Неподалеку от острова Холо, где воды моря Сулу разбавляют море Целебес, а пальцы филиппинских островов нащупывают Северное Борнео, самолет Б-29, принадлежавший Военно-воздушным силам Соединенных Штатов, вел за собой быстро двигавшуюся тень под жарким дневным солнцем в августе 1949 года.

Фотопластинки особых устройств впитывали космические лучи. В течение нескольких месяцев это подразделение наносило на карту и испытывало тщательно высчитанные маршруты через Тихий океан. Работа была утомительной, и экипажи радовались, когда заканчивался ежедневный длинный полет и их ждал холодный душ, чтобы восстановить затекшие мышцы, а кино под открытым небом помогало перевести мозг в нейтральное положение. Но в этот день все было не так: не успели члены этого экипажа прийти в себя, как их срочно вызвали в комнату для предполетного инструктажа.

К этому времени проявка этих пластинок стала для техников фотолаборатории рутинным делом. Изображение обычно представало в виде длинных, похожих на червей полосок света и часто нуждалось в небольшой дополнительной проявке для получения хорошего контрастного изображения, которое позволяло с большей легкостью фиксировать результаты. Но эти пластинки были совершенно другими, они оказались засвечены. Засвечены не дневным светом, а пропитаны черным цветом из-за насыщенной концентрации космической радиации. Иначе называется «зоной высокой радиоактивности». Как сказал тогда командующий генерал:

– Если атмосфера настолько пропускает космические лучи, нам, пожалуй, стоит подумать о свинцовых костюмах.

Но мир этому не поверил. Это был атомный взрыв.

В той комнате для инструктажа на той тихоокеанской базе ВВС США грандиозная правда медленно приобретала очертания в головах тех летчиков. Американцы в том году бомбу не взрывали.

Вся база пришла в движение. Один за другим тяжелые Б-29 катились по дорожке, идущей по периметру аэродрома, и уходили с конца взлетно-посадочной полосы в густой ночной воздух тропиков. Однако на сей раз это были самолеты из подразделения по обнаружению атомной бомбы, сформированного лишь за год до этого. Специальные самолеты собирали частички пыли из воздуха, восстанавливая маршрут своего дневного полета. Две лаборатории Комиссии по атомной энергии были подняты по тревоге в ожидании образцов пыли.

Через пять дней Вашингтон получил подробный доклад. Этот взрыв, говорилось в нем, почти с уверенностью можно называть взрывом бомбы. (До 23 сентября утверждалось: шанс того, что это не бомба, равняется одной двадцатой.) Кроме того, частицы указали на плутониевое устройство. Это был взрыв в шесть раз мощнее произведенного над Хиросимой и не шел ни в какое сравнение с первым американским взрывом в Аламогордо.

В это время организация, называемая «Манхэттенский проект» (кодовое название «Почтовый ящик 1663»), которая включала Военную лабораторию Лос-Аламос рядом с Санта-Фе, штат Нью-Мексико, заводы по разделению изотопов в Окридже, штат Теннесси, и плутониевые реакторы в Хэнфорде, штат Вашингтон, были переданы Комиссии по атомной энергии. КАЭ проделывала всю работу: получение руд расщепляемых тяжелых металлов – урана и тория, превращение их в концентрацию чистого металла, а также надзор за производством радиоактивных изотопов для силовых установок кораблей и подводных лодок и электрических генераторов.

Поступивший в Вашингтон доклад о частицах пыли имел гриф «совершенно секретно» и был доставлен Уильяму Вебстеру, председателю комитета по атомным связям министерства обороны США, который передал его министру обороны Луису Джонсону.

Вместе они тщательно изучили предположения своих отделов разведки. В США основанием для ожидания советской бомбы был прогноз, сделанный в 1945 году военным руководителем «Манхэттенского проекта» генерал-майором Л.Р. Гровсом, который сказал, что русским понадобится пятнадцать – двадцать лет. Директор Бюро научных исследований и развития доктор Вэнивар Буш назвал срок «десять лет» в своей книге «Современное оружие и свободные люди», печатавшейся в тот момент (печатные станки были остановлены, а предсказание удалено). Военно-морская разведка США рекомендовала министерству обороны ожидать ее в 1965 году, Военная разведка обозначила срок – 1960 год. Доклад разведки Военно-воздушных сил США, назвавшей 1952 год, сочли паникерским. И однако наступил сентябрь 1949 года – и взрыв прогремел.

Министерство обороны США запросило у Лондона подтверждение взрыва в Сибири [38] , и Росс, сторонник пессимистического прогноза, в одночасье сделал себе имя. Он не только знал о взрыве (за два года до взрыва Росс приказал оснастить все самолеты «Бритиш оверсиз эруэйз корпорейшн» зондами), но и через нескольких высокопоставленных чиновников КАЭ имел доступ к докладу Вашингтона в течение почти суток к тому времени, как он поступил по трансатлантическому кабелю шифрованной связи. Желая ткнуть американцев носом, Росс послал им сводку по физикам, работающим над этим проектом (Петр Капица, Ферсман, Френкель, Иоффе), и предсказал со сверхъестественной точностью награды, которые получат советские ученые, до того как об этом узнали они сами [39] .

После «Джо-1» Росс просто не мог допускать ошибок.

Нижеследующие рецепты воспроизведены с любезного разрешения мастер-сержанта армии США Дж. Б. Ревелли.«Токве твист»: Размешайте и процедите на лед 2 унции бурбона, 1/2 унции «Бенедиктина». Добавьте кусочек лимонной корки. Подавайте.«Манхэттенский проект»: К «Манхэттену» (2 унции виски, 1/2 унции сладкого вермута, чуточку ангостуры и вишенка) добавьте 1/2 унции шерри-бренди.«Гринбек» (или «Бабки», или «Капуста»): встряхните или размешайте 1 1/2 унции виски, 1 унцию сухого вермута, немного зеленого шартреза и зеленого crиme de menthe. Добавьте зеленую оливку, украсьте веточкой мяты.