Понятия не имею, чего он там о себе возомнил, но моя судьба его явно не тревожила. Вчера, четвертого марта, я получил предписание:

По прибытии на пересадочную станцию оставаться на месте и ждать рейса 319, вылетающего на Фаон в 14.30 6-ого марта. Если сделаешь, как я сказал, то сам все поймешь. Шеф.

PS: Когда ты прекратишь бесплатно выдавать чужие секреты?

Кому и что я выдал? Какие еще бесплатные секреты?

Сейчас я твердо знал одно: в деле убийства Гретты Вайнберг у полиции появился подозреваемый, и этот подозреваемый — я. Двое сотрудников «Трамплина» дали описание человека, которого они видели в шестом часу утра неподалеку от места преступления. В отличие от описания, мое имя в прессе не приводилось — вероятнее всего, «в интересах следствия». Как пить дать, меня уже объявили в розыск. На Фаоне я бы чувствовал себя уверенней. Наша полиция сразу меня не выдаст — с Галактической Полицией у них отношения так себе. На пересадочной станции я рисковал нарваться на ГП — худшее развитие событий из всех возможных.

Забавно было узнать, как я убил Гретту. По версии следователей, я обездвижил робота, отнял у него трубу пылесоса, коварно применил ее к Греттиной голове, затем столь же коварно вернул трубу роботу. На трубе нашли микроскопические частицы крови. Черт с ней, с кровью, этого, по крайней мере, следовало ожидать, но полиция нашла на полу телепикт! Конечно, я не рассчитывал полностью стереть телепикт с пола, но почему полиция исследовала покрытие столь дотошно? И почему о телепикте сообщили прессе? Кто сказал, что жидкость не разбрызгали, к примеру, месяц назад?

Пятого марта, в 22:45 по Фаон-Полису, корабль начал причаливание к пересадочной станции. Я был уже в усах и бороде, на голове — бейсболка, отороченная ярко-зеленым париком, на мир и попутчиков я глядел сквозь розовые очки. Поверх свитера я надел футболку с «хари-кришной» на груди и призывом к легализации браков с инопланетянами на спине. На пересадочной станции я первым делом перевернул футболку задом наперед, чтобы обезопасить спину от ксенофобов и инопланетянок, затем направился к кассовым автоматам и купил билет на тот челнок, который указал мне Шеф. Естественно, на чужое имя. На корабле с Терминала я также звался не Ильинским.

Пятнадцать часов, с небольшими перерывами, я провел в единственном на всю пересадочную станцию кафетерии. За это время мне дважды предлагали обсудить обе указанные на моей футболке проблемы, трижды угощали нелегальной водкой (и все три раза я отказался), четырежды предлагали бесплатной еды (одним предложением я воспользовался — но не тем, который за казенный счет), и, наконец, один раз мне чуть было не дали денег на рейс до Фаона. Без двадцати час шестого марта я направился к приемно-посадочному модулю ближних рейсов. Я планировал сесть последним, поэтому стоял в стороне от улетавшей тем же рейсом публики. В 01:05 к ней присоединился господин, которому я с удовольствием одолжил бы волосатую бейсболку. Пойдет ли Гроссману зеленый цвет? Решение этого вопроса я отложил до приземления.

Челнок еще катился по взлетно-посадочной полосе, а Гроссман уже рвал на себя ручку основного люка. Стюардесса призывала его вернуться на место, но Гроссман пригрозил, что воспользуется запасным. Ему пошли навстречу и выпустили первым. Именем Кришны я приказал уступить мне дорогу и бросился за ним. На стоянке флаеров-такси я вступился за женщину с ребенком, у которой он попытался увести машину. В следующий флаер мы ввалились вместе.

— Подбросьте до города, — сказал я своим обычным голосом, и был тот час опознан.

— Ах, вот что значит «вас встретят»! — воскликнул он, отодвигаясь от меня к левой двери. — Ну и маскировка!

— Это не из-за вас, — ответил я, силясь припомнить, содержало ли шефское письмо что-нибудь вроде «ты встретишь». — Куда направляемся?

— К вам, куда же еще? — Гроссман перешел на доверительный тон: — Вы не поясните мне вот это…

У Шефа появилось новое хобби: рассылка писем-загадок.

Обнаружен еще один робот. Состояние удовлетворительное. Условия передачи обсудим лично. Вас встретят. Шеф.

Гроссман загасил текст. Не переставая размышлять над письмом, я назвал автопилоту адрес Отдела.

Нога уперлась в пухлый чемодан. Я поинтересовался:

— Наличные?

— Будут вам наличные! Вы лучше скажите, откуда взялся шестой робот?

Честно говоря, я пребывал в не меньшем недоумении.

— Наверное, оттуда же, откуда остальные.

— Такой ответ меня не устраивает. Кстати, почему он подписывается «шеф»? Какой он мне, к дьяволу, шеф?

— Это сокращение. Его настоящая фамилия Шефтербубен, но он ее стесняется.

— Ха! — сказал Гроссман и отвернулся.

Дверь в Отдел открыл робот. Гроссман застонал и схватился за стену. Я приподнялся на цыпочки, чтобы посмотреть, не лежит ли позади робота труп. Трупа не было, зато появилась Яна.

— Не бойтесь, это Чумка, она ручная. Чумка, прими у господ их вещи.

— Ильинский сам себя обслужит, — проворчал робот и потянулся за чемоданом Гроссмана. Тот безропотно расстался с багажом, а затем — и с курткой.

— Узнаю этот тон, — кивнул я девушке и направился в свой кабинет, чтобы поскорее избавиться от грима.

Пока я смывал косметический клей, Гроссман успел открыть моему боссу счет.

— …в-третьих, снимите эти дурацкие очки, — услышал я, входя к Шефу. Гроссман стоял напротив его стола и смотрел на Шефа сверху вниз. Шеф темные очки не снял, поэтому было непонятно, куда смотрит он.

— Они уже познакомились, — прошептала мне Яна, — и нашли друг друга невыносимыми.

— Что было на первое и второе? — поинтересовался я.

— Во-вторых, Гроссман попросил не тыкать в него проволочкой. А во-первых, немедленно показать ему робота.

— А ведь это хорошая идея: толкнуть Гроссману твою Чумку. Признайся, ты это придумала или Шеф?

— Не знаю, что задумал Шеф, но Чумку я не отдам ни за какие миллионы!

Тем временем Гроссман угомонился. Шеф убедил его сесть в кресло и выслушать небольшую вступительную речь.

— Только покороче, — потребовал Гроссман и положил ногу на ногу.

Пришел Ларсон. Он сказал мне «привет», Гроссману — «добрый день, как долетели» и занял кресло в дальнем углу кабинета.

— Все в сборе, — прокомментировал Шеф, — можно начинать.

— Начинайте, — угрюмо кивнул Гроссман.

— Что я и делаю. С того дня, как мы приступили к расследованию, мне не давали покоя две вещи. Во-первых, я не понимал, почему робот по кличке Ленивец не убил Вацлава Кремпа…

У Гроссмана дернулся подбородок.

— Да, доктор, — ухмыльнулся Шеф, — этот человек вам известен. Ваши люди похитили его в Цюрихе, затем благодаря вмешательству полиции они были вынуждены его отпустить.

— Чушь! — поморщившись, сказал Гроссман, — и, кроме того, клевета.

— Не собираюсь с вами спорить. Вам, вероятно, неизвестно, что двадцать пятого сентября прошлого года Кремп и Ленивец оказались в одном месте в одно и то же время. Ленивец имел все основания принять Кремпа за Мудреца, и он располагал временем, чтобы совершить убийство. Но Кремпа он не убил. Вместо Кремпа тремя месяцами позже был убит Кирилл Хинчин. Это, как я уже сказал, во-первых. Во-вторых, я не понимал, почему Изида, предсказывая судьбу моему сотруднику, разместила карты по углам пятиугольника.

— Какого пятиугольника? — перебил его Гроссман.

— Вот этого.

За спиной Шефа засветился экран.

— Очевидно, — продолжал Шеф, — рисунок нуждается в комментариях. Изида собственноручно начертила пятиугольник и разложила карты в том порядке, который вы изволите сейчас наблюдать. Недавно мне стало известно, что Изида позаимствовала этот способ гадания у своего мужа, Игоря Борисова. Рисунок, похожий на тот, что сейчас перед вами, он нарисовал за несколько часов до смерти. Листок с рисунком остался у Изиды. Делая вид, что предсказывает судьбу, она фактически сообщила Кремпу, Брайту и Ильинскому, каким образом роботы будут выбирать себе жертв, потому что именно это хотел сказать ей Борисов, когда решил, что операция по пересадке искусственного сердца прошла успешно.

Гроссман снова перебил:

— Неявно вы обвиняете Борисова в том, что это он запрограммировал роботов на убийства.

— Мы оба знаем, что это сделал он.

— С чего вы взяли, что мне это известно?

Вместо ответа Шеф процитировал стишок из письма Борисова.

— Еще одна чушь, — заявил Гроссман, — сами сочинили?

— Опять-таки, не стану с вами спорить. Чушь, так чушь. Сейчас это не имеет значения. Итак, попытаемся проникнуть в смысл сделанного Борисовым рисунка. Вряд ли в нем есть что-то лишнее. Роль карт таро нам известна, но зачем нужен пятиугольник? Обратите внимание, что Мудрец и Динарии располагаются рядом. Теперь, доктор, важная для вас новость. Находясь в «Дориде», Кремп показал роботу не только гвоздь, но и девять монеток, которые робот мог принять за динарии. Не по этой ли причине робот его не убил? Предположим, что Ленивца запрограммировали выбирать жертву в соответствии с одной картой из двух. Кремп вызвал у него ассоциацию и с Мудрецом, и с Динариями. Следствием каждой из этих ассоциаций должна была стать смерть жертвы. Перед смертью Борисов сказал, что жертве может соответствовать только одна карта. Мудрец исключал Динарии и наоборот. Прежде чем убить, Ленивцу необходимо было знать, которая из двух карт решающая. Он не смог прийти к точному выводу, и это спасло Кремпу жизнь. Если мое предположение верно, то одновременно мы находим объяснение борисовскому пятиугольнику. Прошу внимания на экран…

На экране появился новый рисунок.

— Как вы поняли, стороны пятиугольника обозначают роботов. Примыкающие к стороне карты указывают, чем руководствуется при выборе жертвы соответствующий этой стороне робот. Очевидно, что Ленивец должен занять место между Мудрецом и Динариями. Фишу-младшему, который покушался на Федра, были продемонстрированы Динарии, Мудрец и Повешенный. Если бы Фиш-младший оказался между Динариями и Повешенным, он бы не совершил покушения. Однако оно состоялось, поэтому, как вариант, поместим Фиша-младшего между Повешенным и Колесом Фортуны. В таком случае Краба надо пометить между Колесом Фортуны и Башней, ну а для Шестьдесят Третьего остается лишь место между Башней и Мудрецом. И одно место, как мы видим, вакантно. Я обозначил его буквой «Х». Теперь вспомним, что за карты господа Гроссман и Ильинский видели на полу возле тела Гретты. Динарии, Мудрец и Повешенный — те же самые, что и на куртке. Роботу Х соседствуют и Динарии, и Повешенный, следовательно, по той же причине, что и Ленивец в случае с Кремпом, он не мог убить Гретту. Что же будет, если мы поместим Фиша-младшего над Мудрецом? А будет вот что…

Рисунок сменился.

— Как мы видим, робот с «Трамплина» снова оказывается между Девяткой динариев и Повешенным, и мы снова приходим к выводу, что Гретту убил не он. Доктор, почему вы не говорите «чушь»? Ведь все что я только что сказал, означает, что убийца — вы!

Еще минуты две назад я заметил, как лицо Гроссмана начало приобретать сероватый оттенок. На руках, плотно сжатых в замок, побелели костяшки пальцев.

— Это не доказательство, — выдавил он. — Зачем мне ее убивать?

— Бросьте, Гроссман, перед вами сидят не тупицы. Ильинскому вы заявили, что приборы указывают на робота как на виновника смерти Гретты. Я же достаточно убедительно показал, что робот ее не убивал. Следовательно, вы лгали. Строго говоря, вам было безразлично, кого убивать, лишь бы мы и те, кто нанял Гретту, заподозрили робота. Кому было выгодно, чтобы вина пала на робота? Только вам. Первоначально вы схватились за случай с Осборном как за реальную возможность свалить вину на робота. Когда Ильинский заинтересовался обстоятельствами гибели инструктора, вы не восприняли его версию всерьез, вы по инерции возражали, но не прошло и часа, как с вами произошла странная перемена. И тут же нашлось объяснение, как нейросимулятор убийцы оказался внутри робота-монтера. Вы держались за эту версию до тех пор, пока Федр не получил признание от Сундина. Вашему разочарованию не было предела. От отчаяния вы пошли на убийство. Если бы ваш план удался, то все, кроме вас, отказались бы от дальнейших поисков. Нанявшие Гретту «Кибертехнологии» нуждались в очевидных доказательствах против робота. В этом случае они смогут убрать «Роботроникс» с рынка роботов. Но вы обставили убийство так, что о виновности робота могли подозревать только мы и «Кибертехнологии». Этих подозрений было маловато для того, чтобы открыто обвинить «Роботроникс» в производстве опасной продукции. Полиция не в состоянии связать робота и найденный на полу телепикт. «Кибертехнологии», разумеется, обнаружили эту связь и сделали необходимый вам вывод. Кстати, не вы ли надоумили полицию поискать на полу телепикт? Наверное, вы же позаботились о том, чтобы сведения о находке просочились в прессу. Так о телепикте узнали работодатели Гретты. Очевидно, что они приостановят поиски пятого робота. Поднимать шум сейчас — когда прямых доказательств против робота нет, а их агент Гретта сама покушалась на убийство — им не выгодно. С нами вы так же распрощались, оплатив — и весьма щедро — наши расходы. Не сомневайтесь, мы вернем все до цента. Сегодня же я отдам приказ перевести деньги обратно на ваш счет. Яна!

— Ясно, шеф, — произнесла она быстро. — Как пришли, так и уйдут.

Я с тоской подумал о дне зарплаты. Наступит ли он вообще?

— Не торопитесь, — придя к какому-то решению, посоветовал Гроссман, — мы можем договориться. Не думаю, что бы вас сильно расстроила смерть Гретты. На мой взгляд, она получила по заслугам. Вы в праве выражать недовольство тем, что не вы ее наказали. Считайте, что я отомстил за Ильинского, пускай и с избытком. Другого способа отделаться от нее у нас не было. Удивит ли вас, если я скажу, что «Кибертехнологии» не впервые прибегают к ее услугам? Недавно наши детективы установили, что именно она заставила одного из сотрудников «Роботроникса» вести промышленный шпионаж в пользу «Кибертехнологий». Полгода назад, буквально за день до того, как мы собирались выдвинуть против них иск, этот сотрудник погиб в автокатастрофе. Полиция сочла это несчастным случаем и не стала проводить расследование. О существовании Гретты мы тогда не подозревали. Лишь после покушения на Ильинского мы начали проверять, не участвовала ли Гретта в каких-либо еще операциях против «Роботроникса». У нас нет сомнений, что жизнь того сотрудника на ее совести. Покопайтесь в ее прошлом, уверен, вы найдете не один труп. Я вижу, вы разумный человек. Нет причин, которые помешали бы нам прийти к соглашению. Я готов выслушать ваши условия и… и нельзя ли чего-нибудь…

— Можно, — на полградуса склонил голову Шеф. — Яна!

— Чумка! — в тон ему произнесла Яна в микрофон, и через полминуты робот вкатил в кабинет столик с напитками. Проигнорировав спиртное, Гроссман осушил стакан минералки. Шеф сказал, что готов перечислить ему свои условия.

— Я весь внимание, — ответил тот.

— Их четыре. Первое: вы во всех деталях рассказываете мне, каким образом было совершено убийство. Второе: вы подписываете признание, в котором можете не указывать причин, побудивших вас пойти на преступление. Третье: вы передаете нам коды управления роботов и все те программы, которые вы использовали для тестирования. И последнее: вы раз и навсегда отказываетесь от попыток найти пятого робота.

— А револьвер с одним патроном вы мне не предложите? — желая сохранить достоинство, съехидничал Гроссман.

— Нет, ибо в полиции сочтут, что ваше самоубийство подстроено нами. Если вы соглашаетесь на мои условия, я обещаю не использовать ваше признание в течение семи дней, начиная с сегодняшнего. Я передам его в полицию в том и только том случае, если она обвинит в убийстве Гретты присутствующего здесь господина Ильинского…

— Спасибо, шеф, — вставил я, — так и быть, неделю я отсижу.

— Пожалуйста. Впрочем, я не могу гарантировать, что ты отделаешься всего неделей. Наконец, доктор, я даю слово сохранить в тайне все сведения по делу роботов. Мы готовы забыть о том, что «Роботроникс» одно время производил роботов-убийц.

Гроссман задал законный вопрос:

— Что если я откажусь принять эти условия?

— Как только вы покинете это здание, вами сразу займется полиция. Ильинский даст показания против вас и «Роботроникса». Представить последствия этого я доверяю вашему воображению. Если бы президент Чандлер находился здесь с нами, он бы убедил вас ответить согласием. Итак, ваше решение?

— Я должен подумать.

— Даю три минуты. Судья уже выписывает ордер на арест Ильинского. Я хочу получить ваше признание до того, как сюда явится полиция.

Кибернетик посмотрел на меня тяжелым взглядом. Я сказал:

— Либо я, либо вы. Третье исключено.

Когда время истекло, Гроссман кивнул в знак согласия. Шеф тут же приступил к допросу.

— Письмо от имени Гретты написали вы?

— Да.

— После того, как убили?

— Да.

— Откуда вы знали, что «роботроникс» окажется у конференц-зала именно в то время, на которое вы, от имени Гретты, назначили встречу Ильинскому?

— Когда мы осматривали «Трамплин», мы наткнулись на помещение, где хранилось навесное оборудование роботов. Оно находилось на двадцатом уровне, там же где и конференц-зал. Техник тестировал роботов, и один из них принадлежал к интересовавшей нас партии «роботрониксов». Мне удалось обнаружить файл с графиком работы этого робота. С пяти до семи утра робот убирался в коридорах, прилегающих к конференц-залу, а так же в самом конференц-зале. Поэтому я назначил встречу там.

— Какое оружие вы использовали?

— В том же помещении лежал кусок металлической трубы. Я захватил его с собой, когда пошел на встречу с Греттой. Потом я вернул трубу на место, смыв с нее следы крови.

— Ну и ну, — протянул Шеф, — кто б мог подумать, что вы способны хладнокровно размозжить женщине череп.

С кривой усмешкой Гроссман оправдался:

— Предварительно я спрыснул ее парализатором. На несколько секунд она отключилась. Кстати, бить человека по голове действительно нелегко — даже наемного убийцу.

— Под каким предлогом вы ее вызвали?

— Я написал ей, что готов сотрудничать с «Кибертехнологиями». — Как кровь оказалась на трубе у робота?

— Я нанес ее в тот момент, когда Ильинский сторожил холл, а я осматривал робота.

— Это вы навели полицию на телепикт?

— Да. Это убедило бы «Кибертехнологии» в том, что убийство совершил робот.

— Откуда вы взяли баллончик с жидкостью?

— Его прислал Чандлер. Врач с «Ло-Семь» описал мне баллончик с анестетиком, которым интересовался Ильинский. Я не стал объяснять Чандлеру, для чего мне нужен телепикт и почему он должен находится в баллончике из-под анестетика.

— А передатчик сигнала?

— Мне его тоже прислали. Но он не понадобился, потому что удалось воспользоваться комлогом Гретты, который уже был приспособлен для передачи сигнала на телепикт.

— Что вы делали после того, как расстались с Ильинским на Терминале одиннадцать-восемьдесят три?

— Я транспортировался до Терминала Земли, затем вернулся обратно. Ваше письмо застало меня за час до посадки на корабль до «Трамплина». Не понимаю, почему я вам поверил. Ведь я же точно знал, что робот, если он еще цел, может находиться только на «Трамплине».

— Все мы допускаем ошибки. Но вы учтите, что даже если бы вы не поверили в письмо и не приехали на Фаон, то это бы вас все равно не спасло. Просто вы бы отняли у нас больше времени. У вас есть при себе бумага и ручка?

Гроссман обреченно кивнул.

— Пишите признание. Можете указать, что убили ее из ревности. Только не пишите, что приревновали ее к Ильинскому. И назовите Гретту тем именем, под которым она прибыла на «Трамплин» — Роберта Прадис, если вы помните.

На листке, врученном Шефу через минуту, было написано:

Я, Тим Гроссман, убил Роберту Прадис, шантажировавшую меня в течение последних месяцев. Меня загнали в тупик, и я не видел иного способа остановить шантаж. По понятным причинам, предмет шантажа я оставляю в тайне.

И подпись — размашистая подпись человека, уверенного, что поступил верно.

— Пойдет, — сказал Шеф, перечитывая признание.

— Что теперь? — спросил Гроссман.

— Мой сотрудник проводит вас до космопорта. Он проследит за тем, чтобы вы не столкнулись с полицией. Далее вы свободны. Уверен, Чандлер поможет вам скрыться. Кстати, вы не боитесь, что он вас…

— Нет, — покачал головой Гроссман, — меня он не тронет. Я ему нужен.

— Что ж, — пожал плечами Шеф, — тогда, прощайте. — И он вызвал Рогова, чтобы тот сопроводил Гроссмана к нашим кибернетикам, а после них — непосредственно к трапу.

Когда они ушли, я спросил Шефа о постскриптуме:

— Что за секрет я выдал бесплатно?

— Секрет археологов. Как они водят за нос ДАГАР, выдавая земные кости за останки сапиенсов. Гроссман хотел провести нас аналогичным образом.

— Важный секрет. Сколько я должен был за него потребовать?

Шеф ответил, что упущенного не воротишь, и посоветовал продумать, какие вещи стоит захватить с собой в тюрьму. Честно говоря, меня больше заботило, что я не успею принять ванну до ареста. Мне напомнили, что внизу, в спортзале, есть душ. Я сходил туда и вернулся в Отдел. В восемь вчера приехал инспектор Виттенгер. «Беру его в счет вашего долга», — сказал он Шефу, защелкивая наручники на моих запястьях.