Лунный свет озарял берег. Небесный свет струился по плещущимся волнам. В воздухе было что-то зловещее, будто ветер да и сама Гизелла замерли в предвкушении очередного прилива, очередной бури, очередного поцелуя… «Я поцеловал тебя, потому что захотел». Снова и снова всплывали у нее в голове слова Митча, даря лучик надежды, зажигая пламя желания. Гизелла сильно устала от долгой работы, и теперь чувство беспокойства овладело ею. Она не могла заснуть. Пересчитав десятки овец, в конце концов, она бросила эту затею. Каждая овца, кстати, имела опасное сходство с Митчем. Крошечное белое полотенце и шелковая шевелюра золотистых волос все время стояли перед ее глазами.

Пляж и успокаивающий звук океана манили ее. Гизелла захотела окунуться в теплую воду. Возможно, это освежит ее мысли, умерит желание, которое пробудили его нежные слова. Гизелла надела бикини леопардовой расцветки, набросила кружевную накидку, вышла через дверь веранды и спустилась по деревянным ступеням, ведущим к пляжу. Она бросила на землю полотенце и накидку. Какое-то время Гизелла как завороженная смотрела на воду и наслаждалась приятным летним ветерком и божественной тропической природой, окружавшей ее. Ветер обдувал ее шею, ласкал кожу, вызывая дрожь в спине. Волосы развевались на ветру.

Рай. Он был вокруг. Неудивительно, что ее отец назвал этот остров единственным словом, способным передать его красоту. Он назвал его раем. Гизелла сделала то, о чем мечтала весь день: она побежала к воде, беззаботная, словно та маленькая девочка, что играла и бегала по этому самому пляжу. Как только ее нога коснулась воды, чьи-то сильные руки схватили ее и повалили на песок. Испуганный крик вырвался у нее из груди, и, используя все знакомые ей приемы самообороны, она начала отчаянно бороться.

— Успокойся, мисс Красивые Ножки, это всего лишь я! — воскликнул Митч, пытаясь увернуться от кулаков, направленных в его сторону.

Гизелла перестала демонстрировать жалкое подобие Чака Норриса.

— Митч?

— А кого ты ждала?

Он лег на нее, прижав бедрами к песку. Она затрепетала. Его лицо скрывала тень, но она видела все его тело: каждый мускул, каждый изгиб… Волны плескались, играя между собой в какие-то неведомые игры. Одна из них накрыла Митча и Гизеллу, принеся с собой теплую соленую воду.

Нервный шок прошел, и Гизелла, разозлившись, крикнула:

— Какого черта ты это сделал?

— Сделал что?

Несмотря на то, что ей не было видно его лица, в голосе можно было уловить легкие нотки ехидства. Ее удивило то, что его белоснежные зубы не светились в темноте.

— Ты сбил меня с ног, вот что. Я хотела поплавать, а не играть в американский футбол.

Гизелла неосознанно прижалась к нему.

— Против правил, мисс Красивые Ножки.

— О чем ты говоришь? И дай мне встать. Ты раздавишь меня.

Она извивалась под его телом, но вдруг почувствовала что-то твердое… И тут же замерла…

— Хорошая девочка, — прошептал Митч каким-то неестественным голосом и немного приподнялся. — Правило номер один — никакого купания в одиночку, особенно ночью. И правило номер два…

— Да ладно тебе! Ты что, морской пехотинец? Нет, дай подумать. Ты, должно быть, Сержант Картер или Гомер Пайл?

— Очень смешно.

— Митч, мы вообще-то сейчас не работаем. И я могу сама распорядиться своим временем.

— Ты еще пока моя модель. И я отвечаю за тебя.

Гизелла фыркнула. Еще не хватало, чтобы он считал ее своей подопечной. Обузой. Сколько раз она слышала те же самые слова от отца…

— Мисс Красивые Ножки, я же стараюсь для твоего блага.

Если убрать прозвище, то она могла бы поклясться, что слышит своего старика.

— Правило номер два — не плавать в соленой воде…

— Но… — возмутилась Гизелла.

— Знаю, еще немного не сезон, но меньше всего я хочу видеть на твоей прелестной коже ожоги от медуз. Если верить карте, где-то в глубине острова должна быть пресноводная лагуна. Пока не закончатся съемки, я буду настаивать, чтобы ты плавала только там. Это для твоей же безопасности и моего спокойствия.

— Эти съемки для тебя ведь очень важны, правда? — спросила она, прикусив нижнюю губу.

— Они могут стать поворотным пунктом в моей жизни.

Гизелла почувствовала угрызения совести. Митч рассчитывал, что после этих съемок его карьера пойдет в гору, а она могла все испортить. Она подумала, что должна ему во всем признаться, пока у него еще есть время найти другую модель. Настоящую модель.

— Митч… Послушай, — забормотала она, но голос ее пресекся, когда их обоих накрыло волной. — Я бы хотела остаться здесь и повторить сцену из фильма «Отсюда в вечность», но ты бы не мог слезть с меня, пока волна не накатилась? — сказала она, касаясь ладонями его щек.

И снова их накрыла волна. Митч потряс головой, чтобы стряхнуть воду.

— Слишком поздно, мисс Красивые Ножки. По фильму, кажется, в этот самый момент я должен тебя поцеловать.

Она запротестовала, но ее слова он так и не услышал, потому что своими влажными губами прикоснулся к ее губам.

Не думая ни о чем, Гизелла полностью отдалась поцелую. Он длился до тех самых пор, пока их снова не накрыло волной и от соленой воды у нее не защипало в носу. Когда она начала кашлять, он отпустил ее сладкий рот.

— Я… я думаю, что начался прилив.

Она снова не могла разглядеть черты его лица, но он улыбался:

— Дорогая, прилив бывает не только морским.

Он прижался к ней бедрами, чтобы доказать это. Жар охватил ее тело. На них накатила новая волна, будто для того, чтобы охладить их пыл.

— Мне кажется, ты права, — признал Митч.

Он встал и протянул руку Гизелле. Она взяла его за руку и поднялась с песка.

Митч отвел ее подальше от воды, расстелил полотенце и сел. Гизелла была разочарована.

— Давай поговорим, мисс Красивые Ножки.

— Что? Еще правила? — удивилась Гизелла. Она не привыкла, чтобы ею командовали. Правда, это не относилось к ее отцу. Но у нее все еще не выходило из головы то, что Митч снова поцеловал ее. Красавец не подавал виду, что его это как-то волнует, а она колебалась. Гизелле хотелось, чтобы он не отпускал ее руку, согревал ее… Но Митч отпустил ее. Гизелла разочаровалась вдвойне.

Яркий диск на ночном небе отражался в воде. В мягком свете луны можно было рассмотреть черты лица Митча. Мокрые густые волосы казались темнее обычного. Капли воды все еще стекали по лицу. Грудь была обнажена, а плоский живот выглядел очень соблазнительно. Гизелла видела, что он улыбается. Она не ожидала, что Митч резко схватит ее руку и потянет вниз.

— Никаких правил. Просто поговорим как друзья. Расскажи мне о себе, Гизелла, об этом великолепном длинноногом создании, которое жить не может без арахисового масла.

— Я… я…

Она села на полотенце и трясущейся рукой провела по растрепанным волосам.

— Что ты хочешь знать?

— Откуда ты? Как ты стала моделью?

«Ты бы мне никогда не поверил, если бы я тебе рассказала», — подумала Гизелла.

— Ну, о том о сем.

«Гизелла, думай быстрее. Сейчас самый подходящий момент рассказать всю правду. А как же мой дорогой отец? Как я объясню ему всю эту историю? Особенно то, что касается денег. Анита сразу же потребует эти проклятые деньги, как только узнает, что я не справилась».

— Ну, слушай. Я родилась и выросла в Хьюстоне. Единственный ребенок любящей матери и властного отца, которым очень хотелось, чтобы я родилась на Марсе.

— Что? На Марсе?

— Ну, ты знаешь, говорят, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры.

Он посмотрел на нее в замешательстве.

— Забудь об этом. А что касается работы модели, то я приступила к ней совсем недавно.

«Истинная правда», — подумав, вздохнула с облегчением Гизелла.

Она посмеялась про себя над своей попыткой не солгать. Она боялась угрызений совести.

Митч следил за каждым ее движением.

— Ну а еще, Гизелла? Что ты хочешь от жизни?

Что она хотела от жизни? В данный момент она думала только о том, чтобы выиграть дурацкое пари и убраться с острова, пока еще не совсем потеряла голову и не влюбилась.

— Ну, мисс Красивые Ножки?

Митч стал водить указательным пальцем по ее обнаженному бедру.

— Мне кажется, я никогда всерьез не задумывалась об этом. — Она нервно засмеялась.

— Ты хочешь сказать, что никогда не ставила перед собой цель зарабатывать по двадцать тысяч долларов в день? — цинично поинтересовался он.

— Я бы хотела зарабатывать, чтобы обеспечивать себя всем необходимым, быть самостоятельной, конечно же, не зависеть от родителей, но…

— Может быть, тебе не хватит двадцати тысяч в день, чтобы носить шелковое белье и иметь просторный «мерседес»? — усмехнулся Митч.

— Послушай…

— Тогда, может быть, тридцать тысяч будут в самый раз? Я еще не встречал модели без амбиций, — пошутил он снова.

— Как ты меня достал, Митч! Я тебе уже говорила, что я не похожа на других моделей. Деньги для меня не главное. Я хочу быть счастливой. А я лично убедилась в том, что деньгами счастье не измерить.

Гизелла взяла в горсть песка.

— А ты, Митч? Что ты можешь рассказать мне о рекламном щите?

— Я бы предпочел забыть об этом проклятом щите. Это не моя затея. Я много раз видел, как моя сестра постоянно меняла мужчин, пытаясь познакомиться через объявления. И каждый раз она оставалась с разбитым сердцем и пустым кошельком. Нет, это не для меня. Я предпочитаю сам находить себе женщин и решать, когда и с кем мне знакомиться.

Гизелле показалось, что ее засасывает все глубже и глубже с каждым словом, которое он произносит. Ситуация, мягко говоря, была незавидная. Она подумала, что это пари ей не выиграть, и испугалась.

— Ты… — она замялась, — ты с кем-нибудь встречаешься в данный момент?

Гизелла обрадовалась, когда Митч покачал головой:

— Мне однажды крупно не повезло, когда я встречался с моделью. Мы вместе работали. Она была из тех, кто хочет получать по сорок тысяч в день и сделает все, что угодно, чтобы добиться этого.

Улыбка, исполненная горечи, появилась у него на лице.

— Кстати. Еще одно мое правило: больше никаких моделей.

Положение Гизеллы усложнилось. Ситуация была не просто незавидной — она была безнадежной. Может быть, Анита возьмет выигрыш частями?

«Больше никаких моделей!» Он именно это и сказал? Да еще и так категорично. Его слова вертелись у нее в голове. Раздраженным голосом она обратилась к нему:

— Больше никаких моделей? А кто же я тогда, по-твоему? И почему ты постоянно целуешь меня, если это, так сказать, против твоих правил?

Митчелл задумался, прежде чем посмотрел на нее. Он ответил низким хриплым голосом, от которого ее всю пробрало:

— Я не знаю, мисс Красивые Ножки. Я сам бы хотел знать. Но я не могу остановиться. Ты не такая, как все модели.

— Просто я не модель…

Митч дотронулся до ее губ, нежно провел по ним.

— Ш-ш, я знаю, мисс Красивые Ножки. Ты не такая, как другие модели. И тебе не надо постоянно напоминать мне об этом… Я знал это с самого начала. Именно поэтому мне сейчас так трудно. Я хочу тебя, но не могу… или, я бы даже сказал, не должен.

Он прикоснулся к ее лицу.

— Насколько я понял, тебя не интересует короткий роман. Но, дорогая, это все, что я могу тебе предложить.

Он рассказал ей все, был с ней откровенен. Митч мог отдать ей свое тело, но не сердце. И он это понимал.

От его прикосновений у нее быстрее забилось сердце, и она слегка покраснела. Гизелла закрыла глаза и задумалась. Он был прав. Короткие романы были не в ее стиле. Кроме того, она хотела его с их первой встречи. Но внутренний голос подсказывал ей, что именно такой роман нужен ей для победы в споре.

Митч медлил, у него захватило дыхание. Он понял, что лишился самообладания. Все, чего ему хотелось в данный момент, — это снять с нее одежду и любоваться ее телом при лунном свете, прикасаться к ней, чувствовать ее, тонуть в ней, пока она страстно не обхватит его ногами. Пока он ждал от нее какого-нибудь знака, пальцы его руки продолжали водить по ее груди, едва скрываемой купальником. Касаясь ее гладкой, шелковистой кожи, он почувствовал, как желание подступает к нему, словно шторм к острову. Митч взглянул на нее. Влажные губы Гизеллы набухли и раскрылись, они манили его. А Митч умирал от любовного голода. Он прильнул к ней и медленно наклонил голову, ожидая, что она возмутится… или прижмется к нему. От нее пахло тропическими цветами и далекой бурей. Ее сладкие губы ждали… Она томно вздохнула, и Митч забыл обо всем. Их губы слились в долгом и страстном поцелуе. Он ощутил ее вкус, аромат ее тела…

Гизелла нежно погладила его щеку. Прикосновение ее пальцев заставило его содрогнуться, будто в него ударила молния. И вспышка превратилась в пламя страсти.

— Скажи мне, дорогая… — пробормотал он. — Скажи мне, что ты хочешь?

— Я хочу… просто поцелуй меня, Митч. Возьми меня… люби меня.

Ее зеленые глаза сверкали, словно лунный свет.

— Но ты и сама знаешь, это может быть только здесь… сейчас, — сказал он так мягко, как будто его слова были лишь вздохом сожаления.

— Я знаю… Дотронься до меня. Я вся горю от твоих прикосновений. Зажги меня всю. Мне нужны… твои прикосновения, — прошептала она и потянула его к себе, лаская.

Митч положил ее на спину. На прибрежном песке ее растрепанные волосы напоминали бушующие волны. Ее страстное тело все горело. Утомленная желанием, она не могла не возбуждать его; ее твердые соски сводили его с ума, ждали его прикосновений. Самообладание окончательно оставило Митча.

А волны набегали и разбивались о берег — прилив достиг высшей точки. Тихий ветер еще недавно ласкал остров, словно нежный любовник, теперь же неистово дул над ним.

Так же неистово у Митча билось сердце, приливала кровь, наполняя его желанием. Но Митч ничего не замечал. Он принялся снимать купальник Гизеллы. Теряя рассудок, он прикоснулся к ее груди, лаская пальцами розовые бутоны сосков. Гизелла изогнулась, как дикая кошка, и заключила его в свои объятия. Ее прикосновения воспламенили его тело. Она ждала… Митч хотел ее всю. Он целовал изгиб ее шеи, лизал грудь, покусывая соски. Снова и снова он лизал и сосал эти розовые бутоны, приближая ее к себе. И она вонзила свои ногти ему в спину, нашептывая его имя. Разрываясь между желанием и здравым смыслом, он понял, что ему не следовало заходить так далеко. Она все-таки была его моделью, а он нарушил собственное правило. В данный момент, в порыве страсти она, возможно, не возражала бы против короткого романа, но Митч знал, что все изменится. Так всегда случалось. Женщины, с которыми он был, хотели обязательств. А он не хотел. Но как он мог отступить сейчас? Он хотел ее, как никакую другую. Неповторимое удовольствие с примесью сомнений терзало его, а желание разрывало тело изнутри, напоминая о том, чего он не должен делать.

Вдруг он неожиданно отпрянул.

— Гизелла, я…

Ее прелестное лицо выразило удивление.

— Митч, что-то не так?

Проведя рукой по своим волосам, он пробормотал:

— Да… нет. Мне лучше вернуться в бунгало, пока я не сделал того, о чем позже пожалею.

И, не говоря ни слова, он поднялся и побежал в дом, как будто злые духи гнались за ним. Гизелла осталась одна на берегу. Тяжелое чувство переросло в злость. Она злилась на себя за то, что была такой желанной в его объятиях. И на Митча — он взял все, что она предложила, а затем бросил ей это в лицо. Она чувствовала на сердце груз. Груз столь тяжелый, что она бы не удивилась, если бы оно перестало биться.

Она почувствовала себя униженной. Несмотря ни на что, Гизелла отправилась в дом. «Господи, как я смогу посмотреть ему снова в глаза?» Она почти умоляла его заняться с ней любовью. О чем она думала? В этом-то и была проблема. Она не думала. Желание и страсть завладели ее рассудком. И вот куда все это ее завело…

Душ не помог избавиться ни от жгучего желания, ни от сильного смущения. И казалось, что даже сон не даст ей отдыха, который был ей так необходим. Она все еще ощущала его прикосновения, вкус его губ и хотела принадлежать ему. Наконец она заснула. Во сне он хотел ее и доводил до исступления, и она не была развлечением на вечер. Напротив. Во сне она была техасской леди Митча. Той, которую он хотел, которую он любил.