В студии разом вспыхнули лампы, залив ярким светом стол комментатора и тех, кто сидел за ним. Остальная часть помещения оставалась в полутьме, а вместе с ней и громоздкие камеры с прильнувшими к ним операторами, рабочие сцены, звукооператоры, гримеры, ассистенты режиссера и сам режиссер.

Все они старались не забывать о переплетенных на полу кабеле и проводах – ловушках, в которые мог легко угодить непосвященный.

Сидя за столом, Келли смотрела в сторону третьей камеры, ожидая сигнала начала передачи. Ее длинные волосы были убраны в модную косичку, лишь несколько завитков свободно обрамляли лицо, смягчая его выражение и маскируя миниатюрный наушник, благодаря которому осуществлялась связь с аппаратной. Микрофон был прикреплен к лацкану бледно-голубого пиджака, с которым прекрасно сочетался шарф в сине-золотую полоску.

На камере зажглась красная лампочка, тут же последовал и ожидаемый Келли ручной сигнал. «Губернатор Куомо находится сегодня в Нью-Йорке…» Только она начала читать текст, возникший на экране телесуфлера, установленного несколько ниже объектива камеры, как неожиданно он погас. Почти не замешкавшись, Келли перевела взгляд на лежавшие перед ней бумаги и продолжала читать тот же текст, но отпечатанный на машинке, – она всегда держала его под рукой на всякий случай… «где он намеревается встретиться с влиятельными чиновниками штата и обсудить возможность финансовой помощи городу. Подробнее об этом расскажет Джон Дэниелз».

Глядя в камеру, Келли внешне сохраняла полную невозмутимость, хотя в наушнике послышались вопли главного администратора, призывавшего немедленно пустить пленку, того же требовал и режиссер, причем в весьма нецензурных выражениях. Она опустила глаза, якобы просматривая бумаги, а на самом деле, чтобы проверить положение дел по мониторчику, замаскированному в столе. Так и есть – на нем только ее лицо.

На телевидении трехсекундная заминка кажется вечностью. Келли, стараясь не выдать охватившего ее волнения, взяла в руки текст следующего сюжета, но тут же ее лицо в мониторе сменилось лицом Джона Дэниелза, стоящего у здания муниципалитета.

– Порядок. – В голосе главного администратора слышалось облегчение. – Сюжет идет полторы минуты, потом снова даем тебя, Келли.

Кивнув, Келли откинулась в кресле, свободно свесив руки. Слегка повысив голос, чтобы ее слышали все, она сказала:

– Послушайте, ребята, если вы хотели, чтобы я надолго запомнила свою последнюю передачу у вас, то считайте, что добились своего.

Кое-кто из операторов хихикнул за камерой. Чак, второй диктор, расплылся в улыбке.

– Мы только хотели напомнить тебе некоторые прелести прямого эфира.

– Премного благодарна, – пробормотала она сухо. Об остальных накладках Келли узнала хотя бы за несколько минут до эфира. Когда аудиотехник проверял ее микрофон, к ней подошла одна из ассистенток режиссера с сообщением, что интервью с Робертом Мондави сегодня не будет: его авиарейс отменили, и он никак не успеет попасть на студию вовремя. – Значит, я выбрасываю интервью. – Про себя она подумала, что можно было бы вместо интервью кратко рассказать о субботнем винном аукционе.

– Нет. Таунсенд подготовил замену. Они сейчас в гримерной.

– Кто это? – Келли терпеть не могла проводить интервью с людьми, о которых ничего не знала – ни окружения, ни заслуг, ни всяких пикантных подробностей, которые могли бы заинтересовать телезрителя. Не хотелось рисковать и задавать глупые вопросы, говорившие о ее неосведомленности.

– Имени не помню, но не волнуйтесь, мы сами напишем вступительный текст и вопросы. – Едва успела ассистентка произнести эти успокоительные слова, как ее позвали, и она удалилась, оставив Келли с неприятным чувством, что ей придется пережить четыре долгие и скорее всего неловкие минуты беседы с неизвестным гостем передачи.

Минуты через три взорвалась одна из ламп, засыпав осколками часть стола. Вскоре после этого на нос Келли села муха и отправилась разгуливать прямо по ее щеке, это было так некстати, тем более что в этот момент речь шла о работе очистительных систем города. И затем вновь отключился телесуфлер.

Келли почти поверила, что все эти накладки, учитывая ее последнее появление на местном телевидении, – плохая примета, но все же нашла в себе силы пошутить с группой.

– Договоримся, чтобы впредь без сюрпризов? Идет?

– Что ж, забудем тогда о сюрпризе с тортом, – заявил Рори Таббз.

Проводы с тортом, затеянные командой, уже ни для кого не были секретом.

– Торт? Это что-то очень сдобное и очень порочное? – заулыбалась Келли.

– Не знаю, насколько сдобное, но уж точно порочное, – пообещал Рори, вызвал одобрительные смешки у остальных.

– А какой именно торт? – кокетливо потребовала ответа Келли, упершись рукой в бедро.

– Приготовиться. Эфир через десять секунд. – Это напоминал режиссер. Телесуфлер снова включился. Келли нужно было удостовериться, что начальные слова на экране совпадают с текстом на машинке. Они совпадали. «Девять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два…»

Взмах руки – и она уже говорит в камеру: «Находясь в Нью-Йорке, губернатор Куомо навестит сенатора Дэна Мелчера. Тот по-прежнему находится в больнице, где проходит лечение после ранения, полученного на этой неделе. Согласно поступившей из больницы информации, состояние сенатора несколько улучшилось. Врачи надеются на полное выздоровление».

Объектив камеры переместился на второго диктора, который стал зачитывать заголовок следующего сюжета, после чего должна была вклиниться реклама. Келли открепила микрофон от лацкана и, перекинув шнур через спинку кресла, поднялась и вышла из-за стола. После рекламы шла «погода», а уже потом интервью Келли с пока еще неизвестным гостем программы. У нее было около пяти минут, чтобы уяснить, что к чему, и толково провести встречу.

Не успела она спуститься с подиума, как ее перехватила Салли О'Мэлли, помощник режиссера, в чьи обязанности входило встречать гостей студии. Она сунула в руки Келли две странички желтой бумаги.

– Вступление и вопросы, – проговорила она приглушенным голосом и показала жестом: сюда, пожалуйста.

Поняв, что Салли приглашает ее познакомиться с гостем, Келли, осторожно прокладывая путь в переплетении кабелей и проводов, направилась к дверям, где стоял Хью Таунсенд, беседуя с двумя людьми. Келли окинула взглядом стройную, худощавую женщину, стоящую справа от Хью. Летний костюм в нежно-розовых пастельных тонах, явно от Шанель, короткая модельная стрижка, седые волосы.

Бог мой, да это ведь Кэтрин Ратледж. У Келли похолодело в груди, паника охватила ее. Ей нельзя встречаться с Кэтрин. Та может узнать ее. Риск слишком велик.

Но разве это возможно? Келли уже не та высокая полноватая девушка с косичками и в очках, которую она знала. Келли изменилась. Теперь у нее другое имя, другая внешность, другая жизнь – все другое.

И все же она не сумела до конца справиться с волнением, приближаясь к этой троице. Однако у нее хватило выучки не выдать своих истинных чувств.

Хью приветствовал ее улыбкой, в его светло-карих глазах горел победный огонек. С изысканно светскими манерами повернулся к Кэтрин Ратледж:

– Кэтрин, позвольте представить вам Келли Дуглас. Она проведет с вами интервью. – И, обратившись к ней: – Келли, это Кэтрин Ратледж.

– Для нас это большая честь, миссис Ратледж. – За эти пятнадцать лет Кэтрин почти не изменилась. Те же ясные и проницательные глаза, а плотный слой грима, положенный здесь, на студии, скрывал как старые, так и новые морщины.

– Очень рада, мисс Дуглас. – Все тем же памятным Келли царственным жестом Кэтрин протянула руку в белой перчатке. Это жест был так же незабываем, как и ее голос – похожий на звук разрезаемого стекла. После того, как Келли пожала ей руку, та грациозным жестом привлекла ее внимание к третьему члену компании.

– А это мой внук, Сэм Ратледж.

Повернувшись, Келли увидела перед собой мужественное худощавое лицо, все, казалось, состоящее из глубоких складок. Памятное ей, хотя она видела его всего несколько раз в жизни, мягкое мальчишеское выражение лица исчезло. Неудивительно – они ведь вращались в абсолютно разных кругах. Сэм Ратледж принадлежал к элите винодельческого мира с его неизменными атрибутами – шикарными гоночными автомобилями, пикниками, всякими новомодными штучками, в то время как она принадлежала к… нет, вот это она вспоминать не намерена. Категорически. Эта жизнь осталась далеко позади.

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, мистер Ратледж, – приветствовала его Келли. В его внимательном, но бесстрастном взгляде она не увидела даже малейшего намека на узнавание. Неожиданно для себя Келли ощутила волнение, сердце учащенно забилось.

– Здравствуйте, мисс Дуглас. – Он не протянул ей руки, а ограничился приветливой улыбкой. От движения губ он удивительно похорошел.

– Вы примете участие в интервью, мистер Ратледж? – спросила Келли, стараясь представить себе, как она из всего этого выкрутится.

– Нет. – Он слегка тряхнул головой, вновь улыбнувшись. – Я только сопровождаю Кэтрин.

Келли показалось странным, что он зовет бабушку по имени.

Шум за спиной был для Келли напоминанием, что пошла реклама. Она воспользовалась поводом и обернулась, чтобы посмотреть, как идут дела. Отшвыривая ногами кабели, операторы устанавливали камеры, направляя их теперь на два стула, стоящие друг против друга, и на разделяющий их круглый столик. Осветители уже поставили свет. Помощник режиссера внесла и установила на стол рядом с вазой, полной лилий и роз, бутылку вина и бокал, затем подошла к Келли и предложила провести миссис Ратледж к столику.

– Да, конечно. – Она выждала мгновение, пытаясь справиться с нервным спазмом в желудке, и мысленно поклялась, что это интервью будет самым лучшим из всех проведенных ею. Такая задача могла помочь ей собраться с духом. – Не будете ли вы так любезны, миссис Ратледж, последовать за мной.

Женщина кивнула, и Келли двинулась вперед, осторожно лавируя между проводами. Хью повернулся к Сэму Ратледжу.

– Ваша бабушка в отличных руках, – заверил его Хью. – Келли – талант чистой воды, а голос – просто необыкновенный.

– Да. – Но Сэму запомнился не ее «телевизионный» голос, несущий спокойствие и уверенность, звучащий без малейшего оттенка официальности, – ему особенно понравились те теплые, дружелюбные интонации, которые появились в ее голосе, когда она шутила с коллегами.

Громоздкие аппараты загораживали обеих женщин.

– Подойдем поближе, – предложил Хью. – Там будет лучше видно и слышно.

– Как вам будет угодно. – Сэм проследовал за Хью Таунсендом.

Встав позади камер, Сэм теперь прекрасно видел и место предстоящего действия, и его участниц. Кэтрин уже сидела, ее горделивая осанка сразу превратила кресло в подобие трона. Келли Дуглас стояла рядом, пощелкивая по миниатюрному наушнику, показывая этим движением, что связь отсутствует. В полутьме ее каштановые волосы казались совсем черными.

К Келли бросился аудиотехник. Она повернулась к нему спиной, и тот, приподняв ее пиджак, проверил батарейки, прикрепленные к поясу юбки, открыв взгляду Сэма синий шелк блузки.

Связь восстановилась, и Келли подарила аудиотехнику ослепительную улыбку.

– Теперь отлично слышно. Спасибо, Карл. Мужчина, приветливо махнув ей рукой, отошел от подиума, и в тот же момент режиссер выкрикнул:

– Тишина! Мы выходим в эфир через двадцать секунд!

Келли села напротив Кэтрин и что-то шепнула ей. Потом склонилась над разложенными на коленях бумажками, что-то вычеркивая и заново вписывая.

– Пятнадцать секунд, – последовало предупреждение, и начался отсчет в обратном порядке.

Сэм взглянул на монитор, где лица ведущих сменили графики погоды. Мысли его как всегда вернулись к винодельне, виноградникам и текущей работе: прореживание виноградника Сола, розлив по бутылкам двухлетнего каберне-совиньона, подготовка к розливу «Мерло».

Лен Дауэрти не присутствовал в его мыслях – пока не присутствовал: перед отъездом в Нью-Йорк шериф сообщил им, что Дауэрти арестовала полиция Сент-Хелен за дебош в пьяном виде, и теперь он отбывал четырехдневный срок наказания в городской тюрьме.

Задумавшись, Сэм не сразу увидел на мониторе лицо Келли Дуглас. На экране замелькали разные цифры – информация, связанная с винным аукционом: время, место, цена билетов и предположительная сумма выручки, которая целиком пойдет на благотворительные цели.

В душе Сэм хотел, чтобы они повидались с бароном Фужером, заглянули на аукцион и поскорее возвратились домой. И в то же время понимал, что, возможно, это последний выход в свет Кэтрин. Она всю свою жизнь, всю свою неутомимую энергию посвятила виноградникам Ратледжей, производству вин, лишив себя всего остального. Разве не заслужила она, чтобы и на нее распространилась слава ее замечательных вин?

А в том, что аукцион принесет заслуженный триумф их вину, Сэм не сомневался ни на секунду. Кэтрин выставила на аукцион ящик каберне-совиньона – «Ратледж-Эстейт» 1973 года – вино, которое все эксперты считали «классическим» в своем роде – высшая оценка, которой может быть удостоено вино. Сейчас его можно было отыскать разве что в частных коллекциях. Семь лет назад, когда одна бутылка вина этого урожая появилась на аукционе, ее продали за пятьсот долларов – потрясающая сумма за бутылку калифорнийского вина. Цена же за весь ящик может исчисляться десятками тысяч долларов.

Назвать такое просто успехом будет явным преуменьшением, решил Сэм.

Стоя рядом с ним, Хью Таунсенд пробормотал:

– Великолепно. Просто великолепно.

Сэм обернулся. Таунсенд возбужденно потирал ладони.

Увидев вопросительный взгляд Сэма, он кивнул головой на подиум.

– Она выбросила вступление и написала собственное. Просто потрясающе, – пробормотал он, продолжая потирать руки.

Только тогда Сэм прислушался к тому, что говорила Келли Дуглас.

– …действительно может считаться легендой. В дни «сухого закона», когда некоторые виноделы вырубили виноградники и развели на их месте сады, она сохранила свои в неприкосновенности. Более того, насадила молодняк – лично отобранный и привезенный из Франции, ни минуты не сомневаясь, что когда-нибудь с великим экспериментом – «сухим законом» – будет покончено. История подтвердила ее правоту. Спросите любого знатока калифорнийских вин о «Ратледж-Эстейт», и он благоговейно заговорит о «вине мадам». – Келли подарила Кэтрин улыбку. – Я уже говорила, но повторю еще раз – для нас большая честь принимать вас у себя, мадам Ратледж.

– Спасибо. А мне доставляет большое удовольствие быть у вас в гостях, – Кэтрин слегка склонила голову с изяществом, еще более подчеркивающим ее врожденное чувство собственного достоинства.

– Вопрос из любопытства. Откуда пошло это обращение – «мадам»?

– Это долгая история. – Кэтрин только махнула рукой, не уточняя, сколько с тех пор минуло лет. – Когда я впервые, еще невестой, появилась в поместье Ратледжей, слуги, обращаясь ко мне, называли меня «молодая мадам», чтобы отличить, полагаю, от матери моего мужа, которая тогда была еще жива. Позднее, когда после смерти мужа я вернулась на родину, меня сопровождали Жерар Бруссар и его юный внук Клод. Несмотря на «сухой закон», Жерар Бруссар согласился возглавить винодельню «Ратледж-Эстейт». Теперь этот пост занимает его внук Клод. Оба они, как французы, обращаясь ко мне, говорили «мадам». Отсюда все и пошло.

Келли знала, что из Европы Кэтрин везла также двух сыновей, Джонатана и Гилберта, черенки и гроб с останками мужа, но упоминать об этом не стала. Вместо этого она заметила:

– Я знаю, что вы редко покидаете Напа-Вэлли в последнее время. Это совпадение, что вы и барон Фужер совместно посетите наш гала-аукцион этого года, или есть правда в слухах, что вы с вашим сыном Гилбертом, владельцем винодельни «Клойстерз», вступили в соревнование за право создания в Напа-Вэлли совместного предприятия с фирмой «Шато-Нуар», принадлежащей барону?

Кэтрин приветливо улыбнулась.

– Когда в одной долине так много виноделен – «Петрас», «Лафит-Ротшильд», «Моет», «Шандон», – слухов не избежать. Но если вы спрашиваете, встречусь ли я с бароном здесь, в Нью-Йорке, то мой ответ «да». Наши семьи дружат уже много лет.

Келли оценила изящество, с которым старая дама уклонилась от прямого ответа. Возраст никак не отразился на силе ее ума, быстроте реакции. До конца интервью оставалось меньше минуты, и у Келли не было времени, чтобы развить эту тему.

– Для любой матери нелегко конкурировать с собственным сыном в одном деле, будь то производство тонких вин или что-либо другое. Думаю, ваш случай не исключение.

Склонив голову набок, Кэтрин нарочито удивленно улыбнулась:

– Но, Келли, у «Ратледж-Эстейт» нет конкурентов. Келли инстинктивно почувствовала, что эта фраза будет прекрасным завершением интервью. Она повернулась лицом к камере.

– Уверена, что те, кто придет завтра на аукцион, смогут убедиться в этом сами. А вас, Кэтрин Ратледж, хозяйку прославленной калифорнийской винодельческой фирмы «Ратледж-Эстейт», благодарю за участие в передаче. Для всех нас это редкая и приятная возможность увидеть вас.

Интервью прошло безукоризненно, и Келли это знала. Нервное напряжение слегка ослабло.

С началом рекламной паузы Келли, извинившись, вернулась на место диктора, передав Кэтрин в умелые и заботливые руки Салли О'Мэлли.

Завершающие минуты передачи прошли как во сне. Келли ничего не запомнила. Ее коллега объявил телезрителям, что она уходит работать на другой канал, где будет вести свою программу. Келли сказала что-то приличествующее случаю, но не смогла бы этого повторить даже под дулом пистолета.

Когда на плывущем кадре с участием всей съемочной группы пошли титры, Келли осталась в кресле, улыбаясь и кивая, как будто и в самом деле слышала, о чем говорят ее товарищи. Как только прямой эфир отключили, Келли захотелось зашвырнуть все бумаги куда-нибудь подальше. Но разве можно публично демонстрировать свой эмоциональный срыв, особенно когда не хочешь, чтобы узнали, как мучительно далось тебе это интервью.

Взволнованная, она дольше обычного возилась, отстегивая микрофон и снимая наушники. Недовольная собой, потому что поймала себя во время интервью на том, что ерзает в кресле, стараясь стать менее заметной, а еще на том, что избегает смотреть гостье в глаза. Все это было отвратительно. Прошлое насильно напоминало о себе. Но теперь оно не имело к ней никакого отношения, и она не хотела, чтобы оно опять вставало перед ней.

Когда лампы немного остыли, Келли почувствовала наконец прохладу, идущую от кондиционера. Она с удовольствием глубоко вдохнула воздух и сошла с подиума. Но тут ее ждал неприятный сюрприз.

Оказалось, что Хью не ушел после интервью, а ждал ее, стоя у дверей, а с ним – Кэтрин Ратледж и ее внук. Келли захотелось исчезнуть.

Но вместо этого Келли, собрав все свое мужество, направилась к ним.

– А я думала, вы уже ушли. – Келли изо всех сил старалась, чтобы даже малейшая нотка недовольства не проскользнула в интонации.

– Кэтрин пожелала остаться, чтобы выразить свое восхищение твоим знанием винодельческой промышленности… и истории «Ратлеез-Эстейт», – ответил Хью, улыбаясь. – Признаюсь, я забыл предупредить, что ты родилась в Напа-Вэлли.

– Вот как? – Кэтрин посмотрела на нее с интересом.

– Родилась, но не жила, – быстро проговорила Келли. – Хотя признаюсь, всегда гордилась местом своего рождения. А что касается знания вин, то Хью обожает просвещать каждого на студии во всем, что касается их производства и прочих тонкостей – хочет тот этого или не хочет.

– Вы, должно быть, способная ученица. – Это сказал Сэм Ратледж.

Она чуть повернула к нему голову.

– Спасибо. – Несмотря на внутреннее беспокойство, она твердо встретила его взгляд, вновь испытав волнение от его присутствия. Будь на его месте другой, она могла бы попытаться понять, что стоит за этим чувством. Сейчас же у Келли не было иного выбора, кроме как забыть все как можно скорее.

– Келли не просто способная ученица, – вставил Хью. – Она восходящая звезда Эн-би-си. А с сегодняшнего дня – официально утвержденная ведущая одной из самых престижных программ центрального канала.

– Примите мои поздравления. – Сэм протянул ей руку.

– Спасибо. – Она лишь слегка коснулась его руки. Келли Дуглас была красивой женщиной – это он заметил сразу же. Но особенно его любопытство и интерес возбудила та настороженность, какую он уловил за внешне непроницаемой маской.

– Не будем вас задерживать, мисс Дуглас, – произнесла Кэтрин, к явному облегчению Келли. – Я только хотела поблагодарить вас за интервью. Надеемся, что еще сможем повидать вас.

– Вот это я вам гарантирую, – сказал Хью. – Келли будет сегодня на приеме.

– Я могу опоздать, Хью, – предупредила Келли. – Ребята купили торт и приготовили разные сюрпризы.

– Раньше или позже, но я жду тебя. Считай это приказом нового шефа.

– Хорошо. – Сделав над собой усилие, она улыбнулась, не представляя, как ей из этого выпутаться.

– До вечера, мисс Дуглас, – пробормотал Сэм, отходя.