— Здравствуйте, будьте добры Алишу Мехта, — услышала Лилабен молодой женский голос, подняв трубку.

Не было еще и десяти, и женщина не совсем проснулась. Кто бы только знал, как тяжело давались ей пробуждения в последнее время. Лилабен спросонья не сообразила, что надо бы переключиться на городской выговор, и ответила, по своей провинциальной привычке, на языке гуджарати. Ну и ладно. От этих телефонных звонков одно сплошное беспокойство. Подружки Алиши слишком плохо воспитаны, чтобы подождать хотя бы до полудня, прежде чем названивать по телефону.

— Как тебя звать-то? — спросила она неприветливо.

Ее собеседница на мгновение замялась, а потом ответила тоже на гуджарати, но на более изысканном диалекте шудх, принятом в высших слоях ахмедабадского общества.

— Меня зовут Маллика Хиралаль. Простите, я говорю с Лилабен Мехта?

Лилабен чуть с кровати не упала. Сон мгновенно слетел с нее, но речь оставалась замедленной из-за успокоительных таблеток, которые она приняла накануне.

— Да-да-да, вы правы, я действительно Лилабен. А Алиша… она спит, то есть, я хотела сказать, она в школе… подождите, я посмотрю, дома ли она… может, она сидит у себя в комнате… я взяла вторую трубку у себя… подождите, я сейчас…

Микки согласилась подождать. Она и сама порядком нервничала, но умело это скрывала, по крайней мере, голос у нее не дрожал. Хотя при этом она так вцепилась в телефонную трубку, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

Она была озадачена. Голос собеседницы показался ей неприятным, режущим ухо, а произношение — нечетким, как у цыганки. Странно, ведь ее отец всегда был таким требовательным к соблюдению внешних приличий. Микки вспомнила, как придирчиво он оглядывал маму, прежде чем отправиться с ней куда-нибудь, нередко настаивая, чтобы та надела другое сари или взяла новую сумочку. Да и самой Микки не раз доставалось от него за грязные ногти или за то, что она выбрала носочки, которые плохо сочетались с английскими туфельками. А уж на этикете он был буквально помешан. Микки с трудом удавалось сдерживать хихиканье, когда к ним в гости приходили родственники, особенно тетя Анджанабен, которая не могла не рыгнуть разок-другой после еды. Отец Микки был эстетом, он тонко чувствовал красоту во всем, будь то музыка, живопись, цветы или закат. А эта женщина, судя по голосу, совсем не в его вкусе. И Микки еще сильнее захотелось увидеть Лилабен и, конечно же, ее дочь.

Она продолжала держать трубку у уха. Сквозь помехи на линии было слышно, какой переполох поднялся в доме. На том конце провода хлопали дверями и кричали. Потом послышался стук каблучков и ей, наконец, ответили.

— Алло, — произнес низкий грудной голос.

— Это Микки. Маллика Хиралаль. Мы не знакомы, но, видите ли, я недавно узнала, что мы в некотором роде… э-э-э родственницы… по папе. То есть мой отец… это твой. Давай встретимся! Когда у тебя будет время?

Молчание. Микки попыталась представить себе девушку на другом конце провода. Та явно обдумывала предложение. Микки ждала.

— А зачем? — услышала она наконец ответ, в котором звучали враждебность и вызов.

— Ну… — поняв, что ее собеседница тоже волнуется, Микки почувствовала себя увереннее, — я считаю, что нам надо познакомиться. Как думаешь?

— Правда? — фыркнула Алиша. — Через столько лет? Лично я все-все о тебе знала, дорогуша, хотя ты даже не подозревала о моем существовании. Не вижу смысла менять планы ради знакомства с тобой — всю жизнь прекрасно без тебя обходилась и дальше проживу. И вообще, я тебя уже видела на похоронах, когда меня не пустили попрощаться с родным отцом.

Тут у Алиши дрогнул голос, и Микки поспешила извиниться:

— Но ведь я тогда даже не подозревала о твоем существовании. Я тебя увидела и обратила на тебя внимание, но я и понятия не имела, в чем дело и почему тебя не пускают. Мне было так неловко… Но в такой ответственный момент я ничего не могла поделать, надо было соблюдать приличия. Мне ужасно жаль, что так получилось. Пожалуйста, поверь мне… и давай познакомимся, а? Я осталась совсем одна. Мы могли бы стать подругами. Больше мне ничего не надо.

— Нет, — поколебавшись, ответила Алиша. — Прости, но я тебе не верю. Вдруг ты меня обманываешь? Может, тебя подучили подкупить нас с мамой, чтобы мы не создавали вам проблем в будущем. Так вот, об этом не беспокойся. Мы, может, и не такие богатые, как некоторые, но у нас тоже есть своя гордость. И подачки нам не нужны! Папа — да, я тоже так его звала, — так вот, папа все эти годы заботился о нас. Не мог же он совсем ничего не оставить нам с мамой. Он обещал отправить меня в Америку на будущий год. И я тоже училась бы там, как и ты. Конечно, в Вартон или какой другой крутой университет меня не приняли бы, но я бы устроилась куда-нибудь. Теперь с этими мечтами и планами можно распрощаться, но так просто я не сдамся. Должен же быть другой выход. Подам документы на стипендию, поеду туда сама… Так что, мисс Хиралаль, встречаться нам незачем. Совсем незачем. И сделайте мне одолжение… не звоните сюда больше.

Микки опешила. Она никак не ожидала услышать от Алиши такую отповедь. Но, слушая горькие слова, уговаривала себя оставаться спокойной.

— Я хочу тебе помочь… пожалуйста, — начала было она.

— Да не нужна мне твоя сраная благотворительность, — перебила ее Алиша, едва не сорвавшись на крик. — Дошло до тебя?!

Короткие гудки…

Микки еще долго держала трубку у уха, снова и снова прокручивая про себя разговор с Алишей. Нельзя сказать, что он получился приятным, но… ей понравилось то, что она услышала. А еще раньше — то, что она увидела. Да, Алише палец в рот не клади. И Микки решила во что бы то ни стало встретиться и подружиться со своей сводной сестрой. Причем как можно скорее.

***

Офис Сетха Хиралаля находился в районе Нариман Пойнт. «Хиралаль Тауэрс» был предметом его особой гордости. Здание досталось ему двенадцать лет назад. А до того офисы его компаний были разбросаны по всему району Форта. Тогда кабинет самого Сетха Хиралаля был оформлен в старомодном индийском стиле, а его служащие, даже бухгалтеры, ходили на работу в традиционной мужской одежде дхоти. Но, купив убыточную фирму по производству шин, Хиралаль провернул сделку десятилетия — и получил недвижимость класса де-люкс в самом дорогом и престижном деловом квартале Бомбея. Он тут же переименовал высотное здание, дав ему свое имя, нанял модного дизайнера, чтобы тот сделал перепланировку и сменил интерьер, и собрал все свои компании под одной крышей, выделив отдельный этаж под приемную и кабинеты администрации холдинга.

Впервые войдя в отцовский кабинет, Микки поразилась роскоши обстановки. На отделку «хором» Хиралаля пошло тысяч пять квадратных футов первоклассного полированного гранита. Поверхность его стола, изготовленного из огромной, под стать просторному кабинету, глыбы итальянского мрамора, была абсолютно пуста, там стояли только фотографии самой Микки и ее матери. Панель скрывала от глаз посетителей кнопки, с помощью которых можно было управлять всем офисом, включая многочисленные двери. Хиралаль очень гордился всеми этими прибамбасами, предложенными дизайнером по интерьеру — дамой из высшего общества, которая завораживала клиентов своим впечатляющим декольте и дорогими украшениями, и они на все соглашались.

Микки разглядывала свою и мамину фотографии в серебряных рамках. Надо же, эти лица постоянно были у отца перед глазами, а он мысленно находился далеко от них: с двумя другими женщинами, о существовании которых Микки до недавнего времени и не подозревала. Тут она заметила, что Раманбхаи внимательно на нее смотрит.

— Твой отец очень любил тебя. И твою маму тоже. — Советник отца будто прочитал ее мысли.

— Да, Раманбхаи, я знаю. Но сейчас меня интересуют те факты из его жизни, которые от меня так тщательно скрывали.

Раманбхаи подошел к столу Сетха Хиралаля и указал на девушке кожаное кресло с высокой спинкой:

— Вот, садись. Теперь это твое место.

Микки поборола нерешительность, обошла стол и уселась в кресло, которое так неожиданно осталось без хозяина.

— Сейчас сюда придут остальные участники совещания, — продолжил Раманбхаи, — но сначала я должен тебе вкратце кое о чем рассказать.

Микки взглянула на него с недоумением.

— Боюсь, м-м-м… возникли небольшие сложности, которые предстоит разрешить. С завещанием твоей мамы проблем нет: она оставила тебе всё, и драгоценности и остальное имущество. А вот с бумагами твоего отца не так просто. Мне нужно время, чтобы в них разобраться.

Микки почувствовала, что он чего-то недоговаривает.

— Ты что-то скрываешь от меня, да? — в лоб спросила она. — Я должна знать, в каком состоянии отец оставил дела. Если все хорошо, так и скажи, а если плохо, объясни, что можно спасти и чем придется пожертвовать.

— Тебя послушать, так в бизнесе все легко и просто, — снисходительно улыбнулся Раманбхаи. — Эх, если бы это на самом деле было так…

— А что?.. — Но она не успела договорить — секретарша сообщила по селектору, что члены правления уже в сборе.

Девушка расправила плечи. Для сегодняшней встречи она выбрала деловой костюм из шелка, мягкий силуэт которого эффектно подчеркивал ее фигуру, и к нему — мамины жемчуга. В меру вызывающе, но не вульгарно, и при этом достаточно строго, чтобы ее воспринимали всерьез. Микки покрутила на пальце перстень с печаткой, который обычно носил отец — она надела его как талисман.

Микки не ожидала, что собрание пройдет так гладко. Юная наследница готовилась к тому, что ее встретят враждебно или даже с презрением. Но сейчас, в огромном кабинете отца, стоя за его столом итальянского мрамора, она произносила речь перед десятью солидными мужчинами, встречая с их стороны симпатию и даже уважение. В первые две-три минуты собственный голос показался ей совсем детским, но потом, внезапно обнаружив в себе неизвестно откуда взявшуюся силу, она твердо и уверенно заявила о намерении возглавить империю отца и направить его компании по пути дальнейшего процветания. Видя, что собравшиеся одобрительно кивают, Микки убедилась, что все правильно говорит, а главное — что ее воспринимают всерьез. «А даже если эти десять членов правления и притворяются, то делают это мастерски», — подумала она, стараясь заглянуть каждому из них в глаза.

Теперь ей предстояло распрощаться со всеми прежними мечтами. Обратного пути нет. Она посвятит всю свою жизнь «Хиралаль Индастриз». В этом ее будущее, ее судьба. Она говорила, а перед глазами мелькали картинки недавнего прошлого. «Прощай, Шон, — думала девушка. — Прощай, учеба в Вартоне». Больше никакой студенческой жизни, никакого диплома Эм-би-эй. Маллика Хиралаль была преисполнена решимости войти в мир бизнеса хозяйкой группы компаний, в которые ее отец вложил столько времени и сил. Завершая свою речь, она расправила плечи. Ей показалось, что Раманбхаи смотрит на нее с одобрением.

Как хорошо, что она встала утром пораньше, чтобы подготовиться и прийти на встречу во всеоружии. Ведь папа поступил бы именно так. Поначалу ей было трудно разобраться во всех этих отчетах, но Микки собралась с духом и погрузилась в изучение документов. Через полчаса кипа бумаг значительно уменьшилась, а колонки цифр перестали казаться такими уж загадочными. Девушка не без удивления обнаружила, что перед ее глазами встает четкая картина положения дел в компаниях, о которых она раньше знала только понаслышке. И решила сосредоточиться на холдинге, названном ее именем, построив свою речь на информации, почерпнутой из отчетов. Кроме того, она ознакомилась с краткими биографиями членов правления и выучила их имена.

И вот ока лицом к лицу с ними. Мужчины пили кофе, который им принесла прежняя секретарша отца, миссис Д'Суза. Микки вдруг разволновалась, не понимая, почему эти люди — господин Шах, господин Алимчандани, господин Джиджибхой и господин Чопра — разговаривают с ней без тени снисхождения. Она была благодарна Раманбхаи за молчаливую поддержку. Он теперь был ей вместо отца.

Когда участники собрания разошлись, Микки повернулась к нему и спросила:

— Ну что, Раманбхаи, как я, справилась?

Он обнял ее за плечи и сказал:

— Молодец, я очень тобой горжусь. И папа тоже гордился бы. Ты заслужила торжественный обед. Давай спустимся в ресторан и поговорим наедине. Есть вопросы, которые лучше обсуждать с глазу на глаз. Мне бы не хотелось, чтобы наш разговор слышали посторонние.

Микки вопросительно посмотрела на него, пытаясь угадать, о чем пойдет речь, но Раманбхаи с непроницаемым лицом повел ее к выходу из кабинета. Она бросила мимолетный взгляд на миссис Д'Суза, и ей показалось, что у той при этом вытянулось лицо.

Однако во время обеда радужное настроение Микки быстро улетучилось. Раманбхаи показал ей новые цифры, разительно отличавшиеся от тех, что она видела в балансовых отчетах. Девушка попыталась выяснить у него, в чем же, собственно, дело, но он уклонился от ответа.

— Потом, — ответил он вежливо, но твердо. — Я представлю тебе полную картину после того, как переговорю с бухгалтерами и юристами.

— Так, — сказала Микки, откладывая вилку. — Я хочу получить от тебя правдивые ответы. Хватит ходить вокруг да около и подсовывать мне эти ни о чем не говорящие цифры. Мне нужны только факты, Раманбхаи. Возможно, сегодня на собрании я не произвела на тебя впечатления человека, способного руководить такой огромной империей. Но я взяла на себя ответственность, и я справлюсь, что бы ты сейчас ни сказал мне. — Тут она заметила, что говорит слишком громко, привлекая внимание членов правления, расположившихся за соседними столиками, и сразу же притихла, покраснела и извинилась.

Официант так низко склонился, убирая со стола их тарелки, что Микки ощутила исходящий от его волос аромат кокосового масла. Она огляделась по сторонам. Некоторые из членов правления улыбались и ободряюще кивали ей. Но она никого из них не узнала. Чтобы выиграть время, девушка заказала черный кофе и откинулась на спинку стула, размышляя, не закурить ли ей.

Вообще-то Микки не очень любила сигареты. И когда курила, даже не затягивалась. Но ей нравился сам процесс, к тому же это давало возможность занять чем-то руки, особенно когда нервничаешь. Например, как сейчас, когда Раманбхаи — Микки в этом не сомневалась — собирался сообщить очередную плохую новость.

Он подождал, пока ей принесут кофе, и продолжил:

— Десять лет назад твой отец учредил траст.

Микки сделала глоток кофе, поморщилась и спросила:

— Ну и?..

— Дело в том, что траст оформлен не на твое имя и не на имя твоей мамы. — Раманбхаи было явно нелегко выговорить эти слова.

Микки посмотрела в окно на площадку для гольфа, покрытую изумрудно-зеленой травой, потом перевела взгляд на собеседника.

— Иными словами, он оформлен на Алишу, так?

Раманбхаи кивнул.

— Хм-м-м… может, не будем жадничать? — сказала Микки. — Она же его дочь, в конце концов. Бедняжка, ей ведь никогда не добиться официального признания, так пусть у нее хотя бы будет немного денег. Уверена, что нам с ней хватит, еще и… — Тут она осеклась, увидев, что Раманбхаи качает головой и нервно комкает салфетку.

— В том-то и проблема, девочка моя. Именно эту новость мне так не хотелось тебе сообщать.

Микки в упор уставилась на него.

— Что ты хочешь сказать?

— Горькая правда заключается в том, — ответил Раманбхаи медленно, но твердо, — что у Алиши есть деньги. А у тебя — нет.

Микки вцепилась руками в сиденье стула, чтобы не упасть. Перстень с печаткой больно врезался ей в палец.

— Не может быть! Как ей могли достаться деньги, которые по праву принадлежат мне?

Раманбхаи жестом призвал ее понизить голос.

— Все очень запутано. Траст был учрежден десять лет назад, и туда перечислены крупные суммы денег, которые много раз пускали в оборот. Одним из обязательных условий траста было то, что его капитал непременно остается в неприкосновенности. По замыслу твоего отца, Алише предстояло получить все эти деньги в день своего двадцатилетия. Ни у кого другого нет на них прав, даже у ее родной матери. Этого капитала Алише должно было хватить на учебу в колледже, на свадьбу, а вполне возможно и на то, чтобы открыть свое дело, если бы она вдруг решила заняться бизнесом. При этом твоей доле в его компаниях ничто не угрожало — на них Алиша претендовать не может, Сетх Хиралаль позаботился об этом. Но сейчас ситуация в корне изменилась. Год выдался крайне неудачный. В этом квартале наши доходы резко упали. Да и прошлый сезон был, прямо скажем, не из лучших. А два убыточных периода подряд подорвут финансы какой угодно компании. Чтобы хоть как-то удержаться на плаву, твой отец набрал кредитов в банках, и теперь у нас огромные долги. А еще — крупные убытки от совместного предприятия с малайцами. Да и от сделки с сингапурцами сплошные потери. Наши партнеры в последний момент отказались вкладывать деньги в огромный завод, который мы строили в штате Орисса. Одним словом, все одно к одному. Твой отец попал в полосу неудач. Кстати, астролог предупреждал о неблагоприятном для него расположении звезд. Очень неблагоприятном. Подходил к концу его период саде-сати — ну, ты знаешь, это семилетний цикл, когда жизнь человека находится под властью Сатурна — и твоему отцу следовало воздержаться от дальних поездок, от новых деловых проектов и вообще от всяких рисков. Но он был так упрям!.. А ведь я его тоже предостерегал. Так нет, ему обязательно надо было отправиться в Бароду, чтобы подписать этот новый контракт. Как мы все его отговаривали! Ну, да что теперь поделаешь. Его больше нет с нами. Какой смысл оглядываться на прошлое? Пришло время взглянуть правде в глаза. А она заключается в том, что у «Хиралаль Индастриз» большие проблемы. Надо возвращать огромные кредиты, проценты растут с каждым днем, а средств на счетах практически не осталось. Твой отец вложил деньги в несколько рискованных проектов, надеясь расплатиться с долгами. Но его затея с дополнительной эмиссией акций обернулась полным провалом. Хорошо еще, что нам удалось задействовать свои связи среди журналистов и не допустить, чтобы поползли слухи о том, что компании на грани краха. А ведь буквально в прошлом месяце на бирже поговаривали об их возможном слиянии или даже поглощении. Но наши силы не безграничны: еще неделя-две, и мы утратим контроль над ситуацией. Уже сейчас в газетах то тут, то там появляются заметки в связи с гибелью твоего отца. Нам нужно, не теряя времени, разработать план и стратегию на будущее. Боюсь, у меня для тебя еще одна плохая новость: нам придется продать часть активов, чтобы собрать необходимую сумму.

Микки дрожащими руками раскрыла свою модную сумочку, вытянула из серебряного портсигара сигарету и щелкнула дорогой зажигалкой «Cartier». Какое-то время она сидела молча, наблюдая, как завитки дыма затягивает в сплит-систему у нее над головой.

— Я разорена, — сказала она бесцветным голосом. — Разорена вчистую. Ты это пытаешься сказать, да?

— Да, — не сразу ответил Раманбхаи.

Теперь можно было незаметно оставить официанту на чай и уйти. Они ждали в фойе, пока подадут «мерседес» ее отца, когда Микки принялась безудержно хохотать. Раманбхаи с тревогой посмотрел на нее.

— Что с тобой? Над чем ты смеешься?

— Над жизнью, — ответила девушка, вкладывая свою руку в его ладонь.

* * *

Вскоре Микки выпал случай встретиться с Алишей. После долгих колебаний она приняла приглашение своего старого приятеля Навина пойти в шикарный ночной клуб «1900-е». Там всегда звучали самые модные взрывные хиты со всего мира и были самые крутые диджеи. Под эти хиты ночи напролет зажигали отпрыски богатых промышленников, восходящие звезды в поисках спонсоров, всякие проходимцы и прочая ночная тусовка.

Это было не совсем то, что нравилось Микки. Прожив пять лет в Америке, она привыкла ходить в какие-нибудь тихие и уютные места. Изысканный ужин в романтической обстановке или обед во французском ресторанчике доставил бы ей куда больше удовольствия. Шон привил ей вкус ко всяким запретным удовольствиям вроде мясных деликатесов (мама бы тут же отреклась от Микки, узнай она, что дочь пробовала такое) или шампанского с персиковым бренди — этот коктейль она полюбила с первого глотка, как только попробовала в модном баре где-то через полгода после приезда в Штаты. И с тех пор другие коктейли не признавала.

Но Микки все-таки приняла приглашение Навина, рассудив, что, в конце концов, имеет право «оторваться» после всего этого кошмара! Для выхода в свет она выбрала маленькое облегающее платье из черной тафты, украшенное стразами. Оно было скроено так, что очень эффектно обрисовывало ее стройную фигуру. Полюбовавшись своим отражением в зеркале, Микки перешла к аксессуарам: черные шелковые чулки, черные туфельки из натуральной кожи на высокой шпильке и, в довершение ансамбля — сумочка от Chanel. Вот только стрижка совсем не подходила к такому изысканному наряду. Одним быстрым движением Микки выдавила на ладони немного геля для укладки волос и пригладила волосы. Получилось то что надо. Затем она вдела в уши мамины старинные бриллиантовые серьги от Van Cleef & Arpel (маме они достались по наследству) и улыбнулась своему отражению. Теперь она выглядела сногсшибательно и знала это.

Навин ждал Микки у входа в галерею. Юноша буквально обомлел при виде подруги, спускающейся по украшенной резьбой мраморной лестнице.

— Выглядишь — отпад! — только и смог выговорить он.

— Ты тоже, — ответила девушка со смехом.

— Отлично! Теперь, когда мы выразили друг другу взаимное восхищение, пойдем и взорвем эту тусовку… — сказал Навин, помогая ей забраться на переднее сиденье своего BMW. Затем он скользнул на место водителя и включил зажигание.

— Ну, поехали. Ух, и оторвемся же мы сегодня! — воскликнул он и поцеловал Микки в шею, но она, помня о том, что дежурный охранник прекрасно видит их и обязательно расскажет об этом своим сменщикам, водителям и слугам, мягко отстранила юношу:

— Давай для начала хотя бы тронемся с места.

Навин усмехнулся и нажал на педаль газа.

Они подъехали к отелю Тадж-Махал, парковщик взял ключи от машины, а Навин, весело приветствуя его на сикхский манер, незаметно сунул ему в руку банкноту. Микки грациозно спустила ноги на тротуар, стараясь держать колени вместе. «Вылезать из этих современных машин с низкими сиденьями так, чтобы не сверкать при этом нижним бельем, — целое искусство», — подумала она, одергивая подол. Навин передернул плечами, поправляя пиджак, и резко откинул назад прядь напомаженных волос. Они поднялись по мраморным ступеням, прошли через переполненный холл отеля и вышли с другой стороны здания к бассейну. Микки чувствовала на себе восхищенные взгляды. Не успели они войти в полумрак дискотеки, как вокруг них собралась толпа знакомых.

— Микки! — воскликнула похожая на кошечку хорошенькая девушка в облегающем, украшенном блестками свитере. — Вот уж сюрприз так сюрприз. Мы и не ожидали, что ты появишься так скоро после… прости, подруга, я думала, у вас там в Гуджарате принято долго скорбеть по умершим или что-то типа того.

Микки оставила без внимания протянутую ей руку и направилась в одну из самых уединенных ниш. Ей не хотелось ни с кем общаться. Не сейчас. Да, она знала, что нарушила правила приличия, появившись на людях до окончания траура. Но решила, что не будет лицемерить и сидеть взаперти, изображая великую скорбь, как это принято в их общине. Ведь на самом деле траур для многих был лишь предлогом, чтобы торчать дома и сплетничать. А Микки вовсе не улыбалось общаться с тетками, дядями, двоюродными братьями и сестрами, с которыми у нее было мало общего. Тетя Анджанабен хотела переехать к осиротевшей племяннице и взять на себя заботы по кухне, утверждая, что Микки еще слишком юна и неопытна, чтобы справиться с этим, особенно когда у нее такое горе. Но девушка твердо отклонила это предложение — сыночек Анджанабен вот-вот должен был вернуться в Бомбей, и Микки догадывалась, что он готов на все, только бы втереться к ней в доверие.

Микки заказала себе свежевыжатый апельсиновый сок, а Навин решил остановиться на виски («Односолодовый, пожалуйста»).

«И зачем только я сюда приехала», — подумала девушка. Еще два года назад она бы многое отдала, чтобы оказаться здесь. А сейчас, окинув взглядом местную публику, — кто-то дергался под музыку на маленьком танцполе, кто-то, как она, сидел в нише, — с трудом подавила желание встать и уйти. Внезапно Микки осознала, что очень переменилась за пять лет, проведенные за границей. Раньше это была «ее сцена», «ее тусовка». По идее, она должна была чувствовать себя здесь как рыба в воде, но оказалось, что она тут всем чужая. Микки невольно содрогнулась при мысли о том, какой она была раньше. Поверхностной. Недалекой. Избалованной… Она вспомнила, с каким неодобрением всегда смотрела на ее наряды мама, когда девушка влетала к ней в комнату, произнося нараспев: «Пока… Я убежала… до встречи, мам». «Господи! До чего же дико я, должно быть, выглядела — так же, как все эти существа, корчащиеся под музыку на танцполе», — думала Микки. А ведь ей тогда было весело, ее забавляла атмосфера легкого флирта, она с легкостью меняла парней и наряды от известных кутюрье. Сейчас же воспоминания о разбитых сердцах и немалых деньгах, которые ока пустила на ветер, вызывали у нее только грустную улыбку.

И тут она заметила Алишу. Та была не одна, а ее кавалер очень даже ничего. Микки обратила внимание, что сестра одета смело, даже вызывающе, а со своими чудесными длинными волосами сотворила что-то невообразимое. «Да уж, на похоронах она выглядела куда привлекательнее», — отметила Микки, но, повинуясь порыву, встала и пошла к столику Алиши.

— Эй, крошка, — крикнул ей вслед Навин, — ты куда это намылилась? Я что, без тебя тут оттягиваться должен?

Но Микки не удостоила его ответом.

За грохотом музыки Алиша едва слышала, что говорил ей спутник. Она заметила, как в зал вошла Микки, и решительно отвернулась. Как всегда, по средам здесь была пятидесятипроцентная скидка на вход, и все, кого отпугивала плата в двести пятьдесят рупий, стекались сюда, так что на танцполе яблоку было негде упасть.

На Алише было розовое обтягивающее очень короткое трикотажное платье. Папа бы такое не одобрил. «Ну и что… он же умер», — решила Алиша, одеваясь. Мать взглянула на нее поверх стакана рома с колой («Надо же мне как-то пережить ближайшие несколько часов») и спросила: «Ну, и куда это ты собралась… да еще в таком виде?» «Пойду развеюсь, — бросила в ответ Алиша. — И вид у меня нормальный. Сейчас все так ходят. Даже твоя драгоценная Маллика». Мать посмотрела на нее с укором: «Не говори мне о ней. Она нам никто. И я не понимаю, почему ты так стремишься сделать ее частью нашей жизни. С самого детства ты сравнивала себя с ней. Вспомни, сколько раз папа тебе говорил: "Микки — это Микки, а ты— это ты". Так нет, ты места себе не находила от зависти. Вечно была недовольна. И на похороны пошла, хотя я тебе запретила. Ты всегда была непослушной. Ну и каково тебе было выслушивать оскорбления от этого их прихлебателя Раманбхаи? Кто он такой? Всего лишь слуга, твой отец нанимал его за деньги, а он посмел накричать на тебя при всем народе. Мне так стыдно…» — С этими словами Лилабен вышла из комнаты.

Алиша знала, что мать живет в каком-то своем мире, расплывчатом от алкоголя и транквилизаторов. С каждым днем она все больше и больше презирала Лилабен, и чем дальше, тем труднее было это скрывать. Мать постоянно твердила, что пьет с горя. Ну да, конечно. Как будто она была верна и предана отцу. Да если вспомнить, какие сцены разыгрывались здесь, в этой самой комнате… Алиша мысленно перебирала любовников матери, в том числе и семейного шофера. Она отлично помнила, как отец как-то ворвался к ним, чтобы уличить мать в неверности. Лилабен пьяно захихикала, и он отвесил ей пощечину. Алишу передернуло: а сколько раз мать бочком проскальзывала к себе в комнату, и за ней следом — какой-нибудь пьяный тип, которого она подцепила на очередной вечеринке. А девушка лежала в своей кровати без сна и слушала, как тихий смех за стенкой сменяется сопением и стонами, а потом раздавался звон льда о стекло бокалов и в щель под дверью просачивался дым дешевых сигарет. Алиша давным-давно смирилась с тем, что ее мать — шлюха.

— Угадай, кто к нам идет, — прервал поток ее воспоминаний приятель. — Та самая Микки, не-помню-как-фамилия, у нее еще папашка недавно помер. Эй, а знаешь, ты чем-то похожа на эту богатенькую сучку.

Глаза у Алиши недобро сверкнули.

— Не смей мне больше такое говорить, понял? Я — это я. Алиша Мехта. И у меня не может быть ничего общего с этой особой.

— Ладно тебе, остынь. — Молодой человек поднял руки в знак капитуляции. — Мне просто показалось, что вы чем-то похожи, и все. Вас можно принять за сестер.

— Да пошел ты, умник! — огрызнулась Алиша, повернулась к нему спиной и… чуть не уткнулась носом в плоский живот Микки.

— Привет, — сказала та дружелюбно. — Я Маллика. Микки. Помнишь, мы как-то раз говорили по телефону. Ну, надо же, какая встреча.

Алиша запрокинула голову и посмотрела ей прямо в глаза.

— Сучка, — процедила она сквозь зубы.

Спутник предостерегающе взял ее за руку.

Тут к ним неспешно подошел Навин.

— Эй, вы че тут? В чем дело, приятель?

Алиша встала. Микки испугалась, что сестра ее ударит, но та потушила сигарету и направилась к выходу. Микки немного выждала, а потом, сообразив, куда направилась Алиша, пошла за ней. И действительно, девушка стояла перед зеркалом в туалете и красила губы.

— Чего тебе? Почему ты никак не оставишь меня в покое?

Микки молча посмотрела на нее, а потом сказала:

— Я хочу, чтобы мы стали подругами, Алиша. Только и всего. Ничего больше. Ты часть моей жизни, с этим ничего не поделаешь, вот я и пытаюсь наладить с тобой отношения. Ты не можешь так просто взять и уйти. Ведь теперь мы обе знаем правду. Скажи, за что ты так злишься на меня? Чем я могла тебя обидеть? Мы ведь сестры, неужели ты не понимаешь? — В глазах у Микки стояли слезы, голос дрожал.

Алиша принялась с силой расчесывать волосы, не сводя взгляда со своего отражения в зеркале.

— Да, — наконец сказала она. — Оно и видно, что мы сестры. У тебя все деньги, положение в обществе, ты носишь фамилию нашего отца, живешь в его доме… У тебя всё. А у меня ничего. Вот и вся разница.

— Это я как раз и хочу изменить, — сказала Микки, пытаясь обнять сестру. — Если ты мне позволишь. Пожалуйста, давай не будем ссориться. Мы нужны друг другу…

— Правда? — Алиша с иронией выгнула бровь. — Нет, крошка, ошибаешься: ты мне не нужна. А если тебе нужна я, то мне и условия диктовать. И только потом я решу, нужна ли мне ты. Поняла? — Она еще раз посмотрелась в зеркало, одернула платье и вышла, так ни разу и не взглянув на сестру.

***

— Нам нужно срочно принять меры, — настойчиво твердила Анджанабен своему близорукому мужу, склонившемуся над кроссвордом. — Ты меня вообще слушаешь? — спросила она раздраженно.

— И какие же меры нам надо принять? — спросил он, покосившись на жену.

— Немедленно вызывай Шаная в Бомбей. Такой шанс упускать нельзя. Зачем ему впустую тратить время в каком-то Антверпене, прислуживая в конторе ювелирного дома, когда он может вернуться домой и получить «Хиралаль Индастриз»?

Муж вписал в кроссворд очередное слово. Анджанабен вырвала у него из рук газету.

— И когда ты, наконец, начнешь уделять внимание собственной семье?! Мы уже почти жизнь прожили, да так ничего и не нажили: одна служанка, квартирка с двумя спальнями, ни машины, ничего. Какой смысл так жить? Разве ты не хочешь, чтобы твой сын преуспел? Неужели допустишь, чтобы он был, как ты… неудачником? У Маллики сейчас никого нет. Она молода. Ей нужно мужское общество. А потом и супруг. Шанай идеально подходит на эту роль, ведь они знают друг друга с детства. Нельзя терять время. Он должен сделать ей предложение, пока кто-нибудь другой не наложил лапу на ее состояние. Или нет… Ей это может не понравиться. Надо сделать так, чтобы Шанай вернулся жить к нам, а потом как бы невзначай сблизился с ней. Если все пойдет удачно, он станет владельцем «Хиралаль Индастриз». Неужели ты не понимаешь таких простых вещей? Эта девочка сейчас как мышка, а вокруг много хищников, которые только и ждут удобного случая, чтобы на нее наброситься. Я сегодня пойду проведать ее и предложу свою помощь. Бедняжка! Каково ей справляться с таким количеством слуг, водителей, нянек и поваров… Вот Мальтибен — та прекрасно справлялась. Оно и понятно, ведь она была из раджку-мари, и ее с детства учили вести хозяйство в большом доме. А мать, мудрая женщина, выдала Мальтибен замуж прежде, чем все узнали о том, что та больна. И видишь, как судьба распорядилась — у Мальтибен было слабое сердце, а погибла она в авиакатастрофе. Выходит, ей было суждено умереть молодой. И еще неизвестно, как там со здоровьем у ее дочери. На вид Маллика вроде в порядке. Ну да ладно, пусть сначала Шанай вернется, а там посмотрим.

Химаншубхаи проводил взглядом жену, которая отправилась в спальню, чтобы надеть сари получше. Он пропустил ее бесконечный монолог мимо ушей — его гораздо больше занимало слово из семи букв, означающее «уединение».