Страх пришел к Уилберу Хоксу через подсознание. Он сжал горло, ножом вонзился в сердце, напоминая физическое насилие. Пронзительно визжа, поразил его оцепеневший разум с быстротой стрелы.

…Хокс был яйцом всмятку и плыл в огромном шаре, наполненном эластичным желе. Два существа угрожающе приближались к нему; желе сопротивлялось, но они шли вперед. Одно было близко; второе существо сделало таинственное движение. Он резко закричал, и желе начало уплотняться и отбросило его в сторону. Неожиданно оба существа отпрянули назад. Открылась дверь, они исчезли. Но он их выпустить не мог. Если они ускользнут…

Хокс рывком сел в кровати, с трудом издав хриплый крик, и этот звук собственного голоса завершил пробуждение.

Перед ним была мрачная тьма, и маленький ночник вряд ли помогал. Еще мгновение ночной кошмар оставался таким реальным в его сознании, что он, казалось, еще видел за дверью эти две тени, бегущие вниз по лестнице. Но он отбросил видение, быстро повернул голову, оглядел комнату. Никого.

На лбу выступил пот, и он почувствовал, что и пульс участился. Он должен выйти, выбраться отсюда, прямо сейчас!

Он заставил себя отказаться от этой мысли. Голова слегка кружилась, но он взял себя в руки и отбросил страх. Нащупал сигарету и автоматически зажег ее. Первая же затяжка помогла. Сразу же стали слышны все обычные комнатные звуки — настойчивое тиканье часов и мягкое шуршание магнитофона. Он уставился на панель, включил быструю перемотку, переключил на проигрывание. Но казалось, что записи нет или она стерта.

Он затушил сигарету о поверхность стола, на столешнице царил беспорядок и валялись окурки. Что-то было не так: в нем внезапно вспыхнул бешеный страх, и он не сразу смог успокоиться. В этот раз разум подсказал причину эмоционального дискомфорта: Хокс ведь раньше НИКОГДА НЕ КУРИЛ.

Но пальцы его уже зажигали другую сигарету по старой привычке. Мысли смешались в поисках ответа. Было слабое ощущение, что чего-то не хватает — казалось, время ушло.

Казалось, это был длинный период времени, но о нем не осталось воспоминаний. Была последняя драка с Ирмой, когда он ушел из дома и сказал ей, чтобы она оформила развод любым способом, каким захочет. А он открыл почтовый ящик и вынул письмо — письмо от Профессора…

Дальнейшее не вспоминалось, после шел провал в памяти.

Но тогда была зима, а сейчас он увидел за окном пышную листву деревьев на фоне неба! Прошли месяцы, но ни малейшего следа в памяти не осталось…

«Они тебя поймают! Убежать ты не сможешь! Быстро беги! Беги!»   Сигарета выпала из его дрожащих рук, и он наполовину вывалился из кровати, прежде чем его разум смог отбросить страшные мысли. Хокс ударил по лампочке ночника, чтобы свет был не таким тусклым. Это не помогло. Комната была пыльной, как будто в ней жили месяцами, а у зеркала в углу колыхалась паутина.

Вид собственного лица ошеломил его. Лицо было то же самое — тощее, с заостренными чертами под непривлекательной, как и всегда, копной волос песочного цвета. Уши слишком сильно оттопыривались, а губы были слишком тонкими.

Лицо выглядело не более чем на тридцать лет. Но сейчас это лицо было напряженным — со следами постоянной усталости, посеревшее от страха, покрытое потом и полное нервного напряжения. Когда он выбирался из постели, его костлявое тело дрожало. Хокс встал с кровати, стараясь овладеть собой; он тяжело дышал; это была проигранная борьба. Ему казалось, что в углу комнаты что-то раскачивалось, как если бы двигалась тень. Он рывком повернул голову, но там ничего не было. Он слышал свое затрудненное дыхание, костяшки его пальцев побелели. Хокс кусал губы и чувствовал вкус крови на губах.

«Убирайся! Они сейчас будут здесь! Уходи! Иди!»   Он нащупал свое нижнее белье; быстро натянул трусы; потянулся за рубашкой, костюмом (которых он раньше и не видел). Он больше не размышлял. Его охватила слепая паника. Он сунул ноги в ботинки, позабыв о носках.

Из его пиджака выпал узкий листок бумаги, покрытый крупными греческими буквами, написанными размашистым почерком. Он увидел только последнюю строчку (листок упал на пол) — какое-то уравнение, оканчивающееся знаком бесконечности. Затем следовали пси и альфа, соединенные дефисом. Знак альфа был перечеркнут, и что-то написано сверху.

Он попытался поднять листок, но тут же из кармана выпало еще несколько листков. Страх его усилился. О бумажках он забыл. На столе лежал его кошелек, и едва Хокс ухватил его, как им овладело какое-то стремление.

Его потные руки скользили по шарообразной дверной ручке, но он ухитрился ее повернуть. Лифт был на другом этаже, и он не успел вызвать его. Ноги несли его по лестнице, и он спускался, сломя голову, с третьего этажа. Казалось, стены на лестнице сдвигались, преграждая путь. Он выкрикивал проклятия, пока стены не остались позади, и он не добрался до входной двери.

В дверях он столкнулся с полупьяной парой — грузный пожилой мужчина и стройная девица, которых он едва разглядел. Он налетел на них, отбросил в сторону и выскочил на улицу. Вниз по Вест-Энд авеню шел поток машин. Он выбежал на дорогу, не обращая внимания на транспорт, и оказался на противоположной стороне. Затем паника прошла, и Хокс двинулся вдоль стены здания, пытаясь отдышаться и размышляя, выдержит ли сердце.

За ним по улице шел грузный мужчина, с которым он столкнулся, когда выходил. Хокс собрался извиняться, но нужные слова не приходили на ум. Слепой ужас снова охватил его, а взгляд упал на окна квартиры, которую он только что покинул.

Вначале он увидел крошечный язычок пламени, подобно капельке солнечного жара. Затем, он и глазом моргнуть не успел, как пламя охватило всю квартиру. Из разбитого окна повалил дым, и раздался глухой взрыв. Вспыхнуло дьявольски яркое пламя, оно показалось из окна и исчезло так же быстро, как и появилось, обнажив остатки металлической рамы, изогнутые и искореженные.

Значит, ОНИ уже почти настигли его! Хокс почувствовал, как его ноги дрожат и слабеют, а взгляд оставался прикованным к тому месту, откуда секундой раньше осветилась вся улица. ОНИ пытались его настичь, но он вовремя выбрался из дома!

Должно быть, это была термитная бомба: никакая другая не дает такой высокой температуры. Он никогда и представить не мог, что такая бомба может дать так много тепла за такой короткий срок. Где ее могли спрятать? Может, в магнитофоне?

Застыв, он ждал, появится ли еще пламя, но оно полностью исчезло. Хокс недоверчиво покачал головой и стал переходить улицу, чтобы осмотреть, что происходит в квартире, либо присоединиться к толпе, которая собиралась под окнами.

Страх снова усилился, замедлился его шаг, как будто он преодолевал барьер. Одновременно он услышал звук автомобильной сирены. Взгляд Хокса скользнул по улице, и он увидел, как длинный серый седан со старомодными подножками выезжает из-за угла. Затормозив со скрежетом, он остановился рядом с домом, где жил Хокс.

Стройный молодой человек в сером твидовом костюме вышел из машины и подошел к остановке; он отбросил со лба свои густые черные волосы и быстро пробрался в толпу, которая расступилась, чтобы пропустить его. Кто-то начал указывать на Хокса.

Хокс попытался ускользнуть за угол, чтобы его никто не видел, но фонарик в руках молодого человека держал его в луче. Раздались вопли: «Вот он идет!»   Без всякой надежды двинулся он по тротуару по направлению к Бродвею, но позади слышал своих преследователей, крики которых сливались в единый гул. Сомнений больше не осталось. Кто-то, несомненно, его преследовал: в квартире у него не оыло времени включить пожарную сигнализацию, Они шли за ним еще до того, как начался пожар.

Какое тайное преступление он совершил в тот период, о котором он ничего не помнил? Или же какая шпионская организация окружала его?

Он даже не имел времени обдумать эти вопросы. Хокс нырнул в небольшую толпу людей, выходивших из театра как раз тогда, когда группа преследователей с молодым человеком во главе появилась из-за угла, их выкрики сделали свое дело.

Руки тянулись к нему в толпе, и кто-то вытянул ногу, чтобы Хокс споткнулся. Ужас придал скорости его движению, но он не мог оторваться от преследователей.

Раздался внезапный взрыв, и воздух над ним превратился в золотой дым. Ослепленный, он свернул, покачиваясь, на боковую улицу. Толпа поотстала, но теперь они кричали от страха. Он увидел ступени метро. Выхода не было. Хокс бросился вниз по ступенькам. Зрение вернулось к нему, и он рискнул оглянуться — как раз в тот момент, когда вход в метро превратился в груду развалин, обломков дерева и металла.

Над Хоксом раздался удар грома, в котором потонули людские крики. Несколько человек бросились через разрушенный вход в метро, подвергаясь опасности, поскольку подходил поезд. Хокс устремился к нему, а затем понял, что преследователи этого и ждут. Какое бы ужасное оружие ни было использовано, они настигли бы его на следующей остановке.

Он нашел место в конце платформы и спрыгнул, оставшись позади поезда, не прикасаясь к рельсам, находящимся под высоким напряжением.

Верхняя платформа выдерживала трех людей, они, казалось, были слишком заняты на другом конце, чтобы заметить его, так как стремились рассмотреть разрушения. Он прыгнул в тамбур и скрылся в мужском туалете. Там он и извлек скромное содержимое кармана куртки и переложил все в карман брюк. Затем сунул куртку в мусорный бак, смочил волосы, вытащил куртку обратно и развернул воротник. Такое изменение особой маскировки не обеспечивало, но преследователи и не ожидали, должно быть, что он выйдет так близко от того места, где вошел.

Хокс ощущал покалывание на коже, но боль в желудке прошла. Начинался дождь, и толпа у входа в метро поредела.

Это могло оказаться опасным. Он должен проверить.

Он остановился купить газету, стараясь казаться случайным прохожим, интересующимся событиями.

— Что случилось? — спросил он.

Продавец газет неохотно поднял глаза от свежей газеты:

— Будь я проклят, если я понимаю. Кто-то сказал, что шаровая молния все здесь разбила. Я-то как раз домой собирался, когда услышал, как все разрушилось. Я и не видел этого. Просто увидел, как вход обвалился.

Хокс взял сдачу и пошел по Бродвею, делая вид, что читает газету. Газета была от 10 июля, как раз семь месяцев прошло от начала провала в его памяти. Он и поверить не мог, что прошло достаточно времени для изобретения тепловых лучей, если такое могло быть изобретено. Все-таки ничто другое не объясняло бы эти две внезапные вспышки пламени, которые он видел. И даже если бы это могло быть изобретено, то вряд ли бы такое применили публично в целях, менее значительных, чем обеспечение национальной безопасности.

Что же произошло за эти семь месяцев провала в его памяти?

Комната была дешевая и вонючая, с грязными стенами, без коврового покрытия на полу, но она давала отдых после езды и ходьбы по городу. Хокс сидел на каком-то неустойчивом стуле, ждал, пока влажная одежда подсохнет. Он посмотрел на кровать, пытаясь убедить себя, что можно было бы раздеться и согреться, пока она сохнет. Но что-то подсказало, что этого делать не следует — он должен быть готов снова убегать. Из тех же соображений он снял комнату на первом этаже, чтобы выпрыгнуть через окно, если они его найдут.

Здесь бы они никогда его не нашли — но они же найдут!

Раньше или позже, когда бы то ни было, за ним придут!

Раньше все это казалось достаточно простым. У него имелось трое друзей, которым он мог доверять. Не могла же их вера в него пропасть за те семь месяцев, независимо от того, что он делал. И, вероятно, он был прав, хотя и не было возможности это проверить.

В первый раз его почти поймали. На улице стояли двое; казалось, они просто ждут автобус. Только приближение человека, похожего на Хокса, судя по интересу, проявленному ими, послужило ему предупреждением.

О других местах они были тоже проинформированы; у третьего места Хокс уже видел серый седан с подножками, в котором его ждали.

В кошельке у Хокса было менее двадцати долларов, и большая часть их потрачена за проезд в такси. Едва ли оставалось достаточно денег для этой грязной комнаты, на свежую газету, на кофе с пышками, лежащими рядом и наполовину съеденными.

Он взглянул на дверь, прислушиваясь с легким страхоч к шагам, звучащим на лестнице. Потом он затаил дыхание и потянулся за газетой. Но из нее он узнал так же мало, как и из прошлой. В этой газете упоминалось о двух таинственных взрывах «шаровой молнии»   в очерке на первой странице, но только как о любопытных событиях. Был даже дан адрес и указан номер квартиры, снятой на его имя, и сказано, что она в настоящее время свободна. Но других ссылок ни на него, ни на преследователей он не обнаружил.

Хокс покачал головой. Он не мог представить себе, чтобы какой-то газетчик отказался дать о нем материал, если бы имел какие-либо другие сведения, которые можно было связать с пожаром в его квартире. Очевидно, это не полиция преследовала его, и он не был замешан в чем-либо таком же обычном, как убийство.

За окном раздался резкий, пронзительный звук; он рывком встал со стула, прежде чем понял, что звук этот создавал всего лишь кот, который ловил птицу.

Он вздрогнул, прорвалась его старая ненависть к кошкам.

С минуту он думал закрыть окно; но он не мог лишить себя пути отступления через грязный задний двор.

Хокс вернулся к своим поискам, пересматривая то немногое, что нашел в кармане. Тал была записная книжка, и он быстро ее перелистал; нескольких страниц не хватало, а большая часть оставалась чистой. Имелся только один список покупок, и он его на мгновение озадачил. Он и поверить не мог, что покупал наряду с сигаретами и губную помаду, хотя оба названия были вписаны его собственным почерком. Ничего больше в его записной книжке не значилось.

Он сложил все вещи обратно в карманы вместе со связкой ключей. Их было больше, чем он ожидал. Некоторые ключи были не знакомы, но ни на одном не оказалось торгового знака или номера, по которым можно бы его опознать. Хокс положил в другой карман несколько пенни — теперь это целое состояние, — в обстановке, где никаких денег получить больше неоткуда. Он состроил гримасу, опуская в тот же самый карман расческу.

Остался только кошелек. Удостоверение личности находилось там, и без всяких изменений. За ним, на том месте, где всегда была фотография жены, лежала сложенная газетная вырезка. Он развернул ее, надеясь найти какую-либо информацию. Это было сообщение о погибших в авиакатастрофе, среди которых была миссис Уилбер Хокс из НьюЙорка. Кажется, Ирма не попала в Рено на развод.

Хокс попытался проверить, ощущает ли он при этом грусть, но, должно быть, время излечило потерю, хотя он и не помнил всего. Ирма его ненавидела с тех пор, как узнала, что Хокс не захотел стать вторым вице-президентом банка своего отца и получать не заработанную своим трудом, но фантастически высокую оплату. Хокс предпочел преподавать математику и выполнять небольшую научно-исследовательскую работу, вероятно, в рамках специальных программ Университета в Дюке. Хокс объяснял Ирме, почему он ненавидит банковское дело. Ирма ясно давала понять, что ей необходима норковая шубка, какую не может себе позволить доцент. Тупиковый исход, горький исход длиною в семь лет — до тех пор, пока она не потеряла надежды и не потребовала развода.

Он отбросил газетную вырезку и вытащил последний листок. Это была квитанция об оплате ренты за квартиру без горячей воды (такую квартиру когда-то называли «адская кухня»)  . За сорок долларов в месяц может быть только квартира без горячей воды. Он нахмурился, обдумывая это. Квартира № 12. Это как-то объясняло, почему его собственная квартира не занята, хотя это мало что значило для него. В любом случае, квартира, вероятно, находилась под наблюдением.

Ьоги и големы Он вскочил при звуках с подоконника, но это был всего лишь кот, высматривающий недоеденную пышку. Хокс бросил ее коту, и тот прыгнул за ней. Хокс ждал, пройдет ли ощущение льда в позвоночнике; оно не прошло.

На этот раз он попытался проигнорировать боль. Он поднял газету и начал ее просматривать в поисках какой-либо информации. Но ничего не нашел. Только один заголовок на внутренней стороне страницы возбудил его любопытство: «УЧЕНЫЙ ИЩЕТ УЕДИНЕНИЯ»   Он посмотрел на газету, отметив, что профессор Мейнзер из Городского колледжа появился в Белвю и попросил поместить его в камеру, обитую изнутри войлоком, и, желательно, надеть смирительную рубашку. Профессор объяснил только то, что считает себя опасным для общества. Никакой иной причины он не назвал. Профессор Мейнзер выполнял частные заказы, имевшие отношение к его теории, которая…

В панике у Хокса опять перехватило горло. Он прислонился к стене, сердце учащенно билось, а он пытался успокоиться. Ни с улицы, ни из коридора не доносилось никаких звуков. Он заставил себя вновь обратиться к газете.

А газету уже окружала золотистая дымка, бумага вспыхнула, когда дымка исчезла. Хокс стряхнул пепел с потных рук. Он не обжегся! «ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СПАСТИСЬ. БЕГИ. ОНИ ТЕБЯ ПОЙМАЮТ!». 

Он услышал, как наружная дверь открылась, так же, как она открывалась тысячи раз. Но теперь это могло означать, что идет больше людей. Он бросился к открытому окну. Чтото проскользнуло и ударилось о подоконник. Хокс негромко вскрикнул, прежде чем глаза увидели, что это опять кот.

Кот издал ужасный вопль, и его несчастное, изголодавшееся тело, казалось, сейчас вывернется наизнанку в том завихряющемся движении, которое Хокс увидел. В лицо ему брызнула кровь, запекшаяся кровь.

Он замер, будучи не в состоянии двигаться. Преследователи были либо во дворе, либо их страшное оружие можно было применять даже через закрытую дверь. Он попытался двинуться — одним путем, другим путем; но ноги его как будто примерзли к полу. Затем послышались шаги в коридоре, и тут уж он больше ждать-не стал. Он как будто ожил, и ноги пронесли его через окно над котом, выбрасывая во двор. Он бежал через силу, как по приказу, потом подпрыгнул и махнул через ограду. Аллея была пустынной, он стрелой пустился по ней до поворота направо, а затем попал на другую аллею.

Это продолжалось до тех пор, пока он окончательно не выбился из сил и не заставил себя остановиться. Хокс наткнулся на укромное место среди мусорных баков и перевел дыхание.

Непохоже было, чтобы его преследовали. Хокс не представлял себе, как они его выслеживали, но начал подозревать, что ничего невозможного не бывает, судя по действию их оружия.

Хотя он и казался потрясенным преследованием, но физическая усталость, очевидно, несколько уменьшила его страх.

Какой же шок вызвал у него провал в памяти на семь месяцев? И все еще вызывает абсолютный ужас при первом признаке их появления.

Он не мог больше вернуться в эту комнату, а о собственной квартире и думать было нечего. Дождь, к счастью, прошел, но такому испачканному и грязному, как он, идти по улицам нельзя. Он хотел бы чем-нибудь заняться, но все планы требовали денег, а их у него не осталось.

Наконец он устало поднялся с места. Возможно, за квартирой, на которую у него нашлась квитанция об оплате ренты, и следили, но он должен рискнуть.

По случайности, он туда и направлялся, и продолжал идти в этом направлении, повернув направо и вверх по авеню, которая привела его к квартире. Он старался спешить, но самое лучшее, на что были способны его уставшие мышцы, это медленно волочить ноги.

Небо начинало светлеть, но все же было еще слишком рано и для немногих машин, и для случайного пешехода.

Всего лиш: несколько свободных такси двигались по авеню в этот час. Он шел, волоча ноги, стараясь выглядеть как человек, возвращающийся домой после ночи, проведенной не дома. Его беспокоила кровь на одежде, пока он не догадался идти, петляя, имитируя пьяных, каких он достаточно часто раньше видел.

Хокс прошел мимо столовой «24 часа»   и поискал в кармане монетки. Но в столовой сидело несколько человек. Он прошел мимо Пятьдесят девятой стрит, по Уэст-энд авеню, в сторону своей квартиры, которая была поблизости. Он как раз приближался к дому, когда мимо прошел серый седан, направляясь к центру. У него были подножки; за рулем сидел стройный молодой человек, который участвовал до этого в охоте на Хокса.

Хокс попробовал скрыться, но седан затормозил у остановки и двинулся к нему задним ходом. Седан был уже рядом, прежде чем он услышал свой внутренний голос и понял, что убежать не сможет.

Стекло машины опустилось, и водитель выглянул.

— Уилл Хокс, — позвал молодой человек, — не подвезти ли вас?

У водителя была приятная улыбка и обычный голос, как будто они старые друзья. В руках водителя оружия не имелось. Это могло бы быть обычное предложение подвезти.

Хокс напряг волю, так как полицейская патрульная машина начинала сворачивать на авеню. Хокс открыл рот, чтобы позвать на помощь, но его голосовые связки застыли. Водитель седана проследил за его взглядом, заметил патрульную машину и нахмурился. После этого серый седан плавно поднялся в воздух на высоту двадцать футов, сделал разворот, еще поднялся и выполнил плавную посадку на крышу парковочного гаража! Никакого рева реактивного двигателя или звуков каких-либо других двигателей не было.

Патрульная машина шла по авеню по направлению к столовой. Офицеры, сидящие в машине, очевидно, не заметили происшествия.

Трусливая скованность у Хокса прошла неожиданно. Он чувствовал, что движется как сумасшедший. Себя он частично контролировал, пытаясь сосредоточить внимание на номерах домов.

Около нужного ему дома наблюдателей не было, хотя они могли укрыться в комнатах соседних домов. Теперь у него не было выбора. Он пробежал по ступенькам в коридор. Быстро огляделся, наметив себе дверь, ведущую к выходу в проулок, а возможно, и на аллею. Внутренне собрался, спрятавшись за лестницу. Но в данный момент преследование не продолжалось. Страх, который, казалось, приходил перед каждым нападением, исчезал. Может быть, это означало, что сейчас он в безопасности, — хотя он не получал предупреждения о машине, где водителем был молодой человек.

Тепловые лучи! Левитация! Хокс упал на колени — усталость и переживания снова охватили его, но мысли вертелись вокруг новых очевидных фактов. Как математик, он был уверен, что такое не могло существовать. Если бы такие вещи существовали, то была бы и область математики, связанная с совершенствованием машинных механизмов, и он знал бы об этом, по крайней мере, как о гипотетической теории. И все-таки такие устройства существовали.

Полиция не была в курсе дела, это безусловно. Здесь проходило нечто большее, чем погоня за преступником. Что же происходило в течение тех семи месяцев провала в памяти?

Мысли его витали вокруг шпионских триллеров, которые он видел раньше. Если бы у какой-то страны имелись секреты, а он открыл их… Но тепловые лучи никогда бы не использовали открыто; они себя выдавать бы не стали. Ни одна страна не стала бы применять такое оружие в другой стране, где могли бы быть раскрыты эти секреты.

А если бы такое оружие принадлежало Соединенным Штатам, то молодой человек никогда бы не стал поднимать машину в воздух, чтобы избежать встречи с полицией, из-за еще большего риска снабдить кого-то информацией о том, что подобное может произойти.

Ничто не имело смысла — даже безумное чувство страха.

Страх предупреждал его в некоторых случаях, но в последний раз этого не случилось. Единственным правдоподобным объяснением была полностью неправдоподобная идея, что некая жизнь, враждебная Земле, обладающая неведомыми неземными силами, преследовала его, либо он сумасшедший.

Он ощупал пачку сигарет, пока не нашел одной, последней, слегка влажной от пота, текущего из подмышек, и закурил ее. И все вопросы остались без ответа, но возникла внезапная необходимость закурить.

Хокс погасил сигарету и медленно начал подниматься по широкой лестнице. Может быть, то место, куда он направлялся, и было ловушкой, но у него не было другой возможности отдохнуть. Он вглядывался в номера комнат на грязных красных дверях и поднимался на второй пролет лестницы. Номер, который он искал, находился в конце плохо освещенного коридора. Он наклонился к замочной скважине, но та была забита с давних времен, наверное, со времени установки замка. Он прижал ухо к двери и прислушался. Никаких звуков, кроме монотонного шума, должно быть, вода капала из неисправного крана. Наконец он поднялся на ноги и достал ключи. Третий ключ подошел, и дверь распахнулась.

Он пошарил по стене, ища выключатель, но в конце концов зажег спичку. А выключатель оказался на проводе, свисающем со светильника. Он включил его и увидел, что оказался среди кошмаров прежнего Нью-Йорка — комнатки, сочетающей и кухню, и ванную комнату с крошечным туалетом в углу. В комнатке нашлись морозильная камера, грязная плита, франклиновский обогреватель, подсоединенный к трубе, маленькая раковина, стол с неровной поверхностью и четыре складных стула. В шкафчике стояла дешевая фарфоровая посуда.

Он прошел дальше, в гостиную размерами 7 на 12 квадратных метров. Там были маленький радиоприемник, изношенный диван, еще два складных стула и большой стол для машинописи. Покрытие на полу сделано из кусков. Он вздохнул с облегчением. На спинке одного из стульев висела спортивная куртка; он понял, что это его куртка. Хокс схватил ее и начал осматривать карманы, но они оказались пустыми.

Это не имело значения, он больше не беспокоился о том, почему находится в таком месте, которое совсем не подходит к образу жизни, который бы соответствовал его обычной аккуратности. Это было его жилище.

Потом, когда он вошел в спальню, то засомневался. Она была меньше, чем гостиная, с кроватью, занимавшей полстены, и двумя туалетными столиками, втиснутыми в оставшееся пространство. В одном углу стоял стенной шкаф — и на крючке в одной его половине висел мужской плащ и шляпа, они были на пять размеров больше, чем нужно. Глаза его разбегались: он видел странные сочетания вещей, которые помнил как свои, и вещей, которые видел впервые.

На одном из туалетных столиков лежал маленький дорожный несессер, заполненный косметикой и специфическими дамскими вещичками.

Он рывком открыл вторую половину шкафа, и обоняние подсказало ему, что здесь только женская одежда! Но все же на полке тихо лежала его старая шляпа.

Он мог бы и не придавать этому значения, квартира выглядела так, как если бы в ней жили несколько людей, по очереди, и ни один из них не проводил здесь все свое время.

Он вышел из спальни, прошел мимо стола для машинописи.

Машинка была старая, — стандартная «Олимпия»   немецкого производства, оснащенная новой клавиатурой «Дворак»,  которую поставил он для повышения быстродействия. Хокс был уверен, что никому она не пригодилась.

Посуда была покрыта пылью, в морозилке не нашлось продуктов; судя по запаху, и льда-то там уже давно не было.

И вот, однако, все начало проясняться: это было место, где удобно остановиться, но не жить. И, возможно, он предоставлял это место другим. Хотя почему сам не пользовался своей собственной квартирой, непонятно.

Но возможно, эта квартира и не была официально зарегистрирована. Возвращаясь через гостиную, он стал отряхивать рубашку, когда отметины на ковровом покрытии привлекли его внимание. Что-то тяжелое стояло там еще недавно, возможно, письменный стол. А листок бумаги под диваном мог появиться только из какого-либо компьютера, на котором выполнялись работы, используемые в высшей математике.

Он получил фрагмент изображения, который был достаточно сложным и мог принадлежать любой новой теоретической области. Мгновенно он вспомнил о тепловых лучах и о левитации, но ни одно из условных обозначений не подходило к таким областям разработок в физике.

Так что же здесь происходило? И почему компьютеры были убраны из комнаты, да еще и так недавно, что следы на полу выглядели совсем свежими?

Он покачал головой. И замер — в замке повернулся ключ.

Времени для побега уже не было. Прежде чем он смог бы двинуться с места, она уже стояла в дверях, щурясь на свет.

Она была, безусловно, именно той девушкой, которую он тогда нечаянно сбил с ног на выходе из квартиры.

Безусловно? Он поразмыслил и над этим. Он почти не ожидал встретить ее. И все же теперь, когда они оказались почти лицом к лицу, он не был полностью уверен, что это та самая девушка. На ней похожий зеленый жакет, но ничего другого он не мог утверждать, потому что ничего больше и не помнил. Эта девушка была на два дюйма ниже его, имела темно-рыжие волосы и глубокие синие глаза. Внешность ее соответствовала бы представлению художника об ирландской девушке, если бы не полуоткрытый рот и то, что она рассматривала Хокса с таким видом, будто готова закричать.

— Кто вы? — он выдавил из себя эти слова.

Она покачала головой и с сомнением улыбнулась:

— Элен Ибанез, естественно. Вы меня напугали! А вы, должно быть, Уилбер Хокс. Вы телеграмму мою получили?

Он наблюдал за ней; но имя его она произнесла без запинки, да и не стараясь, чтобы слишком привычно оно звучало. Очевидно, оно для нее ничего не значило. Он покачал головой:

— Какую телеграмму? — он кинулся вперед: — Вы знаете, что такое амнезия? Хорошо. Ну, у меня она была некоторое время. Если вы сможете мне рассказать про меня — то, что было до вчерашнего дня, мисс, то я… — Он запнулся и не смог закончить. Разум его уже был наготове, чуя опасность за поверхностными эмоциями. Ощущения опасности еще не было, но он не переставал сомневаться: была ли она той девушкой, которую он сбил у двери, или не была ею.

Он видел ее раньше. Наклон головы, необычные волосы…

— Бедняга! — ее голос был полон симпатии к нему, а сумка, которую она несла, упала на пол, когда она услышала это. — Вы имеете в виду, что действительно ничего не помните, совсем ничего? Ничего за последние семь месяцев!

Она, казалось, была удивлена:

— Но это все было тогда, когда вы откликнулись на мое рекламное объявление. Я вас никогда не встречала, но голос ваш мне знаком. Вы мне чек послали, а я вам — ключ. Вот и все.

— Но я, должно быть, представил вам рекомендации, рассказал вам что-то…

Она опять покачала головой:

— Нет, не давали. Вы сказали, что преподаватель, работаете в Нью-Йоркском городском колледже, но что уходите оттуда, и что вам нужно место для офиса. Вам все равно, какое. Вот и все.

Хокс почувствовал, что она лжет, но слова могли быть и правдой. В его состоянии он, вероятно, верил каждому, кто был не тем, кем казался. Он вспомнил, как серый седан поднялся до уровня крыши и как кот выворачивался наизнанку…

Боль вернулась к Хоксу. Он добрался до стула, опустился на него. Он ведь уже почти нашел убежище и даже понадеялся, что сможет выяснить что-то из своего исчезнувшего прошлого. Теперь же…

Должно быть, он был в обмороке. Он слышал слабые звуки, а потом она что-то прикладывала к его губам. Что-то горькое и горячее, отдаленно напоминающее кофе. Он глотал с благодарностью, не обращая внимания на то, что напиток черный и сладкий. Хокс увидел старую банку с растворимым кофе и услышал, как вода кипит на плите. Тщетно он размышлял, купил ли банку он или это она купила. Затем его состояние неожиданно улучшилось.

— Благодарю, — пробормотал он. С трудом встал; в голове медленно прояснилось. — Я думаю, мне бы лучше идти.

Она заставила его снова сесть:

— Вы не в том состоянии, чтобы идти, мистер Хокс. Ах! У вас ботинки грязные… Разрешите помочь вам… Так ведь лучше? Чтобы вы ни сделали, вам должно быть стыдно. Идите-ка ложитесь в постель, а я пока почищу!

Его голова клонилась на стол; он видел как сквозь густой туман. Все шло как-то не так, ведь девушки не так себя ведут с незнакомыми мужчинами, которые выглядят, как будто они вернулись из боя. Девушки не снимают одежду с незнакомых мужчин. Девушки…

Он дал ей проводить себя в спальню и попытался протестовать, когда она укладывала его на чистое постельное белье. Он разглядывал свои сиреневые шорты на фоне этой белизны, и все казалось ему таким далеким… Когда-то он играл с девочкой по имени Элен, ему было одиннадцать, а ей девять. У нее были ярко-рыжие волосы, а фамилия… Какая была у нее фамилия? Не Ибанез. Беннет, вот какая. Элен Беннет.

Он, должно быть, произнес это вслух. Она засмеялась:

— Конечно, Уилл. Хотя я и не думала, что вы тот же самый Уилл Хокс. Я поняла это, когда увидела шрам на вашем плече, который вы получили когда-то, соскользнув с двери нашего погреба. Ложитесь же спать.

Соскользнув… соскользнув… в сонные облака! Спать! Она дала ему снотворное! Что-то было в кофе!

Он вскочил, потянулся к ней, но она отклонилась в сторону, натягивая на себя верхний край пижамы, отделанной оборками.

— Элен, вы…

— Ш-ш! — она накинула поверх пижамы халат и легла поверх одеяла. — Ш-ш, Уилл. Вы должны спать. Вы так устали, вы такой сонный…

Ее голос успокаивал, она гладила ему шею и плечи, это расслабляло. Что-то было не так, как всегда не так, но он был расслаблен и внезапно уснул.

Просыпался он медленно, говорить было очень трудно.

Ему дали наркотик! А ощущение опасности опять подвело его! Он резко повернулся, протянул руку, но ее рядом не было. Его одежда лежала рядом, аккуратно разглаженная, и он потянул ее к себе. Носки были слишком велики, но это было лучше, чем ничего. Мышцы болели, когда он одевался, но потом боль прошла. Он спал менее двух часов. Если она добавила наркотик в кофе, то, значит, это был наркотик, к которому Хокс менее чувствителен, чем большинство. Она, вероятно, не ожидала, что он проснется. Он почувствовал страх, более слабый, чем раньше; казалось, при данных обстоятельствах это обычное дело. Он зашнуровал ботинки, затем схватил свою куртку. Она приведет ИХ. Может быть, ОНИ пользуются ею как шпионкой! Но он не мог понять, зачем она погладила его одежду. И квартира озадачила его. Если даже она правду говорила, все же квартира не подходящее место для девушки такого рода. Не похоже было, чтобы она снимала эту квартиру, даже допуская, что он пробыл здесь семь месяцев.

В плохо освещенном коридоре он непроизвольно потянулся к замку и почувствовал, что его рукам знакома эта дверь, независимо от того, было ли знакомо все остальное. Он вышел и спустился по лестнице. Хокс слышал по пути детский лепет на английском и на неважном испанском. Это означало, что все идет как обычно, с точки зрения случайного наблюдателя на улице. Но он знал, что это — слабое доказательство того, что все действительно нормально. Он стоял в полутемном коридоре, выглядывая на улицу. Насколько он понимал, все было как надо.

Хокс протиснулся мимо женщин, стоявших на ступеньках и двинулся к метро, делая вид, что не спешит. Он взглянул на крышу парковочного гаража, не ожидая, что тот молодой стройный человек будет там ожидать его.

В нем медленно нарастал страх. Он быстро оглядел улицу.

На секунду ему показалось, что он видит того стройного молодого человека, но человек стоял к нему спиной и исчез в парикмахерской. Наверное, это кто-то другой.

Страх нарастал, и он пошел быстрее. Свернул за угол, где мужчины столпились у входа в ресторанчик. Он направился в тупиковую улицу, но в конце ее начиналась аллея. Он должен бы избегать крупных магистралей города.

Позади него слышались шаги. Он шел быстрее, и шаги убыстрялись. Он замедлил шаг, и шаги сзади замедлились.

Преследователь был совсем близко, когда Хокс уже добрался до аллеи и свернул в нее, схватив разбитую бутылку, которую приметил по пути.

— Уилл! — раздался хриплый, с присвистом мужской голос, — Уилл! Ради Бога, это же я. Я все знаю — про вашу амнезию. Но дайте мне объяснить!

Это заставило Хокса остановиться; он крепко держал разбитую бутылку, когда полный старик осторожно вышел изза угла. На его морщинистом лице читался страх, Это был тот пожилой мужчина, которого он сбил, убегая из своей квартиры. Но и страх Хокса был не меньшим, и он бросил бутылку. Мужчина стоял, дрожа, и дыхание у него перехватило.

Затем он овладел собой; его руки были крепко сжаты, а костяшки пальцев побелели.

— Уилл, — повторил он, — вы мне должны поверить. Я о вас слышал. Я хочу вам помочь. Если вообще вам можно помочь, прости Боже нас обоих. А Бог милостив. Все обстоит хуже, чем вы можете предположить. Это…

Лицо пожилого мужчины выразило ужас и внутреннюю борьбу. Волосы дыбом встали на голове Хокса; он отпрянул назад. В течение секунды мужчина, казалось, колыхался перед Хоксом, как изображение на экране. После этого он стал неподвижен.

— Это меня почти… — он повернулся к Хоксу, пытаясь управлять дрожащими мышцами своего лица. Он не успел справиться с лицом, когда вдруг прыгнул.

— Возвращайтесь, Уилл. О, Боже. О, Боже! — старик прыг нул в сторону, его полные ноги стали ненормальным образом раздуваться. Затем воздух, казалось, задрожал. Там, где стоял мужчина, осталось лишь темное облако дыма, имевшее очертания его фигуры. Облако резко поднялось вверх; дым потемнел, начал расплываться, коснулся стены здания и оставил грязное пятно, прежде чем уплыл и растаял в воздухе. Это было, как если бы все связанные между собой атомы его тела внезапно распались.

Дезинтеграция — расщепление! Хокс почувствовал, что его ногти впились в ладони, а из прикушенного языка сочится кровь, слышал свой отрывистый стон. Он сопротивлялся какой-то силе, пригибающей его к земле, потом отрывающей от земли. Аллея была извилистой и узкой. Он проскочил по ней и завернул за угол. Там находился склад, и Хокс едва уворачивался от грузовиков. Он оказался уже около дома, где встретил девушку; подскочил к двери, которая показалась ему знакомой. Она была запертой, но он каким-то образом проник через нее. Казалось, дверь расплавилась, чтобы пропустить его, хотя он не был уверен, то ли с помощью легких пробил эту дверь, то ли его пальцы вовремя открыли защелку Он наклонился под свисающую электропроводку, под изогнутые трубопроводы, перешагнул кучу хлама у нагревателя и остановился, прислушиваясь. Страх проходил; никаких звуков преследования не слышалось. Но он не мог быть уверен.

Перед тем, как был уничтожен пожилой мужчина, он тоже ничего не слышал, а ОНИ-то скрывались рядом.

Он выругался тихо и неразборчиво. Найти человека, который казался другом, который знал о нем, но чтобы потом ОНИ убили его дьявольским образом, прежде чем он, Хокс, узнал, что происходит!

Он остановился в темноте, почти теряя сознание. Все это было уж слишком. Он не мог больше бежать, и, казалось, ничего не имеет значения. Он воспринимал свою неожиданную браваду не лучше, чем неестественную смелость, позволявшую расправить плечи; но просто пожал плечами и двинулся вперед. Из темного перехода он попал на лестницу, которая привела его на тротуар перед зданием. Элен Ибанез — или Беннет — стояла перед ним на расстоянии менее пяти футов и не сводила глаз с его лица.

Она казалась удивленной, но пыталась улыбаться.

— Я думала, что оставила вас поспать, Уилл, — сказала она тоном добродушной шутки, — Ну как, во взрывателях мало разбираетесь? Да, вы оставили утюг включенным. Я хотел знать, что с вами случилось.

— Ничего. Просто по магазинам ходила. Здесь никакой еды не нашла, и я должна сказать, Уилл, хозяин вы неважный. Я много мыла купила! — сказала она.

Он пошел за ней по лестнице и открыл дверь своим ключом. Он все еще исходил из мысли о том, что ОНИ вряд ли стали бы искать его там, где уже однажды находили.

Если девушка их информировала, то они сделали вывод, что Хокс убежал, и, возможно, не вернется сюда. Он надеялся, во всяком случае. Она рассказывала очень оживленно и была настолько осмотрительна, что даже не упомянула, что на самом-то деле утюг выключила, а провод его обмотала аккуратно вокруг ручки.

Он ничего не пояснял и дал ей поболтать о странном совпадении, что он тот самый Уилл Хокс, и о том, что она почти забыла свое детство.

— А как появилась фамилия Ибанез? — спросил он наконец.

— Да это сценическое имя! Я пробовала выступать в мюзиклах, но это не мое, как я выяснила. А имя осталось.

— А где вы научились подмешивать наркотики в кофе?

Выражение лица у нее не изменилось. Даже глазом не моргнула.

— Была официанткой в баре-ресторане. Вам тогда поспать нужно было, Уилл. А я подумала, что все еще ощущаю себя почти в такой же степени мамой для вас, как и много лет назад, когда вы обычно получали много ушибов и ссадин.

Она достала вещи из сумок, и он увидел, что она сделала массу покупок. И у нее еще оставалось достаточно времени, чтобы позвонить тому стройному молодому человеку, — или, как он понял вдруг, полному пожилому человеку. У него не больше причин считать ее своим врагом, нежели другом.

Тогда он проверил свою мысль. Если бы она знала достаточно, чтобы позвонить пожилому мужчине (и была его другом), то могла бы рассказать обо всем. Хотя она бы отрицала, что знает что-то.

Он понять не мог, почему он доверяет ей, и все же доверял. Даже если бы он знал, что она ИМ звонила, он все равно должен был бы ей доверять. Теперь он был уверен, что она лжет, и что она — ТА девушка, которую он в первый раз заметил. Но это означало, что это она тогда стояла с полным пожилым мужчиной. А тот оказался другом. Или же этот мужчина желал выманивать его, Хокса, но произошла ошибка в расчетах, и старик получил то, что предназначалось для Хокса?

Голова у него кружилась, он плохо соображал. Он был дураком, что доверял ей просто потому, что при ней тревога утихала, но ничего лучшего не придумал, кроме как следовать своим предчувствиям, а затем пытаться проигрывать вероятные варианты (насколько умел).

— Вот сигареты, — сказала она, давая ему пачку сигарет, которые он обычно курил, — и для меня несколько штук. Крем для обуви нужен для ваших ботинок; я не смогла найти обувной магазин. Зато купила вам рубашку и галстук. В той коробке шляпа. Размер семь с четвертью подходит?

Он кивнул в знак благодарности и пошел переодеваться.

На старой рубашке остались пятна кошачьей крови, и ему нужна была свежая рубашка. И на брюках осталась пара пятен, но это сошло бы. Со спортивной курткой все в порядке. Он нанес крем на ботинки, это был цветной крем.

— Холодные котлеты подойдут? — спросила она, он чтото ответил, и она, казалось, была удовлетворена. Он рассматривал обувной крем.

Когда он экспериментировал, у него всегда все получалось. Ватой он нанес обувной крем себе на волосы. Волосы стали слипаться, но он увидел, продолжая работу, что если их расчесывать при этом, то воск сойдет с волос, а краситель частично останется. Получилось лучше, чем он ожидал.

Он нашел какой-то флакон с веществом, имевшим запах алкоголя, в ее косметике, и начал протирать волосы. Действуя осторожно, он снял часть воска, и запах красителя, а волосы стали немного темнее.

— Лучше бы помыть волосы, — сказала она. Среди ее покупок нашлась и бритва. Он намазал краской над губой, где пробивались усы. Сполоснулся, надеясь что краска не смылась водой и мылом.

Часть красителя, конечно же, смылась, но когда он закончил бритье, то почувствовал себя лучше. Тщательную проверку он бы не прошел, но теперь волосы у него стали темнее, и проступили начинающие расти усы. Появились некоторые изменения в его внешности.

Он ждал, что она что-нибудь скажет по этому поводу, но Элен ничего не сказала. Он ожидал ее вопросов о том, что собирается делать, и ее объяснений, что оставаться ему здесь нельзя. За столом она продолжала болтать. Так не годилось.

Наконец он встал и начал снимать веревку, протянутую в другой конец комнаты, должно быть, бельевую веревку. Она посмотрела на него:

— Что…

— Можете драться, если хотите, — сказал он, — либо головную боль получите от удара. Выбирайте сами. А на крики люди в таких домах не обращают внимания. Я не буду причинять вам вреда, если вы не будете придавать этому значения.

— Вы ЭТО имеете в виду! — ее глаза были огромными, в них появился испуг. Она рефлекторно сглотнула и пошла, как будто прихрамывая. — Хорошо, Уилл. В спальню идти?

Он кивнул, и она пошла первой. Она не сопротивлялась до тех пор, пока он не начал ее связывать. Тогда она отвернулась: «Если будете выходить, то деньги у меня в сумке». 

Он выругался ядовито и запальчиво. Если бы она хоть раз повела себя как обычная женщина! Может быть, Ирма и была истеричкой, равнодушной шлюхой, но уж и не оченьто отличалась от других женщин. Даже книги, которые он прочитал, позволяли сделать вывод, что такая, как Элен, может быть какой угодно, но обязательно чертовски активно участвующей в совместной работе.

— Если вы расскажете мне, что тут происходит, я вас отпущу, — предложил он, уже связывая ей руки.

— Я не могу рассказать, Уилл — я не знаю, что рассказывать.

Он должен был поверить, он знал, что она говорит правду, по крайней мере, в большой степени. И это было гораздо хуже. Он завяз л ей рот как можно осторожнее и ушел, закрыв за собой дверь. Когда он шел к телефону, ее глаза стояли перед ним. Девушка в справочном Нью-Йорского городского колледжа ответила ему, что семь месяцев назад Уилбер Хокс неожиданно отказался от должности, и что никто не знает, где он — слышали, что он выполняет исследование по правительственному заказу. Он хмыкнул при этих словах: такие отговорки используют всегда, когда никто ничего не мог ответить.

Он набрал еще несколько номеров и перестал звонить.

Никто ничего не знал, и никто, казалось бы, и не реагировал на его имя иначe, если бы он остался скромным специалистом профессорскoто типа, занимающимся исключительно делом, а не человеком, за которым охотятся…

Он не закончил эту мысль.

Если бы даже и существовали инопланетяне, настроенные враждебно, постепенно завоевывающие Землю, то зачем он им. Что хорошего мог бы сделать им скромный, незаметный математик — особенно если они обладали властью, о которой он уже знал? Ответ оказался несостоятельным, не труднее поверить, что земляне тоже могли внезапно открыть какие-то чудеса.

Во всяком случае, люди уже знали достаточно и были вполне уверены, что на Марсе и Венере нет существ, которые могли бы завоевать Землю, безнадежны и остальные планеты. Возможно, могли появиться существа с других звезд, но это означало бы, что несостоятельны теории нарастания массы при приближении к скорости света, а он был не готов принять такое предположение.

В этот раз он вышел из здания, не оглянувшись. Это не могло обернуться добром, ОНИ могли спрятаться (как он знал), и, оглядываясь во все стороны, он бы только привлек внимание. Изменив свою внешность, он сможет выжить, в особенности с помощью денег, которыми обладает Элен. Хокс быстро шел по направлению к Бродвею, где нашел небольшой магазин одежды, а в нем готовый костюм, который почти подошел ему. Продавец казался безразличным, когда Хокс настаивал, что манжеты нужно отвернуть и что он хочет надеть костюм сразу же, немедленно. Это заняло около часа, но он чувствовал себя — в безопасности. За пять долларов и десять центов он приобрел очки в тяжелой оправе, вероятно, зеркальные; и он решил, что, возможно, и выживет.

Признаков преследования он не заметил. Взял такси и направился в библиотеку. Элен была богата, и подозрительно, что она живет в такой дешевой квартире без горячей воды. Он вынул из ее кошелька пятнадцать десятидолларовых банкнот, и там еще больше осталось, не говоря о двадцатидолларовых банкнотах. Совесть его немного мучила, но он не склонен был слишком сильно переживать.

Библиотека для него была вечной загадкой. Он полжизни провел в библиотеке, и до сих пор не мог понять, почему такое именно здание выбрали для нее. Он нашел, наконец, зал периодики; сумел найти столик с грудой газет и журналов.

Больше всего его интересовали научные журналы. Он сосредоточенно изучал их в поисках любых сведений о тех явлениях, которые увидел за это время. Попались на глаза некоторые труды Эйнштейна о едином поле, но они ему ничем не помогли.

Это была все же, скорее, философская, нежели физическая проблема — столь же прекрасная, как и новая теология, и ее почти так же трудно использовать. Он пробегал глазами по страницам, но ничего не мог извлечь. Никаких реальных достижений не достигнуто с тех пор, как у него случился провал в памяти, за исключением одной статьи о переменных звездах, очень интересной, но не относящейся к делу.

Он отложил журналы в сторону с неудовольствием. Не стал читать и литературу на иностранных языках, так как понимал, что без описания начальных этапов исследований разобраться в результатах будет трудно. И любая существенная теория сначала должна быть развита.

На секунду он остановился, когда попалась его собственная статья. Он нахмурился: статья была написана давно, но только что опубликована. Он пытался установить, каким образом явления полтергейста могут быть связаны с сохранением энергии. Как показало его изучение, в бизнесе работают далеко не лучшие люди. Было бы приятно иметь возможность вернуться к жизни, где можно играть с такими известными анекдотами. Газеты, начиная с последнего дня (еще перед провалом его памяти), не позволяли сделать выводы.

Была статья о вновь возникшем политическом напряжении, но без тех странных скрытых намеков, которые должны были иметь место, если бы какая-либо из великих держав, где обычно работают все крупные ученые, нашла что-то новенькое. Некогда Хокс изучал статистический анализ психологии толпы и ощущал уверенность, что сможет заметить приметы времени.

Он бегло просматривал материалы, не находя результатов до тех пор, пока, наконец, не открыл свежую газету. Ее он прочитал более внимательно. О нем не упоминалось. Но было сообщение о полном пожилом мужчине. Простое сообщение о деталях события — об ученом, который появлялся в Бельвю, спустя три дня он таинственно исчез. И в газете имелся фотоснимок — лицо пожилого мужчины с подписью «Профессор Артур Мейнзер». 

Хокс отодвинул газеты и журналы, прошел через все холлы и лестницы и попал в главный справочный зал, размещенный неудачно — на верхнем этаже. Он нашел книгу, какую хотел, и быстро перелистал. Имя Мейнзера значилось в нижней части страницы 972, но как только он стал искать подробности на странице 973, на пол упала горстка пепла.

ОНИ прибыли сюда раньше него.

Он сделал еще одну попытку. Позвонил в колледж, попросил к телефону Мейнзера, но никто никогда даже не слышал этого имени! Он был уверен, что ему лгут, но ничего не мог поделать. Возможно, это было из-за нежелания огласки — или, может быть, кто-то или что-то побывало там раньше!

Когда он вышел на улицу, в нем начал нарастать страх.

Он нырнул в толпу и медленно направился в аптеку на углу, стараясь не привлекать к себе внимания, но страх усилился.

ОНИ были близко. Они поймают его! БЕГИ, СПАСАЙСЯ!

Он подавил в себе страх и увидел, что тот ослабел, — либо потому, что он к нему привык, либо потому, что опасность была менее явной, чем раньше.

Он нырнул в телефонную будку и позвонил в газету, не сводя глаз с обоих входов в аптеку. Казалось, вечно будут искать нужного ему человека, но, наконец, его соединили.

— Мейнзер? — повторил человек с сомнением и любопытством, — О, да. Мистер, он умер! Позвоните…

Вдруг телефонный аппарат медленно расплавился и упал в маленькую холодную- лужицу на полу!

Хокс почувствовал, что напрягается и готов к чему угодно. Теперь он оказался на улице и несся через Сорок вторую при запрещающем сигнале, даже не помня, как он выходил из телефонной будки.

Он незаметно оглянулся и увидел, что люди удивленно смотрят на него. Подумал, что увидел стройного молодого человека в сером твиде, но был не уверен — ведь таких молодых людей в Нью-Йорке, вероятно, тысячи. Он помчался в банк. При выходе пробрался среди очередей к заднему выходу.

Там стояло такси, он протянул чек: «Я опаздываю, дружище! Пенсильванский вокзал!»   Водитель взял чек, понял намек и рванул с места, как только светофор переключился.

Вокзал был настолько же удачным местом, как и любое другое, чтобы скрыться от преследования. Хокс осмотрел содержимое своего бумажника, учитывая стоимость билета на поезд из города, и увидел, что израсходовал почти все, что взял у Элен.

И вся его тщательная маскировка оказалась бесполезной.

Их не обманешь: его уловки и увертки оказались слабыми.

И теперь уж они будут знать его привычки!

Он вынул монетку и подбросил ее. Она упала орлом. Он нахмурился, но делать нечего. Он пошел вниз, к метро, на котором доберется до квартиры Элен. Он, вероятно, шел в их ловушку, монетка упала верно. Он должен освободить Элен.

Если его поймают, ему будет не намного хуже.

Затем он вздрогнул. Он не мог знать, будет ли хуже для страны, даже для мира. Он ничего не мог знать.

Темнело, когда он пошел в сторону центра по Шестьдесят шестой улице, подозрительно оглядывая каждого мужчину, зная, что подозрительность к хорошему не приведет. Он все еще пытался думать, хотя знал, что его подозрения так же бесполезны, как и его мысли. Но он мог вспоминать! Он четко помнил уход Ирмы и то, как вынимал почту, и бумага сразу становилась чистой. Что же было в том письме? Его написал профессор, может быть, и профессор Мейнзер. Оно было аккуратно запечатано. Но Мейнзер мертв, а он не может ничего вспомнить. Они уничтожили его память. Как? Почему? Пытались ли они препятствовать передаче информации другим людям? Или пытались что-то получить от него? И что мог он знать? В науке он сталкивался с экстрасенсорным восприятием, но теперь хотел бы понять, существует ли оно на самом деле. Могли ли они следить за ним с помощью каких-либо природных или технических средств, чтобы считывать его мысли? Он напряг свой ум, чтобы почувствовать хотя бы намек на воздействие чужого менталитета. Как и ожидал, обнаружил только пробел.

Ответов не было. Они могли играть с ним, как кошка с мышкой, почти давая возможность что-то узнать, а потом, как всегда, появлялись вовремя и мешали его успеху!

Посадите крысу в лабиринт, где она не сможет найти выход, и она с ума сойдет. Но что хорошего будет для всех, если они сведут его с ума? И зачем им со всем этим возиться, если они могут заставить его замолчать, убив?

Он забыл о том, что нужно вести наблюдение, и удивился, когда увидел отпечатки своих ступней на ступеньках дома.

Он оглянулся и натолкнулся на кого-то.

— Простите, — слова прозвучали рядом с ним, и, повернувшись, он увидел стройного молодого человека, который отступил в сторону. Мгновение они стояли лицом к лицу.

Молодой человек улыбнулся, блеснув зубами. Должно быть, наблюдали, куда я иду, подумал Хокс. Молодой человек пошел по улице и свернул у входа в ресторан. Хокс поднял ногу, которая теперь весила около тонны, и медленно закрыл рот. Он отвернулся от уличного света, и его лицо, возможно, было трудно разглядеть. Но все же… Это не играло роли.

Молодой человек, должно быть, знал его!

Хокс вычеркнул эпизод из памяти. Он не мог поверить, что его не распознавали. Трудно увидеть, если человек стоит лицом к свету, а второй в тени.

Но все это означало, что ОНИ ждали поблизости. Он бросился вверх по лестнице, опасаясь ловушек в двух местах.

Слышались звуки, обычные для многоквартирного дома. У двери он прислушался, но ничего не услышал, кроме капания воды из крана. Он медленно вставил ключ в дверь и вошел. Та же самая маленькая лампочка висела под потолком. Он шел на цыпочках, стараясь двигаться как можно более бесшумно по скрипучим полам. Гостиная была такой же, какой он ее оставил, и он увидел Элен на кровати.

Он заметил зеркало над одним из прикроватных столиков и осмотрел спальню с его помощью. Комната была пустой, как и раньше. Наконец он вошел в спальню. Кроме Элен, там никого не было; она, казалось, спала, согнувшись в такой позе, в которой легче выдержать боль, причиняемую врезавшимися веревками. Она тихонько постанывала, когда он осторожно развязывал ее, но не проснулась. Ее дыхание было ровным, и в нем ощущался необычный мускусный аромат.

На полке он нашел бутылку ликера, там, где она ее оставила, и налил пару стаканов. Это был хороший ликер, достаточно хороший, чтобы ничего не добавлять.

Когда он окликнул ее, она проснулась, протерла глаза и запястья, на которых остались следы от веревки. Но она улыбнулась:

— Привет, Уилл. Я знала, ты вернешься. Ну, только не на пустой желудок.

— Это нужно тебе и мне, — сказал он. — За твое здоровье!

Стаканы были большие. Она сделала вздох, осушила стакан; потянулась за водой, которую он принес, чтобы запивать. Она глотнула, и на глазах выступили слезы:

— Я обычно не пью.

Он никак не прокомментировал это высказывание, а вновь наполнил стаканы. Ликер на него подействовал меньше, чем он ожидал, хотя он и всегда хорошо его переносил. Тревога его немного улеглась.

Она вдруг захихикала, а он нахмурился. Она и в самом деле не умела пить на голодный желудок. Он вздрогнул: надо дать ей выпить, может быть, она напьется, и тогда он чтонибудь выяснит, по крайней мере, возможно, он узнает, был ли здесь днем тот стройный молодой человек.

— Как будто я попробовала сидра своего папочки, — сказала она, захихикав. — Вы ужасно — р-ф-ф — ужасно напились, Уилли, правда? Вы были такой смешной!

Она уже старалась осторожно обращаться со словами. Она плавно скользила по комнате, обнажая свои прекрасные бедра более откровенно, чем Уиллу когда-либо приходилось видеть.

Он протянул руку, чтобы поправить на ней платье, но она снова хихикнула и ускользнула от него.

— Тогда ты меня целовал, Уилли. Помнишь? Держу пари, не помнишь!

Он начал это делать преднамеренно хладнокровно. Если бы он смог достаточно сильно воздействовать на ее эмоции, то сломал бы стену ее лжи и уверток. Он обнял ее, прикидывая, что именно может ее возбудить, но так, чтобы у нее не осталось шока, когда она опомнится.

Он не рассчитывал ни на быстроту ее реакции, ни на полное приятие его права, но она поощряла его действия.

Опьянев от ликера, она почувствовала себя беззащитной девочкой и полностью доверилась ему. Казалось, она не сознавала, что происходит с ее телом.

Вместо того чтобы протестовать, она потянулась к нему и начала расстегивать пуговицы на платье:

— А теперь твоя очередь, Уилли. Вчера я тебя, мой миленький, уложила, а сегодня ты меня в постельку уложи! И теперь тебе надо меня, твою девочку, на ночь поце-ло-вать! Баиньки, Уилли, баиньки!

Сначала он чувствовал себя низким человеком. А потом стал ощущать себя мужчиной — как любой мужчина с полуодетой красоткой, и если дело далеко заходит…

Она скользнула под одеяло, отбросив в сторону свое белье, и весело выкрикнула:

— Поцелуй свою девочку, она любит своего Уилли!

Он яростно рванул веревку; погас свет; он неумело шарил в темноте. Ему показалось, что его неуклюжие попытки длились бесконечно. После этого он прильнул к ней, чувствуя, как ее руки обвились вокруг него в желании близости… Черт с ними со всеми! Они пусть охотятся за ним в другой раз!

Он обнял ее, кровь била ему в виски, и сила воли оставила его. Он обнял ее еще крепче; мощный сгусток энергии вспыхнул в его мозгу. Он… Внезапно он ощутил резкий холод.

Огромное давление внутри него, казалось, могло разорвать, и от шока он пришел в себя. Спустя секунду он отвел взгляд от монументального зубчатого ландшафта, где он стоял, к горной цепи острых, черных и холодных скал, к черному холодному небу, усеянному крупинками звезд. Он видел над собой землю, и она была больше, чем луна, с нечеткими очертаниями материков сквозь тонкие облака.

Он оказался на луне, лишенной воздуха! И голым!

Почти сразу же раздался резкий хлопок, давление пошло вверх, а тепло стало проникать в скалы под его ногами, и он ощутил это. Он с жадностью глотал воздух, окружавший его, и почему-то не испарявшийся в вакуум.

Луна! Вот ОНИ и схватили его! Внезапно он почувствовал необъяснимый ужас, почти физически.

«Беги! Но ты не сможешь убежать! ОНИ достали тебя! Не можешь убежать!»…  Свет померк, затем вспыхнул сильнее. Он стоял на кухне квартиры, все еще обнаженный, и между пальцами его ног были частицы меловой пыли…

Времени на размышления не осталось. Казалось, он после преодоления препятствия приземлился на твердую почву, запачканный веществом, обнаруженным на Луне. Он слышал, как Элен пронзительно закричала, а потом снова заплакала.

Он бросился в спальню; она издала прерывистый крик, когда увидела свет и его в дверном проеме. Она встала с постели, подбежала к нему, выкрикивая его имя. Но ему уже не нужна была близость. Он оттолкнул ее от себя.

— Ты, чертова инопланетянка! Грязный монстр, замаскированный под девушку! Когда ты здесь появилась, я был уверен, что выброшу тебя вон, а у тебя в запасе имелся хитрый трюк, но он тебе не помог. Ты меня можешь опять туда послать — к остальным, таким же, как ты, откуда бы они ни пришли. Но ты не одурачишь меня, заставляя думать, что ты человеческое существо! Ты не сможешь пройти тест!

Он не даст себя одурачить и внушить, что это был сон. Он был на Луне, физически был! Это доказывает лунная пыль на его стопах! Они могли бы сделать его сумасшедшим, но не станут это делать таким путем.

Она рыдала, с трудом произнося слова, которых он почти не слышал: — Я человек, Уилл. О, я человек!

— Тогда докажи это! Иди и докажи!

Она снова заплакала, когда он потащил ее за собой. Постепенно она перестала плакать.

Он долго просыпался, солнце уже светило в окно, и потянулся к ней. Он принес ей несколько извинений, хотя и не жалел о многих из доказательств. Она доказала, что человек.

И что она — девственница, но знает минет. В его душе, где прежде были только страх и безумие, капитуляция девушки помогла сохранить немного тепла. Когда он обнаружил, что она ушла, то быстро вспрыгнул с постели. Он проклял себя за то, что был дураком; он услышал с кухни шум и движение, но никого там не было. Он уже привыкал вставать с чувством страшного напряжения, гнавшего его вперед. Он быстро оделся и, когда услышал щелчок замка снаружи, открыл рывком дверь спальни. Появилась она с бутылкой сливок и пакетом колбасы; прошла на кухню; улыбка играла в уголках ее губ.

И в этот раз он знал, что она не предавала его. Все же тревога росла в нем. Он рванулся мимо, когда она кинулась к нему с поцелуями, и устремился к двери. Стены комнаты, казалось, дрожали. Холл наполнился слабой золотистой дымкой!

Он должен был спасаться! Он отскочил назад, схватил ее за руку, и потащил за собой:.

— Элен! Мы должны убежать!

Она что-то кричала, сопротивляясь, а он тащил ее за собой. Кто-то пытался открыть ключом дверь снаружи, ключ попал в замок, и дверь открылась. Хокс не знал, каковы инопланетяне внешне. Он знал, что люди никогда, даже через тысячу лет, не смогли бы мгновенно доставить его на Луну и обратно. Это должен был быть монстр. Но он должен бы знать, что монстры принимают человеческий облик, они должны так делать. От страха он пронзительно закричал, но успокоился, увидев, что вошедшее в комнату существо имело вполне нормальный человеческий облик. Вид у вошедшего был вполне знакомый, он не вызывал тревоги у Хокса.

Это был мужчина среднего сложения, одетый в костюм неприметного вида, носящий глупые усики, какие ни один инопланетный монстр и носить бы не стал.

Существо вскочило в квартиру, хлопнув дверью:

— Оставаться на месте! Вы теперь не можете рисковать собой на улице! У нас…

Хокс толкнул это существо плечом в лучшей футбольной манере, которой мог владеть. Существо могло попытаться, но оно не смогло бы удержать Хокса и Элен, чтобы сжечь их в тепловых лучах или подвергать каким-либо пыткам. Он чувствовал, как болело его плечо. И он знал, что пропустил удар. Руку он ударил снова, и эта рука подняла его вверх, а вторая потащила назад, а выпад был сделан прямо в челюсть.

Хокс очнулся с тупой болью в голове. Затем боль понемногу вышла из тьмы и из начала звуков. Он стремился выбраться из бессознательного состояния, сражался со временем и с монстром, который старался украсть Элен.

Но руки Элен покоились у него на голове, а полотенце, намоченное в ледяной воде, лежало у него на лбу. «Уилл! Уилл!»   Он застонал и сел. Существо — человеческое или инопланетное — ушло.

— Где… — начал он.

Она пыталась помочь ему встать, и он встал, нетвердо держась на ногах, и голова его постепенно переставала кружиться.

— Он только что убежал, Уилл, — Элен рыдала почти беззвучно, ее рыдания прерывались возгласами. — Уилл, мы должны уйти отсюда. Мы должны. За тобой придут мужчины. Они здесь будут в любую минуту! О, Уилл, надо спешить!

— Мужчины идут? Мужчины? — он почти забыл, что его преследовать могли только мужчины.

— Я позвала их, Уилл. Думала, что должна это сделать. Но это не поможет. Уилл, делай, что хочешь, но уходи! Они глупые. Они… — сказала Элен.

Он открыл дверь и выглянул в холл; казалось, все тихо.

Он снова свалял дурака. По какой-то причине он доверял ей, как будто бы физическая любовь и преданность обязательно связаны друг с другом. Насколько же ОНИ хитры: девственницу к себе на службу взять. Это им дорого стоило, должно быть, если они на ее мозг не воздействовали. Может быть, они и смогли это сделать. Но он знал, как бы они ни выглядели, это не может быть мужчина, который встретит его на улице.

— Почему? — спросил он и удивился банальности своего вопроса.

Она покачала головой:

— Потому, что я дурочка, Уилл. Потому, что я думала, они смогут помочь мне, пока он не придет! И потому, что я еще любила тебя, даже если ты забыл меня.

Но его тревога заглушила ее слова, а в воздухе опять появился слабый золотистый туман.

— Ладно, — сказал он наконец. — Ладно, только не сжигайте ее, она ведь выполнила вашу грязную работу. Я иду.

Туман медленно рассеялся, и он пошел вниз по лестнице, держа ее за руку.

На улице находились люди в форме, с ружьями. Когда они вдвоем спускались по улице, он слышал стрельбу и прятал Элен позади себя. Потом все стихло. Люди с ошеломленными, испуганными лицами устремились в помещения, разбегаясь, оставив улицу мужчинам с ружьями.

Хокс шел вперед с грустным видом, упрямо стараясь изгнать тревогу, хотя был уверен, что некоторые из мужчин на улице — монстры, а остальные — их жертвы. Он похлопал одного из мужчин по плечу:. «Ладно, вот он я. Девушка свободна!»   Мужчина повернулся, как на шарикоподшипниках, как марионетка. Ружье выпало из его рук. Его лишенное всяких эмоций лицо внезапно расслабилось, стало подобным расплавленному воску, и снова застыло в неподвижности с выражением крайнего идиотизма. Он покрылся пеной, а затем закричал — высоким и резким голосом, как женщина, которую мучают. Вдруг он превратился в маньяка, запрыгал, понесся по улице.

Теперь побежали и другие — одни к машинам, другие — за угол, на прямых ногах, даже не амортизируя при движении.

Хокс окинул взглядом большой парковочный гараж, около которого большинство из них расположилось; зарево, которое попало в угол его зрения, исчезло. Люди, казалось, выходили из транса. Они быстро расходились; некоторые из них были в форме, некоторые в штатской одежде; они бросали свои ружья и разбегались.

Осталось трое мужчин.

Хокс вбежал обратно в холл квартиры, таща за собой Элен. Стеклянная дверь была запачкана чем-то, и получилось тусклое зеркало. Он смог увидеть на улице стройного молодого человека и двух других, с бешеной скоростью собравших брошенные ружья и сваливших их в машину. Двое мужчин ушли, а командир двинулся по улице, осторожно направляясь к многоквартирному дому, где находился Хокс.

Хокс не видел смысла в том, что наблюдал, — если у них не было припасено еще какого-нибудь приема, рассчитанного на то, чтобы вывести его из нормального состояния.

Он не хотел выжидать, чтобы увидеть, как под звуки сирен идет подкрепление полиции либо людям с ружьями.

Его больше не беспокоила возможная встреча со стройным молодым человеком. ОНИ, очевидно, использовали жертвы для запугивания народа, чтобы затем изуродовать их — бедных людей, которые не знали, что происходит. Двое из трех ушли, а третий монстр приближался.

Но Хокс ушел раньше. Раньше или позже, они бы поймали его. Но однажды они поверили, что его не свести с ума.

Или же это было началом безумия — иллюзия силы, ощущение, что он мог бы спастись? Он не знал, было ли это безумием. Он должен был притвориться, что безумен. Нетвердой походкой он зашел за лестницу, а молодой человек в сером твидовом костюме прошел вверх. Тогда Хокс выскочил на улицу. Машина с полицейской сиреной стояла поблизости, с опозданием он понял, что сиреной могут возвещать о появлении настоящих монстров. Им ведь одинаково легко принять и облик полицейского, и любого человека!

Он рывком открыл дверь ближайшей машины, втолкнул туда Элен, завел мотор. Дал полный газ и завернул за угол, прямо к ближайшей машине с сиреной. В последнюю минуту он перешел на другую полосу, чтобы не стать целью: «Никогда не убегай от тигра — беги к нему. Иногда это срабатывает, и его маневр не хуже». 

Машина была большая, и мотор работал мягко. Он посмотрел вниз на щиток управления и нахмурился: ключа не было.

Хокс усмехнулся: он ведь взял машину монстров, и, очевидно, ОНИ аккуратно изготовили копию, но им не нужны были средства защиты, которыми пользуются люди, и щиток, очевидно, поддельный. Он взглянул на клавиши на щитке, думая, какая же из них предназначена для включения левитации. Но у него не было желания ни подняться в воздух, ни оставаться в машине, которую они могли легко отслеживать. Он затормозил на остановке у метро, и они вдвоем спустились в него.

— Это наше последнее убежище, — сказал он Элен, когда поезд отошел от станции. — У тебя сколько денег?

Она покачала головой:

— Я не взяла их с собой, Уилл.

Тогда они, действительно, находятся в последнем убежище. Сейчас он понял, что когда они находились в переполненном многоквартирном доме, то инопланетянам их найти было нелегко. А при передвижении…

— Может быть, у нас есть шанс, — сказал он, — если бы соседи были на моей стороне, то найти меня было бы сложно. Но такие люди, как эти соседи, вынуждены держаться подальше от полиции.

Она взглянула на него, и лицо ее было несчастным: — Нет инопланетян, Уилл. Мужчины, которых ты видел, были из полиции и из ФБР. Вот куда я о тебе сообщила.

Он уставился на нее, но она оставалась серьезной.

— Элен, но обо мне в газетах ничего не было.

Она указала на противоположную стену вагона. На передней странице две колонки занимало объявление — его старый фотоснимок и объявление, четкое и разборчивое:

100 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ ЗА СВЕДЕНИЯ ОБ ЭТОМ ЧЕЛОВЕКЕ

Он посмотрел на объявление дважды, не веря своим глазам. Теперь он был больше не одинок в борьбе против небольшой группы людей или инопланетян. Теперь каждый человек на планете будет его искать!

Он почувствовал их дыхание на затылке, взгляды, обращенные на него со страниц газет. Тревога нарастала, когда поезд подошел к новой станции. Элен подтолкнула его к выходу, и они вышли из вагона. Было небезопасно оставаться долго среди одних и тех же людей, — ведь они начнут сравнивать лица и любопытствовать!

— Ну и что? — она покачала головой. — Ничего, Уилл. Я не знаю, что мы можем сделать.

Пока они медленно шли на выход, он размышлял. У него всего лишь несколько долларов и мелочь, а это проблему не решит. Прокопать бы им дыру в земле и закрыться в ней.

Он напряг свою память, схватил ее за руку и подтолкнул к двери такси, ожидавшего разрешающего сигнала светофора.

Он скороговоркой назвал какой-то адрес на углу Десятой Авеню и одной из улиц южнее Двадцатой. Водитель повел машину, не оглянувшись назад. Названное Хоксом место достаточно близко от того, куда он хотел попасть. Это был старый склад с погрузочной платформой. Он играл там в детстве, забираясь под него, выкапывая норы, как обычно делали дети. С тех пор он там не был, но все осталось без изменений.

Монстры найдут их раньше или позже, но сейчас у них передышка — возможно, достаточно долгая, чтобы он ночью мог кого-нибудь подстеречь и достать денег, чтобы им можно было уехать из города. Это не особенно и поможет; но это все, на что ему оставалось рассчитывать.

Когда он отдавал плату за проезд водителю, то видел, как шла погрузка. Сердце сильно билось, пока он изучал, как припаркован большой трейлер. Если действовать осторожно, то можно незаметно пробраться под него и спрятаться.

Ему повезло, когда он протащил Элен под трейлером и под платформой. Старые норы были закрыты камнями, но он разбросал их и нашел вход, достаточно большой, чтобы они смогли пробраться по нему.

Тогда они оказались в темном пространстве под задней частью платформы, достаточно большом, чтобы сидеть вдвоем, выпрямившись. С улицы слышался голос мальчика-продавца газет: «Монстр напал на полицейских! Монстр убил пять полицейских! Экстренный выпуск!»   Это он теперь монстром оказался, которого нужно сразу убить…

— Я бы не втягивал тебя в это, Элен, — с горечью сказал он. — Я бы оставил тебя. Ты ведь даже не знаешь, что происходит, ни малейшего представления не имеешь. Если бы это были просто люди, как ты полагаешь…

Она прижалась к нему, ей было холодно в этой маленькой пещере: «Ш-ш-ш. Я втянула тебя в это. Я предала тебя, человек со шрамом!

Но он не прореагировал на ее попытку пошутить. Сейчас он тревоги не испытывал, впрочем, и облегчения. Некоторое время он чувствовал себя смелым, каким был в холле квартиры. А теперь денег у них не осталось, они попали в трудное положение, прятались в сырой норе, без еды, без перспективы, и все его искали, чтобы убить. А в это время все еще невыявленные инопланетяне по неизвестным причинам играют в свою маленькую игру с превосходным искусством, что позволит неизбежно их обнаружить.

Им, возможно, потребуются одни сутки; они, возможно, ничего до ночи не предпримут, пока складская улица не опустеет! Еще десять часов осталось! Если бы он только знал, что они от него хотят и почему? Если бы он мог вспомнить!

Он сидел, погруженный в свои мысли. Элен опустила голову ему на колени и слегка приглаживала свои волосы. Ему нравилось, что он с ней встретился. Одной ночи на всю жизнь не хватило. Он потянулся к ее лицу…

Страх он ощутил внезапно, как будто кто-то энергично действовал рядом. Он попытался повернуться и посмотреть, но шея не двигалась. Страх перешел в панику и нарастал, а золотистый туман поплыл по маленькой пещере. Его мышцы напряглись, но не слушались его. Стройный молодой человек подкрадывался к ним, держа в руках что-то наподобие яркого фонаря. За этим фонарем Хокс видел растянутый рот, обнажающий стиснутые зубы. Мужчина не улыбался. Он просто открыл свой рот. Прошло немного времени, внезапно оба, Элен и молодой человек, исчезли, и Хокс сидел один в темной пещере. Он издал животный крик и бросился к выходу, прополз через отверстие и положил камень на место.

Он прополз и под трейлером. Элен он не увидел. ОНИ взяли ее. Хокс был вне себя. Он застонал, пытаясь представить себе ситуацию. Он сам всегда возвращался прятаться в одно и то же место, раз уж нашел его. ОНИ, должно быть, ждут, что он вернется туда же. Они туда отвезли Элен и ждут, накачивая ее наркотиками, воздействуя на ее мышление, настраивая ее против него. В первый раз это не сработало, и они пытаются снова. Так и должно быть. Если бы они не привезли ее туда, у него не было бы способа найти ее, а он должен ее найти.

Он побежал по улице, заставляя себя верить, что они — там. Потом замедлил шаг. Ни к чему давать им возможность заметить его на улице. Он повернул обратно и пошел к автобусной остановке. Хокс сел, и ему казалось, что автобус еле ползет к Десятой авеню. Но никто не обратил на него внимания в почти пустом автобусе. Никого не было и на остановке, где он выходил, и улица казалась пустынной, пока он не завернул за угол к многоквартирному дому. Там люди с ружьями подъезжали на машинах. Он сделал последний рывок, чтобы добраться до квартиры. Это, должно быть, было неплохое зрелище. Что ж они ожидали? Он повозился с замком и, наконец, открыл его, ворвался в квартиру, захлопнув за собой дверь. Элен стояла там, а существо, которое раньше нападало на него, лапало девушку. Но времени для борьбы с монстром у него не было.

— Стой здесь! — крикнул он ей. — Теперь ты не можешь выходить на улицу! У нас…

Он видел, что она его не слушает. Он должен был как-то отделаться от монстра, но для этого должен был отойти подальше от нее. Тогда они нашли бы возможность выбраться из дома, но не через главный вход.

Существо неуклюже прыгнуло к нему, Хокс левой рукой схватил его за плечо, а ударом правой толкнул назад и вверх.

Хокс почувствовал варварское удовлетворение, когда увидел, что существо рухнуло. Он услышал голос Элен: — Уилл, Уилл! Прежде чем тебя сведут с ума…

— Ты свободна, — ответил он. — Беги по пожарной лестнице из дома. Я как-нибудь разделаюсь с ними.

Он снова захлопнул дверь квартиры и спустился вниз. Его слова прозвучали смело, но в душе у него храбрости не было.

Страх подчинил его, и маленький золотистый туман снова поплыл над ним, указывая на то, что ОНИ настигли его. Туман толстой пеленой окружал его, постепенно нагреваясь; он вышел. Они нашли его, но Элен, возможно, и ушла. Он пошел вниз по лестнице с поднятыми руками. Они шли сзади; в тумане, который окружал его, он чувствовал на себе их взгляды.

Они кричали что-то, но он не смог разобрать ни звука на фоне людского шума. Люди на улице стремились спрятаться в домах либо старались увести своих детей в безопасное место.

Хокс присел, а затем прыгнул. Он все еще «нападал на тигра»   — на стройного молодого человека у парковочного гаража, направлявшего новую толпу простофиль, жертв обмана.

Желание нападать и привело Хокса сюда; тем временем молодой человек отступил в сторону. Кто-то выстрелил из ружья. Он услышал, как молодой человек хрипло выкрикнул: «Не стрелять! Прекратите это! Черт возьми, НЕ СТРЕЛЯТЬ!»   Но стрелявшие не обращали никакого внимания на его крики. Пули ударяли по стенам здания. Хокс в отчаянии наклонился: физический страх подействовал на его желудок.

Внезапно он почувствовал, что резко поднимается вверх; он оказался как бы подвешенным в воздухе, на пятьдесят футов над землей, как раз у края крыши. Хокс взглянул вниз на мужчин, ошеломленный высотой; он больше ничему не удивлялся. Мужчины стали целиться в него, а молодой человек суетился вокруг них. Летели пули, но ни одна из них не прошла около Хокса, как будто они рикошетом отлетали от какого-то воздушного барьера, не достигая цели.

Стройный молодой человек отошел назад. Теперь начали подниматься вверх камни и булыжники, и бить по нападавшим. По улице пронесся ветер (хотя Хокс наверху и не чувствовал дуновения), и сила этого ветра была достаточной, чтобы сбить с ног большую часть мужчин; они поднялись на ноги и побежали, спасаясь от этих супернаучных средств, которые молодой челочек обратил против своих, когда они вышли из-под контроля. Хокса спускали вниз. Он начал кричать от страха до тех пор, пока не заметил, что земля медленно поднимается, а он скользит в сторону. Хокс приземлился за углом легко, как перышко. К его удивлению, все ушли, кроме молодого человека, который бежал в многоквартирный дом.

Хокс выругался, когда выбежало существо, с которым он дрался в квартире. Оно вытащило Элен, толкнуло ее в машину, и они уехали. Звук сирены стал громче, и полицейская машина свернула на авеню. Хокс медленно выпрямился, он был потрясен. Все, как утром, но теперь он сам в центре действия! Он взглянул на солнце, оно все еще висело на востоке, хотя память подсказывала, что время послеполуденное.

Время! Они перевели его время назад! Их оружие, которое выглядело как фонарь, должно быть, отбрасывало время назад: в холле квартиры он сам на себя нападал. Он себя отбрасывал назад. А драка, в которой он только что участвовал, оказалось той же самой, которую он уже видел!

И сейчас он сам, но более молодой, и Элен, должно быть, мчатся к убежищу под платформой, а стройный молодой человек спешит за ними. Если бы он мог прибыть туда вовремя, прежде чем мужчина уедет с Элен…

Газета, которую он тогда нашел, помогла ему в автобусе заслониться от взглядов пассажиров, но он был слишком погружен в свои мысли, чтобы читать. Его взгляд тогда обращался к истории монстра, убившего полицейского,-…..такого же безвредного флориста в Бруклине, внезапно обезумевшего и побежавшего по улицам с ножом. Хокс неправильно понял название статьи.

Хокс ошибся также, считая, что, узнав его, любой попытается убить. Он постоянно помнил объявление с собственным фотопортретом, но в этом объявлении награду обещали за ИНФОРМАЦИЮ, и в огромной рамке было помещено сообщение о том, что он преступник, ему нельзя причинять вред или даже показать, что его узнали.

Эти новые факты только сбили его с толку. Он ломал голову, стараясь понять, почему молодой человек устремился в квартиру. Он уже приготовился к тому, что его возьмут, а его не взяли! Элен сказала, что монстров не было. Он задумался. Она знает больше, чем он узнал от нее: она знала даже его любимую марку сигарет. Он вспомнил список покупок со следами губной помады — такой же помады, которой она когда-то пользовалась. Он, как видно, был с ней знаком и раньше, и не только в детстве. Это как-то связано с профессором Мейнзером, который и сам по себе загадка.

Хокс размышлял. Всему, что происходило с ним, всегда предшествовало сильное возбуждение, вместо того, чтобы следовать за событиями. Обычно это были страх или тревога — или какие-либо иные эмоции — как в случае перед неожиданной высадкой на Луну. Когда бы он ни оказывался на грани какого-либо открытия либо эмоционального потрясения, то получал удар. Означало ли это, что он уязвим для всех этих явлений только тогда, когда вне себя? Но некоторые явления вообще на него не действовали.

Чем больше он узнавал, тем меньше знал.

Он вышел из автобуса и пошел к складу. На этот раз ему пришлось ждать, пока появится возможность пролезть под трейлер и попасть ко входу в пещеру. Он заметил, что серый седан припаркован поблизости.

Они прятались именно там! Он слышал голос Элен, звучавший как плач, и чей-то ответ. Он внимательно слушал, сидя около булыжников настолько близко к спрятавшимся в норе, насколько возможно. А теперь если прыгнуть на несколько футов…

«…должен быть прыжок во времени»,  - послышался муж ской голос, в котором прозвучало сомнение. — «Я говорю тебе, Элен, эти идиоты в него стреляли, стреляли вверх, в воздух, в то время, как вы сидели с ним в квартире. Этот временной сдвиг равен углу этого пси-фактора, которого мы не ожидали». 

Голос умолк. Затем разговор продолжался: «Черт возьми! Я бы предпочел, чтобы ты не напускала на него ФБР. Они приходят в бешенство, когда он выходит, как святой в ореоле, и поднимается в воздух на пятьдесят футов. Один дурак начинает стрелять, а остальные делают то же». 

«Я должна была — но он все время говорил о инопланетянах-монстрах. Я думала, Дэн, что он сходит с ума. Я не могла ему все рассказывать, я ведь обещала ему, что не буду, и я сдержала свое обещание. Но я считала, что их достаточно, чтобы они могли схватить его каким-то образом… Дэн, а сейчас мы сможем его найти? Мы ведь нужны ему!»   Хокс лежал, окоченевший. Он попытался двинуться вперед, но тело его застыло от напряжения, он не мог больше ждать. Если бы что-нибудь сейчас произошло…

«Инопланетяне-монстры? — в голосе Дэна послышалась горечь. — Это инопланетянин — и монстр. Этот пси-фактор…

Слова расплывались в сознании Хокса и дважды отдавались в нем эхом.

Он уже слышал, как они упоминали пси-фактор — эту необычную способность некоторых людей выполнять нечто, представляющееся чудесами. Люди, обладающие такими способностями, могут заставить мышей кружиться, если захотят.

У девушек это иногда происходит перед половым созреванием; они могут бросать по комнате предметы, не прикасаясь к ним; они даже не знают, что вызывают перемещения предметов, и приписывают это полтергейсту. Есть и люди, которые являются причиной странных несчастных случаев, например, пожаров, но верят старой легенде о саламандре!

Существовала надпись: пси равно альфе; пси-фактор — исходная точка человечества. Это ошибка. Он это изменил.

Это следовало читать: пси-фактор равен омеге, абсолютному концу. Он хрипел, задыхался и слышал, как их разговор прекратился; луч перебегал вокруг него, выхватывая из темноты. Он чувствовал, как Элен и ее младший брат Дэн тащили его с собой в маленькую пещеру, и слышал их голоса, расспрашивающие его. Но голова у него кружилась от внезапного потока воспоминаний, который вдруг возвращал ему пропущенное ключевое слово.

Письмо профессора Мейнзера касалось его статьи о полтергейсте, которую профессор видел до публикации. Мейнзер выполнял исследование пси-фактора для правительства, и ему нужен был математик, даже такой, который доказал какой-то отрицательный результат (при условии, что математика может быть использована в этой теории).

В памяти Хокса внезапно возникло множество образов из периода тех семи месяцев провала памяти, когда он работал в области математики, чтобы соединить необычную систему мозговых сигналов, которые пожилой профессор обнаружил в мозгу тех, кто владел пси-фактором. Дэн работал с ними в маленьком переполненном помещении, конструируя прибор, который им был нужен. Именно с помощью Дэна Элен была нанята на работу в качестве помощника по общим вопросам и секретаря. Их там было только четверо, работавших в обстановке глубочайшей секретности в старой трехкомнатной квартирке, которую правительство сочло более подходящей для поддержания полной секретности работы глубоко законспирированной лаборатории. Элен делала вид, что она и живет там; по соседству находилась и хозяйка этой квартиры, которая постоянно беспокоилась, не посещают ли девушку какие-нибудь мужчины, и чтобы все было тихо.

Они преуспели, нашли крошечную группу клеток, управляющую пси-фактором, и научились моделировать их с помощью искусственных цепочек сигналов и гипноза. Но небольшая группа в высших правительственных кругах, перед которой они несли ответственность, потребовала большого количества доказательств.

Хокс работал в условиях секретности, не зная, что Мейнзер сделал те же исследования на два дня раньше. И оба они установили одно и то же. Появлялись необыкновенные таланты, но их невозможно контролировать. Мейнзер не нашел в больнице охраны, но упорно старался найти ее. Он вставал посреди ночи, шел через зал, и не мог отказаться от того, чтобы не встретиться с коллегами.

Хокс пытался найти иной путь, чтобы избавить человека от необыкновенных способностей, которые проявляются бессознательно. Он подготовил новую ленту с гипнотической записью, предназначенную для того, чтобы заставить себя забыть все, что знал, и даже тот факт, что работал над псифактором. Он ввел команды, которые заставили бы его исключить любые ссылки на эту тему, чтобы даже случайно он сам не мог узнать подробности. Он приказал своему мозгу не иметь ничего общего с этими знаниями. Он накачивал себя комбинацией опия и гипнотических средств, которые свалили бы с ног и лошадь. Затем он позвонил Дэну, чтобы подготовить людей взять его, Хокса, через час и держать под наркотиками.

Он записал все это на магнитофон и добрался до постели.

Он стонал, когда вспоминал свою неудачу. «Это конечный, абсолютный врач — обратная сторона человеческого ума, сказал он — это подсознательное во фрейдистской интерпретации, без цензора. Пси-фактор контролируется подсознанием, а не сознательным умом. Это примитивный зверь, он действует по первоначальному импульсу, без разума, без социального сознания. Бессознательное у каждого человека — это джунгли, период до цивилизации. А мы придаем этому зверю величайшую силу, которая может существовать, когда мы пробуждаем пси-фактор». 

«Одно время Мейнзер полагал, что пси-фактор контролируется, — сказала Элен, — он пришел, когда Дэн и я позвонили ему. Я пошла с ним в твою квартиру, в то время как Дэн позвал людей забрать тебя. Но мы не смогли застать тебя.

Мейзнер едва дотронулся до магнитофона, как что-то подняло нас, вывело из комнаты и вниз по лестнице. Когда ты вышел, мы вернулись назад». 

Она содрогнулась, а Хокс кивнул головой. Он, очевидно, использовал этот пси-фактор, чтобы отменить использование наркотиков при первом знаке, поданном кем-либо из сотрудников. Он с болью рассказывал о том, что произошло с этим пожилым человеком.

«Итак, я убил его»,  - с горечью закончил он. Дэн покачал головой: «Нет. Твой пси-фактор работает иначе. Ты управляешь тепловыми лучами и излучением, ты можешь переместить себя и любой объект в космосе почти на любое расстояние, мгновенно, по твоему желанию, и то же самое ты сможешь сделать во времени. Но ты не умеешь выполнять дезинтеграцию, а Мейнзер мог. У него была мания самоубийства, он это знал и раньше. И когда он утратил возможность управлять собой, то уничтожил себя. Так же как твое доминантное стремление защитить себя служит причиной всех событий вокруг тебя.

Хокс сморщился. Было неприятно узнать, что он проделывал все то, в чем обвинял монстров. Иногда он вспоминал, что кто-то, возможно, должен придти и забрать его, и им овладевал бешеный страх, в то время как его подсознание поражало квартиру тепловыми лучами, чтобы уничтожить все следы. Он обстрелял вход в метро с помощью другого запаса энергии, чтобы обеспечить свой отход. Бедный кот удивил его и был убит — это единственное реальное зло, которое он сделал. Его подсознание, ставшее необычным, подняло машину Дэна на две сотни футов до уровня крыши гаража. Когда выяснилось, что с Элен он теряет над собой эмоциональный контроль, его сознание не могло получать необходимую информацию, то оно просто отбросило его с Земли, окружило воздухом и нагрело скалы. Затем, когда он увидел, что Луна непригодна для жизни, оно отбросило его обратно на Землю. Оно перевело его часы назад этим утром, подняло в воздух, пока его «врагов»   забрасывало камнями, и создало стену, не пропускающую пули.

И это сознание каким-то образом склонилось к внедренной идее, что он не должен выяснять что-либо о себе. Оно разрушило все, где запись могла давать ему какой-либо намек, и даже расплавило телефон так, что он не мог продолжать слушать информацию.

Вероятно, он проделал многое, чего даже не мог вспомнить, когда бы ни поднимались дикие, бессмысленные страхи, и ему нужна была защита!

«Вам следовало убить меня»,  - говорил он им. Но он знал, что они этого сделать не могли.

«Мы должны были дать вам испытать это. Вы заставили нас пообещать ничего вам не рассказывать, и мы думали, что вы, возможно, правы, — говорила ему Элен. — Мы считали, что все придет в норму с течением времени. Все, что мы делали, это пытались защищать вас до тех пор, пока это не стало невозможным.

«До тех пор, пока Элен не столкнулась с представителями правительства»,  - добавил Дэн. Хокс представил себе, какова бы была реакция у человека, чьи силы стали необычными.

Он был удивлен, что представители правительства беспокоили его даже для того, чтобы узнать, не получил ли он повреждений.

Он пожал плечами с беспомощным видом: «А где оно нас покидает — за норой в земле?»   «Правительство отправило пятьдесят специалистов работать по материалам, представленным вами и Мейнзером, ответил Дэн, но в его голосе не было уверенности. — Они пытаются найти способ привести пси-фактор под контроль вашего логического, рационального мышления». 

Он встал на колени и пополз к выходу из маленькой пещеры, пока Хокс помогал Элен следовать за ним. Когда они вышли, Дэн стряхнул грязь с одежды и направился к своему седану. Хокс пошел следом, желая сделать что-либо хорошее.

Теперь он знал ответы на все — и был более нормален, чем когда-либо.

Вместо орды монстров вокруг имелся один-единственный монстр в его собственном черепе, где он никогда не смог бы бороться с ним или никогда бы не надеялся расстаться. Он был древним Големом, искусственным человеком, — ужасом, созданным тайным знанием, чтобы разрушать все, что было раньше. Под силой подразумевалась надежда на мир. Человек, который мог делать такие чудеса, возможно, смог бы покончить с угрозой войны; он смог бы стать идеальным шпионом или провести атаку лучше, чем сотня водородных бомб, предназначенных для уничтожения сотни городов. Он мог бы уничтожить солдат и оружие. Итак, сколько бы он ни жил, из его головы никогда не исчезнет чувство опасности перед монстром. У него не было представления о пределах своих возможностей, но он был уверен, что сможет аккумулировать энергии Вселенной, чтобы сместить весь мир с его орбиты, если это необходимо для его личного выживания!

Хокс осторожно наклонился вперед, когда серый седан ехал по Десятой авеню. Рука его нащупала оружие в кармане куртки Дэна, и воровским движением он вытащил его… Он знал, что единственный выход для него — самоубийство. Он должен сам себя уничтожить, потому что никому другому это не по силам!

Он поднял пистолет, приставил его к виску, большим пальцем начал нажимать на триггер, все больше и больше, пока не почувствовал, что следующее движение решит все.

Затем он стал ждать внезапной остановки у светофора, что позволило бы сделать то самое последнее движение, прежде чем подсознание сможет остановить его.

Машина слегка наклонилась, и пистолет внезапно исчез, в его руке уже ничего не было.

Его реакции оказались слишком быстрыми, а разум не ждал, поскольку знал, что пистолет — это опасность. Хокс откинулся на заднее сидение, пытаясь думать. Наркотики исключались, он знал, что его система отбросит их.

Хокс не мог сдвинуться с места! Он поднял запястье к зубам и яростно прокусил его. Если бы он мог достать до артерии… Боль пронзила его, и он стал смотреть на кровь.

Затем кровотечение прекратилось, рана затягивалась у него на глазах до тех пор, пока на ее месте не появилась гладкая кожа. Его мозг умел возвращать клетки в первоначальный вид.

Нет, возможна только внезапная смерть.

Но никакая смерть не бывает внезапной!

На какую-то долю секунды еще сохраняется жизнь, и за эту долю секунды можно устранить повреждение либо уйти от опасности.

Выхода не было — он сможет перенести себя на другую планету либо отбросить в туманное прошлое. Но это потребует добровольного контроля, и он знал, насколько это безнадежно; многочисленные усилия показали, насколько это невозможно. Он и куска хлеба со стола не мог поднять свободно, — в своих собственных тестах, выполнявшихся им после специальной подготовки.

Перед ним стояла проблема, которую нужно было решить, и он не мог найти ни одного решения.

Ни один человек не мог навсегда решить такую дилемму, не став безумным. Хокс содрогнулся, стараясь нарисовать себе, что могло произойти, если бы он сошел с ума, и его необыкновенные таланты начали проявляться в каждой причуде ненормального ума.

Элен внезапно вскрикнула, поворачивая руль. Хокс почувствовал напряженность и стал приподниматься с сидения, но видимой опасности не было; Дэн замедлил движение; Хокс медленно опустился на сидение.

— Дэн, — шептала Элен хриплым голосом, — мы не сможем. Если мы привезем его обратно, то его найдут, а они знают, что он может наделать; они его убьют. Они убьют Уилла!

Хокс начал протестовать, но Дэн оборвал его:

— Ты права, сестренка. Они будут дожидаться своего часа до тех пор, пока он не будет знать, когда они появятся. И тогда они на него сбросят ядерную бомбу (если они должны будут это сделать). Это сработает быстрее, чем любой нервный импульс! — Он повернулся к Хоксу и потянулся к ручке двери машины: — Выходи, Уилл — иди как можно дальше, если сможешь. Я не собираюсь до самой твоей смерти тебя вести. ОНИ в конце концов тебя поймают, но я не хочу быть одним из тех, кто им облегчит задачу!

Хокс вздрогнул, к нему внезапно вернулся прежний страх: «Ты не сможешь убежать! Они поймают тебя. Беги! Быстрее!»   Он вскрикнул, потому что снова замерцал золотистый туман. Он мог бы иссушить всю землю, но тогда бы не выжил сам. Он мог переместится назад во времени, но это означало бы лишь другую опасность — никто из людей не может не спать. Для цивилизованной жизни сон необходим.

Туман колебался; ощущение опасности нарастало. Затем оно прошло, как если бы дикий зверь в его мозгу не нашел ответа. Внезапно серый седан поднялся в воздух на высоту пятьдесят футов над самым высоким зданием. Он двигался вперед, медленно и мягко приземлился на боковую дорожку в Центральном парке. Хокс чувствовал, что голова у него раскалывается от боли. Дэн и Элен молча смотрели на него.

«Ты не сможешь выжить в одиночку! Никаких сил не хватит для себя! Они найдут тебя! Ты и есть свой смертный приговор! Беги не беги!

Хокс приложил руку к голове, раскалывающейся от боли, стараясь говорить громче, несмотря на жгучую боль, и медленно начиная понимать ситуацию:

— Дэн! Ученые… отвези меня туда! — После этого он, казалось, забыл ход мыслей и потерял сознание. Он мог защитить себя от всего, кроме своего мозга…Он не ощущал боли, только раздражение. Игла торчала из руки; его ум отделался от нее!

Он медленно открыл глаза. Да, он в центре группы людей; врач в белом халате стоял, глядя на руку, в которой должен был держать гиподермическое средство. Элен внезапно вскрикнула и подбежала к нему, схватившись за голову. Он взял ее за руку и медленно пожал.

— Ты нашла ответ? — спросил он. Он кивнул; тяжесть на его сердце стала легче. Голос его стал спокойным. — Ты нашла ответ!

Один из мужчин выступил вперед, но Дэн покачал головой и подошел к кушетке, где лежал Хокс:

— Нет, Уилл. Они не нашли ответа — а вы нашли. Вы нашли то, что мы должны были знать. Ваше подсознание может превратиться в дикого зверя, но это еще не безумие. Когда мозг осознает, что он не может сам себя спасти, то ищет помощи у сознания. Затем мозг отключает вас, то есть отключает себя до тех пор, пока мы не сможем работать на вас.

— Я понял, что мне нужна помощь извне, — медленно сказал Хокс. — А теперь? Убедите девушку, пострадавшую от полтергейста, что она и есть причина, и полтергейсты уйдут. Но никто не знает, как общаться с подсознанием. Все вы, психиатры, становитесь с годами сумасшедшими, стараясь найти способ напрямую достичь подсознания.

— Не в бровь, а в глаз, — согласился пожилой человек, а у остальных появилась на лицах легкая усмешка. — Проблемой является, безусловно, связь. Но пси-фактор — это средство связи! Вы сами сказали нам, что подсознание улучшило гипнотическое образование вашего мозга. Очевидно, пси-возможности разрабатывались постепенно вашим подсознанием как способ достичь сознания; оно почти не срабатывало до последнего времени, но считалось каналом связи. Ваша беда в том, что это звено не полностью еще разработано. Мы просто пользовались вашим методом, чтобы улучшить взаимосвязь между сознанием и подсознанием. Единственный недостаток лечения, которое проводили с собой вы и Мейнзер, в том, что вы слишком скоро прекратили его. Теперь вам следует осуществлять полный контроль с помощью вашего сознания.

Хокс с удобством откинулся на кушетку. Он достал стакан воды, поднял его к губам, затем поставил обратно — без помощи рук. Он подумал о своей одежде, и она мгновенно оказалась на нем, поверх белого больничного одеяния. Он подумал еще раз, и оказался одетым, как надо. Были ли они абсолютно правы или нет, но пси-фактор перестал оставаться необычным. Хокс держал все под полным контролем! Он сел как раз в тот момент, когда трое мужчин вошли в переполненную комнату. Еще один в форме генерала с четырьмя звездочками и знакомые в штатском сразу же сказали Хоксу, что они более значительны, чем любой генерал.

Он должен официально заменить Национальный арсенал США и все армии, военно-морские силы, военно-воздушные силы, о которых можно бы только мечтать. Он должен стать связью с космосом, способом решения всех тайн Земли и, вероятно, главным средством развития исторических наук, чтобы с этих пор ничто не оставалось в секрете от него.

Это для него жизнь, полная трудов, как и для людей, подобных ему, но тщательно подобранных и обученных!

Он слабо усмехнулся, когда понял, что они до сих пор не знают, как важна его личность. Он не собирался стать Национальным ресурсом; он был бы Мировым ресурсом. Эта власть слишком велика для локального использования в политических целях, и никто из людей, располагавших ею, при совместной работе сознания и подсознания не мог рассматривать иные варианты.

Но прямо сейчас у него было другое срочное дело. Он усмехнулся, глядя на Элен: «Ты не возражаешь против нашей маленькой свадьбы, правда?»   Она покачала головой, улыбаясь. Он взял ее за руку. Пси-фактор, подумал он, сейчас пригодится, с его помощью я могу контролировать пространство и время.

— Я возьму двухнедельный отпуск для медового месяца, прежде чем мы уедем. Мы вернемся через десять минут! Гонолулу прелестно выглядел в лунном свете в июне, — сказал он мужчинам, которые подошли к нему. — Но это не самое идеальное время для свадьбы.