Завернула за угол дома.

Бруно лежал на спине среди кучи мусора и стружки. Поперек его груди покачивалась доска, неструганная, размером, пожалуй, с метр. Подоске суетливо метался блестящий жучок. Бруно хрипел, из уголка его разбитого рта струилась кровь.

— Сделай хоть что-нибудь! — вдруг сверху заорал Марк.

Я задрала голову. Леса покачивались, с них сыпались пыль и мусор, будто кто-то скакал по ним. Но Марка я не разглядела. Тем не менее я бросила подушку и осторожно сняла доску с груди Бруно. Она оказалась довольно тяжелой. Хрипы Бруно сразу сделались тише, но кровь все так же тоненькой струйкой стекала изо рта на шею. Волосы шевелились от ветерка.

— Что здесь произошло? — спросила Лола за моей спиной.

Я вздрогнула и обернулась, сжимая доску обеими руками, чтобы не уронить ее снова на Бруно. Лола что-то шептала, морщась и кривя губы, но я не разобрала, что именно… Вокруг все плыло, в ушах вибрировал неприятный монотонный звон, и занозистая доска в руках весила не меньше полутонны…

— Лола, дура! Да держи же ты ее! — издалека заорал голос Марка. — Не стой столбом! Ослепла?! Она же сейчас завалится!

Марк уже подхватил меня за плечи и, заглядывая мне в лицо, спрашивал, обдавая чудовищным перегаром:

— Как ты? Ты меня слышишь?

— Слышу… Не дыши на меня… А то меня сейчас вырвет… — пробормотала я и вдруг очень отчетливо поняла, что Марк совершенно трезвый, хотя от него несет, как из винной бочки. А вокруг нас толпятся и гомонят строительные рабочие.