Ни одно значительное воздушное течение не нарушило почти вертикального подъема «Мирового Пловца». Воздушный корабль все еще находился в области воздушной атмосферы. Конечно, достигнутая высота давала себя чувствовать и внутри гондолы, благодаря уменьшению воздушного давления и понижению температуры. Профессор Штиллер, как голова и руководитель всего предприятия, предложил поэтому подкрепиться легкой закуской, вероятно последней вблизи матушки Земли, от которой, судя по положению барометра, экспедиция уже находилась в семи тысячах метров. Предложение его встретило единодушное одобрение. Вся компания с большим аппетитом поужинала великолепными мясными и пекарными произведениями родного Штутгарта, запивая их ароматичным красным вином, приготовленным из выращенного на солнечной стороне долины Неккара винограда.
После ужина всеобщее внимание снова сосредоточилось на инструментах. Эти последние указали, что шар достиг границы земной атмосферы, или другими словами, что предстоит войти в неизмеримое пространство межпланетного эфира.
Тихо и спокойно прошла первая ночь в гондоле, высоко в пространстве мирового эфира. В течение этой ночи шар быстро поднимался. В семь часов утра 8-го декабря он достиг 90723 метров высоты. Термометр, висевший у слюдяного окна гондолы, показывал ужасный холод в 120° ниже ноля. Глубокий мрак окружал «Мирового Пловца». Ни один солнечный луч не прорезывал черного, как смоль, мрака этого дня. Все быстрей и быстрей поднимался воздушный корабль, держа курс, согласно с управлением рулевого, прямо на восток. Около полудня меритель быстроты указал на огромное расстояние шара от Земли, расстояние, доходящее до 220000 метров. Если подъем будет продолжаться в этом быстром, прогрессивно возрастающем темпе, то «Мировой Пловец» должен был через несколько дней очутиться вблизи луны.
С приближением к луне «Мировой Пловец» снова попадал на солнечный свет, и жители гондолы опять могли наслаждаться яркими лучами первоисточника всякой силы. Хотя ученые не находились еще в пути и двадцати четырех часов, полный мрак окружавшего их мирового пространства представлялся им слишком долгой ночью.
Так прошел второй и третий день путешествия. Воздушный корабль замедлил свой полет и наконец совершенно остановился. Ученые бросились к окнам гондолы, чтобы исследовать, что причинило эту совершенно непонятую остановку. Удивление и восторг перед тем что предстало перед их глазами, в первую минуту, так поразило путешественников, что они с минуту простояли, точно окаменелые. Затем их восторг шумно прорвался наружу.
— Изумительно! Невероятно прекрасно! Ради одного этого стоило предпринять путешествие! Бесподобная картина! Луна! Луна! — бессвязно вырывалось из уст зрителей.
Непосредственно под ними, ярко освященные солнцем, показались огромные, часто растрескавшиеся, дико скученные, дерзко стремящиеся вверх горы, отбрасывающие тени удивительной, неизвестной ученым дотоле резкости. Между ними зияли глубокие, доходящие до нескольких тысяч метров, пропасти и неисчислимое количество потухших кратеров втиснулось между пропастями и отвесными стенами скал. Довольно ровные местности опять-таки были окружены валоподобными кольцами прежних огромных вулканов. Удивительное освещение с его необычайными теневыми картинами, вообще все впечатление было так своеобразно и так радикально отличалось от всего, виденного учеными на Земле, что они совершенно не были в состоянии сравнить одно с другим.
Куда бы они ни направили свои взгляды, нигде, положительно нигде, не могли они найти ни малейших следов какой-нибудь растительности или воды. Ни озера, ни потока, ни волнующегося океана, ни зеленеющего дерна, куста или дерева, ничего, ровно ничего не было видно. Немая, поразительная картина смертного оцепенения, которая раскрылась здесь перед путешественниками, не преминула оказать своего действия на них. За первым мгновением шумного восхищения быстро последовало глубокое молчание и серьезность, которую пробуждает в каждом мыслящем и чувствующем человеке смерть. Лишь короткое время можно было предаваться наблюдениям за той частью Луны, которая была видна из гондолы.
Снова привели в действие электрическую силу; крылья винтов завертелись, и «Мировой Пловец» стал удаляться с все возрастающей скоростью от мертвой дочери живой матери Земли.
Уже давно гондолу окутала темная ночь, и страшный холод мирового пространства царил вокруг шара. Несмотря на герметические затворы и густые слои мехов, которыми была обита гондола, путешественники только благодаря электрическому освещению и отоплению могли защититься от холода.
Так проходил день за днем. На смену первой недели пришла вторая, затем третья и четвертая, а полет «Мирового Пловца» все еще не приходил к концу.
Однажды, — это произошло на четвертой неделе пути, — тишина, царившая внутри гондолы, начала прерываться каким-то своеобразным шумом.
— Что случилось? — спрашивали с удивлением ученые у профессора Штиллера.
— Не могу себе объяснить, — ответил тот. — Ни наши часы, ни измеритель быстроты не могут быть причиной этого странного шороха. Известно, что мировой эфир не передает звуковых волн.
В гондоле шипело и трещало точно в часовом магазине. Казалось, будто пустили в ход сотни будильников.
— Да ведь это положительно адский шум, от которого можно потерять слух и рассудок! — в ярости заревел профессор Тудиум. Но общий оглушительный шум совершенно заглушил его голос.
В эту секунду семь пассажиров гондолы были испуганы внезапным светом, похожим на вспышку огня.
Благодаря шуму, было совершенно невозможно понять друг друга. Путешественники невольно закрыли глаза от сверкающего, режущего, проникающего в окна света. Каждая попытка снова открыть их сопровождалась нестерпимой болью. В эту критическую минуту профессор Дубельмейер, к счастью, вспомнил о своих очках для путешествия по глетчерам, которые он, в качестве страстного любителя гор, постоянно носил при себе во время каникул и которые он должен был захватить с собою тщательно упакованными в футляр и засунутыми в один из его многочисленных карманов. Осторожно принялся он снаружи ощупывать свой сюртук. Так и есть, в правом верхнем боковом кармане своего сюртука, он нащупал какой-то продолговатый предмет. Благодарение Небу, это были его очки! Наконец-то ему удалось укрепить их у себя на носу. Защитившись темными стеклами, он наконец получил возможность открыть глаза. Прежде всего он окинул взглядом всю внутреннюю часть гондолы. Его товарищи лежали словно онемевшие, с закрытыми глазами. Выражение их лиц носило печать покорности непреодолимой судьбе.
С дрожащими коленями и бьющимся сердцем, профессор Дубельмейер прежде всего подполз к ближайшему слюдяному окну. Он хотел попытаться опустить приделанный к нему подвижной ставень, о котором, обезумев от необычайного шума, никто и не подумал. При этом он осторожно выглянул в неизмеримое мировое пространство. Какое величественное зрелище представилось ему! От восторга и волнения он забыл про ставень. Все его мысли и чувства были всецело поглощены дивным явлением природы, развертывающимся там, за окном.
Выливаясь из миллионов световых шариков, которые подобно Млечному Пути образовали на темном небе широкий светящийся пояс, сверкали и сияли издали в сказочной красе разноцветные лучи. Что это могло быть? Об этом сейчас же следовало спросить коллегу Штиллера, потому что при его помощи, быть может, удастся избегнуть еще какой-нибудь опасности, грозящей «Мировому Пловцу». Профессор прежде всего опустил ставни на всех окнах, затем подошел к Штиллеру, надел защищающие глаза очки ему на нос и постарался вывести его из столбняка, потрясши слегка за плечи. Удивленный своей так внезапно вернувшейся способностью видеть, профессор Штиллер поднялся вместе с очками своего друга и стал следить за немыми пантомимами этого последнего. Он отодвинул ставень одного окна и выглянул наружу. Очарованный развернувшейся пред ним картиной он также простоял несколько минут у окна, погруженный в волшебное зрелище.
Теперь ему стала понятна причина безумного шума и вообще всего явления. «Мировой Пловец» на своем пути к Марсу попал в соседство с стремящейся по мировому пространству кометой, которая как раз перерезывала их путь. При все же большом еще расстоянии и неимоверной быстроте полета кометы непосредственной опасности для «Мирового Пловца» не представлялось, по-крайней мере в течение нескольких следующих часов. Успокоенный, но все еще наполовину ошеломленный единственным в своем роде явлением, Штиллер отошел от окна.
Спустя несколько часов шум пролетающей кометы начал мало-помалу затихать.
Тогда профессор Штиллер объяснил своим товарищам причину виденного ими явления и принялся расточать громкие хвалы очкам Дубельмейера.
Между тем путешествие стало всем надоедать и все заскучали, когда же узнали, что они не сделали и половины пути, многими овладело отчаяние. — «Мировой Пловец» двигался значительно медленнее, чем ожидали.
Профессор Штиллер рассчитывал с полной уверенностью на то, что шар, едва попав в сферу притяжения отдаленного небесного тела, полетит к этому последнему с молниеносной быстротой, теперь же он должен был сознаться самому себе, что в этом сильно ошибся. К этой крупной ошибке присоединились еще две дальнейшие: запасы твердого воздуха и электрической энергии были рассчитаны на менее продолжительное путешествие, то есть на более быстрый полет и должны были иссякнуть через несколько недель.
И запас пищевых продуктов уменьшался с поразительной быстротой. Правда, на шар был взят обильный запас еды и питья на три месяца, но профессор Штиллер не принял во внимание хороших аппетитов своих спутников.
Волей-неволей уже теперь с сегодняшнего дня должно было последовать уменьшение ежедневно выдаваемых порций, если хотели протянуть запас провизии на более долгий срок. Особенно значительно уменьшился запас напитков и в запасе любимой гёппингенской воды произошли страшные опустошения.
Неделя пришла к концу. Вместе с нею путешественники по мировому пространству вступили в новый год. Никто из них и не подумал о встрече нового года, что раньше исполнялось ими там, внизу на Земле с таким весельем и радостью. Сумрачное равнодушие овладело всей компанией и отнимало у нее постепенно аппетиты.
Так прошло еще несколько дней и вот произошло новое явление.
— Что же, черт возьми, снова случилось? — спросил Пиллер, внезапно выходя из своего летаргического состояния, когда в гондоле послышались необычайные, похожие на гром раскаты.
— Это звучит точно грохот горного потока, увлекающего за собою массы обломков, — заметил Дубельмейер.
Едва успел он произнести эти слова, как какой-то тяжелый предмет ударился о гондолу. Профессор Штиллер вскочил с места в сильном волнении.
— Скорей, друзья, помогите мне защитить окна! Если я не ошибаюсь, начинается космический дождь.
Ученые бросились к четырем окнам гондолы и с быстротой молнии опустили подвижные ставни. Падающий с боку, короткий, шумный дождь проходил по «Мировому Пловцу» и сильнее еще по его гондоле. Профессор Штиллер уже начал думать, что всякая опасность устранена, когда снова второй, но еще более сильный удар потряс гондолу. За ним последовал треск и громкий крик боли. Место, на котором в гондоле находился быстромер, было задето маленьким метеоритом. Инструмент был попорчен страшным сотрясением, и его внутренняя стеклянная оправа разбилась. Один из осколков задел профессора Фроммгерца, который теперь лежал на полу гондолы, залитый кровью, и громко стонал.
Удар так сильно отбросил гондолу в сторону, что внутри ее произошел полный беспорядок. Только некоторое время спустя колебательное движение гондолы прекратилось и все снова пришло в прежнее спокойное состояние. Дальнейших ударов не последовало, и профессор Штиллер имел основание, предположить, что «Мировой Пловец» избавился от этой новой опасности неожиданно счастливым образом.
Хуже всего было то, что быстромер стал совершенно непригодным и пришел в полное бездействие. Об исправлении его во время пути нечего было и думать. Эта несчастная случайность совершенно запутала все расчеты Штиллера и лишила его возможности контролировать быстроту шара. Теперь все было предоставлено слепому случаю. Точные вычисления пришлось заменить простыми предположениями. Предположения же снова открывали простор печальным мыслям.
Все дальше бежало время и все дальше летел шар по своему пути. Жизненные припасы уже настолько истощились, что, несмотря на слабый аппетит жителей гондолы, через самый короткий срок должен был почувствоваться недостаток в самом необходимом. Запас электрической энергии также уменьшался с ужасающей быстротой.
Что принесут следующие дни? В их непроницаемой тьме скрывалась участь, счастье, или гибель всей экспедиции. Электрический свет внутри гондолы становился все слабее; сильный холод, который, несмотря на меховые одежды ученых леденил их члены, делался все более и более ощутительным. Мрачное равнодушие овладело всеми учеными и переходило постепенно в род бессознательного состояния. Казалось, что конец страдальцев медленно приближается. Так проходили долгие томительные часы; внутри гондолы уже не раздавалось ни малейшего звука. Вдруг произошел сильный толчок. Шар и гондола отлетели в сторону и, казалось, собирались перевернуться. Бедные путешественники в гондоле попадали друг на друга, столкнулись друг с другом и начали пробуждаться от своей, похожей на смерть, дремоты.
Страшно перепуганные сильным сотрясением, ученые только после долгих усилий нашли в себе силу подняться на ноги. Когда они, наконец, с трудом открыли глаза, в разбитые окна гондолы вливался яркий, веселый солнечный свет. Прошло некоторое время, прежде чем ослабевшие глаза воздухоплавателей снова привыкли к свету солнца, которого они так долго были лишены. Но тогда летаргическое состояние сразу соскочило с них.
Профессор Штиллер первым поднялся на ноги. Не заботясь о возможной опасности, он отважно высунул голову из окна, чтобы исследовать причину столкновения «Мирового Пловца» с другим чуждым телом, и ученому сразу стало понятно, что должно было случиться что-нибудь подобное.
— Ура! Ура! — закричал он своим товарищам, в страшном волнении отступая от окна. — Ура! мы спасены! Мы столкнулись, к счастью очень легко, с маленькой луною Марса, Фобосом. Внешняя оболочка нашего шара, правда, изорвалась местами и, как я вижу, произошли и другие повреждения, но это теперь не имеет значения! Смотрите сюда, вниз, — там под нами, как раз под нами, лежит Марс. Спасены! Спа… — профессор Штиллер упал навзничь в глубоком обмороке.
Энергичным усилиям профессора Пиллера, наконец, удалось снова вернуть к жизни потерявшего сознание.
— Где мы? — спросил профессор Штиллер слабым, едва слышным голосом.
— Этого мы и сами хорошенько не знаем. Вероятно, все еще в воздухе, а не на твердой почве, — ответил профессор Пиллер.
— В таком случае мы должны открыть клапаны и заставить «Мирового Пловца» медленно и осторожно спуститься, — решил профессор Штиллер.
— Но чувствуете ли вы себя достаточно сильным, чтобы снова принять на себя руководство всем этим делом?
— Это должно быть очень просто!
С этими словами профессор Штиллер поднялся на ноги и сейчас же бросил взгляд в окно, чтобы исследовать местонахождение шара.
Верно: там внизу, на расстоянии всего нескольких километров от «Мирового Пловца», ясно и резко выделялся огромный канал, берега которого окаймлялись темно-зеленой тропической растительностью; кое-где, рассеянные поблизости и залитые теплыми солнечными лучами, виднелись хорошо возделанные поля и сады. Своеобразные, издали сверкающие ослепительной белизной, здания доказывали близость живых существ. Громкий восторг, который проявили воздухоплаватели однажды при проходе возле земной Луны, заменился немым удивлением, когда они теперь с сердцами, переполненными благодарностью судьбе, спасшей их в последний миг от гибели, смотрели из своей гондолы вниз на сказочно прекрасный пейзаж, к которому они теперь быстро приближались.
