Настала ночь, и та свеча, из-за которой дни постылы, Зажглась и каждый уголок в печальном сердце осветила. И сонмы душ упали ниц, и при ее манящем свете Взывают жалобно: «Подай!» — как толпы нищих у мечети. Я плачу. Верно, потому, что должен року покориться. Увы, я — нищий, а она — жестокосердая царица. Ревную к зеркалу: оно в свои объятья заключает Ту, в чьем сияющем лице само, как в зеркале, сияет. Почтенный суфий, мой муршид, ей поклонился, как святыне, И каждый волосок взывал из власяницы к той богине. А я, перо макая в кровь, запечатлел стократно в слове Тот образ дивной красоты, поющий издавна в Хосрове.