёс это таким тоном, точно поймал их на лжи. — Вы вообще когда-нибудь в своей жизни убили кого-нибудь?

Гарриет, которая уже опускала голову на свёрнутое несколько раз одеяло, служившее ей подушкой, яростно прищурилась. Она приподнялась и оперлась на локоть.

— Судя по тому, что рассказала Тереза, наша группа вырвалась из Лабиринта на три дня раньше вашей. В последней битве мы потеряли гораздо меньше людей и убили куда больше гриверов, чем вы. Не думаешь же ты, что мы не справимся с каким-то жалким мальчишкой-подростком? Да одной левой.

— А совесть не замучает? — Ему оставалось уповать лишь на то, что эта мысль не даст им покоя.

— Помучает-помучает и перестанет. — Она показала ему язык. Нет, в самом деле — показала язык! Потом положила голову на «подушку» и закрыла глаза.

Соня сидела, скрестив ноги, и спать, по-видимому, не собиралась.

— У нас нет выбора. ПОРОК сказал, что это наша единственная задача. Если мы её не выполним, они не пустят нас в Мирную Гавань. Мы умрём здесь, в Топке.

Томас пожал плечами.

— Тогда понятно. Пожертвовать мной, чтобы спасти себя. Очень благородно.

Она пристально уставилась на него, Томас ответил тем же — ему пришлось призвать всю свою силу воли, чтобы не опустить глаз. Первой не выдержала Соня, отвела взор и улеглась к Томасу спиной.

К нему подошла Тереза. Лицо её не выражало ничего, кроме раздражения.

— Что это вы тут разболтались?

— А, так, всякие глупости, — пробубнила Гарриет. — Скажи, пусть он заткнётся.

— Заткнись, — приказала ему Тереза.

Томас хохотнул:

— А что ты будешь делать, если не заткнусь? Убьёшь, что ли?

Она ничего не ответила, лишь смотрела на него ничего не выражающими глазами.

— Почему ты вдруг возненавидела меня? — спросил он. — Что я тебе сделал?

Соня и Гарриет повернулись, как по команде — им тоже была охота послушать — и переводили быстрые взгляды с Томаса на Терезу и обратно.

— Сам знаешь что, — наконец ответила Тереза. — И все здесь знают — я им всё рассказала. Но даже из-за этого я не стала бы опускаться до твоего уровня и сводить с тобой счёты. Мы убьём тебя только потому, что другого выбора нет. Извини. Жизнь — штука жестокая.

«Мне показалось, или действительно в её глазах что-то мелькнуло?» — подумал Томас. Что она пытается ему сказать? А вслух он спросил:

— Что это значит — «опускаться до моего уровня»? Я никогда в жизни не убивал друзей ради спасения собственной жизни. Никогда.

— Я тоже. Вот почему я рада, что мы не друзья.

Она собралась уходить.

— Так что же я тебе сделал? — поспешно спросил Томас. — Извини, но дело в том, что у меня провалы в памяти — ты же знаешь, это у нас сплошь и рядом. Напомни, пожалуйста.

Она резко обернулась и неистово воззрилась на него:

— Не смей меня оскорблять! Сидишь там, прикидываешься, будто ничего не случилось! А сейчас заткнись, не то получишь ещё один фингал на своё прелестное личико.

Она зашагала прочь, и Томас затих. Он поёрзал, устраиваясь поудобнее, прислонил голову к мёртвому стволу дерева и закрыл глаза. Да, ситуация — хуже не бывает, но он был решительно настроен распутать узел и остаться в живых.

И в конце концов он уснул.