Когда они достигли противоположной стороны улицы, Молли потянулась к голубю, расхаживающему по тротуару. Птица, испугавшись, взметнула вверх, уронив несколько перьев, которые Молли, не долго думая, попыталась схватить. Затем весело бросилась к Джоселин. Она напоминала ребенка, забавляющегося с новой игрушкой.

Джоселин остановилась у подножия мемориала и оглядела длинную лестницу, ведущую к массивной статуе мрачного Линкольна. Дорические колонны окружали белое мраморное изваяние. Джоселин вспомнила, что всего их тридцать семь – столько насчитывалось штатов во времена правления Линкольна.

Молли ринулась в сторону от Джоселин. Ее радостное «гав» перешло в счастливое приветственное завывание. Чувствуя, что пришел конец ее бездействию, Молли дернула поводок, вытянувшись вперед. Джоселин обернулась, думая, что это возвращается Такер с кофе.

Но вместо него Молли приветствовала низкорослого, довольно крепкого мужчину, одетого в темное пальто. Старомодная фетровая шляпа прикрывала его седую голову. В любом другом городе стиль его одежды показался бы странным, даже старомодным. Но только не в Вашингтоне. Здесь, где число иностранных посольств почти приравнивалось к числу федеральных зданий, многообразие стилей одежды было так же велико, как и многообразие культур. Джоселин к этому привыкла, поэтому мысли ее переключились на другую тему.

– А ты добрая девочка. – Нагнувшись, мужчина потрепал собаку за уши, в его голосе послышались смешливые нотки. Говорил он низким, насыщенным басом. Наконец мужчина выпрямился в полный рост и посмотрел на Джоселин, дотронувшись кончиками пальцев до своей шляпы: – Доброе утро. День сегодня замечательный, не так ли?

Какое-то мгновение Джоселин только внимательно смотрела на его лицо, в полной уверенности, что уже встречала этого человека раньше. Белизна его аккуратно подстриженной бороды резко контрастировала с шоколадной кожей. А глаза были черными и блестящими, как полированные угольки.

– Замечательный, – эхом отозвалась она, стараясь вспомнить, где и когда встречала этого пожилого темнокожего джентльмена.

Нахмурив брови, он подошел ближе. И вдруг лицо его озарила улыбка, а щеки стали похожими на два коричневых яблока – он явно узнал Джоселин. Мужчина поставил конец своей трости прямо перед собой, положил обе руки в перчатках на набалдашник и одобрительно кивнул:

– Очень эффектное преображение. Очень эффектное. Решили ускользнуть из дома, чтобы тайно осмотреть достопримечательности?

– Я… – Слова протеста застряли у нее в горле, так как она внезапно тоже вспомнила его.

Этот мужчина… был среди взрослых в той группе детей на экскурсии в Белом доме. Это он спрашивал ее о рождественской елке и новой теме, которую выбрали в этом году на Рождество. Мужчина улыбнулся:

– Вы здесь инкогнито, разумеется. Мне следовало догадаться. – Голос его звучал нежно и мелодично. Он наклонился к ней чуть ниже: – Не беспокойтесь! Я никому не скажу!

– Я… я не понимаю, о чем вы говорите. – Ее щеки пылали, и Джоселин была уверена, что это заметно, несмотря на макияж.

– Конечно, конечно, я все отлично понимаю, – участливо произнес мужчина и обратил внимание на монумент перед ними: – Это великая дань человеку таких скромных начинаний, вы согласны?

– Да. – У нее пересохло в горле, а сердце билось, как у испуганного кролика.

Ей хотелось убежать, но как она могла сделать это, когда у нее была собака Такера? Джоселин серьезно подумала о том, чтобы сунуть поводок в руки этого старика и пуститься наутек. Но здравый смысл подсказывал, что такое действие только увеличит нежелательные подозрения.

– Такая глубоко чувствительная поза свойственна артистам. – Белобородый незнакомец изучал мраморную фигуру, а затем слабо улыбнулся Джоселин: – А вы знаете, как засветилось бы его лицо, если бы кто-то из его детей подбежал и залез к нему на колени?

– Я всегда мечтала это сделать, когда была маленькой, – вспомнила Джоселин и удивилась, каким свежим и сильным показалось это давнишнее желание – таким свежим и сильным, что она забыла об осторожности. – Просто сидеть там и разговаривать с ним.

Низкий, грохочущий смешок вырвался из горла старика:

– А кто же не мечтает об этом? Все мечтают посидеть на коленях у Санты и рассказывать ему все свои секреты, выразить надежды и желания.

– Пожалуйста, – вздохнула Джоселин, стараясь скрыть раздражение, – давайте не будем говорить сейчас о Санта-Клаусе и Рождестве!

– Вы не любите Рождество? – Казалось, это его обидело и удивило.

– Я люблю Рождество, когда оно приходит в положенное время. Но мы еще не отпраздновали даже День благодарения. В магазинах уже идут приготовления к этому дню: украшают витрины, вывешивают плакаты с напоминаниями. – Она знала, что подошла к своей любимой теме и не могла заставить себя остановиться. – Рождество – это когда мы празднуем рождение Бога Христа. Я не думаю, что он родился, чтобы стать впоследствии самым покупаемым событием года.

Незнакомец внимательно ее выслушал, а затем улыбнулся с легким упреком:

– Неужели вы думаете, что Бог не знал, чем обернется Рождество в наше время?

Этот вопрос никогда раньше не приходил Джоселин в голову. Она абсолютно не знала, как на него ответить. В душе же всегда верила, что Бог всевидящий, всезнающий и всемогущий. Теперь же была потрясена предположением старика о том, что Бог знал о коммерциализации Рождества. И не только знал, но и позволил такому случиться.

– Вы не допускали такой возможности, правда? – усмехнулся старик. Он выглядел очень мудрым.

– Нет, я… – Внезапно собака рванулась с места, и рука Джоселин дернулась. Молли натянула поводок, который ограничивал ее свободу, встала на задние лапы и радостно залаяла.

По улице, широко шагая, шел Грейди Такер с двумя пластмассовыми стаканами в руках. Полы его пиджака развевались, открывая клетчатую подкладку. Молли радостно подпрыгнула к нему, приветствуя, и Такер замер со стаканами на расстоянии ее вытянутого поводка.

– Успокойся, Молли. Не прыгай на меня. Ей-богу, девочка, я расплескаю кофе из-за тебя, – добродушно предупредил он.

Собака послушно опустилась на все четыре лапы возле ног хозяина, ударив его хвостом. Такер поднял стаканы повыше и подошел к Джоселин, чудом не споткнувшись о собаку и не зацепившись за поводок.

– Извините, что так долго. – Он проверил обе крышки и протянул Джоселин один из стаканов, который нес в правой руке. – Это, я полагаю, ваш. Черный без сахара.

– Спасибо. – Она взяла кофе и передала поводок Такеру, все еще смущаясь белобородого старика, наблюдавшего за ними с нескрываемым интересом.

Такер не мог его не заметить.

– Доброе утро, – поприветствовал он его рассеянным кивком. Но затем, глянув в лицо незнакомца, стал с любопытством изучать его.

– Доброе утро, – ответил старик, продолжая стоять на месте, и не выказывая ни малейшего намерения уйти.

– Мы не могли встречаться раньше? – спросил Такер, нахмурив брови. Он вытянул указательный палец, напрягая память. – А, вспомнил! – Он указал на него. – Мы с вами столкнулись возле Белого дома. Вы еще спрашивали меня об экскурсиях по Белому дому. Ну, попали хотя бы на одну?

– Да, попал, – кивнул старик.

Джоселин затаила дыхание от страха, что он каким-нибудь образом ее выдаст. Но тот смотрел на Такера.

– Это была чудесная экскурсия. – И он протянул Такеру руку. – Меня зовут Обедиа Николас Мельхиор.

Такер пожонглировал поводком и стаканом с кофе, прежде чем смог пожать старику руку.

– Меня зовут Такер. Грейди Такер. А это мисс Джонс, – указал он на Джоселин. – Мисс Линн Джонс из Айовы. – Он замолчал, переводя взгляд с одного на другого. – Извините, мне кажется, вы оба уже тоже встречались.

– Неофициально, – пробормотала Джоселин, чувствуя себя все более неловко и все еще не зная, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

– Да, мы с мисс Джонс недалеко продвинулись в нашем разговоре о Рождестве, чтобы представиться друг другу, – объяснил Обедиа Мельхиор.

– О Рождестве? – удивился Такер. – Почему вы говорили о Рождестве? Сейчас только ноябрь!

Обедиа Мельхиор засмеялся:

– Мисс Джонс сказала то же самое.

– Но вы с этим не согласны, я так понимаю. – Такер с трудом снял пластиковую крышку и сделал маленький глоток кофе, при этом глядя на старика поверх ободка стакана.

Обедиа этого не отрицал.

– Мне кажется, что Рождество – это такое событие, которое следовало бы праздновать круглый год.

– Но люди так не делают. Вместо этого они тратят кучу времени, вычисляя, что подарить одному и купить другому… Подарки – вот все, что их заботит.

Старик погладил белую бороду:

– Да, подарки – это очень плохо.

Услышав его слова, Джоселин чуть было не подавилась кофе от смеха.

– Это вовсе не плохо! – запротестовал Такер, немного волнуясь.

– Едва ли, – возразил старик. – Рождество само по себе самый лучший подарок.

– А вот это верно, – уступил Такер, – но не тот подарок, о котором думают люди.

– Конечно, вы же не думаете о нем в настоящий момент. – Обедиа произнес это удивительно корректным тоном, затем помолчал, над чем-то размышляя. – Интересно, не так ли? Чем раньше настает предрождественский сезон, тем быстрее люди вспоминают о том, что скоро будут Рождественские каникулы. – Горящий взгляд старика упал на Джоселин. – Как вы думаете, Господу не приходило в голову, что такое может произойти? – снова повторил он свое предположение о том, что Господь знал, как будет происходить празднование рождения его сына – не только знал, но и планировал.

– Можете быть, это и приходило ему в голову, – заключил Такер. – Но люди предпочитают не думать об этом раньше декабря.

– Это понятно, – спокойно отозвался Обедиа. – Мы, люди, эгоцентричны. А Рождество заставляет нас думать о желаниях и предпочтениях прежде всего других людей, не нас самих. И думать не только о друзьях и членах семьи, но и о бедняках, голодных, бездомных, которые живут среди нас. Возможно, именно поэтому люди тайно любят Рождество – оно дает им возможность заняться их любимым занятием – подробно остановиться на себе самих.

– Такая мысль наводит тоску, – заметил Такер, нахмурив брови.

– Неужели? – смутился Обедиа. – Простите, что я так долго навязываю вам мое мнение. Таким замечательным утром у двух молодых людей есть занятия гораздо приятнее, чем болтать со стариком. – И, дотронувшись кончиками пальцев до своей шляпы, он слегка поклонился Джоселин: – Рад был встрече, мисс… Джонс.

Его секундного колебания было достаточно, чтобы у Джоселин бешено застучал пульс.

– И я тоже, мистер Мельхиор, – промолвила она, стараясь дышать спокойно.

– Для друзей я просто Обедиа, – сказал старик и повернулся к Такеру: – Я получил удовольствие от нашей короткой беседы.

– Можно просто Такер, Обедиа, – откликнулся тот, снова жонглируя стаканом с кофе и поводком, чтобы пожать ему руку. – Желаю вам удачного дня.

– Он будет удачным, я уверен в этом. – И, постукивая тростью, Обедиа стал спускаться по ступенькам, тихо хихикая себе под нос.

Такер еще немного посмотрел ему вслед, а затем повернулся к Джоселин. Сначала бросил на нее изучающий взгляд, затем этот взгляд наполнился нежностью. Определенно, в нем было даже что-то большее, чем нежность, но Джоселин не была готова в этом разобраться.

– Что вы скажете на то, чтобы подыскать удобную ступеньку, сесть и насладиться кофе? – Такер указал на лестницу перед ними.

– Звучит заманчиво.

Они поднялись на три ступеньки и на четвертой присели, к огорчению Молли, которой не терпелось подняться наверх.

Такер вытянул перед собой длинные ноги, сделал глоток горячего кофе, и тут в поле его зрения снова попала удаляющаяся фигура Обедиа Мельхиора.

– Забавный старый чудак, – лениво протянул он.

– Я не назвала бы его чудаком. – Джоселин поднесла стакан ко рту и подула на кофе, почувствовав, как горячий пар коснулся ее холодной кожи.

– Может, и нет, – согласился Такер. – Но его борода напомнила мне персонаж из книги о дядюшке Риммусе.

– Но не его голос, – вспомнила Джоселин. – Он такой низкий, насыщенный, с прекрасными модуляциями. Как у актера, играющего в шекспировских пьесах.

Такер, опустив стакан, удивленно покосился на нее:

– Но только не короля Лира. И я не представляю его, исполняющим роль Отелло.

Джоселин рассмеялась:

– Это не те роли, которые ему подходят. Он скорее похож на министра.

– Мой дедушка проповедник. – Такер окинул Джоселин слегка скептическим взглядом. – Преподобный Мэтью Грейди Такер родился заново, став боголюбивым и богобоязненным баптистским проповедником. – Он согнул длинные ноги и облокотился на колени. – Его никогда не впечатляло, когда люди носили кресты на шее. Помнится, дед стоял за своей кафедрой и убеждал прихожан: «Всевышний видит приносящих плоды христиан, а не религиозных чудаков».

Джоселин захохотала, догадавшись, от кого Такер унаследовал острое, но безобидное чувство юмора.

– Я думаю, мне понравился бы ваш дедушка.

– Да, он на редкость хороший человек, – подтвердил Такер и над чем-то задумался, прежде чем сказать: – По-моему, если человек регулярно посещает церковь, у него должна быть для этого веская причина.

– Это неизбежность смерти, я полагаю, – предположила Джоселин.

Такер выразительно кивнул.

– Забавно. А я не помню, когда был в церкви в последний раз. Наверное, перед отъездом из дома. – Он посмотрел на Джоселин заинтересованным взглядом. И на этот раз он задержал его гораздо дольше. – А вы?

Она отвела глаза, сильно смутившись.

– Я хожу в церковь каждое воскресенье.

– В Ватерлоо?

Сначала Джоселин не могла сообразить, о чем он говорит, но потом она вспомнила свой вымышленный дом.

– Да, в Ватерлоо. – Она снова сделала маленький глоток кофе. Ей хотелось, чтобы он побыстрее остыл, чтобы, наконец, допить его и уйти.

– Вам нравится в Айове?

– Да, милое местечко. – Она притворилась, будто любуется окружающим пейзажем.

Водная гладь Зеркального бассейна была спокойна, как серебряное зеркало. Вокруг него росли вязы, все еще украшенные последними осенними листьями. Над бассейном возвышался белый мрамор монумента Вашингтона, который продолжал линию, ведущую к коронованному куполу Капитолия на другой стороне Мола.

– Как на открытке, правда? – сказала она, пытаясь переключить внимание Такера.

Но его не так-то просто было отвлечь.

– И как давно вы в Вашингтоне?

– Недавно. – Наконец, не в силах больше выносить его пристального взгляда, Джоселин попросила: – Пожалуйста, не смотрите на меня так.

– Простите. – Он виновато улыбнулся. – Я думал, вы привыкли к пристальному вниманию.

Ее сердце тревожно забилось.

– Что вы имеете в виду? – Она попробовала засмеяться, но это вышло слабо и неправдоподобно.

– Например, в Канзасе молодые люди часто смотрят на красивых девушек, и красивые девушки знают об этом. Более того, большинство из них посещают такие места, где они ожидают встретить эти восхищенные взгляды, – объяснил Такер.

– Я польщена, но…

– Вы правы. В наши дни нужно остерегаться незнакомцев в большом городе. – Молли подсунула голову под руку хозяина в ожидании, что ее потрепят за уши. Улыбаясь, Такер погладил собаку. – Особенно таких, с неуклюжими лабрадорами.

Джоселин захохотала, потому что огромная собака попыталась залезть Такеру на колени.

– Вы оба на самом деле выглядите опасно.

– Только иногда, – уточнил Такер и попытался оттолкнуть Молли, чтобы не пролить кофе. – Что вы собираетесь осматривать?

– Все, что успею, – ответила Джоселин рассеянно.

– Это значительно сужает область осмотра, – сухо заметил он.

– Знаю, но это так. И у меня очень мало времени. – Она посмотрела на свои часы и встала, так и не допив кофе. – Большое спасибо за кофе и за компанию.

– Вы уже уходите? – Такер быстро вскочил на ноги, и от его прежней неуклюжести и нескладности не осталось и следа. – Но вы же еще не допили кофе!

– Да, но… – Пожав плечами, Джоселин спустилась на одну ступеньку. – Мне нужно побывать во многих местах, сделать множество дел, и у меня очень мало времени на все… – Когда Молли дернулась в ее сторону, она бросила на собаку прощальный взгляд: – А ты больше не хулигань, ладно?

Помахав Такеру рукой, Джоселин спрыгнула с двух последних ступеней на дорожку и направилась в сторону улицы. Не оборачиваясь, она знала, что Такер все еще стоит и смотрит на нее, ошарашенный и удивленный ее внезапным уходом.

– Эй, мисс Джонс, подождите! – вдруг крикнул он и в один широкий прыжок очутился на дорожке.

Уже готовая снова побежать, Джоселин поняла, что у нее нет другого выхода, кроме как остановиться. Разозлившись, она обернулась назад и в этот момент увидела, как Молли, видимо решив опередить хозяина, рванулась к ней из-под его ног.

Джоселин охватила тревога, но было уже поздно кричать и предупреждать. Такер споткнулся о поводок, запутавшийся в его коленях, на какой-то миг завис в воздухе – одна нога на дорожке, другая высоко поднята вверх, – кофе выплеснулся из его стакана, описав в воздухе дугу, и он, невольно охнув, с грохотом упал на землю, продолжая крепко держать поводок Молли.

От ужаса Джоселин прикрыла глаза, а когда вновь открыла их, увидела, что Грейди пытается приподняться, хотя лицо его искажено от боли.

Выйдя из оцепенения, Джоселин выбросила свой стакан, ринулась к Такеру, но Молли мешала ей приблизиться. Огромной черной массой она крутилась возле хозяина, обнюхивая его лицо.

– Ох, ох! Молли! – с раздражением в голосе Такер пытался отогнать ее от себя.

Подбежав к ним, Джоселин схватила поводок, оттащила собаку. Но конец поводка был все еще обмотан вокруг талии Такера. Оттаскивая Молли, Джоселин задела его руку, причинив ему этим острую боль, отчего он застонал.

Она отпустила поводок.

– О Боже! Простите, я… – Джоселин присела рядом с ним на корточки, беспомощно пытаясь что-нибудь сделать. Но Молли снова пробилась к его лицу. Тогда она оттолкнула ее, сурово прикрикнув: – Молли, сидеть!

Собака села. Обрадовавшись, что какое-то время она не будет мешать, Джоселин повернулась к Такеру. Он лежал на спине и шевелил рукой, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

– Где вы ушиблись? – Она немедленно распутала поводок, с величайшей осторожностью касаясь его руки.

– Везде! – ответил он, морщась от боли, но попытался приподняться на локтях. – Вы можете подать мне руку? Чтобы я сел…

– Вы уверены, что можете двигаться? А вдруг что-нибудь сломано?

– Нет, ничего не сломано. – Такер, наконец, посмотрел на нее, и грустная улыбка подернула уголки его губ. – Кроме моей гордости разве что. Все остальные мои части целы, только чуть-чуть выкручены, побиты и исцарапаны… – Он осмотрел кровоточащую рану на руке. – Не думал, что бетон может быть таким твердым и грубым. Я вам скажу одну вещь – это гораздо больнее, чем падать на траву.

Джоселин помогла ему сесть.

– Обопритесь на мои плечи, – скомандовала она, подсунув голову под его неповрежденную руку.

Их лица оказались близко друг от друга – так близко, что Джоселин разглядела золотые блики в его карих глазах. В воздухе словно вспыхнула какая-то искра, и ее сердце неожиданно сильно забилось. Джоселин почувствовала свежий запах мыла и бальзама после бритья, смешанного с легким запахом табака. И в этот же самый момент обнаружила, что долговязый и неуклюжий Такер гораздо тяжелее, чем казался.

– Вообще-то я слышал, что можно сильно пострадать из-за девушки, попавшись на удочку, – проворчал он, лениво осматривая Джоселин ослепляющим взглядом карих глаз. – Но всегда считал, что это просто оборот речи.

Джоселин подумала, что ее разум ей отказал – она ничего не могла придумать в ответ, как, казалось, ничто не может разрушить и это возникшее между ними притяжение.

Но эти чары тут же опали от шарканья ног по ступенькам мемориала, сопровождаемых стуком трости.

– Мистер Такер! – они знакомый, полный участия бас Обедиа Мельхиора. – Вы сильно ударились? Может, вызвать «скорую»?

– Нет, мне не нужна «скорая»! – Такер был в этом уверен. – Просто помогите мне сесть. И все. – Он сжал плечи Джоселин, чтобы опереться на них.

Она напряглась, чтобы взять на себя большую часть его веса, обхватила рукой его спину. К этому моменту Мельхиор наконец доковылял до них, и общими усилиями им удалось Такера посадить.

– Вы уверены, что с вами все в порядке, мистер Такер? – Мельхиор тяжело дышал от поспешности, с которой бежал к ним. – Вы так ужасно упали!

– Да, побольнее, чем некоторые. – Такер, улыбаясь, нежно и смущенно посмотрел на Джоселин.

Когда он отвернулся, она вдруг забеспокоилась: не показалось ли ей все это, а если показалось, то почему готово расстроить? Такер убрал руку с ее шеи, и она свою – с его спины. И сразу же потеряла ту близость, то тепло и радость, которые только что ощущала.

Такер собирался с силами, чтобы встать на ноги, но остановился, зашипев от боли.

– Мои колени… наверно, я их ободрал! – Нагнувшись, он осмотрел их, а затем с раздражением обратился к собаке: – Молли, только посмотри, что ты сделала с моими брюками! Сейчас уже не модно ходить по улице с дырками на коленях. – Он изучил дырку на ткани. Из разбитой коленной чашечки сочилась кровь. Поморщившись, Такер соскоблил с раны цементные крошки, отбросил их в сторону.

– Вам определенно нужен доктор, – заявил Обедиа.

– Нет, все, что мне нужно, – это мыло, вода и немного йода. – Такер попытался согнуть колени и побледнел. – Ну и, может, немного льда…

– Вы ничего не сломали в коленке? – спросила Джоселин, вдруг разволновавшись.

– Нет, я уже рвал связки и знаю, что при этом ощущаешь, – заверил ее Такер. – Просто хорошенько содрал кожу и немного растянул связки. – Он начал вставать, вытянув одну ногу. – Ох! – И снова сел.

– Что-то не так? – Джоселин посмотрела на пораненную ладонь.

– Что-то кольнуло! – Такер вытащил из-под себя полу пиджака, опустил руку в карман и вынул оттуда сломанный предмет. – Моя трубка! – Он сложил две ее части – ствол и чашечку. – Молли, ты сломала мою трубку!

Осознавая свою вину, собака опустила голову и жалобно завыла. Джоселин и не думала смеяться, но ситуация показалась ей комичной.

– Я рад, что кто-то считает это забавным, – проворчал Такер. – Это была моя любимая трубка, и Молли знала это! – Он спрятал части трубки в разные карманы.

– Полагаю, действительно знала, – улыбнулся Обедиа. – Молли выглядит такой несчастной, что, кажется, в ней есть что-то человеческое.

– И почему, когда люди говорят такое, они думают, что делают собаке комплимент? – Такер попробовал перевернуться на правый бок, согнув одно колено и разогнув другое. На этот раз трубка его уже не колола.

– Простая наблюдательность, мистер Такер. А теперь позвольте вам помочь. – Нагнувшись, Обедиа поддел руку под его локоть и скомандовал: – Мисс Джонс, возьмите его другую руку. Проверим, может ли он стоять так хорошо, как думает.

Благодаря совместным действиям им удалось поставить Такера на ноги. Это усилие вызвало у него не одну гримасу. Минуту он стоял, опираясь больше на правую ногу, затем он осторожно вытянул вперед левую, проверяя, сможет ли она его удержать.

– По-моему, нормально функционирует, – констатировал Такер больше для себя, чем для Джоселин и Обедиа, потом проковылял пару шагов, заметно оберегая левую ногу.

– И все-таки, я думаю, вам нужно обратиться к врачу, – проговорила Джоселин, глядя на него. – Вам нужно сделать рентген.

– Это лишнее, – отверг Такер эту идею. – Доктор отправит меня домой, велит сделать перевязку со льдом, выпишет какие-нибудь обезболивающие таблетки, обременит меня звонком, рентгеном и кто знает, чем еще…

– Но… – начала было Джоселин.

– Вы ведь из Айовы, Линн, – напомнил Такер. – Значит, знаете, что когда живешь на ферме, то часто выполняешь обязанности доктора. А ветеринара вызываешь только тогда, когда животное или долго болеет, или ему становится хуже. Вы же не станете ему платить каждый раз, когда кто-нибудь чихнет или захромает.

– Но вы же не корова! – произнесла Джоселин с раздражением.

Такер бросил на нее негодующий взгляд:

– Надеюсь. Молодой бычок, может быть, но…

– Я не то имела в виду, и вы знаете. – Ее глаза злобно сверкнули.

– Знаю, знаю, – усмехнулся он. – Но смысл один – животное или человек.

Она сложила руки на груди.

– Глупо так к себе относиться, Такер. – Джоселин хотела сказать, что если ему дорого идти к доктору, то она заплатит за него, но вдруг ее осенило: а что, если у нее недостаточно с собой наличных денег, чтобы заплатить?

К счастью, вмешался Обедиа, вежливо напомнив:

– Это право мистера Такера решать, идти ему на осмотр или нет. Все, что мы должны сейчас сделать, – это помочь мистеру Такеру добраться до дома. – Он повернулся к нему: – Вы на машине?

– Нет. Мы с Молли здесь гуляем. – Услышав два знакомых слова: «Молли» и «гуляем», собака тут же прыгнула к Такеру, возбужденно залаяв. Он попытался присмирить ее: – Нет, Молли, ты не так поняла. Мы вынуждены закончить нашу сегодняшнюю прогулку и вернуться домой.

Последние слова заставили ее замолчать. Собака уставилась на него, как будто не веря, что это правда.

– Не смотри на меня таким жалким взглядом. Это ты виновата, что я упал.

– С твоим хозяином все в порядке, Молли. – Обедиа снова взял лидерство в свои руки. – Давайте вернемся к нашей теме. Вы далеко отсюда живете, мистер Такер?

– В нескольких кварталах. Но все зовут меня просто Такер, – напомнил он резко. – Мне не нравится, когда меня называют «мистером». В нашей семье «мистер» – мой отец. Мне все время хочется обернуться и посмотреть, не с ним ли это вы говорите.

– Не ворчите на мистера Обедиа! – заступилась за старика Джоселин. – Он пытается помочь. Вы должны быть ему благодарны.

– Я благодарен, – парировал Такер, слегка выгнув спину. – Извините меня, если я не опускаюсь на колени и не целую его руки в знак благодарности – просто я немного повредил мои колени.

– И чья же в этом вина? – поинтересовалась Джоселин. – И не браните Молли. Это вы пустились за мной по ступенькам.

– А что я должен был делать? Я же не мог позволить вам вот так просто уйти!

– Тише, тише, ребята. – Обедиа встал между ними, выставив вперед руку, чтобы успокоить обоих. – Сейчас уже не имеет значения, почему вы упали и кто виноват, что Такер повредил колено. Мы должны продезинфицировать его как можно быстрее.

– Спасибо. – Такер слегка поклонился ему.

– Пожалуйста. – Обедиа кивнул. Еле заметная улыбка мелькнула сквозь его белую бороду. – А теперь вам лучше устроиться здесь, на ступеньках. А я попробую поймать такси, чтобы доставить вас домой.

– А Молли вам лучше оставить со мной, – предупредил Такер. – Если таксист увидит вас с собакой, он тут же включит знак «не обслуживаю» и проедет мимо.

– Я подержу Молли, – вызвалась Джоселин и взяла поводок.

Такер посмотрел на нее, но не сказал ни слова.

Вместо этого он поковылял к ступенькам мемориала, поддерживаемый Обедиа. И после нескольких неуклюжих маневров, наконец, уселся на них.

– Скоро я вернусь с машиной, – пообещал старик и повернулся к Джоселин: – А вы останетесь с Такером и проследите, чтобы он больше не поранился.

Джоселин, оставшуюся с Такером, неожиданно охватила неловкость.