Пролог

Некрополис

Некрополь. Некро-полис. Иначе говоря — город мертвых. Или — мертвый город.

Есть такое место к северу от Петербурга, которое именно так и можно назвать — некрополис. И если б он был один — так ведь нет! Ведь есть и еще такие города — огромные куски земли, где никто ничего не сеет. Хотя, как сказать… Здесь — своя посевная, которую устраивают круглый год старость, неурядицы нынешнего времени, болезни, а в последнее время — все чаще и чаще — насильственная смерть.

Кладбище и в самом деле было городом мертвых — совсем непохожим на небольшие деревенские погосты или на кладбища в черте города. Там могилы теснились, плиты едва не наползали одна на другую, а уж если ставились оградки, то так, что человек мог протиснуться между ними разве только боком. Да еще — и это непременно — на тех кладбищах росли деревья, укрывая тенью могилы.

Здесь было все иначе. Если городские кладбища гармонировали с историческим центром, то Ковалевка полностью принадлежала миру типовых однообразных домов.

Кладбище возникло где-то четверть века назад. Были даже времена — в самом начале перестройки, — когда «особо идейное» начальство запрещало ставить кресты над могилами, зато потом отстроили даже небольшую церковь. И каждый день здесь появлялись все новые и новые могилы. А над прежними возникали памятники — иногда скромные, порой — аляповато-безвкусные, роскошные, стоившие, пожалуй, цену очень хорошей квартиры для живых людей.

Памятник, к которому направлялся Олег Сергеевич, был из числа скромных. Да и не памятник, а плита с выбитой фамилией и датами жизни.

Он частенько укорял себя за то, что очень редко выбирался на кладбище. Цветы положить, подправить плиту, если начала проседать… Но время, время — его постоянно не хватало. Вот и этим летом было не до поездки за город — у дочки сперва выпускные, потом — вступительные!.. Ужас, Содом и Гоморра… жена, опять же, приболела. А еще дача жены — извечная головная боль человека, который родился в городе, не чувствует никакого особенного желания копаться в земле и сливаться с природой — а вот приходится, знаете ли…

Словом, внимание и забота Олега Сергеевича требовались исключительно живым, а не мертвым. И было это, пожалуй, вполне справедливо.

К тому же, в глубине души (в чем он не признавался себе самому) Олег Сергеевич был убежден — на кладбище никого нет. Есть зарытые кости — и больше ничего. А душа… Ну, если она и есть (а Олег Сергеевич, как и множество людей, полагал, что что-то там где-то там непременно есть, хотя и считал себя атеистом), то уж всяко — в другом месте.

Но — обычай есть обычай. Поэтому совсем забросить родные могилы он тоже не мог…

День уже приближался к концу. «Белые ночи» остались давным-давно позади, и темнело теперь быстро — конечно, не так, как зимой, но уже сейчас в воздухе появился прохладный легкий ветерок — предвестник сумерек.

Как ни странно, народа на кладбище было мало.

До нужного участка Олегу Сергеевичу оставалось метров пятьсот. Он припоминал наиболее заметные памятники — идти, ориентируясь по ним, было проще. Вот, к примеру, мимо этого сооружения с белыми колоннами просто так не пройдешь — взгляд непременно остановится на нем. А дальше будет строгая черная монолитная стела без всяких фотографий — он вспомнил, что единственным украшением были стихотворные строчки — на русском и, как ни странно, на китайском. А дальше — небольшой, но заметный памятник — металлический футбольный мяч на постаменте…

«Припоминай, припоминай… Так редко бываешь, что уже и тропинку забыл…» — укол совести был болезненным, но, по сути дела, тупым и вполне переносимым.

Нужный Олегу Сергеевичу участок находился в отдалении. Его начали «осваивать» лет пятнадцать тому назад, а потом долгое время там не появлялось свежих могил. Теперь же оказалось, что слева появилось несколько новых рядов. Он обратил внимание, что примерно пять или шесть могил неподалеку были отрыты — вероятно, заранее.

Посетителей уже не было — должно быть, все они предпочли уехать в город в переполненных поездах еще днем.

Олег Сергеевич остановился, сжимая в руке цветы, купленные у одной из торговок, оккупировавших дорогу от станции к кладбищу. Да, вот и нужная могила. К тому же, он был здесь не один — около одной из недавних могил стояла женщина. Ее лица было не разглядеть, но Олег Сергеевич решил, что она — весьма и весьма пожилая. Возможно, пришла проведать недавно умершую школьную подругу или соседку.

Не задерживаясь, он шагнул к «своему» участку.

Нет, на сей раз бетонная могильная плита оказалась неповрежденной. Никто не тронул и небольшой стелы с выбитым на ней крестом. Олег Сергеевич постоял пару минут, не представляя, что надо говорить в таких случаях, да и надо ли? Скорби не было, была усталость, а еще вдруг пришло понимание бессмысленности происходящего, понимание того, что — нет, еще не скоро, очень нескоро… после тридцати, а то и сорока чемпионатов страны по футболу… после торжественных проводов на пенсию — если только пенсионный возраст оставят так, как есть… после того, как дочь закончит институт, защитится, выйдет замуж, родит ребенка… после того, как поступит в институт внук… Вот после этого он, Олег Сергеевич Смирнов, переселится сюда, в этот город мертвых, под такую же точно бетонную плиту. И никакого смысла в жизни больше не останется — кроме даты рождения и смерти.

Он содрогнулся.

Вот отчего он не любил кладбищ. А особенно — таких вот некрополей, перенаселенных кладбищ при перенаселенных городах.

Он быстро выкинул прошлогоднюю пожухлую траву, поставил цветы в банку, еще минуту — скорее, для очистки совести — постоял над могилой. Потом огляделся, собираясь отправиться к вечерней электричке.

Старушка стояла над могилой все в той же позе, не сдвинувшись ни на миллиметр.

Почему-то ему показалось важным, что поблизости кто-то есть. Возможно, из-за минутного тягостного порыва мыслей, возможно, отчего-то еще.

А через мгновение бабка засеменила к дороге.

«Ну, пора и мне», — подумал Олег Сергеевич, бросив последний взгляд на могилу. Оставаться одному на этом огромном кладбище, да еще и в подступающих сумерках, ему очень не хотелось.

Он бросил последний взгляд на могилу, а затем повернулся и зашагал по тропинке между могилами, надеясь поравняться со старушкой и с нею же дойти до станции.

Мрачное место, пропитанное испарениями смерти, навевало столь же мрачные мысли. Олег Сергеевич вспомнил, что электрички в это время ходят плохо — на этой ветке все еще было терпимо, если не считать таких дней, как Троица. А вот на соседней порой творился сущий кошмар, и кто-то — вроде бы, сосед по тамбуру, — говорил, что случается и такое — люди умирают прямо в электричке, набитой до отказа. Сам сосед, конечно, этого не видел, но вот кто-то из его знакомых… Словом, в июльскую жару электричка пришла на «Удельную», и из тамбура, где люди стояли едва ли не на голове друг у друга, выпал человек. Мертвый. Целый час в тамбуре с живыми ехал мертвец! Видимо, инфаркт…

Пока Олег Сергеевич вспоминал обыкновенные житейские истории, которые были пострашнее «ужастиков» Стивена Кинга, он вышел на дорогу между участками кладбища. Старушка медленно шла шагах в десяти от него, и было что-то странное и настораживающее в ее мучительной, но размеренной и какой-то механической походке. Вроде бы, она должна была на что-то опираться — при таких-то шаркающих шагах. Но никакой клюки у нее в руке не было.

Однако не это встревожило Олега Сергеевича. Он почувствовал резкий неприятный запах. Ну, разумеется, никакая это не одинокая старорежимная бабуся, пришедшая навестить дальнюю родственницу или школьную подругу. Бомжиха, самая обыкновенная бомжиха! Шляется по кладбищу в поисках водки, которую традиционно оставляют на могиле — для покойника, скажите на милость, что за дурацкое язычество! И питается, должно быть, тоже с кладбища!

Вот дрянь!

Олегу Сергеевичу показалось, что его сейчас вывернет наизнанку. А мерзкий запах еще более усилился.

Он невольно поморщился и замедлил шаг. Обернулся — нет, позади не было никого. Он тут один — а впереди тащится эта тварь, и обойти ее — выше всяческих сил.

Это ладно, а если она на самом деле — не одна? Если здесь целая шайка бомжей? Конечно, ничего они ему не сделают, с него и брать-то, по большому счету, совершенно нечего… Но сама по себе вероятность встречи с этими существами, лишь отдаленно похожими на людей, заставила Олега Сергеевича непроизвольно вздрогнуть.

Он огляделся, надеясь свернуть к рядам могил и пройти около них. Заодно и путь до станции можно срезать. А эта… не потащится же она к станции, в самом-то деле?!

Так бы Олег Сергеевич и поступил, и спокойно бы миновал старуху, но было уже поздно. «Бомжиха» неожиданно остановилась, а потом медленно, словно на шарнирах, обернулась. И посмотрела на одинокого путника.

«Посмотрела» — это так, для красного словца. Потому что смотреть ей было нечем. Не было у нее глаз. И половины лица тоже не было. Уже успели истлеть.

На Олега Сергеевича, вполне нормального человека и честного семьянина, уставились пустые глазницы покойницы. А потом этот монстр из глупого голливудского фильма о воскресших мертвецах сделал шаг в направлении человека. А затем — и еще один…

Олег Сергеевич тупо глядел на происходящее. Он словно бы прирос к месту, пока разум пытался хоть как-то объяснить появление на кладбище ожившей покойницы. Но попытки были сплошь неудачными, и тогда разуму пришлось уйти в тень.

С диким криком человек рванулся от покойницы в истлевшей одежде, перепрыгнул через канаву, бросился бежать, спотыкаясь о могилы, не видя никаких тропинок — лишь бы не упасть, не сломать ногу, лишь бы подальше, подальше!

Каким-то чудом он и в самом деле не сломал ногу, не разбил себе лоб о массивные памятники, не свернул шею, перелетая — при довольно солидном возрасте — через канавы и рвы.

Обернуться назад он не мог.

* * *

На следующее утро после происшествия на кладбище в одной из психиатрических больниц города молодой врач держал в руках историю болезни пациента, которого привезли вчера ночью. Он задумчиво просматривал малоразборчивые записи, качал головой.

Пациента привезли из отделения милиции при вокзале. Ничего страшного он не натворил, милиции не сопротивлялся — скорее уж, наоборот, он, казалось, был готов отдать все за сотрудничество со стражами порядка. А еще — за то, чтобы его заперли в самую крепкую камеру. А сами, тем временем, отправили бы наряд ОМОНа и спецназа — так и сказал, «ОМОНа и спецназа»! — на северное кладбище.

Был он не в меру возбужден, изрядно повеселил милиционеров своими заявлениями, требовал составить протокол… В общем, случай был вполне ясным, звонить родственникам несчастного милиционеры не стали, а посовещавшись, решили избавиться от добровольного арестанта — а то как бы вены себе не вскрыл или не покусал бы кого.

А вот теперь психиатр задумался — а настолько ли ясен этот случай? Пациент перевозбужден и напуган, это совершенно ясно, ему требуются успокаивающие средства. Он весь в синяках, одежда, в которой он ворвался в отделение милиции, была вываляна в грязи до последней степени. Да и синяки таковы, что на особые методы работы милиции их никак нельзя списать.

— Вера, ты пока свободна, — кивнул психиатр медсестре, а когда та покинула кабинет, еще раз пролистал историю болезни.

Доктор производил впечатление человека, который забыл нечто очень важное, а сейчас усиленно пытается вспомнить.

Конечно, среди не-врачебного мира существует идея, что все психиатры похожи на своих пациентов, и что, если выстроить десятка два докторов самых различных специальностей, то любой непосвященный мгновенно отличит именно психиатра.

Возможно, легенда эта не лишена некоторых оснований. То же самое происходит и с тюремными надзирателями — они все равно находятся в тюрьме, пусть и по другую сторону массивной двери.

Однако доктор, просматривающий историю болезни дебошира с Финляндского вокзала, был молодым человеком вполне заурядной внешности. Вот разве что некоторые его контакты были весьма и весьма выдающимися.

Он как бы с некоторым усилием протянул руку к телефону и стал набирать номер мобильника. Делал он это медленно, но, конечно же, его движения не имели ничего общего с покойницей, помрачившей разум несчастного Олега Сергеевича. Скорее, психиатр вспоминал номер — цифру за цифрой, притом делал это в процессе набора.

— Ростислав Всеволодович? — неуверенным (и совершенно несвойственным ему) тоном спросил психиатр.

— Да, Денис, внимательно вас слушаю, — немедленно последовал отклик.

— Имеется странный случай… — начал доктор чуть более оживленно.

— Отлично. Выкладывайте, — подбодрил его неведомый Ростислав Всеволодович.

И доктор, которого звали Денисом, начал «выкладывать» параноидальный бред своего пациента. Говорил он автоматически и без всякого выражения.

Но Ростислав Сергеевич и не думал насмехаться над своим собеседником. Напротив, он просил говорить подробнее, задавал наводящие вопросы и получал ответы, — все таким же скучным голосом.

Наконец, Денис завершил свое сообщение, и слегка поправил сбившиеся очки.

— Замечательная информация, — сказал Ростислав Всеволодович. — О судьбе вашего несчастного пациента можете не волноваться. А вот все остальное… Денис, мы с вами работаем уже не в первый раз, и вы знаете — благодарить мы умеем. Ждем и впредь информацию. Удачи вам!

И мобильник отключили. И в тот ж момент на какую-то долю секунды отключился и сам психиатр.

А потом его выражение лица стало совершенно обыкновенным.

Теперь, даже если бы его начали пытать и допрашивать с пристрастием, он все равно не смог бы назвать ни телефонный номер, ни имя собеседника. Да и вообще — о том, что он кому-то куда-то звонил, да еще и нарушил врачебную тайну, Денис накрепко забыл. По крайней мере, до следующего «интересного случая».

Примерно через дня два пациента, все еще не до конца пришедшего в себя, выписали под надзор переполошенных родственников. Что же до Дениса, то он, увидев в почтовом ящике корешок перевода на весьма приличную сумму, нисколько не удивился — просто он знал, что должен быть перевод. От кого и почему — он даже не задумывался. Просто не мог задуматься об этом — словно бы его мозг был кем-то очень надежно заблокирован.

И уж тем более он никогда не узнал о последствиях «интересного случая» и своего звонка.

 

Глава 1

Из города туманов — в город дождей

«Наш самолет совершил посадку…» Сообщение для пассажиров передавалось на русском и на английском. Точнее, сперва на английском, а уж затем — на русском. Что и неудивительно, поскольку принадлежал самолет британской компании и прибыл он из Лондона.

Пассажиры, как всегда, слегка оживились, отстегнули ремни, кто-то смотрел в иллюминатор — на посадочную полосу, по бокам которой стояло множество самолетов, и российских, и зарубежных.

Симпатичная и очень скромно одетая темноволосая девушка тоже прильнула к иллюминатору. Подумать только — еще полгода назад она страшно хотела отправиться на практику в любую страну. Просто потому, что нигде еще не была. Правда, в первый раз ей пришлось побывать в Британии поневоле, но это — совершенно особый случай…

Марина (так звали пассажирку) подавила вздох. Слишком резко в тот момент на нее обрушилось все произошедшее, и, наверное, это было правильно — отправить ее на пару месяцев подальше от города, от привычной компании… от переживаний. Под руководством этой странной леди Ховарт можно быстро отучиться от всех переживаний. И не дай небо сделаться врагом для ее нынешней временной начальницы — уж лучше сразу в море со скалы!

Впрочем, когда начальство позвонило и заявило: «А знаешь, Марина, надо бы тебе от Британии отдохнуть», — леди Ховарт не стала возражать. Да и вообще, кажется, практиканткой из России она была вполне довольна — насколько можно понять по этой даме, всегда одетой в строгий деловой костюм.

«Дом, милый дом», — улыбнулась Марина, глядя, как пейзаж за иллюминатором движется все медленнее и медленнее — самолет двигался к положенному месту стоянки. Питер встретил Марину не слишком ярким и уже близящимся к концу августовским днем. До осени осталось всего ничего, а там и Новый год… Уж на праздники-то ее наверняка снова отпустят в Россию.

Пассажиры, оживленно переговариваясь, начали спускаться по трапу. Марина последовала за ними, заняв место в автобусе. Теперь осталось совсем немного — пройти таможню. О, конечно, при кое-каких способностях и условиях можно и этого не делать. Но сейчас Марина, основательно устав с дороги, готова была почувствовать себя самой заурядной пассажиркой самолета — и не более того. К тому же, ни при ней, ни в нехитром багаже ничего запрещенного ко ввозу не было. Несколько сувениров для сестры, для друзей, книги… Вот, наверное, и все.

А что еще нужно-то?! Главный груз с практики совсем не в багаже. Главный твой груз — твои навыки и знания. Особенно, если ты с недавних пор — стажер некоей очень странной организации под названием «Третья стража».

Честно говоря, все случившееся — поездка в Англию на стажировку, решение домашних проблем, немаленькое жалование — стало последствием одного-единственного летнего дня в прошлом году. Правда, Марину уверяли в обратном — в том, что ее способности рано или поздно дали бы себя знать, что ничего случайного на свете не бывает. И рано или поздно она оказалась бы там, где оказалась.

Но она по-прежнему верила, что вытянула счастливый билет. Впрочем, настолько ли счастливый, как когда-то ей казалось? За все приходится платить, и просто так ничего не приходит.

Приходится платить и всем, кто состоит в организации. А с некоторых пор — и ей, Марине Крутицкой. Особенно, если вспомнить, как она оказалась здесь, в международном аэропорту, в первый раз.

— Добро пожаловать, — профессионально-равнодушно улыбнулся ей таможенник, возвращая загранпаспорт.

Ну, вот и все, теперь мы дома!

И в этот момент зазвонил ее мобильник.

— Привет, ты уже в Пулково?

Таня, подруга! И не просто подруга, а наставник.

— Ну да… — проговорила Марина.

— Маринка, ты прости, что встретить сейчас тебя не сможем. Все в разъездах, — тараторила Татьяна.

— Случилось что-то?

— Нет, мелочи, сама знаешь! Это у вас там случалось — Лондон, теракты. А у нас — тишь да гладь. Почти…

— Мариша, не слушай ты ее! — вмешался мужской голос, как видно, трубку перехватили. — Нам надо прикончить десятка два вурдалаков и столько же злобных некромантов, а потом несколько раз спасти мир. От злобных зомби, конечно — мы их осиновыми колышками… Так что занятий — выше крыши…

Конечно, это был Алекс — друг Татьяны. Странная они пара…

— И первым приконченным будет сейчас он! — объявила Таня, возвратив себе мобильник. — Жаль, что мы тебя не встречаем.

— Да я ведь и не ждала, что встретите, — нисколько не обидевшись, улыбнулась Марина. — Я сейчас на автобусе…

Она и на самом деле настроилась на путешествие на автобусе и метро. Глядя из окна автомобиля, очень сложно почувствовать, как твой город встречает тебя после долгого отсутствия. Пожалуй, можно будет пройти остановку-другую по центру, ни к чему проезжать весь путь на метро. К тому же, о метро у Марины были те еще впечатления. И недаром…

…Собственно, и история, сделавшая ее стажером «Третьей стражи», тоже началась с метро. С того, что некий незнакомец просто так, якобы за красивые глаза, подарил Марине кулон, который она не смогла бы заработать и за полжизни. И подарил в метро.

Почему он это сделал, щедрый даритель сказать никому не успел — сразу же после выхода на улицу он был сбит машиной. Насмерть.

А Марина совершенно неожиданно оказалась втянутой в очень странный водоворот событий… Событий, которые можно было бы счесть нереальностью, сном — если бы они не происходили наяву и с ней.

Звонок с предупреждением. Кулон и сбитый машиной незнакомец. Странный и не слишком-то день рождения у подруги. А потом — почти что потеря сознания на улице — вроде бы, из-за жары. И появление странной парочки — девушки, одетой во все черное и с типичными готическими амулетами, и словоохотливого парня — видимо, ее приятеля. Это последнее, что Марина успела отметить перед тем, как окончательно потеряла тогда сознание..

А очнувшись, она узнала о существующем мире очень много вещей, о которых не пишут ни в учебниках, ни в газетах. Считается, что такого нет вообще. Пожалуй, оно и к лучшему. Ну какому обыкновенному человеку понравится, что его сознанием можно управлять? Или, к примеру, кто обрадуется известию о том, что рядом с нами, можно сказать, в двух шагах, расположено то, что иногда называют «параллельным миром» — хотя название это и неверно? Мало того — иногда существа из этого самого параллельного мира посещают наш мир, текущую реальность!

Вот только всеобщей паники и не хватало! А паника возникнет непременно, если будут предъявлены четкие доказательства. Было уже такое, и даже безо всяких доказательств — чего стоит хотя бы американская постановка «Войны миров», прозвучавшая на радио и немедленно вызвавшая потоки «беженцев».

Так что лучше обычным людям такого не знать — по крайней мере, пока. А вот остальным… Марина оказалась как раз из них — из тех, кто может ходить по кромке, жить в отраженном мире. И это дано не каждому…

Автобус оказался полупустым. Марина выбрала место у окна, и теперь наблюдала за проносящейся мимо дорогой. Дорогой, ведущей к дому. А домом для нее стала «Третья стража»…

…Так получилось, что слово «магия» серьезные и «разумные» люди произносят с иронией. Не верят они в «чудеса», пусть даже и имеющие некоторую научную основу. Но эти «разумные» люди вообще во многое не верят и не верили. Когда-то они не хотели верить в то, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Не верили в то, что мир состоит из мельчайших элементарных частиц. Не верили в то, что можно посмотреть на обратную сторону Луны. Иногда попадается даже такой «разумный» экземпляр, который не верит в то, что люди ходили по Луне, считая всю лунную программу грандиозным блефом.

Чтобы эти «разумные» существа поверили в существование инопланетян, нужно (как минимум), чтобы их взяли и похитили таукитяне. Если оные таукитяне найдутся, то большая просьба: не надо возвращать похищенных «разумных» и «серьезных» представителей человечества обратно! Нам на Земле без них будет легче дышать!

Вот только таких добродетельных таукитян пока что не нашлось — наверное, им эти «серьезные» существа совсем не нужны.

Так вот, если забыть о «серьезно-рассудительных» типах, то остальные должны знать: то, что называется магией, в природе есть. Мало того, мы все в какой-то мере к ней причастны. Тот мир, который можно назвать «параллельным», а можно — кромкой, как раз и есть общее создание человечества, отраженный мир, созданный разумными существами. И если на кромке бывает порой очень неуютно, если этот мир переполнен монстрами — то это почти всегда — заслуга человечества, и никого иного.

Мир кромки возник очень давно — с первыми разумными существами на планете. А вот организация, которая в России называется «Третья стража», а в Англии — «Стража Мерлина», появилась гораздо позже. И важным, хотя и не единственным ее предназначением стала борьба с прорывами кромки в реальный мир.

В Средние века такие прорывы случались. Конечно, смерть всех жителей небольшого городка можно было в те времена списать и на чуму. Власти предержащие и списывали, но даже они понимали, что все не так просто.

Но были у «Третьей стражи» и другие враги, кроме монстров с кромки.

…Марина редко ездила в метро — впрочем, как и остальные «стражники». Не то чтобы это было предубеждением или страхом — нет, конечно, она умела себя контролировать. Просто на кромке тоже есть метро. Оно пустующее — хотя нельзя сказать, что необитаемое. Совсем нет — жителей там хватает. Таких жителей, с которыми лучше никому и никогда не иметь дела — даже опытному магу из «Третьей стражи».

Поэтому, спускаясь по эскалатору на станции «Московская», Марина внутренне немного поежилась. Как хотите, было в метро что-то малоприятное. Например, эти закрытые двери — поезд останавливается в темном тоннеле, и лишь после этого открываются двери на самой станции. Нигде — ни в Москве, ни в Лондоне — ничего подобного, вроде бы, нет. Только Петербург отличился.

Войдя в вагон, Марина осмотрелась в поисках свободного места — его, разумеется, не нашлось. Двери с шумом захлопнулись, и поезд понесся в тоннель.

Девушка посмотрела на стоящих рядом людей. Нет, наверное, это очень правильно — работа на кромке не подлежит разглашению. Каково было бы сейчас им всем, если бы они узнали, что совсем рядом расположены ворота в совершенно другой мир, откуда очень даже можно и не возвратиться… И прорывы кромки случаются и сейчас.

Нет уж, хватит с них и самых обыкновенных новостей!..

В большом здании на Петроградской, которую занимала «Стража», казалось, ничего не изменилось. Для местных властей это была крупная фирма, исправный налогоплательщик и арендатор. Сами офисы находились на первых этажах, а вверху располагались квартиры, выкупленные стражей для сотрудников. Конечно, не все они жили в этом импровизированном общежитии, но именно его Марина и считала теперь своим домом.

И все так же при входе сидел молчаливый охранник. Девушке иногда казалось, что он просто-напросто лишен дара речи, мало того — он казался куда менее живым, чем статуэтка кошки, стилизованная под Древний Египет, располагавшаяся тут же, у входа.

Пожалуй, она и в самом деле была живой, эта статуэтка. Во всяком случае, если посетитель был нежелательным, кошачьи глаза загорались, а вошедший не мог сделать ни шага — просто замирал на месте, дожидаясь решения охраны.

Правда, такого пока еще и не случалось: чужие около офиса «Стражи», как правило, не ходили. А если и ходили, то только с разрешения, притом, совершенно не представляя, что же это за организация.

— Какие люди и без охраны! С приездом!

Не успела Марина перешагнуть порог, как тут же обнаружилось и начальство. Впрочем, непосвященному было трудно признать этого парня в очках и кожаной куртке за «начальника». Тем не менее, так оно и было. «Стража» состояла из трех подразделений — «Утгард», «Митгард» и «Асгард». И Рэкки — так и только так он представлялся своим — был шефом одного из них.

Подразделения различались по «цветам» магии: Темные, Светлые и Нейтралы. Но вот что вновь удивило бы непосвященных — никакого конфликта из-за этого не было и в помине. Темные отнюдь не были посланниками злых разрушительных сил, а Светлые не выглядели ангелами. Скорее, дело заключалось в используемой энергетике… а еще в некоторых традициях. Если у Светлых соблюдалась жесткая иерархия, то у Темных все обстояло иначе. И Рэкки мог вести себя как первый среди компании хороших друзей, и лишь по тревоге становился командиром, слово которого — закон.

— Пойдем-ка, покурим-ка! — предложил шеф «Утгарда» Марине. — А то я уж стал опасаться — вернешься из Англии, и станешь занудой вроде этой Ховарт. Как дела-то?

Вопрос наверняка был задан просто так, Рэкки наверняка уже сообщили все подробности практики, пройденной Мариной.

— Значит, на хорошем счету, — усмехнулся Рэкки, когда Марина в двух словах сообщила о том, что все удачно. — Вот и прекрасно. Зато у нас тут… Хотели проблем — получили! Татьяне уже звонила?

Рэкки выглядел довольным, а значило это одно — боевых тревог не миновать. Скорее, он мог прийти в уныние, если был полный штиль. Неизвестность — вещь неприятная даже для мага его уровня.

— Ну да, и Алекс трепался про каких-то зомби и некромантов. Ну, как всегда…

— Да вот совсем не как всегда, — Рэкки потеребил дужку очков. — У нас тут проблемы. Покойнички из гробов выползают, пугают до смерти мирных граждан.

Марина смотрела на него и не знала, что и думать — может, они с Алексом сговорились и собираются ее разыграть?

— Ты пока иди к себе и сегодня отдыхай. А хочешь новостей — заходи к Корвину, он кое-что уже посмотрел… насчет дела о живых мертвецах.

— Пожалуй, я лучше сразу к Корвину, — сказала Марина.

— Ну, смотри, не перетрудись… — проговорил ей вдогонку Рэкки.

* * *

Боевую тревогу объявили три дня назад. Причиной стало сообщение информатора, услугами которого пользовались нечасто. Как правило, такие информаторы были у стражи в органах. Но, как выяснилось, и не только там. В банальнейшем сумасшедшем доме может произойти то, что вполне достойно внимания «Стражи». Оно и произошло.

Первым выяснять обстоятельства стал сам Рэкки. Несчастного, которого угораздило увидеть живую покойницу, выпустили из больницы очень быстро, но то, что успел установить Рэкки, наводило на определенные размышления. Человек действительно видел не бомжиху, а нечто такое, что едва не погасило его разум навсегда.

Разумеется, на кладбище отправились в тот же день. «Бомжиху» не обнаружили, да ведь никто и не думал, что она отыщется так быстро или станет дожидаться, когда за ней прибудут «стражники». Зато допрос под гипнозом кладбищенского начальства кое-что дал. Работники «особых услуг» решили, что их допрашивают очень серьезные чины из очень серьезной организации (и были почти что правы). А посему они подтвердили, что одна из могил — на том самом участке, который, видимо, никогда в жизни не посетит несчастный Олег Сергеевич, — оказалась разрытой. Это было ЧП, и ЧП очень хотели скрыть. Но не удалось.

Заодно выяснилось и кем была предполагаемая «бомжиха», и даже адрес, по которому она жила до того, как скончалась несколько месяцев назад.

— А скажите, уважаемый, — наседал Рэкки на заместителя помощника, который — даже под гипнозом — пытался отвести глаза, — а мог ли труп сильно сгнить за два с половиной месяца?

— Ну, вообще-то, — начал заместитель, — были дожди…

— А участок, стало быть, сырой, — подытожил Рэкки. — Ладно, это не принципиально. Можете расслабиться. Да, если кто-нибудь из ваших подопечных надумает опять выкопаться, потрудитесь сообщить нам. Телефон вам придется запомнить…

Разумеется, заместитель забыл и своих собеседников, и тему разговора. Но вспомнить пришлось ровно через день.

Да-да, через день еще одна могила в гигантском некрополе — уже на другом участке, но тоже довольно свежая — оказалась разрытой.

— …Ну вот, хорошо, что ты приехала, — говорил Корвин Марине, пересказав историю, которую остальные «стражники» уже знали. — Оперативной работы теперь будет выше крыши. Я уж не говорю, что пришлось выставить наблюдение около дома, где жила бедная бабушка. А вдруг ее туда потянет? Хотя надежды мало… Во-вторых, пришлось опросить соседей… Сплошная головная боль. И то же самое надо будет сделать по второму случаю. Если в городе каждый день будет оживать по мертвецу, «Третьей стражи» просто не хватит!

— А Рэкки говорил, что уже что-то открыли, — сказала Марина. Конечно, она уже отвыкла от обычной работы «Стражи» — тем более, хотелось поскорее в бой.

— Да это предположения одни, — досадливо отмахнулся Корвин. — Ничего пока нет. Видишь ли, бабуля отличалась таким добрым характером, что проклясть ее мог каждый.

— Вроде коммунальных бабок?

— Хуже, хотя и жила в отдельной квартире. Работала в школе, до прошлого года. Учительница. Даже дослужилась там до каких-то званий — какие сейчас приняты. По-моему, ученики устроили праздник, когда она ушла на пенсию. И учителя — тоже.

— А по какому предмету?..

— Биологичка, — сухо проговорил Корвин. — Самое невинное развлечение было таким: тыкать указкой в классный журнал — мол, на кого бог пошлет. Это самая ерунда, там были истории похуже. Старалась изо всех сил, чтобы испортить жизнь тем, кого не любила. Учителям — в том числе. Эта Лилия Максимовна была завучем, возможности у нее имелись.

Марина молчала, у нее водились свои неприятные школьные воспоминания.

— А еще под конец у нее были задвиги с национальным вопросом, — продолжал Корвин. — В общем, пожалеть-то ее было особенно некому. Вот проклясть — другое дело.

— Думаешь, кто-то из учеников? — спросила Марина.

— Думаю… Или — из учителей. Или — из соседей. Может, даже неумышленно. Хотя есть еще одна версия. Она тут квартиру сдавала, а сама жила в комнате в коммуналке. А примерно, с год назад квартиранты вовремя не заплатили — беззарплатица, что тут будешь делать! Она их выставила. Может, еще и они.

— А что с ними сделают, если… — Марине отчего-то захотелось, чтобы это дело оказалось для «Третьей стражи» редким исключением — полным провалом.

— Прав все-таки Рэкки, — проговорил Корвин, глядя на девушку — и тут же рассмеялся. — Прав. Слишком громко ты думаешь. Так вот — важно отловить — и установить. А потом — разберемся. Может, у этого некроманта-любителя такие способности, что его можно смело брать к нам. В любом случае, мы должны добраться до него первыми. Мы, а не Сообщество…

— А Таня и Алекс?

— Они сейчас в школе — пробуют выяснить, кто мог проклясть эту милую бабушку. А наших собратьев-Светлых тоже нет: еще раз исследуют кладбище. Думаю, там все будет без толку.

Марине не приходилось объяснять, почему — без толку. Если бы по кладбищу бродили обыкновенные люди, они оставили бы некий слабый, но различимый след ауры — почти как отпечатки пальцев. Но у зомби, у живых покойников, никакого следа ауры нет и в помине. Вероятно, есть запах — но и он исчезнет, особенно — после дождя.

— А что со вторым мертвецом? — спросила девушка.

— А им как раз и занимается наш славный «Асгард». Думаю, за ним тоже найдутся грехи, — уверенно заявил Корвин. — А я после обеда попробую порасспросить ее бывших квартирантов. Может, на этом все расследование и закончится. Потом надо будет еще раз осмотреть ее комнату в коммуналке.

— А она пустует?

— Пока да. На нее претендует какая-то дальняя родственница, но там — проблема с документами.

— А мне можно с тобой?

Корвин с сомнением посмотрел на нее.

— Ты же только-только с дороги…

— Ну и что? — возразила Марина. — В Англии никаких зомби не было!

— За исключением прекрасной леди Ховарт, — ухмыльнулся Корвин. — И тех, кого она насмерть загоняла теоретической подготовкой. Как же, наслышаны. Так что — оживай. Я еду через два часа…

 

Глава 2

«Чужие здесь не ходят»

Смена заканчивалась, и кассирша в суточнике уже готовилась идти домой, сдав кассу своей подруге, которой предстояло сидеть здесь всю ночь. Народу было не слишком много, к тому же, лица оказывались знакомыми и привычными — эти люди появлялись здесь едва ли не каждый день.

За полгода, что она здесь работала, можно было изучить не только покупателей, но и запросы каждого из них. К примеру, тот парень в темном свитере (сейчас он был вторым) наверняка взял банку кофе. Он всегда берет кофе и несколько пачек сигарет. А приходит часто, и всегда один. Неужели он один и выпивает весь этот кофе?

А вот у той пожилой женщины — полная корзинка. И печенье, и крабовые палочки, и даже пара бутылок пива — а наверняка ведь сама не пьет. Не похоже, чтобы она вообще пила.

Но это — без разницы. А вот то, что у этой бабушки никогда не бывает мелких денег — гораздо хуже.

Кассирша уже успела сдать выручку, и теперь требовала с каждого: «Мелочь, готовьте мелочь!»

Старушка покорно принялась искать в кошельке рубли и копейки, задерживая всю очередь…

— Ну вы же знаете, мелких денег не держим! — гордо и почти с вызовом произнес следующий покупатель — им оказался парень приблизительно одного возраста с кассиршей. Этот был одет модно, даже крикливо.

Девушка подняла глаза — ну, так и есть, с этим спорить бесполезно. Уж знаем, знаем… Как-то — недели полторы назад — когда кассирша вышла перекурить (что делалось тут же, около служебного входа), как раз подошел этот… козел.

«Ой, девушка, а вы такая симпатичная… И что вы сегодня вечером делаете? И вам не одиноко? А как вы относитесь к обществу молодых людей? А вот… Да, небедных молодых людей… Как говорится, материально обеспечен…»

Пришлось посылать. Сперва послала она, потом — сменщица.

Уже потом кассирша выяснила, что тип выиграл немаленькую сумму — то ли на игровых автоматах, то ли в лотерею. Причем говорил, что «наколдовал» свой выигрыш. Вот только непонятно, каким образом он это сделал.

А неплохо бы узнать. Зарплата у девушек была маленькой.

Но, бросив взгляд на глупое широкое лицо парня, кассирша решила, что не собирается ничего у него узнавать. Пошел-ка он подальше… Как еще его не прирезали — при таком-то хвастовстве?

— Мелочи — нет! — терпеливо проговорила она.

— Ну какие же мы сегодня строгие! — протянул парень, но понял, что никакого разговора не получится. Пришлось и ему лезть за рублями.

Как правило, в такое время здесь появлялись только жители окрестных домов. Поэтому, отпустив, наконец, приставучего «везунчика», кассирша подняла глаза, представляя, что перед ней окажется кто-то из постоянных покупателей.

И ошиблась.

Женщина, подошедшая к кассе, была абсолютно ей незнакома.

Кассирша с сомнением посмотрела на нее — нет, правда, это чужачка. Такое лицо хоть разок увидишь — не забудешь. Бледная кожа, черные, аккуратно уложенные волосы — и какой-то тяжелый, болезненный взгляд зеленых глаз.

«Вампирша, что ли?» — усмехнулась про себя кассирша, вспомнив недавно виденный модный фильм, который шумно рекламировали.

Конечно, покупательница вампиршей не была, но выглядела так, будто у нее вот-вот начнется приступ тяжелейшей лихорадки.

«Болеет она, что ли?» — подумала кассирша, и почему-то — совершенно непроизвольно — ей стало жаль эту несчастную женщину. Вот ведь и красивая, и наверняка обеспеченная — одежда у нее явно недешевая — а только больная, и похоже, что очень тяжело. Может, и смертельно.

— Две бутылки минералки, — произнесла низким бархатным голосом женщина, и кассирше показалось, что говорит она с каким-то странноватым акцентом. Может, нерусская? Откуда-нибудь из Армении или из Грузии? Беженка? Тогда почему так хорошо одета?

Девушка даже не стала требовать мелочь.

Темноволосая женщина достала копейки без всяких предупреждений.

— Две бутылки минералки, — повторила она, — и пакет…

Ну, точно — из «черных», — решила кассирша, но при этом не почувствовала никакой враждебности. Скорее уж жалость. Живет здесь, умирает от своей болезни — всем чужая, и ей все чужие. И одинокая — по крайней мере, золотого кольца на пальце нет.

Кассирша взяла мелочь (без сдачи, что характерно!), протянула пакет, еще раз посмотрев на покупательницу. И вот тут сострадание сменилось страхом.

Глаза незнакомки как будто светились изнутри — призрачно-зеленоватым светом. И этот свет проникал в самые потаенные уголки души, делал явным то, от чего ноги сами собой становились ватными… Кассиршу неожиданно пронзила дикая, нечеловеческая тоска, такая, от которой хотелось сунуть голову в петлю — без всяких раздумий и сожалений.

Длилось это какую-то долю секунды, но девушке этого оказалось вполне достаточно.

Она поспешно протянула пакет, мгновенно отводя глаза.

Но окончательно привел ее в чувство сердитый голос одного из покупателей:

— Девушка, вы что там, заснули за кассой?!

Черноволосой женщины в магазине уже не было.

Кассирша спешно отсчитывала деньги, спроваживая одного покупателя за другим, но мысли ее были прикованы к странной покупательнице.

«Ведьма!» — неожиданно пронеслось в голове девушки. Ну, конечно, это ведьма, как она раньше не догадалась?!

Еще в школе она ездила к бабке в деревню, и уж там наслушалась рассказов — и про ведьм, и про порчи. Про настоящие, не про то, что в газетах пишут. А эта… Она же из южных, из «черных». А там, говорят, самые сильные колдуньи.

«Только бы сглаз не сделала!» — со страхом подумала девушка. Теперь она чувствовала одно — злость к этой проклятой ведьме.

…Злость немного улеглась в ближайшие выходные, когда выяснилось — отношения с приятелем у кассирши нисколько не пострадали и, стало быть, никакого сглаза нет. Но ее опасения не забылись.

Очередного меченого она распознала очень быстро. Можно сказать, мгновенно.

Это только для обычных людей меченые ничем не отличаются от них самих. Разве что становятся очень довольными своей жизнью. Пожалуй, некоторым из них еще и завидуют. Как же — жил-жил человек, может, едва концы с концами сводил — а тут вдруг счастье привалило. Кому — деньги, кому — вещи нематериальные, но куда более существенные…

Впрочем, этот меченый, судя по всему, хотел более не нуждаться в деньгах. Что ж, его желание уже начало исполняться. А если все пойдет как надо (Изабелла не сомневалась, что так оно и будет), то оно сбудется окончательно.

Не будет он, глупенький, нуждаться в деньгах. Никогда больше не будет.

Мертвецам деньги не нужны.

И завидовать меченым не надо. Человек получает деньги, славу, приятные романы с приятными женщинами — а человека-то и нет! Есть говорящая оболочка, «шкурка». А потом эта «шкурка» отбрасывает ноги. Таковы условия контракта, — ты получаешь желаемое, и даже не чувствуешь, что тебя усиленно кидают.

Эту технику Изабелла знала в совершенстве. И знала, кто ее создал, кто заключает контракты. Знала — и очень хотела, чтобы вместо этого глупого парня на ее пути возник этот самый «кто-то».

Но спасать меченого глупо и бессмысленно. Скорее уж, Изабелла поступает добродетельно, спасая несчастных от посмертных страданий. Ведь и такое возможно…

Она зашла в магазин специально, и специально решила не отводить глаза кассирше. Пускай та ее запомнит как следует. Местных стражей порядка можно было не бояться. Но если кассиршу случайно расспросит кто-то другой… Если слух о ней дойдет до кое-кого, связанного с «контрактами»…

Пусть. Скрываться она не собирается. Зачем ей скрываться, если она хочет одного — бросить вызов?

Пока. Момент настал. Она очень вовремя успела в город, где как раз идет «контрактная кампания».

— Этот город — последний на твоем пути, милочка, — пробормотала она, обращаясь к той, что создавала меченых. — Последний, запомни. Я найду способ прервать твой путь.

Тот меченый, который зашел в суточник и стоял перед ней в очереди, еще не окончательно изжил свою душу. Судя по всему, ему жить недели две, а то и три. Жить, радоваться жизни — и не замечать, как тихонько, словно в какую-то черную дыру, исчезает его душа.

Но теперь будет все иначе, не так, как предусмотрено договором. Он отправится в свое последнее путешествие прямо сейчас.

…На улице уже зажглись фонари. Правда, светили они плохо, к тому же, далеко не везде.

Этот город был красивым, но Изабелле здесь не нравилось. «Когда все закончится, я вернусь к себе. Вернусь в „город света“», — повторяла она про себя, прекрасно зная, что не сможет там жить. Даже когда уничтожит ту, которую ненавидела всю свою жизнь. «Город света» давно уже стал для нее пустым и тоскливым.

Но сейчас она не отдавала себе в этом отчет. Сейчас она была охотником. А жертва находилась совсем неподалеку и даже не подозревала, что уже приговорена. Сперва — приговорена собственной глупостью, желанием быстро и бесплатно получить то, что хотелось. А теперь его приговорила Изабелла. Приговорила к смерти. Только — к легкой смерти. Ей, в отличие от устроительницы «контрактов», мучения были ни к чему.

Спина меченого маячила впереди. Парень шел, ничего не опасаясь. Изабелла с сомнением покачала головой — это он, пожалуй, зря. Она уже три дня выслеживала его и знала о неуемном хвастовстве парня. Даже если бы богатство свалилось на него обычным путем, можно бы проявлять большую осторожность.

Он свернул в переулок, Изабелла последовала за ним. Вот, пожалуй, ее он опасаться тем более не станет. Да и кто будет бояться встречи с женщиной, которая явно идет из магазина с тяжелым пакетом в руках?

Вот и чудно.

Она не испытывала к нему ни жалости, ни особого сожаления. К чему, если он уже наполовину мертв?

Машин в переулке не было — всю центральную часть тротуара перекопали для каких-то строительных целей. Изабелла посмотрела вниз — там виднелись открытые трубы. Вот и хорошо — в этих, довольно глухих краях, труп найдут не сразу. Парень живет один, это тоже хорошо. Никто его не хватится — по крайней мере, слишком быстро.

Парень перешел улицу по ненадежного вида мосткам. Изабелла, чуть помедлив, последовала за ним.

Она неплохо изучила его маршрут и знала, что сейчас он должен свернуть под арку. Окон дома напротив оттуда не видно, арка поворачивает, и на какой-то момент идущий оказывается в каменном мешке. Прохожих тоже быть не должно — разве что случайные. Район довольно-таки криминальный, к чему рисковать, если можно идти по оживленной улице.

Изабелла сознавала, что теперь слава «криминального района» еще больше укрепится. Но ей было все равно.

Она ускорила шаги, стараясь ступать неслышно. Пускай жертва до последнего не поймет, что происходит. А если появятся какие-то случайные прохожие, можно будет сделать все и на лестнице. Место действия тоже ничего не решает. Как и выбор оружия.

Это, обычно, лишь в романах для таких действии нужен кинжал, да не простой, а серебряный, закаленный черт знает в чем, да еще и с произнесением черт знает каких заклинаний. Действительность гораздо проще — ничего подобного не требуется. Важно не оружие, важно, кто берет его в руки. А оружием может быть что угодно — даже кухонный нож.

Теперь она шла быстро, почти бежала, едва касаясь земли. Со стороны это, наверное, выглядело даже жутковато: в ее движениях появилось что-то звериное, обыкновенный человек так не ходит. Но парень не обернулся, а больше наблюдать за ней было некому.

Он так ее и не увидел — даже когда остро отточенный узкий кинжал вошел ему в спину.

Кричать и звать на помощь он тоже не стал — удар был рассчитан очень точно, и когда парень повалился на землю, он был уже мертв.

Изабелла наклонилась над ним, потом оттащила метра на полтора — туда, где в арке было темнее всего.

Теперь дело оставалось за малым.

Она осмотрела вынутый кинжал. Крови пролилось совсем мало, пожалуй, напрасно она потребовала две бутылки минералки — сошла бы и одна.

Она достала из пакета бутылку, и, не глядя больше на свою жертву, смыла капельки крови с кинжала и рук. Открытая бутылка издала шипение, а пузырьки приятно защекотали кожу.

Вот и все, дело было сделано.

Она убрала свое оружие, положила пустую бутылку в пакет — ее не следовало выкидывать в ближайшую помойку. А потом, так и не посмотрев на скорчившийся труп, который несколько минут назад был вполне живым хвастуном, развернулась и пошла прочь.

Сожалений в содеянном Изабелла не испытывала. Пожалуй, если бы парень знал, какой именно контракт он заключил, и чем для него это закончится, он и сам полез бы в петлю или выкинулся бы из окна. Хотя… такие, как он, не способны принять решение. Она ему только помогла, но не это было главным.

Сейчас Изабелла очень хорошо чувствовала иное — некая дама вполне благородного и респектабельного вида, живущая за многие сотни километров от Петербурга и от места, где погиб этот парень, должна была скорчиться от боли. А когда приступ уляжется, она должна понять — кое-кто отлично знает, каков род занятий респектабельной дамы. И не только знает, но и встал на ее след.

Выйдя на освещенную улицу, Изабелла направилась к ближайшей станции метро. Настроение у нее было отличным, и никто не мог бы предположить, что эта женщина только что отправила на тот свет человека. Она мурлыкала песенку на странно звучащем здесь, в теперешнем Петербурге, языке, и тихо улыбалась своим мыслям.

* * *

— Все глухо! — с досадой сказала Татьяна, когда к ужину в столовой «Третьей стражи» собралась вся компания. — Ты уже знаешь, что тут сотворилось? — обратилась она к сидевшей напротив Марине.

— Не только знает, а уже работает, — ответил за Марину парень со странным именем Корвин. — Только и у нас пока все глухо. Неужели среди ученичков не нашлось хорошего некроманта?

— Я бы понял, если бы они сделали куколку этой чертовой биологички, а потом истыкали ее и сожгли. Полшколы бы собралось — раз уж нельзя сжечь оригинал, — усмехнулся Алекс. — Ты лучше другое вообрази — мы с Татьяной сегодня изображали методистов из комитета по образованию. Прикинь, как мы выглядели…

Корвин только головой покачал. Вот уж кто не походил на чиновницу, так это Таня. В своем вечном черном платье с серебряными украшениями (а один кулончик, между прочим, — в форме черепа). Хорош методист, ничего не скажешь! Впрочем, отводить глаза и заставлять окружающих видеть то, что нужно, а не то, что есть на самом деле — одна из самых меньших способностей мага. Даже Марина, пробыв здесь всего лишь год, прекрасно освоила эту науку.

— Так вот, эта тварь, — продолжал Алекс, — гораздо гаже, чем мы о ней думали. Знаете, с чего она свою карьеру начала? С доносов — на тех, кому, видите ли, советская власть не нравится. Правда, время быстро поменялось, доносы из моды вышли. Но и потом наша заслуженная училка отличалась.

— Девочкам проверки на девственность устраивала, — поморщилась Татьяна.

— Во-во, и не только. Прелесть! Доброго слова о ней никто не сказал.

— А не может она взять и прийти в школу — по старой памяти? — предположила Марина.

— Ну так а наружка на что? — рассмеялся Алекс. — Был тут такой случай…

— Ладно-ладно, потом расскажешь про своих приятелей, — перебила его подруга. Алекс только вздохнул. — Кор, лучше скажи, что у вас? Тоже гадости? — спросила Таня.

— Еще какие! Говоришь, она с отправок людей в лагеря начала? Закончила тоже мерзко. Мы тут побывали у ее бывших квартирантов… Нормальная семья, надо бы Рэкки попросить — пусть организует небольшую материальную помощь, раз уж они попали под наше наблюдение. Не смогли заплатить вовремя — она их выставила. Просто выставила вещи на лестницу. А кошку — вышвырнула в окно. При их ребенке!

— Гм, а не мог тот ребенок… — с сомнением проговорил Алекс.

— Знаешь, тут я уверен не на все сто, — ответил Корвин. — Нам с Мариной пришлось изображать социальных работников, так что рассказали они все даже без гипноза. А девочка — она только «здрасте» сказала — и ушла. Психотравма. Могла и проклясть — неосознанно. Но силы не те, хватило бы, пожалуй, на инфаркт для этой поганой старухи. Но чтобы еще и в зомби превратить — это вряд ли. А ведь с самого начала эта тварь начала юлить перед квартирантами: ах, скажите пожалуйста, девять тысяч за квартиру — кто ж это может в наши дни потянуть такие расходы!..

— Кор, ты лучше расскажи про обыск… — осторожно напомнила Марина.

— А это — дело особое, — продолжал Корвин. — Тут та еще история… Сдается мне, бабуся догадывалась, что ее после смерти ждет. В комнатке — иконки, свечки… Чего только нет!

— И не помогло, — Татьяна зло усмехнулась.

— Да уж, оно и помочь не могло, — согласился Корвин. — Речь не о том — кажется, тварь при всем при том увлекалась магией, что с православием, мягко говоря, несовместимо. По крайней мере, нашлось масса вырезок из газет. Колдуны-ведуны, порчи-сглазы. Это мы с собой прихватили — он полез в сумку и достал объемистую прозрачную папку.

— Ну вот, а говорил — глухо, — вздохнула Таня, взяв папку — осторожно, двумя пальцами, словно опасаясь запачкаться. — А это самый что ни на есть след. Сейчас посмотрим, — она вынула из папки первую вырезку. — Так, «потомственный колдун… эффективное лечение онкологических заболеваний…» Тут даже подчеркнуто.

— Вряд ли она к нему пошла, — пожал плечами Корвин. — Старуха была еще и жадной… как процентщица. А этот берет слишком много.

— Точно, что процентщица, — заметил Алекс. — Жаль, не встретил ее наш Сережа Казарский с топором…

Он тотчас же осекся, а Татьяна посмотрела на него очень нехорошим взглядом, обещавшим крупные неприятности в самом ближайшем будущем.

Марина сделала вид, что ничего не расслышала, хотя воспоминание о Казарском было для нее болезненным. И Алекс это тотчас же понял, углубившись в обсуждение «ведунов» из газетной рекламы.

…Сергей Казарский руководил совершенно особым отделом «Третьей стражи» — отделом, занимавшимся информационной работой. Именно туда и направили Марину — для дальнейшего обучения. Девушка опасалась признаться себе самой, что Сергей — вполне симпатичный молодой человек — стал ей небезразличен. Неизвестно, к чему могли подойти их отношения, если бы не случилось большой беды.

Было у Сергея весьма небезобидное хобби: уничтожать тех, кто совершил преступления по всем меркам человечности, и продолжал спокойно жить. До встречи с ним, разумеется.

Все бы и обошлось, но он затронул интересы противников «Стражи», причем затронул преднамеренно. Начались поиски, Марина тоже участвовала в них, и начала кое о чем догадываться. И тогда Сергей исчез из города, причем Марина исполняла роль заложницы. О том, что она была заложницей вполне добровольной, не знал почти никто — кроме Рэкки, который, как ни странно, был полностью на ее стороне.

Но вот о том, что отношения Марины с Казарским несколько отличались от обычных отношений «начальник — стажер», знали многие. И Алекс очень стыдился своей оговорки…

— Та-ак, а это еще что такое? — послышался голос у них за спиной. — Любопытный снимочек? Кор, посмотри-ка на нее! Как по-твоему, что это за зверь?

Подошедший незаметно Рэкки протянул руку к одной из вырезок.

— Да я их и не просматривал как следует, — сознался Корвин.

— Неужто — из дома воскресшей старушки? — продолжал Рэкки.

— Именно оттуда, — сказал Кор. — А к чему это?

— А ты на снимочек-то посмотри, — предложил ему шеф «Утгарда». — Кое-что и разглядишь. И потом — кажется, это не вырезка, а отдельная рекламка.

— Дай-ка сюда, — сказал Алекс. Он, не дожидаясь приглашения, взял листовку и не стал внимательно рассматривать снимок, а вместо этого провел над ним рукой. К такому движения все уже привыкли. Алекс был слеп, правда, вряд ли кто-то из плохо знающих его мог бы такое предположить, ну да, смотрит временами как-то странно, наверное, какая-то болезнь зрения, вроде косоглазия. А то, что его глаза — всего лишь умело наведенная иллюзорка, что Алекс пользуется только магическим зрением, не знал никто.

— Вот как хочешь, а мертвячиной от него тянет, — сказал он, наконец. — Кажется, эта женщина на фото — не человек, а какая-то гнусная тварь. Только понять не могу, какая именно…

— Ты прав… Еще бы не знакомая. Не далее как в прошлом году… Только сдается мне, — хмыкнул Рэкки, — только сдастся мне, эта — вполне земного происхождения. Ну-ка, посмотрим-ка, что тут понаписано… «Ага, Анна Дюпон, выдающийся астролог из Франции, почетный член академий…» А по нечетным — не академик… Как же, как же, знаем мы такие академии: всего за сто долларов красивый диплом дают! Таня, зачитай это безобразие вслух! Надеюсь, аппетит никому не перебьет?

— «Семь желаний», — прочла Татьяна. — «Семь желаний из списка госпожа Анна Дюпон готова исполнить совершенно бесплатно! Семь желаний — всего лишь по цене почтовых расходов!» Ага, и анкетка тут имеется. И фотографии надо наклеивать — а потом прислать… Да, прислать куда-то во Францию — вряд ли на квартиру самой Анны Дюпон…

— Конечно-конечно, ты дальше читай.

И Татьяна принялась зачитывать список.

— «Отправиться в круиз вокруг света…» «Никогда больше не нуждаться в деньгах…»

(Рэкки при этом только сокрушенно покачал головой).

— «Выгодно продать недвижимость, которой вы владеете…», — продолжала Таня. — «Стать обольстителем для женщин…» «Получить новое жилье…» «Получать крупные доходы и больше не работать…» «Выиграть в лотерее…»

— Заметим, этот бред отличается от той чуши, которую несут наши ведуны. Сколько там желаний в списке?

— Тридцать девять, — Таня посмотрела последний номер на листовке.

— Вот-вот, трижды по тринадцать. И даже это никого не насторожит, — Рэкки рассмеялся. — Хотелось бы знать, где такие листовочки распространяют.

— Неужто решил написать госпоже Дюпон? — рассмеялся Корвин.

— А почему бы и нет, — в том же тоне ответил Рэкки, но тотчас же стал серьезным. — Что там дальше? Заключение контракта?

— Именно, — сказала Таня. — Выбрать номера семи заветных желаний, заключить контракт, заполнив анкету и обязательно наклеив фотографию. И форма контракта: «Я принимаю все ваши условия, прошу исполнить указанные выше семь моих желаний, за что с меня госпожа Дюпон не потребует денег — ни сейчас, ни когда-либо позже».

— Замечательно! — промолвил Рэкки. — Прекрасный вариант бесплатного сыра. Похоже, ребята, что это — мышеловка. Листовочка обнаружилась на квартире нашей зомби, я правильно понял?

— Да, тут, судя по всему, была еще одна анкета, — Корвин указал на неровно обрезанный ножницами край. — Видимо, ее-то старушка и выслала…

— Ага. Перед тем, как лечь в могилу и никогда больше не испытывать нужды в деньгах, — подытожил Рэкки. — А потом наша старушка возьми да и воскресни. Неплохо все придумано, господа… Очень неплохо. Кажется мне, что это — след. Знать бы только, кто эта госпожа Дюпон. Да, наружку установили?

— А как же, — хмыкнул Корвин. — Сразу же…

«Наружку?» — Марина вдруг подумала, что около квартиры Лидии Максимовны они не встретили никого. И тут же она поняла, кто мог быть в наружном наблюдении.

— Только Лукреция, увы, сейчас не работает, — улыбнулся Корвин.

— Наслышан…

Если кто-то наивно полагает, что человечество — это единственная разумная раса планеты Земля, он очень сильно заблуждается. Потому что это совсем не так. Совсем рядом, буквально под ногами, живет еще одна вполне разумная раса, которая обладает способностями, коих иной раз очень недостает людям. Например, возможностью уходить в параллельный мир, на кромку, как к себе домой, — а потом спокойно возвращаться. А иной раз эти разумные существа даже живут на два дома — на кромке и в текущей реальности. И самое примечательное — ни здесь, ни там никто на них не обращает никакого внимания. Зато сами кошки видят и слышат все.

Речь идет, разумеется, о кошках. О самых обыкновенных мурках, которые так любят тепло и уют. Правда, большинство породистых и «декоративных» кошек выпадают из определения разумных. Но, если вдуматься, далеко не все длинноногие фотомодели могут считаться разумными существами. Мерзкого вида помойные твари тоже не относятся к разумным. Зато самые обыкновенные мурки могут по некоторым способностям превзойти хозяев.

В «Третьей страже» официально существовало три подразделения, связанные с тем, что посвященные называют спектром энергетики, а непосвященные «цветами магии». Но было и еще одно. Пожалуй, когда Марина впервые очутилась в «Страже», ее больше всего поразили не магические действия, не мысль о параллельном мире, а картина, знакомая каждому, кто хоть раз побывал в здешней столовой. К расставленным в специально отведенном месте мискам неторопливо и чинно шествовали кошки — каждая к своей. Ни шума, ни драк не возникало: каждое животное знало отведенное ему место. И, видимо, каждая кошка знала свою роль в «Страже»…

— А что Лукреция? — спросила Марина.

— А, так ты еще не знаешь! — вообще-то, в ведении Корвина состояло большинство кошек, но Лукреция была любимицей. — У нее котята…

То, что кошке было уже пятнадцать лет, не считалось важным обстоятельством. Маги живут долго, и надолго сохраняют силы и молодость. Кошки при них не были исключением.

— Потом посмотришь, — улыбнулся Кор. — Просто чудо…

— Что-то наши Светлые задерживаются, — сказал, между тем, Рэкки. — Не иначе, поймали-таки зомби на кладбище…

— Это вряд ли, — задумчиво проговорил Алекс. — Скорее, пытаются выяснить все обстоятельства. Если второй мертвец — такая же гадость, как эта Лидия Максимовна…

— Что вряд ли, — покачал головой Рэкки. — Скорее, глупец. Нужно будет выяснить, отправлял он послание госпоже Дюпон, или нет. И если отправлял, дело примет совсем иной оборот.

Остаток дня Марина посвятила домашним делам, телевизору, вручению сувениров из Англии — всем тем мелочам, которые и делали ее жизнь в «Страже» приятной и уютной. Зашла она и к Корвину — полюбоваться на котят. Лукреция хмуро заворчала, почувствовав, что в комнате есть кто-то еще, но, увидев Марину, решила сменить гнев на милость, потерлась об ноги и тихонько мурлыкнула: мол, посмотри, какие у меня симпатичные дети.

Котята и в самом деле были симпатичны, и в другое время Корвин увлеченно рассказывал бы обо всех их проделках. Но сейчас он был мрачен и собран. Если правда, что «стражники» взяли след, то… То, если предчувствия не обманут, предстоит долгий бой. Эта госпожа Дюпон в любом случае — далеко не простой шарлатан, а нечто куда худшее.

Его беспокойство передалось и Марине. Даже кошка тихо и настороженно прошла к своему ящику, что-то приказав котятам.

Интуиция не подвела Корвина и теперь. Когда оперативники из «Асгарда» прибыли с кладбища, выражение их лиц и в самом деле было кладбищенским. Зомби отловить не удалось. Зато выяснилось, что покойный, сбитый три недели назад машиной, вряд ли заслужил какое-то особое проклятие. Скорее уж, при жизни ему просто могли набить морду — да и то, если стал бы нарываться.

Лысоватый и невзрачный сорокалетний мужчина с фотографии не был доносчиком, не ломал ничьих судеб. И уж ни в коем случае, если бы он надумал сдавать квартиру, не стал бы изгонять людей, просрочивших плату. Скорее уж, простил бы их…

Игорь Николаевич злодеем по призванию не был. Вот бабником был — что правда, то правда. Особенно в последние месяцы своей грешной жизни.

 

Глава 3

Охотники и жертвы

Как правило, люди вроде Изабеллы предпочитают не бывать там, где много людей. Многолюдные гуляния вроде пивного фестиваля, шумные толпы в день города — уж точно не для них. Да и в «час пик» в метро они не любят соваться. Как там заповедал классик? «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя»? Правильно сказано! А отсюда вывод: хочешь быть свободным от общества — не живи в обществе. А Изабелле давно уже хотелось быть свободной от общества.

Вот только сделать это было невозможно. И собственными правилами приходилось пренебрегать. Особенно сейчас, когда она, наконец-то, решилась покончить с нечистью, которая питалась именно толпой. Эмоции людей толпы были необходимы твари, как воздух или еда. Вот именно, людей толпы. Тех самых, для которых в разные эпохи придумано очень много названий. Как правило, очень добрых. Например, «чернь». Или же — «быдло».

«Быдло!» — с отвращением прошептала Изабелла, словно бы сплевывая это слово. Среди тех, кто гнался за счастьем и находил собственную смерть, других и не попадалось, да и быть не могло. Только быдло, которое уверили, что оно вытянет счастливый билет. Просто так, «на халяву», как принято говорить в этой стране, ныне избранной полем деятельности для нечисти. Быдло легко становилось меченым. И умирало, так и не сознавая, что, собственно, приключилось. Ну, или же меченый умирал после встречи с Изабеллой — тем более, не понимая ничего, но, по крайней мере, почти безболезненно.

Для поиска меченых Изабелле и приходилось поступаться собственными правилами. Пожалуй, будь ее воля, она села бы в электричку и уехала бы куда-нибудь в Павловск — подальше от Петербурга с его шумом и толпами на Невском, от людного метро и толчеи в универмагах. Пожалуй, она уезжала бы туда рано утром, а возвращалась бы в город поздно вечером, весь день гуляя по старинному парку. …Но в это время тварь из далекого города в Европе будет вытягивать энергию и жизнь из очередных жертв. И этому пиршеству Изабелла должна помешать. Иначе и прогулка по безлюдным аллеям парка, и одиночество будут ей не в радость.

Неважно, что жертвами становятся искатели «счастливого билета», люди толпы, «чернь». Во-первых, и в толпе изредка попадаются люди — ведь не все жертвы твари были такими уж пропащими. Изабелла, при всей ее огромной «любви» к человечеству, отлично это понимала. Может быть, кто-то, к примеру, решил «заработать» денег на лечение — и даже не для себя, а для близких. Можно сколько угодно издеваться над любителями «халявы», но ведь не каждый может своим горбом заработать на дорогую операцию. Или на то, чтобы жить в нормальной квартире. Вот и хватаются люди за соломинку, полушутя заполняют анкету, надеясь на чудо в самом глубоком уголке души. Их желание сбудется. Со всеми «побочными эффектами», разумеется.

Во-вторых, «соискатели счастья» нужны твари только сейчас — для поддержания энергии. А потом будут и другие жертвы — если источник энергии для твари вовремя не рассмотреть и не уничтожить. И вот среди них наверняка окажется немало вполне достойных людей.

Поэтому нечего и думать о поездке в Павловск, не говоря уж о более далеких путешествиях. Об этом и мечтать нельзя. Точнее, уехать-то как раз, возможно, и придется — чтобы лицом к лицу встретиться с уже достаточно выбитой из равновесия тварью, если та не пожелает покинуть место своего обитания. А уж потом можно отправляться куда угодно, если «потом» наступит вообще.

Конечно, Изабелла отлично знала, как теперь зовут тварь. Но человеческие имя и фамилия никак не вязались в ее сознании с образом нелюди. Каким бы именем не звалось существо, выкачивающее из людей их энергию и саму жизнь, человеком оно уж точно не было.

…Изабелла вышла из вагона метро в вестибюль, осмотрелась. Мимо нее, едва не задев корзинкой, прошла полноватая женщина. Из корзинки, закрытой марлей, донесся жалобно-испуганный мяв. Вероятно, кота везли с дачных гулянок домой, в городскую квартиру. Должно быть, хозяйке пришлось изрядно попотеть, гоняясь за зверем по грядкам и клумбам.

«Ну, хорош плакать, приятель, успокойся», — Изабелла невольно коснулась сознанием кота, и тот и в самом деле затих на дне корзинки.

И как раз в этот момент — Изабелла была уверена, что ей это не почудилось — она заметила что-то настораживающее. Пассажир (или пассажирка), садившийся в вагон, меченым не был. Просто его аура сильно отличалась от того, что обычно можно встретить у людей. Такой могла предстать перед посвященными и сама Изабелла — если бы не было долгих лет, научивших ее не выделяться ничем, никогда и ни для кого.

Меченых здесь не было, поэтому Изабелла решила добраться до пересадочной станции. Уж там-то, в толпе, она обязательно встретит сегодняшнюю жертву.

Изабелла тяжело вздохнула. Пожалуй, нелюбовь к толпе у нее с юности. Слишком хорошо она все помнит — например, бешеную толпу в «городе света». Давно все это было, пора бы и позабыть — да как-то не получается. К тому же, именно тогда она и увидела впервые тварь. Только, разумеется, понять не могла, кто перед ней.

* * *

Париж, 21 января 1793 года.

— Везут, везут!.. — прошелестело по толпе.

В задних рядах началось какое-то движение, оно передалось тем, кто стоял ближе к помосту. Изабелле больно наступили на ногу, тут же она услышала:

— Простите, гражданка!

Сказавший это человек даже не посмотрел на нее, его мысли были заняты совсем не этим — похоже, он решился протолкаться к самому помосту.

И не он один, уже через минуту Изабелла почувствовала, что ее сжали со всех сторон. Ей неожиданно захотелось выбраться из этой душной толпы. Людской толпы, пришедшей посмотреть, как будут убивать человека.

Честно говоря, все слова о миге, который запомнит история, о последователях Брута, казнящих тиранов, ее нисколько не трогали. Такие речи горланили студенты на собраниях секций, и к ним можно было не прислушиваться. Те, кто поумнее, разъяснял на тех же собраниях, что казнь предотвратит большую кровь, что республика в опасности, и в такое время на одной чаше весов — жизнь всех, на другой — жизнь одного-единственного человека.

Речи выслушивали, ораторам аплодировали — а теперь, в это холодное январское утро, толпа горожан пришла на площадь Революции, в центре которой стоял помост со странного вида механизмом. Помост оцепили национальные гвардейцы в своей сине-бело-красной форме. Но и без них от сочетаний синего, белого и красного цвета рябило в глазах — ленточки или кокарды этих цветов виднелись почти на всех. Даже Изабелла ими не пренебрегла — прикрепила к платью патриотическую кокарду. На всякий случай.

Командир гвардейцев скомандовал что-то подчиненным, и те начали легонько теснить толпу. Напирали, впрочем, не сильно — ведь и гвардейцы, и их командир, и любой уличный зевака — все они были гражданами, равными среди равных. Гражданином ныне звался даже тот, чья голова должна была слететь с плеч — правда, был он осужденным гражданином.

— Ну что, скоро там? — бодро выкрикнул кто-то из зевак, обращаясь к гвардейцам. — А то уж заждались этого кровопийцу!

— Вчера он кровушку пил, а нынче из него кровушку выцедим! — заверил его приятель.

— Тише, спокойней, граждане! — увещевал один из гвардейцев расходившихся зевак. — Все увидите! А теперь — шаг назад, граждане! И еще! Вот так…

Толпа еще раз колыхнулась, и Изабелла оказалась плотно притиснутой к какой-то гражданке — судя по заплатанной одежде, та была из самых низов, из «добродетельных домохозяек», у которых дома, в общем-то, и не было — уж, скорее, конура.

Хотя эта женщина могла быть кем угодно — сейчас было модно рядиться под бедняков-санкюлотов. Да и безопаснее.

Мысли Изабеллы, прерванные движением толпы, потекли дальше. Честно говоря, она никогда не видела человека, которого сейчас везли через толпу, запрудившую площадь Революции, на казнь. При дворе Изабелла не состояла, хотя знала, что его величество, а в особенности — королева, — нередко посещали ее коллег по ремеслу. Вот только эти посещения, похоже, нисколько им не помогли. Быть может, они обращались к гадалкам просто так, ради развлечения.

Изабелла, или же, «мадемуазель Исабо», как назвали ее здесь, была именно гадалкой. Ее счастье, что она жила именно теперь, а не лет на сто раньше — тогда за такое и на костер можно было бы угодить. А сейчас гадание стало развлечением, и все больше и больше людей верили, что нет ни Бога, ни Дьявола, ни чудес. Тем более, республика эту веру всячески поощряла.

Но работать Изабелле не запрещали (хотя она свою работу не афишировала), к тому же, клиентов у нее было довольно много даже теперь. Все по мелочи — порча, любовный приворот. Это было при короле, это осталось и при республике. Разве что обращение поменялось — теперь положено всех называть гражданами. Так что нечему удивляться, когда очередная клиентка, смущенно улыбаясь, начинает просить: «Я знаю, что у моего мужа, гражданина Анри Леклерка, есть любовница. Гражданка, помогите его удержать…» А другая слезно просит навести порчу на гражданку Мари Эруэль, которая расстроила свадьбу…

Конечно, способностей у Изабеллы было куда больше, чем требуется для такой ерунды, как сглаз и приворот, но их лучше всего было не выставлять напоказ. Ее прабабка была сожжена на костре в Испании, и эта история, передававшаяся из поколения в поколение, стала залогом некоторой осторожности — даже когда бабка Изабеллы обосновалась в чуть более вольной Франции.

…Хотя в толпе было почти жарко, отчего-то сейчас Изабелла почувствовала, что на дворе — неласковый январь, а над городом дует холодный ветер. Она слегка повернулась — и встретилась взглядом с той самой «добродетельной домохозяйкой».

— Простите, милочка, если я вас толкнула, — сказала женщина, обращаясь к Изабелле. И это обращение, столь непривычное сейчас, и хорошо поставленный голос говорили только об одном — рядом с гадалкой стояла ряженая, возможно, даже из бывших аристократок.

— Нет-нет, ничего, — Изабелла кивнула, успев рассмотреть лицо еще не старой женщины с пронзительно-холодным взглядом синих глаз.

— Как вы думаете, мы все отсюда увидим? — продолжала «домохозяйка», слегка облизав губы.

— Да, — согласилась Изабелла, которой отчего-то сделалось очень не по себе — то ли от холода, то ли от ожидания казни.

Толпа еще раз качнулась, и Изабелла вместе со своей соседкой оказались в первых рядах, хотя, вроде, и не думали прорываться. Теперь помост был прямо перед ними, он виднелся из-за спин гвардейцев.

— Ну, сейчас… — пробормотала «домохозяйка», вновь нервно облизывая губы.

У лестницы, ведущей к помосту, появилась процессия. Ее возглавлял незнакомый Изабелле человек в форме гвардии, поодаль от него держались несколько штатских. А за ними конвоиры вели человека в белой рубахе, рядом с которым шел аббат, напутствовавший идущего на казнь.

— И вороньё при нем! — заорал кто-то в толпе. — И его побрейте, с королишкой заодно!

— Бритую макушку — под бритву!

— Смерть! — подхватили другие голоса.

Изабелле показалось, что орут все, но это было далеко не так. Кто-то мог и посочувствовать осужденному — если не словесно (это было слишком страшно), то хотя бы взглядом.

Ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этого многоголосого рева. Но звук все равно проник бы в ее сознание:

— Смерть! Смерть Луи Капету! Смерть королям!

Толпа жаждала крови, жаждала невиданного доселе зрелища. Нет, конечно, все знали, что в Италии давно уже казнили преступников при помощи падающего топора. Но республика не просто взяла этот способ на вооружение, она усовершенствовала его, довела до идеала. Кто бы мог сомневаться — на то и республика, чтобы все в ней было совершенством!

Казалось, воплям не будет конца. Но, наконец, крики начали затихать, человек в форме, стоявший на помосте, подал знак рукой, и раздалась резкая барабанная дробь.

Наступила тишина.

Изабелла взглянула на помост. Тот, кто еще совсем недавно повелевал всей Францией, не выглядел величественно перед смертью. Он был испуган и растерян, чувствуя приближение смерти и уже потеряв всякую надежду. Одутловатое лицо, бледность — вот что бросилось ей в глаза в первую очередь.

Тем временем, один из штатских начал зачитывать приговор, составленный Национальным Конвентом. Перечисление злодеяний осужденного было не слишком долгим, казалось, самая большая его вина — в том, что он был королем Франции. Вероятно, так оно и было.

Оратор закончил зачтение приговора. Теперь Изабелла узнала его — это был один из вожаков митингующих толп, ныне, судя по всему, избранный в Конвент.

Теперь настала очередь финала.

Депутат конвента убрал бумагу, подошел к аббату, неприязненно спросил о чем-то (до Изабеллы, оказавшейся впереди, долетели слова «можно бы и быстрее…»)

А дальнейшее случилось в считанные минуты.

Осужденный в последний раз поцеловал крест, ему связали руки за спиной, бросили лицом вниз на гильотину. И оказавшийся на помосте высокий человек с испитым лицом дернул за рычаг.

Толпа замерла, по ней прошел вздох. Кажется, ахнули даже те, кто только что выкрикивал: «Смерть!»

Изабелла прикрыла глаза — а когда вновь посмотрела на помост, палач уже показывал окровавленную голову короля народу — перед тем, как бросить ее в корзину.

Это уже потом сочинят, будто аббат благословил короля, сравнив его с Людовиком Святым, это уже после станут говорить, будто сам король обратился с кроткой речью, простив всех своих врагов, как истинный христианский государь. Действительность была куда будничнее. И куда страшнее.

И снова толпа вновь разразилась буйными нестройными возгласами, качнулась вперед, к эшафоту, с которого сняли оцепление.

— Идемте же, я вижу, что вам тоже интересно! — соседка Изабеллы подхватила ее под локоть, и в следующий миг девушка оказалась почти что рядом с помостом, который уже не охраняли гвардейцы.

«Добродетельная домохозяйка» выхватила носовой платок и каким-то невероятным образом дотянулась до капель крови, стекавших по доскам эшафота.

— Это вам — за сожженных тамплиеров! — заорала она, подняв платок над головой, словно знамя. — Как вы с нами — так и мы с вами! Смерть! — орала она, приходя в безумный экстаз.

— Смерть! — подхватили стоявшие рядом. — Смерть Людовику! Смерть королям!

Казалось, безумие «добродетельной домохозяйки» передалось всей толпе, всем, кто сейчас окружал Изабеллу. Она хотела закричать — нет, не от ненависти, а от ужаса перед происходящим. Но вместо крика из ее горла вырвался хриплый кашель.

— Смерть! — продолжали орать в задних рядах. И теперь казалось, что это безумие воцарится на площади навсегда.

— Вы побледнели, гражданка? Уж не сочувствуете ли вы?.. — чей-то голос рядом привел Изабеллу в чувство, когда радостные вопли потихоньку начали замолкать. Рядом стоял мужчина в штатском, скорее, юноша — из тех самых, чьи глаза разгораются при одном только слове «революция». Этот, судя по всему, тоже был не из городской бедноты.

Девушка отрицательно помотала головой.

— Просто… мне холодно, — словно бы оправдываясь, сказала она.

— Вас проводить, гражданка? — участливо, но с некоторым подозрением спросил молодой человек, вовсе не рассчитывая услышать «да» — просто из вежливости.

— Нет-нет, я сама, — Изабелла отступила на шаг.

— Как вам угодно, — не слишком добро прищуриваясь, проговорил человек, после чего все же отошел.

Изабелла оглянулась по сторонам. Толпа начала редеть. «Добродетельной домохозяйки» видно не было — судя по всему, она удалилась, так и не спрятав свои трофей — пропитанный кровью казненного платок.

Изабелла вздохнула с облегчением. Сейчас для нее страшнее всего на свете было бы вновь оказаться рядом с этой сумасшедшей. Пожалуй, хуже могла быть только сама гильотина.

* * *

«Технологический институт» — очень странная пересадочная станция, которая не удивит разве что москвичей — им-то это не в диковинку. Два зала соединены переходами, с первой станции поезда идут по двум веткам на юг, со второй — на север.

Для того, чтобы понаблюдать за толпой, Изабелла устроилась в соединяющем залы переходе — там, около газетных киосков, вечно стоят ожидающие. Если договариваться о встрече на пересадочной станции, то лучшего места все равно не найти — тут уж ничего не перепутаешь.

Изабелла была совершенно неприметна в толпе, снующей налево и направо, хотя сама она отлично наблюдала за всеми. Среди ожидающих ни одного меченого не было — их счастье, молодцы, не клюнули на анкетку в газете. А ведь немалым тиражом вышел этот проклятый договор.

Эх, если бы показать всем ту самую тварь с фотографии в газете в тот самый день, когда Изабелла впервые повстречалась с ней! Если бы люди смогли увидеть это безумие, этот кошмар! Они, пожалуй, смогли бы остановиться, одуматься, понять, что получить что-то «на халяву» будет означать их гибель… Нормальные люди, пожалуй, смогли бы и одуматься. И лишили бы тварь ее пищи.

Увы, большинство не вспомнило бы даже, где и в каком году и кого именно казнили на площади Революции.

Из стоящего неподалеку милицейского поста вышел сержант, тоскливо оглядел тоннель, но ничего особенного не заметил. Изабелла знала, что здесь ее принимают за «черную», но кого это особенно волнует? У такой, как она, «пояса шахидов» явно не обнаружится. Да и вообще, она достаточно неприметна — по крайней мере, когда хочет добиться того.

Она подошла к киоску, выбрала газету «Новости иных миров» — самый приятный способ скоротать время, можно будет посматривать в газету, не забывая созерцать людской поток. Потом Изабелла подошла к барьеру около стены, где стояли еще человек пять, и углубилась в чтение. Ведь если в толпе попадется меченый, его можно будет почувствовать, такое видишь не глазами.

Газета была яркой, цветной, с большим портретом инопланетянина на первой странице. Первой шла статья, подписанная инициалами «А.П.» — автор очень толково и по существу доказывал, что катастроф в космосе было не больше, чем о том известно. Должно быть, статья была ответом на очередные вздорные слухи о догагаринских космонавтах, которые, конечно же, были загублены «злобными и бездуховными» Советами во имя «злой и бездушной» науки.

Потом, естественно, настал черед НЛО, экстрасенсов и прочих сенсаций, ради которых такие яркие газеты и покупают. К экстрасенсам в «Новостях иных миров» относились особенно бережно — целый разворот занимали ответы некоей колдуньи на письма читателей. Тут же было и фото самой колдуньи — по счастью, эта милая симпатичная русская девушка была совершенно непохожа на тварь. Может, и действительно нормальная светлая колдунья. А может, и нет, возможно, не было в реальности никакой девушки. Почему-то перед Изабеллой, пробежавшей глазами вопросы и ответы о сглазах, приворотах и народных заклинаниях, возник совершенно иной образ: небольшого роста седоватый человек средних лет, колдующий исключительно за клавиатурой компьютера. Зато свое колдовство он изучил в совершенстве, и (что для Изабеллы было самым важным) его статьи никому вреда не приносили. Что ж, по крайней мере, эта «потомственная колдунья» ни с кем из читателей контрактов не заключает.

Дальше следовал рассказ некоей совершенно неизвестной писательницы Ольги Линьковой. Возможно, это был псевдоним, но Изабелле показалось, что на свете и в самом деле есть такая девушка. Больше того, Изабелла интуитивно почувствовала, что эта самая Ольга, во-первых, близка к посвященным, во-вторых, вполне могла стать жертвой контракта с тварью. Конечно, была надежда, что ей в руки не попала та самая анкетка.

Рассказ был довольно слабоват — впрочем, Изабелла была избалована хорошими книгами. Это была история о некоей профессорской даче, где обнаружился переход в параллельный мир. Из перехода на свет божий полезли бесы и самые невообразимые твари, но, поскольку переход открылся именно в тот момент, когда на даче вовсю шла вечеринка в честь сдачи сессии внуком хозяев, люди и нелюди славно поладили на почве общей любви к выпивке. Правда, шум на даче перепугал соседей — но что ж тут поделать, во всем есть свои недостатки!

Тем история и заканчивалась, правда, внизу стояла надпись «продолжение следует».

И в тот момент, когда Изабелла готовилась перелистнуть страницу, она почувствовала — тот, ради кого она ждала, появился. Меченый! Очередная жертва контракта, заключенного с силой, которая «кидает» всех и всегда.

Изабелла оторвалась от чтения и осторожно подняла глаза. И поняла, что вполне здоровый и сильный человек, который шел через пересадочный тоннель, уже почти полностью выпит тварью. Жить ему осталось неделю, максимум — две. Но он, видимо, даже не осознавал этого.

Этому парню было около тридцати, и, судя по строгому деловому костюму, он работал в весьма солидной конторе. Правда, люди из самых солидных контор предпочитают ездить не в метро, но этот, должно быть, еще не успел заработать на машину.

Интересно, что он просил по условиям контракта? Должно быть, денежную работу и возможность не нуждаться в деньгах. Первое он уже получил, второе… Второе он получит в скором времени. И сам, наверное, очень быстро начнет о том догадываться. Впрочем, не начнет. Его жизнь прервется не через две недели, а прямо сегодня, пока еще тварь не выпила его жизнь до конца.

Изабелла пропустила меченого вперед, медленно сложила газету, мельком посмотрела на часы раздраженным взглядом (если кто-то наблюдал за ней в этот момент, то понял бы одно — человек, которого ждала эта женщина, не пришел на встречу). А потом «гадалка Исабо» неторопливо двинулась за намеченной жертвой. Парень как раз садился в поезд, шедший к югу.

В поезде Изабелла пристроилась рядом с парнем, который тоже достал газету — как она могла видеть, он читал какой-то деловой вестник. Молодой человек казался воплощением здоровья и того, что называется словом «респектабельность». Но гадалка видела нечто совсем иное — смятую, смертельно искалеченную ауру и тонкую ниточку, которая тянулась куда-то вдаль. И по этой ниточке потихоньку уходило то, без чего ни человек, ни даже животное не могут существовать, то, что гораздо важнее любой респектабельности и любых денег. По этому каналу из человека уходила жизненная энергия.

Парень убрал газету перед станцией «Автово». Изабелла вышла вслед за ним в зал с колоннами, которые, как казалось, были сделаны из стекла. Теперь было необходимо одно — не упустить будущую жертву, отследить путь человека до самого дома — а, судя по всему, он возвращался домой. А еще было необходимо не привлекать его внимания.

Эскалатора на станции не было, люди подымались по ступенькам. Изабелла, слегка отстав, наблюдала издали за молодым человеком. Тот двигался уверенной походкой, совершенно не подозревая ни о своей судьбе, ни о скорой смерти. Пожалуй, оно и к лучшему — пусть умрет в неведении. Так будет легче и для него, и для Изабеллы.

Выйдя из метро, будущая жертва перешла проспект, двинувшись к остановке маршрутных такси. На остановке скопилась небольшая очередь, пришлось встать рядом с ним. Впрочем, он ничего не заметил.

В маршрутке молодой человек протянул водителю крупную купюру, получив сдачу, не считая, положил ее в карман — в том тоже была уверенность человека, с недавних пор начавшего хорошо зарабатывать. Он будто бы говорил — что такое тысяча, это для меня не деньги! Настоящий богач обязательно пересчитал бы сдачу, да и не стал бы «засвечивать» деньги.

Маршрутка рванулась через мост к новостройкам, Изабелла, сидя около дверей, ждала момента, когда ее будущая жертва попросит остановить машину. Где-то внизу, около моста, остались кладбище и пустырь, маршрутка миновала заброшенный парк со стоящим на постаменте танком, а чуть погодя парень произнес:

— Мне здесь!

Голос у него оказался удивительно располагающим. Изабелла, сделав вид, что читает газету, внимательно посмотрела на него. И зачем только ему понадобился этот проклятый контракт?! Ведь вполне мог добиться всего, чего хотел, собственными силами! Решил таким образом подстраховаться? Или захотелось пошутить, похвастаться перед друзьями — вот, мол, мне высшие силы помогают! Дошутился, мальчик. Ты уже полутруп. И тебе совсем недолго до того, чтобы окончательно сделаться покойником. Даже если гадалка Исабо не вмешается в твою судьбу. Но знай ты обо всем — тебе самому захотелось бы, чтоб она вмешалась, да поскорей!

Маршрутка затормозила у остановки около огромной транспортной развилки, какие встречаются только в новостройках. Молодой человек перешел улицу и углубился в квартал пятиэтажек. Изабелла следовала за ним на некотором расстоянии. Сейчас она должна была наблюдать, действовать станет позднее. Конечно, можно было зайти в подъезд с парнем и быстро спровадить его несчастную душу на тот свет. Но как раз в это время люди возвращались с работы, а лишние хлопоты были совершенно ни к чему. Разумеется, отвести глаза очень просто, но Изабелле приходилось тратить на это довольно много энергии. Нет, она предпочитала, чтобы убийство оказалось чистым и стерильным. В любом случае, следствие наверняка установит, что у молодого человека водились неплохие деньги, что он был весьма неосторожен. Это и станет основной версией, тут сомневаться не приходилось.

Она внимательно смотрела, как парень набирает код замка в подъезде. Естественно, он не был осторожен и здесь — Изабелла, стоя метрах в семи, прекрасно поняла сочетание цифр. Вот, собственно, и все, что было ей нужно. Он явно пришел к себе домой, а не к любимой девушке — даже если он не покупал цветов, будущее свидание всегда оставляет легкий оранжевый след в ауре. В магазин он не заходил — выйдет ближе к вечеру. И, возможно, домой уже не вернется. Так что пока следовало купить в ближайшем ларьке минералки и посидеть на скамейке с газетой в руках. Он наверняка объявится. А если нет — можно повторить операцию завтра. Теперь это будет просто.

Предвидение — штука ненадежная, Изабелла об этом прекрасно знала. Поэтому, сидя на скамейке с газетой в руках (благо ранняя осенняя погода это позволяла), примерно часа через два она поняла, что меченый из дома не выйдет. Но это небольшая беда.

И все же главного она в тот момент не поняла.

Человек, ставший жертвой контракта с некоей госпожой Анной Дюпон, не вышел из дома и на следующее утро. Да и вообще не вышел.

 

Глава 4

Полоса везения

— Нам известно, что нам ничего не известно, — Рэкки оставалось лишь развести руками и процитировать Хайяма, когда выяснилось, что стало со вторым зомби. Точнее, самого зомби так и не обнаружилось — зато разрытая не слишком глубокая могила была в наличии. Обыск в квартире покойного (он жил один, поэтому квартира сейчас пустовала, хотя на нее готовились предъявить права какие-то из дальних родственников), принес единственный результат: анкету с вырезанным купоном — почти что двойник той анкеты, что обнаружилась в вещах умершей биологички.

— Зомби исчезли, где они обретаются — неизвестно никому, чего следует ждать — неведомо… — Продолжал Рэкки свою пессимистичную речь. Но на занудство или панику это похоже не было — сейчас шеф «Утгарда» был собранным, как никогда. — Задачку нам подкинули.

— Не скажи, что так уж ничего, — Корвин покачал головой. — Анкетки, контракты… Похоже на след, да и ты сам говорил, что мертвячиной тянет…

— Говорил, конечно. Только ты же отлично знаешь: зомби создаются не просто так. Обязательно нужна какая-то цель. Они выполняют волю создателя, а потом рассыпаются в прах. А здесь что мы видим? Больше похоже на результат хорошего проклятия, я бы это не стал сбрасывать со счетов. А анкетка — возможно, попытка сбить со следа.

— Выходит, их создатель знает о нас? Тогда сослуживцы этой Лидии Максимовны отпадают…

— Возможно, не о нас конкретно, — вступил в разговор Алекс. — Может быть, они предчувствуют, стараются подстраховаться. Да, вот что… Проверил я эту самую Анну Дюпон. Неофициально, конечно.

Рэкки развернулся к Алексу.

— Погоди-ка… Это через приятеля своего?

— Мысли читаем, — одобрительно усмехнулся Алекс. — Тот самый Жан из парижской «Стражи», с которым прошлой осенью приключилась замечательная история…

«Замечательную историю» приятеля Алекса из парижской «Третьей стражи» слышали уже все. Если бы он был просто магом из Светлых — все было бы ничего. Но парень был еще и историческим реконструктором, помешанным на эпохе наполеоновских войн. Возможно, это случилось из-за его возраста — в парижском отделе работали в большинстве весьма пожилые маги, и у Жана имелся некий комплекс. А может, просто увлекался историей.

Словом, к его мундиру наполеоновского гвардейца не смог бы придраться и сам император.

А в сентябре у таких, как Жан, наступают горячие денечки — они слетаются в Москву, дабы принять участие в реконструированном Бородинском сражении. Конечно, все происходит очень по-дружески — русские ребята (в зеленой форме) и французы (в наполеоновской) считают друг друга собратьями, а не противниками. Ну, и широкое застолье этому способствует, как же без него.

Вот застолье Жана и подвело. Сперва он долго выяснял, что такое «сходить за исчо», потом вызвался отправиться за порцией выпивки. Причем, почему-то, через кромку. И заблудился.

К своему удивлению, Жан, сойдя с кромки в реальность, столкнулся с компанией не очень-то трезвых мужиков, напомнивших ему о русских крестьянах той же наполеоновской эпохи. Компания оказалась малочисленной, и Жан наверняка ушел бы от них — да хоть через ту же кромку. Но он был уже порядком пьян.

Кончилось дело взятием «хранцуза» в плен и доставкой его (со слегка попорченной физиономией)… в ближайший лагерь «кутузовской армии». Бомжи, захватившие Жана, получили то, что хотели — водка в лагере была.

«Но я пару минут верил, что провалился во времени», — признавался потом Жан, и вот это показалось ему самым страшным.

— И что твой Жан?

— Да ничего, — Алекс помотал головой. — Не значится у них в архиве такая. Мы с Таней переслали факс с вырезкой из газеты — и ничего. В Сообществе Франции эта Анна Дюпон точно не состоит. Может быть, работает сама по себе…

— Придется делать официальный запрос в Париж, — пожал плечами Рэкки. — Там у них своих проблем полным-полно, а тут еще мы… Если даже ложная версия — и они, и мы будем иметь эту ведьму Дюпон в виду. И потом… Не думаю, что Жан или кто-то из них вообще знает всех участников Сообщества. В архивах много чего не значится.

— Например, про зомби, которых делают просто так, развлечения ради, — усмехнулся Корвин.

Упоминание о Сообществе — одном из злейших врагов «Третьей стражи» — навело его на неприятные мысли.

Почему-то непосвященные рассуждают так — если есть Светлые и Темные маги, то они должны драться между собой. А как иначе? Ведь одни, судя по всему, на стороне добра, вторые — слуги зла (и хорошо, если вообще не рабы).

В действительности все обстоит совершенно иначе. Цвет магии — это «цвет» энергии. Никакого отношения к войнам он не имеет. Что же добра и зла, то здесь и того проще: любой человек, будь он хоть Светлым магом, хоть самым простым горожанином, хоть даже верховным злодеем из голливудского фильма, полагает так — то, что мне нравится — это добро, то, что не нравится — это зло. И попробуйте к этому утверждению хоть как-то придраться!

Врагами «Третьей стражи» были вовсе не некие черные могущественные маги, вроде толкиновского Моргота. Да и лишенных разума чудовищ с кромки считать врагами было бы, по меньшей мере, неразумно. Вот двуногие прямоходячие — совсем другое дело.

Когда-то, во времена, которые мог помнить разве что Рэкки, среди тех, кого непосвященные называют магами, и в самом деле произошел раскол. Но вовсе не по цветам. Просто одни считали, что их способности могут принести пользу людям, другие тоже хотели пользы (то есть, тоже стояли за добро) — в основном, для себя. Первые со временем основали «Стражу», вторые стали Сообществом. Причем этих вторых было намного больше.

«Стража» как могла, пыталась отстаивать прогресс человечества, Сообщество в меру сил вредило прогрессу. Магов из Сообщества устроил бы феодальный мирок, где техника ограничилась бы автомобилями и железными дорогами. А все остальное можно было бы запретить как экологически вредное. Люди не должны думать о полетах, да и вообще не должны думать — так рассуждали вожди Сообщества. Люди должны подчиняться своим будущим хозяевам — догадайтесь, кому именно…

Если «Третья стража» работала скрытно, то Сообщество действовало почти что легально, особенно — в последние годы. Маги, колдуны и экстрасенсы не сходили с телеэкранов и газетных страниц, людей приучали верить в совершеннейшую чушь — и чем нелепее был слух, тем легче ему верили. На самом деле, эти самые газетные колдуны были лишь мелочью, их настоящие хозяева оставались в тени. И вот с этими хозяевами «Стража» вела незаметную войну — иногда очень даже кровавую… Хотя случалось порой и иное.

— Не думаю, что это развлечение — создать зомби, — улыбнулся Рэкки. — Это вообще в диковинку для здешних широт, тут вам не Африка. Кому они могли понадобиться? Давайте, прикинем…

— Но ведь их используют прежде всего для убийства, — слегка растерянно сказал Алекс.

— Вот именно. Для убийства. И зомби мог создать только сильный маг из Сообщества. Или — одиночка.

— Или — некая Анна Дюпон, — упрямо проговорил Корвин.

— Ладно, в любом случае эти живые мертвецы не смогут уйти далеко от города, — сказал Рэкки. — Скорее всего, припрутся к себе домой — если только перед ними не поставлена цель. Так что наша цель — наблюдать и быть наготове. Кстати, у нашего второго живого трупа врагов было не слишком много?

— Были, — проговорил Алекс. — Еще как были. И все до единого — с вот такими рогами! — он рассмеялся. — Наша опергруппа отчет делает — после опроса соседей, — так это не отчет, а какая-то сплошная камасутра. Получается, что в последние месяц-полтора этот мужик-гуляка стал секс-звездой — куда там какому-нибудь Сталлоне. А потом его машиной сбило. Причем водитель его не знал и виноват не был абсолютно ни в чем — просто пешеход решил пойти на красный.

— Мораль — не блуди, да не сбит будешь, — усмехнулся Рэкки. — А до того с ним такие загулы случались? Что там наш «Асгард» выяснил?

— Случались, — кивнул Алекс, единственный в кабинете представитель Светлого подразделения. — Но не до такой степени — это точно. А тут он вел разгульную жизнь, нисколько не скрываясь.

— Пока не погиб… — задумчиво сказал Корвин. — А в деньгах он, как я полагаю, не нуждался?

— Да нет, был вполне обеспеченным, причем всегда. Квартира небольшая, зато в очень примечательном доме в хорошем районе. И обставлена неплохо. Думаешь, его могли проклясть?

— Как раз не думаю. Если это обычное проклятие, пусть даже редкостной силы, нам надо принять — у этой биологички, «Тети Монстра», и у нашего второго покойничка был какой-то сильный общий враг. А на самом деле, их не связывает ничего, кроме вот этой анкетки…

— Ладно, инициатива наказуема, — начальственным тоном произнес Рэкки. — Раз ты, Кор, отстаиваешь версию с госпожой Дюпон…

— И я думаю, что это как-то связано… — поддержал приятеля Алекс.

— Вот раз оно так, то вам и карты в руки. Трясите французов насчет информации — любой, самой завалящей. А то скоро по Петроградской мертвецы стаями бегать будут.

Мрачное пророчество Рэкки не сбылось. Мертвецы по Петроградской бегать все же не стали, да и случаев с разрытыми могилами больше, вроде бы не было. По крайней мере, в тот день, а также на следующее утро. Больше того, оба зомби куда-то подевались — возможно, все же рассыпались в прах. Зато следующий вечер принес еще один странный телефонный звонок — на сей раз, от информатора из анатомического театра.

Информатор (как и прочие), разумеется, сразу же забыл о своем звонке. Но не о том, что увидел: все же случаев, когда вполне здоровый, полный сил и энергии молодой человек ни с того ни с сего лезет в петлю, не так уж много. И такие случаи выглядят не менее странными, чем появление зомби.

Особенно, если самоубийца — твой школьный приятель и живет буквально рядом. Патологоанатом, делавший вскрытие, был просто в шоке. Такого он ожидал от кого угодно — вот только не от Игоря. Никаких следов заболевания, ни малейшего намека на тяжелый недуг не было и в помине. К тому же, Игорь, который жил с доктором в одном подъезде, явно не страдал ни от несчастной любви, ни от отсутствия денег. Сам же похвалялся, что устроился в очень, очень прибыльную фирму. Но если не деньги, не несчастная любовь, не желание избавиться от мучительной болезни — что же тогда?

Патологоанатом не мог ответить на этот вопрос. А потом, как будто ни с того ни с сего, набрал номер мобильника…

* * *

Путешествие в мир, который назывался кромкой, было для Изабеллы делом обыденным, но все же сложным. По крайней мере, оставаться там слишком надолго она не могла — у нее немедленно начинался приступ беспокойства, сравнимый разве что с клаустрофобией. Непонятно, что было тому виной — реальные опасности, подстерегающие любого, кто сунется в этот мир, живущий рядом с человеческим, или же просто напряжение, при котором приходилось концентрировать свою энергию. Некоторым выход на кромку дается без труда, другие же после такого путешествия становятся похожими на полностью выжатый лимон — и ничего с этим поделать нельзя.

К тому же, далеко не все могут войти на кромку в любом месте. Даже в большом городе, где она наиболее ощутима и материальна, такой переход могут проделать единицы — Корвин или знаменитый контрабандист Ян, попортивший немало крови петербургской «Третьей страже» — это, скорее, исключения из правил. А Изабелла исключением не была.

Поэтому, взяв под наблюдение подъезд, в котором жил меченый, и не дождавшись его, она решила попробовать добраться для него через кромку. Но, увы, самая ближайшая точка, где можно было провести переход, располагалась метрах в пятистах от дома будущей жертвы — в парке, около постамента с советским танком, теперь почти уже заброшенным.

А пройти пятьсот метров на кромке, да еще днем — это было сложно и опасно. К тому же, Изабелла прочла памятную табличку на постаменте — именно здесь была зона боев, а парень жил в доме, построенном едва ли не на бывшей линии фронта.

Немного подумав, Изабелла отказалась от своего плана.

Ведь известно — чем более страшной историей обладало какое-либо место в нашем мире, тем больше шансов было встретить какой-нибудь кошмар в этой точке кромки. Место, где насильственно погиб человек, приобретало очень нехорошую ауру в мире кромки. Это — единичный случай. Что же говорить о линии фронта?! Или… (Изабелла невольно содрогнулась) о площади, где проводились казни?! Такое пространство не очистится и за сотни лет. Недаром кромка в Петербурге, городе, пережившем множество кошмаров, пользовалась не самой лучшей репутацией. Хотя есть на свете места и пострашнее.

Впрочем, спрашивать совета о том, как лучше проходить на кромку, Изабелле было не у кого — она всегда действовала в одиночку. А борьбу с тварью считала своей и только своей войной.

Внезапно она почувствовала что-то неладное. Как будто рядом с ней произошло нечто жуткое, ее самой нисколько не касающееся. Изабелла посмотрела в темнеющее осеннее небо, сделала несколько шагов к проспекту, по которому въезжал на мост трамвай. Нет, вроде все было в порядке… Тогда в чем дело?

Она огляделась еще раз. И вдруг поняла — импульс исходил от того самого дома, где жил меченый — человек, заключивший контракт с собственной смертью. Что же это значит? Погибнуть сейчас он никак не мог — тварь выпила его не до конца. Выходит, совпадение? Предположим, кому-то стало плохо, кто-то узнал по телефону тягостную новость, — да есть масса причин для таких импульсов. Человек впечатлительный, да еще и с непроявленными магическими способностями, вполне способен и не на такое. Правда, импульс беспокойства достаточно сильный…

Все эти мысли пронеслись в голове Изабеллы, когда она быстрым шагом двинулась к тому самому злополучному дому. Но это были мысли — а чутьем она уже поняла, что никакой случайности нет. В этом районе у нее нет знакомых и, тем более, близких людей. Она настроилась на меченого, на свою будущую жертву. Именно его эмоции она и воспринимала, и значит…

Беспокойство перешло в дикую, безнадежную тоску. У Изабеллы закружилась голова, ей пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. А потом импульс кошмарных эмоций неожиданно оборвался — осталась лишь головная боль.

Изабелла с трудом дошла до автобусной остановки, присела на скамейку. Мысли путались.

Что все это могло означать? Неужели этот человек погиб? Почему? По какой-нибудь нелепой случайности? Может, оно и так. Надо бы это выяснить. И почему ее так задел всплеск эмоций? Может быть, все дело в этом месте, где кромка и реальность существуют почти что рядом.

Нет, дело не только в этом. Просто сейчас она почувствовала слабый отголосок того, что должна была ощутить тварь, приготовившаяся закончить свою трапезу. Вот только неужели меченый сам догадался о будущей судьбе и решил покончить с собой? Такого поворота событий Изабелла не ожидала.

Почему-то ей не хотелось сейчас уходить. Но, здраво рассудив, что сегодня вряд ли труп будет найден, а завтра-послезавтра о самоубийстве (она почти не сомневалась, что это было именно самоубийство) будут судачить по всему кварталу, она решила отправиться к себе.

* * *

— Ну что, стажер Крутицкая, сегодня у нас по плану — осмотр места происшествия, — заявил Рэкки за завтраком. — Ты только не спрашивай, какого именно…

— А почему? — спросила Марина.

— А потому… — неопределенно махнул рукой Рэкки. — Потому что сперва нам надо плотно и хорошо позавтракать, а уж потом…

— …а потом осматривать комнату, где человек взял и самоубился, — услужливо подсказала Таня. — Не бойся, труп уже вывезли.

Рэкки разочарованно посмотрел на Таню.

— Ну вот, теперь Марина нормально пообедать не сможет. Эх ты!

— И ничего подобного, — заявила Марина. — Сами же говорите — бояться нужно не мертвых, а живых… Ну, если мертвые — не зомби, конечно.

— Правильно. И потом, Рэкки, забыл, что прошлой осенью Марина уже и не в таком участвовала?

— Да я так, не обращай внимания. А насчет зомби… Ты, Марина, мысли читаешь. Знаешь, Кор, если твоя версия верна…

— А что — тоже зомби? — спросил Корвин, еще ничего не знавший об утреннем звонке информатора.

— Вот именно, что нет. Можно бы и пропустить этот случай, но мне он показался очень неестественным. Звонил патологоанатом, которому попал на вскрытие его бывший одноклассник. Такое дела.

— То есть, он хорошо знал этого самоубийцу?

— Именно. И знал, что вешаться не было ни единой причины. То есть, все у человека шло просто замечательно — отличная работа, деньги, начали появляться какие-то деловые связи, похоже, у парня случился серьезный роман с дочерью начальника, причем, вроде бы, не только по расчету… В общем, все было просто замечательно. А теперь подумаем, что меня так насторожило.

— То, что все это «хорошо» случилось в последние месяцы? — неожиданно выпалила Марина.

— Мысли читаешь, стажер, — кивнул Рэкки. — Два месяца назад этот парень занял очень престижную должность. И пошла полоса невероятного везения. А теперь он взял и повесился — от большой радости, надо думать.

— А под каким видом мы явимся? — спросила Марина.

— Это на месте решим, не переживай, — кивнул Рэкки. — Об иллюзорке я позабочусь, тебе надо будет только участвовать в осмотре. Может, заметишь что-нибудь важное. И потом, квартира, скорее всего, будет пустой. Следствие проводилось, но спустя рукава — это явное самоубийство. Да, вот что — он оставил предсмертную записку.

— Обвиняющую во всем Анну Дюпон? — предположила Татьяна.

— Обвиняющую весь белый свет. Только обвинение было написано до нашей эры. «Все суета сует, и всяческая суета». И ни слова больше.

Квартира и в самом деле оказалась пустой, поэтому иллюзорка не понадобилась. Что же до набора отмычек, то он был «стражникам» совершенно без надобности — почти в любую квартиру можно было приникнуть с кромки. А заодно это давало картину происшествия, которой был лишен любой следователь.

— Придется осторожничать, — предупредил на всякий случай Корвин. — Ты, Марина, иди за мной след в след, Алекс будет в арьергарде.

Марина знала, что этот дом построен в таком месте, где лучше всего на кромку не ходить. Ни днем, в самое опасное время, ни даже ночью. Но выбора сейчас не было.

Рэкки остановил машину около самого подъезда. Сейчас во дворе было немноголюдно, но все равно следовало отвести глаза прохожим — на всякий случай.

— Все, заходим, — скомандовал шеф Темных. — По лестнице поднимаемся быстро, старайтесь прислушиваться и смотреть в оба.

На кромке дом тоже был невысоким, но абсолютно другим. Никакого кодового замка в подъезде не было и в помине — дверь висела на одной петле. А само здание выглядело так, будто через него и в самом деле прокатилась линия фронта — оно было серым, с потрескавшимися кое-где стенами, целых окон не оказалось вообще.

— Одно хорошо, на кромке тут точно никто не живет, — проговорил Корвин. — Теперь — по лестнице — и в квартиру. Рэкки знает, куда.

Они бросились вверх по выщербленным ступеням с такой скоростью, словно бы от этого зависела их жизнь. Возможно, так оно и было — поднимать панику по пустякам ни Рэкки, ни остальные опытные сотрудники «Стражи» не стали бы.

Марина, прежде чем нырнуть в подъезд, бросила последний взгляд на унылый, без единой травинки, двор — так он выглядел на кромке. В последнюю секунду ей показалось, что они упустили нечто важное, какую-то деталь, от которой зависело их расследование. Но это было, скорее, предчувствием, неясным подозрением. Девушка решила сказать об этом потом, когда они выйдут с кромки.

Она едва не спотыкалась, прыгая через ступеньки, где-то на середине лестницы ей показалось, что все пространство заполняется едким удушливым дымом, дышать было невозможно.

Они влетели в квартиру, если можно так назвать помещение без дверей, без намека на обои, с мутными осколками стекол в окнах, с кучами мусора на полу.

Девушка закашлялась — запах дыма теперь казался просто невыносимым. И в этот момент она сделала еще один шаг — и едва не налетела на шкаф с одеждой, появившийся словно бы из ниоткуда.

Видимо, Марина не расслышала команду: «Выходим!»

— Осторожней, так можно и лоб расшибить, — оказавшийся рядом Алекс удержал ее от падения. — Всё, теперь осматриваемся, принюхиваемся, и не следим.

Последнее было самым важным, поэтому Марина так и осталась стоять в самом центре хорошо обставленной комнаты.

Здесь было все — «домашний кинотеатр», компьютер с широким экраном, рядом были аккуратно сложены диски — видимо, хозяин увлекался компьютерными играми. Пожалуй, розовые обои не говорили о его хорошем вкусе, да и мебель показалась Марине какой-то слишком уж современной. Уюта в этой комнате не наблюдалось.

— Самоубился он, судя по всему, здесь, — Рэкки показал на карниз. — Из окна соседнего дома увидели, что творится нечто странное. Милицию догадались вызвать уже потом. Хотя ничего это уже не изменило.

— Посмотрим, что делается в письменном столе, — пробормотал Корвин. — Если там только найдется эта анкетка…

— А сейчас эта квартира кому принадлежит? — спросила Марина.

— Вообще-то, жил он один, — проговорил Рэкки. — С родными был в ссоре. Вообще-то, живут они в одном из соседних домов — но поплоше. Так, что, вероятно, теперь будет их жилье. Слабое утешение.

— Пожалуй, — согласился Алекс. — Да он, судя по всему, вообще был нелюдимом…

— Скорее, хотел общаться с теми, кто выше рангом, — усмехнулся Рэкки. — Этот самый словоохотливый патологоанатом в школе был с ним дружен — не разлей вода. А дошло дело до института — они стали даже не приятелями, а просто знакомыми. Так, «здравствуй — прощай». Оно и понятно — один экономист, второй — так себе доктор.

Марина еще раз осмотрелась — что-то показалось ей странным. И лишь через минуту она сообразила, что именно.

В этом доме практически не было книг. Ни одной. На книжной полке были диски.

— Опять громко думаешь, — усмехнулся Корвин. — Такие, как этот Дима Коробейников, если и читают, то для того, чтобы было о чем поговорить в своем кругу, предстать умным. А для этого достаточно и Интернета.

— Кстати, неплохо бы посмотреть, не отметился ли он в «Лайф джорнал», — сказал Рэкки, осторожно просматривая содержимое одного из ящиков стола. — Он мог заняться саморекламой, вполне в его духе…

— Посмотрим, — неопределенно ответил Корвин. — Вдруг что-нибудь и найдется.

— Самое странное здесь одно, — произнес Алекс. — Как хотите, такие люди не вешаются. Этого просто не могло быть. А значит…

— Значит, кто-то или что-то заставило его повеситься, — уверенно сказал Рэкки. — Кстати, вот, кажется, и оно, — с этими словами он вытащил прозрачную папку с вырезанной журнальной статьей. — И одного купона с анкетой недостает.

— Вот вам и зомби… — почти весело ответил Корзин. — Значит, верная версия.

— Верная-то она верная, только остальные двое не вешались. Нет, тут какая-то другая штука. Но анкетку к делу приобщим, будем иметь в виду. Понятно только одно — никто самоубийства не инсценировал, повесился он сам. Иначе энергетика квартиры была бы совершенно другой…

Рэкки был уже готов объяснить, какая именно должна быть энергетика, но его слова заставили Марину вспомнить свои смутные подозрения.

— Погодите… Мне кажется… — она смущенно замолчала. Все-таки, ее версии наверняка будут неправильными — здесь же настоящие «стражники», а она — всего лишь стажер.

Однако Рэкки замолчал, внимательно глядя на нее.

— Ты продолжай, если что заметила, — ободряюще сказал он.

— Нет, не заметила, а просто почувствовала… Когда только-только на кромку выходили… — она все же смутилась окончательно.

— Да тут на кромке что угодно может твориться, — начал было Алекс, но Рэкки перебил его:

— Марина, продолжай. Какая-то опасность?

— Мне показалось, что за этим домом кто-то наблюдал. Причем, не с кромки, а как бы на полпути…

— Сейчас наблюдали?

— Нет, несколько дней назад… Да это, наверное, ерунда…

— Ерунда? Ну-ну, — Рэкки улыбнулся. — Ты всегда говоришь, «наверное, ерунда», если заметила что-то дельное. Значит, кто-то наблюдал за домом из «полумглы», зайдя на кромку так, чтобы не пострадать. У нас таким искусством владеет Кор. И где тебе это почудилось? Около подъезда?

Марина кивнула.

— Отлично. Спускаемся вниз — в том же порядке, а потом мы с Кором на минутку задержимся и очень внимательно осмотрим местность. Кажется, стажер Крутицкая, вы напали на какой-то интересный след.

Путь назад — по руинам лестницы — показался Марине куда быстрее. Она даже не успела наглотаться запаха дыма и гари, которые, вероятно, присутствовали в этом месте кромки всегда.

— Выходим! — скомандовал Алекс.

И мир внезапно обрел свой цвет и форму. Двор заполнился деревьями с уже начавшими желтеть листьями, стало чуть теплее, а небо оказалось синим, таким, каким оно бывает ранней осенью.

И дома были вполне нормальными, даже элитными, и уж, во всяком случае, не походили на развалины.

— Не хотелось бы здесь жить, — слегка поморщился Алекс. — Давай пока в машину. По моему, тебе надо глотнуть кофе.

Термос с горячим кофе, запасенный Алексом, и в самом деле оказался в машине. И это было правильно — краткое путешествие на кромку подействовало на Марину угнетающе, а горячий ароматный напиток вернул ее к жизни.

Но минута, во время которой Корвин и Рэкки собирались осмотреть местность на кромке, растянулась почти на полчаса. Даже Алекс стал слегка нервничать. Пробормотал:

— Запаздывают они что-то…

Помолчал, потом произнес свое:

— А вот был такой случай… Да ладно, потом как-нибудь расскажу…

Правда, очередной анекдот из жизни приятеля Алекса Марина все равно не смогла бы дослушать, поскольку через полминуты около автомобиля оказались Рэкки и Корвин — с почти что довольными лицами.

— Ну, стажер Крутицкая, за интуицию тебе — пять с плюсом! — заявил Рэкки. — Представь себе — был здесь след. Пришлось пройти чуть подальше, к парку. Кстати, наше путешествие повторять никому не посоветую. Но около этого дома действительно наследили. В основном — не на кромке и не на границе, а в нашей реальности. И как хочешь, это не случайность. Причем, если бы это был просто человек…

— А кто это был? — спросила Марина.

— Вампир и сильный маг. Причем, довольно необычный, похоже, с очень своеобразными способностями. Еще день-два — и никаких бы следов не осталось. А теперь… Считай, у нас теперь есть зацепка. Глядишь, и весь клубок размотаем.

 

Глава 5

Парижские воспоминания, петербургские встречи

— И не знаю, что такое делается! — старуха в очереди в кассу всплеснула руками, обращаясь к своей приятельнице. — Молодые, чего им не жилось — мрут!

Приятельница важно кивала, сжимая в руках пакет и не забывая посматривать по сторонам — нет ли рядом тех самых «молодых», которым так сочувствует соседка, а если есть — не те ли это треклятые наркоманы, которым ничего не стоит вытащить у пенсионерки последние гроши.

Подозрительных молодых людей поблизости не было, поэтому можно было продолжать спокойно слушать дальше.

— Вот рядом, во втором подъезде, — горестно продолжала старуха, — ведь двадцать шесть лет парню было. Вроде, и не пил, и одевался прилично…

Рассказчица замолчала, давая собеседнице возможность оценить ситуацию.

— И чего случилось-то?

— Да повесился — вот чего! Взял — и повесился! — возвысив голос, проговорила старуха.

— А от чего это он? — собеседнице было глубоко наплевать на старухиного соседа, однако же требовалось поддержать разговор. К тому же, чужая беда всегда вызывает любопытство — вполне, кстати, здоровое.

— А вот и гадай, чего! — ответила соседка самоубийцы. — Вроде, говорят, какую-то записку он оставил. Вроде, что-то из Библии…

— Значит, секта, — непререкаемым тоном заявила вторая пенсионерка. — Ох, много их сейчас развелось. Вот был бы Сталин — всю бы эту заразу перестрелял…

Что именно имелось в виду под «этой заразой», так и осталось тайной — то ли расплодившиеся секты, то ли хулиганы-наркоманы, а может быть, и те, кто установил такие мизерные пенсии.

Изабелле, стоявшей за старушками, было совершенно все равно, кого еще они намеревались обвинить в своих несчастьях. А вот их разговор о «молодых, которые мрут, как мухи», оказался куда более занимательным. Хотя, пожалуй, это — последнее, что она слышит о своей несостоявшейся жертве.

То, что ее жертва уже мертва, она точно выяснила еще вчера — достаточно было повертеться около дома. Но вот с чем связано это самоубийство, она не знала. Можно было предположить, что этот парень был уже полностью выпит тварью — тогда вполне понятно, что он должен умереть. Те, кто заключил контракт, умирали о самых разных причин, могли и покончить с собой — ничего удивительного в том не было. Но этот человек, как предполагала Изабелла, должен был служить пищей для твари еще неделю, и никак не меньше. Получается, что жертва сама выполнила ее работу? Выходит, что так оно и есть.

В таком случае, твари сейчас должно быть очень плохо. И это не могло не радовать.

Но было в этой истории и нечто другое, совсем уж странное. Поскольку Изабелла — скорее, из любопытства — установила наблюдение за домом самоубийцы, она не пропустила и неожиданных визитеров. Кем могли быть эти люди, проникшие в подъезд не обычным путем, а через иную реальность, она не могла даже предполагать. Ясно было одно — их сила не имела ничего общего с людской. К тому же, аура одного из посетителей казалась очень похожей на ту, которую Изабелла случайно увидела в метро.

И этот визит очень настораживал.

Кем бы ни были загадочные посетители квартиры самоубийцы, ясно одно — они имели какое-то отношение или к несостоявшейся жертве, или… к твари. И самым разумным будет держаться от них как можно дальше.

Любопытство — это, конечно, хорошо, но Изабелла твердо решила заняться поиском других любителей счастья «на халяву», а этот случай оставить. Наверняка тварь сейчас высасывает жизненную силу не меньше тридцати человек в этом городе, все они — уже покойники, и нужно лишь одно — добраться до них, да поскорее.

Поэтому метро осталось ее главным наблюдательным постом.

А поскольку читать здешние газеты — удовольствие ниже среднего, Изабелла поневоле погружалась в воспоминания. Но и в них особой радости было мало — так или иначе, все они были связаны с тварью.

* * *

Париж, лето 1793 года.

Нельзя сказать, что Изабелла слишком интересовалась всем происходящим — но события вторгались в ее жизнь сами по себе. Прежде ее клиенты (а чаще были все-таки клиентки) обращались с просьбами о приворотах или, в крайнем случае, о здоровье, но сейчас наступило время иных запросов. Все чаще и чаще плачущие женщины просили Изабеллу узнать о судьбе ушедшего на войну жениха, мужа или брата.

И часто, слишком часто, гадалка Изабо видела в магическом кристалле смерть. Говорить об этом прямо не было никаких сил. В конце концов, не всякое гадание должно обязательно сбыться, и она о том знала. Так что приходилось отвечать уклончиво: «Есть горестные предположения, но есть и иные… Как говорится, звезды только предполагают…»

Как ей хотелось изменить эти страшные судьбы — но как это сделать, она не знала. Да и если бы знала, это мало чем помогло бы ей — такая магия не под силу простой гадалке.

А другие новости, вторгающиеся в ее жизнь, были и тем более неутешительными. Цены повышались, в стране зрели заговоры и восстания, казалось, что республика катится к скорой гибели. Изабелла с содроганием вспоминала то, что творилось на площади в день казни, и думала, что, может быть, оно и к лучшему.

Ту старую ведьму, которая повстречалась ей на площади в тот день, Изабелла больше не видела. И дорого заплатила бы, чтобы никогда больше не видеть.

А события творились самые жуткие. Многих из тех, кто полгода назад отправил на эшафот короля, уже не было в живых. Вожаки республики схватились друг с другом не на жизнь, а на смерть, — и часть из них была побеждена. Те, кто не догадался вовремя сбежать из Парижа, отправились к палачу — вслед за казненным королем.

Изабелле приходилось старательно изображать из себя добродетельную гражданку, так что поневоле нужно было слушать, что говорят другие. Слушать — и молчать. К тому же, ее дело вполне могло оказаться под угрозой — просто, потому что слишком много было вокруг юношей с горящими глазами, произносящих: «Друг Народа считает, что нужно казнить ровно двести шестьдесят тысяч контрреволюционеров — и республика победит». И кто-нибудь из них мог бы пронюхать о гадалке. Ведь если отменен Бог, то должен быть отменен и Дьявол. А ведь известно, что гадание — от Дьявола, о том же говорят и церковники. И раз оно так, то гадательное ремесло должно быть упразднено. Что будет при этом с самой гадалкой, можно было сказать без всякого дара предвидения — она моментально лишится дохода, да еще и станет «подозрительной личностью». А с «подозрительными» в последнее время обходились без церемоний.

В один из жарких июльских дней в дверь квартиры, где жила Изабелла, постучали.

Она открыла — на пороге стояла девушка лет двадцати пяти — примерно одного с нею возраста.

— Мне рекомендовала вас Эжени Люшар, — быстро проговорила посетительница.

Это было одним из условных паролей и, одновременно, рекомендацией — Эжени Люшар была одной из самых давних клиенток Изабеллы. В свое время «мадемуазель Изабо» избавила ее мужа от тяжелых запоев и загулов (что было не так-то уж и сложно), а теперь Эжени была готова направлять к гадалке новых и проверенных клиенток.

— Проходите, — кивнула гостье Изабелла, подметив, что та чувствует себя неважно — причиной тому могла быть уличная духота. К тому же, посетительница была явно чем-то взволнована, но это нисколько не удивляло — редко кто ходит к гадалке от слишком хорошей жизни. Да и у кого сейчас есть такая роскошь — слишком хорошая жизнь?!

Гадалка предложила посетительнице садиться, внимательно глядя на нее. Высокий лоб, платье мрачного тона — довольно дорогое, не всякая девушка сможет позволить себе такое. И волнение, волнение — отчего?

Гостья вздохнула, собираясь с мыслями.

— Я должна вас сразу предупредить — я не верю ни в какие гадания, но…

Вступление было многообещающим — обычно клиентки Изабеллы готовы были поверить во что угодно, даже в то, чего нет. «Не верит… Скажите-ка пожалуйста, а что она, в таком случае здесь делает?» — подумала гадалка. Но поспешно прощаться с посетительницей ей не хотелось — дела сейчас шли хуже, чем когда-либо, и лишние деньги вовсе не стали бы лишними.

— Я прошу вас успокоиться, — проговорила она, — а тогда можете рассказать, в чем дело, гражданка…

— Успокоиться? — на бескровных губах незнакомки появилась слабая улыбка. — Боюсь, это не в моей власти. Хотя вы правы, сударыня, спокойствие — это то, что мне как раз необходимо.

Изабеллу насторожил не столько взволнованный топ посетительницы, сколько это подозрительное обращение — «сударыня». Неужели она забыла о всякой осторожности?

— Вы полагаете, я собираюсь спрашивать о своей судьбе? Это не так, — произнесла незнакомка, словно бы читая ее мысли. — Мне безразлично, что станет со мной.

— Это — неправильно, гражданка, — покачала головой Изабелла. — Так не следует говорить, я думаю, вам помог бы один отвар. Он горьковат, но вам станет немного легче, — не дожидаясь просьбы, она отправилась на кухню, оставив посетительницу в гостиной.

Зелье, которое она подала гостье, было и в самом деле отвратительным на вкус — но, кажется, посетительница почувствовала себя немного лучше. По крайней мере, она перестала постоянно наморщивать лоб и теребить длинные рукава платья и сложенный веер.

— Возможно, вас удивит, но тот, о ком я хочу спросить, связан с врачеванием, — слегка улыбнувшись, произнесла девушка.

— Вот как? Он — близкий вам человек? — спросила Изабелла.

— Не совсем… То есть, нет, — ответила гостья. — Но мне необходимо узнать о его судьбе.

— В таком случае, опишите его, — попросила Изабелла. Словесный портрет, который могла бы дать посетительница, был ей совершенно без надобности. Зато в этот момент ее клиентка сосредоточится на его образе, и в ее разуме возникнет картинка, которую можно будет увидеть и гадалке. Все прочее — дело техники. Магические кристаллы, карты — это вещи, которые в принципе не нужны. Но отказаться от них Изабелла не могла — в будущем таким бесцельным вещам придумают название «имидж».

Лицо, которое предстало перед мысленным взором Изабеллы, ни в коем случае нельзя было назвать приятным. Человеку было к сорока, и похоже, он страдал какой-то тяжелой болезнью. Хищный нос и колючий взгляд сочетались с довольно низком лбом. Злоба и угрюмость — вот, пожалуй, самые основные его черты.

— Кто он вам? — еще раз невольно спросила Изабелла.

— Имеет ли это значение? — вопросом на вопрос ответила посетительница.

— Как вам угодно, не хотите — можете не говорить… — пожала плечами гадалка. — Теперь расслабьтесь и сосредоточьтесь.

Она подумала, что посетительница не только не считает этого человека любимым — похоже, она искренне его ненавидела! Вот с таким отношением Изабелла сталкивалась впервые.

— По-моему, вам хочется его смерти, — не удержалась она, пока зажигала самодельные ароматические свечки — опять же, ради антуража.

Посетительница с минуту молчала, потом произнесла:

— А так ли это важно? И, учтите, я вам все равно не верю до конца, но мне сейчас нужен и ваш ответ…

— Верить или нет — ваше дело, гражданка, — строго сказала Изабелла. — Но я должна видеть его образ…

Неожиданно картинка в ее сознании начала наливаться темно-красным. Такое могло случиться — если клиентка и в самом деле ненавидела того, о ком спрашивала. Но Изабелла видела подобное впервые.

— Да вы желаете его смерти! — воскликнула гадалка. Гостья молчала, сжав губы.

Теперь нужно было взять в руки магический кристалл — не более, чем обломок чистого горного хрусталя, но он действительно помогал Изабелле, точнее, придавал уверенности при ее работе.

И первое, что она почувствовала — скорое приближение чужой смерти. Вероятно, тот, о ком спрашивала посетительница, и в самом деле был на расстоянии шага от могилы. Притом, смерть его должна была наступить не от болезни…

— Если вы желаете его смерти… Если вы действительно желаете… — тщательно подавляемое раздражение вырвалось, наконец, наружу, Изабелла решила на сей раз пренебречь своей мягкосердечностью и сказать все, что увидит и почувствует.

— Да… я готова услышать, — проговорила посетительница. — Что… с ним… станет?..

— Он умрет, — спокойно сказала Изабелла. — Умрет в ближайшие недели. — Причем, его жизнь кто-то прервет. Либо он погибнет на войне, либо… — она замолчала, потом резко закончила:

— Либо его казнят.

— Возможно, — гостья кивнула, оставшись спокойной. — Но насколько точно то, что вы говорите?

— Вполне достаточно, — сухо произнесла Изабелла. Она отложила в сторону кристалл, но ощущение чужой смерти не прошло, скорее, оно усилилось. Она с беспокойством посмотрела на свою посетительницу. Та смотрела на нее почти без волнения, скорее, умиротворенно.

И в ее улыбке гадалке почудилась смерть — причем, не только для того, кого настолько ненавидела ее гостья.

Провожая посетительницу, она даже не спросила о деньгах — настолько ей хотелось отправить восвояси беспокойную клиентку. Но та оказалась предупредительнее, передав ей кошелек с деньгами. Изабелла пересчитала их только после того, как дверь за клиенткой закрылась.

В кошельке оказались деньги, которые Изабелла обычно получала за десяток сеансов. Но деньги сейчас нисколько ее не радовали — она чувствовала, что сейчас, именно в этот момент, ее коснулась смерть. К тому же, гадалка внезапно почувствовала слабость и головную боль.

И лишь ближе к вечеру, готовясь засыпать, Изабелла с ужасом поняла, что знает, о ком именно спрашивала ее посетительница. Это имя без страха могли произнести разве что бедняки — из тех, кому нечего терять, — либо сторонники этого жуткого человека.

«Она собралась убить его?! — думала Изабелла о клиентке. — Она же погубит и себя, и многих других. Такого убийства не простят никому. А если он не будет добит — тогда весь Париж умоется кровью».

Ей хотелось найти свою посетительницу, во что бы то ни стало отговорить ее от страшной затеи. Но это было невозможно — дар предвидения не дает возможности найти адрес того, кого хочешь увидеть.

А на следующий день искать гостью стало уже поздно.

Пожалуй, единственной случайностью во всей этой истории было то, что в тот вечер Изабелла оказалась на улице Кордильеров — и именно в тот момент, когда перед одним из скромных домов собралась нешуточная толпа. Гадалка хотела пройти мимо, но любопытство все же пересилило.

Из толпы послышались какие-то крики, что именно кричат, разобрать было невозможно.

— На фонарь ее!.. — расслышала, наконец, Изабелла нечто членораздельное. — Немедленно, сейчас же — на фонарь!

«Кого бы это они? — подумала она. — Неужто, поймали кого-то из прусских шпионов?»

Она подошла поближе, тем более, что никто не обращал на нее внимания — всем, сгрудившимся около дома, было сейчас не до того.

— Простите, гражданка! — пробежавший мимо жандарм грубо толкнул ее — не со зла, просто он очень спешил.

— Убийцу должно судить! — заорал он, скрывшись в толпе. — Именем республики — прекратить самосуд! Кто не подчинится — тот враг революции!

Эти возгласы, вроде бы, подействовали отрезвляюще — по крайней мере, толпа начала расступаться.

— Приказываю — шаг назад! — слышалось в толпе; похоже, жандармам приходилось работать локтями.

— Что случилось? — спросила Изабелла, подходя ближе и обращаясь ко всем и ни к кому. Ей ответили сразу несколько человек, стоявших с краю и не принимавших участие в потасовке с жандармами.

— Как, вы еще не знаете, гражданка?!

— Только что, буквально несколько минут назад…

— …Убили Друга Народа!

— Его зарезала проклятая аристократка!

— Да будь она проклята! Если бы не жандармы, ее бы разорвали на месте!

— Ну, ничего, голову с плеч теперь ей сбреют!

— Мало! Слишком быстро!

Люди как будто получили возможность выговориться — и вовсю пользовались этой возможностью.

Изабелла, похолодев, вспомнила вчерашнюю встречу. Убит Друг Народа! Один из самых кровожадных вождей — даже она, не вдававшаяся в тонкости политики, прекрасно это понимала! И значит…

— Говорите, аристократка? — обратилась она к человеку, одетому как мастеровой, стоявшему ближе всего.

— Да кто ж еще она будет?! Только такая тварь и могла… Да сами на нее поглядите!

Как раз в этот момент жандармам окончательно удалось совладать с толпой и отбить жертву народного гнева. Женщина, убившая Друга Народа, была растрепана, похоже, «революционные гражданки» успели расцарапать ей лицо, пока их увещевали жандармы — но не узнать свою вчерашнюю гостью Изабелла не могла.

«Вот, значит, как… — с ужасом думала она, видя, как женщину уводят, оттесняя от разъяренной толпы. — Выходит, я была соучастницей. Но никто об этом не знает? Или — нет?!»

Она была готова со всех ног бежать к Эжени Люшар, просить, чтобы та держала рот на замке. Но сейчас же Изабелла поняла, что тут никакие просьбы не будут нужны — Эжени и самой совсем не нужно соучастие.

— Друга Народа убили. Что же теперь станет? — вполне серьезно спросил молодой человек, стоявший рядом с ней. По лицу парня было видно, что он вот-вот готов разрыдаться.

— Ты прекрати такие разговоры, — строго сказал его приятель чуть постарше. — Республика выживет, она покарает убийцу. И тех, кто ее вдохновлял — тоже!

Изабелла смотрела на все это, не зная, что и думать. Видимо, ее лицо приняло совершенно растерянное выражение.

— О, вот и вы! Я знала, гражданка, что мы с вами еще свидимся! — а вот от обладательницы этого голоса гадалке захотелось бежать, причем немедленно. — Жаль, что мы с вами не оказались поближе, а то эти клуши только и способны, что царапаться! — с презрением сказала та самая ряженая «добродетельная домохозяйка», которая не раз являлась Изабелле в кошмарных снах. Теперь она была одета еще хуже — едва ли не в какое-то вретище, — и смотрела на Изабеллу вполне безумными глазами.

— О, я знаю, что мы с вами на пару ее бы просто разорвали, — продолжала ряженая.

Изабелла хотела промолчать, но невольно, словно бы язык ей не подчинялся, пробормотала:

— Убийцу покарает суд…

— Именно, — поддакнула «домохозяйка», чьи седые или же просто выбеленные пряди выбились из-под чепца. — Именно — ее покарает революция. И ее, и всех, кто оказывал ей хоть какое-то содействие, — она заговорщически подмигнула Изабелле, да так, что у той по спине пробежали мурашки. — Завтра ее осудят, послезавтра — всё! — она провела рукой по горлу. — А будете ли вы присутствовать на казни? — поинтересовалась вретещница.

Ответ Изабеллы оказался почти нечленораздельным — вроде «не решила пока».

— А вы, милочка, возьмите, да и придите, — улыбнулась ей ведьма. — У нас там отличная компания подобралась! Уже многих в небытие проводили! Или вы так не считаете, и верите в бога? — она рассмеялась.

Изабелла кивнула, намереваясь уйти. Да и толпа начала редеть — многие отправились к тюрьме, требовать немедленной и жестокой расправы над убийцей Друга Народа.

— Приходите! — закричала ей вслед ведьма. — Там будет интересно!

«Откуда она могла знать? Откуда?!» — стучало в голове Изабеллы, когда она шла домой. И кто она, эта странная женщина во вретище, с голосом, который можно было бы даже назвать красивым, говорящая так, как не может говорить простая парижская домохозяйка? Почему она запомнила Изабеллу? Что она еще знает? Неужели прослышала о вчерашней встрече с этой убийцей? От кого?

Ответов на эти вопросы не находилось. Изабелле было бы проще предположить, что безумная старуха (а может, и не такая уж старуха) просто читает ее мысли. О том, что подобное может быть, Изабелла слышала от своей матери, когда та учила ее гадательному ремеслу. Но сама она ни с чем подобным не сталкивалась.

Она вернулась домой, тщательно заперла дверь — после начала революции воры и грабители в Париже расплодились в невероятном числе, никакая гильотина не помогала — да и не тащили их на эшафот. Потом, сев в кресло, глубоко задумалась. Эта безумная знает ее в лицо. Возможно, знает о ней гораздо больше. Но, вроде бы, проявляет дружелюбие. Почему? Зачем ей нужна гадалка?

Была ли сегодняшняя встреча случайностью?

Ответа на этот вопрос, да и на остальные, Изабелла не знала. А ночью ей вновь снились кошмары. И главной героиней кошмаров была все та же безумная «добродетельная домохозяйка», на сей раз — совершенно лишенная всяческого дружелюбия, да и человеческих черт — в кошмаре она сорвала маску, под которой обнаружилось полусгнившее лицо с копошащимися личинками. К Изабелле тянулись мохнатые трехпалые лапы, а бежать она отчего-то не могла…

— Я знаю, кто сообщница убийцы, — шипела тварь, подбираясь ближе. — Именем революции и республики, пора попробовать и твоей крови, жалкая гадалка!..

Мохнатая лапа зажала Изабелле рот, она попыталась закричать — и проснулась в холодном поту… Оказалось, что просто неудобно легла — было трудно дышать. Да и в комнате стояла обыкновенная летняя духота.

Изабелла долго ворочалась с боку на бок, пытаясь снова заснуть. Нет, ее кошмары объясняются очень просто, она почти убедила себя в этом. И все же, ощущение какого-то чужого враждебного присутствия не проходило — оно сделалось лишь сильнее…

* * *

Вот именно — присутствие врага… Неужели эти люди, которые гонятся за дармовым счастьем, не ощущают, что за ними начинают следить чьи-то очень злые и враждебные глаза? Почему Изабелле это доступно, а им — нет?

Глупо было задавать такие вопросы. Тем более, что она прекрасно знала ответ. У этих людей не было способности различать магию, не было чутья — это во-первых. А во-вторых, тот, самый последний из меченых, судя по всему, заподозрил неладное — и ему этого хватило.

Изабелла была уверена — нужно отыскать еще десять или пятнадцать жертв контракта, и тварь непременно даст о себе знать. И тогда…

Что будет тогда, она пока что представляла смутно. Но твердо знала одно — когда она в очередной раз встретит тварь, у нее хватит сил и умений ее уничтожить. И навсегда обезопасить этот мир. И тогда можно будет просто жить. Ну, если, конечно, к таким, как Изабелла, подходит это слово.

«А почему бы и нет? — размышляла она. — Чем я отличаюсь от обычных людей? Долговечностью? Так это замечательно! Бывать на солнце неприятно, что верно, то верно… Но чтобы сгореть от первого же лучика — это байки! Пить людскую кровь? Но разве это обязательно?! Она уже давно привыкла к крови животных, к тому же, и доза требуется не слишком большая… А в остальном она — вполне нормальный человек, — ну, если не считать некоторых умений и способностей».

Сегодня она все же позволила себе день отдыха. Точнее, полдня.

Погода стояла пасмурная, хотя и было еще довольно тепло, но на город неотвратимо надвигалась осень. Откуда-то с залива дул прохладный ветерок, но здесь, за домами, он почти не чувствовался.

Изабелла прошла мимо собора с рвущимися в небо куполами — и вовсе ее не начинало корчить возле церкви, все это — тоже из разряда баек. Проходя мимо консерватории, она остановилась у памятника Глинке, услышав громкий разговор. Она взглянула на стоящих около памятника людей — нет, оба были самыми обыкновенными, ни один, ни второй не стали жертвами контракта.

Гадалка прислушалась, не сразу уловив английскую речь.

— Это памятник одному из наших величайших композиторов… — терпеливо, и, похоже, в десятый раз втолковывал один из собеседников. Второй — лысоватый человек средних лет — внимательно слушал, важно кивая. По повадкам Изабелла тотчас же признала в нем американца.

— Да, я, кажется, понял, что он — один из величайших русских, — говорил недоумевающим тоном лысоватый. — По мне хотелось бы знать, кто он? Политик, военный деятель…

— Композитор, — безнадежно отвечал его гид. — Композитор…

Он оглянулся, словно ища поддержки.

Изабелла слегка улыбнулась — ей показалось, что она поняла, в чем дело. Будь этот турист кем угодно — дело показалось бы сложнее, но американец…

«И как они живут, бедные? — подумала она. — Нет уж, закончится вся эта история — можно будет податься куда угодно, только не в Америку! Ведь этот тип наверняка закончил университет, и не самый худший…»

— Позвольте мне вмешаться в ваш разговор, — обратилась к ним гадалка. Оба повернулись к Изабелле: американец — с недоумением, русский — с надеждой.

— Все очень просто, — продолжала Изабелла, стараясь медленно и понятно произносить каждое слово. — Он, — гадалка кивнула на памятник, — великий композитор. В Америке был свой великий композитор — Элвис Пресли…

— О, он сочинял песни?! — восторженно произнес американец.

— Примерно, — Изабелла улыбнулась, незаметно подмигнув русскому.

Американец стал немедленно щелкать фотоаппаратом, желая запечатлеть «русского Элвиса Пресли».

— Спасибо, — сказал гид, а потом, перейдя на русский, добавил:

— Иначе мы бы часа два здесь стояли. Это — тихий ужас!

— Понимаю, — тоже по-русски ответила она, — насмотрелась в свое время.

Она еще раз улыбнулась — и прошла мимо. Конечно, можно было бы беседовать и дальше — но сейчас ей хотелось побыть одной.

Не доходя до моста, Изабелла перешла улицу и двинулась вдоль набережной канала — к Новой Голландии.

В Петербурге больше всего ей нравился именно этот уголок. Если пройти чуть дальше, откроются ворота, на которые можно любоваться часами. Туристов здесь почти не бывает, да и вообще это очень малонаселенный район. Пожалуй, только Павловск был столь же приятен для нее.

Изабелла уже представляла, что она остановится на набережной, будет смотреть на красную арку, окруженную деревьями, на облака, медленно проплывающие над нею… И, быть может, она придумает, что станет делать потом, когда тварь отправится в небытие. Почему-то ей хотелось остаться именно здесь, в неродном для нее, холодном и туманном городе. Может быть, он вообще привлекает таких, как она?

Да и вообще — рядом с этими воротами, около набережной канала ей казалось, что в мире нет и не может быть никаких тварей. Что-то одно должно существовать на свете — или существа, подобные Анне Дюпон, или такая вот красота…

Но сегодня, похоже, был не ее день. Изабелла остановилась на набережной, глядя на Новую Голландию, и в этот момент рядом раздался не слишком-то мелодичный голос:

— А что-то я тебя прежде здесь не видел!

Высокий парень в черной куртке смотрел на нее, слегка прищурившись, отчего его взгляд казался насмешливым.

Изабелла внимательно посмотрела на него, уже готовясь ответить «молодой человек, вы, видимо, обознались», — но поняла, что он обращается именно к ней. Этот парень, хотя и выглядел вполне по-человечески, принадлежал к людской расе лишь номинально. Как и она сама.

— Похоже, ты кого-то ищешь. Или — чего-то, приключений, например, — продолжал парень довольно дружелюбным, но все же насмешливым тоном. — Может, тебе помочь?

 

Глава 6

Ерундовая анкетка

— Инициатива наказуема, — в который раз повторил Рэкки. — Поэтому…

— Может быть, я туда отправлюсь? — на сей раз Марина решила, что с обычным для нее смущением пора покончить. Она здесь не первый месяц работает, кое-что понимать научилась.

— Думаешь? Ну да, вообще-то, ты с прессой связана была, как я мог это упустить. Но учти, придется применять еще и иллюзорку, и внушение, причем — одновременно. Управишься?

— Ну, в Англии как раз такие задания и были, и — ничего, — ответила Марина, стараясь все же не выдать своего смущения — все же, сама вызвалась на задание. Пусть оно и рутинное, но провалить его нельзя никак.

Разговор шел в столовой, как чаще всего и было. Рэкки обожал обсуждать служебные дела за обедом, а в самом отделе он гораздо чаще вел речь о каких-нибудь очередных компьютерных наворотах — причем половину слов Марина, как ни старалась, понять не могла.

— Хорошо, поступим так, — решил он. — Ты на задание пойдешь, но не одна, — он строго посмотрел на девушку, и она поняла — возражать бессмысленно. — Тебя будет контролировать Корвин…

«Ну вот, и опять мне не доверяют, — мысленно вздохнула Марина. — Конечно, ведь не забыли, как я весной вела „самостоятельное расследование“»…

Рэкки только головой покачал.

— Во-первых, будешь настолько громко думать — провалишь все. Во-вторых, весной ты работала на удивление удачно — даже не можешь представить, насколько хорошо. В-третьих — я сказал, что Корвин будет тебя контролировать. А это совершенно не значит, что он станет выполнять твою работу. Если хочешь, это — группа поддержки. Моральной. Почувствуйте разницу!

Обижаться на начальство было просто глупо. Но именно сейчас Марина поняла, что взвалила на себя непосильную задачу. Обычно при всякого рода официальных беседах иллюзоркой занималась не она. А вот сейчас… Ведь еще придется и беседу поддерживать, и на Кора иллюзорку накинуть… И как с этим быть?!

Вероятно, думала она снова достаточно «громко», но на сей раз Рэкки не стал ей за это пенять. Наоборот, улыбнулся и сказал:

— Управишься, стажер Крутицкая, даже не сомневаюсь…

Речь шла о посещении рекламного отдела того самого журнала, который разместил анкету госпожи Дюпон с предложением «счастья — всем задаром».

Если бы «Третья стража» была вполне официальной структурой, вроде ФСБ или милиции, это и заданием-то не считалось бы: просто пришли, поговорили, все выяснили в пять минут — и о׳кей.

Но сейчас все обстояло иначе. Вряд ли редакция станет сообщать кому ни попадя данные о тех, кто размещал в журнале рекламу. А значит, надо накинуть илюзорку и заставить рекламщиков разговориться — если они представят, что перед ними не некая девушка Марина, а следователь, дело быстро пойдет на лад. Или же, можно попробовать внушение — это тоже неплохой вариант.

— Ну что, начнем, не теряя времени, — Корвин при разговоре Марины и Рэкки хранил молчание, будто бы и ни при чем, теперь же настала его очередь. — Для начала попробуй навести иллюзорку на меня.

Это было самым сложным. Ну кто, скажите на милость, будет разговаривать с парнем, который похож на хиппи — да нет, не похож, а самый настоящий хиппи и есть! Такому бы на концертах веселиться или стоять около рок-магазина и спрашивать у себе подобных: «А мелочи немного не найдется?»

В мелочи Корвин не нуждался, хиппи на самом деле не был, но кому же такое докажешь?! А значит, нужно набросить на него личину. Чтобы выглядел вполне солидно и респектабельно.

С третьего раза у Марины получилось соответствующее заклинание. То есть, самом по себе заклинание произносить было даже ни к чему — достаточно повторить его мысленно, суть от этого не меняется. Но при этом нужно представлять определенный образ, а вот это было гораздо сложнее.

Корвин хмыкнул, усмехнулся.

— Знаешь, по-моему, все хорошо, но так я очень похож на Хлестакова. Сорок штук одних курьеров… Давай-ка немного посолиднее. Чуть потолще, немного более уверенный вид.

Только минут через пять он произнес:

— Ну, вот так оно лучше… Теперь берись за себя.

И еще пятнадцать минут Марине пришлось входить в избранный образ — женщина средних лет, с высокой прической, одевается модно, но неброско, черты лица — незапоминающиеся, волосы — светло русые…

— Ну, Маринка, это что-то с чем-то! — вошедшая в столовую Таня прервала ее упражнения.

— Нормально-нормально, — отмахнулся Корвин. — Это всего лишь репетиция.

— Браво, входим в роль! — Татьяна захлопала в ладоши. — Поздравляем с избавлением от нашего класса нашу замечательную классную руководительницу, дорогую Марину… э-э, твое отчество не помню… В общем, просто о-кей!

— О-кей, — смущенно подтвердила Марина. — Наверное…

— Это еще не все. Не забудь про внушение и про то, что рекламщики должны накрепко забыть наш визит, — безжалостно заявил Корвин. — Да, иллюзорку поддерживать все время — и твою, и мою. Я — только наблюдатель.

— Ну, ребята, не буду вам мешать, — Татьяна демонстративно уселась за другой столик, но нет-нет, да и посматривала в сторону младшей подруги.

Примерно через час Корвин сказал, что все готово, можно спокойно ехать в редакцию.

— Главное — держись уверенней, — напомнил он, когда они садились в машину. Но по дороге Кор смотрел в окно, курил, поблагодарил водителя и сказал, что ждать, в общем-то, недолго. То есть, вел он себя так, словно не сомневался в результатах. А вот у Марины сомнения были, притом — очень большие.

— Ну, теперь — начинай, — кивнул Корвин девушке, стоя около машины. И Марине ничего не оставалось делать, как проговорить заклинание иллюзорки, стараясь сделать все именно так, как было прорепетировано. Она оглянулась на спокойно стоящего рядом Кора — кажется, все прошло удачно.

Заклинание иллюзорки — штука достаточно коварная, особенно для начинающего мага. Он-то видит реальный облик, а то, что получилось в результате заклинания, смотрится, как неясный и расплывчатый образ. Станешь приглядываться к Корвину как следует — иллюзорка исчезнет полностью, и перед глазами предстанет тот самый улыбчивый парень, похожий на хиппи или на толкиениста, которого Марина видела каждый день.

А уж о себе и говорить нечего! Тут надо полагаться только на интуицию… ну, и на горький опыт, естественно.

Корвин слегка кивнул, кажется, на сей раз все было удачно.

— Начинаем, — слегка улыбнулся он.

Внушение Марине удавалось гораздо лучше. Кстати, она опробовала свои способности к внушению как раз во время упомянутых Рэкки событий весны. Правда, вспоминать об этом она не хотела, но в том, что касается внушения, все было как раз удачно — она могла заставить собеседника рассказать все, что нужно (если информация не заблокирована в мозгу), а потом заставить забыть о том, что кто-то задавал какие-то вопросы.

Но тогда ей не приходилось поддерживать собственную, да вдобавок еще и чужую иллюзорку, она могла быть сама собой. Теперь все было гораздо сложнее.

Правда, рядом находился Корвин, но он, в случае чего, не станет ей помогать — таков уговор.

Решительности Марины хватило на то, чтобы переступить порог, небрежно кивнуть охраннику, произнеся:

— Нам — в рекламный!..

— Это — на третьем этаже, — сказал охранник, даже не спросив, к кому именно и по какому вопросу пожаловали посетители. Возможно, здесь так было принято, но, вполне вероятно, некоторую роль сыграла именно иллюзорка.

Это немного улучшило настроение Марины, и, поднимаясь по лестнице, она чуть-чуть успокоилась.

— Вы — по поводу модульных объявлений, — девушка, которая была явно младше Марины, оторвалась от компьютера (Марина краем глаза заметила, что на экране был пасьянс, который мгновенно улетучился).

— Не совсем. Нам бы поговорить с вашим руководителем, это — серьезный заказ, — сказала Марина, строго посмотрев на любительницу компьютерных игр.

— Понимаю, — пискнула девица, — сейчас посмотрю, Яков Аркадьевич, кажется, занят.

Занят! Вот только этого Марине и не хватало для полного счастья! Значит, придется поддерживать иллюзорку минут пятнадцать, а то и все полчаса! Она столько не выдержит!

Но Корвин, стоявший рядом с ней, сохранял полное спокойствие.

Между тем, девица впорхнула в неприметную дверь, оттуда послышались приглушенные голоса.

— Минут через двадцать, — она выскочила из кабинета.

Марина была готова скрежетать зубами от злости.

— Вы пока посидите, вот последний журнал — только сегодня в киосках, — щебетала девица. Диван был расположен так, что оттуда не было видно экрана компьютера.

— Передайте Якову Аркадьевичу, что дело — совершенно неотложное, — ледяным тоном произнесла Марина. На самом-то деле она была готова провалиться сквозь землю от стыда и смущения. — От этого зависит жизнь вашего журнала… который только сегодня появился в киосках, — добавила она, наконец-то задействовав внушение.

Девица послушно вскочила вновь.

На сей раз голоса в кабинете звучали раздраженно. Но Марине удалось добиться результата — Яков Аркадьевич, строгий пожилой мужчина в деловом костюме и при галстуке, все же появился на пороге кабинета.

— Вы ко мне? — спросил он, недоверчиво глядя на посетителей.

— К вам, — сухо кивнула Марина. — Именно к вам. По поводу объявления некоей Анны Дюпон, — на сей раз внушение пришлось усилить. Яков Аркадьевич был натурой весьма недоверчивой, к тому же у всех работников рекламы есть некая особенная гордость.

Как правило, два отдела газеты или журнала — рекламный и редакционный — смотрят друг на друга слегка свысока, примерно как Светлые и Темные в «Третьей страже». Журналисты считают рекламщиков занудами, отнимающими место, где можно было разместить массу интересных материалов. А рекламщики посмеиваются над редакцией, в глубине души считая журналистов дармоедами — они не приносят доходов, а лишь отнимают место.

При этом друг без друга существовать они не могут, и прекрасно это понимают.

— Так что вам угодно?.. Мы не… — начал Яков Аркадьевич. Но тут же неожиданно понял, что беседа с этой строгой дамой имеет некое государственное значение. Он несколько побледнел, вероятно, вообразив, что деньги на рекламы Анны Дюпон шли из фонда какого-нибудь бен-Ладена, а он, начальник рекламного отдела, умудрился просмотреть этот факт.

— Можете быть спокойны, конкретно к вам у нас претензий нет, — быстро проговорила Марина. — Нам нужно знать очень четко только одно — Юридический адрес подателя объявления. И фактический адрес — безусловно тоже.

— А вы уверены, что претензий не будет? — подавленно спросил Яков Аркадьевич — даже под сильным внушением он старался заботиться о своем детище — отделе рекламы.

— Уверены. Но вы очень нас обяжете, — кивнула Марина.

— Хорошо. Одну минуту, — Яков Аркадьевич был уже готов зайти в свой кабинет, но этого ему позволять как раз и не следовало: внушение лучше всего действует именно в присутствии объекта.

— Идемте вместе, — почти что по слогам сказала Марина. — За посетителя не беспокойтесь, он ничего не заметит…

— Не заметит, — повторил рекламщик, после чего деревянной походкой двинулся в кабинет. Марина последовала за ним.

Вот теперь ее задача усложнилась: нужно было взять на себя еще и посетителя — худощавого молодого человека в щегольском костюме, который, не замечая вошедших, стал рассматривать что-то в папке с бумагами. Для верности Марина решила заставить его сосредоточенно рисовать что-нибудь в блокноте, и посетитель — судя по всему, дорогой заказчик, — потянулся за карандашом.

— Теперь найдите адрес, — проговорила Марина.

Яков Аркадьевич поспешно полез в шкаф.

К счастью, рылся он там недолго — соответствующая папка лежала не на самом дне. И это было просто замечательно — нервы Марины были уже на пределе.

— Вот оно, можете записать. Только это адрес представителей Анны Дюпон в Петербурге, — Яков Аркадьевич положил на стол договор.

«Международная академия гео-информационных и экологических наук», — прочла Марина. Она быстро переписала адрес, потом внимательно посмотрела на рекламщика:

— Вы забудете о нашем визите сразу после нашего ухода, — внятно проговорила она. — Договор можете положить на место. Всего доброго…

Последнее было совершенно излишне — вот на такой вежливости можно было завалить всё внушение. Но, к счастью, в этот раз обошлось.

Девице за компьютером также было приказано всё забыть, после чего Марина и Корвин едва ли не бегом спустились по лестнице.

— Ну, я же говорил — побольше уверенности, — бодро произнес Корвин, когда они оказались в салоне неприметных «Жигулей» и больше не надо было думать ни о внушении, ни об иллюзорке. — И все у тебя отлично прошло, зря переживала. Я бы тоже поверил, что ты из ФСБ. Или — из налоговой…

Но его последние слова Марина уже не слышала. Она заснула моментально, стоило оказаться на сиденье автомобиля. Последние минуты поддержки иллюзорки отняли все ее силы.

Чуть позднее, в курилке, которая располагалась в подвальном этаже офиса «Третьей стражи», состоялся такой разговор.

— Ну, и как, много пришлось подправлять?

— Знаешь, Рэкки, не слишком, хотя пришлось. Надеюсь, ты ей не скажешь?

— Ну, что ты! Она должна быть уверена — все делала сама и только сама. Я уж думал, ты возьмешь на себя всю иллюзорку…

— Знаешь, я тоже сперва так решил. Так ведь нет — она управилась на девяносто процентов, я сам не ожидал!

— Зато теперь будет спать сутки… Ну да ничего, лиха беда начало. Давай лучше подумаем вот о чем, — Рэкки сделал глубокую затяжку. — Как бы нам разобраться с этой «академией». Догадываешься, откуда там ноги растут?

— Да уж не без того. Значит, все-таки наши друзья из Сообщества!

— А кто ж еще! «Академия» — вывеска излюбленная, если не сказать — банальная.

— Учти, Марину я в этот гадюшник не потащу, — решительно сказал Корвин.

— А и не надо. Если вообще туда нужно тащиться. Можно сделать проще — сообщить в Москву, господину руководителю Сообщества Цыбуленко, заявить, что тут без его соизволения организована фабрика зомби — пускай сами разбираются. Им сейчас лишний скандал ни к чему.

— А ты уверен, что без соизволения? — задумчиво спросил Корвин. — И потом — если сейчас у нас с ними перемирие…

— Ну, мира не было и не предвидится, — Рэкки невесело усмехнулся. — Дело-то не в том. Трясти этих «академиков» можно хоть сейчас — Сообщество от них, если что, открестится. Вот чего я и в самом деле не понимаю — как это они так себя подставили? Может, безо всякой задней мысли решили за денежки поработать посредниками? Тогда нам ничего не обломится. Да, и еще, Кор — как-то беспокоит меня эта история с вампиром и самоубийцей. Может, мы вообще на ложном пути, а эта Анна Дюпон — отвлекающий маневр. Как полагаешь…

— Но анкеты были у всех…

— Именно. Чтобы сбить нас со следа, пока не выяснилось, что ларчик просто открывается… Ладно, черт с ним, проверим все версии.

* * *

Если бы Рэкки или Корвин знали, что именно творится в одной из квартир в центре города, не так далеко от офиса «Стражи» как раз в тот момент, пока они мирно беседовали в курилке, они бросились бы туда со всех ног. Вероятно, проникли бы в квартиру через кромку, насмерть перепугав женщину, сидевшую за столом над газетами, выхватили бы из ее рук некий журнал, а потом накрепко заставили бы забыть все глупости. Но…

Вечно оно вмешивается в ход событий, это самое «но».

… Раиса Ивановна гордилась тем, что ее принимают за старшую сестру или подругу ее дочери. В каком-нибудь клубе она вполне могла танцевать с ровесниками Кристины, а заодно — лихо болтать на том странном языке, который ныне считался молодежным жаргоном. И одевалась Раиса Ивановна вполне современно — любая молодая модница позавидовала бы.

Словом, некоторые основания считать себя подругой своей дочери у Раисы Ивановны были, притом она уверилась, что у них с Кристиной друг от друга — никаких секретов.

Кристина на сей счет была немного иного мнения, но мама этого просто не хотела замечать.

Собственно, все и началось с этих самых секретов. Нежданно-негаданно Кристина стала замкнутой и нелюдимой, молча сидела за учебниками все свободное время (чего раньше не наблюдалось), причем — на излете каникул! А Раиса Ивановна слышала от нее только лишь: «Да нет, мам, все нормально!»

В том, что происходит на самом деле, Раиса Ивановна разобралась довольно быстро. Был у Кристины парень, была лучшая подруга… Дальше можно и не продолжать!

Раиса Ивановна растила дочку без отца, и уж кто-кто, а она могла понять горе Кристины, посочувствовать, просто поговорить. Вот только дочка ни на какие разговоры не шла, и все у нее было «нормально».

Вот в момент невеселых размышлений и попались Раисе Ивановне журнал и анкетка.

Она пробежала глазами текст, усмехнулась про себя — какой только ерунды не понапишут. Потом она задержала взгляд на портрете Анны Дюпон и надолго задумалась. Слишком располагающей была внешность у этой уже не очень молодой, но, безусловно, красивой женщины.

«Так, ну и какие чудеса нам обещают? — подумала Раиса Ивановна, теперь уже со всем вниманием просматривая анкету с контрактом. — Выиграть в лотерее, иметь средства, чтобы купить машину? Да что они все о деньгах да о деньгах! Вот если было бы так — чтобы моя дочь всегда меня понимала!»

Такого пожелания в анкете не оказалось. Но Раиса Ивановна поспешила слишком строго осуждать заботу о материальном — были в анкете и вещи духовные. К примеру, найти настоящую романтическую любовь до гробовой доски. Или — попроще — встретить много новых друзей.

Раиса Ивановна вдруг поняла, что не хочет сама заполнять анкету. Гораздо лучше сделать так (хотя, конечно, глупости все это… но у госпожи Дюпон такой ясный, одухотворенный взгляд… вдруг она и правда кое-что умеет?..): взять Кристинину фотографию, наклеить, и подчеркнуть те пункты анкеты, которые одобрила бы и сама дочка. А уж кому не знать, что ей действительно нужно, как не Раисе Ивановне?!

А потом… Эта самая госпожа Дюпон пишет, что желания начнут сбываться сразу же, как только письмо с анкетой дойдет до нее, а то и раньше — ведь она же экстрасенс высшей категории. А что, если попробовать? Вдруг у Кристиночки все пойдет совершенно замечательно — вот тут и можно вытащить из небытия журнал: смотри, доченька, ты это видишь?

А если даже и не выполняет эта госпожа Дюпон никаких желаний, а девочки что-то само начнет налаживаться — и тогда журнал тоже пригодится.

Раиса Ивановна еще раздумывала об этом, а ее рука, словно бы сама собой, потянулась к ножницам. Все прочее было делом техники.

И через час письмо оказалось в почтовом ящике, поскольку никто в этот момент Раису Ивановну не перехватил.

Вот единственное, что не смогла рассчитать Раиса Ивановна — так это собственных способностей, — не магических, разумеется. Она терпеть не могла разные сюрпризы, особенно если речь шла о собственной дочери.

Она стоически держалась целые сутки, убрав анкету с вопросами в ящик письменного стола. Но, видимо, просто от отправки письма не зависело ничего — на следующий день Кристина пришла из школы сама не своя.

На вопрос матери: «Ну, как там твое ничего?» — дочка пробурчала свое обычное: «Да нормально», — после чего немедленно вынула учебники и уселась за письменный стол. А в телевизионную программку даже не заглянула, что характерно.

— А в школе все в порядке? — продолжала Раиса Ивановна уже чуть строже.

— Да. Вот, реферат надо по истории делать, — бросила Кристина, не отрываясь от книг.

— Да на компе же у тебя масса готовых рефератов, сама скачивала, — Раиса Ивановна понимала, что дело вовсе не в учебе, но как-то сразу перейти на личное не решалась и она.

— Да я смотрела, там всякая ерунда! Не зачтут, да и все, — для Кристины в последние дни это был рекорд словоохотливости.

— Какая хоть тема? — продолжала расспросы мать.

— Великая Французская революция, — проговорила дочь, давая тем самым понять, что разговор исчерпан.

— Уж и не знаю, чем помочь, — Раиса Ивановна наморщила лоб, силясь вспомнить, когда это была Великая Французская революция. Ну, вроде, тогда Бастилию взяли, а потом… Парижская коммуна… Да, еще Гаврош… Вроде, что-то про бои на баррикадах… А после генерал де Голль. Нет, де Голль — он, вроде, был потом. А Наполеон — это до или после?

Последнюю фразу Раиса Ивановна задумчиво произнесла вслух.

— Во время — а потом после, — голос Кристины нельзя было посчитать выразительным, но постаралась ответить с некоторым ехидством. — А если дата рождения — то как раз до.

— Вон оно как, — Раиса Ивановна постаралась запомнить эту интересную подробность из жизни французского императора, но все тотчас же вылетело из головы. — Ну ты же знаешь, вечно у меня — история с географией…

Кристина благоразумно хранила молчание.

— А вообще, знаешь, от всех этих дат башня может съехать, — развивала Раиса Ивановна свою мысль. — Как вообще-то дела…

— Ну, как всегда, — дочку уже стало тихонько раздражать такое внимание матери. Кристина пожала плечами, надеясь, что сейчас ее все же оставят в покое.

— Я же знаю, сейчас тебе немного трудновато, — Раиса Ивановна не собиралась отступать.

— Ну, еще бы! — Кристина ткнула пальцем в кипу учебников. — Если бы только с историей!..

— Вот-вот, доченька, — поддакнула Раиса Ивановна. — Ты же молодая, в книгах рыться всегда успеешь. Я понимаю, что поступать хочешь, но ты же так просто перегоришь. В конце концов, все кто хочет, поступают, тут дело в средствах, а не в экзаменах, а средства, ты не сомневайся, найдутся…

— Да, мама, ничего я не перегорю, — отмахнулась дочка. — А средства… — она слегка вспыхнула. — Ты лучше про это брось! Знаешь, что я в одной газете читала…

То, что дочка еще и газеты читает, было для Раисы Ивановны новостью.

— И что?

— А то, что в твое время поступать за счет родителей было стыдно. А кто так делал — тот о том помалкивал в тряпочку.

— Но сейчас же другое время, дочка, — попыталась увещевать Кристину Раиса Ивановна.

— Время — оно всегда одинаковое, что сейчас, что в те годы, что тогда, — Кристина показала рукой на учебник истории. — Между прочим, сейчас полшестого, а мне надо это еще и на компе набирать…

— Тебе бы с клевыми чуваками гулять, а не за компом глаза портить, — не выдержала мать. — Сидишь тут, киснешь… Думаешь, я не знаю…

— О чем это? — Кристина впервые подняла глаза на мать.

— Про Сережу и про Таню, — Раиса Ивановна решилась, наконец, на лобовую атаку.

— А вот это — мое дело, — зло сказала дочь. — С кем не хочу — с тем дружить и не буду. Да этот Серый, если уж ты откуда-то про него знаешь — он по-настоящему серый — дебил форменный! Да и Танька!.. Хорошая будет пара, я за них рада! Все только о тряпках да о тряпках. Рядится, как чучело — розовые джинсики, оранжевый топик. Зато все дорогое!

— Ох, не знаю, дочка. Может, так и надо? Молодыми-то будете не всегда, — примирительно вздохнула Раиса Ивановна. — Да и потом — если этот Сережа тебе не пара, ну есть же мальчики поприличнее.

— Есть. Наверное, — протянула Кристина, собираясь все же взяться за науку и оставить этот разговор.

— Ну, а раз так… Знаешь, что я тут выдумала?

Кристина не знала, поэтому молчала, хмуро глядя на мать.

А Раиса Ивановна достала из шкафа анкету и полушутя-полусерьезно протянула ее дочери.

— Ну и что это? — недоумевающее спросила Кристина. — Какая-то старообразная француженка… А может, она и вообще не из Франции — знаешь, как все эти рекламы теперь делают. А вопросы ты кружками обводила?

— Ну, да, только я это послала… как бы на твое имя?

— А зачем это? — Кристина была искренне удивлена. — Ну ты, мама, даешь! Погоди, и вопросы ты сама нарисовала?

— Ну да!

— Сейчас посмотрим… Ага, любовь, новые друзья… Ну-ну, мне и от прежних-то… — она невольно изобразила рукой знак, который отмечен даже в «Некрономиконе» (чего Кристина знать никак не могла). Но если в «Некрономиконе» это знак для отправки в бездну (если безумный араб аль-Хазред и его переводчики ничего не напутали), в немагическим мире он тоже означает отправку — но хорошо известный всем краткий адрес.

— Это ты сейчас так говоришь, — примирительно проворковала Раиса Ивановна. — А потом, Кристиночка, пройдет немного времени…

— …и я провалюсь на экзаменах, да? — ответила Кристина. — Смотри-ка, тут и про учебу есть — так ты про это как раз забыла. А вообще-то, не верю я во все такие вещи. Ерунда это все. Знаешь, девчонки в классе любят гадать — так даже не думают, сбывается потом или нет. А еще — все эти знаки зодиака. Просто смех!

На том «конфликт отцов и детей» и завершился. Убирая в шкаф анкету, Раиса Ивановна грустно подумала, что дочка у нее совсем не такова, какой она сама была в школе. Ерунда, скажите пожалуйста! Она еще раз взглянула на фотографию Анны Дюпон, и ей показалось, что французская колдунья благожелательно улыбнулась ей — мол, нечего беспокоиться, все будет очень хорошо, а то, что Кристина считает ерундой, на самом деле, работает, да еще как.

Справедливости ради надо сказать, что права в конфликте на сей раз оказалась все-таки Раиса Ивановна. И вовсе это не было ерундой, как думают маленькие девочки из практичного мира текущей реальности.

 

Глава 7

На чужой территории

— Мне хотелось бы знать только одно — а что ты делаешь на этой территории? — голос парня, представившегося Яном, не был наполнен дружелюбием — скорее уж, наоборот, ничего хорошего он не обещал.

Понять, кто он на самом деле, Изабелла смогла сразу же. Это был вампир, довольно молодой, но по своей силе превосходящий ее. И держался он уверенно, по-хозяйски.

— А с чего это я должна отвечать? — Изабелла попыталась говорить столь же насмешливо, но получилось у нее неважно.

— Хотя бы с того, что это — моя территория, — произнес Ян. — А у хозяев можно и разрешения спросить.

— Я здесь не охотилась, — было понятно, что от этого типа сейчас будет не отвязаться.

— Ну, это так, — признал Ян. — И не пробуй охотиться здесь, особенно на кромке, не думай даже выходить на нее в этом месте. За остальные — не скажу.

— Я в этом городе вообще не с целью охоты, — сообщила Изабелла. — И, если хочешь знать, донорская кровь…

— Понятно, понятно, — кивнул Ян. — Сами почти таковы.

Он несколько смягчился, кажется, необходимый ритуал был исполнен, теперь можно просто поговорить. Все-таки, не каждый день можно встретить собрата.

— А зачем ты здесь? — он все еще с некоторым подозрением косился на нее.

Изабелла решила, что он спрашивает, зачем она оказалась здесь, на Новой Голландии.

— Здесь приятно. Людей нет, — сказала она.

— А, люди тебя достали… Понятно, — на сей раз Ян улыбнулся вполне дружелюбно. — Меня — тоже… Поэтому и живу здесь неподалеку. Только на кромке, конечно.

— Разве это не опасно?

— Кому как. Мне — нет, тебе — наверное, да, — лаконично ответил парень. — Хотя там, знаешь ли, тоже есть кому достать, — он невольно сжал кулаки, и Изабелла почувствовала, что будет лучше всего, если этот тип никогда не станет ее врагом. А впрочем, враждовать-то им совершенно незачем.

— Погоди-ка, — парень снова сощурил слегка раскосые глаза. — А сколько же тебе лет?

С человеческой точки зрения, такой вопрос, да еще и обращенный к женщине, неприличен до невероятия. Но не с точки зрения нелюди. Понятно же, что Изабелла выглядит молодой — и всегда такой была. Возраст вампира или оборотня определяется не внешностью.

— За двести, — она слегка кокетливо улыбнулась. Тоже мне, строит из себя чуть ли не мастера вампиров, какие порой встречаются, но только в людских книгах, а сам-то — невеликого возраста.

Теперь Ян смотрел на нее почти что с уважением.

— Не шутишь? Хотя, какое там… Ты ведь — нездешняя, да?

Она кивнула.

— Да. И сюда приехала по делам. Хотя — здесь нравится.

— По делам? Проблем у тебя нет? С законниками нашими, например?

— Вроде, нет, — Изабелла понимала, что речь идет вовсе не о человеческих законах. Но что касается «законников», то есть магов, решивших взять на себя ответственность за защиту человечества, то с ними она и в самом деле не сталкивалась. И даже жалела о том — было бы неплохо, если бы они узнали о некоей… как там ее сейчас зовут?.. об Анне Дюпон, то есть, о твари. Хотя оно, пожалуй, и к лучшему — совершенно не следует посвящать в эту проблему кого бы то ни было. «Это моя война, — твердо решила Изабелла, — только моя — и ничья больше».

— Ну, ты вообще припеваючи живешь, — усмехнулся парень. — Как я понял, на кромку тоже не ходишь…

— Про кромку я знаю, — уклончиво ответила Изабелла. — Но живу здесь, а не там.

— И правильно.

Разговор начал исчерпываться, они еще минут пять потрепались — на самом деле, ни о чем, после чего Ян откланялся, еще раз предупредив — это его охотничья территория, по крайней мере, все, что относится к здешнему району. И не столь уж важно, что он не пьет кровь людей, считая ее невкусной — просто два вампира в одном квартале уживаются очень плохо.

Изабелла вовсе не собиралась нарушать правила, принятые среди таких, как она, но на всякий случай уточнила, как можно найти Яна, если он вдруг понадобится. Ну, мало ли, что может случиться…

— Сюда на кромку лучше не заходи, — снова предупредил он. — Здесь рядом — собачья слобода, знаешь, такие очень милые и очень большие собаки, которые признают только меня. А если надо будет меня отыскать — выйди на кромку около Витебского вокзала — знаешь, где он находится? — и спроси у кого угодно, что ищешь Яна. Меня там все знают…

Вот теперь можно было и попрощаться, и Ян отправился по своим делам, а Изабелла осталась на набережной, вглядываясь в темные воды канала и в деревья, окружающие ворота Новой Голландии.

* * *

— Ну вот, Марина, выяснили, что там за «академия», — Рэкки был вполне доволен. — Они даже не под контролем Сообщества. Просто деньги зарабатывают.

— И что? — девушка еще не вполне пришла в себя после путешествия с иллюзоркой — но уже успела проснуться, даже зашла в свой родной отдел — и тут же была изгнана досыпать и приходить в себя. Но вместо этого она спустилась в курилку.

— Ты, говорят, держалась, как надо, — сказал Рэкки.

— Так, значит, нашли эту Анну Дюпон?

— Нет, — он покачал головой. — Она общалась с академиками через секретаршу, фотографию и текст переслала по мейлу… В общем, концы в воду. Правда, все было оплачено на самом высшем уровне. Но никто из них вживую эту госпожу Дюпон не видел.

— А с парижским офисом? — спросила Марина. Она была разочарована — на все эти иллюзорки и на добывание информации пришлось потратить столько сил — а теперь оказывается, что все это зря.

— Ищем, — успокоил ее Рэкки. — Только никакого офиса там нет. Вроде, снимали помещение — но теперь съехали. И никаких зацепок нет. Парижская «Третья стража» поднята по тревоге — и ничего. Зато другая зацепка обнаружилась — только поздновато. Помнишь нашего друга-приятеля Яна?

Ну, не помнить такое Марина просто не могла. В свое время этот контрабандист с кромки попортил «стражникам» столько нервов, сколько смог. А потом очень сильно помог. И было решено, что лучший борец с преступностью — это бывший преступник. Так Ян стал внештатным сотрудником «Третьей стражи».

— Представь, позвонил, и как бы между делом сообщил — вот мол, какая-то приезжая вампирша объявилась. Из Франции! Он с ней спокойно поговорил — и распрощался. Черт возьми, ведь это наверняка она наследила там, около квартиры самоубийцы! Да и вообще, если она — не эта самая Анна Дюпон, то я — китайский император.

Рэкки вздохнул:

— Мы сами хороши. Надо было с Яном раньше связаться. Теперь поздно, он ее упустил. Да ладно, все равно не уйдет.

Последние его слова Марина слышала словно бы в полусне. Все-таки магические упражнения еще давали о себе знать. Она затушила сигарету и отправилась к себе — окончательно выздоравливать после вчерашнего случая в редакции.

* * *

Еще одна раскопанная могила обнаружилась на следующий день.

— По моему, эта какая-то традиция, — сказал Алекс, когда на сей раз позволили не Темным, а в подразделение «Митгард» и сообщали замечательную новость — по Петербургу и окрестностям шатаются уже как минимум три зомби, и ни одного из них изловить не удалось. — Уже три подразделения работают по зомби, притаскивают эти грешные анкеты — и все безрезультатно.

— Традиция некромантии… Город на костях — что ж вы хотите?! — хмыкнул Корвин. — Вот только почему больше никакой информации о зомби нет? Такое может быть, если они действительно шатаются — безо всякой цели. Как будто их создают — и тут же забывают.

— Ага, или припрятали где-нибудь и готовят к большому теракту.

— А вот это — вряд ли, — Корвин выудил цветную сигарету из кармана и щелкнул зажигалкой. — Испортятся, не январь месяц. Думаю, уже портиться начали, погода не та.

— А как же остров Гаити?

— Ну, извини, там их чем только не обрабатывали, прежде чем пускать в дело. А здесь — все просто: выкопался мертвец — и до свидания, только его и видели. Так что, похоже, они создателю не нужны. Что-то вроде побочного эффекта…

— Побочного эффекта от чего? — спросил Алекс. — От этой анкетки?

— Может, и от анкетки, — согласился Корвин. — А может — от того, что творит эта чертова вампирша. Ян теперь рвет на себе волосы, хочет, видишь ли, заслужить доверие… Что-то сомневаюсь я в этом. Не сговорился ли он с вампиршей, вот вопрос?

— Зачем бы ему тогда нас информировать? Кто за язык-то его тянул?

— А просто, — вывел версию Корвин. — Он всегда работал на одних и на других. Я почти уверен, что он и с нашими врагами будет в большой дружбе. С этого типа все станется.

Нельзя сказать, что Корвин был слишком необъективен к Яну. Наоборот — он сказал чистейшую правду. Просто у Яна так всегда получалось само собой — работать на одних и на других. Взять, к примеру, случай его самого первого появления в мире текущей реальности. Человек с сильными, но непроявленными магическими способностями рискует провалиться на кромку и погибнуть или сойти с ума от увиденного. Но и жителю кромки в нашем мире может прийтись очень плохо.

Мало того, что Ян оказался в мире текущей реальности днем, так еще и вылетел прямиком на оживленную улицу. По тротуару двигалось то, что бросило бы в дрожь любого жителя кромки — множество механических монстров. И бежать оттуда не было сил.

Кончилось тем, что мальчишка оказался в милицейском участке, откуда вполне мог отправиться к психиатрам — на веки вечные. Однако случилось иначе — какой-то совершенно незнакомый Яну человек зашел в отделение, поговорил с дежурным, потом с самим Яном — и тот оказался на свободе. Точнее, он так посчитал, но лишь в самом начале. Свобода обернулась рабством у сильного мага из Сообщества, который не мог самостоятельно оказаться на кромке. Зато теперь на кромку можно было отправлять Яна — за теми предметами, которых в этом мире нет.

Кончилось все это очень печально, но вовсе не для Яна. Юному жителю кромки как раз повезло — он сумел приноровиться к здешней реальности, а заодно приобрел навыки неплохого контрабандиста. А потом, в один прекрасный день, прикончил своего хозяина, мало того — еще и кровь выпил. Иными словами, очень порадовал «Третью стражу», о существовании которой он уже знал. Стражников приходилось опасаться.

Потом были долгие и веселые годы, когда Ян жил и здесь, и на кромке, причем, богатым его могли счесть и здесь, и там. Он обожал подкидывать неразрешимые головоломки «стражникам», но отловить его на чем-то крупном не могли — до поры до времени.

А потом судьба столкнула его с кое-кем посильнее, и вот тогда-то стало ясно — «стражники» воюют не только с контрабандистами. Существо, которое едва не уничтожило Яна, человеком не было, оно вообще не принадлежало ни к одному из известных видов нежити. И любой контакт с ним непременно закончился бы плохо.

И в то время Ян, сам того не подозревая, снова оказал огромную услугу «Страже». И спас свою голову, поскольку за его прежние грехи ему бы очень не поздоровилось.

Теперь считалось, что он работает на «Третью стражу», хотя сам Ян был всегда уверен в одном — после избавления от рабства он действует только ради себя, на кого бы ни работал. И уж специально завоевывать доверие ни за что не стал бы.

Теперь Ян пребывал в сомнениях. «Страже» зачем-то понадобилась та самая вампирша. Он-то сообщил о ней просто так — было очень желательно информировать «стражников» о чужаках, это входило в его работу. А теперь оказалось, что именно эта вампирша и нужна, мало того, она каким-то немыслимым образом связана с историей с «живыми» покойниками. Очень интересно, и каким боком она к ним относится? Кровь из них точно никто не пил. А чтобы вампиры создавали зомби для каких-то своих надобностей — о таком Ян слышал впервые.

Почему-то он испытывал не то чтобы симпатию к этой Изабелле — нет, скорее, здесь было уважение к своему собрату, который не сует нос в его, Яна, дела. Люди называют такое национальными чувствами, у тех, кого непосвященные считают «нежитью», тоже есть нечто подобное.

К тому же, вампирша казалась вполне симпатичной, и для Яна это тоже было важным. Неправы те, кто считает: вампир может интересоваться людьми, а, в особенности, человеческими женщинами, исключительно для того, чтобы напиться крови. У Яна в свое время была девушка из текущей реальности, вполне обыкновенная, даже без проблеска способностей к магии. Если бы ей сказали, что ее парень — вампир, она очень сильно удивилась бы, решив, что собеседнику надо срочно полечиться. Вытяжных клыков он ей не демонстрировал, а она считала его просто богатым молодым человеком, чья работа, возможно, и связана с каким-то криминалом — но криминалом самым обыкновенным. Ну, а когда обнаружилось, что есть молодые люди и побогаче Яна, к тому же, лишенные проблем, она решила его бросить. И поплатилась…

Кровь из нее пить, правда, и на сей раз не стали, но вот нервный срыв она получила очень даже неплохой.

Так что вампирам не чужды вполне человеческие чувства.

…Немного поразмыслив, Ян решил — он сам непременно снова отыщет эту вампиршу, заставит ее рассказать, зачем она здесь оказалась — а уж потом сам решит, сдавать ее «Третьей страже», или же помочь ей. Там видно будет, как с ней следует поступить.

И он нисколько не сомневался, что вампирша отыщется.

Гораздо серьезней был поиск «живых мертвецов». Все они как сквозь землю провалились. Сейчас почти половина «стражников» только и занималась тем, что вела наружное наблюдение за всеми местами, где предположительно могли оказаться зомби. И все безрезультатно. Можно было, конечно, организовать дежурство на кладбище, но вряд ли это принесло бы хоть какой-то результат. Кладбищ под городом было слишком много, на все про все «стражников» просто не хватило бы.

Так что теперь Яну приходилось по полдня присматривать за той школой, где когда-то работала некая Лидия Максимовна. Разумеется, ни намека на зомби не было, а Ян пребывал в досаде: ему бы сейчас заниматься поисками вампирши, а не сторожить школу от слишком живой покойницы. Но делать было нечего — служба есть служба, за это ему платят, да и вообще позволяют жить. Ян прекрасно знал, что к прежнему ему возврата нет — по крайней мере, в Петербурге, будь то на кромке или в мире текущей реальности. А переезжать — это означало снова пробиваться с самых низов, причем шансы на успех были минимальными. «Стражники» все отлично просчитали, когда было решено сделать Яна внештатным сотрудником. И для чего, скажите-ка, пожалуйста? Чтобы караулить каких-то дурацких живых мертвецов, которые вряд ли здесь появятся!

Ян даже не пытался скрыть досаду. Но делать нечего — приказано отловить, значит, это нужно. Поэтому он выбрал скамейку в тени, уселся там, даже не сделав вид, что читает, и стал пристально смотреть на школу. Мысли текли вяло, неторопливо. Он уже убедился, что в этой школе достаточно усиленная охрана, и если что случится, с зомби справятся и без него, и безо всякой «Третьей стражи».

«Наверное, им просто не хочется огласки, — лениво подумал Ян, вспоминая последний разговор с Рэкки. — Уж им-то должно быть ясно, что покойники — не самые опасные твари…»

Его мысли возвратились к вампирше. Вот эта и в самом деле могла быть очень опасной — если бы того захотела. Но ею «стражники» занялись только что — и, кажется, без всяких шансов на успех.

Ян задумался, не слишком внимательно поглядывая на вход в школу, и даже не заметил какое-то движение справа от себя.

— Молодой человек, — услышал он рядом мужской голос, — вы не очень заняты? Документы — при вас?

Ян встрепенулся. Около скамейки стоял милиционер, его напарник был метрах в пяти, держа на поводке собаку, очень нехорошо покосившуюся на Яна.

Впрочем, собака не была серьезной проблемой — руководить разумом животных Ян мог без труда. Да и затаиться от людей ему было совсем нетрудно — просто сейчас он как-то расслабился.

С документами у Яна было все в порядке, причем еще до начала службы в «Страже». Как же хорошему контрабандисту — да без кучи паспортов и всяческих бумажек, принятых в текущей реальности?! Поэтому он спокойно вынул из кармана куртки паспорт — нового образца, естественно, даже с пропиской — и протянул милиционеру.

Тот внимательно посмотрел на фотографию, перелистнул несколько страниц и, как бы в раздумье, вернул Яну.

— Что-то случилось? — спросил тот.

Милиционер замялся, посмотрел на своего товарища, потом нехотя сказал:

— Да. Вы же не очень заняты, я вижу?

— Да, отдыхал вот… — пожал плечами Ян.

— Да бери его, бери кого угодно… — раздраженно произнес тот милиционер, что был с собакой. — Чем быстрей…

— Нам понятые нужны. Тут… — проверявший паспорт милиционер снова замялся, видно, он был еще достаточно молод, чтобы привыкнуть к будням своей работы. — Тут… убийство, в общем. Крови не боитесь?

Вот уж чего Ян совершенно не боялся, так это вида крови.

Опасался он другого — оставить свой пост. А вдруг именно в этот момент сюда пожалует живая покойница?! Конечно, много натворить она не успеет — ну, поставит на уши охрану, перепугает нескольких слабонервных детишек — только и всего. Зато что потом скажет Рэкки о его, Яна, работе, — об этом было лучше не думать вообще. Ян предпочел бы встретиться с двумя дюжинами разъяренных зомби.

Но, с другом стороны, отказаться — это потерять удобное место для наблюдения. Да еще и подозревать начнут… Только того не хватало! А ведь слышал, слышал, как к соседнему дому, за площадкой полуразвалившегося школьного стадиона, подъехала милицейская машина. Мог бы и меры принять, отвести глаза. Нет же, совсем расслабился. Все-таки служба портит контрабандиста!

— Да, хорошо, — согласился Ян, окончательно поднимаясь со скамейки.

— Совсем не хорошо, — пробормотал милиционер.

— Кого убили-то? — поинтересовался Ян.

— Женщину. В подъезде, — ответили ему.

Ян старательно делал вид, что держится подальше от собаки. Та реагировала на него спокойно, но афишировать свои способности сейчас было совершенно не нужно.

Они подошли к трехэтажному кирпичному дому, чьи серые стены стали черными (столь же черной была и школа, и даже Ян, который свои «школы» и «университеты» прошел совсем иначе, думал, что это здание идеально смотрелось бы в качестве тюрьмы).

Около подъезда уже собрался народ, какая-то пенсионерка возмущалась, что не может подняться по перекрытой лестнице.

— И ни в какие там понятые не пойду! Вам преступников надо ловить, а вы чем тут занимаетесь? — наседала она на охранявшего подъезд сержанта.

— Вот сейчас составим протокол, закончим работу — тогда и проходите, — сержант был непреклонен.

— Какую такую работу?!

— А такую! Вам мимо мертвеца ходить будет приятно?!

Бабка растерянно замолчала.

— А, привели, — сержант бросил короткий взгляд на Яна. Его явно не считали подозреваемым, и это успокаивало. — Все готово…

— Вы там поосторожнее, — предупредил Яна милиционер, когда его и еще какого-то не вполне соображающего, что к чему, человека, оторванного от спортивной газеты, провели в подъезд. — Не натопчите. И нервничать не надо — покойники не кусаются…

Пожалуй, относительно зомби это высказывание было не вполне верным, но Ян промолчал и коротко кивнул.

А вот зайдя в подъезд, он и в самом деле начал нервничать. Поскольку уже через секунду отлично понял, кого следует считать подозреваемым в убийстве. Вот зачем надо было это творить, оставалось загадкой.

Убийца оставил очень мало улик для милиции — практически, ничего, — ни оружия, ни окурка сигареты. Вероятно, не было и отпечатков пальцев. Зато для Яна оказалось вполне понятным, кто побывал здесь совсем недавно — пару часов назад.

Вампирша! Та самая — и никто иной. И наверняка именно она прикончила эту несчастную женщину.

Труп еще не увозили, «скорая» подъехала как раз в тот момент, когда понятых запустили в подъезд. Торопиться докторам было совершенно ни к чему.

Женщина, одетая в брюки и легкую куртку, лежала на боку, крови, о которой говорил милиционер, почти не было. Около трупа Ян заметил лужу — вероятно, это была вода.

— Вы же понимаете, у нас вообще спокойно, — говорила криминалистам, занятым работой, женщина в домашних тапочках. Она пыталась унять нервную дрожь, и получалось это у нее на редкость плохо. — У нас может три часа пройти, пока кто-нибудь спустится или поднимется…

— Обязательно все занесем в протокол, — отвечал ей один из милиционеров. — Все-все потом повторите про вашу соседку… Вы же всех тут знаете?

Женщина кивала, отводя глаза от убитой. Судя по всему, именно она и вызвала милицию, найдя в парадной труп.

Дальше последовала долгая процедура, при которой Яну пришлось присутствовать. Криминалисты составляли описание места преступления, фотографировали труп с разных точек, потом старший из оперативников велел увезти убитую.

Наконец, Яну, который был готов сейчас же при помощи самого небольшого внушения незаметно убраться из подъезда, дали протокол. Он внимательно просмотрел содержание, что, как правило, понятые не делают. Милиционеры терпеливо ждали, когда он, наконец, поставит свою подпись.

Женщина, не дожидаясь официальной беседы со следователем, громко охала и причитала.

— Да я ведь ее вот с такого возраста знаю! — говорила она. — Они тут всю жизнь жили, с шестидесятого, когда въехали. И она здесь родилась, и в школу эту ходила. Все разбогатеть мечтала, найти денежного молодого человека. Вот ведь оно как! А с месяц назад разговорились мы с ней — нашла, говорит. Хорошего мужчину, а главное — богатого! И пожить как следует не успела!

Ян старался запоминать каждое слово — возможно, здесь-то и найдется ключик к истории с вампиршей. Он еще раз всмотрелся — нет, эту ауру никак нельзя перепутать. Зачем же ей понадобилось убивать? И, заметим, кровь не высосана, как там сказано в протоколе — «небольшое колото-резаное ранение в области груди». Зачем все это?

— Вы свободны, — сказал, наконец, сержант, обращаясь к понятым. — Спасибо за помощь…

В чем именно заключалась его помощь, Ян не очень хорошо понимал, но, видимо, таковы были здешние порядки. Он вышел на улицу. Около подъезда собралось несколько человек — в основном, старухи, которым теперь обеспечена пища для разговоров.

— Э… парень, — окликнули его. Ян обернулся — рядом стоял второй понятой. — Пошли, выпьем, что ли? За упокой, так сказать, души…

Поскольку Ян был одет вполне прилично, можно было подумать, что у него водятся деньги. Понятой, надо полагать, и подумал.

— Не сейчас. Некогда мне, — буркнул Ян и, не удержавшись, сделал небольшой магический трюк — пробормотал простенькое заклинание на отвращение к алкоголю. Надолго его не хватит, но этот тип будет знать, как приставать к вампирам и сотрудникам «Третьей стражи» при исполнении. Теперь ему пиво и водка неделю будут казаться отвратительными.

— Ну, как хочешь, — зло сказал дядя, после чего побрел куда-то в сторону своего дома. А Ян поспешил к ближайшей автобусной остановке, доставая на ходу мобильник.

— Что?.. Это точно? Вот что — давай-ка немедленно поезжай сюда, все расскажешь в подробностях! — Рэкки почти кричал в телефонную трубку. — Пост? Да бросай ты его на хрен! Не до того…

Разговор происходил в оперативном отделе, который теперь был почти совершенно пустым — в наружном наблюдении оказались даже Таня, Алекс и Корвин. Вот разве что Марину пока к этому не привлекали, хотя она и готова была рваться в бой.

— Ну вот, — Рэкки улыбнулся. — Говорил же я, что этот Ян будет отличным сотрудником. Вот и узнаем, кто, зачем и для чего баловался некромантией!

— Он нашел эту Анну Дюпон? — спросила Марина.

— Почти нашел. Значит так — сейчас мы его дождемся, пускай отчитается — а потом едем на место преступления…

— Преступления?

— Ну да, убийство. И устроила его знакомая Яна — та самая вампирша. Надо его отправить на кромку там, где нашли повешенного — пускай сличает след. Но я и не сомневаюсь — след один и тот же. И не сомневаюсь, что мы найдем на квартире у убитой.

— Анкету?

— Конечно, — Рэкки зло рассмеялся. — Убитая неожиданно обрела богатого поклонника. Как ты думаешь, когда? За месяц до смерти! Захотела счастья «на халяву» — вот и закололи.

Марина промолчала. Она знала очень много девушек, отравленных модами и яркой рекламой. Какая такая любовь, если нет денег? Зачем строить жизнь сообща, когда можно взять и прийти на все готовенькое, как муха на мед? Для чего получать интересную профессию, когда тебя будет содержать муж, пускай даже старый и малосимпатичный? Именно содержать, как содержат домашних животных!

Видимо, убитая была именно из той самой породы девушек. Иногда Марине хотелось, чтобы все эти девочки в один очень прекрасный день взяли, вышли замуж за иностранцев — и навсегда бы исчезли отсюда. В городе сразу стало бы легче дышать. Правда, «коварный загнивающий Запад» будет немного жаль.

Судя по тому, что рассказал Рэкки, жалеть убитую любительницу дармового счастья не хотелось. Но важно было понять другое — почему ее закололи? Если убийца — вампирша, то она вполне могла бы и выпить кровь, разве не так? А если это как-то связано с тем самым богатым поклонником? Или же кто-то просто отслеживает таких «счастливцев» — и убивает их? Одного заставил повеситься, вторую — заколол… А причина? Зависть к ним? Это просто глупо…

Марина вдруг почувствовала, что подобралась к какому-то важному ответу — но понять его, оформить мысль во что-то ясное и членораздельное она пока не могла.

— Ну что, ты готова ехать на обыск? — спросил Рэкки. — Тогда сейчас Яна дождемся — и вперед. Не беспокойся, я позабочусь насчет иллюзорки, а кромка в том районе более чем безопасная.

Вообще-то, девушка все еще чувствовала слабость, обычную для любого мага, если тот работал на пределе. Но признаваться в этом Рэкки, тем более, в тот момент, когда вся «Третья стража» Петербурга занята работой, ей очень не хотелось.

Да она бы в этом не призналась и самой себе!

 

Глава 8

«И остается только ждать…»

Этой ночью Кристе приснилась цветущая черемуха. Легкий ветер шевелил белоснежные ветви, вниз падали сотни маленьких лепестков, а она ловила их ртом, как снежники, и чувствовала себя необыкновенно счастливой. Вообще-то, сон был совершенно не осенним, но оттого он не перестал быть радостным.

Проснувшись, она еще некоторое время лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь ощущением счастья и легкости, но потом вспомнила, что находится не дома, что скоро уже надо вставать (на часах было пять) — и настроение несколько испортилось. Она открыла глаза и приподнялась на локте, откинув со лба рыжеватую прядь волос.

Окна комнаты выходили во двор, типичный петербургский «колодец». Со своего места Кристине была видна лишь коричнево-серая стена, и это зрелище вызвало у нее приступ уныния. Черное шерстяное одеяло ужасно кололось. Правая щека зачесалась и, дотронувшись до нее, девушка нащупала волдырь от комариного укуса. Какая гадость — кажется, комары в этом доме не переведутся и зимой!

Шепотом выругавшись, Кристина откинула одеяло и встала. Не надо было оставаться ночевать у Алки, но уж очень не хотелось возвращаться домой. Что-то совсем не нравится то, что происходит с матерью в последнее время. То, что молодится, что ходит в клубы — это ерунда, это ее личное дело. Но мать думает, что Кристина сама такова — мода да парни на уме. И вот это было уже совсем плохо.

Мать разузнала про историю с Сергеем, Серым. Ну, это тоже чушь. Конечно, можно бы и не влезать в личные дела, никто ее об этом не просил. Но знает — и ничего страшного.

Нет, тут есть что-то еще — очень неприятное. Значит, она решила, что должно составлять счастье для ее дочери?! Сама решила, не посоветовавшись…

А лучше бы называла не «Кристиночкой», а Стиной. Вот именно так. Она матери сколько раз говорила — и без толку, «что это еще за имя такое — „Стина“? Как собачья кличка!» Ну не станешь же объяснять, что это — из скандинавских мифов, мать этого просто не поймет. «Ведь знаешь — история с географией…»

Нет, было что-то очень неправильное в этом послании с пожеланиями. Конечно, это глупость несусветная и чушь собачья, но почему-то Кристину это очень задело. Потом она сама внимательно посмотрела анкету с тщательно обведенными матерью вопросами. Добрые пожелания — но исполнить их можно очень по-разному.

Ну, например, никогда больше не нуждаться в деньгах. Можно получить много денег и никогда в них не нуждаться. А можно… Кто у нас в деньгах не нуждается? Правильно — покойники, им деньги совершенно не нужны, хоть бомжам, хоть «новым русским».

Или — отправиться в самое длительное путешествие? Это куда, простите — на кладбище?

Было много другого, что наводило на какие-то нехорошие мысли. Да взять хоть портрет этой самой Анны Дюпон… Вроде, ничего особенного — симпатичная женщина в возрасте с пронзительными глазами, этакая добрая волшебница из «Золушки». И сразу видно — иностранка. А присмотреться повнимательнее — жуть берет. Глядит-то она как-то нехорошо… Кристина не могла сформулировать, что именно ей не понравилось. Но вот не поправилось — и все тут.

Стина прислушалась. В квартире было тихо. Значит, Алка еще спит. И правильно, завтра же рабочий день, а не выходной. А ее сестры нет, это понятно. Алка говорила, что она здесь бывает наездами, очень редко, а так — учится и одновременно работает. И какая-то у нее очень серьезная служба, чуть ли не казарменное положение. А вообще-то, интересная она личность, эта самая Марина. Почти мифическая, во всяком случае, сколько Стина здесь не была, ни разу ее не видела.

Стина вздохнула, добралась до своей сумки, висящей на стуле, достали сигареты и зажигалку. Пожалуй, Алка не обидится, если покурить на кухне около открытого окна. Сама Алка не курит, а ведь года два назад смолила как паровоз, прямо в школьном туалете. Помнится, когда Кристина пришла в этот класс, они друг друга просто терпеть не могли. А теперь — другое дело, лучшие подруги. Как все на свете меняется!

Она закурила, усевшись на низкий широкий подоконник. Ночное небо было покрыто тучами, казалось, вот-вот пойдет дождь. Холодный ветер заставил Стину поежиться. Оно и понятно, не май месяц. А, может быть, гроза будет? Хотя — какая сейчас гроза?! Будет скучный занудливый дождик, только и всего. Хорошо, что зонтик догадалась захватить…

Она выдохнула ментоловый дым и подумала, что гроза пройдет мимо, когда она вернется домой — там тоже будет занудство. Мать, как всегда, когда Стина остается у подруги, спрашивает, как дела — и ждет, что ей будет рассказана вся «правда», все самое-самое, безо всяких секретов. А что, собственно, рассказывать? Что уроки готовили? Что видик смотрели? Что в Интернете рылись, причем не на порносайтах?

Ну, вот в такое мать просто не поверит. Правда — она такая, всегда бывает невероятной. А потом начнутся беседы — ну, учеба учебой, но когда же, наконец… И друзей-знакомых у тебя мало, и с ребятами не очень ладишь, и вообще, в твои-то годы…

Все это будет подано как бы невзначай, но все равно будет раздражать.

Криста бросила окурок вниз и почти со злостью посмотрела на дверь. Сон не шел, от нечего делать она вытащила из пачки сигарету и стала ее разглядывать. Она любила именно такие сигареты — длинные, тонкие, изящные. И обязательно с ментолом. Неожиданные шаги за дверью заставили Стину вздрогнуть. Она быстро слезла с подоконника, закрыла окно и, схватив сумку, направилась к двери. На несколько секунд остановилась перед ней, нерешительно взявшись за ручку. Шагов больше не было, и Стина почувствовала раздражение. Чтобы хоть как-то успокоиться, она села на кровать, вытащила из сумки расческу и стала приводить в порядок длинные волосы, растрепавшиеся за ночь. Расческа то и дело застревала в спутанных прядях, и тогда девушка сильно дергала ее, не обращая внимания на боль и рвущиеся волосы.

«Ты должна быть женственной!.. Теперь так — современно. Это в наше время было по-другому — мол, нет мальчиков, нет девочек, а есть одни только пионеры…»

А может, неплохое было время-то? — думала Кристина. Может, поэтому и Гагарин в космос летал, и самыми сильными были — потому что не думали про всякую чушь? Про моды, про эту женственность, будь она трижды неладна, про то, как бы обзавестись кучей ненужных и бесполезных вещей.

Правда, бабушка (а ведь она была молодой как раз тогда) тоже непременно бы отругала Стину за небрежение к своим волосам, да еще и добавила бы, что так можно за два года себе все волосы повыдергивать — и облысеть…

Стина ощутила, как на глаза наворачиваются непрошеные слезы. Бабушки вот уже полгода как нет. Через три дня ей исполнилось бы шестьдесят два года. В сущности, она Стину и вырастила, во всяком случае, девочка в раннем детстве видела ее чаще, чем мать. Каникулы она всегда проводила у бабушки, а мать бывала только рада, убрав дочь с глаз долой. Это теперь она считает ее подружкой, а тогда Кристинка была досадной помехой. Мать же все время ворчала, что бабушка совсем избаловала девчонку. Естественно, никакого взаимопонимания между ними не было и быть не могло. И Стина это не забыла — и хотела бы, да не могла.

Кристина провела рукой по щеке, вытирая слезы. Ей так не хватало беззлобного ворчания бабушки, ее поддержки. Вот ей действительно можно было рассказать абсолютно все, все фантазии и мечты. А теперь… А что теперь? Нет, мама есть мама, только они очень разные. Алка — и то гораздо ближе.

…Просто у бабушки было больное сердце. Просто лекарства не оказалось рядом. И ее, Стины, тоже рядом не было. Она весело отплясывала на дискотеке, и мама была там же, a от беспричинной тревоги и страха она тогда просто отмахнулась. А потом был звонок — от соседей бабушки…

Тогда она чуть не потеряла сознание, с ней случилась настоящая истерика, пришлось даже вызывать «скорую». Кристине сделали какой-то укол, от которого она уснула на сутки. То, что было потом, она помнила очень расплывчато. Может быть, оно и к лучшему…

Значит, были тогда «беспричинная» тревога и страх, о которых она не задумалась…

А что, интересно знать, происходит с ней сейчас? Тоже тревога, тоже какой-то неявный страх? Почему? Неужели из-за этой глупости, которую затеяла мама?

После смерти бабушки днем она или сидела неподвижно, глядя в никуда, или, закрывшись в своей комнате, горько рыдала, не обращая внимания на стук в дверь и тревожный голос матери. Тогда Кристине впервые и пришла в голову мысль, что теперь ее ничто не держит в этом мире. Именно тогда — и никакие друзья или подруги понять ее не могли.

Каждый человек, рождаясь и взрослея, получает все больше ниточек, связывающих его с окружающим миром. Мать, семья, дом, муж (или жена), дети, любимая работа… Чем больше таких якорей, тем сильнее ты привязан к этому миру. Оказалось, что у Стины настоящий якорь был только один — бабушка. Ее больше нет, Стина свободна от этого Мира. В любую секунду ее может подхватить ветер и унести куда-нибудь далеко-далеко. Может быть, люди посчитают это смертью. Нет-нет, Кристина совершенно не думала о самоубийстве. Точнее, думала, но равнодушно, не примеряя на себя. Самоубийство — это нехорошо, и неизвестно, что будет дальше. Вдруг — ничего? В ад или рай она не верила. Но проявить слабость было для нее вещью недостойной.

А еще через пару недель Кристина стала выглядеть как обычно. И с матерью (та вообще не почувствовала потери) говорила как всегда. И с друзьями. Но что-то в Кристине переменилось.

Например, прежде разрыв с парнем и лучшей подругой она наверняка посчитала бы трагедией. А теперь — приняла как должное: летите, голуби, летите, мне без вас еще и лучше.

Теперь вот учеба. Ей страшно хотелось подтянуться до Алкиного уровня. В конце концов, а чем она хуже. Алка в свое время была разгильдяйкой, каких поискать — зато теперь отличница.

А на самом деле Стина просто ждала. Чего именно — не знала сама. Хорошего ли, плохого, страшного или нет — не существенно… Что-то должно произойти, и надо постараться принять это как должное. Так бывает со всеми, кто Свободен…

По коридору опять прошелестели шаги, на пороге появилась Алка.

— Ты чего в такую рань? — спросила она, увидев подругу.

— Да просто так, — Стина пожала плечами. — Спать не хочется…

— А, ну тогда ладно… — махнула рукой Алка. — Ты из-за контрольной разнервничалась?

— Да не в том дело, — Кристина слегка отмахнулась, словно бы хотела рукой отогнать комара. Но то был не комар, а ее собственные навязчивые мысли. — Знаешь, устроила тут моя матушка сюрпризец, — неожиданно сказала она, а потом, сама не понимая, зачем, пересказала Алке тот малоприятный разговор и историю с анкетой, отправленной черт знает зачем.

— Вот ерунда-то какая! — воскликнула Алка. — Развлекается она, как знает — а тебе-то чего?

— Да вроде и ничего. Просто неприятно как-то. Вроде как за меня кто-то стал решать — что мне хорошо, а что — нет. А потом… Какая-то гадостная эта анкета…

— Стин, не переживай, пошло оно все, — бодро сказала Алка. — А вообще… Хочешь, я с сестрой поговорю? Маринка — она вроде как с психологией связана, во всяком случае, там, у нее на работе, психологи точно есть. Пускай подскажет, чего там да как.

— Да не надо бы, — вяло проговорила Кристина и вдруг, вспомнив что-то, встрепенулась. — Слушай, ты ночью вставала? Час или полтора назад?

— Нет, а что?

— Да ничего. Вроде как шаги какие-то послышались…

— Ну, не знаю. Может, соседи — у нас все слышно…

— Да вроде как здесь.

— С ума сойти. Да ты и сойдешь — если о всякой ерундистике думать будешь! — решительно заявила Алка. — Давай лучше я кофе поставлю…

Кофе, вроде бы, помог — сознание Кристины заработало нормально. И странная история с шагами в сонной квартире забылась сама собой — наступило утро.

Алка твердо пообещала посоветоваться с Мариной, и столь же твердо свое обещание выполнила. Но мобильник Марины оказался отключенным, единственное, что она услышала, было «абонент отключен или находится вне зоны действия…» Так что оставалось только ждать.

Но подождать можно было вполне — по крайней мере, по мнению Алки, не верившей во «всякую ерунду».

Пока Алка разогревала завтрак, Кристина проверила сумку, поразившись царившему там хаосу. Носовые платки, мелочь, фантики от конфет и жвачек, обертки от шоколадок и косметика. Ключи, дезодорант, и новый Макс Фрай. Это — не говоря про учебники. А еще — полудюжина шариковых ручек. Не то, чтоб они ей были так уж нужны, она не могла удержаться, если видела, что ручка или зажигалка (именно эти два предмета, и никакие более) валяются без дела. «Пригодится», — и десятая ручка перекочевывает в сумку. Алка в шутку называла это мини-клептоманией.

Затем она все-таки прошла в ванную и взглянула себя. Да что же это творится — кожа землистого цвета, темные круги под глазами, измученное лицо, словно и не спала ночь… А главное — ощущение тревоги с приходом Алки вроде бы уменьшилось — но полностью проходить и не собиралось.

— Слушай, а ты не заболела? — участливо спросила подруга, заглянув в ванную.

— Нет, все нормально, — покачала головой Стина.

— Ну, тогда собирайся, завтракай — и вперед!..

Прохладный утренний воздух подействовал на Стину самым лучшим образом. Прошло головокружение, стало легче дышать, а главное, почти исчезло ощущение подавленности. Она шла, вся внутренне собравшись в привычном ожидании. Высокие каблуки ее черных туфель стучали по асфальту, отсчитывая шаги. Как часы, подумала Криста. Цок-цок, тик-так. С каждым шагом, с каждой секундой приближаясь к тому неведомому, что ждало ее впереди.

Алка о чем-то болтала — кажется, все о своей Марине, о том, что сестра была в Англии, что, если Алка поступит в следующем году, то Марина твердо обещала ей загранпоездку на выбор.

— А может упросить ее да твою мамашу — и вместе куда-нибудь…

— Ага, — машинально ответила Кристина. — В Париж, например, — почему-то добавила она.

— Ну, там язык знать надо, — проговорила Алка.

А Кристина удивилась самой себе. Ну, с какой стати именно в Париж? Почему — именно туда? Если уж ехать, то или куда-нибудь на юг, или действительно в старую добрую Англию — поближе к Стоунхенджу и эльфийским холмам.

Так и не решив, с чего это она заговорила про Париж, Кристина решила выкинуть эти мысли из головы. Да и все остальные, которые мешали сосредоточиться на предстоящей контрольной.

* * *

Теперь задача у Яна была одна — найти вампиршу до того момента, как к ней подберутся «стражники». А уж потом посмотреть, что с ней делать дальше. Конечно, убийство — это не шутка. Для таких, как она, это может означать отправку к Посредникам — странной организации, от которой кое в чем зависела жизнь и «Третьей стражи», и Сообщества. Если брать людские мерки, то это нечто вроде международного суда в Гааге — для тех, кто совершил преступление, не подпадающее под уголовные кодексы, принятые людьми.

Чем заканчивается такой суд, Яну тоже было очень хорошо известно. Осужденного не казнят, не сажают в тюрьму — заключением для него становится вся дальнейшая (и достаточно короткая) жизнь. Его лишают способностей, магической искры. Остается всего лишь оболочка, способная есть, пить и говорить — но жизнью такое существование назвать нельзя.

Чаще всего отбытие наказания завершается самоубийством. Но Посредники здесь как бы и ни при чем: самоубийство — это личный выбор. А судьи остаются политкорректными и благостными противниками смертной казни…

Одним словом, следовало взвесить все «за» и «против», прежде чем отправлять вампиршу в «Стражу». Но сперва надо было понять, зачем она убивает людей, что на самом деле стоит за историей с зомбаками и анкетами.

«Нет, приятель, ты не прав, сперва ее следует просто отловить. Или, хотя бы, отыскать, — усмехнулся Ян про себя. — А уж потом посмотрим… Может, следующая встреча вообще закончится небольшим боем — и придется ее прикончить».

Посоветоваться ему было не с кем. Вот разве что черный будто ночь пес, расположившийся около его ног, мог посочувствовать своему хозяину. Точнее, не хозяину, а вожаку стаи.

Но от этих собак толку в поимке вампирши было бы немного. Вот если бы она жила на кромке — тогда другое дело, тогда выследить ее при помощи стаи не составило бы особого труда. Но в том-то все и дело, что вампирша предпочитала жить в текущей реальности, там же и подбирала свои жертвы — Ян был уверен, что убитая оказалась не первой и, надо думать, не последней. Просто он вовремя оказался рядом, чтобы отследить ауру, только и всего.

Значит, сперва надо понять, кто может стать следующей жертвой вампирши. Правда, этого понять пока что не смогла и «Третья стража». Единственная «примета» будущей жертвы — это анкета, отправленная некоей колдунье Анне Дюпон. Может быть, так зовут вампиршу?

«Слишком просто у тебя все получается, — подумал Ян. — А просто — это значит, неправильно. Но в любом случае, вампирша имеет к этой истории какое-то отношение».

Теперь следующее — вампирша не слишком любит бывать на кромке — хотя, естественно, может, почему бы и нет? Но искать ее все равно придется в человеческом мире, в текущей реальности. Конечно, была вероятность, что она уже покинула Петербург — но эту вероятность Ян отмел. В любом случае, встреча с ним вампиршу не вспугнула — раз уже после этого случилось убийство.

Сейчас «стражники» усиленно перетряхивают милицейские сводки — сколько в городе произошло убийств за последнее время, сколько из них — с похожим почерком, ну а уж проверить, кто из жертв отправлял анкеты, они смогут. Видимо, число получится не самое маленькое.

Но никто из них, кроме Яна, не видел, как выглядит убийца. А это означает, что у него есть большое преимущество.

Ян внимательно посмотрел на пса. Тот глядел на него, словно бы понимая все его мысли — да, возможно, так оно и было — кто знает этих собак, да еще и с кромки, из Собачьей слободы, куда никому не следует соваться. Пес будто бы хотел сказать: мол, оно понятно — вождь должен думать, хорошо думать, долго. Зато уж когда он даст приказ…

С приказом Ян пока не торопился.

— Значит, так, — начал рассуждать он вслух, хотя единственным, кто мог бы оценить его речь, был пес. — Я ее предупредил? Предупредил. Будут проблемы — заходи на Витебский, отправляйся на кромку, там меня и найдешь… Это — раз. Значит, надо, чтобы ее там ждали — и не вспугнули.

Пес едва заметно кивнул — или Яну это все же показалось. Словно бы хотел сказать — мы ее приведем в лучшем виде, стая не подведет!

— Теперь — два, — продолжал Ян. — Ты бы ее, конечно привел, не сомневаюсь. А ты ее видел? И потом — там, около Витебского, живет много кошек. Понимаешь, почему я вас туда не беру…

При упоминании о кошках пес зевнул, да так, что можно было подумать, будто он — ничто иное, как одна гигантская пасть на четырех мощных лапах.

— Вот-вот, и я говорю — незачем! — заключил Ян. — Ты бы лучше сказал — по ауре найти того, кого надо, сможешь?

Теперь пес поднял голову, настороженно глядя на Яна.

«По ауре? Знать бы, как это — а уж нашли бы, никто не ушел! Аура — это запах, да?»

— А попробовать бы можно. Только ненадолго, конечно. Час-два погулять по тому миру — ничего тебе от этого не сделается, верно?

Ян недаром беспокоился о собаке. У черных псов из Собачьей слободы на кромке не было никаких врагов. Не было и быть не могло. Но вот в мире текущей реальности они быстро слабели, а их несомненный разум приходил в полный хаос. Такой пес мог бы стать опасным даже для своего вожака. Но эта вспышка ярости была предсмертной агонией.

Ян потрепал пса по жесткой шерсти.

— Не переживай, найдется тебе работа. Знаешь, как мое замечательное начальство шутит? «Как поймать льва в пустыне?» — произнес он, копируя голос Рэкки. — «А нет ничего проще. Берем пустыню, где у нас, предположительно, имеется лев. Делим пустыню надвое — в одной части есть лев, в другой его нет. Потом ту часть, где лев, делим еще раз надвое…» Тьфу ты, пропасть!.. Легко ему рассуждать, не то что нам с тобой!

Пес посмотрел на Яна с печалью, словно бы сочувствуя всем его проблемам.

— Поэтому охотиться в том мире буду я! — принял Ян решение. — Где наша не пропадала! А если она зайдет на кромку, вот тогда мы ее точно отловим.

Он снял с груди небольшой брелок серо-стального цвета. На первый взгляд, штуковина была самой обыкновенной — такое можно купить в любом рок-магазине, да еще и выбрать что-нибудь получше. Самая обыкновенная летучая мышь — только и всего. Тем удивительнее, что из-за такой вот летучей мышки случился полный провал у некоего чрезвычайно опасного существа, которое завелось в мире текущей реальности.

Между тем, это было и в самом деле так. Летучая мышь из темного металла была артефактом кромки — а такие вещи в рок-магазинах не продаются. И если его правильно настроить, можно очень быстро найти любое существо в радиусе километров десяти — если оно прибыло на кромку.

Теперь остался сам процесс настройки.

Ян выругал себя за то, что не стал проводить этот пустячный и почти незаметный ритуал, когда встретил вампиршу. Если бы он догадался это сделать, она уже сейчас была бы в его руках, и он сам занялся бы расследованием. Теперь у него оставалось немного возможностей. Можно было прийти в тот дом, где нашли труп и подъезде. А можно было поступить и иначе — Рэкки сообщил, что след вампирши впервые обнаружили там, где отыскался самоубийца. След, конечно, старый, он сейчас должен быть совсем слабым. Но те места на кромке почти пустынны, он не должен полностью стереться. А значит, надо отправиться прямиком в ту сторону. А вот собак, пожалуй, лучше будет пока оставить здесь…

— Я сегодня еще вернусь, — кивнул Ян псу, который завилял хвостом, как самый обыкновенный щенок. — Сторожи дом.

Последнее указание было совершенно без надобности. Кто мог сюда явиться? Разве что «стражники». Но и они не станут без дела тревожить жилище вампира. Нет, это как раз он их потревожит — прямо сейчас.

Ян вышел на лестницу, прикрыв дверь, лишенную даже видимости замка. Он прошел через мрачный двор под арку, откуда открывался вид на канал. Сейчас стоял день, но солнце скрылось в густой пелене облаков, а редкие деревья на Новой Голландии уже успели пожелтеть.

Оно и неудивительно. Здесь, в этой части кромки Петербурга, всегда стоит осенняя погода, иначе просто не бывает. А только-только появляющиеся листья этих странных деревьев становятся желтыми почти сразу же.

В канале раздался какой-то подозрительный плеск. Лучше было не задумываться о том, что именно в нем обитает. Впрочем, если сюда пожалует совсем уж незваный и нежеланный гость, то, спасаясь от собак, он получит шанс это выяснить. Правда, рассказать, наверное, уже ничего не сможет.

Ян прошел к пустынной площади, которая не оживала даже ночью, когда на кромке наступало относительно безопасное время. А вот теперь — самое время отправиться в текущую реальность, а уж оттуда — добраться до офиса «Третьей стражи». Пускай дадут координаты места, где побывала вампирша. А с остальным Ян управится в два счета.

Он просто сосредоточился, прищурив и без того слегка раскосые глаза. Мир вокруг не мигнул, не было никакого портала и серебристого сияния. Просто Ян оказался в том же самом — но совершенно другом месте.

Новая Голландия почти не изменилась, мрачное темно-красное здание, похожее на крепость, обнесенную рвом, похоже и в нашем мире, и на кромке. Зато деревья приобрели совершенно иной вид — пока еще желтые листочки можно было пересчитать.

В канале если что-то и плескалось, то лишь пустые бутылки. Над площадью мигал рекламный щит — как раз у трамвайной остановки, где собрался народ. И никакой запредельной жути во всем этом не было. Впрочем, для Яна обстановка Собачьей слободы не казалась ни запредельной, ни жуткой. Привычной — другое дело.

Он осмотрелся, понял, что его появление из ниоткуда прошло совершенно незамеченным. Потом решил — а вдруг?! — обогнуть Новую Голландию, подойдя к воротам. Поэтому отправился не к остановке на площади, а в обратную сторону, по набережной канала.

Долго идти ему не пришлось — остров невелик. Но на сей раз его ждало разочарование, хотя Ян прекрасно понимал, что чужие вампирши разгуливают здесь не каждый день.

И никакого следа — артефакт кромки зарядить было нечем. Все правильно — она же не выходила здесь в его мир. А раз так, то есть только очень слабый след ауры, его можно попробовать отыскать, вот только это совершенно ни к чему — на это летучая мышь не среагирует.

Ян вздохнул и направился к Сенной площади, где была ближайшая станция метро. Как раз по этой ветке лучше всего ехать к офису «Стражи».

Конечно, можно было добраться до остановки какого-нибудь транспорта. Но Ян решил, что пойдет пешком — причем не по широким улицам, а узеньким переулкам, через мосты. Нужно было еще раз внимательно обдумать весь свой план действий, а такая пешая прогулка располагала к подобным мыслям.

Он миновал ветеринарную клинику, вышел к Юсуповскому саду, миновав его, он, на секунду задумавшись, свернул к небольшому эзотерическому магазину, располагавшемуся во дворе одного из домов.

Иногда он покупал там всевозможные украшения и безделушки, а порой и книги, за которые собиратели диковинок и курьезов, живущие на кромке, могли заплатить — правда, маловато, такие покупки выгодны не были. Но, чтобы не окончательно распрощаться со старым ремеслом, можно подумать и об этом. А «стражники» наверняка закроют глаза на подобные вольности.

Вот только пока он не найдет вампиршу и не узнает, что происходит в городе, ему будет не до того.

Ян отложил очередную книгу — кажется, это были откровения кого-то, именовавшего себя тибетским ламой, — улыбнулся продавщице и вышел.

Эх, им бы сюда некоторые вещицы, сделанные на кромке — цены бы магазинчику не было! Вот только подождем пока что…

Ян растворился в толпе, которая вечно кружит по Сенной площади в вечных поисках «купить — продать». А через пару минут он был уже на эскалаторе метро. Того метро, в котором, как это ни странно, можно ездить — на кромке оно таково, что даже он старался не соваться в местную подземку.

 

Глава 9

Короткая глава о выборе

Изабелла не терзалась муками совести по поводу очередного убитого. Вернее всего было бы сказать, что она оставалась равнодушной. Каждый выбирает свою судьбу сам — те меченые, которые шли под ее нож, именно так и поступали. Они выбрали свою судьбу — счастье задаром, забыв что задаром в этом мире не дается ничего (в прочих мирах, между прочим, тоже).

Гораздо важнее для нее было ожидание — когда же, когда же, наконец, проклятая тварь почувствует себя настолько плохо, чтобы вылезти из своего убежища, чтобы дать бой тому, кто мешает ей насытиться.

История с рекламными объявлениями и анкетами проделывалась несколько раз в разных городах мира. В самой Франции — никогда, незачем было светиться этой госпоже Анне Дюпон.

Зато в одной из соседних стран «рекламная акция» прошла на самом высшем уровне. Было это лет двадцать пять назад. Тогда Изабелла впервые почувствовала, что тварь жива. Она приехала в город, где распространялся журнал с анкетой и списком желаний, слишком поздно.

Было живо только несколько меченых, и все они погибли дня за три — сами по себе. Их энергия была уже полностью выпита.

Тварь устроила пиршество, а потом затаилась — на целых пять лет. А потом анкета — та же самая — всплыла в Южной Америке.

И снова Изабелла опоздала. Десятки человек клюнули на предложение исполнить их пожелания; из тех, у кого они исполнились, не уцелел никто.

Тогда Изабелла попробовала действовать — но ощутимого результата не получилось. Тварь снова оказалась в победителях.

Но, должно быть, она почувствовала нечто неладное — или же ее пиршество превзошло ее возможности. И теперь Анна Дюпон затаилась надолго, готовясь более тщательно.

К чему именно? Изабелла отлично это знала. Такие твари питаются энергией гибели людей. Наверное, им проще всего существовать там, где идет постоянная война. Нужно было прикинуть и такой вариант. Но война связана с бедностью, грязью и возможностью попасть под шальную бомбу или пулю. Тварь вряд ли стала бы так рисковать. Нет, она слишком печется о себе — насколько это было известно Изабелле. Да и Францию покидать она не станет — без особой необходимости.

И десять лет она ждала, строила предположения, надеясь упредить тварь. Едва не собралась в путь во время войны на Балканах, но выяснилось — тварь осталась во Франции. Потом долгое время считала, что удар придется по Америке — тамошние люди готовы верить во что угодно. Но нет, госпожа Анна Дюпон решила провести следующий свой пир в России. И на этот раз Изабелла узнала о том вовремя.

Да, здесь, как это ни странно, у «доброй волшебницы» появился шанс на обильную жатву. Люди, которые вчера были уверены в завтрашнем дне, а оказалось, что этот день — не их день, — такие были готовы схватиться за любое предложение «счастливого билета». Стоило ли их осуждать? Изабелла не думала об этом. В конце концов, они осудили сами себя. И хватит об этом. А она всего лишь выполняет свою работу. Делает то, что должно.

…Она поднялась по лестнице невысокого, но вполне уютного дома, вытащила из сумки ключи. Сегодня ей пришлось прикончить двоих — молодого парня и женщину лет сорока. Оба уже почти готовы, не сегодня-завтра отправились бы на кладбище. Вероятно, для твари они стали небольшой потерей — небольшой, но все-таки ощутимой.

Изабелла открыла дверь. Пожалуй, в свое время, узнав о том, что должно случиться в Петербурге, она сделала совершенно правильно, что сняла квартиру в этом районе — если не на самой окраине города, то и не в центре. На окраине, как правило, довольно трудно выйти на кромку, а центр… Что такое здешний центр, она поняла уже давно — и зареклась без особой надобности выходить на кромку в этих районах, где совершенно непонятно, чего можно ожидать — особенно днем. Но и ночью кромка в Петербурге безопасна далеко не везде.

А здесь — именно то, что нужно. Хозяева квартиры нисколько не интересуются, как она тут живет: платит деньги исправно — и замечательно! И уж совершенно неважно, какие там предметы и от чего именно она станет долго отмывать над раковиной.

Изабелла зашла в прихожую, зажгла свет. Квартира была вполне стандартной, ее сдавали с мебелью, даже с телевизором — но она не любила смотреть фильмы. Ей хотелось одного — отдыха и одиночества. И одно, и другое было здесь вполне обеспечено.

Она улыбнулась. Странно, люди частенько именно так и изображают вампиров — одиночками, которым отвратительно любое общество, даже состоящее из себе подобных. Все правильно, только не хватает гроба посреди комнаты, где она будет отдыхать днем после ночных трудов. Вот уж глупость, которую трудно представить! Ну, если уж решили, что вампирам вреден солнечный свет (он и в самом деле не слишком полезен, загорать ей не стоит), то и поместили бы их в самые обычные затемненные помещения. Так ведь нет: считается, что вампирам необходим гроб — и точка! А раз люди так считают — значит, так оно и есть!

Оно и к лучшему. Вряд ли кто-то сможет принять ее за вампиршу. Разве что такой же, как она сама…

Изабелла сняла сапоги, придирчиво их осмотрев — нет, все в порядке, сегодня она работала вполне чисто, ни единой капельки крови нет. Она скинула легкую осеннюю куртку, и, надев тапочки, прошла в комнату.

Да, пожалуй, телевизор — это все-таки удобство. Иногда следует смотреть программы новостей — даже если не очень-то хочется.

Изабелла щелкнула пультом, и тотчас же поняла, что напрасно — местных новостных программ уже не было, слишком поздно она пришла домой. Ладно, можно все же взять и посмотреть что-то — если сегодня есть хоть какой-нибудь хороший фильм.

«Какого-нибудь хорошего фильма» не оказалось, зато по музыкальному каналу показывали «Хеллсинг». Изабелле уже приходилось как-то видеть этот фильм, причем в японской версии. Но и сейчас она решила посмотреть эту японскую аниме про уж-ж-асных вампиров — естественно, совершенно ничего общего с настоящими вампирами не имеющих. Ну, или почти ничего общего…

Пожалуй, что было хорошо в «Хеллсинге», так это музыка — тревожная, слегка мрачноватая, она вполне соответствовала настроению Изабеллы.

Рекламная перебивка последовала очень быстро — слишком быстро, по мнению Изабеллы. Она прошла на кухню, включила чайник. «Так что, вы говорите, пьют вампиры? — улыбнулась она собственным мыслям. — Говорите, кровь? Неправда — они сейчас будут пить чай. Горячий чай без сахара. Куда вкуснее, право слово…»

Конечно, все было не совсем так — и если Изабелла старалась убивать меченых, пролив как можно меньше крови, то здесь никакой случайности не было. Ей совершенно не хотелось поддаться невольному искушению — ведь она не враг людям. Больше того — она тоже человек, только получивший долголетие и некоторые особые возможности. И возможности эти она сейчас обратит на одно — на то, чтобы избавить мир (а заодно — и себя) от поганой твари. Вот уж кто настоящий кровопийца, так это госпожа Анна Дюпон!

Реклама закончилась, снова начался фильм. Вампиры разделились на тех, кто пытается помочь людям, и на иных, которые хотят прикончить все человечество — не больше не меньше. Изабелла смотрела в экран, и понимала, что мультик не столь уж плох и глуп. Быть может, те, кто его делал, знали или хотя бы чувствовали правду. Просто им пришлось пойти на поводу у неумных людских легенд.

«Сколько нас существует в мире? — подумала она. — Несколько тысяч? Или — всего несколько сотен?» Последнее было вернее, но ведь не все так трагично — ведь, например, совсем недавно она встретила этого парня, своего собрата. Здесь, в этом почти чужом для нее городе. Причем, он — не инициированный, он — вампир по рождению, таких видно сразу. Заносчив, правда, не в меру. Но с годами это должно пройти.

Она подумала, что, возможно, было бы правильно рассказать ему обо всем — о том, почему она оказалась здесь, о твари, существующей за тысячи километров, но протянувшей лапу к этому городу. О том, как она сама была инициирована…

Почему-то этот парень вызывал доверие — невзирая на всю его заносчивость.

Нет, конечно, она не должна ни о чем рассказывать. И на Витебский вокзал, на кромку, она не отправится. Это — ее война, и не надо примешивать к ней никого из соплеменников, даже тех, кто способен вызвать доверие. Вот когда с тварью будет покончено, вот тогда — другое дело.

Фильм закончился, началось какое-то очередное реалити-шоу. Изабелла вырубила звук, но осталась сидеть около телеэкрана, по которому бегали беззвучно разевающие рот люди. Ей было не до них. Воспоминания — вот что не давало Изабелле покоя.

* * *

Париж, 1793 год.

— Конечно, ваше ремесло не может не вызвать некоторых… скажем, подозрений, — в который раз говорил худощавый мужчина без парика в строгом костюме — было сразу заметно, что он относится к идее добродетельной бедности если и не с энтузиазмом, то, по крайней мере, очень серьезно.

Отпираться было совершенно бессмысленно. Худощавый посетитель, назвавшийся представителем какого-то комитета (Изабелла так и не запомнила, какого именно), назвал имена нескольких клиенток гадалки, сообщил, через кого именно они связывались с ней, помянул даже гражданку Люшар. Изабелла не знала, кому молиться, чтобы он не знал о том, как к ней заходила будущая убийца «друга народа». Но, кажется, он о том и не ведал — иначе их беседа могла стать очень короткой: «Именем республики вы арестованы, следуйте за мной…» А дальше все очень просто — суд революционного трибунала, который знает только один приговор.

Сердце Изабеллы замерло, когда посетитель стал называть фамилии, имена, кажется, он отлично знал даже содержание предсказаний гадалки Изабо.

— Как вы понимаете, все это очень подозрительно — особенно в нынешние времена, — веско заявил он. — Но мы вовсе не требуем прекращения ваших… гм… занятий. Ведь это — единственное, чем вы зарабатываете на жизнь, не правда ли?

— Это верно, — Изабелла нашла в себе силы кивнуть.

— Под указы о спекуляции вы тоже не подпадаете, — успокоил ее посетитель. — Так что я рекомендовал бы вам продолжать занятия вашим ремеслом. Если вам нужно разрешение комитета — негласное, разумеется, — оно будет вам дано, гражданка.

Изабелла еще не поняла, к чему он говорит все это. Вообще-то, разрешений у нее никто и никогда не требовал — по крайней мере, до сегодняшнего дня.

— Но есть одно небольшое обстоятельство, — по губам представителя комитета пробежала хитрая улыбка. — Вы должны будете сообщать нам то, что придется услышать. Как мы понимаем, к вам заходят и те, кого мы именуем врагами народа — не только добродетельные граждане, которые клюют на ваш обман…

Она сделала протестующий жест рукой, — впрочем, совершенно незамеченный посетителем.

— Так вот, вам следовало бы сообщать о том, что вы услышите помимо просьб вернуть мужа или навести порчу на соседку. Такие вещи, как вы, гражданка, должны понимать, нас совершенно не касаются. Но людям свойственно говорить и иные вещи. Надеюсь, мне не придется долго объяснять, что я имею в виду?

Изабелла прекрасно понимала, о чем говорит посетитель, но решила, что будет до последней возможности притворяться безмозглой дурочкой, которая совершенно не может понять, о чем идет речь.

— И что же вас интересует? — с улыбкой спросила она.

Лицо худощавого служителя республики заметно помрачнело.

— Вы прекрасно знаете это! — укоризненно сказал он. — Но я могу и напомнить. Насколько нам стало известно, летом первого года республики к вам пожаловала одна посетительница… Будет опрометчиво назвать ее гражданкой. Я не слишком хорошо могу представить, о чем именно вы с ней говорили — но тем хуже для вас. Конечно, она могла спросить вас только о собственной судьбе. Но ведь ваша беседа могла пойти и иначе. И тогда… вы можете отдать себе отчет, кем бы вы стали тогда? — он склонился к ней и почти прошептал:

— Соучастницей… Соучастницей самого злодейского преступления против республики!

Изабелла невольно вздрогнула. Значит, они знают и об этом! Спасения нет!

К счастью, посетитель истолковал испуг гадалки по-своему — как готовность сотрудничать.

— Но республика милосердна, она не карает невиновных, — он слегка улыбнулся. — Если бы за вами была серьезная вина, гражданка, то мы, возможно, и говорили бы — но не здесь. Мы же всего-навсего просим, — нет, скорее, требуем, ибо это долг любого добродетельного гражданина, — мы требуем помощи нам. Только и всего, республика окружена всевозможными заговорами, и вы не можете об этом не знать. И не можете оставаться в этот час равнодушной. То, о чем я говорю — это ваш долг.

— Но я и правда ничего особенного не слышу от своих посетителей, — попробовала она защититься, но эта защита получилась совсем уж неубедительной.

— Как вам будет угодно, гражданка! Вы можете сообщать мне или моему помощнику обо всем, что вам довелось услышать. Мы уж как-нибудь сможем разобраться. Но нам важно ваше согласие…

Насколько оно важно, Изабелла знала и без его пояснений. Сейчас не было даже тайны исповеди — любой священник, который не донес бы на врагов народа, оказался бы на эшафоте с теми самыми врагами.

— Итак, — повторил посетитель. — Вы готовы послужить республике?

Ответить на этот вопрос как-то иначе, чем «да» означало добровольно подставить свою шею под нож. Вот тогда они наверняка вспомнят и летний визит, и все, что за ним последовало…

— Готова, — произнесла Изабелла. — Но нужна ли будет республике та служба, о которой говорите вы?

— Нужна. Я уверен в этом, — убежденно сказал представитель комитета.

— Вы разрешите, я подумаю? — спросила она.

— Можете и подумать. Но я бы советовал… очень советовал вам надумать слово «да», — хищно усмехнулся посетитель. — Это избавит вас от многих проблем и неприятностей. Хотя, — он улыбнулся, кажется, представителя комитета пробило на откровенность, — думать добродетельным гражданам, как я полагаю, не надо. Им надо подчиняться, все уже придумано. Так что желаю вам ответить «да».

Он встал, отвесил легкий поклон, — и вышел, затворив за собой дверь. Изабелла осталась в раздумьях, невзирая на только что полученный «добрый совет», — или, все же, приказ.

Все менялось едва ли не каждую неделю. Кажется, еще вчера гильотина была в новинку, а короля считали последним казненным преступником в республике. Горячие головы требовали вообще упразднить смертную казнь.

Не тут-то было! после убийства «друга народа» и раскрытия заговоров — реальных и мнимых — кровь полилась сперва ручьями, а затем и рекой. И едва ли не каждую неделю выходили новые декреты революции, касавшиеся преступников и подозрительных лиц.

То, что старая аристократия была поголовно объявлена преступной, оказалось вполне понятным — но это Изабеллы не касалось, во всяком случае, напрямую. Потом на гильотину последовали спекулянты и те, кого считали агентами враждебных держав. А после издавались новые декреты о подозрительных личностях. Таковыми можно было посчитать кого угодно. Например, тех, кто не произносит патриотических речей, распускает пораженческие слухи, те, кто произносит высказывания, направленные против равенства, братства и свободы, против единства и неделимости республики. Одинаково подозрительными считали и тех, кто произносит патриотические речи, но неискренне, затаив в сердце ненависть к республике и революции. И любое неосторожно сказанное слово могло привести на эшафот. И приводило…

Изабо подошла к зеркалу, удивившись собственной бледности. Кажется, еще вчера ничего подобного с нею не творилось, теперь же, после беседы с представителем комитета, она выглядела так, будто не спала три ночи — никак не меньше.

Значит, они считают, что думать не надо, надо подчиняться? Что ж, очень хорошо тем, к кому не приходит такой вот посетитель и не предлагает стать доносчиком. Ему легко судить и осуждать. А каково сейчас ей? Ведь они могут и не брать ее под стражу, не выносить приговора — ничего этого даже и не нужно, достаточно прикрыть ее ремесло. А остальное довершат холод, голод и бездомность.

Значит, думать не надо — надо идти и служить им. В конце концов, служить тоже можно по-разному. Она по-прежнему станет прикидываться дурочкой, пересказывать тайны домохозяек, которых «сглазили» соседки. В конце концов, им все это просто надоест, Изабеллу просто прогонят прочь — к ее радости. Она не должна подвести под нож гильотины ни одного человека.

Своим чутьем она понимала, что все не так просто — они найдут способ вытрясти из нее нужный им донос. Но выхода все равно не было. Думать не надо — надо доносить по приказу.

Тот самый комитет, адрес которого продиктовал посетитель, располагался неподалеку от площади Революции. Больше всего Изабелле было ненавистно проходить мимо гильотины, стоявшей на площади. Сейчас проклятая машина не действовала, казни совершались поутру. Но Изабелла знала, что завтра косой нож будет падать на шеи невинных людей под свист и улюлюканье толпы. Теперь гильотина не знала отдыха.

Изабелла невольно остановилась на площади, глядя на эшафот, около которого прохаживалась охрана. Она вздрогнула, ей показалось, что сам воздух площади пропитан кровью и запахом смерти. Что-то будто бы отталкивало ее отсюда, ей хотелось бежать сломя голову. Не разбирая дороги — лишь бы подальше, подальше отсюда.

Так она простояла несколько мгновений, пока не услышала голос за спиной:

— Привет, милочка! А я тебя узнала!

Она резко обернулась. Слева от нее стояла та самая «добродетельная домохозяйка», которая рядилась во вретище и черт знает какие обноски, та самая, что получила в качестве трофея кровь казненного короля.

— Все ходишь вокруг да около, а здесь и не появляешься, — продолжала «домохозяйка».

— Я занята, гражданка, — сказала Изабелла, все же намереваясь пройти через площадь.

— Я тоже занята, — радостно подхватила «домохозяйка». — Провожаю к великой бритве всех поганых преступников — одного за другим, одного за другим, — в ее глазах Изабелле почудился безумный огонек. — А чем не занятие, скажи на милость?! Присоединяйся к нам, не пожалеешь!

— Но зачем?

— Да затем, голубушка, что я знаю, кто ты такая есть, а вот ты про меня не знаешь ничего! — с ухмылкой сказала женщина. Она подошла поближе, обдав Изабеллу мерзким запахом грязи. — Думаешь, я не вижу, что ты — из наших? — продолжала она уже тише.

— Из ваших — из кого? — Изабелла посмотрела на охранников, но те не проявляли никакого интереса к беседе двух женщин.

— А из тех, кому достаточно не есть, а разве что смотреть на это дело, — «домохозяйка» провела ладонью по своей шее. — Чтобы — одного за другим, одного за другим…

Теперь она уже не казалась безумной. Было здесь что-то совершенно иное, настолько жуткое, что Изабелла невольно попятилась.

— Ты куда же это? Добром прошу — приходи завтра к нам. Не пожалеешь, — говорила, между тем, «домохозяйка». — Тебе понравится, ты втянешься… Ты сама подумай — прежде я была беззубой старухой, едва ноги носили, а сейчас! — она принялась подпрыгивать на месте в каком-то жутком танце, чепец сполз с головы, открыв белые — не седые! — пряди. Сейчас она и в самом деле выглядела не старше Изабеллы. — Каково, а?! И все — она! — безумица с восторгом взглянула на гильотину.

— Шла бы ты домой, незачем тебе к гражданке лезть, — один из охранников, наконец-то, решил, что пора бы и приступить к служебным обязанностям. — А ты не слушай ее, гражданка, проходи по своим делам…

Изабелла была почти что благодарна этому стражу порядка, она почти что бегом бросилась с площади.

— А ты бы замолчал! — слышала она позади себя. — Не указывай мне, что мне делать, я тебе не аристократка какая-нибудь! Им указывай, в какую позу под нож встать, понял!..

Дальнейших препирательств гадалка не слышала. Она уже готова была донести на кого угодно — лишь бы никогда больше не видеть эту проклятую тварь. Но в жизни все складывается не по нашему хотению.

Помощник (того самого представителя комитета на месте не оказалось) был чем-то знаком Изабелле. Она внимательно посмотрела на него — бледное лицо в обрамлении черных волос, без парика, на вид — совсем молод, лет двадцати, не более. Где-то она его видела — но где, не могла сейчас сообразить.

— Мне говорили о вас, гражданка, — сказал он, когда Изабелла назвалась. Потом он кинул на нее внимательный и изучающий взгляд. — О вас и вашем ремесле. Собственно, все намного серьезней, чем вы могли предположить…

Он замолчал на минуту, еще более внимательно уставившись в лицо гадалке.

— Я вас помню… Тогда, при казни короля, — отрывисто проговорил молодой человек. — Вам, кажется, стало не по себе?..

Теперь и она вспомнила, где видела это лицо.

— Люди, обыкновенно, боятся крови, — он слегка усмехнулся. — А также боятся покойников. Это заблуждение, гражданка. Впрочем, я не о том. С чем вы пришли? Вы намерены сотрудничать с нами?

Изабелла молча кинула.

— Хорошо. Можете изложить все, что вы считаете нужным — прямо сейчас. И помните — волноваться вам нечего, республика казнит лишь преступников, настоящих врагов народа. К тем, кто становится на преступный путь из-за своих заблуждений, мы снисходительны. И не караем невиновных, — он говорил настолько твердо, как будто хотел убедить во всем прежде всего себя, а уж потом — посетительницу.

Отчего-то в его присутствии Изабелле стало чуть легче, словно бы омерзение от встречи на площади куда-то постепенно исчезало.

Она и в самом деле стала рассказывать о своих последних клиентах, о сглазах и порчах. Молодой человек слушал, что-то записывал. Но при этом он сохранял настолько рассеянный вид, что Изабелла уверилась — дальше него все, сказанное ею, не пойдет. И это было единственным хорошим обстоятельством за весь день.

— Пожалуй, будет довольно, — проговорил он, наконец, откладывая перо. — Вы можете прийти с докладом дней через пять… Я буду здесь.

Он задумался, а Изабелла не спешила уходить — она думала, что придется опять пройти через площадь.

— А ведь у вас и в самом деле Дар, — усмехнулся он. — Не спрашивайте, что это такое, все узнаете в свое время. Теперь можете идти…

На ее счастье, «добродетельная домохозяйка» все же убралась с площади. Путь домой был открыт.

* * *

«Я становлюсь очень сентиментальной, — подумала Изабелла, возвращаясь к действительности. — Хорошо это или нет?»

Почему-то она вспомнила того парня, с которым встретилась у ворот Новой Голландии. Он ничем не напоминал Жака, разве что волосы — такие же черные, как у него. Да, это, пожалуй, и все.

Она окончательно выключила телевизор. Изабелла просидела так минут пять, предаваясь своим мыслям и воспоминаниям. Но тишина отчего-то раздражала, она решила, что ляжет спать при работающем телевизоре. Пускай бормочет хоть что-нибудь, сегодня так будет легче и лучше.

А ведь, знай она, что ее ждет, могла преспокойно отыскать проклятую тварь — и прикончить ее. Прямо тогда.

Да ведь и искать было не особенно нужно — тварь находила ее сама. Достаточно было проследить путь до жилища «добродетельной домохозяйки», переступить порог, преодолев отвращение — и нанести единственный и точный удар. Правда, не очень ясно — в тот момент, когда она встретила тварь на площади, возможно, обычный удар ножом уже не смог бы ничего остановить.

Но в ту пору гадалка Изабо не умела убивать. Этому искусству ей пришлось выучиться позднее — и выучиться в совершенстве.

К тому же она не могла прочесть свою собственную судьбу. Так уж устроены не только гадалки, но и всяческие маги, и знахари. Они могут помочь другим, могут увидеть их вероятное будущее — но сделать хоть что-нибудь для себя — бессильны. По крайней мере, она так считала.

Поэтому Изабелла не представляла, что случится с ней, когда тварь, обезумев от голода, поймет, кто уничтожает ее пищу. Поймет — и решит навсегда поквитаться с гадалкой Изабо. Сумеет она победить тварь или нет — предсказать было невозможно. Оставалось лишь надеяться на сны.

Но в этот раз, заснув под бормотание с телеэкрана, никаких снов она не видела.

 

Глава 10

«И покойнички с косами…»

— Есть новости, — Марина оторвалась от компьютера и посмотрела на Татьяну.

— Рэкки сейчас доложишь? — спросила та, искоса глянув на отчет на экране.

— Да, наверное. Слушай, у нас есть кто-нибудь со знанием португальского?

— Ну, Алекс знает. А зачем тебе? Там же все дублировано по-английски, я правильно поняла?

— На всякий случай, похоже, что не очень-то оно дублировано.

В последнее время Марине пришлось заниматься именно кабинетной работой, хотя она и рвалась на оперативку — ведь почти вся «Третья стража» вела сейчас наружное наблюдение. Надо сказать, практически безрезультатно — по крайней мере, ни одного зомби не поймали.

Рэкки и Корвин оказались непреклонными: «Твоя работа поважней оперативки. Зря, что ли, ты проходила практику в отделе общественных связей. Вот и действуй…»

Действовать пришлось, сидя за компьютером и изучая базы данных самых различных отделений «Стражи» и союзных ей организаций по всему миру. Естественно, никто такие данные в Интернет, да еще и в открытый доступ, выкладывать не собирался. Поэтому информацию приходилось заказывать. И хорошо, если данные дублировались на английском или хотя бы на французском — порой не было и этого.

— О чем хоть там речь?

Татьяна, которая тоже была оставлена в отделе (и ничуть не переживала по этому поводу), уже научилась доверять чутью Марины. Если та из сотен информационных сообщений выбрала одно, значит, есть какая-то серьезная причина.

— Тут много сообщений — сводка по Бразилии за 1985 год… И выжимка по-английски — на три абзаца.

— Восемьдесят пятый? Ну, ни фига себе! Хорошо, не начало прошлого века! — улыбнулась Таня. — А что там стряслось?

— Посмотри сама. Это их годовой отчет. Рио-де-Жанейро — появление десяти зомби. Цель создания — неизвестна. Кем созданы — неизвестно. Локализованы и уничтожены местным отделением «Третьей стражи». Это пока все.

— Ну, если не считать того, что там понаписано на португальском. Думаю, есть какие-нибудь подробности. Хорошо бы связаться с тем, кто работал по зомби. Черт, кто там сейчас?..

Через пять минут выяснилось — состав руководства «Стражи» в Рио сменился за двадцать лет полностью. Шеф светлых погиб во время эквадорского инцидента в 95-м, а начальство Темных и Нейтралов перебралось в столицу.

— Эквадорский инцидент? А это что такое? — спросила Марина.

— Что-то припоминаю. Кажется, прорыв кромки в одном из покинутых поселений инков… Или кого-то, кто был древнее инков. В общем, наша помощь тогда не потребовалась, но местных погибло очень много, — задумчиво ответила Татьяна. — Погоди, значит, Жоао Сарней до Кастро? Попробуем запомнить…

Телефон отделения «Стражи» в городе Бразилиа отыскался в базе данных очень быстро.

Марина решила, что должна окончательно побороть свое обычное состояние смущения, возникавшее порой даже в разговоре с собственным начальством, и позвонить сама. Таня решила, что так, пожалуй, будет и лучше, и села рядом с телефоном.

— Слушаем, — откликнулся на другом краю мира мелодичный женский голос. — Санкт-Петербург? В смысле, отделение в Соединенных Штатах?

— Нет, в России, — сдержанно ответила Марина, представив, как секретарша на другом конце провода наморщила лоб, вспоминала, где именно находится эта страна.

— В России?

— Да. Подразделение «Утгард», Марина Крутицкая. У нас есть вопрос к дону Жоао до Кастро. Возможно ли поговорить с ним?

— К сожалению, нет, — грустно ответила секретарша или кем она там была. — Дон Жоао находится в командировке, точнее, в экспедиции на западе. Будет только через две недели. Я готова вас выслушать, сеньора Марина Кру… — девушка все же сбилась на чужой фамилии, Марина решила ее не подправлять.

— Да, простите, что не представилась. Джулия Сантуш, подразделение Темной Стороны, сейчас замещаю дона Жоао. У вас официальный запрос?

— Пока нет. Дело в том, что дон Жоао был в Рио в восемьдесят пятом…

— Тысяча девятьсот восемьдесят пятом? Да, был. Простите за утонение, просто в тысяча восемьсот восемьдесят пятом он работал в Сан-Паулу, насколько я помню.

— Девятьсот, конечно, девятьсот, — Марина в который раз сталкивалась с напоминанием о возрасте того или иного мага — и никак не могла к этому привыкнуть. Хотя, казалось бы, пора — вон рядом с ней сидит лучшая подруга, которая по возрасту годится ей в бабушки, что внешне, естественно, никак не заметно.

— Да, это действительно так, сеньора Крутицкая. Он работал в Рио с тысяча девятьсот пятнадцатого…

— Я не совсем о том. При нем в 85-м произошел инцидент с зомби…

— А, вот вы о чем! Да, я это помню. Да, вы уж простите, что не сказала сразу — я работала в команде дона Жоао. Зомби как раз были поручены мне. Но чем вас это заинтересовало? Просто поймите — и в Рио, и в Сан-Паулу случается масса всяких происшествий, это здесь, в столице, относительно спокойно.

— Просто… — Марина замялась, и Таня, которая вроде бы рассеянно раскладывала пасьянс на компьютере, немедленно пришла на помощь:

— Прецедент.

— Просто был создан прецедент, — повторила Марина. — Если хотите, мы направим официальный запрос.

— Ну да, и с нашей бюрократией… То есть, направьте, конечно, — посоветовала Джулия Сантуш. — Но сейчас у меня есть минутка свободного времени, так что попробую вам помочь. Это вовсе не служебная тайна.

— Создатель зомби не был найден?

— Вот вы о чем? Видите ли, создателя зомби просто не было. Да, сеньора Крутицкая, это так, — его не было в природе! Кстати, если бы он был, этот случай вряд ли вошел бы в отчет — поверьте, в Рио и не такое творится, причем каждый день. Правда, в основном не зомби, а оборотни — ну, да это тоже весело.

— Но отчего-то же они возникли?

— Вероятно, редкие климатические условия и колебания кромки. Как раз в те дни в Рио шли невероятные дожди. Я удовлетворила ваше любопытство?

— Не совсем, — Марину неприятно кольнуло слово «любопытство» — как будто она звонит в бразильскую столицу развлечения ради. — У меня к вам просьба, сеньора Джулия. В Рио наверняка есть центр общественных связей «Третьей стражи».

— Разумеется, он есть. Он был и в то время…

— Вот-вот, — быстро сказала девушка. — Если бы вы посмотрели его отчеты за тот же год… Нет ли там упоминания об объявлениях — исполнение желаний при помощи магии. С анкетой, с большим перечнем желаний — и так далее. Анкета могла публиковаться через Сообщество?

— Вот вы о чем? Посмотреть, разумеется, можно все, но нужен ваш запрос — желательно, подписанный руководством. Но не думаете же вы, что зомби каким-то образом могли быть связаны с такого рода мошенничеством? Это просто несерьезно!..

— Это — не просто мошенничество, сеньора Джулия.

— Что ж, возможно, вам виднее, — в мелодичном голосе Джулии Сантуш послышались нотки иронии. — Всего вам доброго, я буду ждать ваш запрос…

Марина положила трубку. Почему-то говорить по телефону, да еще и с незнакомым человеком, ей было ужасно тяжело — наверное, сказывалось то время, когда она была администратором в спортклубе.

— Ну вот, теперь никакого запроса можно им не посылать, — проговорила Таня, когда Марина пересказала ей, о чем шла речь.

— Почему?

— А потому что… Нет, ты не переживай, ради твоего доброго имени можно запрос и сделать. Даже нужно. Только, скорее всего, без толку.

Марина растерянно посмотрела на подругу. Выходит, она снова сделала что-то не так?

— Да, нет же, все правильно, — спокойно сказала Таня. — Просто эта Джулия, судя по всему, руководила истреблением зомби. История давным-давно забыта и сдана в архив. А теперь окажется, что она где-то прокололась, чего-то недосмотрела, а бравые ребята и девчата из России поставили ее на место. Думаешь, она такое потерпит? Не было никаких анкет — и точка! Вот что они нам ответят.

— Значит, не надо было…

— Значит, надо, — решительно заявила Таня. — Во-первых, запрос мы все равно дадим, а уж как они станут вывертываться — это их проблема. Во-вторых, теперь я почти на сто процентов уверена — и там была анкетка или нечто анкетоподобное. Просто хотелось бы посмотреть на портретик — тот ли он самый? Но это вряд ли получится. А в-третьих — давай дождемся Алекса, и пускай он нам прочтет, что там сказано по-португальски.

— Ну вот, еще две разрытых могилы, соответственно, еще два зомби, — Алекс произнес это таким веселым тоном, каким можно было объявить о поимке всех без исключения зомби и полном закрытии спецоперации. — А у вас тут что творится? Тишь да гладь?

— Не совсем, — сказала Таня. — Мариша, ты распечатай этот текст…

— Уже сделано, — девушка подала подруге бумагу.

— Никак — на суахили? — с иронией спросил Алекс. — Из тайного трактата, посвященного созданию зомби?..

— Все проще. Из бразильского отчета двадцатилетней давности. Я зачту, как умею…

— Давай, — предложил Алекс. — Произношение не столь уж важно…

Выяснилось, что в самом отчете ничего слишком существенного не было. Да, в течение месяца в Рио-де-Жанейро появлялись зомби, шлявшиеся по городу и предместьям без всякой цели. Десяток тварей прикончили сотрудники местной «Стражи», еще двоих — полицейские. Соответственная работа с полицейскими проведена, они обо всем забыли, в прессу история не просочилась. Дело закрыто, хотя полного исследования не сделано.

— Бразилия, Бразилия, где много диких обезьян, — раздраженно сказала Таня, услышав все это. — Я как чувствовала — они даже не удосужились проверить, нет ли чего неладного с биографией покойников. Уничтожили — и хорошо!

— А может, и не могли проверить, — беззлобно ответил Алекс. — Если в зомби превратились жители фавел, предместий, то никто бы их проверять и не стал. Думаю, зомби было больше, остальные просто рассыпались в прах — тихо и мирно.

— Тихо и мирно?! Ты еще вспомни эту историю в Канаде! — Таня была очень разозлена на бразильских коллег, да еще и Темных, но, за неимением в офисе ни единого бразильца, ее гнев мог обрушиться на Алекса. Но все же этого не случилось.

— А чего вспоминать? Просто случай был такой, — начал Алекс. — Вот Марина, наверное, не в курсе. Как раз с зомбаками история…

— А что за случай? — заинтересованно спросила девушка, действительно слышавшая о таком впервые.

— В общем так — один мой приятель — Джордж Райт, из монреальской «Стражи» — решил хорошо провести отпуск. Хобби у него такое — экстремальный туризм. Все нормальные люди едут на юг, а этот решил прокатиться по родной стране. На машине, по какой-то грунтовой дороге… Уж и не помню, куда он там хотел добраться, да оно и не важно, потому что не доехал он туда. А добрался до какого-то городишки под названием Блэкмайр, которого и на картах-то не было… Тут его машина взяла, да и заглохла.

Ну что, предложили ему в этом городке перекантоваться день-другой. А он тогда еще неопытный был, но быстро начал соображать, — что-то не так. Люди какие-то дикие, молчаливые, посматривают на него как-то нехорошо. А потом обнаружилось… — Алекс замолчал, сделав паузу для пущего эффекта.

— И что — оказалось? Все жители города были зомби? — спросила Марина.

— Не все, — ответил Алекс, — примерно — половина. И не совсем зомби. В общем, оказалось, что там черт знает сколько тысяч лет назад было древнее индейское капище, а теперь вот случился прорыв кромки. Мало того, что в городке оказались живые мертвецы, они вдобавок могли еще и рассуждать. Возомнили себя высшей расой, а остальных держали в качестве рабов… и корма.

— А твой приятель? — о том, что прорыв кромки — вещь вполне возможная, Марина отлично знала. Причем Петербург далеко не застрахован от такого бедствия, хотя индейских капищ тут не было.

— Убежал, прикончив пятерых или шестерых. Еле из леса выбрался — почти невменяемый. Добрался до местного отделения «Стражи», сообщил, сперва решили, что парень не в себе. Зато можешь представить, что потом началось…

Алекс снова замолчал.

Марина представила. Во всех подробностях, как это иногда показывают по телевизору — с вертолетами, снайперами, ракетным обстрелом…

— Думаешь, весь город взяли и вынесли нафиг? Как бы не так, — Алекс усмехнулся. — В общем, больше в деревне никто не живет. Когда в те места заявились, никого не было вообще — ни людей, ни зомбаков… Все на кромку провалились, остались только дома — и ничего больше.

— И никого не спасли?

— Некого там было спасать, Марина, просто — некого, — ответила за Алекса Татьяна. — А вообще… Ведь потом уже выяснилось — люди вполне могли оттуда бежать, причем — без наших. Могли даже зомби прикончить. Они не захотели. Ждали помощи — ну, вот и дождались.

Марина с ужасом посмотрела на своих друзей.

— Да, бывает и такое, — Алекс выглядел совершенно спокойным. — Люди иногда любят надеяться, а не действовать, отсюда и результат. А расхлебывать приходится нам. Например, взять и найти тех, кто создал этих зомбаков. И у нас, и в Бразилии. Не беспокойся, мы — не «Стража» из Рио-де-Жанейро. Это они пускай ходят в белых штанах, смотрят «Изауру» и машут рукой на все проблемы. А мы будем искать дальше…

* * *

Бомж, чьи фамилию и уж, тем более, отчество, накрепко забыла История (и не только История, но и он сам), звался Сашкой-Мазилой. Прозвание свое он заслужил не на армейской службе (к которой никогда в своей жизни никакого отношения не имел, ибо удачно «откосил» от «армады»). Зато к ремеслу художественному отношение он имел — в прошлой жизни, разумеется.

В нынешней ему было не до того. Спившийся художник-декоратор падал на дно со всею стремительностью — сперва вылетел из престижного театра, потом сменил множество непрестижных. Вскоре он провел замечательную коммерческую операцию — «квартиру продал, деньги пропил». К этому моменту он уже окончательно потерял работу, оставался один шаг — забыть имя и отчество. Он этот шаг сделал — так и появился на свет Сашка-Мазила.

Бомжевание — это процесс одичания. Поэтому большинство бомжей возвращаются к занятиям своих далеких, недавно спрыгнувших с деревьев и еще не до конца потерявших хвост предков — к охоте и собирательству. Охотятся эти дикари на таких же одичавших кошек и собак, а собирают… Ну, вот тут все же чувствуется некое влияние цивилизации. Собирают они все, что плохо лежит.

Сашка-Мазила специализировался на бутылках.

Конечно, много на сборе бутылок заработать не удавалось. Часто приходилось довольствоваться настойкой боярышника, купленной в аптеке. Но порой ему удавалось добыть и что-нибудь получше и посущественнее — к примеру, портвейн «три семерки» или «Анапу». Тогда он мог позволить себе культурный отдых.

В этот день был именно тот самый случай. Вчера, в выходной, народ пил — и пил вполне много. И очень много бутылок оставил после себя — в наследство бомжам. Так что наутро Сашке-Мазиле даже и собирательством-то особенно заниматься не пришлось — он отлично знал все неприметные уголки на своей территории, где остаются пустые бутылки. Выручки хватило аж на целых два пузыря портвешка.

Вот с этим богатством в грязном потертом мешке он и забрел в небольшой скверик, расположившийся между плотно прижавшимися друг к другу домами в одном из центральных районов. Конечно, район-то был центральным, но вовсе не из тех, что демонстрируют туристам. Туристов везут к Исаакиевскому собору, к Смольному, им демонстрируют Невский проспект, Эрмитаж и Казанский собор. А совсем рядом, буквально через улицу-другую, располагаются те старые кварталы, которые никак не задействуешь в турбизнесе. Ну, если только какой-нибудь импортный сноб, уставший от культуры и красот, не попросит показать ему «пьетербургские трусчхоби». В чем-то он будет прав — со времен Раскольникова и старухи-процентщицы они изменились очень мало.

Вот в подвалах таких трущоб и угнездился Сашка-Мазила и ему подобные.

Нельзя сказать, что здесь все здания — ветхи, а жители — сплошь нищие. Ничего подобного — встречаются и вполне приличные узенькие улочки, живущие какой-то своей, несуетной и спокойной жизнью. Между прочим, именно в отражении таких кварталов на кромке может выжить даже провалившийся туда человек из нашего мира — конечно, если будет соблюдать некоторые несложные правила. По крайней мере, там — безопаснее всего.

Скверик, облюбованный Сашкой-Мазилой, был вполне нормален, правда, все скамейки на поверку оказывались ломаными — но на них можно было сидеть, а это не о всякой-то скамейке скажешь.

Между прочим, на одной из скамеек кто-то уже сидел. Сашка остановился, вгляделся, вылупив мутные похмельные глаза. Тут же выяснилось три вещи — во-первых, сидевший человек был женского пола, во-вторых, лица дамы было не разглядеть, в-третьих же, принадлежала она к тому, же самому сословию, что и Сашка-Мазила.

Симпатичной внешностью Сашка-Мазила не отличался никогда. Был он коренастым и (невзирая на бомжовскую жизнь) слегка разжиревшим. К этому можно добавит острый нос и обвислые щеки, словно бы изъеденные временем скитаний по подвалам. Ну, и, естественно, о бритве он позабыл давно и основательно.

Тем не менее, определенным успехом у дам он пользовался — что в прежней жизни, что в нынешней. Конечно, в нынешней дамы были определенного сорта и сословия, ну да Сашке-Мазиле к такому было не привыкать.

Поэтому присутствие на скамейке бомжихи его нисколько не огорчило — скорее, наоборот. Слегка подумав и проведя грязной ладонью по слипшимся волосам, Сашка решительно направился к скамейке.

Бомжиха даже не заметила, что к ней кто-то подваливает. Так и сидела в той же самой позе, слегка склонив голову и спрятав лицо в то, что можно было с некоторой (большой) натяжкой назвать рукавами одежды — рваного и ветхого рубища.

— Ну, вот оно… — пробормотал Сашка-Мазила, доставая из серой сумки одну из драгоценных бутылок, наполненных живительной жидкостью.

Бомжиха никак не отреагировала на его присутствие, так и сидела на краешке скамейки, словно бы не было на свете никакого Сашки-Мазилы — да и самого белого света тоже не было.

Это несколько обижало.

Впрочем, излишней обидчивостью Сашка не страдал — как и излишней брезгливостью. Он, памятуя о том, что отдых должен быть культурным, полез в сумку и достал то, что для бомжа можно считать большой редкостью — пару пластиковых стаканов, почти что чистых, стыренных им позавчера около какого-то лотка. Не пить же хорошую жидкость да из горла!

Уж этими-то благородными манерами он наверняка проймет даму, после чего, распив портвейн, они отправятся в знакомый Сашке подвал, чтобы там более обстоятельно продолжить знакомство.

Правда, запашок от «дамы» шел тот еще, но Сашка-Мазила не придал этому никакого значения — и от самого-то, знаете, несет не дорогим одеколоном, да и опять-таки, ему было не привыкать.

— Ну, это, — проговорил он, — надо — за знакомство, что ли?.. Меня вот, Сашкой кличут, а тебя?..

Бомжиха даже не соизволила посмотреть в его сторону.

«Уже где-то набухалась, что ли?» — подумал Сашка. Конечно, такое поведение свойственно еще и наркоманам, но наркоманы — все же люди более богатые, чем простые честные бомжи, и вряд ли будут выглядеть так.

— Да ты смелее, ну, это самое! — говорил Сашка, выставив стаканы, мастерски расправившись с пробкой и разлив до половины буроватую жидкость. — Ну, по-человечески, что ли…

Но и на такое заманчивое предложение не последовало никакой реакции.

Разве только запашок показался Сашке слишком отвратительным — но и на это он не обратил в тот момент внимания: все заглушал запах портвейна. Но надо было уговорить будущую подругу разделить с ним выпивку — кое в чем Сашка-Мазила все-таки был джентльменом!

— Ну, это… может, плохо тебе? — спросил он. — Чего сидишь-то так?..

Когда и на это ответом стало молчание, он перешел к другим мерам, отставив бутылку и стаканы.

— Заснула, что ли..? — он выругался, а потом потрепал бомжиху по спине.

Возможная Сашкина подруга словно бы оцепенела, но он продолжал трясти ее:

— Ну ты, давай пей, пока предлагают! Я сегодня добрый!..

Она освободила лицо от рукавов своего рубища и, наконец, слегка повернулась к Сашке. И это стало самым страшным зрелищем в его грешной жизни.

Лица, собственно, практически не было — была какая-то омерзительная, гниющая масса с дырками вместо глаз — но Сашка понял, что на него смотрят, и смотрят настолько жутко, что хуже этого взгляда уже и выдумать ничего невозможно.

Сашка с воплем вскочил на ноги, стаканы, предназначенные для культурного отдыха, упали на землю вместе с бутылкой, из которой потекла в осеннюю грязь и в траву драгоценная «горючая» жидкость. Но сейчас ему было совершенно не до того. Он забыл и про вторую бутылку в своей сумке, и про саму сумку, и стал медленно отступать из скверика, пятясь задом и всем видом походя на клопа, насмерть испуганного неожиданно включенным светом.

Покойница (а кто же это еще мог быть!) все так же смотрела на него отсутствующими глазами, но не делала попыток встать и наброситься на того, кто рискнул потревожить ее уединение.

И тогда нервы у Сашки-Мазилы окончательно сдали.

С диким нечленораздельным воплем, окончательно позабыв, зачем явился в этот скверик, он выскочил на тротуар, — и только там, едва не загремев костями об асфальт, решился повернуться спиной к «бомжихе». А потом Сашка бросился вперед, почти не разбирая дороги, — лишь бы оказаться подальше от этого чертова сквера!

Он свернул в переулок, выходящий к людному проспекту, налетел на дорожный знак, извещавший, что здесь идут земляные работы — и даже не почувствовал боли, только взвыл от неожиданности — и рванулся дальше.

На его счастье, милиция дежурила на другой стороне — у иностранного консульства. Но сейчас ему было не до ментов, да что там — он сам готов был бы броситься к ним в объятия, лишь бы только избавиться от гнусного видения.

Чуть поодаль виднелась церковь, попавшая в поле зрения Сашки, и тут он понял, куда именно ему следует бежать, нет, даже лететь со своим кошмаром. Конечно же туда — ведь сейчас ему явилось создание Ада, караулившее именно его, Сашку-Мазилу, чтобы утащить в Преисподнюю, а уж там — сожрать без остатка.

Поэтому Сашка прибавил скорости, насколько он мог себе это позволить. Прохожие шарахались в сторону, позади послышался возмущенный женский возглас — Сашка не видел ничего, кроме золоченого купола колокольни.

Каким-то чудом он вывернулся из-под поворачивающего с проспекта трамвая — еще секунда, и он в самом деле оказался бы если и не в Преисподней, то, как минимум, в морге, а в трампарке еще один вагон заслужил бы нехорошую славу убийцы. Но этого не случилось — Сашка вновь оказался на тротуаре. Стараясь отдышаться, он прислонился к ограде.

Рядом несколько пенсионерок торговали подержанными книгами и самым разнообразным старьем. Одна из них с неприязнью посмотрела на Сашку, и уже было открыла рот, чтобы высказаться — мол, ходють тут всякие! Но тут Сашка попытался оглянуться — и не смог. Ему казалось, что проклятая «бомжиха» гонится за ним, намереваясь ухватить костлявой рукой за ветхий воротник Сашкиной куртки — и тащить его в Ад.

Нет, спасение могло прийти только свыше, поэтому Сашка, кое-как переведя дыхание, бегом бросился ко входу в церковь.

На сей раз путь его был недолог — чья-то рука и в самом деле ухватила его за воротник, но рука оказалась не костлявой, а очень даже крепкой лапищей. К длинному носу Сашки-Мазилы потянулся весомый кулачина — тоже вполне материальный.

— Куда прешь, бомжара подзаборная? — спросили его тихо, но внятно.

Сашке ответить было совершенно нечего.

Его крепко держал какой-то тип в обносках и с красной мордой — по виду, точно такой же бомж, как и он сам. Но внешность обманчива. Красной морда типа могла стать от хорошего коньяка или качественной водки, и уж испарениями дешевого портвейна он точно не дышал.

— Ты отвечай, когда спрашивают! — почти добродушно посоветовал Сашке тип. — Я не понял, чё ты тут делаешь, бомжара? — сказал он, а мог бы и добавить новорусское «в натуре» — для таких, как Сашка, этот тип и был кем-то вроде «нового русского»: разжиревшим нищим, промышляющим около собора. К тому же, далеко не бездомным.

Надо было что-то отвечать.

Сашка и попытался это сделать.

— Там… в переулке… — он лихорадочно попытался собраться с мыслями, но они тут же начали ускользать и разбегаться. — В переулке… мертвая баба… Живая — только мертвая…

— Я не понял… — хотел было продолжить нищий, но тут какой-то из его приятелей, должно быть, более важный в здешней компании, заметил:

— Да он обделался со страху. И не нас с тобой он испугался. Эй ты, там трупик, что ли, обнаружился? — второй нищий указал в сторону, откуда прибежал Сашка.

— Отвечай, когда люди тебя спрашивают! — с угрозой в голосе прошипел тот, который продолжал удерживать бомжа за воротник.

— Трупик? Есть там трупик… — мелко захихикал Сашка. — Только живой трупик-то, живой!..

— Да он псих ненормальный, — вынес приговор Мазиле тот, что сейчас играл в «доброго следователя». — Вот что — если хотел здесь стоять, то хрен тебе. Тут — наше место, понял, бомжара?! А что там за трупик — то не наше дело…

— Мне… в церковь надо, — почти прошептал Сашка.

— В церковь ему надо! — передразнил нищий. — Обойдешься, бомжара. Вали отсюда поздорову. Проводи-ка его, — обратился нищий к своему здоровенному помощнику.

И Сашка почувствовал, что его тащат — но не в Преисподнюю, а лишь подальше от входа в собор. Он двигался, не упираясь — израсходовал все силы при своей пробежке.

Его дотащили за воротник до угла ограды, почти напротив рынка и станции метро, а потом здоровенный брезгливо дал Мазиле несильного пинка:

— Катись…

Сашка откатился до входа на рынок, а потом, обернувшись, и не увидев за собой погони — ни нищих, ни страшной адской твари, поднял глаза на купол собора и перекрестился (правда, он не помнил, как надо это правильно делать — то ли слева направо, то ли справа налево). Зато в первый раз в жизни он перекрестился вполне искренне и с чувством.

Уже потом, рассказывая в компании таких же, как он сам, об этом приключении, Сашка-Мазила начал привирать. Приключение обрастало подробностями, мертвая «бомжиха» шипела жутким голосом о том, что он, Сашка, попадет в Ад, сожрала портвейн вместе с бутылкой, и едва не откусила Сашке руку.

— Ну вот, так я и спасся, — говорил он. А его знакомая, вполне живая Мурка — полусумасшедшая баба, которую за любимое словечко прозвали «Клиникой», повторяла:

— Ну, и допился ты до «белочки» — это ж просто клиника! И покойники с косами по улицам ходят, и менты звереют, и воще!..

На то, чтобы объяснить, что такое это «воще!», ее словарного запаса уже не хватало.

— Делириум тременс! — авторитетно заявил бомж по прозвищу Хыня — признанный интеллектуал всей компании. И добавил:

— Был ты Сашка-Мазила, а будешь Сашка-Враль…

А «воще», между тем, продолжалось. Покойники (правда, безо всяких кос) и в самом деле разгуливали по улицам города, и ни один из них пока что не попался на глаза тем, кто и должен был заняться их дальнейшей судьбой. Все наружное наблюдение «стражников» пока что давало сбой: зомби явно не спешили явиться в знакомые по былой жизни края. Зато теперь в их передвижениях начала намечаться некая упорядоченность. Однако пока что никто этого не замечал.

 

Глава 11

В параллельном мире

Беспокойство не прекращалось — вот что было совершенно скверно. Кристина не знала, что об этом думать.

С матерью она если и говорила, то резко и раздраженно. Понять, в чем дело, что происходит с дочерью, та совершенно не могла — но списывала все на переживания из-за парней, а посему — была вполне снисходительна.

В школе все шло, вроде бы, как надо, как она того хотела. Ее реферат «Великая Французская революция и революционные движения XX века» был одобрен, больше того, работу посчитали примером для всего класса. Еще совсем недавно она необыкновенно гордилась бы этим — теперь же ей было все совершенно безразлично. И похвалы учителей, и разговоры с матерью, и даже добрые отношения с Алкой.

Та сама стала наблюдать, что с подругой происходит нечто непонятное. Но что именно, она даже не могла бы сформулировать как следует.

А Кристине становилось все хуже и хуже — не только с каждым днем, но и с каждым часом. Она даже не могла представить себе, что такое случилось уже со многими людьми. Вначале идет беспокойство — совершенно беспричинное. Потом начинается радость и эйфория — все удается, все просто замечательно, все заветные желания исполнились, ура!

А потом следует опустошение, когда «заветные желания» абсолютно не волнуют, хочется плюнуть на все.

Что бывает после, могла бы рассказать та самая «бомжиха», которая так напугала Сашку-Мазилу — если бы зомби такого рода вообще могли разговаривать.

Могла бы поведать об этом и женщина с красивым бледным лицом, по виду — цыганка или испанка, если бы она повстречалась с Кристиной в эти дни. Хотя вряд ли она стала бы говорить хоть что-нибудь — с мечеными незачем говорить и доказывать им, насколько они были неправы. Заключивших контракт надо от него освобождать — быстро и безболезненно, одним резки движением руки.

Хотя, попадись Кристина Изабелле, уже в этот момент она могла бы вызвать некоторую растерянность. Быть может, Изабелла и попыталась бы заговорить с девочкой.

Но этой встречи не произошло.

Наконец, кое-что о контрактах могла бы рассказать и Алкина сестра — если бы она жила в той квартире, где обитала подруга Стины, а не при своей малопонятной работе.

Так что не случилось и этой встречи.

И Кристина оказалась предоставленной самой себе и своим настроениям.

В то воскресенье она шла по Лиговскому проспекту без всякой цели, едва волоча ноги — так можно идти, если осознаешь, что завтра придётся опять отправляться в эту поганую школу, получать эти растреклятые «двойки», попадать под горячую руку предкам — пропади они пропадом!..

Ничего подобного в жизни Кристины не было, да и быть того не могло. Все было как раз ровно наоборот!

Но это не радовало, а лишь вызывало тревогу. А уж насчет хорошего настроения и думать было нечего — никакого настроения просто-напросто не было вообще.

Было другое — ей казалось, что с ней уже произошло нечто нехорошее, и жить, вообще-то, не стоит. Что именно — она понять не могла. Теперь уже тревога никак не связывалась с той злополучной анкеткой, заполненной матерью. Неприятности Стины были как бы сами по себе, не вмещались в какое-то конкретное событие.

И еще — отчего-то ей было очень страшно. Но чего надо бояться — она не знала и сама.

Вот в таком состоянии она и решила пройтись, сама не зная, куда, — может быть, осенний городской воздух прогонит эту совершенно беспричинную тревогу.

Городской воздух не спешил это делать. Скорее, наоборот — тревога только усилилась.

Она свернула с проспекта в переулок — почти не отдавая себе отчета, зачем ей это понадобилось. Просто так — на Лиговке было слишком много машин и слишком много людей, а здесь все-таки потише.

Узкая улица упиралась в небольшую площадь со сквером, где стоял памятник Пушкину. Сейчас на скамейках было довольно пустынно — хотя до зимы и морозов еще далеко, но питерская осень бывает слишком прохладной, чтобы долго задерживаться в сквере.

Кристина задумчиво присела на скамейку. Достала из кармана крохотные наушники к плееру, включила звук. Она даже не расслышала, что там за радиостанция, и уж, тем более, не расслышала название группы. Просто музыка — и все. По крайней мере, какой-то живой звук — и на том спасибо.

Кристина сидела с закрытыми глазами, стараясь отвлечься от своих тяжелых мыслей и ощущений.

Получалось это очень трудно. Ей неожиданно показалось, что если она сейчас откроет глаза, то окажется в каком-то совершенно ином мире — с теми же двориками и домами, улицами и скверами — но каждый подъезд «гостеприимно» распахнет перед ней хищную пасть, каждый дворик начнет сжиматься, пытаясь навсегда запереть, проглотить ее. И она будет вечно метаться по этим улицам, стараясь найти хоть какой-нибудь выход…

«Боже мой, что со мной такое творится!» Кристине вдруг подумалось, что она сходит с ума. Да-да, наверное, так и бывает со всеми сумасшедшими — только вот с чего, почему?!

Тут же явилась и спасительная мысль — если она представляет, что все эти настроения — неправильные, если она считает, что может сойти с ума — значит, на самом деле с ума она вовсе даже и не сошла.

Пожалуй, это хоть чуть-чуть, но утешало.

Песня прервалась, ведущая стала что-то рассказывать о некоей группе «Ойкумена», которая — совершенно неожиданно для всех — находится на вершине хит-парада радиостанции уже третью неделю.

— Обычно такое ожидается от, так сказать, мэтров — от Шевчука, Кинчева, Бутусова… Да вы и сами знаете, кто в последнее время занимал верхнюю строчку нашего чарта. А здесь произошло что-то странное — думаю, без колдовства уж точно не обошлось. В любом случае — вот она, песня, неожиданно опередившая все, что мы приготовили для вас. Итак, «Ойкумена», Санкт-Петербург…

Ведущая говорила еще что-то, когда зазвучала негромкая музыка. Кристина неожиданно подумала, что ее всегда это раздражало — болтливые ведущие на фоне уже начавшейся песни. Как будто им времени для своей болтовни мало. Зачем они так? Только портят все…

Она никогда не слышала «Ойкумену», поэтому подумала, что их солист должен быть парнем — ну, недаром же группу поминали вместе с Бутусовым и Шевчуком. Но нет — пела девушка, тихим, слегка вкрадчивым голосом. И этот голос, — в такт мыслям Кристины, — уводил куда-то, но совсем не в тот жутковатый мир, который только что возник в ее воображении.

Она снова представила себе те же самые узкие дворики, дома, тесно стоящие друг к другу, безлюдные скверы — но теперь никакой жути в них не было. Скорее уж, они были настроены дружески, пусть и слегка настороженно.

В этом мире было много непонятного. Почему-то над одним кварталом странного города светило солнце, в другом всегда шел дождь, а кое-где встречались январские сугробы. Где-то жили люди — и не только люди, но и какие-то совсем уж таинственные существа, где-то не было ни единой души.

Кристина словно бы пролетала над этим странным городом, пытаясь понять, что она видит и куда она попала.

А голос в наушниках звал и звал ее за собой — тихо, но властно.

— О, привет! Что слушаем? — эти слова, раздавшиеся совсем рядом, вывели Кристину из забытья.

Она открыла глаза. Рядом стояли девушка и длинноволосый молодой человек, — оба в черных плащах, — вполне по погоде, — и таких мощных огромных ботинках, в которых можно было смело отправиться в турпоход по самой пересеченной местности.

На плече у девушки была черная же сумка — Кристина обратила внимание, что на этом бэге красовались жутковатого вида череп и кости вместе с надписью «Смерть попсе!»

— Так, радиостанцию одну, — пожала плечами Кристина. Ей не очень-то нравилось, что кто-то вторгается в ее одиночество, но почему-то банально послать незнакомцев она не захотела. К тому же, в них не было ничего агрессивного — несмотря на слегка жутковатый вид.

— А… там редко чего-то хорошее бывает… — пожала плечами девица.

Только сейчас Кристина поняла, почему эта странноватая пара подошла к ней — она была одета в черную куртку и черные же джинсы — вполне похоже на их «национальные костюмы». Правда, заклепок нет…

— Слушать хорошо «Лакримозу» и «Найтвиш», — пояснил парень. — А из наших — Кипелова, конечно. А вот «Хим», например, — это так, ерунда.

Кристина кивнула.

— Тебя как, вообще, зовут? — спросил парень. — Ты тут, вроде, редко появляешься?

В этом скверике Кристина вообще прежде не появлялась, но говорить об этом она не стала.

— Стина, — коротко представилась девушка, протянув руку.

— Волчонок, — представился парень. — А это — Морриган, — он кивнул на девицу.

— Только не Моргана, — уточнила его подруга. — А то, сама знаешь, этих Морган — как собак нерезаных.

Через пять минут выяснилось, что Волчонок и Морриган пришли сюда, чтобы подождать какую-то из многочисленных Морригановских подруг, чтобы вместе пойти в клуб на какую-то вечеринку. Подруга динамила, что за ней водилось постоянно, так что время назначили специально пораньше, — глядишь, за лишний час она все-таки соизволит собраться.

— А что за клуб? — спросила Кристина, слегка насторожившись. Eй вспомнились хождения по клубам с матерью — ничего, в общем-то, хорошего, от таких «выходов в свет» не было — только усталость и головная боль. Но там человек в черном плаще или куртке, с амулетами на шее смотрелся бы просто дико.

— Так, «Гремлин» — около Новой Голландии, — пояснил парень. — Да ты знать должна…

Кристина слышала об этом клубе впервые, но признаваться в этом ей совсем не хотелось.

— Слушай, пока дойдем… — девушка по имени Морриган слегка нервничала — то ли и в самом деле из-за опаздывающей подруги, то ли ей не очень-то хотелось, чтобы подруга вообще шла с ними вместе. — Может, сваливаем? Нам бы еще зайти на Лиговку… — она назвала известный в городе рок-магазин.

— Да успеем, — спокойно сказал парень. — Когда из метро вышли, было полпятого… А вот и она.

Еще одна девица, объявившаяся в скверике, была куда более живописной. Начать с того, что волос на висках у нее не было вовсе — выбриты подчистую. Оставшиеся выкрашены даже не в рыжий, а в малиново-красный цвет и собраны в хвост.

Кристина во все глаза смотрела на это чудо природы.

— Привет, Дженнифер, — парень помахал рукой. — А мы тут уже час ждем.

— Да неправда. Мог бы и по мобиле звякнуть, если заждались, — раздраженно сказала подошедшая.

— А это — Стина. Ты, кстати, с нами, или как?

Кристина хотела было отказаться от предложения пойти в незнакомый ей клуб и снова остаться в одиночестве со своими мыслями и странноватыми видениями. Но тотчас же она поняла, что пойти в клуб было бы очень даже хорошо — хотя бы для того, чтобы развеять свое мрачное настроение. Почему-то сейчас все ее неприятности — точнее, неприятные мысли и тяжесть на душе, — не исчезли, но отступили куда-то в глубину. Зато появилось любопытство — к этой более чем странной компании.

— Наверное, с вами, — кивнула она. — А далеко?

— Ну, я же говорю — около Новой Голландии. Пешком далековато, ну да ничего, дойдем, — успокоил ее парень. — Там классно. Помню, в прошлом году все так перепились…

Волчонок стал рассказывать, что творилось в «Гремлине» в прошлом году на каком-то концерте — весело, просто замечательно, но никто ничего не помнит точно, а ведь наркота там под строжайшим запретом. Вроде, на сцене были какие-то спецэффекты, вроде, там организовали даже что-то вроде стрельбы в воздух… В общем, необычное что-то творилось.

— Ну чего, потопали?

— Да я ноги сотру! — возмутилась полулысая. — Вам-то хорошо, в ботинках, а я в этих, — ее сапожки и в самом деле были на высоком каблуке. — На троллейбус, как раз дотуда…

— Ну вот еще, деньги лишние платить… — пробормотал парень. — Ладно, давайте до остановки.

Они прошли по узкой улице до Невского, причем Дженнифер не переставала ныть, жаловаться на свою обувь и говорить, что этот путь — до Невского — ей тоже пройти нелегко. В конце концов, когда она в очередной раз подвернула каблук, Волчонку пришлось взять ее под руку — под не слишком-то приязненным взглядом Морриган.

Они перешли Невский у светофора на Лиговке, и Кристина подумала, что сейчас на них будет пялиться народ — вид у всех, кроме нее, был весьма экзотическим — особенно у Дженнифер.

Совершенно неожиданно для себя девушка представила, что вся их четверка идет, словно бы окутанная облаком серого тумана — как покрывалом. И народ, проходя мимо, обходит всю компанию — но ни на кого не смотрит.

Она хмыкнула над собственными дурацкими мыслями, потом подняла глаза. Люди и в самом деле шли молча, не глядя на компанию — будто их тут и не было.

Волчонок и Дженнифер не обращали ни на кого внимания, а вот Морриган выглядела слегка грустной и потерянной.

«Понятно. Те же проблемы, — подумала Кристина. — Ей бы с моей матушкой посоветоваться…»

Народу в троллейбусе было немного, даже сидячие места оставались, так что все четверо уютно поместились на сиденьях.

И вот в этот момент, когда Морриган полезла в карман плаща за жеваными десятками, а Кристина собиралась сделать то же самое, ей в голову пришла совсем уж дурацкая мысль.

— Подожди, — она придержала руку новой знакомой, которая уже хотела было протянуть десятки контролерше — похоже, деньги здесь водились только у Морриган, да еще у Кристины.

— Пускай контролерша сама спросит… если спросит.

Кондукторша прошла мимо, едва не задев Кристину — но даже не обратила никакого внимания на странноватую компанию. И это при том, что Волчонок и Дженнифер громко смеялись какой-то своей шутке.

Троллейбус миновал еще пару остановок, проехал мимо «Гостиного двора» — а кондукторше, казалось, не было никакого дела до молодого человека и троих девушек, ехавших без билета.

— Ты что-то такое делаешь? — шепнула Морриган, на мгновение отвлекаясь от мыслей о Волчонке и Дженнифер, которая явно решила приватизировать парня — по крайней мере, на сегодня.

— Сама не знаю, — так же тихо ответила Кристина. — Просто так получается — и все тут.

Она и в самом деле не понимала, что происходит. Около «Гостиного» в салон набился народ, все стояли вокруг их мест — и никто даже не думал возмущаться. Как будто ни этих мест, ни пассажиров, взгромоздившихся на них, не существует в природе. Это при том, что любителей делать замечания обычно хватает в каждом троллейбусе.

Кондукторша еще несколько раз прошла мимо них, требуя оплатить проезд — по требования эти она адресовала кому угодно, но только не компании, направляющейся в клуб.

— А как это у тебя получается? — спрашивала Морриган.

— Говорю же — не знаю. Вот получается — и все тут…

Около тяжелого здания из черного рваного камня троллейбус свернул налево — теперь до Новой Голландии было совсем недалеко.

Кристина все также молча сидела, представляя, что их окутывает туманное покрывало. И это действовало.

Через пару минут ей захотелось поэкспериментировать — тем более, что совсем рядом стоял подходящий объект для экспериментов. Какой-то молодой человек, оказавшийся рядом с ее сиденьем, как раз потянулся за десяткой. И в этот момент и его накрыло неощутимое облачко серого тумана.

Он достал десятку, протянул деньги контролерше.

Та молча протолкалась мимо, не удостоив его даже взглядом.

Молодой человек стоял в довольно дурацком виде, протягивая зажатые в руке деньги. Кондукторша оборачиваться не соизволила.

— Ну, не хотите — как хотите, — пробормотал вслух молодой человек. — Мне всего-то до Исаакия, остановку… — он возмущенно убрал деньги в карман.

Вышли они на конечной остановке — все вчетвером.

Дженнифер и Волчонок ничего странного вообще не заметили, кажется, было им сейчас не до того. Зато Морриган во все глаза уставилась на Кристину.

— Это все ты сделала? — словно бы сомневаясь, спросила она.

— Наверное, — Кристина и сама не знала, как реагировать на собственные способности. — Просто так получилось. Понимаешь, захотела — и все.

— Ни фига себе! — восхищенно проговорила Морриган. — Да ты, Стина, ведьма! Самая настоящая ведьма… Я про такое только слышала, даже не знала, бывает ли.

«Да и я не знала», — хотела было возразить Кристина — но на сей раз промолчала.

Вся компания дружно направилась в пустынный подземный переход.

В клубе было довольно темно и довольно жарко. Кристина подумала, что она-то себя чувствует здесь неплохо, а вот остальным в их плащах (никто и не подумал их снимать), наверное, неважно.

Теперь можно было не думать о невидимости — Кристина об этом попросту забыла, более того, история в троллейбусе как-то сама собой вылетела у нее из головы.

И было от чего!

Те, кто присутствовал здесь, были, в основном, таковы, что странный вид Дженнифер просто поблек перед ними. Волосы всех возможных оттенков, черные плащи, разукрашенные заклепками так, что они походили на рыцарские наряды, амулеты — пентаграммы, черепа, египетские кресты… Все это было мрачно, загадочно… и весело.

Все черные мысли давно уже перестали преследовать Стину — она и сама не заметила, как тревога и беспокойство исчезли, не оставив следа. Может быть, это случилось во время приключения в троллейбусе, может, чуть позже — не столь уж это было и важно. Сейчас девушке хотелось только одного — вдоволь натанцеваться, выпить пива, которое продавалось здесь же, в зале, слушать музыку — не важно, хорошую или не очень.

Она достала сигареты, предложила Морриган. Сигареты были дорогими, так что та еще раз удивилась своей новой подруге.

— Ты пачку убери, а то тут «стрелков» много, — посоветовала она, но от предложенного не отказалась.

Волчонок с Дженнифер куда-то убежали, причем теперь полулысой девице каблуки не мешали вовсе. Морриган и Стина встали в очередь за пивом, причем Морриган еще и успела занять место за столиком, кинув туда свой бэг.

— Не утащат? — спросила Кристина.

— Очень разочаруются, — усмехнулась Морриган. — Да и вообще — пускай попробуют!

А потом на сцену вышел ведущий — и грянула музыка! Именно что грянула — иного слова тут и не подберешь. По барабанным перепонкам ударило с такой силой, что Кристине показалось, будто она оглохла — на какой-то момент.

И разом вокруг нее закружился весь этот черный карнавал, словно бы пришедший из какого-то параллельного мира, а может, и из самой Преисподней.

Совершенно неожиданно Кристина почувствовала, что все ее неприятности давно остались позади, что сейчас пришло время веселиться, не оглядываясь ни на что на свете — ни на мамашу, решившую устроить ее счастье, ни на школу и выпускной класс, ни на подругу Алку. «Время разбрасывать камни, время собирать камни», — пронеслось у нее в голове. Сейчас для нее наступило время разбрасывать камни.

Группы сменяли друг друга, она танцевала с каким-то парнем, лицо которого было выкрашено в белый цвет — как раз по форме черепа. Почему-то ей это показалось необычайно забавным. Потом были какие-то другие парни и девицы, где-то рядом находилась Морриган, Кристина отпивала из кружки, поднесенной ею (похоже, это было уже не пиво, а что-то покрепче, носившее название «крюгеровка»), а потом она снова и снова оказывалась в самой гуще народа.

Какой-то уже основательно перепивший тип пытался клеиться к ней, тянул свои ручонки куда не следует и говорил нечто пакостное, — Кристина весело послала его туда, куда следовало, мысленно пожелав, чтобы он уполз на четвереньках. Парень не удержался, грохнулся на колени, и пополз — видимо, по тому самому, всем известному адресу. Но девушку это уже нисколько не волновало — она снова была в центре толпы.

Как Кристина оказалась на сцене, когда объявили конкурс на раздевание — она не могла бы сказать и сама. Просто оказалась — и все тут!

Заиграла музыка, — на сей раз фонограмма, — и в этот момент девушка поняла, что сейчас ей ничего не стоит завести весь этот зал. Она скинула легким движением куртку, потом туда же — на пол — последовала вся верхняя одежда.

Кристина видела себя словно бы со стороны — свои мягкие, плавные движения, слегка вытянутое лицо, обрамленное рыжими волосами — без всякой там краски и прочей ерунды.

Когда-то она считала себя слегка располневшей — но сейчас поняла, что стройнее и симпатичнее любой фотомодели. Она чувствовала, что весь зал смотрит на нее с обожанием — и не только парни, но и некоторая часть девушек, — а что, здесь такое, видимо, не считается слишком зазорным.

Она считала себя бледной и незагорелой — но сейчас, на освещенной сцене, рядом с какими-то девицами, которые и в подметки ей не годятся, она поняла — ее кожа просто-напросто белая, и тем прекрасней вырисовывается небольшая, но нежная и чувствительная грудь.

Но ей сейчас были даже неважны все эти мысли. Она хотела одного — покорить весь этот зал, стать на сегодня королевой черного карнавала, да так, чтобы не получить ни одного равнодушного взгляда.

Одежда слетала с нее как бы сама собой, что-то она просто бросала в зал (к счастью, все это тотчас же попало в руки Морриган). И толпа вздрогнула, увидев ее почти обнаженной…

…Кристина слышала, как выключилась фонограмма, как ведущий, слегка заикаясь, говорит:

— Девушка, вам сегодня — приз от нашего клуба.

Ей вложили что-то в руку, — позже оказалось, что это билеты на бесплатное посещение клуба. Рядом обнаружилась Морриган, увела ее за кулисы, подала одежду, с восхищением приговаривая:

— Ну, ты самая настоящая ведьма… У меня бы такое ни в жизнь не получилось… Нет, ну, ни фига себе!..

Потом они пили пиво, и Кристина стала почти такой же, как была обычно. Но то, что она участвовала в конкурсе на раздевание, да еще и заработала приз, нисколько ее не смущало. Наоборот, все это странное и совершенно необычное для нее приключение наполнило ее радостью — а ведь прежде сгорела бы со стыда! Наверное, сейчас ее мать принялась бы выговаривать за такой разврат, в душе тайно гордясь дочерью — но Кристине сейчас это было совершенно безразлично. Она хотела покорить всех — и сделала это!

Сейчас Стина и в самом деле была готова поверить в то, что она — самая настоящая ведьма.

— Ты просто супер, — говорила Морриган. — Только раньше тебя здесь, вроде, не было…

— А и не было, — согласилась Кристина, уже вполне одетая и как следует хлебнувшая пива. — Может, я вообще из параллельного мира…

Она громко рассмеялась.

Сейчас они с Морриган сидели в уголке за столиком, и Стина снова подумала, что неплохо бы создать невидимость — а не то начнут приставать всякие козлы, и придется их нудно спроваживать. А уж этого делать ей сейчас никак не хотелось.

Теперь они пили вдвоем и болтали о жизни. О том, что вообще-то, все парни — ну, по крайней мере, большинство — это уроды и козлы, каких поискать, что их — настоящих девушек — не ценит никто из этих уродов, а всем подавай каких-то дешевок. Кристина говорила о себе спокойно, не особенно задумываясь над сказанным и уж вовсе не переживая, как решила бы, наверное, ее матушка.

А потом — словно бы кто-то потянул ее за язык — она сказала ту самую фразу — про параллельный мир.

Пожалуй, будь Морриган трезвой, она бы только посмеялась шутке — и все. Но не сейчас — после того, что происходило сегодня, она готова была поверить во что угодно.

— Хочешь, в гости приглашу? — спросила Кристина, и сама не понимая, что такое она говорит.

— Хочу! — ответила Морриган, глядя на подругу так, словно бы та приглашает ее — вот так вот небрежно — в свой королевский замок.

— Тогда давай пойдем прямо сейчас, — предложила Кристина. — А то, знаешь, мне тут уже надоело…

— Ладно, только с Волчонком попрощаюсь… и с этой, — замялась Морриган.

— Пойдем, — Кристина взяла ее за руку. — Им сейчас не до тебя. Ну их всех на фиг!

Когда они вышли из клуба, Кристину вновь кольнуло ощущение тревоги. Но тревога никак не была связана с ее состоянием — скорее, просто что-то не так было с этой стороны Новой Голландии. Что-то тревожное и жутковатое обитало здесь в подворотнях — но что именно, она не могла себе представить.

Задумалась она о другом — куда бы привести Морриган. В гости? Пожалуй, мать будет только рада тому, что у Стины завелась новая подруга. Но слушать разговоры о тряпках да о модах? Нет уж, не надо!

Можно было пойти к Алке — она сейчас наверняка дома. Но Алка — слишком заучившаяся особа, и понравятся ли она и Морриган друг другу, было совершенно непонятно.

— Давай пойдем по набережной, — предложила Кристина.

Морриган, шедшая рядом и так и не выпустившая ее руки, покорно согласилась.

Около парапета набережной канала росла трава. Здесь не было ни души, а справа мрачным изваянием стояла Новая Голландия — сейчас, ранним сентябрьским вечером, она напоминала руины древнего рыцарского замка.

Девушки свернули направо, к воротам, к тому самому месту, которое в свое время облюбовала вампирша Изабелла. Но ни Кристина, ни, тем более, Морриган даже не подозревали о существовании охотницы за мечеными. Больше того — неясная тревога, возникшая у Стины в тот момент, когда они вышли из «Гремлина», сейчас полностью улетучилась. Она даже не понимала, с чего бы это могло возникнуть…

— Ну вот, пришли, — проговорила Кристина, облокотившись на ограду канала возле темнеющих во мраке ворот.

— Как — пришли? — непонимающим тоном протянула Морриган.

— А сама не знаю как, но мы уже пришли, — уверенно сказала Стина, доставая пачку сигарет и зажигалку.

То, что последовало после, она не могла бы высказать обыкновенными словами. Будто бы все то, что она напридумывала, сидя в сквере сегодня днем, вдруг обрело зримые очертания. Причем, Кристина оставалась совершенно спокойной, наблюдая, как мир стал расползаться, как мозаика в калейдоскопе, а потом, в какую-то долю секунды, сложился в совершенно новый и непривычный узор.

Рядом вскрикнула Морриган, а Стина лишь посоветовала:

— Давай отойдем от канала. Знаешь, там чего только не водится…

Почему она это знала — осталось загадкой для нее.

На месте, где еще с минуту назад стояли дома, теперь простирался луг, ограниченный рощицей изящных деревьев, совершенно непохожих ни на один известный на земле вид. За рощицей темнело несколько домов — только одноэтажных, каких здесь не было и быть не могло.

Стина обернулась, — медленно, очень медленно, она боялась, что открывшаяся картина растворится и исчезнет. Новая Голландия, окончательно превратившаяся в рыцарский замок, продолжала стоять на том же месте, ворота тоже никуда не делись — просто стали еще великолепнее в этой темноте.

— Здесь всегда безопасно — и ночью, и даже днем, — слова как бы сами собой слетали с губ Кристины, будто бы она всегда это знала. — Если хочешь, пойдем вон туда, — она указала в сторону рощицы и маленьких домиков.

— Погоди, а куда все остальное делось? — спросила вконец растерявшаяся Морриган, даже хмель у нее совершенно прошел.

— Да никуда, — улыбнулась Стина. — Просто я же тебе говорила — параллельный мир.

— Ты… ты — настоящая… ведьма… — задыхаясь, проговорила Морриган. — Значит, все это — правда?

— А ты решила, что я выдумываю? — Кристина гордо посмотрела на нее. — Все так и есть… — сказала она почти что равнодушно.

— А может, пойдем туда? — Морриган указала рукой на приземистый замок с узкими бойницами и воротами. Сейчас Новая Голландия выглядела слегка зловеще.

— Знаешь, пока туда не надо… — голос Стины прозвучал мягко, но очень убедительно. Она неожиданно сама очень захотела пройти сейчас на Новую Голландию по подвесному мосту — но тут же она поняла, что делать этого не следует, иначе они вполне могут никогда отсюда не возвратиться.

— Нет, нам с тобой — вот в ту сторону, — твердо заявила Кристина. — И вообще — здесь — почти везде — может быть очень опасно. Особенно — днем, но и сейчас — тоже.

Откуда явились такие познания, она совершенно не представляла. Явились — и все тут, причем девушка предпочитала слушаться таких предчувствий.

Какая-то маленькая часть ее сознания пыталась до нее докричаться, проорать, что никаких параллельных миров не бывает, и все это — самый настоящий бред, может быть, алкогольный, а может, и того хуже — черт знает что могло оказаться в кружке вместе с пивом.

Но эту часть сознания можно было совершенно не принимать в расчет. Кристина твердо знала — никто ничего ей не подсыпал, а то, что происходит сейчас с ней и Морриган — происходит на самом деле, все это реально. Они могут гулять в этом мире, но только на очень небольшой территории. Сунутся куда-нибудь еще — это гибель.

— Идем к роще, — повторила Кристина. — Здесь лучше всего…

И девушки, все так же взявшись за руки, направились в сторону лужайки и рощицы.

Совершенно неожиданно стало тепло.

— Почти, как летом, — сказала Морриган. — Такая теплая ночь…

— Тепло — здесь, — улыбнулась ей Кристина. — Там — она показала рукой назад — осень. Вот смотри, — в ясном лунном свете она наклонилась и подобрала пожухлый лист дерева. — Это залетает с Новой Голландии.

— А куда мы идем? — спросила Морриган.

— Наверное, к тем домишкам, — ответила Стина. — Там никто не живет, но нам с тобой, наверное, будут рады.

Все оказалось именно так, как она говорила.

Двери домика были гостеприимно открыты, электричества не было, но Стина, щелкнув зажигалкой, тут же обнаружила слегка оплывшую свечу. На столе даже нашлась посуда, а в крохотной спальне рядом были две уютно застеленных кровати.

— Вот видишь, нам рады… — Стина по-хозяйски улыбнулась подруге.

— А меня как раз есть немного хлеба и печенья, — обрадовалась Морриган. — Правда, больше ничего нет.

— А больше, наверное, и не надо, — успокоила ее Стина. — Вот и перекусим — а потом погасим свечу и будем смотреть в окно. И учти — нам надо уйти отсюда под утро.

Так они и поступили. Окно кухни выходило на лужайку. Стина распахнула форточку, и в кухню ворвался порыв свежего, но теплого и совсем не осеннего ветра. А потом девушки устроились около окна, и стали смотреть на игру теней на лужайке. Откуда-то слышалась тихая музыка, но музыканты оставались невидимыми — если они были вообще.

Зато на самой лужайке стали сгущаться какие-то неясные тени, и вскоре Морриган с восторгом увидела почти что рядом с окном важно прошествовавшего единорога. Она невольно вскрикнула от восторга, на что Стина шепнула:

— Не вздумай выходить, ты его напугаешь.

Лужайка была залита лунным светом, и в нем можно было различить какое-то движение — словно бы в воздухе порхали бабочки или кружились осенние листья. Кажется, на этот хоровод смотреть можно было бесконечно. Морриган сидела, боясь шевельнуться, чтобы не спугнуть яркие видения.

— И здесь ты живешь? — прошептала она, на мгновение оторвавшись от окна.

— Ну, можно сказать, что и здесь тоже… — рассеянно проговорила Стина. — Кстати, учти — тут время течет быстро. Еще чуть-чуть — и нам пора.

— Куда?

— Обратно, в Петербург. Утро уже скоро…

Они выскользнули из дома через дверь, располагавшуюся в стороне — и в тот же миг Стина почувствовала, как мир переменился еще раз. Дома встали на свои места, вместо лужайки обнаружилась пустая заасфальтированная площадка, а Новая Голландия приняла свой обычный вид. Все это было полускрыто туманом, приплывшим с Невы и Финского залива, так что очертания ворот Новой Голландии едва угадывались в утренних сумерках.

— Ну вот, прогулялись, — улыбнулась Стина новой подруге. — Будешь знать, где я живу. Правда, без меня тебе заходить туда не надо. Да и не получится пока…

Голова слегка ныла, к тому же, здесь оказалось довольно прохладно.

— А дома тебя искать не станут? — спросила Кристина.

— Нет, я одна живу, — покачала головой Морриган. Потом посмотрела на подругу так, что Стина поняла — сейчас девушка готова отдать что угодно за какое-нибудь еще чудо — пусть даже самое незначительное, а еще — за то, чтобы хоть когда-нибудь еще раз оказаться на этой лужайке, прислушаться к далеким звукам музыки, увидеть неясный хоровод при свете луны.

— Хочешь, ко мне сейчас поедем? Метро уже работает, — говорила Морриган.

— До метро еще дойти надо, — Кристина представила удовольствие на лице матери при словах: «Знаешь, познакомилась тут в клубе с одной компанией, заночевала у одной подруги…» Надо будет позвонить ей чуть погодя, а то еще станет волноваться. Ну вот, кажется, пророчество из дурацкой анкеты начало сбываться — новых друзей она себе нашла.

И нельзя сказать, что Кристину это не радовало.

— Ладно, поехали, — кивнула она. — Пива по дороге купим, а то голова немного наперекосяк…

И они отправились к «Сенной площади», скрывшись в тумане, окутавшем каналы, мосты и тротуары.

 

Глава 12

Крестовики и прочие милые жители Земли

Можно оставить след на песке в дождливый день. Можно — в застывающем вязком цементе. И — как говорится — почувствуйте разницу.

Примерно то же самое было и со следами в текущей реальности и на кромке.

Вроде бы, Яну было проще всего пройти к воротам Новой Голландии, туда, где он случайно повстречал вампиршу — и все было бы готово: след взят, артефакт заряжен, виновницу всей этой тревоги можно отлавливать.

Как бы не так! Артефакт кромки будет в этом случае совершенно бесполезной вещью.

Поэтому Яну пришлось прибыть в офис «Стражи», долго дожидаться Рэкки, а потом точно выяснять — где именно на кромке был обнаружен странный след около дома, где жил самоубийца.

— В те края собрался? — спрашивал Рэкки. — Не забывай — там не самое приятное место. Может, тебя подвезти?

— Да уж как-нибудь не забуду, что там опасно — нашими молитвами, — отвечал Ян. — Я в Автово, вообще-то, не впервые хожу… И доеду сам — на метро.

— Ну, смотри, — Рэкки протянул ему руку, что наблюдалось, кажется, впервые в истории. — Выйдешь оттуда — позвони по мобильнику, не забудь.

Ян только головой покачал — только подумать, какая отеческая забота о бывших контрабандистах! Однако протянутую руку пожал, с тем и отбыл.

На Петроградской чувствовалась осень, прохладный ветерок дул с залива, а народ уже оставил до следующего года летнюю одежду. Что поделать — лето в Питере короткое, оно исчерпывается календарными тремя месяцами — и то, если повезет.

Ян добрался до метро, миновал прозрачные двери, небрежно бросил жетон и спустился по эскалатору. И чего это Рэкки вздумал о нем заботиться? То заботился, чтобы отловить, отловив, решил на всякий случай взять — и отправить в ссылку на кромку. А теперь все и вообще переменилось: вчерашний преступник превратился в сегодняшнего сыщика. А может, шеф «Утгарда» и всегда считал, что Яна можно использовать, даже когда охотился за ним?

Может быть, именно так дела и обстояли. Мысли Рэкки никто не мог бы прочесть или предсказать, а в свои планы он не посвящает никого. Это с виду шеф Темных — свой парень. Что он есть в действительности — знает, наверное, он сам, а еще (и то — не факт) — Посредники, те странные маги, стоящие и над «Третьей стражей», и над Сообществом, которые обитают в Женеве…

Ян невольно поморщился. Вот уж чего бы ему в этой жизни не хотелось — так это попасть в мирный швейцарский город. А ведь именно от этой чудесной возможности в свое время его спас не кто иной, как Рэкки. Так что, пожалуй, шеф Темных и в самом деле рассчитывает на вампира с кромки.

Вот только со своей одноплеменницей Ян будет как-нибудь разбираться сам — пока не поймет, что она из себя представляет.

Он вышел в большом вестибюле на «Технологическом». Спешить было особенно некуда, так что Ян прошелся вдоль платформы и колонн, разглядывая барельефы с портретами великих ученых.

Честно говоря, он не слишком хорошо представлял, кто это и в честь чего им оказан такой почет. Оно было и неудивительно — вряд ли кто-то из петербуржцев, оказавшихся вместе с Яном на станции, понял бы, кому воздвигнуты памятники, стоящие на кромке. Сказать точнее — не понял бы никто. Мир кромки связан с нашей реальностью — но все же это совершенно другой мир.

Подошел поезд, идущий в «Автово», Ян спокойно вошел в вагон. Народу было достаточно много, и все сиденья оказались занятыми. Что поделать — вот и еще одна примета того, что лето изволило закончиться.

Выйдя в Автово, Ян остановился в некоторой задумчивости. Естественно, он не врал Рэкки, когда говорил что ходил на кромку здесь — причем именно в самых опасных и малоизученных ее местах. Но было это довольно давно, еще в ту пору, когда он был рабом поганца-мага. А с тех пор все могло измениться.

Да ведь и поменялось наверняка. Взять хотя бы эту недавно построенную дорожную развязку. Как она могла отразиться на кромке? Может быть, никак. А может, превратила здешний участок в запутанный лабиринт.

Рэкки говорил, что вампирша не полезла на кромку, остановилась где-то на границе двух миров. Что ж, это очень разумно с ее стороны. Видимо, и она почувствовала, что сюда лучше не соваться — место довольно гиблое.

Чем славна кромка в Автово? Ну, во-первых, днем там имеются механические монстры особого рода — такие появляются в тех местах, где шли бои. А во-вторых, есть еще и очень милая фауна.

Правда, Ян не представлял, следует ли считать двигающиеся шары, называемые крестовиками, фауной или все же флорой, неким отвратительным хищным растением. Вообще-то, ему было совершенно все равно, растения это или животные. Существенней было иное — как бы разминуться с ними.

Ян медленно зашагал по тротуару около магазинов. Пожалуй, не стоило торопиться. Может, лучше подождать, пока здесь настанет ночь, и тогда будет не так опасно? В темноте он видит отлично, как и все его племя.

Но по здравом размышлении Ян решил, что все же надо идти именно сейчас. Если он решит ждать до завтра, может стать поздно. Или вампирша прикончит кого-нибудь еще, или…

Пожалуй, это самое «или» — некое предчувствие опасности, гораздо более неприятной, чем знакомые монстры кромки, заставляло его двигаться дальше и дальше.

Ян припомнил, что колония этих самых зеленых шаров располагалась в районе кладбища, у речки Красненькой, которая была почти одинаково мутной и грязной — что на кромке, что в текущей реальности.

А танк, о котором помянул Рэкки — примерно там и отыскали след — стоял несколько дальше, в парке, неподалеку от жилых кварталов. Может быть, никаких тварей там не водится. Хотелось бы на то надеяться.

Ян выругал себя за то, что пошел сюда совершенно безоружным. Можно бы, конечно, прихватить с собой пару псов, провести их через текущую реальность прямо сюда… Ну да, а потом героически их спасать. Пожалуй, здешних тварей они никогда не видели, как вести себя с ними, не знают. Полезут на рожон — вот только этого и не хватало.

А чтобы настроить артефакт на след вампирши, требуется время — минут пять-десять, никак не меньше. И это время следует как-то продержаться. Обыкновенный пистолет против здешних тварей может оказаться вполне бесполезной штукой вроде детского пугача. Сюда бы пару огнеметов — тогда еще можно с тварями переговорить по-свойски. Беда заключается в том, что огнеметы на кромке, скорее всего, откажутся работать как положено. Так что придется рассчитывать только на собственные силы — а еще на хитрость.

С такими мыслями Ян миновал ворота кладбища и недавно построенную церковь, прошел по берегу Красненькой и углубился в парк. Да, то, что он пришел сюда днем, было глупо — Ян только сейчас начал понимать всю меру собственной неосторожности. Но отступать он просто не умел. Не был такому обучен.

В просвете между деревьями показался танк на постаменте. Ну вот, можно сказать, и пришли. Теперь надо осмотреться — и вперед…

Ян обошел танк, — к счастью, прохожих здесь не было, также, как играющих мальчишек. Можно было бы, конечно, разогнать их самым пустячным внушением, но любое подобное действие — это затраты энергии. А энергия сейчас ох как потребуется.

Значит, вампирша была здесь, около постамента, причем на границе между реальностью и кромкой? Вот и прекрасно, значит, на самой кромке должен проявиться четкий след ее ауры. Посмотрим, посмотрим, что отрыл тут Рэкки и его команда. Надо думать, след ауры должен остаться еще на несколько дней.

Ян в задумчивости прислонился к постаменту. Ну что ж, можно попробовать. Если что — всегда можно отправиться обратно. Хотя — не в тот момент, когда заряжаешь артефакт.

Он снял летучую мышь со шнурка. Чтобы активировать артефакт, нужно очень несложное заклинание. Гораздо сложнее — настроить его на конкретное существо, но и это можно сделать быстро. Но вот впитывать след ауры артефакт будет несколько минут, и поторопить его невозможно.

Держа серебристую летучую мышь в руке, Ян сосредоточился — и сделал шаг на кромку…

…Мир переменился мгновенно. В ноздри Яну ударил резкий запах гари, и он невольно закашлялся, зажмурив глаза.

Никаких деревьев здесь не было и в помине — земля оказалась полностью изрытой воронками, а небольшая рощица располагалась чуть справа от того места, где стоял Ян.

Откуда именно доносился запах гари и дума, понять было нельзя — казалось, что дым здесь повсюду, и укрыться от него невозможно.

Ян запоздало подумал о том, что сейчас была бы очень хороша обыкновенная марлевая повязка — но возвращаться ему совершенно не хотелось. Наоборот — надо как можно скорее выполнить задуманное — а тогда уж убираться со всей возможной скоростью.

Он осмотрелся, прежде чем начать работу.

Внизу проходила дорога, но не асфальтированная, а выложенная из бетонных блоков. Она тянулась от города на юг, а куда именно, не представлял даже Ян. Самого города было отсюда не разглядеть — он терялся в дымном облаке.

Впрочем, сейчас было не до любования ландшафтом. Пока реальной опасности нет, дорога пуста — вот и отлично. Можно начинать, тем более что след — вот он, его не перепутаешь. Довольно хорошо сохранившийся след, между прочим…

Ян положил на землю летучую мышь — как раз в самый центр следа, так дело пойдет скорее.

Все, теперь надо просто смотреть. Не глазами, разумеется, а магическим зрением — тогда будет видно, как серебристая летучая мышь постепенно наливается оттенками, которые имеются в следе ауры вампирши: фиолетовым, желтым, синим… Странное сочетание, кстати, не слишком-то характерное. Хотя все эти цвета и оттенки — условны, их придумали только для описаний, годных для тех, у кого магического зрения отродясь не было…

Ян не видел опасности ни со стороны дороги, ни из рощицы, отделяющей его от реки Красненькой. Именно поэтому он немного расслабился, глядя на летучую мышь, — артефакт завершал настройку. Еще чуть-чуть — и его можно будет взять в руки и немедленно исчезнуть отсюда. Можно сказать, все прошло гладко, очень гладко. Так почти никогда не бывает…

Эта расслабленность едва не стоила Яну жизни. Он не учел только одного — те самые шары обладают некоторыми магическими свойствами, например, внушением. Впрочем, такое случается, только если целая колония тварей выходит на охоту. К тому же, Ян прекрасно мог бы отгородиться и от более сильного внушения. Но сейчас его мысли были заняты другим…

Резкий звук, похожий на скрип детского воздушного шарика, заставил его обернуться.

Все верно — никто ему не угрожал ни из рощицы, ни со стороны дороги, где так и не появилось ни одного механического монстра.

Зато в стороне полуразрушенных домов, почти что скрытых дымовой завесой, наблюдалось какое-то движение. Какое именно, Ян уловил сразу. И тут же в мозгу сработал сигнал опасности, который перекрыл все внушения.

Десяти минут, проведенных на кромке, хватило, чтобы он стал объектом охоты. Да какой! Кажется, его эффектно окружали. А бежать сейчас значило потерять артефакт, а заодно — и возможность отыскать вампиршу.

Ян рассмотрел три зеленовато-серых шара, неторопливо двигающихся к нему. Суставчатых ножек видно не было, узоров на безглазых шарах, за которые они и получили прозвание крестовиков — тоже. Но это были именно они.

А надо было продержаться еще минуту или полторы. Вот только сейчас у Яна не было этой самой минуты.

Отвратительный скрип раздался снова, совсем рядом и откуда-то снизу. Значит, какая-то тварь — и хорошо, если одна, — спустилась по дороге, так, что Ян не мог рассмотреть ее с возвышения. Он едва успел упасть на землю — и проделал это очень вовремя! Рядом шлепнулся комок какой-то бурой слизи. Если бы плевок коснулся его незащищенной кожи — все, тогда он — покойник.

— Ну, быстрее же, давай быстрей!.. — Ян выругался, глядя на артефакт кромки. Но слова были совершенно неуместны — летучая мышь настраивалась так, как могла, никакие крестовики не заставили бы ее проделать это более поспешно.

Он откатился по земле чуть в сторону — и снова чутье его не подвело — еще один «выстрел» твари едва не задел его руку.

Ян взглянул на артефакт — все, теперь он был настроен на след вампирши. Вот только летучая мышка будет совершенно бесполезна, если останется валяться на кромке рядом с дохлым и выпотрошенным телом хозяина.

Ян протянул левую руку, артефакт моментально оказался в его ладони. Второй рукой Ян нашарил камень, о который больно ударился, когда падал, спасаясь от смертельного плевка крестовиков. Теперь этот камень очень пригодился — Ян зажал его в руке, пытаясь определить, где именно находится тварь, подбирающаяся к нему со стороны дороги.

Определять долго не пришлось — над невысоким обрывом, спускающимся к бетонке, показались суставчатые ноги с присосками, а следом — и серовато-зеленый шар, уже разинувший пасть (собственно, узор крестовика и был ничем иным, как этой пастью).

Ян обладал хорошей реакцией, и это сейчас его спасло. Вместо отвратительного скрипа раздался хруст и хлюпанье — камень, брошенный вампиром, угодил точно в шар, который немедленно сморщился, став похожим на сдувшийся футбольный мяч. Крестовик засучил ногами, пытаясь уцепиться за край обрыва — но это было уже совершенно неважно, тварь подыхала.

Ян пригнулся и бросился бежать в направлении рощицы и реки, пытаясь спастись от тех крестовиков, которых он заметил первыми. Конечно, можно было попробовать уйти в текущую реальность прямо здесь и сейчас — но для этого могли потребоваться минута или две, а он не был уверен, что у него есть хотя бы полминуты.

Позади раздался еще один скрип — но Ян был достаточно далеко, чтобы «выстрел» мог причинить ему хоть какой-нибудь вред. Сейчас ему требовалось только одно — выгадать хотя бы немного времени, чтобы можно было спастись. Пожалуй, речка была наилучшим вариантом. Если в нее нырнуть (и постараться не напороться на какую-нибудь из живущих там тварей — а Красненькая на кромке явно была населена чем-нибудь малоприятным), то шанс у него будет.

Ян увернулся от твари, прятавшейся в рощице — кажется, крестовик не сразу отреагировал на него лишь потому, что не ждал, что жертва вылетит прямо на него. Теперь до речки оставалось всего ничего, но Ян не знал, нет ли засады на берегу.

Засады не оказалось. Кажется, крестовики как раз и намеревались загнать его на берег реки, а уж там и прикончить. Возможно, они считали, что жертва не сможет плыть, а может, за рекой как раз и скрывались их основные силы — Ян этого не знал и знать не хотел.

Он обернулся — к берегу довольно быстро приближалось два или три крестовика, похожие на медуз ростом с человека. Выходить с кромки здесь было невозможно, твари добрались бы до него скорее, чем он успел бы сосредоточиться.

Значит, выход и в самом деле оставался один.

Преодолевать отвращения было некогда. Ян просто нырнул в грязную воду — и в очередной раз спас свою жизнь, поскольку он отчетливо расслышал все тот же мерзкий скрип.

Набрав в легкие воздуха, он скользнул в воду так, чтобы как можно скорее убраться с кромки.

Получилось у него или нет, Ян не знал — но вынырнуть ему все же пришлось.

Никаких крестовиков на берегу не было. Ян заметил церковь и розовую стену совсем не траурного цвета, опоясывавшую кладбище.

Кажется, он снова остался жив. Вот только надо было вылезти из потока, который водным можно назвать только с большой натяжкой.

Ян отфыркивался, пытаясь вылить жижу из ушей и носа. Артефакт кромки он так и продолжал сжимать в руке — даже когда стал вылезать на берег на виду у немногочисленных прохожих. Пожалуй, сейчас следовало сделаться незаметным — но у него уже не оставалось на это сил.

Он кое-как выполз на берег, пару раз сорвавшись обратно в речку. Хорошо еще, что вода здесь была довольно теплой, иначе купание оказалось бы совсем уж отвратительным.

Да еще эти прохожие, для которых он устроил бесплатное шоу «купание пьяного бомжа»! Пожалуй, во избежание осложнений следовало заняться ими в первую очередь.

Так он и сделал. Несколько человек, остановившиеся около церкви и наблюдавшие за его усилиями, немедленно вспомнили, что у них есть неотложные дела, по которым надо срочно отправляться.

Ян перевел дыхание — по крайней мере, с этой проблемой он успешно разобрался. Конечно, его появление в центре мутного потока видели из окон машин — но тут уж ничего не поделаешь, издержки производства. По крайней мере, никто не захотел останавливаться — спасибо и на том, очень часто равнодушие бывает штукой очень даже неплохой.

Артефакт он не потерял — а все остальное было не главным.

Ян, усевшись на берегу, полез в карман куртки. С отвращением вытряхнул мерзкую жижу, занесенную сюда с кромки — кажется, он зачерпнул карманом ил со дна.

Зато мобильник в кармане обнаружился. Причем, как убедился Ян, он был работающим.

Конечно, своя особенная гордость у него была, и пользоваться помощью своих новых коллег он считал во многих случаях зазорным. Но уж только не сейчас!

Ян представил себе, как, применив чары незаметности, поперся бы через весь город в таком виде… Нет уж, раз «стражники» сами предлагали помощь, глупо было бы сейчас от нее отказываться. По крайней мере, в отличие от случайных прохожих, они-то прекрасно знают, откуда он сейчас вылез…

— «Его нашли в реке, с отверстием в виске и русско-португальским разговорником в руке», — загадочно улыбаясь, промурлыкал Алекс, заходя в курилку.

— Это что, еще один твой приятель? — спросила Татьяна. Она и Марина уже успели выкурить свои сигареты до половины.

— Нет, это из не очень давней песенки Щербакова. Классику знать надо, — наставительно заметил Алекс. — А вообще-то, песенка — как про нашего замечательного Яна. Сейчас увидите, что Рэкки делать будет…

И точно — через пару секунд, так, что девушки не успели даже спросить, а что, собственно, приключилось с бывшим контрабандистом, — Рэкки быстро прошел к выходу с каким-то свертком в руке.

Только когда он скрылся, Марина все же спросила:

— Неужели его застрелили? Как?

Ей неожиданно стало жаль этого странного парня, который, конечно, извел немало нервных клеток всем «стражникам», но сейчас стал почти что своим.

— Никто его не застрелил, — ответил Алекс. — А вот в реке действительно нашли. Точнее, он сам там нашелся и потребовал по мобильнику хоть какую-нибудь одежду. Рэкки решил, что сам съездит. Да если бы он просто в реку залез. А то эта речка… Как бы ее назвать, да чтоб никто не покраснел… В общем, бедолага, как я понял, весь в дерьме. Зато клятвенно пообещал — теперь и пары дней не пройдет, как выловят хозяина зомбаков. Точнее, хозяйку. Видимо, ту самую Анну Дюпон.

— Вот умоем-то этих бразильцев! — Марина еще не забыла, как с ней разговаривали в отделении бразильской «Стражи».

— Да ты бы на них не сердилась, — Татьяна слегка улыбнулась подруге. — Мы с тобой сами виноваты. Надо было начинать издалека, спросить, как там дела с местным футбольным чемпионатом. А потом, когда прошло бы минут сорок, можно бы переходить и к главному… Вот тогда бы они уважаемой сеньоре из России все рассказали.

Марина не поняла, шутит Таня — или в этой шутке есть доля правды.

— Так я же их команд не знаю, — ответила она.

— Да какая тебе разница! Главное — спросить.

— Бразилия — дело тонкое, — поддержал Таню Алекс. — Вот помню, был у меня один знакомый в Сан-Паулу…

Пожалуй, Ян впервые обрадовался, когда за ним подъехал автомобиль «Стражи» — на первый взгляд, раздолбанные «Жигули» советской модели. Но судя по времени, которое прошло с момента звонка на Петроградскую до появления машины в Автово, Рэкки вел гоночный автомобиль — причем, не надо забывать еще и пробках, и о том, что превышать скорость в городе запрещено. Должно быть, шефу Темных пришлось поколдовать.

Ян все так же сидел на берегу — а что еще оставалось делать?! При этом он старался сохранять гордый и независимый вид — насколько это вообще возможно в промокшей до нитки одежде.

— Ну и видок у тебя, Шарапов! — поприветствовал его Рэкки, подходя поближе. — Переодевайся, потом все расскажешь. Да не беспокойся, за иллюзоркой я прослежу, сейчас здесь будет видно только пустое место.

— Надеюсь, — буркнул Ян, уже успевший скинуть часть одежды — слишком неприятно было находиться в ней.

— Вот и прекрасно, — Рэкки осмотрел своего подчиненного. — Все, в чем был, можешь здесь и бросить. Нет, погоди-ка, — он поднял с земли куртку Яна — осторожно, двумя пальцами. — А это что еще такое?

На спине красовалась выжженная дыра размером с две пятирублевых монеты.

Только теперь заметил дыру и Ян.

— Попали, значит, сволочи, — пробормотал он. — Наверное, когда я нырял…

Он поежился. Если бы не нырял, если бы «выстрел» крестовика достал бы его на берегу — он бы вряд ли сидел и разговаривал.

— Хоть не за просто так, — сказал Ян.

Рэкки не надо было объяснять, от кого именно спасался Ян — ведь он и сам выходил на кромку именно здесь.

— Ну и ну! — Рэкки отбросил куртку. — Поехали. Артефакт свой не забыл?

— Нет. Только искать буду я сам. Отмоюсь у вас в офисе — и вперед…

— Ну ты и гвардеец! О чем я всегда догадывался, — усмехнулся Рэкки. — Я и не предлагаю отдавать твой драгоценный артефакт. Так что искать будешь сам. Но все-таки… — он еще раз посмотрел на Яна, на прожженную куртку — и в его глазах (что было видно даже за очками) на секунду промелькнуло вполне искреннее уважение.

История с крестовиками стала известна «стражникам» сразу по прибытии Яна. Правда, не все сотрудники «Третьей стражи» сталкивались с этими тварями — колоний крестовиков было немного, и они не расширялись.

Разумеется, Ян отмылся и переоделся — причем Рэкки достал откуда-то из своих запасов совершенно новую куртку и довольно модные кожаные штаны.

После этого Ян хотел было откланяться и немедленно идти отлавливать вампиршу. Но не тут-то было. Его буквально заставили спуститься в столовую, что произошло в самый первый раз, усадили на почетное место… Только тут он понял, что все это правильно — Ян был зверски голоден и страшно устал.

И лишь после того, как он расправился с двумя порциями отбивных, от него дождались подробного пересказа всех событий.

Словом, он покинул офис только затемно. И, подходя к метро, решил, что сейчас настало время для поисков.

В скверике у памятника профессору Попову Ян нашел незанятую скамейку, после чего достал летучую мышь. Сейчас перед ним была просто самая обыкновенная серебряная безделушка, но стоило ее активировать…

Ян положил артефакт кромки на ладонь — и он начал светиться неярким темно-красным светом. Конечно, для стороннего наблюдателя все это было бы совершенно незаметно — но не для Яна.

Теперь можно было настраиваться на то, что хочешь разглядеть.

Он закрыл глаза и замер, все так же держа в ладони артефакт.

А потом в его мозгу появились вполне отчетливые образы — как будто он смотрит чужими глазами.

…Ян увидел вестибюль метро — он попытался припомнить, какой именно — но это было где-то не на его территории. Ничего страшного, можно будет позвонить и спросить, где есть станция с зеркальной стеной напротив входа на эскалатор (получалось, что ее размеры увеличивались вдвое).

Поезд только что подошел, но вампирша (Ян не сомневался, что артефакт показывает то, что видит сейчас она) не спешила идти на выход. Она сбавила шаг, словно бы ожидая кого-то.

Кого именно, Ян понял не сразу.

Лишь когда вампирша и ее будущая жертва вышли на свежий воздух, стало ясно, за кем она следует. Ян видел жертву только со спины, и уж совершенно не мог понять, чем этот человек во вполне приличном пальто — судя по всему, мужчина средних лет — мог провиниться перед ней.

Теперь жертва и ее преследовательница углубились в пространство между домами. Часть из домов то ли строилась, то ли была на ремонте, пространство было узким, так что здесь еле-еле могли разойтись два человека. Ян решил, что именно тут и произойдет убийство.

Но нет, должно быть, вампирша решила «вести» жертву до подъезда — так, чтобы прикончить наверняка и не оставить ни единого следа.

Конечно, стоило бы сейчас прервать контакт с артефактом кромки, выхватить мобильник и немедленно предупредить «Стражу» — происходит убийство! Около станции метро, которая выглядит… Но что бы они там нашли? Труп, вероятно. А больше — ничего.

И Ян решил, что он досмотрит до конца происходящее и все же попытается понять — а зачем ей надо убивать людей.

Тем временем, узкое пространство между заборами закончилось. Жертва двинулась к магазину, угадывавшемуся впереди по освещенной витрине. Вампирша следовала за ним примерно метрах в восьми.

Человек, шедший впереди, не оборачивался. Впрочем, если бы он и обернулся, то вряд ли заметил бы хоть что-то подозрительное в женщине, спокойно следующей за ним. Ян видел ее и был уверен — ни малейших подозрений вампирша не вызвала бы. Конечно, если ее жертва — обычный человек.

Она свернула к магазину, видимо, намереваясь зайти вслед за жертвой, и в этот момент что-то произошло…

Ян сперва даже не понял, что именно. Картинка как будто дернулась и встала дыбом, дома перекосились, витрина исчезла из поля зрения.

Зато через мгновение в поле зрения возникло лицо… Если, конечно, такое можно назвать лицом. Один глаз этого жуткого существа вытек, второй смотрел вполне бессмысленно, причем не на вампиршу. Что же до одежды, то она, вроде бы, когда-то была нормальной, но теперь превратилось в рубище бомжа.

Ян смотрел дальше, не отрываясь.

Видимо, это существо (Ян уже понял, кто это мог быть) схватило вампиршу за волосы, когда та вышла из коридора между заборами. Возможно, оно пряталось где-то рядом и, судя по всему, было настроено именно на вампиршу — и ни на кого иного.

И все же сил у существа было не слишком много. Так или иначе, вампирше удалось подняться на ноги, мерзкая тварь, судя по всему, отлетела в сторону. Но в этот момент Ян заметил, что со стороны магазина к дерущимся бежит еще кто-то — резкими скачками, совершенно не так, как может бежать человек.

Конечно, это мог быть какой-нибудь нищий, увидевший драку — но Ян не сомневался, что никакой это не бомж.

«Беги! — невольно прошептал он, обращаясь к вампирше — как будто та могла сейчас его услышать. — Наподдай первому — и беги!»

То, что она последовала совету Яна, было чистым совпадением.

Он видел, как меняется и дрожит картинка, как проносятся мимо в обратном направлении заборы, ступеньки… Надо отдать должное вампирше — на станцию она уже не забежала, а зашла. Правда, оглянулась напоследок — нет, никто за ней не гнался.

Ян прервал сеанс.

Теперь следовало звонить, и как можно скорее.

— Да, — ответил Рэкки. — Ян, это ты? Неужто все так быстро?

— На какой станции метро, — быстро начал Ян, никак не отреагировав на приветствия, — есть зеркальный вестибюль?

— Дай подумать… Ну, на «Крестовском острове», там еще парк аттракционов и стройка…

— Стройка?! — воскликнул Ян. — Именно!

— А что, эта тварь обнаружилась там?

— Если вы приедете, — четко сказал Ян, — и обшарите эти стройки, то найдете двух живых мертвецов — хотя их там может быть больше. С вампиршей разберусь я сам. Да, запомните — она не создавала зомби, они сами на нее охотятся…

— На Земле так много непонятного, — пробормотал Рэкки, убирая мобильник. Дело было как раз в столовой, ужин, к счастью, уже заканчивался. — А на десерт, — громко сказал шеф Темных, — у нас блюдо сюрприз… Подразделение! Боевая тревога!..

 

Глава 13

Тени в переулках и на площадях

Изабелла ворвалась на станцию метро с той стороны, где был выход — о том, что надо обойти здание да еще и подняться по огороженной непонятно зачем части лестницы, она и не подумала. Было совершенно не до того.

Сейчас место разума занял один-единственный инстинкт — инстинкт выживания.

В вестибюле стояла какая-то молодежная компания, Изабелла едва не сбила с ног девицу, услышав за спиной сдержанное ругательство.

Даже пройдя через турникет (к счастью, жетоны Изабелла купила заранее), она не смогла остановиться — пробежала несколько десятков ступенек — до того момента, когда сознание, наконец, полностью включилось.

Никаких чудовищ в метро быть не должно! Правда, на кромке встречается и кое-что похуже, но она-то пока что здесь!

Что же творится, почему на нее напали — и кто?

То, что нападение случайным не было, Изабелла поняла вполне отчетливо. На нее набросились в тот момент, когда она пыталась дотянуться до очередного меченого — и это ей почти удалось. Конечно, он мог зайти в магазин, но потом все равно отправился бы домой — по малолюдному кварталу. Она уже выслеживала его в этих краях…

Вот-вот, уже выслеживала. Уже появлялась здесь, на этой станции метро. А значит, ее здесь ждали очень даже неслучайно. Если бы это было простое нападение, набросились бы и на меченого… Да нет, какое там простое — просто напасть могут люди, а не…

Эти людьми не были — вот что оказалось страшнее всего, вот что заставило Изабеллу бежать сломя голову! Больше всего они походили на живых мертвецов из какого-нибудь фильма ужасов.

Она сошла с эскалатора на почти пустую станцию, остановилась, увидев свое отражение в зеркальной арке. Удобная станция, ничего не скажешь — если за ней следят, если есть погоня, она наверняка ее заметит. Кстати, насчет «следят»… Перед тем, как на нее накинулись эти существа, у Изабеллы возникло какое-то странное ощущение — как будто кто-то и в самом деле следил за ней. Хотя она все проверила, и уж никаких «хвостов» быть не могло.

Так что же все-таки произошло?

Она присела на скамейку в ожидании поезда. Нужно ехать к себе домой, охота на сегодня закончилась… Стоп, закончилась ее охота! А вот у тех, кто охотится за ней, она могла только начаться. И кто может сказать, не ждут ли ее в подъезде такие же существа?

Неужели тварь поняла, наконец, кто именно ей угрожает, и принялась за Изабеллу всерьез? Такое можно было допустить, но Изабелла представляла себе нечто совершенно иное — тварь или загнется в Париже, или же явится сюда уже ослабленной. И тогда Изабелла найдет способ с ней управиться — раз и навсегда.

А теперь оказалось, что все иначе — на нее саму открыли охоту.

Подошел поезд, Изабелла вошла в вагон, предварительно очень внимательно осмотревшись. И тут же подумала, что слишком легко поддалась, что ее нервное расстройство было бы сейчас очень на руку твари. Ну, если хорошо подумать, откуда здесь могут взяться те, кто станет следить за ней? Так можно дойти и до мании преследования.

Но беспокойство так просто сдаваться не собиралось. Она чувствовала, что незаметная слежка за каждым ее движением идет и сейчас — вот только с чего бы это? И кто мог следить? Может быть, те парень и девушка на сиденье напротив, которые целуются при всех и ничего не желают замечать. Или женщина, демонстративно отвернувшаяся от них — может, именно она — источник беспокойства? О, Всевидящее Небо, о, Верховное Существо — какая же это чушь!

Поезд миновал две станции, прошел строящуюся, но так пока и не построенную «Адмиралтейскую» — и вновь прибавил скорости. Изабелла решила, что выйдет на следующей станции — просто выйдет на свежий воздух, немного пройдется, чтобы успокоить нервы.

Следующей была «Сенная» — место, где всегда много народа. Уж там-то никто на нее набрасываться не станет, это гарантировано. Почти гарантировано.

На Сенной площади около павильонов и в самом деле толпился народ. Изабелла задумалась, куда ей, собственно, идти. Почему-то на свежем воздухе легче ей не стало — снова появилось это отвратительное ощущение слежки. Но, сколько бы она не наблюдала за окружающими, увидеть «хвост» ей так и не удалось.

Но здесь, по крайней мере, было вполне спокойно. Конечно, толпа сейчас, поздно вечером, была не самой приятной. Изабелла неожиданно улыбнулась, подумав, что всю жизнь сторонилась толп — а теперь приходится спасаться именно среди людского муравейника.

Пожалуй, ей сейчас требовалось перекусить. Конечно, не так, как должно — но где здесь, скажите, можно достать кровь, хотя бы и бычью или свиную? Но, по крайней мере, человеческая пища ей сейчас не повредит.

Она подошла к лотку, за которым стояла тетка, больше похожая на молотобойца, чем на продавщицу. Тетка весело рекламировала свой товар, то и дело выкрикивая — неожиданно мелодично:

— Пирожки горячие! Сосиска в тесте! Последние остались!

Изабелла положила деньги на прилавок, подумав, что следовало бы уже начать экономить — приехав сюда, она взяла не слишком много средств.

— Сосиску в тесте. Одну, — тихо проговорила одна.

— С горчичкой, с кетчупом? — деловито осведомилась тетка, на минуту прервав свои выкрики.

— С кетчупом, — решила Изабелла. И не просчиталась — тесто оказалось настолько жирным, что без приправы проглотить это оказалось слишком трудно.

Она отошла к скамейкам.

Теперь, слегка перекусив, Изабелла подумала, что поступила довольно глупо, оказавшись здесь. Если те, кто следят за нею, переодеты нищими, то здесь для них самый настоящий рай — затеряться в этой толпе нищему или бездомному («клошару», — подумала она про себя) ничего не стоило.

Выходов с площади было несколько. Лучше всего было пойти по освещенной Садовой улице к Невскому — уж там-то она точно оказалась бы в безопасности. Там, пожалуй, и ночью бояться нечего — ну, или почти нечего. Но сейчас было еще не поздно.

Ее беспокоило другое — следует ли сегодня появляться на своей съемной квартире. Если кто-то принялся за нее всерьез, то обнаружить квартиру будет очень даже просто. Пожалуй, лучше было бы переночевать где-нибудь в другом месте. Да хоть на вокзале! А еще лучше — в Интернет-клубе на Невском, который она хорошо запомнила во время своего «патрулирования» города. Конечно, это расходы, но от них зависит выживание.

Изабелла поднялась и медленно, стараясь идти ровно, словно бы и не было ни слежки, ни нападения, двинулась к Садовой, к тому самому отрезку, который соединяет площадь с Невским.

А может, махнуть на все рукой — и уйти на кромку? Это тоже вариант, но его надо приберечь на самый крайний случай. Кромка в этом городе весьма и весьма небезопасна сама по себе. А уж если за ней следит тварь, то ей вполне по силам организовать на кромке «комитет по встрече».

Сенная была и осталась неким центром торговли — причем не рыночной, а самой что ни на есть базарной. Стоило Изабелле сделать пару шагов — и она очутилась в узком пространстве, по которому могли идти пешеходы — весь остальной тротуар был занят бесконечными разложившими свой товар «купцами» и «купчихами». Чего тут только не было — от носков и детских игрушек до деталей водопроводных кранов. Но сейчас никто из этих самостийных продавцов Изабеллу не интересовал.

Она прошла мимо банка, посмотрела на темнеющие впереди арки Апраксина двора — и решила, что если и устраивать где-то нападение, то лучшего места будет не найти. Поэтому она перешла улицу и двинулась по более свободному пространству, все так же глядя в сторону Невского.

Но она успела пройти только пару десятков шагов.

Резкий удар свалил ее с ног, когда она проходила мимо темного переулка. Изабелла успела заметить угол здания — почему-то она заметила скульптуру — выпирающие из фасада лица, словно бы пытающиеся мучительно проломиться через камень. И это все, что она заметила. Боли Изабелла не почувствовала. Зато ощутила запах — мерзкий запах гниения.

Ее куда-то волокли — молча и деловито. Для этого надо было обладать немалой силой, но похититель, видимо, был вполне силен.

Она получила еще один удар, попыталась вывернуться, а потом что-то случилось с миром. Дико закружилась голова, и она потеряла сознание.

* * *

Париж, 1794 год.

— Все не так плохо, гражданка Исабо. Вам совершенно не о чем переживать…

В слегка насмешливом голосе Жака Гарио послышались теплые нотки.

Жак был тем самым помощником в комитете с длинным и непроизносимым названием, которому Изабелла была обязана приходить с докладом примерно раз в десять дней. Он слушал ее донесения — по-прежнему совершенно никчемные, по крайней мере, Изабелла очень надеялась, что такие доносы никому не будут стоить головы.

— Я же вижу, как вы ко всему этому относитесь, — продолжал молодой человек. — Не думайте, что вы — единственная…

Изабелла подняла на него глаза. То, что он говорил, звучало почти как подозрительные речи.

— Вы удивлены?

Он ждал ответа. И почти что ничего не дождался.

— Я всего лишь занимаюсь своим ремеслом, — медленно, стараясь подбирать каждое слово, сказала Изабелла.

— Вот именно, своим ремеслом. И из тех самых ваших донесений — они совершенно никуда не годны с точки зрения обвинения, — я увидел, что вы и впрямь знаете свое ремесло. Впрочем, для этого даже не нужно их читать…

Изабелла промолчала. Этот молодой человек обладал чрезвычайно располагающей внешностью, но то, что он говорил, было жутко. Откуда он так хорошо знает ее?

— Я хочу дать вам прочитать одну бумагу, — продолжал гражданин Гарио. — Просто ради ознакомления — ей не дан ход. После этого мы и проявили к вам некоторый интерес.

Он взял со стола сложенный вчетверо лист, протянул ей.

Изабелла молча углубилась в чтение.

Строчки наползали друг на друга, буквы были выведены кое-как, — видимо, автор был не слишком-то хорошо обучен грамоте.

Это был донос. Донос на нее, на Изабеллу. Ее изобличали в речах, направленных против революции, в том, что она в своих предсказаниях неизменно говорит о скорой гибели республики… Даже двух этих пунктов, изложенных коряво и косноязычно, с лихвой хватило бы для эшафота.

— Прочли, гражданка? А теперь дайте сюда…

— Кто? Кто возвел эту напраслину? — она развела руками и почти с мольбой посмотрела на молодого человека.

— Какая разница — недоброжелатели есть у каждого из нас. Возможно, этот человек позавидовал вашему богатству — не трудитесь отрицать, он может считать богатством то, что у вас есть крыша над головой. Возможно, вы случайно предсказали не то, что ему по праву… Это без разницы — я показал вам это послание, чтобы выбросить его в камин. Прямо сейчас, — он, улыбнувшись, действительно подошел к едва теплившемуся камину и выкинул листок.

— Важно, что с этого момента мы обратили внимание на некую гадалку Исабо, — продолжал Жак Гарио, возвращаясь к столу. — И не просто так обратили. Впрочем, я уже давно следил за вами — поверьте, это совсем не сложно при определенных способностях.

— Что вам нужно от меня? — Изабелла смотрела на него окаменевшим взглядом. — Если вы хотите погубить…

— Мы хотим не погубить, а спасти, — настойчиво проговорил молодой человек. — Спасти — республику, революцию, то, что дорого нам — и, я очень на это рассчитываю, и вам. А для этого нам понадобится ваша помощь и некоторые способности. Эти… донесения вам больше не нужно писать. Хотя — для того, чтобы соблюсти некоторую видимость, напишете, пожалуй, еще два-три… Но нам необходимы совсем иные ваши способности. Да, должен вас предупредить — вы вправе отказаться, таково наше правило. И мы не станем преследовать вас.

Он с интересом посмотрел на гадалку, — как-то она отреагирует на такие речи.

— Прежде всего — кто такие вы? — спросила она, глядя в темные непроницаемые глаза гражданина Гарио. — И что мне предстоит сделать?

— Хорошие вопросы — коротко и по существу, — рассмеялся он. — Как я понимаю, гадание для вас — семейное дело? Неужели вам никогда ничего не говорили о нас? Впрочем, это вполне понятно…

Он замолчал, ненадолго задумавшись. Изабелла не представляла, чего ждать дальше. Она тоскливо посмотрела на дверь, ожидая, что в любое мгновение оттуда могли появиться жандармы.

— Если вы полагаете, что сейчас придут вас арестовывать, то вы неправы, — с легким упреком сказал гражданин Гарио, словно бы прочитав ее мысли. — Вам ровным счетом ничего здесь не угрожает.

— Но кто такие вы? О чем вы говорите, что мне должны были сообщить?

— Например, то, что люди с вашими способностями не остаются без контроля и руководства. Есть две организации — нет-нет, комитет здесь не совсем причем, — он улыбнулся, предупреждая ее очередной вопрос. — Вам приходило в голову, что оборотни, вампиры, могущественные колдуны — это не только плод людских сказок? Не нужно искать здесь чего-то сверхъестественного — напротив, все это лишь проявление неких сил природы. Как и ваши способности.

Она ждала от него каких угодно фраз — о долге перед новорожденной республикой, о защите революции — да о чем угодно. Но этот разговор привел Изабеллу в полную растерянность.

— Итак, предположим, все они делятся на две категории — как, скажем, монархисты и сторонники республики среди людей, — продолжал Жак Гарио. — Одним нужно развитие человечества, другие этого очень не хотели. А потом среди тех, кто был за развитие, произошло то, что можно назвать предательством. Было решено, что революция в мире людей — мы называем его текущей реальностью, и вы позже поймете, почему, — это нечто, их совершенно не касающееся, более того — враждебное их планам. И эти предатели бежали отсюда — еще до всех бурь прошлого года. Бежали вместе со своими злейшими врагами! Но, как вы понимаете, далеко не все. Но мы ослаблены теперь, нам нужны новые силы, если угодно — новая кровь…

— Если вы говорите правду… — начала Изабелла.

— В этом вы убедитесь сами, — кивнул молодой человек. — Предатели решили, что вдали отсюда гарантированно останутся в живых, — он вновь возвратился к своей речи, видимо, слишком долго складывалась она в его сознании. — Но они наказаны, жестоко наказаны. Именно мы проводим здесь те эксперименты, о которых они могли только мечтать.

— Но как же люди, которые гибнут сотнями? Я ведь знаю — многие из них ни в чем, совершенно ни в чем не виновны! — Изабелла прекрасно отдавала себе отчет в том, что если гражданин Гарио разыгрывает перед ней провокацию, то она уже осуждена среди тех самых невиновных.

— Это действительно так, — неожиданно согласился он. — Вместе с виновными гибнет и много невиновных. Притом все происходит как бы само собой. Мы пытаемся остановить это… И никаких результатов. Но у нас есть предположения, в чем тут дело… Возможно, именно ваша помощь позволит остановить зло.

Беседа становилась все более неожиданной.

— Я рекомендую вам вот что, — сказал молодой человек. — Сейчас вы пойдете домой и займетесь своими делами. При этом — хорошенько подумаете над всем, что я вам сказал. Примерно дня через три я буду ждать вас здесь… с вашим новым донесением. И мы очень обстоятельно поговорим обо всем — и о том, каковой нам видится ваша роль, и о том, как обстоят дела. Надеюсь, вы будете молчать о том, что увидите и услышите. Есть вещи, о которых даже самым патриотичным беднякам не следует слышать… пока что не следует. Да, быть может, вас проводить?

— А что могут подумать… — Изабелла впервые за время бесед с ним улыбнулась — настолько эти слова были непохожи на пламенную революционную речь.

— На улицах довольно опасно. А отводить глаза вы пока что не научились, — пояснил он. — Вместе никто нас не заметит. По меньшей мере, не должны…

…Они вышли на площадь, и Изабелла, не удержавшись, показала на зловещий силуэт гильотины.

— Видите? Разве это не ваши прекрасные идеалы? «Национальная бритва», кто бы мог подумать!

— Если бы вы знали, как все болезненно и непросто, — тихо произнес Жак Гарио. — Если бы вы только об этом знали!..

* * *

Лицо гражданина Гарио расплылось, а потом и вовсе рухнуло в бездну, оставив лишь пустоту. И пустота шевелилась, что-то говорила ей — Изабелла старалась прислушаться, но у нее ничего не выходило. Но пустота не унималась, она все громче и громче нашептывала что-то, какие-то слова, которые касались именно гадалки. И нужно было что-то ответить.

Изабелла попробовала пошевелить языком, и это почти что получилось. Но она так и не могла выдавить из себя ни полслова.

Но все же ей удалось различить далекий, насмешливый голос пустоты:

— Если бы ты только знала, сколько тут было этих тварей!.. Лежи спокойно, здесь они не живут…

* * *

— Ян, ты уверен, что справишься один? — спрашивал Рэкки по мобильнику.

— Уж как-нибудь, — буркнул бывший контрабандист, стоя на эскалаторе. — Вы там управьтесь как-нибудь…

— Где сейчас объект? — шеф «Утгарда» пропустил иронию, которую, разумеется, не мог не заметить.

— Движется. От «Крестовского» — наконец-то, название разобрал — к юго-востоку…

— То есть, в центр?

— Именно так. Попробую перехватить на «Сенной».

— Пробуй — и держи нас в курсе.

— Постараюсь, — ответил Ян, отключая связь. — Смотри, как бы вас зомби не скушали, а уж за меня не беспокойся — не один раз от тебя уходил.

Ян рассчитывал, что никакого нападения в метро не произойдет — во всяком случае, пока вампирша находится в вагоне, она почти что в безопасности. Вот на перроне — иное дело, там ее можно и под поезд столкнуть. Уж каких только нищих по метро не ползает. А если зомби переодеть, запах чем-нибудь отбить — получится почти что нормальный человек, ну, лицо чем-нибудь слегка закрыть — и вперед.

Но пока что кандидата на роль «живого мертвеца» в вагоне не было. Можно немножко расслабиться и подумать — с чего это вампирша так не понравилась зомби?

Ну, во-первых, «не понравилась» — это всего лишь слова. Зомби не может что-то нравиться или не нравиться — по сути, это тот же покойник. Только ходячий, не ощущающий ни боли, ни голода, никаких эмоций. Это, строго говоря, вещь, орудие в руках хозяина, причем оружие уязвимое и недолговечное. Его не так просто прикончить, но причинить вред зомби может только при внезапном нападении. Ну, или, если «живых мертвецов» будет несколько.

Во-вторых, можно, конечно, вообразить, что вампирша сама их и создала — а теперь ходячие покойнички взяли, да и взбунтовались против своей хозяйки.

И это будет чушью. История таких случаев не знает, а если они и были, — значит, создатель зомби — безумец, одержимый манией самоубийства. Ведь это примерно то же самое, что восстание левой руки или правой ноги против остального организма.

А значит, хозяйка зомбаков — не вампирша. Интересно знать, кто, в таком случае? Но ведь нет сомнений в том, что она действительно убивала людей. Причем, именно тех, кто заполнял те самые дурацкие анкеты. Ведь наверняка и последняя ее жертва — тот человек, которого с такой яростью защищали зомби (а он и не заметил, кто и от чего его спас), — умудрился подписать контракт с той самой Анной Дюпон. Во всяком случае, эта вампирша наверняка очень хорошо знает, кто такая Анна Дюпон. Возможно, именно поэтому ее и стремятся убрать. Да, вероятно, так оно и есть.

И все же вампирша успела выйти на «Сенной» раньше, чем туда прибыл Ян. Он следил ее глазами за пространством вестибюля, за эскалатором — кажется, ничего подозрительного не наблюдалось. Но вот то, что она собралась выходить именно там, было плохо, очень плохо.

Конечно, бомжи и нищие есть везде. Но все же распределены они по городу не очень равномерно. Скажем, можно встретить нищего самого отвратительного вида — и просто его не заметить. А где-нибудь на окраине он будет вполне заметен, особенно, если отойдет от станции метро или скопления киосков. Чего ему в спальном районе делать? Никто там никому не подает…

Поэтому сейчас вампирша оказалась в большой беде. Если за ней началась охота, то главные силы находятся именно в историческом центре. Наверняка зомби, ушедшие с кладбищ, в основной массе находятся именно там. А добраться до Сенной площади они смогут более чем легко…

Как оказалось, вампирша решила смешаться с толпой. Это было и хорошо, и не очень. В разношерстной толпе подобраться к ней можно было без особых проблем. Ян постарался усилить действие артефакта кромки до максимума — наверняка она сейчас должна почувствовать тревогу, возможно, ей померещится «хвост». И хорошо, пускай мерещится — это заставит ее быть осторожнее. А там или она уйдет на кромку, или Ян сможет догнать ее здесь — в любом случае она у него в руках.

Резко вякнул мобильник, Ян с неудовольствием поднес его к уху:

— Это Алекс. Рэкки просил держать тебя на связи. Ты сейчас где?

— В перегоне между «Гостиным» и «Сенной». Она уже вышла из метро, не беспокойтесь, я ее догоню.

— На всякий случай вышлем машину…

Ян поморщился — в бытность свою контрабандистом ему каким-то образом удавалось проводить свои операции без всякой поддержки «Третьей стражи» — скорее, все было наоборот. И ничего, справлялся. А теперь, видите ли, помощь навязывают.

— Хорошо, высылайте машину. Если я все правильно понимаю, там сейчас будет половина живых мертвецов города Питера. Если отловите парочку — будет хорошо. А обо мне — не беспокойтесь.

— Хорошо, Ян, до связи. Только не будь самонадеянным…

Он выскочил из вагона, едва лишь начали открываться двери. Он хотел пробежать вверх по эскалатору, но поезд с другого направления подошел полминуты назад, и теперь лестница была полностью занята. Ян чертыхнулся вполголоса, но пришлось смириться — никакого резона проталкиваться не было. К тому же, Ян сейчас отлично чувствовал, где находится объект — достаточно было прикоснуться рукой к артефакту кромки.

Далеко вампирша не ушла, вероятно, есть шанс ее перехватить. Пока еще зомби подойдут — их боевые и походные качества были, как правило, очень невысокими.

Он прорвался через толпу у входа, спустился на площадь, перепрыгивая через ступеньки, на мгновение остановился, определяя направление. Сейчас нужно было повернуть направо — вампирша двинулась в сторону Невского проспекта.

Мобильник, как всегда, сработал не вовремя.

— Ян, как дела? — раздался голос Алекса.

— Как сажа бела, — рыкнул Ян. — Здесь она, здесь, на Садовой, идет к Невскому. Хотите выслать машину — валяйте, но с ней разберусь я!..

Он уже почти чувствовал приближение к объекту. Вампирша была в нескольких десятках метров, и Яна охватил охотничий азарт. Ему даже показалось, что где-то впереди он увидел знакомый силуэт.

И в этот момент что-то случилось — кажется, вампиршу неожиданно ударили сзади, но на сей раз — сильнее, чем на Крестовском.

Ян рванулся через дорогу, в несколько прыжков добежал до того самого переулка, где должна была находиться вампирша. Артефакт кромки больше ничего не показывал, оставалось только надеяться, что вампирша еще жива. Да и не было сейчас никакой нужды в артефакте — он, свернув за угол, увидел в плохо освещенном переулке неясные тени. Кажется, тело неуклюже пытались затащить во двор.

Драться с зомби сейчас не было никакой возможности — нужно было спасать охотницу, окончательно ставшую жертвой. Правда, он не был уверен, жива ли она и сможет ли хоть что-то рассказать. Но обо всем этом можно подумать и потом, а сейчас…

Прохожие на Садовой, возможно, и видели происходящее в переулке — но, поскольку все они были воспитаны в духе невмешательства, скорее всего, предпочли ничего не замечать. Их не стоило и осуждать: вмешаешься в потасовку, станешь разнимать дерущихся — хуже от этого будет только тебе, такой неписаный, но очень тщательно исполняемый закон уже давно установился в стране.

Хотя сейчас, пожалуй, это было и правильно.

Так что прохожие видели, как вроде бы прилично одетый молодой человек подлетел к компании бомжей и одним ударом ботинка отпихнул одного из них — тот вылетел на тротуар, да так и остался там лежать, дергаясь и извиваясь.

Второй бомж, кажется, решил защищаться — но его удар ушел в пустоту, и сам он не удержал равновесия.

А парень, не обращая на бомжей никакого внимания, склонился над предметом, который они тащили куда-то в лабиринт дворов.

А потом произошло нечто и вовсе из разряда мистики. И хорошо, если прохожие шли, отводя глаза и не задерживаясь. Иначе они могли принять происходящее за галлюцинацию и решить, что от нынешней хорошей жизни они начинают потихоньку сходить с ума.

Просто еще через мгновение в переулке с изломанным и вздыбленным асфальтом не осталось ничего: ни бомжей, ни разъяренного парня, ни даже того предмета, который волокли нищие.

Вот разве что капельки крови на тротуаре никуда не делись. Но сейчас наступала ночь, и различить их в темном и плохо освещенном переулке было невозможно.

— Сразу надо было… — пробормотал Ян, не слишком-то довольный собой. Ну конечно, лучший способ избавиться от зомбаков — это просто взять и перетащить их на кромку. Тут им, оставшимся без связи с создателем, и конец.

Так оно и получилось — живые покойники превратились в покойников самых обыкновенных, причем — в степени основательного разложения.

Все три зомбака сделались очень спокойными, а на мерзкий запах Ян сейчас не обращал никакого внимания.

Гораздо больше его волновало другое.

Здесь на кромке был жилой квартал, причем ночью — вполне оживленный. Но селились в этих краях, как правило, оборотни, которые не слишком-то любили чужаков.

Так что следовало быть поосторожнее.

Низкие двухэтажные и трехэтажные дома остались такими же невысокими. Зато не стало разломанного асфальта, — между рядами домов находился сквер, и сейчас кроны деревьев темнели у Яна над головой. Полуоблупившаяся арка, выходившая на канал, здесь была вполне целой, больше того — над ней четко вырисовывалась скульптура грифона, расправляющего крылья.

Пока в скверике никого не было, но Ян заметил, как в окне мелькнул огонек свечи. Вот только того не хватало, чтобы сейчас начать объясняться с грифонами. Уж пускай как-нибудь сами уберут эти трупы из сквера.

Гораздо важнее было то, что происходило сейчас с вампиршей. Похоже, ее настолько сильно ударили о тротуар, что она потеряла сознание. То, что она все же не погибла, Ян понял почти сразу же, как только они оказались на кромке. Значит, и не пропадет — у вампиров гораздо больший запас прочности, чем у людей. Вот только допросить ее прямо сейчас было невозможно.

— Если бы она только знала, сколько я угрохал на нее сил… — пробормотал Ян сквозь зубы, пытаясь понять, что делать дальше — то ли возвращаться с вампиршей в текущую реальность, где уже наверняка на Садовой появился кто-то из «Третьей стражи», либо пока повременить с этим.

Через мгновение он все же принял решение и, не дожидаясь, пока кто-нибудь из местных жителей выйдет посмотреть, что здесь случилось, подхватил вампиршу на руки — она оказалась довольно легкой — и двинулся в направлении к каналу, пройдя под аркой с грифоном.

 

Глава 14

«Солдат проигранной войны»

— Ну, если он только…

— Успокойся, Кор, — голос Рэкки прозвучал резче, чем обычно. — У него нет резонов вводить нас в заблуждение. Лучше подумай, как не перепугать мирных жителей.

Пожалуй, в предстоящей охоте на зомби это было самым важным — мало того, что надо очистить район от «живых мертвецов», но сделать это предстоит чисто, почти незаметно. Журналисты бульварных и прочих газет обойдутся без сенсаций.

— Ну и упрямец, — проговорил Алекс, пряча мобильник.

— Как там у него? — спросил, не оборачиваясь, Рэкки, который вел машину.

— Жив-здоров, преследует вампиршу, она сейчас где-то в районе Сенной…

— И от нашей помощи отказывается?

— Конечно, — хмыкнул Алекс. — Сам с усам…

— И всегда был самолюбив, — заметил Рэкки. — Да не сомневаюсь — вампирша у него уже в руках. Весь вопрос — что она расскажет.

— Все бы ничего, но там — парк, — заметила Таня, ни к кому персонально не обращаясь.

— С замечательным аттракционом «Вечер с живыми покойниками» — такого в этом парке еще не было, — улыбнулся Алекс. — Думаю, детей оттуда уже увели. Нам меньше работы…

— Если зомби будут агрессивны не только к вампирше… — проговорил Рэкки.

— Будем вводить полную эвакуацию? — спросил Корвин.

— Частичную. Полностью метро закрывать нельзя. Пускай перекроют только выход. Ты, Алекс, внушишь милиционерам любой предлог…

— Хорошо.

— Думаю, милицейское оружие против зомби бесполезно? — спросила Таня.

— Совершенно бесполезно, — подтвердил Рэкки. — Если бы хотя бы автоматы, да и то… А из табельного можно палить сколько душе угодно — и без толку. Ладно. Приехали, кажется…

Машина плавно затормозила около еще одного строящегося дома около метро. Рядом уже стояли несколько автомобилей, вслед за Рэкки и «Утгардом» подъехало еще два. Всего здесь было десятка три «стражников» — операция предстояла внушительная.

Алекс и Татьяна сразу же направились к метро. Марина, которой никто никаких команд не давал, попыталась последовать за ними, но ее немедленно остановил Корвин.

— Нам с тобой — в парк. Кстати, не только нам. Пора действовать, стажер… Да, и даже не думай об иллюзорке. Наша задача — увидеть и доложить. Если другого выхода нет — то самой и упокоить. Держи… — он протянул девушке тонкий жезл, блеснувший серебром в свете фар. — Помнишь, что это такое? Если не у нас, то уж в Англии тебя учили.

Марина помнила. Такой жезл с кварцевым кристаллом и в самом деле мог упокоить псевдожизнь — безо всяких заклинаний. Правда, когда она слушала лекции леди Ховарт, ей казалось, что это — только теория. Вот оно, оказывается, и на практике пригодилось.

— А иллюзорка… — Марина припомнила недавний поход в редакцию. — Если что…

— Если что — нас прикроет Альдис и ее группа, — Корвин кивнул на слегка полноватую блондинку с косой, уложенной вокруг головы — кажется, это было ныне модно на Украине, но Альдис — правая рука шефа «Асгарда» — носила такую прическу задолго до этой моды, а возможно — и до рождения законодательницы моды.

— Теперь — в парк, — приказал Корвин.

Парк начинался буквально в нескольких десятках метров от метро — стоило только перейти дорогу и пройти чуть дальше, к стадиону. Вообще-то, никто не мог сказать, куда ушли зомби после неудачной попытки нападения — они могли оказаться где угодно в этом районе. Одно дело — парк аттракционов, и совсем другое — сам по себе парк, тянущийся до самого залива. По идее, там мог на некоторое время спрятаться целый батальон зомби. И это — не говоря уже о стройке, о жилом квартале. Одним словом, «стражников» для того, чтобы хорошенько прочесать всю местность, могло и не хватить.

Единственное, что пока более или менее радовало — это оперативность сообщения. Сейчас «живые покойники» не могли уйти слишком далеко, Ян очень вовремя сообщил об их появлении.

Именно парк аттракционов и должны были обследовать Марина и Корвин — точнее, его дальнюю часть. Конечно, при желании можно было спрятаться и у входа — скрытых уголков здесь было предостаточно. Но в дальней части парка, около деревьев и строящихся американских горок невиданной высоты, зомби могли чувствовать себя более чем вольготно. Если, конечно, они туда полезли.

Марина и Корвин прошли через пост охраны, причем никто на них внимание не обратил — похоже, Корвин даже не стал использовать иллюзорку. Ну, прошли парень с девушкой — и что с того? Поясов шахидов на них явно нет, а деньги, которые они вознамерились оставить в парке, возможно, как раз и есть.

— Сразу идем дальше, — предупредил Корвин. — Крытые американские горки и всю ближнюю часть обследует «Асгард».

Марина согласно кивнула, и они прошли мимо карусели «Осьминог» — морской моллюск держал в щупальцах вращающиеся сиденья.

— Здесь — вряд ли, — заметил Корвин. — Скорее всего, они будут скрываться. Эх, перекинуться бы сейчас — мигом бы их отыскал. По запаху…

Марина представила, что бы здесь произошло, если бы Корвин и в самом деле надумал взять и перекинуться в свой второй облик. Гуляющие по парку парочки, визжащие на каруселях и американских горках, завизжали бы уже всерьез, если бы перед ними ни с того ни с сего предстал во всей красе громадный саблезубый кот. Такое зрелище они запомнили бы надолго — если бы остались живы в давке.

— Теперь так, — сказал Корвин. — Я — в сторону американских горок, ты — вон туда, — он указал рукой туда, где под старую добрую музыку группы «Спейс» вращалось наклонное колесо «летающей тарелки». — Встречаемся через десять… нет, лучше через пятнадцать минут. Думаю, этого нам хватит, чтобы осмотреть все, как следует.

Девушка коротко кивнула, подумав, что и в человеческом облике у Корвина есть кое-какие преимущества — например, очень острое ночное зрение. А вот ей придется долго вглядываться в темноту между деревьями, пытаясь определить — там действительно спрятался зомби, или же ей показалось?

Но приказ есть приказ — по тревоге «стражники» становились не просто хорошими друзьями и знакомыми, а единой боевой группой. И если Корвин приказал осмотреть именно темную сторону парка — значит, на то есть свои резоны.

Марина прошла мимо каруселей — на первый взгляд, самых обычных цепочечных, на которых она каталась в детстве. Но лишь на первый взгляд — через несколько мгновений карусели буквально взмывали в небо. Даже смотреть на это было захватывающе…

«Не отвлекайся, ты сейчас в патруле», — напомнил ей внутренний голос, и Марина поспешно отвела глаза — к дорожке, которая вела в сторону «летающей тарелки». По краям дороги помещались детские аттракционы, сейчас они уже не работали. Марина пригляделась повнимательнее — нет, никого там не было, да и вообще, на них мудрено спрятаться. Вряд ли там мог укрыться хоть один «живой мертвец». Что ж, надо было идти дальше.

Патрулируя дорожку, она пару раз натыкалась на гогочущие компании, ищущие развлечений, но никто ее не замечал. Можно было, конечно, понадеяться на направленную иллюзорку, но Марина решила, отвести глаза — мера не самая лишняя. Правда, зомбаков этим не проймешь — у них и глаз-то нету, нечего отводить. Тем лучше — возможно, они проявят агрессивность, и тогда…

Она сжала в руке жезл с кристаллом. На каждую тварь нужно свое оружие, это — идеально подходит именно для «живых мертвецов». Почему-то она не боялась встречи с ними — возможно, оттого, что знала о зомби лишь теоретически. Да, такое иногда бывает, особенно — на Карибах и в странах Африки. Ну и что с того? Ей уже доводилось встречаться с псами, нелегально переброшенными с кромки — а эти твари, пожалуй, поопаснее любого ходячего покойника.

Она оглянулась на освещенный силуэт каруселей — и неожиданно подумала о младшей сестре. Как было бы здорово — покончить с этой историей с зомби, взять выходной, прийти сюда вместе с Алкой и просадить здесь… да неважно, во сколько обойдется это удовольствие — главное, прокатиться на всем, на чем захочется — на «американских горках», на всех этих странных каруселях, от одного взгляда на которые начинает кружиться голова, да хоть на «летающей тарелке». А то ведь сестра вроде и учится хорошо, и все эти свинские компании давно забросила, и денег ей хватает — а все равно одна, а старшая сестра, которая должна бы хоть как-то заменить ей родителей, вечно занята черт его знает чем…

«Вот покончим с зомби — так и сделаем, немедленно поедем сюда», — твердо решила Марина. И в этот момент «черт знает что» властно напомнило о себе.

Вообще-то, ничего странного вокруг девушки не происходило. Уже не очень многочисленные посетители уселись в кресла «летающей тарелки» — самой настоящей центрифуги, только очень удобной. С шипением опустились держатели, заменявшие ремни безопасности — каждый пассажир оказался жестко закрепленным в своем кресле.

Врубили музыку — на сей раз это был не «Спейс», а что-то еще в том же духе — электронное и космическое.

Марина смотрела не на сам диск «тарелки», а поодаль, пытаясь понять, что именно ее так встревожило. Вроде, все нормально. Вот начинает кружиться «тарелка» — какая-то девица уже визжит — не от боязни высоты, а просто от предвкушения полета. Вот рекламные щиты — закованный в бронескафандр инопланетянин, звездолеты, космические города — примерно так мог бы выглядеть плакат: «А ты записался в Звездный флот Галактической Империи?!»

А вот около плаката… Марина сделала шаг в сторону, пытаясь всмотреться в темноту магическим зрением. И у нее получилось — настолько хорошо получилось, что она невольно отступила назад. На нее уставилось безглазое лицо, которое сложно было назвать человеческим.

Зомби прятался в тени плаката, если бы Марину не остановило предчувствие, она бы наверняка его пропустила.

Конечно, теперь нужно было соблюсти инструкции, вызвать по мобильнику подмогу. Но ведь сам Корвин сказал — действуй, если что!

А значит, и надо действовать, иначе зомби попытается скрыться.

Марина рванулась в темноту, сжимая в руке жезл с кристаллом.

Все, что произошло потом, заняло несколько мгновений — когда «летающая тарелка» начала «заходить на посадку», боевое применение магии уже завершилось, а Марина, сжимая жезл в дрожащих руках, с ужасом смотрела на четыре трупа, лежащие около нее.

Если бы она знала, что там окажется целое гнездо зомби, она ни за что не бросилась бы их уничтожать. Корвин подоспел бы через минуту, а остальные — через две.

Она посмотрела на жезл, пытаясь унять нервную дрожь. Ей показалось, что кристалл налился красным — быть может, так оно и было на самом деле… Только сейчас девушка ощутила отвратительный запах, идущий от зомби — теперь уже вполне упокоенных мертвецов.

Сделала она все очень быстро, просто не успев испугаться — с вершины кристалла слетела еле видная серебристая искорка, и зомби свалился, будто подкошенный этим разрядом. И когда из-за плаката появились еще двое, Марина проделала ту же операцию столь же быстро. А потом резко обернулась, чтобы встретить еще одного «живого мертвеца» — тот все же попытался напасть на нее, но совершенно безуспешно.

— Кор? — Марина, кое-как уняв дрожь, вытащила мобильник.

— Есть что-нибудь? — немедленно отозвался Корвин. — У меня пока все чисто, уже иду на место встречи…

— Там… там четыре трупа, — выдавила из себя она.

— Стой где стоишь! — приказал Кор. — Ты — около «тарелки»? Контролируй их передвижения, сейчас буду…

— Ну да, около «тарелки»! Только я их уже…

— Ну ты и сумасшедшая, — говорил Корвин, который подбежал меньше чем через минуту. — Ну ладно, если бы я полез в темноту со своим зрением — это понятно. Но ты! Кстати, а откуда взялся четвертый зомби?

— Н-не знаю, — протянула Марина, слегка заикаясь. — По-моему, он лежал на земле…

— Ничего себе… Упокоить четырех зомби за несколько секунд — это, знаешь ли, для книги рекордов. Сейчас оповести Рэкки, узнаем, как там у него дела… Может, эти зомбаки — все что есть…

— А куда девать это? — спросила Марина.

— А как Рэкки распорядится. Сейчас главное — невидимость поддерживать, граждане отдыхающие наверняка насмерть перепугаются этих безобидных трупиков. А там — вывезем, недаром «газель» сюда пригнали. Неплохо бы исследовать этих тварей. Ладно, я звоню.

Еще через несколько минут около «летающей тарелки» собралась большая часть оперативной группы. В тот день «тарелка» больше не поднялась в воздух — смотрители аттракциона неожиданно обнаружили какой-то дефект и моментально выставили с площадки всех гуляющих. Сами они, повинуясь внушению, полезли осматривать подъемный механизм, совсем не замечая суеты вокруг рекламного щита.

Марина все еще не могла как следует прийти в себя. Она смотрела на жезл, на стражников, на лежащих на земле бывших зомби — и ее едва не начало снова трясти от ужаса.

— Думаешь, ты их со страху так? — шепнул Рэкки, когда остальные «стражники» принесли носилки и начали, слегка морщась, укладывать трупы. — Вот спорю на что угодно — когда ты их упокаивала, руки у тебя не дрожали. А значит, все как надо!

Тут же выяснилось, что это не все «живые мертвецы», которые сегодня нашли окончательную и бесповоротную смерть. Оказывается, на Крестовском было как минимум шестеро зомби — четверых уничтожила Марина, а двоих прикончили в районе стройки, причем там отличился Игорь — стажер, пришедший в «Третью стражу» вместе с Мариной, и избравший подразделение «Асгард».

— Это еще не все, — закончил Рэкки. — Вот с Яном — намного серьезнее. В последний раз вышел с нами на связь, когда мы готовились осматривать Крестовский. А теперь он куда-то исчез… Думаю, утащил вампиршу на кромку, хотя черт его знает.

На сей раз никто и не подумал сказать хоть одно злое или ироничное слово в адрес бывшего контрабандиста. Его предупреждение насчет зомби на Крестовском оказалось чистейшей правдой. Значит, и в остальном ему можно было вполне доверять.

Сцена, последовавшая через несколько минут, была не для слабонервных. Принесли носилки, на них сгрузили зомби, после чего все «стражники» неторопливо двинулись к выходу из парка. Естественно, те, кто шел налегке, обеспечивали невидимость для носилок и для груза.

Мимо проходили посетители парка, болтали о чем-то, громко смеялись — порой они оказывались совсем рядом с носилками. И совершенно ничего не замечали.

— От Яна пока ничего, — объявил Алекс, выходя со станции метро. — На Садовой сейчас дежурная группа — никого в том месте не нашли. Ни его, ни зомби…

— Значит, на кромку ушел, — проговорил Рэкки. — Пожалуй, пока за ним идти не стоит. Алекс, передай им — пускай возвращаются к офису. Или нет, я сам…

* * *

— А теперь — рассказывай. Желательно — все по порядку, — наставительно сказал Ян своей гостье — или все же пленнице. — Почему они на тебя напали? Ударили тебя сильно, но говорить-то ты можешь!..

— Я не знаю! Я сама не знаю! — слабо прошептала Изабелла.

— Не думаю, — покачал головой Ян. — Кое-что ты прекрасно знаешь…

— Где я нахожусь?

Яну очень хотелось сказать что-нибудь вроде: «Здесь вопросы задаю я!» Но отчего-то вместо этого он, поглядев на Изабеллу, слегка смягчился — возможно, подействовал вид раненой вампирши.

— Так и быть, отвечу. Ты — на кромке Санкт-Петербурга. Примерно в том месте, где мы с тобой встретились в первый раз. Ты довольна?

Вряд ли у Изабеллы была причина для довольства, но она нашла в себе силы слабо кивнуть.

— Я и правда не знаю, кто они…

— Ну, предположим, об этом знаю я. Это зомби, ходячие мертвецы. Так просто — от сырости — зомби не заводятся, кто-то их должен создавать и ими управлять. Эти, во всяком случае, завелись здесь очень даже не просто так.

— За мной следили, и…

— Это я тоже знаю, — с готовностью подтвердил Ян. — Следил я сам. Знала бы ты, чего все это мне стоило, — была бы, наверное, поразговорчивее, — он, нахмурившись, посмотрел на Изабеллу. — Впрочем, есть одно хорошее средство, чтобы тебя разговорить.

Ян сказал это с таким видом, что Изабелле было в пору предположить — он отправился за самыми изощренными орудиями пыток. Вместо этого он вытащил из куртки небольшой пластиковый пакет.

— Думаю, тебе сейчас это в любом случае не помешает. Это кровь. Бычья. Человечьей я брезгую, надеюсь, ты — тоже. А то иные подумают, что сегодня я уплетал только обыкновенную пищу…

Изабелла потянулась за пакетом, и тут же невольно вскрикнула — рука отозвалась дикой болью.

— Обездвижили они тебя качественно, — заметил Ян. — Ничего, главное, голову не оторвали. Я тебе это скормлю, но при одном условии. Ты должна рассказать мне все — кто охотился за тобой, за кем и почему охотилась ты, откуда взялись эти ходячие покойнички. Расскажешь?

— Это — моя война, — твердо ответила Изабелла. — Тебе не следует вмешиваться. И никому не следует… — она бессильно откинулась на подушки.

— Так-так, значит, твоя война? — переспросил Ян, и его тон не предвещал ничего хорошего. — А ты не думала, что ты свою войну можешь запросто проиграть? И что будет тогда?

Изабелла молча уставилась в потолок.

— Значит, нечего возразить? Понимаешь, там, в текущей реальности, один за другим погибали люди. Мне-то это, в общем, без разницы, но у меня есть кое-какие обязательства. А посему, будет очень неплохо, если ты кое-что расскажешь. Для тебя, между прочим, неплохо…

Он еще раз мрачно поглядел на раненую вампиршу.

— Понимаешь, погибали люди, — продолжал Ян. — Одних закалывала некая вампирша. Другие умирали как бы ни с того ни с сего — эти превращались в зомби. И вот что характерно — каждый из погибших незадолго до своей смерти подписывал некий контракт…

— Тебе и это известно? — вскинулась она.

— Еще как известно, — подтвердил Ян.

— Значит, эти… зомби, — из тех, кто подписал контракт?

— Можешь в том не сомневаться. Странно, что ты об этом спрашиваешь. Теперь-то станешь говорить…

— Я не знаю, почему ты за мной следил и зачем спас, — тихо сказала Изабелла, — но ты вмешался не в свое дело. Это очень давняя история, и она касается…

— Касается только тебя? — насмешливо спросил он. — Ну да, правильно — только тебя и твоих жертв, которых было довольно много…

— Они все равно были покойниками! Их все равно было не спасти! — воскликнула она. — После этого контракта… они все мертвы!

— Вот оно как? Отлично. Пойдем дальше. Тебе известно такое имя — Анна Дюпон? И, кстати, как тебя зовут?

— Можешь звать меня Изабеллой. Если ты решил, что Анна Дюпон — это я…

— Ничего я пока что не решил. А решу, когда выслушаю тебя. Так что в твоих интересах рассказать все — и ничего от меня не утаивать. Все равно не получится. А теперь объясни — с кем и ради чего ты вела войну? Проигранную, между прочим… Да, держи, а то страшно на тебя смотреть…

Он осторожно усадил ее на постели, стараясь не причинить боли, и подал пакет с кровью.

— Думаю, после этого ты станешь разговорчивее, Изабелла.

Она почти что с жадностью выпила содержимое пакета, облизала губы и вновь откинулась на подушки.

Ян терпеливо ждал.

— Ты знаешь, что мне очень много лет? — спросила она.

— Теперь узнал, — улыбнулся Ян, присаживаясь на край постели.

— И этой войне — за двести лет, — продолжала она. — Ты слышал о французской революции?

— Какое-то событие из жизни текущей реальности? Как-нибудь поинтересуюсь…

— Ты должен понять — все это идет оттуда. Тогда была создана… эта тварь, которая зовет себя Анной Дюпон. Я должна ее уничтожить. Именно я. У меня к ней — особый счет.

— Значит, ради этого ты и убивала людей?

— Говорю же, это не люди — покойники. У них выжгло душу.

— Готов поверить. Что с того?

— Они служили пищей для твари. Она забирала их жизнь.

— Кажется, начинаю понимать. Если вот так прирезать ее жертву, то тварь лишается ужина, я верно говорю?

— Примерно так оно и есть. Если перебить большинство заключивших контракт, меченых, то она вынуждена будет или умереть, или…

— Принять меры. Судя по твоему печальному виду, тварь решила выбрать второй вариант.

— Возможно. Я не знаю, кто на меня напал и почему, но это были не люди. Может быть, они служили ей…

— Говорю же — незадолго до своей смерти каждый из них подписал тот самый контракт. А потом они вырылись из могил и пошли блуждать по городу.

— Может, оно и так, — повторила Изабелла. — Но ты все еще не понимаешь, во что ввязываешься.

— Главное — рассказывай. Я очень даже понятливый, хотя и помоложе тебя. Откуда взялась эта самая тварь, и что с ней делать?

— Да если бы я знала, как ее уничтожить! А взялась… Ее создали. Искусственно создали. Люди — и не только люди. Среди них были такие же, как мы с тобой, были сильные некроманты, даже оборотни…

— Может быть, все это называлось Сообществом? — предположил Ян.

— Нет, — она отрицательно покачала головой. — У них действительно было название. «Третья стража».

— Что-о? — Ян едва не подскочил со своего места. — Ты это… правду говоришь или издеваться изволишь?

— Почему ты так спрашиваешь? — изумленно проговорила Изабелла. — Тебе знакомо это название?

— Будем считать, что да. «Третья стража»? Французская?

— Именно так. Они создали некое особое существо — голем — и оно уничтожило своих создателей. И дожило до сегодняшнего дня. Ты, возможно, даже видел эту анкету?

— Видел. Милые, хорошие просьбы. И почти каждая ведет на кладбище.

— Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — проговорила Изабелла.

— Ну, это не в твоей власти. Со мной что-то случилось, когда я здесь родился. Потом случилось, когда я попал в ваш мир. Потом еще много раз случалось. Так что ты можешь не переживать. Лучше скажи — почему бы не достать эту Анну Дюпон в самой Франции? Прямо сегодня?

— Она умеет хорошо прятаться, — грустно улыбнулась Изабелла. — Тварь оживала во время больших войн, она становилась сильнее — а потом снова впадала в спячку. А теперь… Теперь у нее новый способ поддержки своей жизни. Она проделывала это уже не раз. Я моталась по свету — и не успевала. А сейчас успела. Мне так казалось…

— Можешь не переживать, если на тебя напали — значит, твоя тварь почувствовала неладное. Думаю, мы ее прихлопнем окончательно.

— Мы? Кто?

— «Третья стража», — тихо сказал Ян. Она вздрогнула. — Только не французская, — продолжал он. — «Третья стража» Санкт-Петербурга. Или ты хотела вызвать ее на дуэль и героически отправить в небытие?

Судя по выражению лица Изабеллы, именно так она и хотела поступить. Да вот не вышло.

— Ты пойми, она отняла у меня все. Единственный, кого я любила… Его звали Жак Гарио. И если бы не эта тварь, мы могли быть счастливы…

На сей раз Ян слушал молча, что было едва ли похоже на него. Конечно, ему очень хотелось сейчас сказать: будь спокойней, у тебя есть ты сама, и это — самое важное. А ведь сегодня ты могла этого лишиться — вампиры живут долго, но они вовсе не бессмертны. И вообще — вот была у меня девушка из людей, из текущей реальности. И она очень плохо со мной обошлась. Ты думаешь, я стал сильно переживать? Нет, конечно! Еще ей и отомстил…

Но ничего этого Ян так и не сказал. Он просто молча посмотрел на Изабеллу.

— Думаю, что так оно и есть, — проговорил Ян. — А это значит, что тебе ничего не угрожает. Вот только твоя война закончилась сегодня. Хотя, нет, вру — она закончится, когда ты все повторишь Рэкки. Это, к твоему сведению, один из шефов «Третьей стражи».

— А потом?

— А потом будешь спокойно лечиться. Кровушку пить, — он рассмеялся. — А после иди, куда хочешь. Если пояснишь, почему ты убивала, думаю, вряд ли тебя станут трясти. А уж твари отомстят. И за тебя, и за этого самого Жака Гарио… За все про все, можешь не волноваться.

Изабелла не ответила ничего — просто отвернулась, уткнувшись в подушки.

Ян посмотрел на нее, потом повернулся, чтобы выйти.

— Да, вот что, — сказал он на пороге. — Думаю, ты тут без меня никуда не убежишь и никаких глупостей не сотворишь. Вернусь через пару минут, и мы спокойно отправимся к Рэкки. Полагаю, сегодня он тебя даже допрашивать не станет.

Он вышел.

Ян отворил дверь — в лицо ему подул свежий летний ветер. Здесь на кромке всегда было лето. Пожалуй, он правильно сделал, что не потащил вампиршу к себе, в Собачью слободу. Она была дальше, а сегодня с ним случилось слишком много приключений. Даже для вампира и контрабандиста это было как-то чересчур, тем более, что приключения, кажется, не закончились.

Во всяком случае, кое-что малоприятное Ян обнаружил.

Конечно, он редко заходил в этот домик, стоящий за цветущей лужайкой у канала. Но ведь заходил же — все равно здесь никто не живет. И вообще, с некоторых пор он считал это место своей вотчиной. Но, оказывается, кто-то — причем, совершенно непонятно, кто именно, след ауры читается очень скверно — пришел сюда совсем недавно. И без его приглашения!

В пору было задаться вопросом: «А кто это спал на моей постели — помял ее, а кто это ел из моей миски?..»

И вот на этот вопрос он совершенно не мог ответить, а уж от своей гостьи-пленницы и тем более не ждал помощи.

Впрочем, сейчас надо думать не об этом.

Он, сосредоточившись в который уже раз за день, вышел в текущую реальность — и оказался на совершенно пустынной набережной в предутренний час.

Ян представил себе, как разбудит уставшего после операции Рэкки — интересно, они зомбаков отловили или нет? — и начнет рассказывать о вампирше.

— Не разбудил? — осведомился Ян; набираться какой-то особенной наглости ему для этого было совершенно излишне.

— Не ложился, — коротко ответил Рэкки. — Все думал — вот как вытащу сейчас с кромки одного типа, как скажу ему все, что о нем думаю… Ты где, вообще, пропадал? Мы тут твоих зомби перебили, целых шесть штук, — а потом записали тебя в без вести пропавшие герои. Так что гордись.

— Можете вычеркивать из списка. А потом подъезжайте к воротам Новой Голландии — за мной и за вампиршей.

— Ты ее отыскал?

— Именно, а заодно — допросил. Можете быть уверены — Анна Дюпон — не она. Все остальное она сама расскажет. Она, между прочим, серьезно ранена, так что…

— Понял, никакого давления.

— Да, можете записать на мой счет еще троих зомбаков…

— Троих? Ну, тут ты отстаешь. У нас сегодня кое-кто четверых подряд упокоил.

— Так едете? — спросил Ян.

— Прямо сейчас.

 

Глава 15

Поход на кромку

Все неприятное рано или поздно должно закончиться. С Кристиной произошло именно так, ей было плохо, очень плохо — но сейчас, после вечеринки в клубе и более чем странного путешествия в какой-то совершенно иной мир, от кошмаров, мучивших ее, не осталось ровным счетом ничего.

Теперь нужно было разобраться, что все-таки с ней произошло. «Ведьма Стина» и разбиралась — как умела и как могла — в силу собственных представлений.

Еще до того, как они оказались в жилище Морриган — у той была хоть и отдельная, но очень небольшая комната, — первое, что сделала Кристина — это взяла клятву с новой подруги: «И чтобы никому, чтобы ни-ни!..»

С одной стороны, их путешествие было настолько сумасшедшим и мистическим, что Морриган все равно не поверили бы. С другой стороны — лишняя клятва не помешает, поскольку у девушки было много друзей, причем, любящих всяческую мистику.

— Видишь ли, — пояснила Кристина, — если кто-то об этом проговорится — тут же сработает проклятие, и я ничего уже не смогу сделать, хоть и рада была бы тебя спасти.

Морриган закивала. Скажи Кристина, что за нарушителем обета немедленно явятся краснокожие пузатые бесы с вилами наперевес, или же, наоборот, его возьмут под белы рученьки существа с глазами-блюдцами, прилетевшие в НЛО — Морриган поверила бы и в такое, даже нисколько не задумавшись. Ведь она — страшно вымолвить — действительно была в параллельном мире! И стала хранительницей тайны своей подруги, которая оказалась самой настоящей сильной ведьмой!

Конечно, ведьмами среди готов — любителей мистики — считали себя почти все девушки. Но одно дело — считать, и совсем другое — быть!

— Так что будет лучше, если я сделаю небольшое заклятие, — Кристина провела в воздухе рукой около лица Морриган. — Вот теперь ты точно ничего никому не расскажешь…

И снова — она была уверена: заклятие действительно получилось. Оно работает, что, собственно, она сделала — сейчас Стина об этом даже не задумывалась.

— Кстати, похмелье можно снять без всякого пива, — сказала Кристина, когда подруга пересчитала свои деньги. — Сейчас научу…

Она внимательно посмотрела на подругу.

— Дай-ка сюда, — Кристина показала на металлический браслет с шипами на левом запястье Морриган. — Ты его всегда носишь?

— Вообще-то, да, — пожала плечами девушка, но сняла браслет и отдала его Стине.

Та опять же провела над ним рукой и начала нашептывать что-то — что именно, она не представляла и сама: глухие, резкие фразы складывались в голове как бы сами собой.

— Н-канат Ки Азатот Рийяр Уфаг…

Она понимала, что и без этого странного заклятия можно спокойно обойтись — достаточно собственной воли и силы. А заклятие — оно очень хорошо действует на других, и этим не надо пренебрегать. Потом она протянула браслет Морриган:

— Надевай. Теперь «крюгеровка» тебе нипочем.

Что характерно, сработало и это — девушки отправились от ларьков на станции метро к дому, где жила Морриган, и с каждой минутой начавшаяся было головная боль стала уходить, и к своему дому она подошла во вполне нормальном самочувствии.

Оказавшись в комнатке Морриган, Стина улеглась сразу же. И, как ни странно, никаких снов она не видела вообще — как в бездну провалилась.

— Слушай, но ты ведь сможешь меня ну хоть чему-то научить?

Вот теперь это стало проблемой. И проблему надо было срочно решать. Кристина строго посмотрела на Морриган.

— А ты уверена, что сможешь? — осторожно спросила она.

— Ну, я буду очень стараться, — заверила ее подруга.

— Понимаешь, — начала Стина, — я ведь действительно оттуда, из того самого параллельного мира. И — ну да… у нас разные свойства, — кажется, она и сама начала верить в то, что придумала.

Сейчас она была уверена, что сама сумеет сделать что угодно — ну, или почти что угодно. Но обучить своим способностям хоть кого-то еще — это было почти нереально.

— Я буду очень стараться, — Морриган перевела взгляд с подруги на книжную полку, где было великое множество трудов по магии, начиная с Папюса и заканчивая скачанным из Интернета, распечатанным и бережно переплетенным «Некрономиконом».

— Магию по книжкам не изучают… — строго сказала Стина. — Ты сама должна почувствовать в себе силу…

Вернулась домой она уже под вечер. Раиса Ивановна взглянула на дочку, но ругаться не стала. Просто спросила:

— Ну, и как?

Никакого упрека в этом вопросе не было — скорее уж, любопытство.

— Нормально, — ответила дочь. И на сей раз она загадочно улыбнулась.

— И кто он? Из твоего класса?

— Не он, а они, — поправила Кристина. — Такая хорошая компания. Мы вместе пошли в один клуб… ну, ты его все равно не знаешь, «Гремлин»…

Раиса Ивановна и впрямь не знала такого названия.

— Ну и классно мы там зажигали!

У Раисы Ивановны отлегло от сердца. Кажется, то, что она хотела достичь, получилось! Но как? Неужели колдовство этой самой Анны Дюпон? А выходит, что так оно и есть! Оно работает!

— Ты только предупреждай в следующий раз, когда будешь уходить на ночь. Ты — девочка взрослая, самостоятельная, но все-таки…

Честно говоря, Раисе Ивановне очень хотелось, когда дочка в очередной раз уйдет к своим друзьям, отыскать еще одну анкету Анны Дюпон и написать самой. А почему бы и нет? Она еще молода, и желаний у нее достаточно — тем более, что они реально сбываются! Но, увы, журнал с анкетой был всего лишь один.

— А я еще завтра хотела бы уйти, — казала Кристина. — После школы. Вот и предупредила…

— Ну и ладно, только смотри, чтобы все было в порядке.

На самом деле, Кристина ни к какой компании присоединяться не хотела. Даже Морриган пускай подождет. Ей хотелось одного — как можно скорее самой попасть в тот параллельный мир, который она… выдумала? Нет, это — вряд ли. Никакая это не выдумка!

Она чувствовала бешеный прилив сил — такого она никогда и ни от чего не ощущала. Ни в тот момент, когда считала, что влюбилась (а было с ней и подобное, да не однажды), ни когда в школе все складывалось для нее лучшим образом. И новая компания здесь совершенно ни при чем.

А что же тогда? Откуда вдруг возникли эти ее способности?

На это у Стины был готовый ответ: «А эти способности были у меня всегда. Только прежде я их не замечала».

На том она и успокоилась. Неважно, откуда что взялось — важно, что это ей даст. Ну, например, она может исследовать открытый ею мир. «Мой мир, — подумала она. — Не открытый мною, а просто мой».

Эта мысль оказалась столь поразительной, что Кристине захотелось немедленно бросить все и поехать к Новой Голландии — и тут же оказаться в этом мире вечного лета. Но сейчас она не станет ограничиваться тем небольшим куском пространства этого странного города, куда она привела Морриган. Нет, она пойдет гораздо дальше. Она — ведьма Стина, хозяйка этого замка и этого города!

То, что этот мир может быть населен кем-то еще, теперь даже не приходило ей в голову.

Кристина с удовольствием расправилась с ужином — несколько месяцев тому назад мать была увлечена вегетарианством, а дочка этого терпеть не могла. И сейчас ничего мясного на столе не было и в помине. Обычно Кристина чувствовала голод, едва только вставала из-за такого, с позволения сказать, стола. Теперь же все эти салатики показались ей вполне вкусными и, что характерно — сытными.

Вот теперь прежняя Кристина должна была буркнуть «спасибо» и зарыться носом в учебники. И еще несколько дней назад она именно так и поступила бы. Однако сейчас она неожиданно поняла: что бы там не задали, у нее все равно все будет о-кей — сделает она уроки или нет. А если так, то можно и телевизор посмотреть.

В итоге, она оказалась перед экраном раньше несказанно удивленной Раисы Ивановны.

— Надо и мир посмотреть, — улыбаясь, сказала Стина, подумав про себя — вот-вот, конечно, посмотреть, только весь вопрос, какой именно мир — здешний или параллельный?

— Ну, давай, — не очень уверенно произнесла Раиса Ивановна.

По первому каналу выступали очередные юмористы, и их дружно отвергли. Отвергли и спортивный канал. Зато на еще одном канале нашелся какой-то фантастический голливудский фильм.

Фильм был не новым, Стина когда-то видела его, но урывками. Речь шла о джинне, которого «арестовали», спрятав в рубин, а сам рубин спрятали в статуе бога. Потом, через тысячи лет, статую перевезли в Штаты, и какой-то не очень трезвый рабочий умудрился ее раскокать. Рубин выпал, его исследовали, — да так, что джинн обрел свободу. И начал усердно трудиться, исполняя желания — причем пожелавшим приходилось плохо, очень плохо…

Мать смотрела фильм, благостно улыбаясь, и не забывая при этом пролистывать какой-то модный молодежный цветной журнал — у Стины на такие вещи была стойкая аллергия. В очередную рекламную паузу она посмотрела на Раису Ивановну, и неожиданно ей стало страшно — на секунду, только лишь на секунду Стина представила, что анкету рассылал вот такой же самый джинн, и, если он и исполнит какие-то желания, впрок они точно не пойдут.

Да, если взять и вообразить это хотя бы на мгновение? И что случится тогда?

Желание будет исполнено. Но кончится все непременно плачевно. Захотел не нуждаться в деньгах — не будешь нуждаться, просто умрешь — и все. Захотел получить просто так образование, хорошую работу — ты их получишь, но ведь не сказано, сколько ты там проработаешь?!

— Мама, я хочу кое-то посмотреть, — сказала Кристина.

Раиса Ивановна оторвалась от своего чтения.

— Ту самую анкету, которую ты заполнила, — попросила девушка.

— Ну вот, ты и сама поняла — я тебе плохого не хочу, — гордо заявила Раиса Ивановна, поднимаясь с кресла.

— Дело не в том… — Кристина не знала, как все это объяснить, слова не шли ей на ум.

— А, хочешь посмотреть, еще раз и повнимательнее, — Раиса Ивановна подала ей журнал.

И Кристина еще раз пробежала глазами странную анкету. Нет, вроде бы, все в порядке. Мать пожелала, чтобы у нее появились новые друзья — и они действительно появились. Но здесь даже не было пункта о каких-нибудь паранормальных или экстрасенсорных способностях. Значит, они возникли сами собой?

«Не возникли, а проявились», — поправила сама себя Кристина. Они были всегда, и это никак не связано ни с какими контрактами с Анной Дюпон.

Во всяком случае, не было здесь ни одного пункта, который можно истолковать как «путешествие в параллельный мир» или «получение ведьминского дара». Правда, было желание «отправиться в долгое путешествие» («На тот свет», — подумала Кристина), но этот пункт как раз был обойден вниманием ее матери.

И это немного успокоило девушку. Возможно, и то нервное состояние, которое было у нее до вечеринки в «Гремлине», совсем не связано с анкетой.

«А почему это оно должно быть связано? — удивилась про себя Кристина. — И ничего подобного. Может, так оно и бывает, когда рождается ведьма…»

Что-то настораживающее было в этих словах — о рождении ведьмы, что-то, очень больно задевшее Стину. Она совершенно не могла понять, что именно — и оттого на душе неожиданно снова стало тоскливо и неуютно.

Рекламная пауза давно кончилась, снова начался фильм — джинн делал с не слишком-то разумными американцами все, что только могла придумать извращенная фантазия режиссера. Но впереди джинна ждала непреодолимая трудность — Главная Положительная Героиня…

— Что-то спать хочется, — проговорила Кристина. — Да и вообще — конец фильма я видела. Пойду, пожалуй, — она отложила анкету, встала и прошла в ванную.

То, что она увидела в зеркале сейчас, ей показалось очень даже симпатичным. Пожалуй, с такими рыжими волосами, с такой улыбкой и темно-зелеными глазами она и действительно могла очаровать кого угодно, — не только завсегдатаев «Гремлина». Но Стина тотчас же вернулась к своим мыслям. Что-то во всей этой истории было неправильно, не давало покоя…

А что именно? Сила, взявшаяся как будто из ниоткуда? Умение вот просто так взять и пройти в параллельный мир, о существовании которого она не подозревала всего лишь пару дней назад? Знание, внутренний голос, говорящий, что и как надо выполнять?

Да и с чего она сделалась ведьмой?

А ведь была, была причина!

Она знала, что у ведьм (в которых, как любой городской цивилизованный человек, до сей поры не верила), сила передается через поколение. Скажем, у отца, который давным-давно жил в Москве в совершенно другой семье, и раз в год присылал открытку «дорогой Кристинке», никаких способностей не было и быть не могло. А вот бабушка, которая умела гадать на картах, которая могла остановить кровь, если внучка расшибла коленку… Выходит, она была самой настоящей ведьмой!

Вот что не давало ей покоя. Бабушка, ну конечно же! Ее способности неожиданно передались Стине, но отчего-то необыкновенно усилились. Вот и все объяснение! А анкета здесь и вовсе даже ни при чем…

Она прошла в маленькую комнату, пожелав матери спокойной ночи (та все еще смотрела телевизор). И немедленно выключила свет. Сон долго не шел, Кристина ворочалась, пытаясь понять — что, все-таки, с ней произошло…

…Сон возник как бы сам собой — она оказалась в том самом месте, где гуляла по параллельному миру. Кристина на сей раз была одна, без Морриган. Она прошла в дом, зная, что не одна здесь. И от этого на душе было спокойно и легко.

— Здравствуй, Рыжик, — этот голос — тихий, добрый и ласковый, — она узнала бы из миллионов. — Говоришь, тебя сейчас надо звать «ведьма Стина»?

Она обернулась — да, перед ней была бабушка. И одета она была точно так же, как запомнила Кристина в детстве.

Кристина подалась вперед, пытаясь обнять бабушку, в груди невольно что-то сжалось, ей хотелось реветь — но она так и не смогла сделать ни шагу.

— Погоди-погоди, Рыжик, — усмехнулась бабушка. — Если бы ты могла вот так до меня дотронуться — плохи были бы твои дела, внучка. Совсем плохи.

Она улыбнулась Стине, как тогда, в детстве, когда заговаривала кровь.

— А ты совсем большая стала. Большая — и очень сильная. Только не понимаю я этих ваших имен! Стина — так собаку можно подзывать… Ну да это твое дело — на то ты и молодая.

— Ты все знаешь? — Кристина совершенно не обратила внимание на неприятие бабушкой ее имени — «истинного имени», как сказали бы ее новые друзья.

— Да уж знаю, Рыжик, — сказала бабушка. — Мать твоя непутевая, кто бы ей ума дал… Зато ты сильной теперь стала, и супротивнице твоей конец близок.

— Супротивнице? Ты о ком? — не поняла Кристина.

— Сама поймешь, на то тебе и голова дана. Только слушай — ты от той супротивницы силу заберешь, а что с ней дальше делать, знаешь? То-то, что не знаешь ты ничего! Скоро тебе никто ничего подсказывать не сможет, будешь со всем сама разбираться. Только смотри — носа-то не задирай, — проворчала бабушка. — Помни — твоей заслуги в твоей силе маловато.

— Бабушка, а ты знаешь, куда я попала? Что это за место? — она обвела взглядом комнату.

— Вот и говорила я тебе — носа не задирай, будь поскромней да помудрей, — твердила свое бабушка. — Сама же сказала, что хозяйка здесь. Думай теперь, где и как хозяйствовать станешь…

Отчего-то Стине стало жутко стыдно. И в самом деле — не зная ничего, наговорила подруге всякой чуши. Вот расхлебывай это теперь…

— Это — рай, бабуля? — прямо спросила она.

— А ты сама-то как думаешь? Если рай — попробуй-ка взять и выйти отсюда — просто лужайку перейти. День, солнышко светит — а ты лучше этого и не пробуй…

Кристине вдруг стало настолько страшно, что она не только не последовала совету попробовать уйти отсюда, но даже и с места не сдвинулась. Она выглянула в окно — лужайка выглядела как должно, только при неярком дневном свете, а вот замок за каналом показался ей вдруг зловещим.

— Так где же мы, бабуля?

— Разберешься, Рыжик, разберешься. Супротивницу одолеешь — и разберешься. Только осторожней будь, Рыжик…

…Сон вдруг сделался размытым и нечетким, лицо бабушки исчезло — и Кристина, открыв глаза, увидела над собой темный потолок.

Почему-то силуэты в комнате, освещенной светом фонаря на улице, тоже были размытыми, и она поняла, что плачет.

А потом Кристина вновь уснула — уже спокойно и без сновидений.

Конечно, утром надо было идти в школу. Точнее, надо бы — девушка вдруг поняла, что у нее совершенно нет никакого желания сидеть на уроках, что-то записывать в тетради… Нет, пожалуй, если она прогуляет один день — ничего страшного не случится. Она должна, просто обязана разобраться в происходящем. А для этого надо будет еще раз выйти в параллельный мир — чтобы просто осмотреться. Во-первых, что там можно обнаружить страшного? Пожалуй, совершенно ничего. По крайней мере, когда они с Морриган там побывали, все было просто замечательно.

Во-вторых, а кто такая эта самая «супротивница»?

Кристина подозревала, что сон был неспроста, хотя в загробную жизнь она почти не верила. Просто ей дано какое-то предупреждение — понять бы еще, к чему оно?

Пока она ничего не понимала.

Если есть выход в параллельный мир у Новой Голландии, то должны быть и другие, — размышляла она. А если попробовать их найти — может быть, это что-нибудь даст? Кстати, ведь в первый раз она почувствовала, что параллельный мир действительно существует, когда сидела на скамейке в том самом сквере у памятника Пушкину. А если взять и пойти туда снова. А потом…

Что она будет делать потом, Кристина совершенно не знала, но была уверена, что стоит ей только захотеть — и все прекрасно получится. Само собой.

Алка так и не дождалась подругу. После первого урока она позвонила ей по мобильнику. Пара гудков — и Кристина объявилась на связи.

— Привет!

— Ты чего, болеешь? — спросила Алка.

— Нет… Просто, понимаешь, тут проблемы… — Кристина замялась, но тут же поняла, что говорить Алке обо всем случившемся, да еще по телефону, не следует. Да и вообще не следует — по крайней мере, пока сама во всем не разобралась.

— С матерью? — понимающе проговорила Алка.

— Ну да, можно сказать и так… И вообще…

— Стин, тебе чем-нибудь помочь?

— Да нет, не надо, — голос Кристины обрел некоторую уверенность. — Сама справлюсь.

— Ну, бывай, — Алка дала отбой.

«Сама справлюсь», — повторила про себя Кристина, сидя в том самом скверике на той самой скамейке — правда, сейчас здесь было пусто. Накрапывал мелкий дождик, даже не дождик, а какая-то водяная взвесь — так часто бывает осенью в Питере.

Кристина достала зонтик, но он оказался совершенно бесполезен — пришлось просто поплотнее закутаться в куртку.

Она тщетно пыталась сосредоточиться, чтобы представить себе свой переход в параллельный мир. Вчера ей это удалось без всякого усилия — как будто кто-то извне подсказывал, как именно надо действовать. Сегодня все было совсем иначе — эти знания, которыми она пользовалась, не отдавая себе отчета, откуда они берутся, исчезли. Она отчего-то знала, что у нее хватит сил на переход в параллельный мир — вот только не было прежней уверенности и понимания, как именно поступать.

А потом мир все же переменился…

…Все произошло так быстро, что Стина едва успела отреагировать, когда скамейка просто исчезла. Такой подлости она не ждала, и едва не упала на землю, но все же, каким-то чудом, сумела удержаться.

Она встала и огляделась.

Тяжелые серые тучи висели над городом, но дождя не было — это было первое, что она заметила.

Но перемены, произошедшие с небом, были далеко не единственными.

Ограда вокруг сквера, который неожиданно сделался более узким, как ни странно, осталась почти без изменений. Но сам памятник исчез напрочь — будто его и не было. На его месте оказалась стела из черного камня, напомнившая Кристине верстовые столбы, стоящие на Московском проспекте.

Она обошла этот странный памятник.

На одной из граней стелы были высечены буквы совершенно непонятного алфавита — линии, черточки, углы… Сперва Стине показалось, что буквы просто высечены на черном мраморе и покрыты какой-то краской. Но, подойдя поближе, она заметила — странная надпись просто неярко светилась красноватым. К обелиску была прикреплена медная табличка со вполне русской надписью: «Локальная защита».

Больше здесь не было ничего.

Кристина подумала, что обелиск может светиться из-за радиации и собралась было отбежать как можно дальше — но тут же поняла, что дело может быть и совсем в другом. «Без магии не обошлось, — решила она, — вряд ли это что-нибудь очень страшное».

Внутренний голос, на который она надеялась, хранил молчание — Кристина не могла разобрать надпись или сказать, что такое эта «локальная защита».

Пожалуй, стоило прогуляться по этому кварталу, посмотреть на мир, где она, якобы, живет.

Поэтому девушка сделала несколько шагов в сторону переулка, выходившего к Лиговскому проспекту и московскому вокзалу. И остановилась, словно вкопанная.

Никакой огромной ямы за забором — памятника долгострою и экологам, выцыганившим прекращение строительства скоростной магистрали — не было и в помине. Впереди возвышалось огромное здание нового вокзала. Стина на мгновение остановилась — ей вдруг захотелось пройти в этот гигантский дворец. Но тут же она увидела, что сквозь здание просвечивают облака, а само оно колышется в воздухе, словно бы сотканное из затвердевшего тумана.

«Интересно, а на что здесь следует посмотреть еще?» — подумала девушка, озираясь по сторонам. Никаких магазинов, витрин и вывесок. Просто жилые здания, причем их облик немного переменился. А что, если выйти на Лиговский проспект? Вроде бы, Морриган говорила про рок-магазин здесь неподалеку. А что находится на его месте?

Кристина уже поняла, что мир, в котором она оказалась — действительно параллельный. Чем бы этот город не был — это Петербург, только очень странный Петербург. Что ж, тем интереснее будет его обойти.

До рок-магазина она так и не добралась.

Стина успела присмотреться к зданиям в переулке — одно из них, построенное из черно-красного кирпича с башенками-трубами, внушало ей неясную тревогу. Чем нехорошо это здание, она так и не поняла, но, на всякий случай, решила обойти его стороной.

Отсюда до Лиговки было всего ничего. Больше всего Кристину поразило, что город — абсолютно пустой. За те несколько минут, что она находилась здесь, девушка не встретила ни души.

Да и сам проспект, судя по всему, был совершенно безлюдным. Вот разве что одинокий автомобиль ехал навстречу Кристине со стороны Невского.

Значит, город все же не вымерший, кто-то здесь есть…

Девушка прошла пару метров — и заметила, как автомобиль свернул на пешеходную полосу и двинулся по ней, словно бы водитель ее совершенно не замечал. Она слегка отступила в сторону, махнула рукой — никакой реакции не последовало, машина не остановилась и не сбавила скорость — наоборот, она понеслась вперед.

И тут уже не внутренний голос, а самый обыкновенный первобытный инстинкт страха подсказал Кристине — надо бежать, причем как можно скорее! И она рванулась назад, к переулку.

За спиной слышалось урчание мотора, будто бы водитель решился раздавить любого пешехода, оказавшегося в этот момент на проспекте. Девушка вскрикнула и рванулась в переулок.

Встав под арку одного из домов, она увидела, что машина слегка замедлила скорость, но со своего пути не свернула. Она притормозила, просигналила, а потом унеслась куда-то.

Но странным было иное. С этим автомобилем творилось что-то неправильное, что-то, чего не может быть. Только через несколько мгновений, когда Стина перевела дыхание, она осознала — за прозрачными стеклами автомобиля не было никакого водителя! Машина двигалась сама по себе!

И вот это было совсем невероятно.

Ноги подкосились сами собой. Кристина уселась на тротуар, даже не думая о простуде или о том, что запачкает одежду. Она оказалась в странном, неправильном, сумасшедшем мире! Каждый шаг здесь требовал осторожности. Если ты не знаешь, куда идти — лучше не идти вообще. Иначе все обернется кошмаром.

Только гордость не позволила Кристине разреветься.

Ведь она — сильная, она должна со всем этим справиться. В конце концов, ведь это — ее мир! Нужно только получше узнать его законы.

— А ты чего здесь делаешь? — окликнул ее удивленный мужской голос.

Кристина обернулась — рядом с ней стоял парень, по виду — точь-в-точь из тех, кто часто заходит в клубы вроде «Гремлина» — кожаная черная куртка, кожаные штаны, длинные черные волосы до плеч.

— Сижу вот, — буркнула Кристина.

— А вообще-то, это мой дом и моя территория, — с вызовом произнес парень. — Мы обычно не пускаем сюда чужих, особенно — днем… Ты откуда пришла?

— Так… оттуда… — Стина махнула рукой в сторону Лиговки. — Что там такое творится? Меня чуть не задавили! — не выдержала она.

— Чуть не задавили? — парень расхохотался. — Да ты с ума сошла — ходить днем по проспекту?! Чуть!..

— А что такое-то?

— Ты правда сумасшедшая — или притворяешься? — спросил парень. — Ты что, в первый раз это видишь? — он показал рукой на проспект, по которому пронеслась еще одна машина.

— Ну, не в первый… Только зачем же давить? И вообще — кто в нем был?

— Что значит, кто в нем был? — удивился парень. — Это — автомобиль. Ав-то-мо-биль — поняла? И никого в нем не было, да и быть не могло…

— А как же он едет?

— Ну, знаешь… Даже младенцы — и те рождаются уже с какими-то понятиями, — обиженно сказал парень, должно быть, окончательно решивший, что девица, сидящая на земле, или придуривается, или на самом деле сумасшедшая. — Он едет — и все тут. Правда, только днем, — он все-таки решил вдаваться в объяснения.

— А если так, то почему он сюда не заезжает? — спросила она.

— А потому что там — Защитник, — наставительно произнес парень. — Видишь? — он указал на чернеющий в сквере обелиск. — Они сюда вообще не заезжают, а то бы я днем не смог здесь гулять.

Теперь до Кристины начало доходить, что такое «локальная защита». Но она решила и дальше продолжать расспросы.

— А, видела. Там еще буквы какие-то…

— Ну, ты вообще, откуда взялась?! Буковки… Это же древнее письмо Атлантиды, магический алфавит, его в школе изучают. У меня, вообще-то, с языками неважно, но чтобы совсем ничего не знать… С луны, что ли, свалилась? Или — из другого мира?

— Считай, что из другого мира, — Стина решила, что сейчас честность будет лучшей политикой.

— То-то я и смотрю… Я тебе почти верю — просто знаю одного парня, который бывает и здесь, и там. Про него такое говорят…

— Это ты про кого? — девушка неожиданно поняла, что она — совсем не первооткрывательница новых земель.

— А, в Собачьей слободе живет, к нему лучше не ходить. Тоже вампир, как я. Да и вообще, я с ним не знаком.

— Вампир?

— Ну да, а что тут такого? — парень улыбнулся, обнажив очень острые клыки. — Вот будь я дракон-оборотень — могла бы и удивляться, я слышал, что такие бывают, только сам никогда не видел.

Кристина на всякий случай поднялась с земли и сделала пару шагов прочь.

— Постой, ты куда? — спросил парень. — Я-то тебя давить не собираюсь… Ты, вообще, кто?

— Что значит — кто?

— Ну, то, что ты не вампирша, я понял — иначе с тобой был бы другой разговор — не хватало еще, чтобы всякие шатались по моей территории. Но ты и не оборотень… Погоди-ка, дай взглянуть, — как ни странно, после этих слов парень протянул к ее лицу руку. Кристина невольно отстранилась.

— Ну, ничего себе! — пробормотал парень. — И после этого ты говоришь, что ничегошеньки не знаешь?! Это с такой-то силищей! Хватит придуриваться-то! Кто ты такая?

— Я — ведьма, — сообщила Кристина — на сей раз, без особой гордости.

— Раз ведьма — значит, должна ведать, — резонно произнес парень. — Ну, и зачем ты меня разыгрываешь? Автомобиля испугалась — так я тебе и поверил!

— Нет, правда ведьма — только с той стороны, — возразила она. — Из… параллельного мира.

— Да не бывает такого, — раздраженно заявил вампир. — Вот что я скажу — здесь не болтайся, а если шла в ту сторону, — он кивнул на обелиск, — так и иди себе. Будет она тут честных жителей разыгрывать!

Кристине ничего не оставалось делать, как удалиться.

Она опять оказалась в сквере — возможно, он считался здесь ничейной землей. Теперь, немного подумав, она поняла одно — этот мир надо изучать, а беседа пошла ей на пользу. Надо бы порасспросить этого парня, где здесь существуют безопасные тропы, как можно до них добраться… Значит, он считает, что самое безопасное время в этом мире — ночь? Надо проверить и это…

Девушка еще раз обошла обелиск, потом, как будто вспомнив о чем-то, достала из сумки тетрадь и начала тщательно перерисовывать незнакомые буквы. В конце концов, почему бы не наткнуться на такой же алфавит и в обычном мире? Ведь этот парень говорил по-русски… Или виной тому — телепатия?

Пока что вопросов было больше, чем ответов. Но она твердо решила — если внутренний голос, подсказывающий ей, что здесь можно, а что — нельзя, умолк, то в этом нет ничего страшного. Ответы она как-нибудь отыщет. А вот то, что этот странный парень уловил в ней какие-то особые силы — это было гораздо важнее. Она и сама чувствовала, что ее энергии хватит на нескольких человек. А значит, все у нее получится. Но пока что надо возвращаться в обычный мир и до поры до времени вести обычную жизнь.

Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и представить сквер с памятником Пушкину. Кристина рассчитывала, что ей предстоят очень долгие усилия — ведь сюда она попала далеко не с первого раза.

Однако на третьей попытке девушка ощутила, как на ее лице оседает противная мерзкая морось — такая обыкновенная и понятная в ее обычном, реальном осеннем Петербурге.

«Значит, с этим мы справляться научились», — подумала Кристина, оглядываясь по сторонам. Нет, все было в порядке, редкие случайные прохожие не обратили внимания на ее внезапное появление.

Пока что ей было известно, что — ничего не известно. Однако сейчас Стина твердо решила — знания она получит, и действительной хозяйкой этого странного параллельного мира станет. Но сперва неплохо бы выяснить, откуда у нее взялся такой источник силы, который слегка напугал (она это успела заметить) даже парня из параллельного мира.

 

Глава 16

«Солдат проигранной войны» (окончание)

— Значит, Жак Гарио, — медленно проговорил Рэкки. — Вот кто бы мог подумать, что через столько лет…

…Все было уже почти что в порядке. Изабеллу разместили в специальном помещении офиса «Третьей стражи», где содержали задержанных до особых обстоятельств — некоторое время назад там оказался не кто иной, как Ян. Рэкки самолично занялся лечением вампирши, а заодно и устроил допрос — точнее, просто беседу.

— Теперь все укладывается в схему, — покачал он головой. — Знаешь, Кор, есть некоторая часть «Третьей стражи», которая гораздо хуже наших заклятых друзей. Я бы предпочел иметь дело с Цибуленко и всем московским Сообществом — но не с парижским отделением «Стражи».

Корвин удивленно поднял брови.

— Думаешь, они что-то знали?

— Не просто знали — они положили проблему под сукно. Да, была такая группа Жака Гарио, проводили какие-то странные эксперименты — как раз во время революции. Причем, сперва Гарио сотоварищи вдрызг разругались со всей прочей «Третьей стражей». Те стояли против вмешательства в политику и, будучи разумными, вовремя подались из Франции. Потом группировка погибла — едва ли не в полном составе. Кто-то — в ходе экспериментов, кто-то — просто на гильотине, хотя есть мнение, что казнили уже мертвых. И это все… Такова официальная версия. Да, сам Жак Гарио считался одним из рьяных сторонников Робеспьера, его труп был найден на следующий день после переворота, и его гильотинировали. Не знаю, чем это объяснялось — возможно, что-то вроде контрольного выстрела…

— А что случилось на самом деле?

— На самом деле — Жак, конечно, был парнем безответственным до жути, надо было дать ему ума. И, хотя бы, уничтожить то, что он понатворил — все эти милые последствия. А они решили, что если ничего не замечать, дольше проживешь. И прожили, Кор, они прожили! Вернулись при Наполеоне, потом опять эмигрировали, потом кому только не служили. И все живы и здоровы, что характерно! Во французской «Третьей страже» есть хорошие ребята — но только не в руководстве!

Рэкки взял со стола какую-то бумагу.

— Это — их официальный ответ. «…История создания голема является мифологической, есть большая вероятность, что данный миф был создан Сообществом. В связи с этим вынуждены предупредить, что мы не обращались с просьбами о совместных действиях „Третьей стражи“ Санкт-Петербурга. В случае, если таковые будут предприняты, это станет нарушением конвенций и договоров, в связи с чем мы будем вынуждены принять адекватные меры…» Посредникам в Женеву станут жаловаться, что ли? Мы, мол, сидели и моргали, а русские взяли и у нас под носом прикончили голема — мифического, разумеется? Так, что ли? Дальше они долго заверяют нас в своем непреходящем уважении.

— Издеваются, что ли?

— Нет, — усмехнулся Рэкки, — это — дипломатия. Помнится, во время Крымской войны они конвенции отменили. «Стражники» других стран сразу же объявили о нейтралитете и нежелании действовать против русских коллег — но они тогда решили именно действовать. Потом извинения принесли…

— И что, придется позволить голему жить дальше?

— Придется смотреть по обстоятельствам. Голем сейчас, вероятно, ослаблен — Изабелла все рассчитала правильно. Вот только пока что он жив. Более того, мы даже не знаем, где точно находится эта самая «Анна Дюпон». У меня есть предположение, — но только предположение, что она большую часть времени проводит на границе между кромкой и текущей реальностью. Но местоположение нам выяснить не удается.

— Значит, оставить все как есть? — резко спросил Корвин.

— Нет, вероятно, надо отправиться в Париж — неофициально. И попробовать понять, что, где и как. Действовать будем по обстоятельствам. Хотелось бы, чтобы Изабелла прикончила эту тварь — но есть у меня некоторые серьезные сомнения.

— Но почему голем настолько неуязвим? — спросил Корвин. — Ведь той же Изабелле было бы проще найти его во Франции, а не убивать этих несчастных.

— Не проще. Тварь создана так, чтобы не оставлять никакого следа ауры — вероятно, гражданин Жак Гарио перестраховался от бывших коллег по «Третьей страже».

— А что зомби в Петербурге?

— Будем проводить отлов. Я не слишком хорошо представляю, как они себя поведут, если с Анной Дюпон будет покончено. Может быть, рассыплются в прах. А может, и нет.

* * *

Париж, 1794 год.

Зал был освещен трепещущим светом факелов, едва различимым сквозь повязку на глазах. Изабелла не представляла, где она находится — вполне возможно, это были какие-то подземелья под городом. Но очень может быть, что зал вообще располагался не в этой реальности — Жак долго говорил ей о том, что существует еще и кромка, другой мир, который когда-нибудь тоже должно привести к высшему порядку. Но сейчас надо было думать о мире людей, мире текущей реальности.

— Кто перед нами? — тихо прошелестел чей-то голос, Изабелле показалось, что вопрос задала женщина.

— Ищущая посвящения, человек, — ответил Жак.

— Она слепа?

— Она готова увидеть истину.

Жак предупредил, что во время ритуала Изабелле необходимо хранить молчание, пока к ней не обратятся с вопросом. А когда обратятся — следует отвечать быстро и не задумываясь. Впрочем, они все уже прорепетировали, к тому же, Жак, судя по всему, был главой этой странной организации, называвшей себя «Третья стража».

— Снимите с нее повязку, — наконец, сказала женщина.

Глаза резанул свет факелов, Изабелла невольно моргнула. Когда же зрение окончательно возвратилось к ней, она увидела, что стоит у стены, а к ее груди приставлено три шпаги. Жак предупреждал и об этом — самым главным было запомнить, что отвечать, а иначе шпаги могли вонзиться в тело посвящаемого. Правда, такого никогда не случалось.

Оружие держали в руках люди в масках, закутанные в темные балахоны так, что было непонятно, кто здесь мужчина, а кто — женщина.

Жак стоял поодаль, вмешиваться в происходящее он был не должен. С другой стороны, посвященных было очень мало, а он считался их командиром. Уж о каком тут невмешательстве говорить.

— Готовы ли вы верно служить республике, единой и неделимой, используя все имеющиеся у вас способности?

— Готова, — ответила Изабелла.

— Готовы ли вы охранять тайну магии от непосвященных?

— Да.

— Готовы ли вы умереть за свободу, равенство и братство всего человечества?

— Да.

— Готовы ли вы к тому, что ваше имя после этого окажется забытым или очерненным врагами народа и республики?

— Да…

Сейчас ей хотелось одного — чтобы все закончилось поскорее. Участвующие в ритуале, даже Жак, вдруг показались ей похожими на компанию мальчишек, играющих в пиратов. Вот только оружие было не деревянным, а вполне настоящим. Она кое-что слышала о масонских ритуалах — возможно, здесь было что-то подобное. Она не слишком хорошо понимала, зачем все это нужно.

— Готовы ли вы со всем тщанием овладевать силами природы, делать непознанное приносящим пользу?

— Да…

Перечень вопросов, наконец, завершился.

— Она готова к посвящению, — объявила женщина. — Начинаем… Веруем в Высшее Существо, создавшее людей равными и свободными…

Последовало долгое восхваление Верховного Существа, дающего силы и энергию всему живому. Изабелле пришлось всего лишь повторять слова, которые произносили все остальные — это ее вполне устраивало. Запомнилась одна фраза: «Без разделения на Свет и Тьму, что противоречит самой природе…»

— Она принята, магистр, — объявила женщина, обращаясь к Жаку.

Странная игра для взрослых детей закончилась. Жак и остальные участники сняли маски.

«Зачем они их только надевали? — думала Изабелла. — Ведь все они отлично знают друг друга…»

Это было правдой — невысокая темноволосая женщина, которая участвовала в ритуале, теперь обращалась к Жаку, словно к старому приятелю (и нельзя сказать, что Изабелле такое обращение нравилось).

— Теперь пора вводить новенькую в курс дела, Жак. Как я понимаю, ее дар — предсказание будущего?

— И не только. Есть способности для перехода на кромку, хотя сейчас переход выполнялся мною.

— Понятно… Тогда, пожалуй, начнем…

Изабелле пришлось услышать довольно много странных вещей. Как она поняла, культ Верховного Существа, который становился официальной религией республики, был разработан не без участия той организации, которой она только что поклялась в верности.

Но главным было не это.

— Больше всего нас не устраивает волна террора, — говорила женщина. — И это случилось по нашему недосмотру, Жак…

— Я знаю, Юнона, но все вполне исправимо, — отвечал Жак Гарио. — Мы не рассчитали подпитку голема энергией, но сейчас это должно прекратиться. Я жду со дня на день, что Защитник будет введен в норму. Между прочим, для этого подошла бы церемония в честь Верховного Существа в центре Парижа.

— Полагаешь?

— Знаю! В этом случае голем будет подчинен благу… Конечно, нужно участие большого числа жителей. Но это можно обеспечить.

— Не знаю, — пожала плечами Юнона. — Ты бы лучше сообщил новенькой, в чем именно дело.

— Да я так и собирался сделать, — проговорил Жак. — Видишь ли, Исабо, и я, и Юнона — достаточно сильные некроманты. Таковы наши способности.

Что такое «некромантия», Изабелла знала — и невольно поежилась.

— В этом нет ничего особенно страшного, — успокоил ее Жак. — Некромантия — всего лишь владение определенными силами природы, как и все остальное, как, к примеру, твой дар. В нем нет ни зла, ни добра — как ни в каких природных силах или вещах. Добро и зло может быть лишь в тех, кто наделен разумом…

— Нужно, чтобы она знала обо всем по существу, — настойчиво сказала Юнона.

— Да, хорошо. Так вот, революции была необходима защита со стороны тех сил, которые люди считают магическими. Ты же помнишь, Исабо, что творилось в прошлом году? Нападения, мятежи, подлые убийства… Нужна была мистическая, высшая защита.

— И мы ее создали! — торжественно проговорила Юнона. — Мы создали Защитника…

— Позволь, я все объясню. Не все так просто, — слегка отстранил ее Жак. — Защитник создан, но действует он не совсем так, как мы рассчитывали. Как бы это объяснить? Ты же понимаешь, Исабо, что для всего, ну, например, для гадания, требуется жизненная энергия? Тем более — для таких невероятных событий, как революция!

— И что же? — Изабелла пока не понимала, к чему они клонят.

— А дальше все просто. Жак отыскал тело без сущности — можно сказать, что и без души, — сказала Юнона, понимая, что придется объяснять все с азов. — Это была тихая помешанная из одного выродившегося дворянского рода. Он сумел вызвать и вложить в нее некую сущность, очень сильную сущность. Теперь она должна была стать Защитником, големом. Внешне все выглядело, как обычная одержимость — мы на это и рассчитывали.

— Одержимость? — Изабелла вдруг вспомнила сумасшедшую, которую впервые увидела в день казни короля.

— Именно. Кстати, если я правильно читаю твои мысли, — поддержал разговор Жак, — ты уж прости, но так оно пока получается, что я их слышу, — то ты знаешь эту одержимую. Как раз в день казни короля голем прошел последнюю инициацию — инициацию кровью. Тогда именно я его контролировал. А теперь эта «одержимая» — одна из «вязальщиц».

— Из тех, кто руганью и плевками провожает идущих на казнь?

— Верно. Вот в том-то все и дело — Защитник начал работать не совсем так, как мы задумывали. Мы все считаем, что террор был необходим — но это временная мера, пока не установится твердый мир, пока революция не победит окончательно. Но ты же сама видишь — казни продолжаются, причем казни невиновных. Все — и трибунал, и комитеты, и жандармы, и доносчики, и даже сами осужденные, — все они находятся под влиянием некоей определенной силы. Ты ведь и сама это замечаешь, не правда ли? Даже Макс не избежал этого влияния — а ведь его сила воли велика, при определенных обстоятельствах он мог бы стать одним из нас…

— Кто? — спросила Изабелла, которой почему-то стало жутко.

— Максимилиан Робеспьер, — строго подсказала Юнона.

— А корень влияния — в среде «вязальщиц», — продолжал Жак.

— Ну так уничтожьте эту сущность! — непонимающе воскликнула Изабелла.

— Это не так-то просто сделать, Исабо. К тому же, не следует прерывать эксперимент, лучше попытаться попробовать что-то изменить. Мы и попытаемся. Людям нужны иные праздники, чем смертная казнь. Мы должны создать новую религию. Ведь это Макс сказал — если бы бога не было, его следовало бы изобрести…

— Это сказали до него, Жак, — поправила его Юнона.

— Не важно. Главное — постараться что-то переменить к лучшему, — убежденно сказал Жак.

Она не знала, что именно так тянуло ее к Жаку. Они не просто были на ты — однажды он, как всегда, провожал ее домой — и остался у нее. Брак перед лицом Верховного Существа и Природы — что может быть естественнее и проще!

Ей тогда было не слишком важно, кто он, сколько ему на самом деле лет (то, что он сказал, звучало захватывающе и жутко, но Изабелле пришлось поверить в эту цифру). Даже то, что Жак оказался вампиром, правда, предпочитающим кровь животных, нисколько ее не смутило.

Изабелле вдруг захотелось счастья — и вот оно появилось. Правда, порой она вспоминала предостережение бабки: «Настоящая гадалка не может быть счастлива в семье, возле мужчины… Мы мучаем судьбу своими вопросами, — она нам это припоминает».

Но сейчас и эти предостережения ушли куда-то в самый дальний уголок сознания. Конечно, она боялась за Жака, ведь гильотина крушила не только дворян и сторонников короля — нет, ее нож бил и по тем, кто еще совсем недавно считались глашатаями революции! Но было похоже, что террор вот-вот уступит место миру, и все пойдет именно так, как говорит Жак — а уж он умел убеждать.

Праздник в честь Верховного Существа и в самом деле состоялся, и Изабелла с Жаком участвовали в процессии.

— Кто этот разряженный щеголь? — тихо спросила она, глядя на толпу.

— Как, ты не знаешь?! Это — никакой не щеголь, это же сам Макс! — с легким возмущением ответил Жак. — И одет он так в честь праздника…

Изабелла вгляделась, и то, что она увидела, очень ей не понравилось.

«Разряженный щеголь» шел один, казалось, он и вовсе не замечал толпы, погруженный в свои мысли. Этот человек небольшого роста, так же, как и Жак, хотел что-то переменить — и чувствовал, что время уходит, а он терпит поражение за поражением.

И праздник, по сути, стал поражением. Изабелла видела, как слетели покровы со статуй, изображающих добродетели, как горело то, что должно было изображать зло, как пламя лизнуло лица статуй… Предзнаменование оказалось на редкость скверным.

— …Знаешь, я решился, — сказал ей тем же вечером Жак. Обыкновенно веселый и говорливый, сегодня он пребывал в том же задумчивом и мрачном настроении, как и его революционный кумир. — Ты должна стать такой же, как я сам. Бояться тебе нечего, это — возможность бессмертия. Кто знает, что нам еще предстоит?

— Таким же как ты?

— Да. Вампиром. Пить человеческую кровь — совершенно необязательно, а на солнце мы с тобой сегодня отлично гуляли. И, как видишь, ничего…

— Но…

— Стать вампиром — это не значит стать мертвым. Просто твое тело должно перестроиться, стать другим. Ты сама почувствуешь себя иначе. Ты хотела бы этого?..

— Я не знаю. Но если это означает, что мы будем вместе… Тогда я согласна.

Становиться вампиром оказалось не смертельно — зато чрезвычайно болезненно. Изабелла не могла прийти в сознание недели полторы или две. Когда же она стала поправляться, выяснилось, что новости очень неутешительны.

Перестроить Защитника не удалось — казни по приговорам революционного трибунала продолжались с новой силой. Гораздо хуже было то, что террор свирепствовал и в провинции — оттуда приходили совсем уж жуткие слухи, в сравнении с которыми в Париже было еще относительно благополучно. Иногда приговоренных расстреливали из ружей — едва ли не сотнями, порой их топили и даже били по ним из пушек. Часто среди них почти не было бывших аристократов — гибли те, во имя кого революция и делалась.

После выздоровления Изабелла еще несколько раз была на собраниях «Третьей стражи». Они устраивались все там же, в мрачноватом подземелье, которое находилось не в этом мире. Что такое кромка и текущая реальность, Изабелла уже знала, но самостоятельно выходить туда пока что не умела.

Лица собравшихся становились все мрачнее. Говорили о големе, полностью вышедшем из-под контроля, о том, что новая религия пока что не принесла плодов. В конце концов, Юнона и еще трое участников потребовали от Жака уничтожить Защитника — только так можно будет остановить безумие.

— Вы забываете, друзья, — отвечал Жак, — что ему придана функция неуязвимости. Уничтожить его можно только одним способом — лишив подпитки. И будет хорошо, если он не изобретет новый способ…

— Лишить подпитки — значит, прекратить террор, прекратить пролитие крови? — с печальной усмешкой спросила Юнона. — Но тогда получится замкнутый круг…

— Можно будет попытаться его разорвать. Я работаю над этим. И потом — не забывайте об этом, — я единственный из вас, кто имеет некоторое влияние на Макса — и не только на него.

— Если так пойдут дела, и Макса скоро не станет, — задумчиво проговорил кто-то.

Лето выдалось необыкновенно жарким и душным. Дождя не было, как бы ни надеялись на него парижане. В июне пришло известие об очередной великой победе республиканской армии — и победу праздновала вся столица. Но Жак Гарио становился все печальнее и печальнее.

— Они сошли с ума, они все сошли с ума — и Макс, и остальные! Готовят новые законы — страшнее прежних.

— Разве могут быть еще страшнее? — спрашивала Изабелла. — Ведь они уже убили половину своих друзей!

— Могут, — вздыхал Жак. — Очень даже могут…

И новые законы действительно приняли. Теперь суд стал еще более упрощенным, адвокатов отменили, а трибунал получил невероятные полномочия. Карать могли кого угодно и за что угодно. Но не как угодно — здесь уже сложился отработанный ритуал, заканчивавшийся у эшафота.

Это были уже реки крови. И, как знала о том Изабелла, есть кто-то, кто купается в этой крови, кто-то, кому был радостен любой закон, который привел бы на гильотину любую новую жертву.

— Скажи, а может, эту одержимую все-таки можно убить? — спрашивала Изабелла.

— Если бы это было в моих силах, сейчас я сделал бы это! — отвечал Жак. — И это говорю я, создатель голема! Но это — невозможно, к сожалению невозможно.

История катилась куда-то сама по себе, и никто не мог бы сказать, что ждет потом.

Еще одна странная встреча произошла, когда они гуляли жарким вечером по городу — в это время не было так душно и тяжело дышать. Изабелла даже не сразу узнала этого человека — так он изменился всего лишь за несколько недель.

Скромная одежда, маленький рост — он казался почти хрупким, изможденное лицо, — Изабелла задумалась, где она могла видеть это лицо, когда человек поздоровался с Жаком и с ней. Рядом с незнакомцем бежал большой пес.

— Гуляешь, Жак? Я тоже… — человек вздохнул, слегка покосившись на Изабеллу.

— Неважно выглядишь. Ты не должен отчаиваться, — хмуро произнес Жак. — Люди верят в тебя…

— Верят? — грустная усмешка появилась на тонких губах незнакомца. И тут Изабелла вспомнила — этот тот самый щеголеватый вождь революции, Максимилиан Робеспьер, Неподкупный. Что с ним произошло? Она стала за это время вампиром, а он? Постоянной жертвой вампира, любящего мучить тех, из кого сосет кровь?..

— Верят? — повторил он. — Сегодня с утра Макс Робеспьер прошелся по очередям в мясных лавках — чтобы услышать, что именно люди говорят о Робеспьере. Был неузнанным, как калиф Гарун ар-Рашид — и услышал… Многое услышал. Республики почти что нет, Жак… Я уже ничего не смогу сделать, я плыву, словно в темном потоке. Мы все в летаргии…

— Я не верю этому, пройдет неделя, другая — и мир увидит тебя прежним, — горячо возразил Жак.

— Возможно ли? Возможно… — повторил Максимилиан. — Но события всяко не заставят себя ждать… До встречи, Жак. Пошли, Броун! — окликнул он пса.

— Знаешь, я думала, он страшен, — сказала Изабелла, когда человек скрылся в переулке. — А он… Знаешь, кого он мне напомнил?

— Кого же?

— Короля… перед казнью.

— Луи? Почему? — брови Жака слегка приподнялись.

— Не знаю. Он — такой же растерянный. И потом…

— Ты почувствовала что-то? — тихо и серьезно спросил Жак.

— Да, почувствовала, — кивнула она. — Ты же знаешь, каков у меня Дар…

Она чувствовала — и если бы только то, что высказала Жаку! Нет, все было гораздо хуже и страшнее. Но она гнала от себя эти мысли, порой проклиная свой Дар, порой — стараясь вспомнить, где и в каком гадании она ошибалась хоть когда-нибудь. Ведь были ошибки, были! Значит, судьбой предопределено далеко не все!

Каждое утро этого жаркого и удушливого лета она надеялась — сегодня все решится, сегодня Жак — создатель голема — найдет, наконец, способ уничтожить свое творение. А творение, меж тем, направляло энергию на сотни и сотни казней. Люди действовали, считая, что они существуют сами по себе, сами осуждают, сами кричат: «Смерть врагам народа!» — провожая на казнь своих собратьев.

Но это было далеко не так…

Иногда Изабелла почти физически чувствовала, как в самом центре столицы засела безумная, насосавшаяся крови тварь — тварь, которой чуждо все, что дорого людям, которая требует только одного — крови и смерти.

И все-таки, даже в эти дни она пыталась надеяться на лучшее. Пыталась — насколько могла.

Ей было совершенно все равно, будет ли жива нынешняя диктатура, или же случится что-то еще — но лишь бы прекратились казни, лишь бы Жак был просто рядом.

И все же катастрофа произошла внезапно — вечером Жак ворвался в ее квартиру с возгласом:

— Макс арестован! В городе — восстание!

Дальнейшее Изабелла вспоминала словно бы в дымном мареве, которое окутало город в ту ночь.

Она и Жак бегут куда-то по центру города. Они не одни — их несет толпа. Изабелла оглядывается. Что-то резко переменилось во всех этих людях. Она ненавидела толпы — с тех самых пор, когда казнили короля. Но сейчас в глазах людей читалось иное — воля и решимость. Они пытались думать, эти люди — и не важно, кто из них был полуграмотным, а кто — нет.

— Неподкупный освобожден!.. — услышали они. — Все — к ратуше!.. Восстание!.. Долой предателей из Конвента!

На Ратушной площади оказались, не сговариваясь, все участники «Третьей стражи». Но то, что они мгновенно нашли друг друга — это уже никакой случайностью не было.

— Все мы знаем, что делать! — страстно говорила Юнона. — Даже если завтра Макс победит — а он должен, обязан победить, — это ничего не изменит! Прольется еще одна река крови — или не одна.

— Я должен убить голема. Немедленно, — кивнул Жак. — Я виновен во всем, это была моя идея…

— Наша идея, Жак. Наша, гражданин Гарио! Только сил у нас маловато, — возразила Юнона.

— Тогда — вперед, — Жак снова оказался во главе небольшого союза тех, кто хотел повернуть с места неподъемное колесо истории.

— Я иду с вами! — решительно объявила Изабелла.

— Ты? — Юнона посмотрела на нее, и в глазах ее промелькнули и жалость, и удивление — и дикая тоска. — А ты знаешь, что возврата может не быть?

— Я клялась! — настаивала девушка.

— Тебе, должно быть, совсем немного лет. Не обманывайся внешностью — среди нас нет никого, кто не пережил бы век. Ты же… ты же на кромку можешь выйти с трудом, тебе бежать некуда.

— Нет, — Изабелла помотала головой, и Юнона поняла — этот ответ окончателен.

…А потом что-то и в самом деле сдвинулось с места — должно быть, то самое колесо истории. Изабелла видела ворвавшихся на площадь солдат — здесь и свои, и чужие были похожи, как родные братья, понять, кто есть кто, оказалось почти невозможно.

Слышались звуки стрельбы, свистели пули — рядом бежали и падали люди. Верные предателям войска штурмовали Ратушу.

— Нам надо успеть, — тихо говорит Жак, но Изабелла слышит его. Их четверо — это все, кто остался от революционной «Третьей стражи». Остальных не следует дожидаться — они остались там, возле Ратуши. Почти бессмертные тоже могут умирать.

Изабелле никто ничего не говорит — она чувствует все сама.

— Где может быть тварь? — спрашивает она.

— Около площади… Да где угодно — сегодня она упьется смертью! — кричит Юнона. Она ранена, но еще может идти. — Попробуй прикончить ее, Исабо… Если у тебя хватит сил… Должно хватить… — шепчет она, остановившись. — Держи, попробуй понять, как оно действует, — она вынимает откуда-то из рукава серебристый тонкий жезл. — Я больше не могу…

Юнона усаживается на ступеньки какого-то дома, ее голова медленно заваливается набок…

…Жак что-то глухо объясняет на бегу, Изабелла не слушает его — и не глядит в его лицо. Потому что сейчас оно — страшно. Это лицо вампира из самых жутких рассказов, только сейчас его ненависть оборачивается не на людей.

Изабелла и без того знает — созданное по ошибке существо не возьмешь пулями. Да и серебро, которое, говорят, охраняет от нечистой силы, бессильно. Возможно, поможет тот жезл, что отдала ей Юнона, возможно — причудливая резная статуэтка в руках Жака — когда-то Жак рассказывал Изабелле, что сей предмет был привезен из далекой колонии в Новом Свете.

А возможно, против твари не поможет ничего…

— И все я думаю, а куда же это они запропали?! Придут, придут, обязательно придут!.. — слышится рядом насмешливый клекот. — Вот я вас, голубчики, и дождалась…

Почему-то Изабелла очень хорошо различает во тьме эту женщину — и силуэт гильотины за ней. Глаза твари светятся, но не безумием — скорее, бешеной злобой, которой не бывает, не может быть у обычных человеческих созданий.

— Во имя свободы, — каркает тварь, и острый кинжал, появившись словно бы из ниоткуда, с невероятной силой вонзается в глазницу их третьего спутника.

— Во имя равенства! Ты же считал меня неравной себе, не так ли? — шипит тварь, и Жак не успевает. Еще один кинжал — и статуэтка разваливается в его руках. И Изабелла понимает — что бы она не сделала — она тоже опоздала.

— Что, милочка, я же говорила — мы с тобой увидимся! И увидимся здесь, около этой милой бритвы, — тварь взмахивает рукой в сторону гильотины. — Мы с тобой поговорим еще о братстве, милочка!

— Беги на кромку, Исабо, беги немедленно! — хрипит Жак. Кажется, что гигантская удавка затягивает его шею.

Изабелла медлит, и тогда словно бы какая-то сила подхватывает ее — и резко, со всего размаха, ударяет о мостовую…

…Она пришла в себя от шума дождевых капель. Поднялась на локте, присмотрелась, не обращая внимания на промокшую насквозь одежду.

Здесь, на этой площади, не было никого — ни Жака, ни сотворенного им голема. Не было и гильотины. Просто сама площадь оказалась какой-то странной. Неправильной, что ли. Что именно было здесь неправильного, она поняла чуть позже.

Никакой мостовой здесь не было, девушка сидела на земле, не зная, что делать дальше. Нужно было возвращаться. Жака больше нет. Никого из них больше нет. Она осталась одна — ученица могущественных магов, почти не способная не только что победить созданного ими голема, но даже просто выжить.

Медленно наступал рассвет — хмурый и дождливый. И в этот момент неподвижно сидящая на земле Изабелла поняла, что именно здесь неправильно.

Все пространство, почти неотличимое от оставшейся в ее мире площади Революции, поросло кроваво-красной травой.

 

Глава 17

Завершение жатвы

Изабелла грустно глядела в окно. Ее война действительно завершена. Завершена — и проиграна. Точно так же, как лето проиграло осени — и вынуждено уйти, усыпав поле боя желтыми и красными листьями. Только лето еще вернется. А вернется ли она в мир людей?

Здесь, в офисе «Третьей стражи», было уютно и безопасно. Но что она найдет за его стенами?

— Осень, — послышался голос в такт ее мыслям. Она обернулась. Рядом стоял Рэкки — тот самый маг, который ее лечил, не забывая расспросить обо всех событиях, связанных с тварью.

Он совсем не походил ни на Жака, ни на кого-нибудь из той самой «Третьей стражи», где так недолго служила гадалка Исабо.

Здесь не играли в игры, не было никаких сложных ритуалов посвящений с клятвами и горячими молитвами. Здесь был бой, порой — жестокий, но всегда — повседневный. Должно быть, это как-то связано с самим городом — холодным, строгим… и невероятно наполненным магией.

— У меня для вас новости, Изабелла. Неплохие новости, — сказал Рэкки. — Мы вынесли окончательный вердикт — ваше дело даже не станет рассматриваться Посредниками. Ни очно, ни заочно, ни как-либо еще. Поскольку убийства были оправданы…

Изабелла молча кивнула. Ей было совершенно все равно. Никого нельзя вернуть в этот мир — сумей она отомстить или же нет, жив голем, или уничтожен. А он, между прочим, оказался хоть и ослабленным, но живым.

— Я вижу, вас это не особенно-то и радует. Понимаю — но, если вы проживете еще лет двести, вы научитесь ценить жизнь. И саму себя. Тогда мы еще вернемся к этому разговору.

— Я… должна буду продолжить войну, — медленно сказала она. — Пока тварь жива, мне все равно, что случится со мной.

— Вот насчет этого я и хотел с вами поговорить, — серьезно произнес Рэкки. — Нам уже пришлось сообщить вам, что представляет из себя руководство «Третьей стражи» Франции. Так вот — есть у нас и неформальная, скажем, информация — не от их вождей. Они, как вам известно, очень не хотят нашего появления в Париже. Мы вынуждены были согласиться, — он замолчал, подошел к окну.

Порыв октябрьского ветра сорвал еще несколько листьев со стоящего неподалеку тополя, швырнул их на оконное стекло.

— Так вот, согласно этой информации, в Париже происходит нечто странное, что местное руководство совершенно не хочет замечать, — продолжал Рэкки. — Несколько… скажем так, одержимых, были задержаны полицией неподалеку от того места, где стояла гильотина. Разумеется, их лечили и выпустили. Между прочим, все они в своем бреду поминали площадь, поросшую красной травой… Это не похоже на эффект кромки — здесь нечто еще. Похоже, что с големом что-то происходит — вот неясно только, что именно.

— Думаете, подействовало то, что проделала я?

— В какой-то мере. Учтем, что это существо чрезвычайно опасно, мне доводилось иметь дело кое с чем подобным, но у тех тварей была совсем иная природа — по крайней мере, никто их не создавал.

— И что вы намерены делать?

— Наблюдать, — зло проговорил Рэкки. — Остается только наблюдать — и не вмешиваться. Да, и вот наблюдение номер один — к нам перестали поступать сообщения о новых живых мертвецах. Сложно сказать, сколько их осталось — хотел бы думать, что ни одного, но в такие чудеса я верю плохо. По крайней мере, новых зомби не заводится. Кстати, очень странный эффект — впервые сталкиваюсь с зомбированием на расстоянии. Да ведь голем еще и попытался ими управлять… Ладно, это не столь очевидно. Предположим, вы уничтожили эту Анну Дюпон. Ну, или, по крайней мере, очень сильно ослабили. Похоже, с големом приключилась еще какая-то неприятность — не могу пока сказать, что именно. Так вот, предположим, проблема решится. Что вы намерены тогда делать?

— Не знаю, — честно ответила Изабелла. — Просто не могу вам сказать…

— Видите ли, тут вопрос сложный. Ведь вы поступили в «Третью стражу» — там, в Париже.

— Но ее не стало!

— Это как сказать. «Третья стража» есть и во Франции, и здесь. С французской иметь дело не советую. А с нашей… Я ничего пока не предлагаю, просто советую подумать.

— Я мечтала уехать куда-нибудь в глушь. И просто жить — спокойно жить. Но теперь… Теперь даже и не знаю, что дальше. Кроме того, моя проблема не решена. И я не хочу выбирать — Свет, Тьму, Сообщество, «Третью стражу». Моя война должна закончиться.

— Все войны когда-нибудь, да заканчиваются, Изабелла. И знаете, кто их обычно выигрывает? Тот, кто уже во время войны начинает думать о будущем мире.

* * *

«Летающая тарелка» крутилась, как ни в чем ни бывало. Как будто и не было в этом парке никакой битвы с зомби.

А у Марины слегка кружилась голова. Сколько раз она с сестрой сегодня побывала на всех этих каруселях, она уже не помнила — сбилась со счета. Резко вверх — и на тебя наваливается серое октябрьское небо, резко вниз — где-то совсем рядом проносится очередь в кассы, бортик ограждения, плакат с героем-инопланетянином. А вот там, около плаката…

Впрочем, какая теперь разница. Готовность номер один отменена, можно даже взять выходной, чтобы просто съездить с сестренкой в этот парк. А потом — побродить по городу, забыв о восставших из гробов покойниках, об анкетах, которые привели на кладбище стольких любителей красивой жизни, об этой странной вампирше, убивавшей меченых… Да о многом можно сейчас забыть.

Они сошли с карусели, Алка радостно смеялась, а Марина чувствовала, что твердая земля на самом деле стала какой-то очень зыбкой и слегка подрагивающей.

Девушка твердо решила — если Алка снова захочет на «американские горки» или на такую вот карусель — пускай идет одна. А с нее, пожалуй, на сегодня хватит.

— …Слушай, а помнишь, я тебе говорила про одну девчонку из нашего класса? — говорила между тем сестра. — Ее зовут Стина. Вообще-то, она, конечно, Кристина, но не любит, когда ее так называют…

Марина слушала вполуха — и не слышала. Ее словно бы кольнуло какое-то неясное предчувствие. Очень неприятное и тоскливое.

— Так вот, представляешь — с ума сошла…

— Всяк сходит с ума по-своему, — философски заметила Марина.

— Нет, но реалу… Представляешь — стала одеваться во все черное с серебром — как готы. Мода такая, что ли… Правда, учебу она не забросила, но стала какой-то… как не в себе. Там у нее с матерью проблемы… — Алка наконец-то вспомнила о своем обещании поговорить с Мариной о не самой счастливой судьбе своей подруги, но до истории с заполнением анкеты так и не дошла.

Мелодичный перезвон прервал ее речи.

— Слушаю, — Марина достала из кармана куртки мобильник.

— Привет, где сейчас находишься? — спрашивал Корвин.

— На Крестовском острове, а что?

— Через сколько минут будешь здесь? Боевая тревога!

— Уже иду, — коротко ответила Марина, после чего поинтересовалась:

— А что случилось?

— В центре два случая нападения зомби на людей…

— Кор, я с сестрой. Я провожу ее домой?

— Хорошо, — после секундного раздумья сказал Корвин. — Да, проводи, ведь она живет как раз в центре. Пускай никуда не выходит. А потом — быстро к нам.

— Ну вот, так оно всегда, — обиженно проговорила Алка. — Мы еще не были…

Марина очень строго посмотрела на нее — чуть пристальнее, чем обычно.

— Да. Завтра контрольная по алгебре, — вздохнула Алка. — А мне надо еще успеть… Верно, погуляли — и хорошо, — она зашагала к выходу из парка — быстрее, чем старшая сестра.

Марина терпеть не могла таких вот внушений — ей казалось, что ими можно сломить волю человека, особенно — если он тебе близок. Но сейчас выхода не было. Нападения… на людей… в центре…

До «Владимирской» добрались довольно быстро.

— Ну, ты, как всегда, поедешь к своим? — спросила Алка, стоя на платформе.

— Нет, не сразу. Сперва тебя провожу. Мне надо взять одну книгу, — солгала Марина на ходу. Ей вдруг показалось, что Алку надо непременно довести до дверей квартиры. А вдруг живые мертвецы окажутся на лестнице? Где были нападения, что именно произошло — об этом Кор по мобильнику не распространялся.

Сестры едва не бегом поднялись по лестнице — нет, все здесь было в полном порядке, никаких жутких зомби не объявилось.

— Значит, слушай, — Марина даже не пыталась искать какую-нибудь книгу, ей сейчас было совершенно не до того. — Ты не должна выходить из квартиры, пока я не позвоню. Еда в холодильнике есть?

— Есть, — словно загипнотизированная, односложно проговорила сестра.

— Это хорошо. Значит, не надо выходить вообще. Запомни — пока я не позвоню. Контрольные, школа, подруги — все по боку. Скажешь, что приболела. Не выходить.

— Хорошо.

— Тогда — молодец. Выполняй.

Она отпустила слегка удивленную сестру, зная, что через минуту она забудет этот разговор, зато и в самом деле почувствует себя не слишком хорошо, после чего сможет смело сказать, что заболевает. И отлично, домашние задания можно выполнять и дома. Можно вообще учиться дома — до тех пор, пока по городу ходит хоть один живой мертвец.

В офисе Марина нашла только Рэкки и Алекса, причем оба собирались уезжать.

— Пять, — сказал Алекс. — Уже пять нападений. Такого я не припомню. Были бы у них мозги — сказал бы, что с ума посходили…

— Значит, смотрим: районы локализации — Васильевский остров, все эти проходные дворы — это раз, — Рэкки сухо кивнул Марине. — Второй район — Сенная площадь и прилегающая территория. Больше ничего и нигде не отмечено. Мы сейчас — к Сенной, ты, Марина, едешь с нами.

— Подождите! — в офис без стука вошла вампирша. Вообще-то, так было не принято, но откуда ей, чужачке, знать местные порядки. — Подождите! Я должна ехать с вами.

Все трое молча уставились на нее.

— Я — сотрудница «Третьей стражи», моей клятвы никто и никогда не отменял, — продолжала она, глядя на собравшихся.

— Вы хотя бы понимаете, насколько это опасно для вас? — проговорил, наконец, Рэкки. — Это смертельно опасно! Уж если раньше зомби напали на вас, что будет теперь?!

— Именно поэтому я и прошу, — настойчиво продолжала Изабелла. — Я хочу стать наживкой для них. Это ваш шанс уничтожить всех живых мертвецов сегодня же, прямо сейчас. Ведь вам неизвестно, сколько их еще осталось?

Алекс сделал протестующий жест, но Рэкки рассудил иначе:

— Хорошо, будь по-вашему. Но учтите — могут быть любые неожиданности. А нам еще необходимо позаботиться, чтобы в городе не возникло паники. Едемте — и как можно скорей.

До Сенной автомобиль долетел с невероятной скоростью. Однако времени поездки оказалось достаточно, чтобы Рэкки успел сообщить, что происходит в городе. Информация о нападениях поступила из милиции. Разумеется, все случившееся теперь должно быть представлено, как нападения хулиганов и бомжей, над этим работает специальная группа.

Стоило машине затормозить, как зазвонил мобильный телефон у Рэкки.

— Да, слушаю… Сколько? Троих? Отлично, продолжайте поиск… Отбой. На Васильевском прихлопнули троих, — сказал он, обернувшись к Марине. — Теперь — наша задача. Патрулируем район напротив Юсуповского сада. Там и случилось первое нападение. Вот оружие, — он протянул уже знакомые жезлы Марине и Изабелле. — Я буду поблизости, Алекс координирует звонки. Что делать, вам известно — касание жезла упокоит зомби. Удачи!

И Марина с Изабеллой оказались на площади.

Район, который они должны были обойти, занимает очень небольшую территорию. Вся беда в том, что там — великое множество дворов-колодцев, проходных дворов и тупиков, черных ходов — так что здесь, при большом желании, можно спрятать целый полк.

Изабелла остановилась, словно бы ожидая указаний. Марина посмотрела на нее — честно говоря, она не ожидала, что окажется старшей в группе. Прежде такого быть просто не могло.

— Идем по набережной канала, — сказала она. — От остановки маршруток — и дальше по кварталу. Главное — не отставать от меня.

И они медленно двинулись по набережной с таким видом, словно бы были не в патруле, а просто на прогулке. Но ни Марина, ни Изабелла не забывали присматриваться к любым прохожим и любым деталям местности.

Похоже, сегодня на Сенной усиленно работала не только «Третья стража», но и самая обыкновенная милиция. Разумеется, прилично одетые девушки нисколько стражей порядка не интересовали — они были заняты выдворением с площади бомжей и прочих подозрительных типов.

Как раз в тот момент, когда Марина с Изабеллой сворачивали за угол, чтобы пройти на набережной канала, до них донесся скандал. Марина на всякий случай решила взглянуть, что делается — если на милиционеров полезет зомби, они окажутся столь же беззащитными, как и любой мирный житель. Но нет, все оказалось куда проще.

— Серость! Дети лавочников! Место вам в винной очереди — или в коррецк… коррекционном классе! — послышался пропитой женский голос.

— Пшла вон, кому было сказано! — гораздо тише, но вполне внятно приказывал милиционер.

Марина посмотрела на женщину с землисто-серым лицом и лохмами неопределенного цвета. Нет, места в винной очереди ей бы точно не нашлось — разве что в очереди в аптеке за настойкой боярышника.

— Сволочи! Клиника! Честных людей обижают! — сипела женщина.

Мент с крайне недовольным выражением лица — было в нем что-то от собаки со свисающими щеками — попытался было применить силовое объяснение. Его остановил сотоварищ:

— Не связывайся ты с этой, Андрюха! Ну ее на фиг!..

Марина и Изабелла прошли метров десять по набережной, но за спиной все еще слышались вопли:

— Клиника!.. Обурели совсем!

— Милые порядки, — усмехнулась Изабелла. — Впрочем, где такого нет…

Но вот уж чего точно не было — причем, нигде в мире — так это существа, неожиданно вылетевшего на них из-под арки. Вероятно, оно там и пряталось, возможно, дожидалось темноты (а темнеет осенью в Питере довольно быстро, и сейчас уже стояли сумерки).

Спасло девушек только одно — у Марины оказалась достаточно хорошая реакция. Зомби рухнул, словно подкошенный.

— Отведи глаза прохожим, — приказала девушка Изабелле, неожиданно переходя на ты. Но это не было и тенью пренебрежения: просто правила вежливости хороши в мирной обстановке. А в бою нужны короткие и отрывистые команды. Рэкки в свое время приводил пример — японцы проиграли воздушную войну с Америкой именно оттого, что просто не могли избежать всех вежливых оборотов и вывертов этикета при радиопереговорах. А у американцев все было проще: «есть, сэр!» и «о-кей».

— Первый готов, — сказала Марина по мобильнику. — На набережной. Что? Двор пока не осматривать? Хорошо, отбой…

— Ждем? — спросила Изабелла.

— Вот именно, — проговорила Марина, вглядываясь в темное пространство арки. Вроде бы ничего подозрительного там не было.

Ждать пришлось очень недолго — через пару минут возле арки затормозил фургон, и «стражники» под командой Тани почти мгновенно убрали труп.

— На Васильевском «Асгард» упокоил еще двоих, — бодро сообщила Татьяна. — Настоящий бой устроили. Это у нас тут тишь да гладь…

«Тишь да гладь» на Сенной за последующие три часа обернулась еще двумя «живыми мертвецами». Технология повторялась почти что один к одному — хотя последнего зомби упокоила все же Изабелла. Важней было другое — каждый новый ходячий покойник оказывался более квелым, чем предыдущий. Последней была женщина, еле передвигавшая ноги — но даже при этом она попыталась ухватить Изабеллу, протянула руки к ее горлу.

Однако сил у зомби уже не было.

— Что бы это значило? — задала Изабелла вопрос не столько Марине, сколько самой себе. — Возможно ли, что тварь умирает?

— Почему бы и нет? — ответила Марина, устало вглядываясь в темноту.

— Но ведь я всего лишь немного ее ослабила. Возможно, есть какая-то иная причина…

Марина не знала, как ответить на этот вопрос — да и никто, в общем-то, не знал. Но все же она сказала:

— Знаешь, если бы не ты — наверное, ничего бы не получилось. Но меня интересует вот что — ведь не все же заполнившие анкеты были убиты тобой. И, если тварь подохнет, то они-то останутся живы?

— Вы… ты думаешь? — Изабелла внимательно посмотрела на нее. — Не знаю. Ведь есть много таких людей — ходят, говорят, даже считается, что они могут думать. А сущности, души в них нет. И ведь живут себе…

Поиски случайно уцелевших зомби продолжались весь день и всю ночь — хотя после «живого мертвеца», упокоенного Изабеллой, никого больше не отыскали. Тем не менее, Рэкки не хотел отменять боевую тревогу прежде времени — кто знает, что произойдет, если оставить хотя бы одну тварь. Если они проявили агрессивность, их нужно уничтожить как можно скорее.

«Стража» потерь не понесла, если не считать парня из подразделения Нейтралов, который умудрился подвернуть ногу, когда отправился осматривать один из чердаков в старом доме на Васильевском. Были жертвы среди обычных людей — один погибший и пятеро раненых, но милиция, то ли подчиняясь здравому смыслу, то ли под некоторым внушением списала все на хулиганство и попытки ограбления.

Словом, где-то в шесть утра Марина позвонила совершенно заспанной сестре, сообщив, что та может выходить из дому и идти на свою контрольную. Похоже, Алка даже не проснулась — однако внушение подействовало.

На том история «живых покойников» в Питере и окончилась. Началась другая — история предсмертной агонии твари.

Собственно, агрессивные зомби и были началом этой агонии.

Уже на следующий день из Франции начали поступать странные, очень странные известия.

Люди совершали абсолютно немотивированные поступки. Драки и поножовщина вдруг стали обычными и для французской столицы, и для предместий, потом огненная волна покатилась и по провинциям.

И никто не мог сказать, что, собственно, происходит. Эмигранты жгли машины — но, даже будучи арестованными, не могли сказать, зачем они это делают. Это не было похоже ни на теракты, ни на грабежи, ни на рассылку по почте пакетиков с серым порошком. Как будто бы страну накрыла волна чудовищной эпидемии — и что с ней делать, не представлял никто.

Поджигатели не выставляли никаких требований, похоже, им просто нравилось сбиваться в кучи и жечь машины — неважно, богатые они или так себе.

И лишь немногие догадывались, в чем тут причина, и никто, даже Рэкки, не знал эту причину полностью.

Голем умирал, медленно и мучительно. Но перед смертью он делал то же самое, что и при жизни — пытался дотянуться до людских душ и сознаний. Те, кто оказывался менее приобщенным к цивилизации, были более податливы и уязвимы. Они и становились первыми жертвами.

Кое-что об этом наверняка знала французская «Третья стража», кое-что Рэкки. Но причину гибели голема так никто и не выяснил — по крайней мере, на тот момент.

Подошел Хэллоуин, наступило похолодание. Веселей всего канун Дня всех святых отметили, конечно же, во Франции — там вместо выдолбленных тыкв с горящими внутри свечами использовали выпотрошенные автомобили.

Французское отделение «Третьей стражи» неожиданно сменило гнев на милость — теперь даже поступила просьба прислать специалистов по массовым психозам из числа русских коллег. Собрался триумвират «Третьей стражи» — и появилось на свет письмо. Оно было куда вежливее, чем письмо запорожцев турецкому султану, но смысл и того, и другого посланий оказался одним и тем же — накося выкуси!

Выкусили, а что же оставалось делать! Французское отделение готово было пуститься во все тяжкие — лишь бы никто не стал ворошить прошлое, вспоминать бегство «стражников» из страны, упоминать хоть где-либо «отщепенцев Жака Гарио». Тамошнее руководство умело хранить тайны — особенно, позорные и свои.

Поджигатели свирепствовали еще несколько недель — а потом поджоги резко пошли на убыль, окончательно прекратившись к новому году.

И означать это могло лишь одно — голем, казавшийся своему создателю неуязвимым, наконец-то умер.

Но отчего?

Причина гибели госпожи Анны Дюпон и не подозревала, что сделалась причиной чьей-то гибели. Более того — она и думать забыла про анкету, заполненную матерью, у нее появились куда более интересные дела. Новых знакомств, надо сказать, прибавилось — но вряд ли она связывала их с анкетой.

Смерть госпожи Анны Дюпон называла себя ведьмой Стиной — только так, и не иначе.

Девушка ощущала одно — она переполнена энергией, и нужны лишь знания, чтобы стать самой великой из ведьм, которые хоть когда-либо жили на свете. А в том, что ей удастся покорить этот странный параллельный мир и сделать его своим жилищем, она нисколько не сомневалась — ни единой минуты.

И ни на секунду Стина не задумалась — а откуда у нее взялась эта таинственная чудесная сила, которая помогает ей спокойно проходить в параллельный мир, словно в открытую дверь. Есть энергия — этого и достаточно, — так размышляла она.

А если бы Стина поразмыслила чуть лучше — могла бы и поблагодарить мать: Раиса Ивановна, сама того не зная, сделала дочери роскошный подарок. Правда, рассчитывала она на одно, а вышло все совершенно по-другому, но тут уж делать нечего — судьба. У голема — своя, у его создателя — своя, у Стины — тем более.

Все случилось по странному стечению обстоятельств.

Анкету заполнили за Стину, не выяснив, чего бы на самом деле хотелось ей.

У девушки были непроявленные способности к магии, которые раскрылись в самый неожиданный момент.

И именно в этот момент она вышла на петербургскую кромку — едва ли не самую странную во всей Европе.

А все вместе привело к одному: энергия голема была выкачана из него точно так же, как тварь выкачивала ее из людей.

Теперь, если Стина говорила матери, что останется ночевать у подруги, это означало одно — очередной поход на кромку. Ходить туда днем она пока что зареклась напрочь — сперва надо понять, что и как. «Когда-нибудь меня и это не остановит», — думала она. Но пока что механических монстров и прочих опасностей ей хватило с лихвой.

Она научилась проходить на кромку в самых различных местах, и делала открытие за открытием. К примеру, сперва ей просто чем-то не понравился вид станции метро на кромке — причем станция эта была расположена там, где в реальном Петербурге никакого метро нет. Поэтому она не решилась туда спускаться и даже заходить в вестибюль.

А уже потом, из «случайно» подслушанного разговора двух обитателей параллельного мира она поняла — правильно она поступила, очень даже правильно! В метрополитен не сунется ни один уважающий себя житель кромки — если он не самоубийца.

Не совалась Стина и на окраины города, каким-то чутьем угадав, что там ничего хорошего ее не встретит. Потом и это подтвердилось.

Иногда девушка вступала в осторожный разговор с кем-нибудь из обитателей кромки, чаще просто шла по улицам, прислушиваясь к голосам. И это было для нее очень важно — так она могла выведать мельчайшие подробности, которые сделали бы ее похожей на местную жительницу. Впрочем, одевались в этом мире всяк по-своему, да и внешних различий было великое множество. Так что Стина при желании уже и сейчас могла вполне сойти на кромке за свою.

 

Эпилог

— Ну что, тебе все еще не хочется жить?

— Нет, это не так. Я бы с удовольствием поселилась где-нибудь в глуши. Ты же знаешь, мне трудно в перенаселенном городе, я уже говорила. В Париж возвращаться точно не стану…

— Да и зачем? Правильно, не надо. Кстати, у меня есть на этот счет кое-какие соображения.

— Кромка? Я уже думала об этом…

— Не просто кромка, Изабелла. Все намного интереснее. А что, если тебе поселиться в одном из самых безопасных мест кромки? И самых незаселенных?

— Где именно?

— А ты там уже побывала — как раз туда я тебя и перетащил, когда было нападение зомби. Там все для тебя есть — и безлюдность, и природа, и даже всегдашнее лето. А я иногда заходил бы в гости…

— Надо посмотреть — как-нибудь потом…

— А почему не прямо сегодня?

Ян при желании мог уговорить кого угодно и на что угодно — иначе не был бы он хорошим контрабандистом. И даже своих собратьев-вампиров он был вполне способен заставить сделать то, что нужно ему.

Впрочем, на сей раз речь шла не только о том, что нужно ему — лучшего места для Изабеллы просто не могло отыскаться!

Кромка — это безопасность. Конечно, ей не предъявили обвинений в убийствах — но кто знает, как могут повести себя Посредники?

Во-вторых, тихое и уединенное место — это как раз то, что могло бы окончательно вернуть ее к жизни.

И, наконец, были у Яна некие собственные соображения на этот счет.

Нет, ни о каком начале любовной истории не шло и речи. Дело было совсем в другом.

Ян давно уже считал райский уголок на кромке около ворот Новой Голландии своим собственным поместьем. Ведь все равно никому не принадлежит? Что ж, значит, будет принадлежать ему.

Все бы хорошо, но ведь кто-то умудрился побывать в этом домике — правда, ничего не натворил, но лиха беда начало. Так что пускай Изабелла, сама того не зная, поработает сторожем. В конце концов, это не такая уж высокая плата за ее спасение.

За несколько дней до нового года вампирша попрощалась со «стражниками». Путь до выхода на кромку они с Яном проделали сперва на метро, а потом — пешком. И с тех пор, если ее и видели в Петербурге в текущей реальности — то очень нечасто.

Дня через два после ухода Изабеллы Рэкки вызвал Марину в свой кабинет. Поскольку «Третья стража» — это не самая обычная контора, то и вызов на ковер мог означать что угодно. Но, скорее всего, означал он некую важную для Марины новость. Так оно и оказалось.

— Не знаю, обрадую тебя — или наоборот, очень сильно огорчу, — начал он. — Да ты бы присаживалась, в ногах правды нет.

— Это как-то связано с делом мертвецов? — спросила девушка, усаживаясь в мягкое кресло.

— Совсем никак не связано, — сообщил Рэкки. — Если хочешь — это привет из прошедшей весны. Весомый, знаешь ли, приветик…

У Марины подкосились бы ноги, если бы осталась стоять.

— С ним все в порядке? — спросила она прерывающимся голосом, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

А ведь хотела все забыть! Забыть человека, в которого, сама себе не отдавая в том отчета, оказалась по уши влюблена. Человека, который оказался жестоким убийцей — к тому же, убийцей идейным: ни одна из его жертв не была невиновной даже перед людскими законами. Другое дело, что законы эти слабы и работают далеко не всегда. Ну, вот он слегка и восстановил справедливость.

Восстановил… Дело едва-едва не дошло до большой войны «Третьей стражи» и Сообщества! Дело едва не закончилось его собственной гибелью. И даже Марина оказалась вовлеченной в весь этот кошмар — ей пришлось разыграть из себя заложницу, чтобы он смог спастись.

Правда, сейчас, глядя на Рэкки, она вновь начала подозревать, что так изначально и было задумано, что ее роль во всем этом деле оказалась предопределенной едва ли не с момента ее появления в «Третьей страже», — а может быть, и гораздо раньше.

Но, как бы там ни было, она не смогла забыть этого человека. И считать чужим — тоже не смогла.

— Все правильно, только он не человек, а оборотень. Отсюда и все проблемы, — наставительно проговорил Рэкки. — А на голливудский вопрос голливудский же ответ — с Сергеем Казарским все более чем олл райт. Приветы он тебе передает. Странноватые, но вполне в его духе. Теперь смотри. У нас этого не увидишь, это запись «Си-эН-эН».

Рэкки щелкнул пультом, и в следующий момент на экране, стоявшем в углу, появилось изображение. Корреспондент говорил по-английски:

— Двенадцатого декабря в столице Республики Килуанги совершен военный переворот. Власть перешла к комитету национального спасения во главе с капитаном Томасом М’Поло. Как заявило радио Килуанги, капитан М’Поло возложил на себя обязанности президента страны. Предыдущий президент попытался бежать из страны, но был арестован верными новому правительству солдатами…

Все это время на экране шел обычный в таких случаях видеоряд: куда-то торопились негры с автоматами Калашникова наперевес, проехало несколько армейских машин с вооруженными людьми, кто-то изображал на пальцах знак победы.

Затем картинка сменилась — все те же негры с «калашами» штурмовали президентское бунгало. Где-то поблизости разорвался артиллерийский снаряд, картинка утонула в дыму.

— В этом репортаже отражены события прошлой ночи. Сегодня столица патрулируется верными новому режиму войсками, введен комендантский час. В полдень по радио и местному каналу телевидения выступил президент М’Поло…

Камера выхватила новую картинку — точно такой же негр в форме желто-зеленого цвета, как и те, что шли на штурм. И, кажется, мало отличается от них возрастом.

Рядом с ним — новое правительство, все из тех же военных. Правда, есть один гражданский… Белый… Не узнать которого просто невозможно!

— …Наши недра, наша нефть должны перестать быть нашим проклятием, — говорит новый президент. — Мы должны и мы сможем построить общество справедливости, учитывая все ошибки режимов прошлого. Мы сумеем примирить мусульман и христиан нашей страны, мы — один народ. И мы сможем доказать нашу силу. Когда-то, тысячи и десятки тысяч лет назад, разумный человек впервые появился в Африке. И теперь в Африке появится общество, построенное на разумных началах…

Кто мог написать эту речь, Марина отлично знает.

Камера дает крупным планом улицы столицы, пальмы, невысокие дома.

— Военный переворот, по всей видимости, готовился уже давно. Иначе как объяснить, что немедленно последовал декрет о национальных символах страны…

В кадре — толпа народа под предводительством военных казнит статую какого-то местного деятеля — возможно, свергнутого президента. Ему завязывают глаза только что содранным пестрым флагом, а потом подгоняют кран. Мгновение — и статуя оказывается в петле.

Толпа взрывается радостными криками — должно быть, прежний президент был всеми любим и уважаем.

— Заменен даже гимн республики, причем это сделано немедленно, — удивленно говорит журналист.

Камера выхватывает оркестр, марширующий по городу. И тут Марина поняла, что имел в виду Рэкки, когда говорил о привете.

Это была мелодия, хорошо знакомая ей и Сергею. Песня группы «Ойкумена», переделанная в гимн. Ничего африканского в этой мелодии, только-только разученной оркестрантами, не было, когда-то она звучала для них, только для них двоих.

Конечно, слова сейчас были совершенно другими, но за ними угадывалось не Африка, а Россия, Петербург…

Запись закончилась, экран пошел рябью, а Марина так и сидела в кресле, не в силах сдвинуться с места. Слезы невольно хлынули из глаз, а вслед за этим пришел испуг — не увидел бы этого Рэкки!

Потом она осторожно повернула голову — нет, шеф подразделения «Утгард» не видел ничего. Как он смог выйти настолько незаметно — осталось его магической тайной.

Шеф подразделения «Утгард» был занят своими мыслями. Сергей Казарский с его чудесным возвращением — это вовсе не тайна. Гораздо важнее другое. Еще чуть-чуть — и наступит новый год под номером 2006. Может быть, именно ради этого года и существует в Санкт-Петербурге с петровских времен незримая организация под названием «Третья стража».

Пророчество… Заклятое пророчество: город простоит триста лет и три года, а потом быть Петербургу пусту. Можно, конечно, ни в какие проклятия и пророчества не верить — это личное право каждого. Но тогда, что характерно, они как раз и начинают сбываться, причем делают это самым неожиданным и самым неприятнейшим образом. Так что теперь — наблюдение, осторожность и действие! Только так можно переломить это старинное проклятие — и жить дальше.

Нет, он нисколько не сомневался в том, что Пророчество не исполнится, что победа будет. Но ничто не дается просто так, задаром, бесплатно, да еще и чтобы никто не ушел обиженным. Это, знаете ли, фантастика, причем ненаучная.

Поэтому желал он на новый год только одного — переломить Пророчество с самыми минимальными потерями. Но это — как получится, как карта ляжет. В конце концов, все здесь зависит от «Стражи», от всех, кто в ней служит — от «триумвиров» до самых молодых стажеров…

— Стина, а я, кажется, придумала!.. — Морриган готова прямо тут же, у станции метро, где раз в неделю собирается тусовка, петь и плясать от счастья.

— Что придумала? — не понимает Стина.

— А давай встретим Новый год там, где ты живешь, — в параллельном измерении!

Ох, Морриган, знала бы она, о чем просит! Стина отлично изучила кромку, — по крайней мере, настолько, чтобы понять, куда соваться можно, а куда — лучше не стоит.

— Знаешь, можно еду заготовить заранее, ну, закупить, чего нам там надо будет. Давай пойдем туда вдвоем…

— А твои приятели — ну, с которыми мы тогда пошли в «Гремлин». Дженнифер, Волчонок…

— Да поругалась я с ними давно!..

Стина качает головой. Пожалуй, можно было бы пригласить еще и Алку, только в последние два месяца они не то чтобы рассорились — нет, конечно, — но из подруг превратились в приятельниц. А Морриган… Всем бы она хороша, вот только упорно хочет во всем подражать ей, ведьме Стине, жительнице параллельного мира. Даже волосы в рыжий цвет выкрасила!..

А что получилось? Да бледная тень получилась, ничего, в общем-то, хорошего.

И все-таки, не хочется отказывать Морриган — это все равно что котенка обидеть. Котенка?! «А ведь она меня старше», — думает Стина. Но почему бы и в самом деле не отпраздновать Новый год на кромке?

— Во-первых, параллельный мир имеет свое название, — терпеливо объясняет Стина. — Это — кромка.

— Ну да, я это и хотела сказать, — пожимает плечами Морриган и тут же нахохливается, предчувствуя, что сейчас ей откажут.

— А во-вторых, надо не забыть елочные игрушки. Обрядим живое дерево — будет очень здорово, готично и экологично, — говорит Кристина, и Морриган прыгает от восторга. Как сумасшедший ребенок, честное слово. А вот она, Стина — совсем не ребенок, она знает цену каждого шага по кромке.

Правда, цена ее силы так и осталась для нее неизвестной.

В романе использованы стихи Майи Астаховой, Юрия Нестеренко, Михаила Щербакова.

Санкт-Петербург,

2005–2006.