Все в самолете спали. Все, кроме Беллатори, который поглядывал в иллюминатор на горизонт, на медленно восходящее солнце, раскрашивающее небо в пастельные сиренево-розовые тона. С шестнадцати лет это время стало для него любимым. Свежее начало, возрождение мира, напоминание о том, что, какой бы темной ни становилась жизнь, ничто не может остановить свет наступающего дня.

Симон вырос в стенах Ватикана. Его мать, в прошлом монахиня, была директором архива, хранилища истории, сделок, тайн Ватикана. После чудовищного кощунственного нападения на нее бывшего мужа она сошла с ума и покончила с собой. Когда его отца казнили за это преступление, Симон в шестнадцать лет остался один.

Он отслужил в итальянской армии, гася в себе неприятие того, чему его обучали: обращению с оружием, ведению рукопашной схватки, военной стратегии. Отслужив, он вернулся к единственной семье, которую знал: друзьям матери, священникам и епископам Святого Престола, самой маленькой страны в мире.

Они обрадовались возвращению Беллатори и открыли перед ним будущее. Оценив его новообретенные навыки и высокий интеллект, предложили пост, который прежде занимала мать: хранителя принадлежащей церкви громадной коллекции религиозных артефактов, ее истории; защитника тайн.

Когда самолет лег на левое крыло, готовясь к посадке, Симон, который смотрел из иллюминатора на двадцатимиллионный город внизу, не смог сдержать эмоций. Этот город — целый мир, который пережил крестовые походы, вторжения, императоров и султанов и в конечном счете стал столицей необыкновенной красоты. Рассвет окрасил небо в ярко-оранжевый тон, являвший собой великолепный фон для горизонта минаретов и куполов, вершины которых словно тянулись к небесам.

Стамбул был центром мира, здесь в буквальном и метафорическом смысле сходились Европа и Азия. С древности, как бы его ни называли — Новым Римом, Восточной римской империей, Византией или Константинополем, — город был столицей величайших мировых держав: Римской, Византийской, Османской.

Ни один другой город не мог похвастаться такой богатой и разнообразной историей. Он всегда оставался центром яркой культуры, миром, где встречались все, обменивались товарами, философиями, женщинами, рабами и религиями; миром, где уживались христиане, мусульмане и иудеи, сосуществовавшие задолго до того, как политкорректность стала востребована в современном обществе; миром прекрасной — как современной, так и древней — архитектуры, от которой захватывает дух; землей тайн и заговоров, богатства и славы. Этот город был космополитическим и традиционным, ярким и умеренным. Воистину это земля, где встречались Запад и Восток, хотя в последнее время он все больше играл вторую или третью скрипку в мировой политике и встречал категорические возражения при попытке войти в Европейский союз.

В городе находились некоторые из величайших культовых сооружений: несравненной красоты мечети, чьи минареты вонзались в небо, соборы немыслимого изящества, поразительные старинные синагоги, дворцы, великолепие и неприступность которых не стерлись с веками.

«Боинг» пробежал по рулежной дорожке аэропорта Ататюрка и остановился у терминала для частных самолетов. Майкл, Буш, Симон и КК спустились по трапу в ранее утро, вдохнули свежего воздуха, потянулись, размяли ноги, подставили лица под лучи восходящего солнца.

Из терминала вышла молодая женщина, тащившая за собой чемодан на колесиках от «Луи Виттона», и направилась к их самолету. У нее были каштановые волосы, собранные в строгий пучок. В белом деловом костюме от Шанель и туфлях от Маноло Бланика она была похожа на ребенка в маскарадном костюме. Безусловно красивая и по виду слишком юная, чтобы быть чиновником таможни.

Наконец КК встретилась взглядом с молодой женщиной. Она замерла на мгновение, у нее перехватило дыхание, а эмоции захлестнули ее. Две женщины бросились навстречу друг другу и скоро уже обнимались; теперь по их фигурам стало видно, что напряжение отпустило их.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Кэтрин, прижимая к себе сестру.

— Здесь всего четыре часа пути — как я могла не прилететь?

— Я же тебе сказала, чтобы ты не летела.

— Я знаю.

КК отстранилась от сестры, заглянула в глаза.

— Ладно, я рада, что ты, как всегда, не послушалась меня.

Наконец две женщины двинулись в сторону Майкла.

— Майкл, Симон, Пол, — сказала КК, — это моя сестра Синди.

Сент-Пьер пожал девушке руку.

— Рад познакомиться.

Синди посмотрела на него, и на лице появилась широкая улыбка.

— И не знаю, что сказать. Никогда не видела бойфрендов КК.

Майкл неловко улыбнулся и кивнул.

— Меня зовут Симон, — сказал священник со своим едва заметным итальянским акцентом. — Много слышал о вас.

Синди кивнула.

— Это Пол Буш.

Ему девушка пожала руку.

— Рада познакомиться.

— Взаимно. — Буш улыбнулся, глядя с высоты своего роста на молодую женщину и пожимая ей руку.

Синди, с ее темно-голубыми глазами, была на несколько дюймов ниже КК, но общее сходство между сестрами не вызывало сомнений. И все же Майкл понял, что сестры совершенно разные. Кэтрин высокая и стройная, энергичная и прямолинейная. Синди рафинированная, образованная. Они словно выросли в двух разных мирах.

Синди взяла сестру под руку, и они вдвоем направились к терминалу. Майкл, Симон и Буш переглянулись и остались на месте.

КК повернулась.

— Ты ведь сказал, что самолет должен пройти обслуживание, верно?

— Да, — улыбаясь, ответил Майкл.

— Так, может, позавтракаем в Стамбуле? Бог знает, когда увидишь его еще раз.

— Ну, я уже достаточно насмотрелся, — сказал Пол, подталкивая бочком Майкла. — Увидеть еще что-нибудь — нет, спасибо. Побаиваюсь.

— Да мы только позавтракаем. Все равно раньше чем завтра улететь не сможем.

— Что? Ты об этом не говорил, — сказал Буш с недовольной ноткой в голосе.

— Самолет должен проходить техобслуживание каждые десять тысяч миль. И у меня нет ни малейшего желания выяснять, что может случиться, если я проигнорирую регламент, в особенности что может случиться над Атлантическим океаном.

— Отлично. Тогда ты сам объяснишь Джинни, почему я опять задержался.

— Не волнуйся, — сказал Майкл, направляясь к терминалу. — Я тебя спасу.

— Это он к чему? — сказал Буш, поворачиваясь к Симону.

— Значит, КК говорила вам обо мне? — сказал Майкл Синди, догнав двух женщин.

— Она сказала, что вы неважно играете в теннис.

— Что? — ошеломленно проговорил Майкл. — Неужели?

Черный удлиненный лимузин проехал по Кеннеди-Каддеси — шоссе, запруженному бесчисленными стадами гудящих автомашин, водители все время меняли ряды, ругались, жестикулировали, проклиная дорожные пробки. Маленькие желтые такси «Фиаты» напоминали рой пчел, который то вырывался из затора, то снова попадал в него. Во всяком случае, они обладали гораздо бо льшими возможностями выскочить из этих пробок, чем удлиненный лимузин. Тем не менее, водитель умудрился совершить маневр и направился в базарный квартал по боковым улочкам, далеко объезжая утреннее стамбульское столпотворение.

Машина миновала Большой базар, проехала по лабиринту улиц, пестрящих цветастыми галереями с более чем четырьмя тысячами лавочек, наполненных товарами, с поразительным собранием лавочников, такими же, как и век или два назад. Здесь можно купить что угодно — от золота, серебра и драгоценностей до антиквариата, кожи и тканей, от одежды до свечей, от электроники до женского белья.

Лимузин катился по узким мощеным улочкам, мимо Базара пряностей, второго крупнейшего в Стамбуле, заполненного разнообразными приправами, каких не найдешь больше нигде в мире. Тут были травы, меды, орехи, конфеты, по-особому приготовленная баранина, называющаяся бастурма. Здесь всегда можно купить игрушки и растения, выбрать какой-нибудь из множества афродизиаков.

Узкие улочки были заполнены людьми самых разных культур — местными жителями и туристами; они, словно рабочие пчелы, кружили у Базара пряностей.

КК опустила стекло. Воздух был насыщен ароматами пряностей, голосами торгующихся лавочников, перекрывающими звук автомобильных гудков. Она улыбнулась, наслаждаясь атмосферой, своеобразием, толкотней.

— Закрой, — нервно сказала Синди.

— Почему?

— Закрой — и всё.

— Тут всегда такая суета? — спросила КК у водителя, глядя на толпу и игнорируя просьбу Синди.

— Вечером в пятницу будет большой прием во дворце Топкапы — празднование приема Турции в полноправные члены Европейского союза, — сказал водитель.

Майкл посмотрел на Симона, но не сказал ни слова — они разглядывали скопившихся на улице полицейских. Они здесь были повсюду — турецкая полиция вперемешку с частными охранниками просеивала толпу, проверяла здания.

— Много полиции, — сказала Синди, стреляя туда-сюда глазами. — Это хорошо. Не только отпугивает террористов, но и заставляет людей два раза подумать, прежде чем совершить какую-нибудь глупость.

— Это главным образом показуха, — сказал водитель. — Но за мечетями и Топкапы они смотрят внимательно. Никогда не знаешь, что может прийти в голову какому-нибудь психу.

Видя обеспокоенное выражение Синди, Майкл наклонился к ней и улыбнулся.

— Чем вы занимаетесь?

— Вообще-то я только устроилась на новую работу — начинаю в понедельник, — оживилась Синди.

— Что? — КК переключила свое внимание с улицы на сестру и закрыла окно. — А когда ты собиралась сказать мне?

— Извини, мы не очень много разговаривали, — ответила сестра без малейшего раскаяния. — Насколько я помню, ты шесть недель путешествовала… а потом оказалась в тюрьме. — Глаза девушки загорелись.

— А что тебя не устроило в «Голдман Сакс»? — В голосе слышалось разочарование. — Что может быть перспективнее?

— И что вы собираетесь делать? — мягко, с искренним интересом спросил Майкл, надеясь, что, продолжая разговор, предотвратит тотальную войну между сестрами.

— Главный специалист по финансам, — сказала Синди, задрав нос.

— Мне казалось, что ты довольна своей прежней работой, — не отступалась Кэтрин.

— У меня еще будет время, чтобы быть довольной. Там больше жалованье, более разнообразная и практическая работа. Их отдел кадров нашел меня, а я лучшей работы себе и не хотела. Они предложили мне очень приличное жалованье, а кроме того, шанс войти в организацию глобального охвата.

— Ты их проверила? Я хочу сказать, узнала, кто они такие? С «Голдман Сакс» мало кто может сравниться.

— Это «Эс-Кью-Эс Кэпитал Партнерс». Финансовая группа. Моя задача состоит в том, чтобы увеличить и улучшить их авуары, работать с руководством над постановкой новых задач. Это крупная, устойчивая фирма.

— Прежде чем принимать решение, ты должна была посоветоваться со мной. По крайней мере, узнать мое мнение.

— Ну, во-первых, я знала, что ты скажешь — ты как раз теперь это и говоришь. Тебе нужно расслабиться. — Синди подпустила сарказма в интонацию. Потом внимательнее посмотрела на сестру, смягчила голос. — Моя карьера — это все равно что складывать головоломку. Мне нужно собрать разные части, а когда будет полный комплект, я смогу открыть собственную компанию. Помнишь: «Тридцать миллионов к тридцати годам, триста к сорока»? Время тикает.

Все взгляды были обращены на КК, и она поняла, что, видимо, слишком горячится. Она заставила себя улыбнуться.

— Если Оксфорд тебе был нужен для этого… мы можем поговорить позднее. Тогда мне все и объяснишь.

— Объясню, что я сделала, — сказала Синди, наклонив голову. — А ты мне объяснишь про тюрьму. И по какой причине направилась в Стамбул, а не домой.

Атмосфера сразу же сгустилась. В течение следующих пяти минут, прошедших в молчании, мужчины избегали встречаться друг с другом взглядами. Лимузин проехал мимо растущей толпы туристов, заполнивших тротуары, мимо громадных мечетей с высоченными минаретами, мимо средневековых каменных стен, зданий песочного цвета, словно вышедших из турецких сказок.

Лимузин резко остановился в центре исторического квартала. КК открыла дверь и, к всеобщему удивлению, вышла на древнюю узкую улочку. У нее за спиной находилась внушительная стена высотой в пятнадцать футов, увенчанная уступчатыми зубцами, однообразие которых нарушалось воротами и сторожевыми башнями.

Она повернулась к Сент-Пьеру.

— Ты не хочешь прогуляться?

Майкл удивился неожиданному предложению.

— Я думала, у нас будет возможность поговорить, — сказала Синди.

— Мы поговорим — я тебе обещаю. Это ненадолго.

— Если вы хотели поболтать… — сказал Майкл, вторя сестре. — Ты разве не хочешь отдохнуть?

— Отдохнуть? — резко сказала КК. — Ну, если ты не хочешь, то я могу пройтись и одна.