Кэтрин развернула машину возле оклендского центра, куда приехала, чтобы забрать Дженни. Черил где-то запропастилась, а ждать было некогда: вот-вот начнется вечерний час пик и улицы окажутся запружены.

Дед обещал приехать к раннему ужину. Он согласился дежурить весь вечер у дверей и раздавать ряженым детям сладости, пока Кэтрин и Дженни не будет дома. Посмеиваясь про себя, она представила, как вытянулись бы лица у членов правления многочисленных его предприятий, если бы они узнали, что старый Фэрчайлд приобщился к детским забавам.

Впрочем, когда она была маленькой, они с дедом ни разу не упустили случая походить ряжеными, и началось это еще до того, как ее мать… Кэтрин взглянула на Дженни, надежно защищенную пристежным ремнем. “Обещаю тебе следить за тем, чтобы у тебя было в жизни не меньше удовольствий и радостей, чем у всех ребятишек. Ты не будешь обделена любовью”. Она протянула руку и погладила малышку по голове.

— А Скотт придет? — Большие наивные глаза смотрели с надеждой.

— Не знаю, милая. Он.., он сказал, что постарается. — Чтобы не видеть ее разочарования, Кэтрин поскорее отвернулась и стала следить за дорогой.

Дженни была так возбуждена, что не могла устоять на месте. Она беспрестанно прыгала и хлопала в ладоши, мешая себя наряжать. Ужин был уже готов, оставалось только разогреть, когда приехал дед. Дженни и Кэтрин обе разом услышали, как перед домом остановилась машина. Девочка выскочила из спальни и бросилась вниз по лестнице.

— Скотт! Скотт!

— Дженни, постой! Не беги так, ушибешься. — Кэтрин пошла следом, поражаясь ее прыти.

Скотт обшарил все магазины Сан-Франциско, где продавались карнавальные костюмы. Все оказалось разобрано, а то, что оставалось, было ему не впору. Наконец он решил ограничиться маской. Уже стемнело, и он опасался, как бы не опоздать. Попытки дозвониться ничего не дали, телефон Кэтрин не отвечал.

Скотт подъехал к ее дому и остановился у обочины. Черт возьми, что туг делают лимузин и полицейская машина? В тревоге он подбежал к двери и настойчиво позвонил, потом забарабанил кулаком.

— Это вы! — Хотя Скотт уже догадался, что лимузин принадлежит старому Фэрчайлду, у него все же вырвался удивленный возглас. Но удивление вновь сменилось неподдельным страхом, когда он увидел в гостиной двух офицеров полиции, что-то обсуждавших с озабоченным видом. Один из них извинился, отстранил Скотта и вышел из дома.

У того все сжалось внутри. Едва выговаривая слова, он почти шепотом произнес:

— Что случилось? Где Кэтрин?

— С Кэтрин все в порядке, она у себя в спальне. — Скотт направился было к лестнице, но Фэрчайлд остановил его. — Минутку, молодой человек. — Старик подъехал к нему поближе. — Она, конечно, жива-здорова, но вот эмоционально… Дело в том, что Дженни пропала.

Скотт изменился в лице, а Фэрчайлд продолжал:

— Девочка услышала, что перед домом остановилась машина, и решила, что это вы. Она выскочила из двери раньше, чем Кэтрин успела ее остановить, и скрылась в темноте. Кэтрин искала ее полчаса, а потом обратилась в полицию.

— Почему Дженни подумала, что это я? — Скотт тут же понял, что сморозил глупость. Слова вылетели как-то сами собой.

— Потому что она всю неделю донимала Кэтрин вопросами, пойдет ли с ними Скотт. — Старик сухо взглянул на него. Он еще спрашивает! — Кэтрин не знала, что ей ответить. Сказать “да” — а вдруг вы не появитесь? Как тогда в глаза ей смотреть?

Слушая Фэрчайлда, Скотт испытывал мучительные угрызения совести. Терзаясь всю прошлую неделю, он не подумал, что и другим несладко. Как последний эгоист, упивался жалостью к себе и совершенно забыл обо всех остальных. Он снова повернулся к лестнице.

— Я должен пойти к Кэтрин. — Голос его был полон раскаяния. — Она сейчас, видимо, страшно переживает из-за Дженни.., и сердится на меня.

— Погодите, прежде чем вы к ней подниметесь, — старику пришлось схватить Скотта за руку, чтобы остановить, — я хочу рассказать вам одну историю.., историю маленькой девочки.

Скотт почувствовал раздражение. У него нет на это времени, ему нужно увидеть Кэтрин, успокоить ее и попросить прощения — вымолить его, если понадобится. Он нащупал в кармане пиджака маленькую коробочку. Подойти, признаться в любви…

— Я все знаю про Дженни.

— Я говорю не о Дженни. — Сурово глядя на Скотта, старик взвешивал в уме, что важнее: обещание, данное Кэтрин, или серьезность момента. — Я хочу рассказать историю девочки, о которой думали, что у нее есть все, чего только можно пожелать. Послушайте, а там уж сами разбирайтесь, что к чему.

Скотт вошел в полутемную спальню, освещенную только маленькой настольной лампой возле кровати. Кэтрин стояла на веранде, зябко обхватив руками плечи, и вглядывалась во мрак. Ее фигурка казалась такой хрупкой и беззащитной! Скотт нерешительно помедлил, прежде чем подойти к ней.

Кэтрин чувствовала себя полностью опустошенной. Слезы ручьями текли по щекам. Как она могла выпустить Дженни одну? “Если с ней что-нибудь случится.., я никогда себе этого не прощу”.

— Кэтрин…

Голос раздался прямо за спиной. Не расслышав ни скрипа двери, ни шагов, она вздрогнула и, медленно обернувшись, встретилась глазами со Скоттом. Растерянно опустив руки и дрожа то ли от волнения, то ли от промозглой сырости, она молчала. Наконец тихо, прерывистым голосом проговорила:

— Она где-то там совсем одна, потерялась и не может никого найти.

Скотт увидел залитое слезами, искаженное тревогой лицо. У него тоже щемило сердце.

— Совсем как ты?

Сначала она не уловила смысла его слов, потом поняла и опустила голову.

Он подошел к ней, взял за подбородок и заставил поднять глаза.

— Я вел себя как последний болван, кретин несчастный.

В душе у Кэтрин словно что-то оттаяло. Нет, мучительный страх за Дженни продолжал терзать ее, но появление Скотта, его ласковый голос принесли какое-то утешение. В его объятиях она всегда ощущала себя в безопасности, и сейчас в неудержимом порыве приникла к нему. На словесную пикировку не было уже никаких сил. Она просто была благодарна ему, что он пришел. И потому сказала первое, что подумалось:

— Да, ты вел себя именно как болван. В ее голосе не было ни гнева, ни обвинения. Он улыбнулся ее искренности.

— Вижу, в этом вопросе мы пришли к согласию. Ты меня простишь?

Она встрепенулась, изо всех сил стараясь не разрываться.

— Дед сказал тебе, да? Он ведь обещал, что не скажет. Я хотела, чтобы ты вернулся по своей воле, а не из жалости к “богатой бедняжке”.

— Он только рассказал мне одну историю — всего-навсего, — произнес Скотт почти шепотом. Он крепче прижал ее к себе, бережно гладя по спине, перебирая пальцами волосы. Расслабившись, она опустила голову ему на плечо. Сердце его забилось сильнее. — Прости меня, пожалуйста, Кэтрин. Больше всего на свете мне бы хотелось стереть из памяти эту прошлую неделю, самую ужасную в моей жизни. Забудем о той папке. Главное, что мы снова вместе.

Он глубоко вздохнул, выравнивая дыхание. Обстоятельства нельзя назвать удачными, но сказать ей о своей любви нужно непременно, и именно сейчас. Он склонил голову, осторожно поцеловал ее в губы, прижался к волосам щекой.

— Я люблю тебя, Кэтрин. Я тебя очень люблю. И хочу, чтобы мы никогда не расставались.

Такой эйфории она не испытывала никогда в жизни. Душа ее сотворила безмолвную молитву:

"Господи, пусть это окажется правдой”.

— Скотт… Я люблю тебя так, что словами не высказать. Я полюбила тебя еще с той нашей встречи в твоем офисе.

Скотта окатила волна восторга, слух его упивался ее словами.

— Значит, ты проворней меня. Я влюбился только несколько часов спустя, в гостиничном лифте. — Он вновь погладил ее волосы, обнял за плечи.

Момент взаимного признания в любви получился скупым на слова и проявления чувств. Оба разрывались между двумя крайностями: всепоглощающей радостью любви и мучительной тревогой за потерявшуюся Дженни. Минутное самозабвенное упоение вскоре потеснил все возраставший страх: время шло и шло, а о Дженни не поступало никаких вестей.

Обнявшись, они сидели на тахте в ее спальне. Входная дверь постоянно хлопала, и каждый раз она вскакивала, бежала вниз, но приходили только ряженые дети. Фэрчайлд встречал их, раздавал сладости и прогонял Кэтрин и Скотта обратно.

Она подняла голову с его плеча и с тоской заглянула ему в глаза.

— Прошло уже больше двух часов. Где она может быть?

Скотт тихонько прикоснулся к ее щеке губами.

— Я уверен, что с ней все в порядке. Постарайся не переживать. — Он был хмур и сам почти не верил в свои слова.

Кэтрин горько вздохнула, и в этот момент вновь раздался звонок.

— Боже мой, Скотт… Как мне жить дальше, если с ней что-то случится? — Выдержка оставила ее, плечи затряслись, из глаз хлынули слезы. Она вся приникла к нему, ища опоры и утешения.

Скотт внезапно насторожился. Внимание его привлек необычный звук, какой-то механический шум — он ни разу не слышал такого в доме Кэтрин. На верхней площадке лестницы разъехались двери, и из маленького лифта выкатил Фэрчайлд, держа на коленях прелестную девчушку в костюме принцессы фей. Орудуя рычагом, он направил коляску в комнату.

Глухо рыдая на груди у Скотта, Кэтрин ничего не видела и не слышала. С забившимся от радости сердцем он встряхнул ее:

— Кэтрин, взгляни!

— Дженни! — Вскочив с тахты, она бросилась к девочке, выхватила ее у старика и крепко прижала к себе. Слезы облегчения и счастья катились по ее щекам. — Солнышко мое, с тобой ничего не случилось? — Она повернулась к деду:

— Где ее нашли?

— Только что ее привел офицер полиции. Оказывается, она пристала к группе ряженых ребятишек и ходила с ними от дома к дому. Детей сопровождала чья-то мать, но она только через час заметила, что появился лишний. А потом долго не могла выяснить, кто Дженни такая и где живет. Слышала в ответ лишь одно; “В доме Кэт”. Женщине ничего не оставалось, как обратиться в полицию.

— Кажется, с малышкой все в порядке.

— Более чем. Полицейский сказал, что она здорово повеселилась.

Обняв Кэтрин за плечи, Скотт привлек ее к себе, и от тепла его прикосновения она окончательно успокоилась.

— Скотт! Скотт! — Дженни, извиваясь у Кэтрин в руках, тянулась к нему, кудряшки ее совсем растрепались. — Мы пришли в один дом, а там ведьма. Все забоялись, а я — ни капельки. А в другом было привидение, только не настоящее. Это дядя переоделся в привидение.

Он принял у Кэтрин хихикающую малышку, и та, погладив его по щеке, обвила ручонками ему шею.

— Ну что ж, — вмешался Фэрчайдд, — похоже, я вам туг больше не нужен. Отправлюсь-ка я вниз да вернусь к своим кондитерским обязанностям. — С этими словами он развернулся к лифту.

— Дженни, солнышко, я так волновалась за тебя! Ты не должна больше так убегать. А то всякое может случиться. Видишь, Скотт пришел к нам. Он тоже очень за тебя беспокоился.

— Да, — подтвердил тот. — Мы все очень волновались.

Прильнув к Скотту, Дженни зевнула. Для трехлетнего ребенка впечатлений она получила с избытком. Скотт отнес ее в комнату для гостей, Кэтрин расстелила постель, и он уложил малышку. Кэтрин сняла с нее туфельки, но костюм решила пока оставить: девочка уже спала. Накрыв одеялом, она поцеловала ее в щеку.

— Спокойной ночи, Дженни.

Вдвоем со Скоттом они смотрели, как девчушка мирно посапывает в широкой постели, не подозревая, какие волнения им доставила. Оба были погружены в свои мысли. Наконец Скотт погасил свет, и они, обнявшись, вернулись наверх. Благополучный исход заставил их еще острее ощутить свое счастье.

Они сели на тахту, и Скотт, притянув Кэтрин к себе, погладил ее по щеке.

— Кажется, малышка совсем не растерялась и не испугалась, — мягко произнес он. — Ей было просто хорошо.

— Надеюсь. — Голос Кэтрин прерывался, сказывалось пережитое волнение. Она была совсем обессилена и едва подавляла зевоту.

Скотт поцеловал ее в щеку.

— Ты утомилась. Я, пожалуй, пойду. Давай завтра поужинаем вместе.

Она испытующе заглянула ему в глаза.

— Ты точно вернешься?

Он понял ее тревогу и растроганно сжал ее в объятиях.

— Кэтрин… Прости меня, пожалуйста, Кэтрин. Я очень тебя люблю. — Он наклонился, поймал ртом ее губы, и они замерли в нежном поцелуе.

Чуть дрожащими пальцами она дотронулась до его щеки и ощутила, как он мгновенно воспламенился. Достаточно оказалось легкого поцелуя.

— Не надо, не уходи. Дедуля скоро уедет, мы останемся вдвоем, и у нас будет много времени, чтобы познакомиться заново.

— Я бы очень.., очень этого хотел, — расслабленно пробормотал Скотт. Уже от одной возможности держать ее в объятиях он ощущал внутреннее спокойствие.

— Пойдем в диванную Ты разведешь огонь в камине, а я посмотрю, как там идет раздача сластей. По-моему, больше ждать некого, поздно уже.

Кэтрин спустилась вниз, а Скотт задержался, чтобы взглянуть на Дженни. Девочка мирно спала. Он прошел в диванную и затопил камин.

Кэтрин подошла к деду, расположившемуся у парадного входа.

— Ну, как дела, дедуля?

— Я как раз собирался подняться к вам. Гостей больше не предвидится. Мне пора закрывать лавочку, а Джеймсу везти меня домой. — Он покосился на лестницу и, убедившись, что они с Кэтрин одни, вполголоса спросил:

— Ну как у вас со Скоттом? Ты ведь добилась своего. Он пришел сюда сам.

Она попыталась придать лицу сердитое выражение, но тотчас сдалась.

— Ну что мне с тобой делать, дедуля? Ты ведь обещал не вмешиваться, а сам взял и рассказал ему про… — Она замерла на полуслове. Пришел-то он по доброй воле, а вот что заставило его остаться — любовь или?..

— Кэтрин, я знаю, что иногда кажусь тебе назойливым старым хрычом, но я ведь тебя так люблю. Я только хочу тебе счастья — ты этого заслуживаешь.

— Я знаю, дедуля. Знаю. — Она поцеловала старика в щеку и принесла ему пальто. Шофер помог ему забраться в лимузин. Заперев парадную дверь, она выключила лампочку на крыльце и поспешила в диванную.

Скотт сидел на полу, среди больших подушек, с уже наполненными бокалами вина. Услышав ее шаги на лестнице, он дотянулся до своего пиджака, висевшего на подлокотнике диванчика, и, потрогав карман, убедился, что бархатная коробочка на месте. Волнение донимало его. Она так и не сказала, что прощает ему. Сказала, что любит, попросила остаться, но слов прощения он от нее не услышал.

Кэтрин помедлила, прежде чем войти. Комната освещалась только камином, на стенах плясали приглушенные тени, отблески пламени пробегали по милым мужским чертам. Обеспокоенно, задумчиво Скотт глядел на огонь. Она так любит его, так надеется, что они сумеют забыть ужасную прошлую неделю, наладить свою жизнь — и почему бы не совместную?

— Ммм, вино! Взрослым ряженым тоже полагается угощение. — Она сверкнула улыбкой.

— Не знаю, как насчет ряженых, а угощение перед тобой, — Он тоже улыбнулся. — Иди сюда, садись, не стой как сиротка.

Не заставляя себя долго упрашивать, она подошла и села рядом с ним на подушки. Передавая ей бокал, он коснулся пальцами ее теплой руки. Они чокнулись.

— За тебя. — Он внимательно и ласково заглянул ей в глаза. — Я тебя очень люблю, Кэтрин. — Голос его дрогнул, в горле першило, он задыхался от волнения. — Прости меня, Кэтрин. Прости за все, что я заставил тебя вынести. Я не заслуживаю прощения, но все равно скажи, что ты меня прощаешь. Я хочу услышать сами слова, хочу надеяться, что это правда.

Она долго смотрела на него. В его глазах металось беспокойство. Наконец она наклонилась к нему, мягко поцеловала в губы" и прошептала:

— Я люблю тебя. Конечно, я тебя прощаю — на этот раз. Но только не поступай так больше со мной. Второй раз я вряд ли сумею пережить.

Он поставил бокал и обнял Кэтрин, упиваясь ее близостью.

— Чего ты хочешь? Каким ты видишь свое будущее? Я могу сделать тебя счастливой? — шепнул он ей на ухо.

Она затрепетала в его руках. О чем он спрашивает? Что у него на уме? Да разве может она желать чего-то большего, чем жить со Скоттом и Дженни — одним домом, одной семьей? Это предел ее мечтаний.

— Я.., я не знаю, — неуверенно протянула она. — А что ты предлагаешь? — Она вопросительно заглянула ему в глаза. — Ты на что-то решился?

На что он решился? Какой простой вопрос! Залог этой решимости он приобрел еще до того уикэнда. Настало время вручить его по назначению.

— По-моему, ответ на твой вопрос лежит в кармане моего пиджака.

Глаза Кэтрин стали круглыми от неожиданности, когда он вытащил бархатную коробочку. Неужели это именно то, на что она надеется? Она не смела вздохнуть. Сердце едва не выскочило из груди, пока он поднимал крышку.

В свете пламени бриллианты сверкали, переливались, искрились на черном бархатном фоне. Он вынул изящное колечко, взял ее кисть и дрожащими руками надел кольцо на палец.

— Выходи за меня замуж, Кэтрин. Я не представляю своей жизни без тебя.

Она смотрела на дрожащую свою руку, и из глаз ее текли слезы счастья.

— Ты в этом уверен? Ты действительно хочешь жениться на мне? — спросила она с трепетом в голосе.

— Хочу ли я этого? — Он обхватил ладонями ее лицо и поцеловал нежно и крепко. Как доказать ей свою любовь? — Да, это главная мечта моей жизни.

Прежде чем отвечать, ей хотелось разрешить все сомнения, которые, возможно, таились глубоко в его сознании.

— Тебя не смущает, что я богата и могу позволить себе абсолютно все? Это ничего, что меня повсюду сопровождает пресса, что ко мне постоянно приковано общественное внимание?

Он почувствовал, как она напряглась в его объятиях. Эти же вопросы он не раз задавал себе и сам.

— Главное, чтобы мы были вместе, остальное — пустяк. Ведь я тебя люблю, Кэтрин.

Она глубоко вздохнула, тщетно пытаясь успокоить расходившиеся нервы.

— Сейчас, ты говоришь, это пустяк. А что будет через год? А через пять? Что будет с годами, Скотт? — Она вся замерла в ожидании ответа.

— Раз мы друг друга любим, остальное утрясется. А я знаю твердо, что мою любовь к тебе ничто не перевесит.

— Я видела тебя на пресс-конференции и на аукционе. С первого взгляда было ясно, что ты сидишь как на раскаленных углях. А вдруг… — внезапное предположение повергло ее в ужас, слова застревали в горле, — вдруг кто-нибудь непроизвольно обратится к тебе “мистер Фэрчайдд”? Ты сумеешь с собой совладать?

Скотт ощутил нарастающую тревогу.

— Кэтрин, ты меня пугаешь. Что ты хочешь этим сказать?

— Я только пытаюсь обрисовать тебе те проблемы, с которыми мы неизбежно столкнемся в нашей ситуации.

Страх потерять ее пересилил все его тревоги и сомнения. Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Я люблю тебя так, что даже не могу этого выразить. Да, нам предстоит преодолеть множество трудностей, довольно, скажем так, своеобразных. Но вместе мы с ними справимся. Любовь поможет нам превозмочь все. Выходи за меня, Кэтрин.

Она потянулась к его губам.

— А как же Дженни?

Джордж Уэддингтон развернул чертежи на столе в офисе Скотта.

— Я включил сюда все поправки, о которых вы просили. Теперь-то, надеюсь, угодил?

Скотт изучил окончательные планы, отметил внесенные изменения.

— Знаете, я долго думал и все-таки решил, что удлинить стену и добавить комнату, о которой мы говорили, нужно не здесь, — он указал место на плане, — а вот тут. Иначе придется срубить великолепный старый дуб.

Джордж вздохнул и свернул чертежи в трубку.

— Если вы не прекратите все время вносить изменения, то никогда не начнете строительство. Я уже вижу картину: на дворе двадцать первый век, а вы все сдвигаете стены и смещаете окна. — Он дружелюбно улыбнулся Скотту. — После обеда поправки будут готовы.

— Честное слово, эти — последние. Мужчины пожали друг другу руки, и Джордж вышел из кабинета.

Скотт откинулся на спинку кресла и развернулся к окну. Последние две недели были суматошными: сплошные дела и ни минуты свободного времени. Погода стояла необычайно теплая и сухая для поздней осени, и он надеялся, что она продержится еще хотя бы несколько дней. Дожди могли помешать завершению главного объекта. Он взглянул на часы. Пора бежать. Сначала к адвокату, а потом самое важное — в государственную службу помощи детям.