38

Сен-Клер, Франция

12 апреля 2002 года

Вот уже почти три часа Натан ехал по направлению к центру Франции. По мере того как позади оставались километры пути, погода портилась, небо и асфальт смешались в серую грязную массу, которая окутывала его, словно пелена грусти.

Прежде чем покинуть Париж, он вкратце рассказал Вудсу о своих африканских находках и о визите в Институт Пастера, но последние новости его потрясли и ему не терпелось проникнуть в эту тайну. Они условились, что Эшли возьмет Дерена на себя, чтобы развязать Натану руки.

Он уже привык к мысли об этом странном характере, который, казалось, был его собственным, но он никогда не предполагал, что корни его жестокости могли уходить настолько глубоко в прошлое. Был ли он когда-нибудь обычным человеком? Он пытался представить себе этого молодого Жюльена Мартеля, которым он был: хрупкий силуэт, каштановые волосы, спокойные глаза, обрамленные длинными ресницами… Но каждый раз картинка раскалывалась на части и уступала место изображению маленького монстра с черными глазницами и запачканными кровью губами.

По мнению Вудса, то, что они напали на его след, было счастливой случайностью. Этим «чудом» они были обязаны обширной программе централизации и информатизации данных французского научно-технического подразделения полиции, функция которого состояла в том, чтобы собирать десятипальцевые дактилоскопические карточки, которые хранились в архивах региональных служб жандармерии и судебной полиции, и вводить их в компьютер автоматизированной базы данных отпечатков пальцев министерства внутренних дел. Несколькими днями раньше из префектуры Сен-Этьена была доставлена и поступила в информационную обработку серия документов двадцатилетней давности. По небрежности отпечатки пальцев Натана, переданные Стаэлом, остались в компьютере, который сразу обнаружил сходство с отпечатками Жюльена. Затем карточки были проанализированы экспертом по дактилоскопии. Было отмечено двенадцать идентичных точек, особенно в рисунках, разветвлениях и на концах линий.

Специалисты были категоричны: эти отпечатки определенно принадлежали одному и тому же человеку.

Англичанин тут же переслал ему дело по электронной почте. Оно включало копию карточки, на которой содержались отпечатки намазанных чернилами маленьких пальчиков, его гражданское состояние — Жюльен, Александр, Поль Мартель, родился 17 января 1969 года в Булонь-Биланкур, сын Мишеля, инженера, и Изабель Мартель, лицо без определенных занятий, и отчет, короткий, но достаточно интригующий, чтобы побудить Натана отправиться на место драмы.

Это произошло 21 октября 1978 года, в начальной школе Ольер в Сен-Клер, в канун праздника всех святых. Жюльен повздорил со своим одноклассником, Паскалем Дележе, сыном мэра. Выяснять отношения ребята отправились на мост. Жюльен потребовал у Паскаля извиниться за оскорбительные слова, которые тот говорил в адрес его родителей. Паскаль отказался. Тогда Жюльен несколько раз ударил его головой о тротуар и остановился только тогда, когда увидел кровь.

«Скорая помощь» и представитель жандармерии, прибыв на место происшествия, обнаружили распростертую жертву в бессознательном состоянии. Жюльен же был в прострации. Первого с переломом основания черепа увезли в отделение неотложной помощи Университетской клиники Сен-Этьена, второго — в жандармерию, где с ним обращались как с настоящим преступником. Родителей Жюльена обязали выплатить компенсацию за увечье, причиненное сыну мэра…

Натан съехал с автострады на дорогу департаментского значения, которая извивалась среди черных холмов, покрытых редкой растительностью, и привела его в Сен-Клер — мрачный рабочий поселок, вдоль которого стояли павильоны с покрытыми грязной штукатуркой стенами и несколько старых невыразительных зданий. Школа находилась напротив мэрии. Кирпичное здание со стеклянными проемами стояло посреди широкого заасфальтированного двора, где не было ни деревьев, ни площадки для игр. Было 17 часов, если ему хоть немного повезет, возможно, он еще кого-нибудь застанет. Но он никогда не получит никаких сведений без разрешения, поэтому нужно было придумать, как представиться. И он позвонил.

— Добрый вечер, я частный детектив и хотел бы поговорить с руководителем данного учреждения, — сказал Натан.

— Частный детектив? Минутку, пожалуйста.

Директор, маленькая полная брюнетка, явно за пятьдесят, с аккуратно подстриженными волосами, с цветной шалью на плечах, сама открыла ворота.

— Вам повезло, — сказала она. — Обычно в этот время меня уже не бывает. Но сегодня у нас внеочередное собрание с ассоциацией родителей учеников в половине шестого… Вы надолго?

— Нет, всего на несколько минут.

Они пересекли школьный двор и вошли в основное здание. Женщина пригласила Натана в классную комнату.

— Это странно… — сказала она, хихикая. — Я никогда не встречалась с… Вы не из полиции, не так ли? Вы детектив? Вы занимаетесь слежкой, ну и всем таким?

— В некотором роде, — уклончиво ответил Натан.

— Хорошо, — сказала она жизнерадостно. — Что я могу для вас сделать?

— В этом нет ничего особенного, однако я уполномочен бюро генеалогии по делу о наследовании. Фактически я разыскиваю выгодоприобретателя… он, кажется, обучался в этой школе в 1978 году.

Директриса подняла брови.

— 1978 год! Ваше дело устарело… Я стала директором только в 1986 году… Как зовут этого ученика?

— Жюльен Мартель.

— Мартель… Мартель… — Она снова раздосадованно поморщилась и покачала головой. — Нет, мне это ни о чем не говорит.

— Возможно, у вас есть архивы, которые позволят узнать, до какого года он посещал ваше учреждение?

— К несчастью, в 1983 году, в начале реконструкции региона, школа переехала и у нас не сохранилось никаких документов, предшествующих этому году… Однако вы, вероятно, найдете эти сведения в муниципальных архивах…

— Проблема состоит в том, — сказал Натан, — что мы не располагаем временем.

Он помолчал, затем снова спросил:

— Возможно ли встретиться с кем-нибудь, кто работал здесь в 1978 году?

Директриса немного подумала:

— Действительно, был месье Мусси… В каком классе был этот ребенок?

— Я не располагаю такой информацией, знаю только, что ему было девять лет.

— Девять лет… таким образом, он был в… четвертом классе начальной школы… Тогда нет, Мусси пришел только в 1982 году, вскоре после переезда… В то время ученик, которого вы разыскиваете, был уже в колледже… Однако должно же быть решение… Кое-кто непременно сможет вам помочь, но она давно здесь не работает…

— О ком вы говорите? — спросил Натан.

— О мадемуазель Мюрно, медицинской сестре… она должна была работать в это время. Она ушла на пенсию в тот год, когда я заняла свой пост. Ей теперь должно быть… ой да! — около восьмидесяти лет.

— Где я могу ее найти?

— У меня должны быть ее координаты… Подождите минутку. Я посмотрю у себя в кабинете.

Натан быстро обошел класс. Картонные маски, разноцветные детские рисунки покрывали большую часть стен и мебели. Он улыбнулся при виде миниатюрных столов и стульев, которые заставили его почувствовать себя великаном в королевстве лилипутов. Через несколько мгновений директриса вернулась с карточкой в руке.

— Держите адрес, — она протянула ему клочок бумаги. — Вам повезло, это совсем рядом…

РЕЗИДЕНЦИЯ ОРМ

ЗДАНИЕ С

21, АВЕНЮ ДЕ ЛЯ ЛИБЕРАСЬОН

Натан вышел из школы и через сотню метров остановился перед огромным обветшалым жилым комплексом. Он еще раз сверился с адресом. Это действительно было то самое место, однако то, что подрядчики окрестили «резиденцией», было всего лишь просторным кварталом в стиле 1950-х годов. По бедности зданий было видно, что он, вероятно, избежал замечательной программы реконструкции региона. Натан прошел между грязными башнями и осмотрел щит с почтовыми ящиками. С. Мюрно Жанна, тринадцатый этаж, налево. Бывшая медицинская сестра все еще жила по этому адресу.

Картонка на лифте предупреждала, что тот сломан. Натан поднялся пешком и остановился, запыхавшийся, перед голубой дверью с облупившейся краской и позвонил. Вначале он услышал шарканье тапочек по полу, а потом сухой старческий голос.

— Кто там?

— Я от…

— Говорите громче, я не слышу…

— Я пришел от директора школы Ольер, — прокричал Натан. — Я разыскиваю информацию об одном ученике, который там обучался, она сказала, что, возможно, вы сможете мне помочь.

Дверь приоткрылась, и Натан увидел маленькую худую женщину, одетую в синтетический халат с голубыми цветами. Ее волосы были седыми и редкими, а лицо с глубокими морщинами украшали массивные очки в металлической оправе, которые придавали ей суровый вид.

— Какой ребенок, вы говорите? — спросила старушка, оглядывая его с головы до ног.

— Мартель, Жюльен Мартель…

Худой рукой она поправила очки и прошептала:

— Я очень хорошо тебя помню, мой маленький Жюльен. Слава богу, ты жив… Не стой там… Входи, дитя мое…

Изумленный, Натан застыл на пороге, не решаясь окунуться в прошлое. Но, притягиваемый неведомой силой, он все-таки вошел в квартиру.

Пол покрыт линолеумом, стены обтянуты тонкой шерстяной тканью кремового цвета. Натан шел за женщиной по коридору. Затхлый запах становился все сильнее. Она привела его в гостиную. Комната была заставлена дешевой мебелью и безделушками. Люстра из кованого железа нависала над столом «под дерево», покрытым салфеткой из пожелтевшего кружева.

— Как вы меня узнали? — спросил он.

Жанна Мюрно улыбнулась и погладила Натана по щеке.

— Этот тонкий белый шрам… там, на твоей щеке, мой милый… это я положила тебя в больницу. Есть вещи, которые невозможно забыть… Воспоминания, которые запечатлеваются навсегда и сопровождают нас до самой могилы…

— Как это произошло?

— Во время одного из припадков. Ты не помнишь?

Припадок… вероятно, эпизод, похожий на ту кровавую драку с Паскалем.

— Нет…

Натан смотрел, как Жанна Мюрно открыла чересчур огромный для этой обстановки дубовый шкаф. Она вытащила бутылку ликера и две хрустальные рюмки. Натан хотел было отказаться, но у него не хватило сил это сделать.

— Ты и меня не помнишь?

— Я не помню ничего из того, что касается моего детства, остального, впрочем, тоже. Со мной произошел несчастный случай, я потерял память…

Как если бы ничто больше не могло ее смутить, Жанна не отреагировала на признание Натана. Она пригласила его к столу и наполнила рюмки.

— Так ты за этим вернулся, не так ли, чтобы узнать?

— Да.

Старушка села и вздохнула:

— Ты уверен, что хочешь потревожить старое?

— Да, нужно, чтобы вы рассказали… обо всем, что вы обо мне знаете.

— Как хочешь…

Она закрыла глаза и сложила как для молитвы руки. Казалось, она мучительно напряглась, чтобы одно за другим обнаружить в памяти далекие и тягостные воспоминания.

— Ты был не похож на других детей. Это не твоя вина. Возможно, в этом виноваты твои родители, главным образом твоя мать, которая не сумела тебя защитить, но я не буду ее судить, несчастную, — одному Богу известно, что она сама пережила… Наконец… это печальная и достаточно обычная история… В 1978 году ты с родителями приехал в наш район. Твой отец был инженером, полагаю, он работал на металлургическом предприятии, большего я не знаю. Это был высокий, любезный и неприметный человек. Твоя мать не работала. Вначале все шло хорошо, тебя приняли в школу и у тебя были товарищи. А потом это случилось… твоя мама, вроде бы очень приличная дама, она начала… Она была больна, Жюльен… тяжело больна. Из-за твоей сестры…

— У меня была сестра?

— Сводная сестра. От ее первого брака. Клеманс, чуть постарше тебя. Она тоже была больна. Она покончила с собой годом раньше, я не знаю, что подтолкнуло ее к этому, но твоя мать так и не оправилась от ее смерти.

— Чем она была больна?

— Она пила… пила до потери разума. Когда она была пьяной, она выходила на улицу… разыскивала дочь. Дело часто принимало неприятный оборот. Она оскорбляла жителей квартала, торговцев, плевалась в них, дошла даже до того, чтобы вызывать рвоту в магазинах. Это было ужасно. Сегодня город изменился… каждый живет сам по себе, но в то время это был рабочий квартал… маленький мирок, где все друг друга знали. Вечером родители разговаривают за столом… дети слушают… Эти истории дошли до школы. За несколько недель ты стал посмешищем в классе. Друзья стали врагами, они тебя преследовали, насмехались, унижали. Но ты уже пережил это, Жюльен, и сначала ты ничего не говорил… но вскоре ты похудел, твои глаза стали наполняться ненавистью… Ты каждый день дрался на школьном дворе или по дороге домой… Но это были не обычные рядовые драки, которые можно увидеть в школах. Ты терял контроль. Ты был очень жестоким по отношению к другим… и к себе самому. Однажды ты подрался с одним мальчишкой, я теперь не помню, с кем. Когда вмешался директор, ты размахивал ножом, угрожал пустить его в ход. Другие взрослые пытались с тобой совладать, но ты сунул лезвие в рот и распорол себе пол щеки… Ты был как маленькое дикое животное, царапающееся, орущее… Тебе прописали успокоительное, а потом увезли в больницу. После этого эпизода тебя больше никогда не видели ни в школе, ни в квартале. Вы покинули город…

Натан провел пальцем по шраму. Ему трудно было поверить, что гнусная история, которую ему сейчас рассказывали, была его собственной. Старушка маленькими глотками пила ликер.

— Вы знаете, куда мы тогда поехали? — спросил он.

— Целый год у меня не было новостей до того самого дня, когда… Боже мой, почему ты снова подвергаешь меня этому испытанию?

Натан встревожился.

— Что случилось, Жанна? Пожалуйста, расскажите мне…

Она заговорила очень нежно.

— Эта история, ваша история, была тогда на первых страницах газет. Вы уехали в Перпиньян, более крупный город, надеясь, вероятно, что ситуация в семье останется незамеченной, но ваша жизнь стала там еще хуже. Твоя мать, видимо, не лечилась и страдала ужасными приступами белой горячки, кричала по ночам так, что соседи регулярно вызывали полицию, а потом вмешались службы социальной помощи. Они хотели лишить твоих родителей родительских прав, и твой бедный отец этого не перенес. Вечером, накануне Рождества, сосед, который заволновался, что не видел вас несколько дней, позвонил вам в дверь… поскольку никто не ответил, он проник в дом. Повсюду горел свет, и это средь бела дня… Твоя мать, лежала около лестницы в гостиной, ее лицо было изуродовано выстрелом из охотничьего ружья…

— Боже мой…

— Твой отец лежал в нескольких метрах от нее, окоченевший, словно восковая свеча, ствол ружья упирался ему в подбородок. Стены были… были красными от крови. А ты исчез. Тебя обнаружили полицейские собаки, съежившегося, растерянного, с пустыми глазами… ты спрятался в живой изгороди одной из вилл квартала. Тебя пытались расспрашивать, но ты молчал, укрывшись в мире, где больше ничто не могло тебя настигнуть. Следствие установило, что твоя мать была пьяна, твой отец убил ее и застрелился сам. Тебя он пощадил. В некотором роде расчистил тебе путь, чтобы ты мог нормально жить…

Натан вытер рукавом мокрое от слез лицо.

— Что со мной сделали, куда меня отправили потом?

— У тебя никого не было, и судья по семейным делам поместил тебя в институт детской психиатрии, в городке Цербер, в Восточных Пиренеях, совсем рядом с испанской границей. Как только я узнала, что ты находишься там на лечении, я собралась тебя навестить, но мне отказали из-за твоего психического состояния и потому, что я не была твоей кровной родственницей… Я не стала настаивать. Вероятно, мне не хватило мужества…

Захваченная воспоминаниями, закрыв лицо морщинистыми руками, старушка закончила свой рассказ. Когда она открыла лицо, то увидела перед собой пустой стул.

Уже в автомобиле Натан бросил последний взгляд на серую башню и прошептал:

— Спасибо, Жанна… Спасибо.

И помчался дальше, к туманам своего детства.

 

40

[50]

Он остановился у первой телефонной кабины, чтобы найти адрес учреждения, в котором его когда-то держали, молясь, чтобы оно еще существовало. Сделав несколько телефонных звонков, он решил эту проблему и договорился о встрече с директором учреждения, профессором Пьером Казаресом, сославшись на те же причины, что и в начальной школе Ольер. Он вспоминал каждое слово, сказанное Жанной Мюрно, и признавал очевидное: она, вероятно, была единственным существом, которое его когда-либо любило. Почему ей отказали в посещении? Какие тайны хранила эта клиника? Скоро он все узнает.

Психиатрическая клиника Люсьен-Вейнберг появилась на повороте. В золотом свете солнца, лившемся с горизонта, бетонный куб, нависавший над морем, казался таким же холодным, как айсберг, затерянный в безграничности голубого и гладкого неба.

Входная дверь была снабжена кодовым замком и то, что он вначале принял за само здание, оказалось его оградой, что свидетельствовало об усиленной охране. Натан представился через переговорное устройство и подождал, пока откроются раздвижные двери. На другой стороне шлюза, в пустом белоснежном холле его ожидал молодой человек.

Натан позволил ему подойти поближе, чтобы разглядеть. Около сорока, румяное лицо, короткие каштановые волосы и чисто выбритая кожа придавала ему вид воскового персонажа.

— Профессор Казарес?

— Нет, я доктор Клавель, профессор отлучился, я приму вас вместо него.

Они прошли по пустынному коридору, который, казалось, огибал учреждение, и поднялись по лестнице на верхний этаж. В конце второго коридора мужчина открыл дверь кабинета.

— Хотите кофе?

— С удовольствием.

— Располагайтесь, я приду через секунду.

Натан осмотрелся. Это была просторная комната. В книжных шкафах стояли книги на французском и английском языках по детской психиатрии, аутизму, домашнему насилию… Несколько посредственных картин украшали свободные стены. Натан подошел к большому окну, отодвинул непрозрачную занавеску и увидел квадратный заасфальтированный двор, заполненный маленькими странными существами. Дети были почти неподвижны. У некоторых на голове были защитные шлемы. Кто-то вытянулся на теплой земле, кто-то раскачивался или чесался как ненормальный. У всех были широко открыты рты. Но больше всего Натана поразила тишина. Тоскливая дрожь пробежала по его телу.

— Сахар? — Клавель стоял позади него с чашками кофе.

— Нет, спасибо… Чем они страдают? — Натан кивнул на детей.

— В основной части шизофренией, различными психозами… Мы также занимаемся аутистами.

— У них есть шанс вылечиться?

— В том, что касается аутистов, я отвечу отрицательно, их состояние может улучшиться, но большая часть останется в таком состоянии до конца своих дней. У других действительно есть некоторые шансы на выздоровление, но они ничтожны, некоторые настолько больны или жестоки, что даже не могут выйти из комнаты. Садитесь, прошу вас.

Натан сел напротив Клавеля.

— Так вы хотели видеть доктора Казареса? — спросил врач.

— Я уполномочен бюро генеалогии, дело о наследовании… Я разыскиваю ребенка, который был принят в ваш центр в 1979 году. Его имя Жюльен Мартель.

— Надо справиться в наших архивах, но боюсь, в отсутствие профессора это невозможно.

— Я приехал из Парижа, профессор был в курсе. Вы уверены, что он не оставил никаких указаний?

— К сожалению, нет, должно быть, он забыл о встрече… Между нами, он уже немолод…

Клавель внимательно посмотрел на Натана и спросил:

— Какие именно сведения вас интересуют?

— Мне нужно знать, сколько времени этот ребенок оставался здесь и куда он делся потом…

— Это конфиденциальные данные… Я понимаю, что вы приехали издалека… но я действительно не могу без разрешения передать вам документы этого пациента.

Натан помолчал, чтобы показать свое раздражение.

— Единственное, что я могу вам предложить, так это позвонить профессору. Он живет прямо наверху, район Амандье. Если он дома, возможно, он сможет приехать…

И он набрал номер.

— Автоответчик, — сказал он и положил трубку. — А мобильного телефона у него нет.

Врач казался искренне раздосадованным.

— Вы еще будете здесь завтра? — спросил он.

— Это не входило в мои планы, — сказал Натан. — Но если это единственное решение…

— Позвоните утром, он должен будет приехать, или же я сумею с ним связаться.

— Очень хорошо.

— Я вас провожу.

Когда они подошли к главной двери, Натан увидел, как рука Клавеля потянулась к клавишам кодового замка.

— Почему вы предпринимаете такие меры безопасности? — спросил он.

— Некоторые из наших молодых пациентов регулярно пытаются сбежать…

Но Натан уже не слушал. Все его внимание было сконцентрировано на светящихся клавишах.

 

41

7–8–6–2–5–6–3.

Ночью, прижавшись к каменной ограде, Натан спокойно набирал эти цифры, — они откроют ему дверь в прошлое. Бетонный блок скрывал один из ключей к его тайне, он это чувствовал. Он услышал щелчок, и дверь открылась.

Он быстро вспомнил расположение помещений. Сторожевой пост, расположенный при входе в холл, был главным препятствием. Натан тихо подошел и посмотрел на застекленный проем. Лампа горела, но в будке никого не было. Это означало, что либо дежурная спала, либо ушла в другое отделение.

Он направился к лестнице, которая вела на нижние и верхние уровни. Центр, который днем показался ему лишенным всякой оригинальности, теперь был просто мрачным.

Где они хранили архивы?

Цокольный этаж был предназначен для пациентов, второй этаж занимали кабинеты, а также, вероятно, хозяйственные помещения и консультационные комнаты. Он решил спуститься в подвал.

В конце коридора лестница исчезала в темноте. Натан прислушался — никого. Он сделал несколько шагов, спустился по металлическим пластинкам, которые выполняли функцию ступеней, и попал в темный узкий и длинный коридор, по обе стороны которого было множество дверей. С фонарем в руке он читал надписи на маленьких табличках, привинченных на каждой из них. По большей части это были смотровые комнаты. Он наугад открыл одну из них, вторую. Плиточная облицовка, старые медицинские инструменты… Наконец он обнаружил то, что искал. Он проскользнул внутрь и осторожно закрыл за собой дверь.

Архивный зал был огромным. Огромное количество бумаги, картона, пакетов, перевязанных бечевкой и сложенных штабелями. Вдоль стен стояли металлические стеллажи с ящиками. На каждом ящике была приклеена этикетка в картонном переплете с указанием года. 1977… 1978… 1979.

Натан попытался выдвинуть к себе последний ящик. Заперт. Он вытащил нож и взломал замок.

Большие черные книги записей, классифицированные по месяцам.

Его поместили сюда в начале 1979-го. Он взял книгу за январь, перелистал ее. Это были не медицинские карты, как он надеялся, а отчет о посещениях, собственноручно составленный главным психиатром. Каждая страница содержала сведения об одном пациенте и была разделена на тридцать дней. Фамилии располагались в алфавитном порядке.

Он устроился на ящике, подбородком прижал фонарь к груди и открыл книгу на букве «М»… Мале… Минар… Мартеля не было. Он взял следующие реестры. Февраль, март… Ничего. Имя Жюльена Мартеля нигде не упоминалось. У него было чувство, будто он сходит с ума. Что это такое, черт возьми… Жанна Мюрно, неужели она ошиблась?

Он уже готовился поставить документы на место, когда ему в голову пришла неожиданная мысль. Он снова открыл книгу на букве «М». Имя непременно должно было присутствовать там. Если его не было, значит… Он приблизил фонарь к книге и стал ощупывать пальцем внутренний переплет. На этот раз он увидел. Вдоль белого прошитого шва между страницами виднелся маленький кусочек бумаги… Страница была вырвана. Документы, имеющие к нему отношение, были уничтожены. Кто-то скрыл следы его пребывания в этом учреждении. На соседней странице внизу была, нацарапана черными чернилами на пожелтевшей бумаге подпись врача:

ПРОФЕССОР ПЬЕР КАЗАРЕС

Значит, психиатр уже работал здесь тогда. Натан решил немедленно встретиться с ним. Теперь надо было поскорее выбраться из больницы. Натан бесшумно продвигался вдоль стены по направлению к выходу, когда услышал у себя за спиной легкий шелест. Он повернулся и различил контуры хрупкой тени, которая мелкими шажками передвигалась в темноте… Ребенок…

Полупрозрачное существо приближалось к нему. Это был маленький темноволосый мальчик с тонким лицом. Его мертвенно-бледная кожа казалась почти прозрачной. Руки его были обмотаны широкими белыми повязками, а взгляд сверкал огнем. Натан смотрел в его большие влажные глаза, ему хотелось поднять, укрыть его. Он протянул к мальчику руку, но лицо ребенка скривилось в диком оскале, а маленький рот издал громкий, ужасающий вопль.

Натан поспешил уйти. Пора было кончать с призраками прошлого.

 

42

Натан оставил машину у дороги и направился к имению Казареса. Он хотел застать психиатра врасплох.

Кто уничтожил документы? Почему пытались скрыть присутствие десятилетнего мальчишки в психиатрической клинике?

Натан подошел к старинной средневековой крепости, возвышавшейся над долиной и Средиземным морем, осмотрелся и поднялся наверх. В углу сооружения он заметил камеру наблюдения. Он позвонил. Никакого ответа. Дверь оказалась не заперта, и он вошел. Он крадучись обогнул жилище и заглянул в узкие окна дома. В нескольких комнатах горел свет, однако везде было тихо.

Натан постоял в нерешительности, а потом толкнул дверь и оказался в большом зале с алебастровыми стенами и благородным убранством. На стенах висели творения современных художников: черно-белая фотография пальца, проткнутого булавкой, плазменный видеоэкран, который выдавал постоянно повторяющееся изображение выбившейся из сил женщины, сидящей на куче животных скелетов и яростно обгладывающей кости. Остальные произведения были символическими и абстрактными. Все это как-то странно действовало на воображение. Буйство неясных и органических предметов напоминало одновременно умерщвление, неприятие самой жизни и возрождение, возвращение к другому — жестокому и волнующему — существованию, словно теплое сердце, только что вырванное из груди… Посередине комнаты стояли два полудивана, обшитые алым фетром и разделенные бетонным столом, на котором лежала фотография в стеклянной рамке. Мужчина и женщина, идущие по лесу… Казарес с супругой?

Комната никак не соответствовала представлениям Натана о психиатре. Что это за человек? И где же он?

Натан обошел весь дом, кабинет, спальни, просторную библиотеку. Никого.

Следовало признать очевидное: Казарес сбежал. Старик был глубоко замешан в эту историю, он, должно быть, собрал чемоданы сразу после телефонного звонка Натана. Чего же он так боялся?

Натан решил снова осмотреть каждую комнату, проверить шкафы. Он обязательно что-нибудь обнаружит. Он принялся за кабинет, порылся в ящиках, опустошил папки для бумаг, просмотрел документы. В библиотеке тоже ничего, он открыл каждую книгу, распорол матрасы, диваны… Напрасно. Никаких следов.

Он вернулся в гостиную и стал снова рассматривать произведения искусства.

Странные скульптуры из войлока и расплавленного пчелиного воска, подписанные Йозефом Бойсом. Полотна… их было три. Диптих представлял что-то вроде фарфоровой куклы с пустыми глазницами и чересчур красными щеками, части тела соединялись кожаными протезами… Натан подумал, что у этого человека очень странные вкусы для того, кто посвятил свою жизнь заботе о детях.

У последней картины он задержался. На первый взгляд полная абстракция. Пятна, брызги, тонкие линии, которые на расстоянии принимали форму животного. Вдруг рисунок проявился более отчетливо… Тонкая шея, кривой клюв. Птица. Художник по-новому увидел и передал изображение, но это действительно был… ибис… ибис, с ребенком в утробе.

Не было никаких сомнений — это был тот же самый рисунок, что и на сумке Роды… монограмма «Одной Земли».

Натан почувствовал волнение — на этот раз он получил весомое доказательство причастности этой гуманитарной организации к преступлениям. А возможно, и то, что позволит ему выгнать чудовищ из логова.

Он решил не задерживаться здесь и уже направился к выходу, когда заметил приоткрытую дверь, через которую пробивался мерцающий свет. Погреб. Он забыл про погреб. Натан попал в узкий коридор, который освещался тусклыми неоновыми лампами. Страх мешал Натану двигаться.

Сначала он заметил на цементном полу какой-то сверток. Он нагнулся, чтобы рассмотреть шелковый темно-синий халат в тонкую полоску… Через несколько шагов он увидел ворсистое серое и липкое месиво — это были окровавленные волосы с большим фрагментом белесой кожи. От них пахло жженой плотью. Натан подавил приступ тошноты. Высохшие лужи крови исчезали под запертой дверью…

Ударом ноги он вышиб дверь и ужаснулся увиденному: на полу лежало голое тело. Натан разглядел спину и дряблые, покрытые кровоподтеками ягодицы, выступающие ребра под морщинистой кожей.

Натан запретил себе любой поступок, любое волнение, которое могло бы подтолкнуть его совершить ошибку. Он отыскал пару резиновых перчаток и перевернул тело на спину.

Мужчину зарезали как свинью. На грудной клетке, гениталиях виднелись глубокие раны, следы ожогов и других пыток. Машинально Натан вытер кровь, которая запачкала лицо старика. Это был Казарес.

Натан попытался собраться с мыслями. Убийцы его обогнали. Они знали, что так или иначе он будет вынужден допросить Казареса. Вырисовывались две очевидные вещи. Первое: они хотели заставить психиатра молчать. Значит, этот человек владел информацией, которая могла открыть Натану правду. Был ли врач невинной жертвой? Вероятно, нет. Вторая мысль вызвала у него тревожный спазм: теперь он знал, что все было связано, что этот теперешний кошмар начался в его детстве.

Но к чему это буйство насилия? Почему они просто не убили его, почему просто не заставили исчезнуть? Он снова осмотрел сцену преступления и тогда увидел. Голое тело, пытки, кровь…

Отступив в сторону, он понял, что биологические жидкости были выставлены на показ, разлиты вручную на полу согласно очень четкой геометрии.

Труп Казареса лежал в центре гигантского… кровавого круга.

 

43

Послание…

Да, это было ужасное послание, которое ему оставили убийцы. Вот уже несколько часов Натан на полной скорости ехал в никуда. Он пытался понять значение своих последних открытий, которые принесли столько же новых вопросов, сколько и ответов на них. Мысли его были в беспорядке. Ему не удавалось сконцентрироваться. Он припоминал все детали расследования.

Рода. Была ли она замешана в этом деле? Их встречи в Заире, в Париже, неужели это совпадение? Опять перед ним вставал вопрос: была ли его реакция на их близость как-то связана с ее причастностью к преступлениям?

Еще был ибис. Это изображение его мучило. Он был убежден, что где-то уже встречал эту эмблему во время своего расследования… Если только это не отголосок его предыдущей памяти… Нет. Он видел эту птицу, он в этом уверен, но где?

Время поджимало. Он должен раздобыть максимум информации об «Одной Земле», чтобы разоблачить монстров внутри международной организации.

Впереди оказалась автозаправочная станция. Натан притормозил.

Кассир разменял ему деньги и показал телефонную кабину, стоявшую за автоматами по продаже кофе.

Натан не решился снова обратиться к Дерену. Конечно, вирусолог должен был располагать солидными контактами в гуманитарной среде. Но благоразумнее было воспользоваться другим источником и не сообщать исследователю название организации, если у того возникнет желание донести полицейским. Натан достал из рюкзака сложенный вчетверо листок бумаги, вставил в аппарат две монеты и набрал заграничный номер.

Женский голос.

— Доктор Виллемс?

— Она самая.

— Добрый вечер, простите, что звоню в такое время. Мы встречались в Гоме две недели тому назад, мое имя Фал…

— Натан Фал! Я помню. Как продвигается ваша статья?

— Успешно. Я потому и звоню, что снова хочу попросить вас об услуге.

— Если смогу — помогу? Говорите.

Доктор Виллемс была умной женщиной, а вопросы, которые стояли перед Натаном, были слишком четкими. Он не мог позволить себе изъясняться туманно, она тут же почувствовала бы подвох. Оставалось одно: убедить ее сотрудничать с ним. Но он не мог рассказать ей подробности настоящего расследования и придумал уловку, которая позволит ему получить интересующие сведения.

— Я нуждаюсь в довольно деликатных сведениях… — начал он. — Все это рискует показаться вам странным… однако при проведении расследования в Катале я наткнулся на старые преступления, которые были совершены в лагере при соучастии членов одной неправительственной организации с международной известностью…

— Какой?

— «Одна Земля».

— Ничего себе! Что за история?

— Позвольте мне вам объяснить…

Молчание Финди Виллемс побудило Натана продолжить:

— Я смог попасть в подземную галерею в зоне лагеря Катале. Прежде ее использовали, чтобы переводить преследуемых тутсис через заиро-руандскую границу. У меня есть доказательства, что ее также использовали, чтобы подвергать заточению и пытать беженцев хутус во время событий 1994 года.

— Пытать?

— Очень специфические медицинские исследования. Думаю, преступники использовали эту мясорубку, чтобы скрыть свои варварские действия.

— Полагаю, вы осознаете значение этих обвинений? Каким образом вы установили связь с «Одной Землей»?

— Один отчет в документах, которые вы предоставили мне, натолкнул меня на этот след.

— И что дальше?

— Мне очень жаль, я не могу назвать свои источники, но уверяю вас, что как бы ужасно это ни выглядело, все очень реально.

— Мне кажется, вы удаляетесь от темы своей статьи… — Она замолчала. — Допустим, я соглашусь вам помочь, чего вы от меня ждете?

— Мне нужен полный отчет об этой организации: история, организационная структура, природа их финансирования, медицинское обслуживание, которое они осуществляют. Я хотел бы также получить более точную информацию о ее деятельности в районе Гомы во время геноцида: организация команд и, если возможно, количество персонала, присутствовавшего в этой местности, и данные о личностях.

— Хорошо… — сказала доктор Виллемс, и Натан почувствовал в ее голосе неуверенность. — Дело может оказаться нелегким, это очень закрытый мир…

— Я понимаю ваши сомнения, доктор, но вы должны доверять мне. Уверяю вас, что все это очень серьезно.

— Довериться вам… Почему вы сами не можете сделать это?

— У меня нет никаких связей, и, боюсь, как бы мое расследование не спугнуло преступников.

— Я чем-нибудь рискую? — спросила она.

— Думаю, что будет лучше, если запрос поступит от Всемирной организации здравоохранения. В преступлении замешано только несколько человек, и маловероятно, что они будут в курсе ваших поисков. Но я рекомендую вам быть осторожной, так как преступники, вероятно, занимают стратегические посты. Если у вас есть контакт в их среде, я не советую его использовать. Постарайтесь получить сведения из вторых рук, сошлитесь на статистическое исследование. И запросите информацию не только по Руанде, справьтесь также о Чечне, Румынии, землетрясениях в Турции. Там они тоже были. Это собьет их с толку.

— Что вы будете делать потом?

— У меня есть горячая статейка, почти забытая, — солгал Натан. — Сведения, которые вы мне дадите, позволят ее закончить.

— Мне нужно больше информации, Фал. Я хочу вам помочь, но мне нужны детали, чтобы понять. Эти обвинения слишком серьезны, я должна быть уверена, что вы не заблуждаетесь.

— Мне очень жаль, но это невозможно.

— Я не знаю… я не могу…

— Единственное, что я могу вам сказать, что эти чудовища не остановились на том опыте. Все заставляет думать, что эта практика обкатана, и сейчас, когда я разговариваю с вами, невинные жертвы умирают в ужасных страданиях. Я не прошу вас стать свидетелем по делу, просто достаньте для меня информацию.

— Такое решение наскоро не принимается… Вы дадите мне немного времени на размышление?

— Нет, доктор. Мне нужен ответ сейчас. Если вы откажетесь, я найду выход из положения. Но прошу вас сохранить все втайне.

— Хорошо, я посмотрю, что смогу сделать. Перезвоните мне через два дня.

Натан поблагодарил ее позвонил Вудсу. Англичанин тут же снял трубку:

— Итак, что это дало? — спросил он.

— Все связано, Эшли, мое детство, преступления в Катале, экспедиция «Полярного исследователя». Но я в полном дерьме.

— Что случилось?

Натан рассказал ему о последних открытиях, о встрече с Жанной Мюрно, о посещении психиатрической клиники, мрачной находке тела Казареса и связи с «Одной Землей»…

— Это невероятно! Когда, по вашему мнению, убили психиатра? — англичанин был потрясен новыми открытиями.

— За несколько часов до моего прихода, самое большее.

— Вы назвали свое имя персоналу клиники?

— Да, я не мог подозревать…

— Вы должны как можно скорее покинуть Францию, — перебил его Вудс. — Или могут начаться настоящие проблемы. Мне кажется, нам нужно срочно встретиться, мы должны разложить все по полочкам и разобраться в ситуации.

— Вы хотите, чтобы я приехал в Цесену?

— Нет. Это не нужно. Вы на машине?

— Да.

— Где вы?

— Недалеко от Перпиньяна.

— Хорошо. Вы спокойно доедете до Ментона, пересечете границу с Италией и направитесь в Санта-Маргерита-Лигура. Это маленькая спокойная деревня в двух шагах от Порто-Фино. Я вас там найду.

— Когда?

— Завтра утром ровно в восемь тридцать, в порту.

 

44

Италия, Лигурский берег

Суббота, 13 апреля

Натан доехал до Порто-Фино и добрался до маленького порта, который казался буквально выдолбленным в скале. Он припарковал машину на соседней улице и пошел к сверкающему побережью.

Теплый морской ветерок, казалось, дул прямо из Африки. Несколько рыбаков, устроившись перед своими цветными лодками, продавали отливающую серебром рыбу. Вдалеке, между небом и мачтами парусников выделялись старинные здания и особняки.

Натан взглянул на часы: восемь двадцать. Эшли скоро появится. И действительно, англичанин уже шел к нему. Он был одет в серый костюм из тонкой шерсти и держал в руке сумку из светлой кожи.

Мужчины обменялись рукопожатием и смотрели друг на друга, еле сдерживая волнение.

— Счастлив снова вас видеть, друг мой! Я уже засомневался, не были ли вы плодом моего воображения?

— Кошмара? — улыбнулся Натан.

— Это не то, что я хотел сказать… Кофе?

Они пересекли улицу и устроились на террасе, которая примыкала к большому дому. Вудс заказал кофе.

— Не будем терять времени. — Вудс сразу перешел к делу. — У меня был Дерен. По его мнению, некоторые эпидемии могут быть связаны с событиями в Катале. Он передал список. Это актуально, Натан.

В тот момент, когда англичанин вытаскивал из сумки документы, порыв ветра откинул полы его пиджака и Натан увидел закрепленную на поясе кобуру сиг-сауэра.

— Я вас слушаю, — сказал Натан, машинально перелистывая страницы.

— Он перечислил около двадцати случаев неидентифицированных вирусов в различных зонах мира. На первый взгляд это кажется мало убедительным, но, если знаешь об ужасе, который скрывается между строк, этого достаточно, чтобы заставить вас содрогнуться.

Натан продолжал просматривать страницы. Они были составлены из серии коротких докладов с указанием даты, места, количества жертв и симптомов, отмеченных врачами:

«14.02.1992, Страдсград, Россия.

Изолированный, но неизвестный патогенный вирус. Симптомы, наблюдавшиеся у жертв: желтушность кожи, температура. Высокая смертность: 80 %. Общее число жертв: 14. Ограниченная эпидемия.

16.05.1999, Сахиваль, Пакистан.

Изолированный, но неизвестный патогенный возбудитель. Симптомы, отмеченные у жертв: температура, кровотечение, гипотония, кровавая рвота, дегтеобразный стул, кожные заболевания, некроз гениталий. Общее число жертв: 45. Ограниченная эпидемия.

7.11.1999, провинция Чжэньцзян, Китай.

Не выделенный патогенный возбудитель, симптомы, представленные у жертв: температура, кровотечение, гипотония, кровавая рвота, дегтеобразный стул, кожные заболевания, некроз гениталий. Число жертв: 27, рассредоточены в нескольких деревнях. Ограниченная эпидемия».

Список продолжался на нескольких страницах, в нем упоминались разные страны, в том числе и Босния. Если сведения, раздобытые Натаном в Конго, упоминали исследования на людях; факты, содержащиеся в этих докладах, показывали, что речь шла о настоящих ударах, наносимых с хирургической точностью.

— Как Дерен связал эти вирусы с нашим расследованием? — спросил Натан.

— Он начал поиски с информационно-справочного банка данных, ПубМед, который объединяет очень большое количество статей в электронном виде о более или менее давних эпидемиях. Искал по ключевым словам, проанализировал сотню статей и выделил из них лишь около тридцати, имевших отдаленное сходство со случаем в Катале. Каждый раз исследуемый возбудитель был неизвестен, возникал из ниоткуда, вызывал высокую смертность и исчезал так же внезапно, как и появлялся. К тому же клинические симптомы напоминали некоторые известные бациллы, как если бы больные пали жертвами ко-инфекций.

— Это слишком легко, вы не находите? — Вудс постучал пальцем по стопке документов, которые Натан положил на стол. — Подождите… Ученым ведь неоднократно удавалось выделить исследуемые возбудители. Так было в Пакистане, России и Боснии. Они передавали пробы специалистам, которые могли тщательно их изучить.

— Это были одни и те же вирусы?

— Нет, все они казались очень разными, но результаты были странными. Хотя эти вирусы давали очень высокий уровень смертности в разгар эпидемий, их инфекционная мощь ослабевала при лабораторных исследованиях.

— Как это? — спросил Натан.

— Например, привитый обезьянам микроб стал абсолютно безвредным. Лаборант, который работал с животными, случайно укололся зараженной иглой, но вирус абсолютно на него не подействовал…

— Это невероятно… А как это объяснить?

— Некоторые ученые предложили гипотезу, что в вирусах произошел сбой в ходе репликации и они становились все менее опасными. Но новые исследования показали, что возбудители очень стабильны и не мутируют от поколения к поколению. Таким образом, эта теория не подтвердилась.

— А Дерен, что он об этом думает?

— Ничего, так как научные публикации представляют для исследователей мертвый материал. Это только интерпретации и по ним невозможно снова провести анализ первоначальных данных, поскольку к ним не прилагается базовых медицинских документов. Но нашему другу пришла в голову идея использовать другой канал. Он снова начал поиски, на этот раз в банке данных Центра контроля заболеваний. Преимущество этих банков состоит в том, что они заносят в базу медицинские карты пациентов, таким образом, при появлении вопросов специалисты могут в любое время обратиться к ним.

— Он вернулся к точке отсчета.

— Да. И там… Бинго! Ему удалось получить первоначальные результаты различных исследований, которые велись вокруг этих трех эпидемий в Боснии, Пакистане и Китае, и в свете той информации, которую вы ему сообщили, по-новому оценить ситуацию. Сравнивая данные, он смог выявить кое-что невероятное.

— Что?

— Что-то вроде общей генетической подписи… По его мнению, если вирусы не обнаружили своей инфекционной природы в ходе исследований, так это потому, что на самом деле они были запрограммированы на свои жертвы.

— Как это?

— Узнавая каждую из них благодаря приемнику, присутствующему в их организме. Фактически индивиды, обладающие этой клеткой или особой молекулой, в тот момент составляли определенную группу, для которой вирус становился смертельным. Это объясняет, почему после нанесения быстрого и мощного удара биологические возбудители исчезли так же загадочно, как и появились.

— Это немыслимо! Но как убийцы могли знать, что та или иная группа индивидов обладала этим замечательным рецептором? Некоторые из атак явились причиной примерно двухсот смертей… Это невозможно!

— Вы ошибаетесь, Натан. Можно искусственно создать эти группы, управляя людьми, которых хотят заразить, что будет способствовать его появлению. Это можно сделать посредством продуктов, медикаментов, вакцинации. Что может быть проще для такой неправительственной организации, как «Одна Земля»? Им всего лишь нужно немного подождать, прежде чем ввести заразу, которая убьет избирательно. Никто не свяжет это с присутствием гуманитарных организаций.

Эта мысль была вполне убедительной. Теперь они имели дело не с обычной биологической угрозой, а с настоящим генетическим оружием…

— Ладно, хорошо… но вы намекаете, что было создано несколько возбудителей. Не понимаю, зачем убийцам брать на себя такой труд… Хватило бы и одного…

— Я пришел к тому же выводу, что и вы, но, по мнению Дерена, если довериться его гипотезе, что они пытаются остаться незамеченными, использование одного вируса рисковало бы привлечь к ним внимание. Регулярно меняя микроб, они снижают риск того, что исследователи установят между ними связь. Таким образом, они ограждают себя от возможных расследований со стороны таких учреждений, как Центр контроля заболеваний или Институт Пастера, чья политика, разумеется, состоит не в том, чтобы расходовать миллионы на изучение одного вируса, который убил сто человек и, возможно, никогда больше не появится.

Натан снова углубился в отчет Дерена. Вирусы были рассеяны на четырех континентах в таких государствах, как Россия, Сальвадор, Нигерия, Индонезия, Босния… Хотя эта информация была самой значимой, однако в ней не было следа, на который надеялся Натан.

— К сожалению, я не вижу здесь никакой связи между жертвами, которая помогла бы понять мотивы убийц, — сказал он.

— Я тоже, — согласился Вудс.

— Хотя ответ, несомненно, кроется где-то в этих строчках… А Дерен, у него есть соображения, зачем они хотели получить штамм испанского гриппа?

— Ну, по его мнению, у этого возбудителя есть некоторые особенности: первая — большая вирулентность, вторая — способность распространяться быстро и в очень крупных масштабах, третья, и, вероятно, самая ужасающая, — против него не существует ни методов лечения, ни вакцин.

Вырисовывалась новая реальность, еще более тревожная.

— Это, возможно, означает, что они изменили цель… — сказал Натан. — Что теперь они хотят убивать не избирательно, а…

— В массовых масштабах… — продолжил Вудс. — И мы должны разоблачить их, прежде чем они приведут свой план в действие.

Мужчины замолчали.

— Что-то, должно быть, ускользнуло от нас, какая-то деталь… я чувствую, что мы близки к разгадке, — заговорил Натан.

— Давайте снова вспомним все элементы расследования, — предложил Вудс. — Один за другим. В конце концов мы что-нибудь обнаружим.

Натан согласился.

— Итак, наши убийцы располагают биологическим арсеналом, которому позавидуют Буш и его команда, — начал англичанин, — кто они, сколько их? Какую идею они защищают? Нам это неизвестно. Но мы знаем, что эта организация существует уже несколько веков и сегодня она скрывается внутри «Одной Земли».

— Безупречное прикрытие.

— Вторая загадка: вы, — продолжил Вудс. — Необъяснимые связи, которые соединяют вас с ними: ваше присутствие на борту «Полярного исследователя» и в Гоме в 1994 году. Не будем забывать о манускрипте Элиаса, владельцем которого вы являетесь…

— Вы забываете про мое детство, — вмешался Натан. — Учитывая последние детали расследования, можно подумать, что все началось во время моего пребывания в Институте Люсьен-Вейнберг, у Казареса, в 1979 году.

— Или, возможно, даже раньше, Натан. Что вы знаете о своих родителях? Кто вам сказал, что они не были связаны с этой историей? Почему убийцы заинтересовались десятилетним мальчишкой настолько, чтобы уничтожить все следы его пребывания в клинике?

— Я ничего не понимаю… — вздохнул Натан. — И что я делал с 1979 по 1994 год?

— У меня об этом нет ни малейшего понятия, но давайте попытаемся анализировать детали, которыми мы располагаем, ладно? Они вас знают, и вы их знаете… То, что они пытались вас убить, предполагает, что в вашем подсознании много информации о них и их это очень сильно беспокоит.

— Все это не годится, Эшли! Должно быть что-то еще.

Молчание.

— Я сейчас скажу вам, о чем я думаю, — снова заговорил Вудс. — Ваше прошлое скрывает загадку, ужасную тайну, в которой они увязли по уши. По моему мнению, вы преследуете очень четкую цель, что-то вроде мести… Размышляйте, черт возьми, это же ясно! Все, от смерти ваших родителей до помещения в психиатрическую больницу, ведет к этому следу. Устранив Казареса, они хотели уничтожить источник преступления, стереть данные, которые бы позволили к ним подобраться…

Натан закрыл лицо руками. Его одолевали новые сомнения.

— Но тогда зачем организовывать убийство таким образом? Зачем они оставили мне это… послание?

— Таким образом они подписали свое преступление, чтобы запугать вас. Чтобы вы перестали их преследовать…

— Но они могли бы меня убить. Я говорил с Казаресом несколькими часами раньше, они знали, что я собирался с ним встретиться. Стрелок из засады мог уложить меня одним выстрелом, и я бы даже не понял, что и как.

— Кто угодно мог туда нагрянуть, Натан. В том числе полицейские. Этот стрелок тоже мог попасться, и для них это сильно усложнило бы дело.

— Вероятно, вы правы.

— Хорошо. А если мы вспомним случай с этой молодой женщиной?

— Рода… Рода Катьей.

— Вы ведь не все о ней рассказали?

— Нет… тогда, в Париже, в гостинице, она пыталась меня лечить. А потом… я… очень грубо оттолкнул ее. До сих пор не могу понять, что на меня нашло.

— Вы не думаете, что она за вами следила, что эта встреча могла быть частью плана убийц?

— Вообще-то она спасла мне жизнь. И натолкнула на след демонов в Катале. Она попыталась мне помочь вернуть память… Но последние события пошатнули мою уверенность. Я думаю, что… Да, есть вероятность, что она замешана в этом деле.

Впервые Натан четко сформулировал свои сомнения насчет Роды. Подозрения Вудса были более чем обоснованными, но Натану не удавалось смириться с мыслью, что все это было лишь обманом. Он закрыл глаза, чтобы попытаться справиться с охватившей его грустью, смешанной с яростью.

Вудс что-то чиркал в своем блокноте, будто не замечая тревоги Натана.

— Вы знаете, как с ней связаться? — спросил он. — Натан, вы меня слышите?

— Она работает в лагере палестинских беженцев в Женине, — наконец ответил Натан. — У меня есть номер ее мобильного.

— Поговорите с ней. Сегодня вы знаете гораздо больше. Проверьте ее реакцию… Но не рассказывайте ей слишком много.

— А манускрипт, что он? — спросил Натан.

— Тут дела плохи. Пришлось смириться с потерей одной части, она слишком сильно повреждена, и из нее невозможно извлечь информацию. Лишь несколько фраз, которые сумел расшифровать, указывают на то, что наш молодой врач находится уже не в Сен-Мало, а в средиземноморском городке. Текст описывает развалины христианской церкви, морские пейзажи… Мне не удается опознать это место… он мог бы с равным успехом быть на Мальте или в Константинополе. Но снова перечитал журнал и нашел кое-что интересное. В самом начале Элиас говорит о поездке Рока в этот самый регион. Он рассказывает, что его друга похитили и долго держали в плену, прежде чем его освободили…

— Таким образом, Элиас вел расследование в окружении Рока. И он нашел достаточно улик, чтобы решиться на эту поездку…

— Он, должно быть, имел действительно вескую причину, так как тогда такая поездка требовала несколько месяцев, и существовал риск так и не добраться до места. Я думаю, что хирург назначил встречу в этом таинственном месте… Если бы только у нас была… хоть малюсенькая зацепка…

— Я знаю! — почти прокричал Натан.

— Что?

— Манускрипт, он таит в себе что-то иное… Вчера вечером я испытал странное волнение, увидев птицу… ибиса в неожиданном изображении. Я был убежден, что уже где-то видел это изображение, но не мог понять где. А теперь вспомнил… это в рассказе Элиаса. У вас с собой… у вас есть расшифровка текста?

Вудс достал из сумки переплетенный экземпляр.

— Держите.

Натан быстро пробежал первые строчки манускрипта.

— Вот, в этом отрывке! Когда Элиас приходит за Роком в вечер атаки злосчастного корабля. Слушайте:

Я прошел в большую гостиную с обшитыми деревом стенами и мрачной мебелью. На дубовых стенах висели полотна кордовской кожи самого лучшего качества и роскошные шерстяные гобелены, на которых можно было любоваться учениками Христа в виде диковинных животных — собаки, змеи и нечто вроде птицы с тонким и изогнутым клювом.

Натан резко захлопнул книгу и повторил:

— Нечто вроде птицы с тонким и изогнутым клювом… Эти гобелены висели у убийцы на видном месте… — Натан посмотрел на Вудса.

— Да, Рок, должно быть, привез его из той самой поездки… Это поразительно, Натан, это означает, что Элиас находится…

— Где?

— Да в Египте, в Александрии!

— В Александрии? Как это?..

— Эти иконы, изображения библейских святых в форме животных уникальны, Натан. Они являются одной из характеристик коптской литургии… Только египетские христиане используют эти политеистические символы, которые Рим осуждает и считает богохульством.

— Коптские?

— Да. Если они изображают апостолов с головами шакала, змеи или птицы, так это потому, что они являются потомками народа Великого Египта. Тех, кто обожал Тота, Анубиса, Амон-Ра. Они наследники… фараонов.

Натан лишился дара речи. Слова Вудса потрясли его. Эти последние открытия погружали его в новый непостижимый мир, который повергал его в трепет. Однако магический и сверхъестественный характер преступлений приобретал смысл…

— У меня в Малатестиане есть несколько экземпляров коптских договоров, но я плохо владею этой темой. Зато у меня есть превосходный агент, доктор Дарвиш, он, вероятно, сможет нас просветить…

— Кто это?

— Исследователь знаменитой Александрийской библиотеки. Он очень…

В этот момент внимание Натана привлекла лодка рыболова. Она проплыла прямо перед ними. На этот раз совсем близко. Солнце осветило сети, лежавшие на носу барки. Натан осмотрелся. Молодые люди, взявшись за руки, сидели через несколько столиков от них. Две машины и небольшой старый грузовик были припаркованы на другой стороне улицы. В этом не было ничего подозрительного, однако его терзало предчувствие. Волны, ветер, люди, машины, — казалось, все застыло на месте.

— Эшли, уходи!

— Что? — не понял Вудс.

— Уходим! За нами следят. Лодка в море… Нас фотографируют. Быстро уходим! — Натан повернулся к англичанину и увидел в глазах своего союзника выражение, которого никогда прежде не замечал. Это был взгляд… предателя.

 

45

— Что за глупости? — прорычал потрясенный Натан. — Кто за нами следит… кто?

— Это не то, что вы думаете, — оправдывался Вудс, пытаясь успокоить Натана.

— Эти типы, кто они?

— Успокойтесь!

— Отвечайте!

— Люди из эскадрона «А». Особое подразделение САС, парашютно-десантных частей особого назначения. Они действуют под командованием Стаэла. Не делайте глупостей, и все обойдется.

— Английские разведывательные службы… Негодяй, вы меня выдали!

— Мы не справимся в одиночку. Вы проделали отличную работу, однако, учитывая ситуацию, нужно уступить место…

— Какую ситуацию? Когда вы начали эту игру?

— Вчера. Все осложнилось, Натан. Неожиданно произошло событие, о котором вы не знаете, мы должны работать с ними…

— Что? Что случилось?

— Распространение этой информации ограничено. Давайте сотрудничать.

— Плевал я на вас.

— Остановитесь и послушайте меня, черт побери! — Англичанин терял терпение. — Речь идет уже не о вашем личном случае, а об угрозе международного терроризма.

— Идите к черту… я ухожу, — сказал Натан, едва заметно отступая.

— Вы никуда не пойдете, они повсюду. Квартал оцеплен. — Вудс сжал его руку железной хваткой. — Все кончено.

Натан огляделся. Пара молодых людей, бегун и два других типа застыли на своих местах и не сводили с него глаз. Другие, должно быть, спрятались где-то в помещениях. Его приперли к стенке. Он чувствовал, как дрожит от ненависти. Нужно было принимать решение. Сотрудничать… чтобы арестовать убийц? Попытаться убежать? У него не было выбора. Он вздохнул и сказал:

— Хорошо, я хочу встретиться со Стаэлом.

Вудс подал знак одному из мужчин, который передал информацию по радио.

Прохожие понемногу заполняли подступы к порту. Неожиданно подъехал автомобиль и из него вышел человек лет шестидесяти, коренастый, с седыми, подстриженными ежиком волосами. Члены коммандос следовали за ним.

— Здравствуйте, Натан Фал… Очень рад с вами познакомиться. Я — Джек Стаэл. — Он протянул Натану руку, но тот не пошевелился. — Итак, вы готовы с нами работать?

— Об этом мы поговорим, когда вы отпустите своих легавых.

Полицейский повернулся к своей команде:

— Все нормально, парни! Ослабляем нажим…

В этот момент Натан бросил свою чашку с кофе в лицо Вудсу и, воспользовавшись замешательством, схватил Стаэла и вырвал у него пистолет. Сотрудники САС молниеносно направили оружие на Натана. Среди прохожих раздались крики.

Натан приставил пистолет к виску Стаэла.

— Приструните их. Одно неверное движение, и я разнесу вам череп…

— Не стреляйте… не пытайтесь ничего предпринимать! — завопил полицейский.

Ловушка была тщательно подготовлена. Англичанин сознательно выбрал этот столик на террасе, отсюда Натан был идеальной мишенью для снайперов, вероятно, занявших позицию у него за спиной. Натан шагнул к стене, чтобы обезопасить себя сзади.

— Отпустите его! — крикнул Вудс.

— Заткнитесь! Теперь я отдаю приказы. Что произошло?

— Отпустите Стаэла. Вы не понимаете, что я пытаюсь вас защитить, Натан? Хорошо, давайте успокоимся… Дерен получил экстренное сообщение от итальянских служб санитарного наблюдения. Вчера один тип прилетел из Мюнхена. В самолете он почувствовал недомогание, у него началась кровавая рвота… Самолет был переполнен, по прибытии в аэропорт Рим-Фьюмичино всех пассажиров поместили в карантин… десять из них госпитализировали с такими же симптомами. В настоящее время они находятся между жизнью и смертью, жертвы неидентифицированного вируса… Специалисты, среди них и Дерен, поспешили на место событий.

— Что эта за история?

— Дерен связался со мной, — продолжил Вудс. — Он более чем обеспокоен. Кровь пострадавшего была передана для анализа в лабораторию четвертого уровня в Институт Мерье в Лионе. Дерен смог получить данные и проанализировать их. Профиль вируса соответствует поискам. Он опасается, что мы имеем дело со своего рода камикадзе, посланным нашими убийцами. Он едва не предупредил французских полицейских. Это чудо, что я сумел отговорить его от этого. Они бы выдали международный ордер на ваш арест. В обмен на его молчание я взял на себя обязательство предупредить Стаэла, которому я мог ясно объяснить положение, будучи совершенно уверенным, что он не наделает шуму.

— Как… как он может быть уверен, что речь идет действительно о наших убийцах? Больной… он заговорил?

— Он умер, Натан, но в бреду он, не переставая, упоминал таинственный Кровавый круг. Вероятно, он путешествовал по чужому паспорту, у служб безопасности нет ни малейшего понятия, кто он. Они верят в вирусную утечку с неизвестным источником. И, конечно, не подозревают о террористическом акте. Никто ничего не понимает, но мы-то с вами знаем… Мы знаем, какие это чудовища… Наступление началось. Видимо, они совершили ошибку. По мнению Дерена, патогенный возбудитель, которым они располагают, неустойчив. Мы еще можем их остановить…

— Я вам сейчас кое-что скажу… Ошибка, именно вы совершили промах, действуя таким образом. Я не буду сотрудничать с вами, потому что это наилучшее средство развалить дело.

— Натан, — взмолился Вудс.

— Теперь послушайте меня. Вся эта операция является подпольной и абсолютно незаконной. Если вы хотите меня остановить, надо было пустить мне пулю в голову, но вы этого не сделаете, так как знаете, что я единственный, кто может добраться до убийц. Вы знаете, что я им нужен, я, потому что я представляю угрозу для Круга. Я — ваш единственный шанс их поймать. Итак, вы сейчас предоставите мне возможность уехать без лишнего шума. Скажите это своим легавым, чтобы они не сделали того, о чем потом пожалеют.

Натан отпустил Стаэла, вышел на улицу, бросил пистолет на асфальт и, не оборачиваясь, направился к своей машине. Он спешил в аэропорт Генуи.

Ему не верилось, что он выиграл эту партию. Он дрожал от пережитого шока, от предательства Вудса, от понимания того, что отныне его будут преследовать одновременно Круг и люди Стаэла, которые не отпустят его так легко.

Он остался один, и мысли его были сконцентрированы на новой цели.