Тот, кто хоть однажды побывал в Лондоне, знает, что такое лондонский туман. Даже если, к примеру, разогнать его зонтиком, то в лучшем случае вам посчастливится увидеть кончик собственного носа. Рассказывают, что некая юная мисс однажды потеряла в тумане цейсовский бинокль. Каково же было ее удивление, когда после двух часов бесплодных поисков, она обнаружила бинокль висящим в воздухе на уровне ее глаз — таким густым был в тот день туман. И хотя я до сих пор не могу понять, что она делала в тумане с биноклем, история эта, на мой взгляд, в общем‑то, вполне правдоподобна.

В то утро туман был силен как никогда. Кэб, в котором мы ехали, то и дело натыкался на фонари и ранних прохожих. Двоих мы, кажется, задавили. Вдобавок ко всему, мы заблудились и целый день мотались по лондонским улицам.

Дэниел Блэквуд обладал совершенно фантастическим даром: он чуял питейные заведения, как хорошая ищейка. Несколько раз он выскакивал из кэба и, стуча костылем, исчезал в тумане. Через некоторое время он появлялся с неизменной бутылкой виски в руках.

— Это — в медицинских целях, — пояснял он, возвращаясь из очередной экспедиции. Пустые бутылки он выбрасывал из окна, после чего до нас доносился звон разбитой посуды или чьи-то проклятия.

К замку Блэквудов или, иначе, Блэквуд-холлу, расположенному на самой окраине Лондона, мы попали только в десятом часу вечера. Да и то, как мне кажется, совершенно случайно. Кэбмен, полностью потеряв ориентацию, сбил чугунную ограду и направил экипаж прямо в массивные дубовые двери скрытого туманом строения. Двери рухнули, и мы въехали в прихожую.

— Кажется, это здесь, — сказал Холмс, разглядев под копытами лошадей табличку, на которой золотыми буквами было написано: “Сэр Хьюго Блэквуд”. — Точно, — удовлетворенно добавил он. — Интуиция никогда меня не подводила. Хотя… — Холмс замолчал, вероятно вспомнив, как неделю назад ему под видом красной икры подсунули бочонок тухлых устриц. И как он пытался заставить меня есть этих устриц, утверждая, что это все-таки икра.

Но на этот раз интуиция и впрямь не подвела великого сыщика.

— Кто там? — раздался чей-то голос, и в прихожей появился дворецкий — мрачный седой человек лет шестидесяти. Лицо его украшали заботливо расчесанные облезлые бакенбарды.

— Квентин, это я, — пробормотал Дэниел, открывая глаза.

Дворецкий обошел кэб, уставился на ручку экипажа и произнес в пространство:

— Да, сэр?

— Лошадей — на кухню. Всем — овса!.. Кэбмен пусть пожрет со слугами… Мне — пикули и бренди.

— Да, сэр. А что такое пикули?

— Ну… — пробормотал Дэниел, ерзая по сидению. — Тогда просто бренди. Чистого бренди… Кстати, — прошептал он мне на ухо, — а что такое пикули?

Я повернулся и обратился с тем же вопросом к Холмсу. Тот сделал вид, что не расслышал и выпрыгнул из кэба. Мы последовали за ним.

Как выяснилось, вместе с дверями наш экипаж снес и тонкую перегородку, отделявшую прихожую от чулана, почти все пространство которого занимал гигантский аппарат. По доносившимся из его глубин звукам и распространяющемуся аромату можно было догадаться, что внутри идет некий важный процесс. Холмс некоторое время с любопытством осматривал этого монстра, щупал змеевик, постукивал по корпусу, а потом, достав маленькую записную книжечку, стал зарисовывать заинтересовавшие его детали. Тем временем дворецкий Квентин принес на подносе высокий бокал и, ловко зачерпнув им из сверкающего медью резервуара, подал сэру Блэквуду.

— Бренди, сэр! — торжественно объявил он.

Дэниел одним глотком опорожнил бокал и тут же заметно повеселел.

— Вперед, друзья мои! — воскликнул он. — За мной!..

Сунув под мышку костыль, в котором, если признаться честно, и с самого начала не было особой надобности (но который, по-видимому, очень полюбился Дэниелу), хозяин Блэквуд-холла провел нас в большой мрачный зал, освещенный слабым огнем тлеющих в камине дров. Посреди зала стоял длинный дубовый стол, заставленный несметным количеством пустых бутылок.

— Все собираюсь сдать, — застенчиво, с какой-то милой непосредственностью сообщил Блэквуд и незаметно спрятал несколько бутылок под стол.

Мои глаза постепенно привыкали к полумраку. На высоте десяти — двенадцати футов по всему периметру зала проходила галерея с балюстрадой. Кое-где на стенах висели оленьи рога и старинные рыцарские доспехи — свидетели былой славы рода Блэквудов. В дальнем углу стоял необъятный шкаф, забитый громадными фолиантами в потрепанных переплетах. Тут и там торчали безвкусные фарфоровые статуэтки. Пол был усеян окурками, пробками и почившими тараканами. С потолка гулко капала вода, растекаясь у лестницы, ведущей на галерею, большой, бесформенной лужей. Было холодно и неуютно.

— По-видимому, это ваши предки? — осведомился Холмс, кивнув на длинный ряд портретов в массивных рамах.

— Да-да, н-настоящее шотландское в-виски, — подтвердил Дэниел, перебирая стоящие на столе бутылки.

— Великолепная работа! — восхитился Холмс, подойдя ближе к одному из портретов. — Я узнаю кисть… этого… как его… Ну, неважно… Его… — Холмс перешел к следующему портрету. — А вот Хогарт! Точно — Хогарт! Какое мастерство! Как передан взгляд, поза… Это лицо, полное аристократического достоинства… А вот еще. Взгляните, в его чертах есть нечто величественное!.. Что ни говорите, работы старых мастеров не идут ни в какое сравнение… О господи!.. А это что за гнусная ро… А, это зеркало… — Холмс смутился и замолчал.

Неожиданно за дверью послышались быстрые легкие шаги, и в зал впорхнула женщина, уже не первой молодости, но, тем не менее, еще довольно привлекательная.

— П-позвольте представить в-вам мою суп-пругу. Ее зовут Джейн, — сказал Дэниел, зачем-то пряча за спину костыль и пытаясь держаться прямо.

Холмс галантно поклонился и поцеловал руку миссис Блэквуд.

— Холмс, — представился он, — Шерлок Холмс. Весьма рад знакомству с такой очаровательной леди. А это мой друг и помощник доктор Ватсон, — Холмс попытался изящно повернуться в мою сторону, но, поскользнувшись на мокром полу, потерял равновесие и шлепнулся прямо в лужу. Я церемонно поклонился и, выпрямляясь, помог моему другу подняться.

Миссис Блэквуд с прирожденным тактом сделала вид, что не заметила падения великого сыщика.

— Я много слышала о вас, — с улыбкой сказала она. — И потому очень рада видеть вас в нашем замке. Это большая честь для нас… Дорогой! — ласково обратилась она к мужу. — Мне надо сказать тебе несколько слов наедине. Надеюсь, джентльмены извинят нас?

Еще раз улыбнувшись, миссис Блэквуд взяла мужа под руку, вывела в коридор и аккуратно прикрыла за собой дверь. Некоторое время оттуда доносилась какая-то возня, затем раздался звук сочной оплеухи и голос Дэниела: «Но — дорогая!.. Всего одна рюмочка!.. Перед ужином!…» Дальнейшие вопли сэра Блэквуда уже беспрестанно перемежались оглушительными пощечинами.

— Кажется, мы не вовремя, — заметил Холмс.

— Не обращайте внимания, джентльмены, — сказал появившийся из темноты дворецкий Квентин.

— У вас всегда так? — Холмс кивнул в сторону двери.

— Нет, что вы! — Квентин даже обиделся. — Только по вечерам. Днем хозяин в Сити, а ночью они спят.

Крики тем временем становились все громче, шум все сильнее.

— По-моему, в ход пошел костыль, — констатировал Холмс. — А жаль. Это был один из лучших моих сувениров… Что ж, придется подождать. Присядем, Ватсон.

Мы удобно расположились в креслах у камина и вытянули ноги к огню.

— Итак, что мы имеем?..

Подобные вопросы Холмса вызывали у меня чисто рефлекторную реакцию. Изобразив на лице внимание и заинтересованность, я моментально отключился. Сквозь дремоту голос Холмса едва доносился до меня.

— Деньги украли… Кто мог пойти на это? Естественно, тот, кто брал книгу в руки. Хотя… Нет, нет! Только тот, кто брал… И именно в руки…. В левую или в правую… Какая блестящая мысль!.. Круг подозреваемых сужается… Резко сужается… Можно отбросить всех безруких! Остается только выяснить, кто же посещал замок в день пропажи, и…

— В тот день к нам заходили трое!

Неожиданный крик под ухом заставил меня вздрогнуть, пробудиться и осознать, что шум за дверями стих, а мистер Блэквуд стоит за моей спиной, с трудом пытаясь сохранить вертикальное положение.