Темноту рассек тонкий луч света, который тут же стал шире, — скрипнув, открылась дверь. В освещенном прямоугольнике дверного проема четко вырисовался темный силуэт человеческой фигуры.

Щелкнула зажигалка, и огонек чуть осветил вошедшего, мужчину в зеленом плаще и шляпе с пером. Остановившись у стола с канделябром, он поочередно зажег все пять свечей, и комната наполнилась светом. Вдоль каменных стен обнаружились книжные шкафы, стеллажи со всякой всячиной: настольными играми, сувенирами, безделушками и разными причудливыми вещицами.

Все свободное пространство стен от пола до потолка было завешано картами и диаграммами, рисунками и картинами, были тут и фривольные фотографии обнаженных красоток. Весьма уютная комнатушка, но запущенная. Чувствовалось, что тут давно никто не живет. Воздух был застоявшимся, как в склепе.

Человек запер дверь изнутри. Снял плащ, водрузил его на вешалку, пристроил шляпу на большой полке у зеркала, где уже висели несколько других головных уборов.

Прищурившись, он обвел взглядом комнату, словно вглядываясь во что-то невидимое, потом замер, прислушиваясь не столько к внешним звукам, сколько к внутреннему голосу.

— Да, никого, — наконец произнес он удовлетворенно. — Никого. Даже Карми.

Он не спеша пересек комнату. Милые, знакомые вещицы! Сколько времени он их не видел! Слабая улыбка скользнула по лицу, вошедший задержал взгляд на одной из фотографий.

— Как давно это было!

Человек остановился посреди комнаты и взмахнул рукой.

— Проснитесь и сияйте!

Комната тут же преобразилась. Трудно сказать, стала ли она светлее, — но несомненно уютнее. Он подошел к астрономической карте, висевшей в раме на дальней стене, и растворил её, словно дверь. Под картой обнаружилась круглая дверь сейфа с ручкой и цифровой панелью. Человек потер ладони, подул на них и осторожно коснулся кнопок кончиками пальцев.

— Откройся!

Дверь распахнулась, он достал пачку бумаг, перевязанных лентой, разложил их для удобства на письменном столе, быстро проглядел документы и вернулся к сейфу.

— Кто-нибудь шлялся здесь без меня?

— Не было ни души, босс, — отозвался из темноты сейфа писклявый голос.

— Сверхъестественные вторжения случались?

— Нет.

— Точно?

— Конечно, босс. Эй… Босс!

Человек, уже готовый закрыть сейф, придержал дверцу.

— Что?

— Когда я смогу выйти?

— Засиделся?

— Вроде того.

— Дело в том, что мне ещё нужен охраняемый сейф. Сколько ты здесь сидишь?

— Уж сто пятьдесят лет.

— Только и всего? Ты ведь бессмертен, а я нет. Вот разберусь со своими проблемами — и будешь свободен.

— Не хочу задавать бестактных вопросов босс, но как долго вы ещё протянете?

— Ты что, на досуге страховки продаешь!

— Простите, босс, но хоть примерно?

— Пятьсот лет — предел для моей семьи. Мы не долгожители.

— Понял, спасибо.

— Судя по ответу, для тебя это не срок. Ладно, не вешай нос… что бы ни случилось.

— Да, что бы ни случилось.

Человек запер сейф.

— Эй, мне бы просушить горло!

Заказ был немедленно принят. Откуда ни возьмись появились руки в белых перчатках и стали ловко орудовать рюмками и бокалами. Выскочила пробка, запенилось вино.

Человек подошел к бару в углу, взял бокал с янтарным напитком и залпом осушил.

— Ещё, пожалуйста.

Невидимый бармен не заставил себя ждать.

Опустошив второй бокал, вошедший оставил его на стойке бара и направился к столу в дальнем углу комнаты. Там громоздились сваленные в беспорядке электронные приборы столетней давности. Тут же ждали своего часа золотые канделябры и медные курильницы. Он зажег курильницы, и по комнате разнеслись экзотические ароматы.

Теперь можно было приступить к налаживанию связи. Он уселся за стол, придвинул к себе один из приборов с вмонтированным микрофоном и щелкнул тумблером.

Откуда-то сверху, из джунглей проводов, раздались шипение и треск.

Человек наклонился к микрофону.

— Алло, отец. Вызывает Трент, выходи на связь.

Динамик щелкнул пару раз и затих.

— Отец, выходи на связь.

Динамик забулькал, ругнулся на непонятном языке и прохрипел:

— На связи Кавдор , бывший король Королевства Опасного.

— Здесь Трент, твой старший сын. Я хочу с тобой поговорить.

Ему пришлось несколько раз повторить, прежде чем его поняли.

— Трент? Это ты?

— Отец! Отец, это Трент. Ты меня слышишь?

— Это ты?.. Очень плохо слышно…

— Отец, я хочу с тобой поговорить. Ты можешь явиться ко мне?

Ответ было трудно разобрать.

— Пожалуйста, отец. У меня большие неприятности.

— Говори громче!

— Я не могу распространяться об этом в эфире.

И снова ответ потонул в посторонних шумах.

— Отец?

— Я не слышу тебя, Трент.

— Черт, Кавдор, ответь, ответь, король…

Трент стукнул кулаком по столу и стал нажимать все кнопки подряд. Без толку.

— Пошло все к черту!

Он откинулся на спинку кресла и задумался.

— Трент, дорогой.

Он оглянулся. Рядом стояла его мать. Правильнее было бы сказать, её тень.

— Мама!

— Дорогой, лучше сначала позвонил бы мне. Вы с отцом никогда не могли найти общий язык.

Трент вскочил из-за стола.

Его мать была такой же красивой, как и при жизни: русые волосы, голубые глаза, прямой нос. Черты лица, немного расплывчатые, напоминали фотографию, сделанную через специальную пленку. Казалось, она присутствует в комнате только наполовину. В сущности, так оно и было.

Трент налил себе виски.

Проходя мимо камина, он взмахнул рукой — на серых поленьях заплясали языки пламени — и остановился у стола.

— Извини, я не предложил тебе выпить.

— Спасибо, не хочу. Присаживайся к огню, он так успокаивает.

—  Точно ничего не хочешь?

Трент придвинул стул, сел и пригубил виски. Мать окинула комнату взглядом.

— Какое интересное место. Не припомню, чтобы я здесь раньше бывала.

—  Мое логово. Я его ещё в детстве соорудил. Единственное место, где можно было пустить слезу или что-нибудь изобрести.

— Ты всегда был нелюдимый и обидчивый, а уж какой капризный!

—  Что было, то было.

— Смотри-ка, здесь много твоих детских пещей. Я помню эти коньки.

—  Ты частенько брала меня с собой. Мы ездили в Задар, и катались по льду каналов.

— Мне так нравилось!

—  У тебя здорово получалось.

Она улыбнулась.

— Ты был капризным ребенком, но все же таким очаровательным!

—  Весь в вас, ваше очаровательное высочество.

— Дорогой Трент, ты всегда был моим любимцем.

—  Жаль, что отец ничего такого не чувствовал.

— Он тоже тебя любил.

Прежде чем ответить, Трент глотнул миски.

— Прости, если я что-то не то сказал.

— Он на самом деле тебя любил. Впрочем, не стану убеждать; думай что хочешь.

—  Тем более что мое мнение не изменится.

— Пусть все будет, как есть.

Она ещё раз окинула взглядом комнату.

— Почему ты здесь?

—  Это единственное место в замке, где я могу проводить столько времени, сколько хочу.

— Заклятие отца тут не действует?

—  Защитные силы этой комнаты частично его нейтрализуют. Но все-таки и здесь я не могу оставаться до бесконечности и последнюю сотню лет был вынужден провести вдалеке от замка.

— Где?

—  В основном на Земле.

— А сейчас где живешь?

—  Этого места нет на карте.

— Должно быть, это мучительно! Я слышала, ты женат?

—  Да. Она с Земли, простая смертная.

— Не сомневаюсь, она хорошая девушка.

—  В наши дни женщины обижаются на такие слова.

— «Хорошая»?

—  Нет, «девушка».

— Неужели? Сколько ей лет?

—  Двадцать шесть.

— По-моему, ты сглупил.

—  Ты считаешь, что она ещё ребенок?

— Нет, совсем нет — её возраст не имеет значения, если она уже достигла совершеннолетия. Но вот смешанный брак…

Трент криво усмехнулся.

— Ты имеешь в виду браки между обычными смертными и такими, как мы, — полубогами?

— При чем тут боги? Едва ли мы сравнимся с богами. Конечно, мы волшебники и многое умеем, но, боюсь, уж слишком корыстны и распущенны.

—  Согласен. По сравнению со мной Шейла святая.

— Шейла? Красивое имя. Я в самом деле не сомневаюсь в том, что вы отличная пара, но надеюсь, ты простишь меня за вопрос: была ли свадьба так уж необходима? Я имею в виду, молодому человеку позволительно иметь несколько дам сердца.

—  Мама, хватит, давай замнем.

— Где ты набрался этих ужасных жаргонных словечек? Это так грубо звучит.

—  На Земле. Я долго жил там среди всяких сомнительных типов. Теперь трудно отвыкнуть.

— Мы дали тебе превосходное образование, — вздохнула она. — Ладно, не обращай внимания. Умершие не имеют права вмешиваться в дела живых и давать им советы.

—  Спасибо.

— Но, — повела она плечами, — с другой стороны, если это так, почему ты искал нашего совета?

—  Сказать по правде, только по одной причине. Я вызывал отца, чтобы убедить его снять заклятие. Карми умер. Ты же знаешь.

— Я понятия не имела… О господи…

—  Правда? — Трент резко встал. — Ты вправду не знала? Но…

— Думаешь, после смерти все обретают дар всеведения?

—  Нет, но… — Трент снова сел. — Ну, предположим, я не прав. — Он внимательно посмотрел на мать. — Кажется, ты не очень-то расстроена.

— Земля вращается, смерть неизбежна.

Трент хмыкнул.

— Глупо с моей стороны полагать, что ты можешь думать иначе.

— Я с нетерпением жду с ним встречи.

—  Да, разумеется. Я уже объявил, что буду регентом до совершеннолетия его сына, но мне нужно снять заклятие.

— Ах, Трент, ты опять о своем. Хватит!

—  Что хватит?

— Твое желание быть королем…

—  Но почему, мама? Я имею на это полное право.

— Кавдор считал тебя бесхарактерным.

—  Зато я храбр.

— Да, храбрость есть, но нет благоразумия, терпения и рассудительности.

—  Ерунда.

— Боюсь, ты совсем не изменился.

—  Изменился! Так считают даже посторонние.

— Хорошо, пусть так. Но ты уже немолод. Почему ты хочешь заполучить Опасный замок?

—  Он мой по праву. Я старший сын и по справедливости должен был унаследовать трон.

— Ты и Кармин — братья-близнецы. Он родился первым.

Трент стукнул кулаком по столу.

— Неправда!

— Дорогой, не смей повышать голос.

—  Извини, мама, но это преследует меня всю жизнь. Первым родился я, и могу это доказать.

— Как?

Трент поднялся, направился к столу, где были разложены бумаги, и схватил один из листов.

— У меня есть письменное подтверждение, написанное под присягой лечащим врачом, о том, что я первым покинул твое чрево.

— Успокойся, дорогой.

—  Взгляни! Видишь?

— Да, дорогой, я уверена, что здесь все черно.

—  Доктор Филиус. Помнишь его?

— Хорошо помню; я не так давно его встречала.

—  Но он уже несколько лет, как у… Да, конечно. Ты ему доверяешь?

— Разумеется. Я уверена, у доктора Филиуса не было причин лгать.

—  В таком случае, что скажешь?

— Он просто ошибся. Мать всегда знает точно. Первым был Карми.

—  Как ты можешь знать?

— Ты сомневаешься в моих словах?

—  Читай сама. Вот здесь. Доктор Филиус утверждает, что дал тебе снотворное.

— Да, он что-то давал, однако оно не подействовало. Он был слишком самонадеян, полагаясь на пилюли и микстуры.

—  Пусть так. Но Филиус знал, какое действие оказывает лекарство, и взял на себя труд записать, кто родился первым. Это был я, он клянется в этом под присягой и заверяет своей подписью.

— Несмотря ни на что, дорогой Трент, Карми был первым. Я знаю, я видела его родинку. Маленькую отметину в форме песочных часов на левом бедре. Она была прямо у меня перед глазами, когда Филиус положил его, красного и орущего, мне на грудь. Думаю, это было самое красивое пятнышко, которое я когда-либо видела.

Трент минуту помолчал, опускаясь в кресло.

— Твоя память затуманена. Филиус не мог оказаться таким болваном.

— Трент, ты сомневаешься в здравости моего рассудка?

—  Прости, мама, но памяти Филиуса я доверяю гораздо больше, чем твоей.

— Конечно, ты волен думать, как тебе угодно. Жаль, что вопрос о порядке престолонаследия превратился для тебя в идею фикс. Пойми, своей памятью я могу гордиться.

—  Не сомневаюсь. Ты помнишь о родинке Кармина, но не помнишь, когда увидела её. Это произошло после моего рождения. У меня нет родинки.

— Нет, дорогой, это случилось прежде, чем тебя дали мне в руки. Как я уже говорила, мать помнит такие вещи.

—  Ты была измучена, ещё действовало снотворное… Здесь написано, что роды были очень тяжелыми.

— Да, Трент, это так, но я тебе уже говорила…

Он махнул рукой.

— Пожалуйста, прекрати. Ты сама утверждала, что не собираешься меня переубеждать. А я настаиваю на своем.

Мать усмехнулась.

— Понимаю. Этот спор бесконечен.

—  Я прошу только, чтобы отец позволил мне вернуться в замок.

— Дорогой, ни я, ни твой отец уже не являемся частью этого мира. Мы живем в совершенно другом измерении, в упорядоченной системе, которая в десять тысяч раз больше, чем все миры, вместе взятые. Огромнее, чем само мироздание. Ты и понятия об этом не имеешь. Дела мирские нас не касаются. Они за пределами сферы нашего существования. Живущие должны сами решать свою судьбу; мы не можем вмешиваться.

—  Но согласись, несправедливо, что мне нельзя жить в замке только из-за отцовской прихоти. Возможно, я и совершил когда-то ошибку, но прошло уже столько лет, и я заслуживаю прощения.

— Трент, отец все тебе прощает. Можешь не верить, но он любит тебя и всегда любил. Тут не о чем говорить.

—  Тогда, черт возьми, в чем же проблема?

— Прошу, не говори со мной таким тоном.

—  Извини, мама, я в самом деле не понимаю.

Она пожала плечами.

— Когда-нибудь разберешься. У тебя есть голова на плечах, и в конце концов ты осознаешь, что отец желал тебе только добра.

—  Не сомневаюсь, — сухо ответил Трент. Он допил виски и поставил стакан. — Отлично.

— И вправду замечательно. Мы славно поговорили, но я должна идти.

—  До свидания, мама.

— До свидания, дорогой. Будь это в моих силах, я бы не придавала значения прошлому и назвала бы тебя прямым наследником, но это не в моей власти. Понимаешь, удел женщины…

—  Да, к несчастью для меня. Мне только и остается, что бороться за права женщин.

— Ты не понимаешь, — она подняла руку, как бы желая его остановить.

— Беру все свои слова назад и умолкаю.

— Твоя душа со временем успокоится, восстановится душевное равновесие или, скажем так, несоответствия будут исправлены.

—  Я буду стараться, мама.

— Итак, Трент, сын мой, я тебя покидаю. Помни, ты был моим самым любимым сыном.

Он улыбнулся и кивнул.

— Я верю, мама, прощай.

Её образ понемногу растаял. Прежде чем совсем исчезнуть, она едва заметно взмахнула рукой на прощание. Оставшись один, Трент придвинул кресло поближе к камину, в котором все веселее и задорнее плясали языки пламени.