Письма все не было и не было.
«Топ небесного» звучало — скверно. И далее не шло никак — стоило ли подыматься с постели… "Во имя неба, дорогая Наталья Николаевна, напишите мне, несмотря на то, что Вам этого не хочется». Не нужно было писать этой фразы, во всяком случае, начинать с нее не следовало. «Если Вам этого не хочется…» Никогда нельзя начинать с упрека.
В сентябре был счастлив (счастье таяло по мере того, как приближался срок получить ответное письмо)… Крайний срок для ответа уж давно вышел. Он сто раз подсчитал. Вспоминать об этом счастье — самом последнем и оттого самом ярком, хоть в нем она и не присутствовала физически, — невыносимо.
Нет, нет, письма не было по какой-нибудь очень обыкновенной причине; десятки раз письма задерживались. Карантин, это все карантин, потому и письма нет. Ах, Cholera morbus, зверь зубастый. Но ведь она не в Москве, конечно, не в Москве, давным-давно в деревне, потому и нет письма — потерялось, запуталось… Да, обычная причина.
«Я совершенно пал духом и, право, не знаю, что предпринять. Ясно, что в этом году (удь он проклят) нашей свадьбе не бывать». Тоже — какая неудачная фраза, хуже не придумать! Идиот! Так обнаружить пред нею свою слабость… Конь бледный тут решительно ни при чем. Это — лунная ночь в Лучиннике, небо, воздух, размах крыльев (он же почему-то и Пегас); а надо совсем другое — тесное, темное, как эта комната… Маленькое, скрюченное, пыльное, и — веретенце в руках быстро-быстро…
Это просто карантин. Больше ничего. Потому и письма нет. И его письмо могло потеряться. Но как тяжело… Мышеловка… Или — все кончено? Письмо не придет никогда? Нет, но мало ли по какой причине теряются письма, у всех теряются… Старушонка — простоволосая, в желтой кофточке, перебирает ногами — летит…и в руках у ней вилы… нет, не то… скрюченное, мелкое… лапки так тихо… Да, это из-за карантина.
Часы тяжело крякнули — и стали. Он влез на стул, сам завел их. Только дурак станет сам себя обманывать, не желая взглянуть фактам в лицо: все кончено, письма не будет. Но что, если в эту самую минуту, когда он думает, что она разлюбила, — она…
Лоб горяч, а руки совсем как лед. Ах, да нет же, это все карантин. Просто… Но почему…