РОЖДЕНИЕ ЛЕЛЯ ПЕСНИ МОЛОДОГО БАЯНА
1
Я ходил молиться богам, сперва небесным, там земным, а там подземным и просил их научить меня сладостно петь. Но сколько жрецам ни раздарил я овечек и коз, всё ж надо мной смеялись пастушки. Глупец, мне давно бы пойти к Лелю. Он услышал мои молитвы и кинул несколько искр в мою чашу, мед закипел, и я с тех пор воспеваю Леля и чаще пляшущим девушкам пою под лад его рождение, они улыбаются и хвалят Баяна.
2
Что б мы были без вас, прелестные, с вами и пустынная природа теряет свою дикость, и птички поют сладостнее, и мы дышим дыханьем бессмертных. Послушайте повесть мою. Проно выучил внучку свою Ладу волшебству, сим волшебством она отвлекала богов от богинь, перед всяким летала призраком и мучила пустыми желаниями, а в богинь поселяла ревнивость. Только поцелуй мог разрушить очарование, и гонимая Лада тайно ниспустилась на землю. Около горящего дуба лежали дикие обитатели земли, ужасные песни прославляли убийство, и победители пили кровь из черепа вражеского. Лада явилась пред ними, и они устыдились своей жестокости и познали благость бессмертных в нежных объятиях дев.
3
Поверьте мне, милые, ясное зеркало вод опаснее шумящего потока, одно устрашает нас, другое привлекает. Никто из богов, лежа на пуховом облаке, не знал, куда скрылась Лада, и летучий Догода, от которого она не скрылася и даже позволяла дитяте завивать падущие на груди ее кудри, о всем рассказал им, и боги и богини полетели на землю. Боги — похитить поцелуй, а богини — из ревности запрятать волшебницу Ладу.
4
Резвитесь, паст'ушки и пастушк'и, кружитесь, схватившись руками. Без резвости и красота не красота. Мерцана из небесных чертогов привела за полную ручку летуна Догоду: «Вот тебе, прелестная Зимцерла, — сказала она, — вот любовник твой, забавляйтесь, а под вечер я приду за ним». Но прелестная Зимцерла и не глядит на него. «Ты изменил сестре моей Ладе, изменишь и мне! Поди, ветреник, не тронь моих цветов. Я и без тебя буду забавляться пестренькими бабочками. Поди, ветреник, не тронь цветов моих». Он вздохнул и понесся, а ее цветы стали завядать от жару солнечного. Зимцерла вздохнула, и в кусточке что-то вздохнуло. Она уронила слезку, а Догода унес ее на розу и с улыбкой обнялся с Зимцерлой.
5
О властолюбие, что не делают для тебя и бессмертные и смертные! На просвещенный Ладою народ кидается Лед с мечом обоюдуострым. Неизвестный воин, весь покрытый железом, защищает его. Лед ударяет по забралу, забрало поднимается вверх и лицо Лады блеснуло под закрывающимся железом. Исступленный бог схватывает за узду Ладиного коня и обнимает латы, пустые латы на него падают, и молоденький кролик скрывается в кустарнике.
Послушайте, молодые любовники, послушайте, что вам молодой Баян поет. Обманчиво время, а женщины обманчивее и времени. Наши деды, певал Святославов Баян, называли их колдуньями, которые устрашают вас в длинные вечера на посиделках, о девы и юноши. Ужасный Лед хотел похитить у Лады поцелуй, уж она находилась в его объятиях, как, превращенная в белого кролика, сокрылась она в кустарнике. Лед наклонился к кустарнику и выгнал уж не белого, а черного кролика. «Не укроешься!» — кричал он и загнал его в темную пещеру, где вместо кролика кто-то обнял его. «Это ты», — прошептал он и ловил уста ее; но это была Яга, жена его. Тщетно вырывался он из объятий ее; она держала его и осыпала его укоризнами.
Не беги меня, Людмила, я более не буду принуждать тебя сказать мне «люблю». Быть насильно милым нельзя, говорит старинная песня.
Святовид хотел поцеловать Ладу, она убегала его. Лада превратилася в пастушку, он в пастушка; из его объятий она улетела бабочкою, а он пестреньким мотыльком хотел свиться с нею; но хитрая замочила ему крылья, превратяся росою, и он упал меж колючим шиповником. С тех пор Святовид перестал превращаться и улетел в свое солнце.
НОЧЬ НА 24 ИЮНЯ
С ц е н а 1-я
Деревенское кладбище с двумя или тремя каменными памятниками.
Подле одного памятника разрыта могила, около нее летает бледное пламя.
В ногах могилы пламя останавливается, разгорается и освещает темную человеческую фигуру.
О н
Встань, старый грех! Пора! Разоспалась ты и позабыла клятвы! Им исполненье наступило! вставай! Иль как уж раз заснешь сном человеческим, последним и невольным, то и не хочется проснуться? Так не давала бы заране слова! вставай и пойди за мною.
М е р т в а я
Ой, ой, ой! Кто будит жизнь в умерших членах? Его слова дыханья смерти холоднее! Пред ними сырость гроба сладка, как для живых младенцев теплота родимой груди. Встаю, могучий! Движуся всем телом, как живая, разделяю с усилием запекшиеся веки и гляжу. Кто ты?
О н
Я черный барин, как меня зовут о Масляной паясы. Иль, проще, будочник кладбищный. Да, впрочем, тебе какое дело до меня?
М е р т в а я
Я ж кто была? За какие клятвы ты меня тревожишь, страшный!
О н
Вот это иное дело! Я расскажу, послушай! Да не прими рассказа моего за сказку и не засни опять! Не для того тебя я разбудил, нет, вспоминай, чтоб знать что делать. На всякий случай выдь-ка из могилы, не ленися!
М е р т в а я
Ох, говори, не мучь меня, проклятый!
О н
Ты была не чудо! Просто нянчила в соседстве с сим кладбищем ты злую дочь помещицы княгини Пронской! Дочь вышла замуж, и ты с ней отправилася жить в поместье князя Серебренова, ее мужа, а там и умерла!
М е р т в а я
Помню, помню!
О н
А помнишь ли, воспитывалась с нею вместе подкидыш-девушка, которую они как барышню учили и как служанку презирали?
М е р т в а я
Марию? помню.
О н
Как приехал, окончив заграничное ученье, князь молодой и влюбился в прекрасную Марию?
М е р т в а я
Святые души! им бы жить и царствовать и нас своим примером умудрять.
О н
Да немцы помогли нам! в нем ум и душу настроили высоко, не по земному ладу! Он обольстил смиренницу и матушку княгиню поздравил с надеждою быть бабушкой!
М е р т в а я
Ох, грешница! Злой демон, что ты мне вспоминаешь?
О н
Дослушай, не тревожься! Матушка княгиня в тот же вечер тихонько посадила невестку будущую в бричку и отослала к вам на попеченье. Нрав дочери любезной вполне она ценила! Сына же в бреду горячки отвезла в столицу и записала в службу.
М е р т в а я
Ох!
О н
Не говори и не мешай мне досказывать! Княжна-дочка невестку приняла, как добрая родня! Не правда ль? Ей отвела богатые покои — в людской, заставила работой княжеской заняться — мыть полы и грязную посуду, а поутру и ввечеру ее в разлуке с другом утешала побоями с колкими словами.
М е р т в а я
И, бедная, как чистый дух, сносила, улыбаясь, и огорченья и труды, страдала только за душу его и за невинный плод любви их!
О н
Хорошо! Так помнишь ли, как чистый дух твой потерял терпенье? Как на смертном ложе, с младенцем мертвым на руках, она твою княгиню просила перестать ругаться над ее несчастьем и в исступленье наконец пришла.
М е р т в а я
За нее я, грешница, молила тоже!
О н
«Не женщина, а изверг! — воскликнула Мария. — На краю могилы я клянусь, и клятву умирающей услышит небо. Дотоле с телом мертвым не расстанусь и не уйду в жилище душ, пока тебя рождающую не увижу, пока руками мертвыми младенца твоего я не приму и в моей могиле не постелю тебе постели!» Сказав, упала на войлочное изголовье и, как говорите вы, преставилась.
М е р т в а я
Злодейка, погубила душу бедной Марьи! Я ж грешная!
О н
А, а! ты помнишь!
М е р т в а я
Я упала целовать у мертвой руки и поклялась ей про себя помочь ей до кладбища дотащить змею, взлелеянную мною, и мертвым голосом ее в могиле убаюкать! Ах, грешная! увы мне!
О н
И час настал! Доселе каждый вечер землей не принятое тело из могилы тисками ведьмы на гору лысую и только месяц бледным светом жизнь сонную в нем пробуждал, они огнь мщенья питали в нем, и разжигали, и берегли. Там и теперь мы их найдем! Твою княгиню взбесившись, лошади теперь несут, слуга упал и колесом раздавлен, кучер, в вожжах запутанный, тащился долго по ручью и захлебнулся, у кладбища в щепы карета раз летится! Пойдем, ты видишь — надобно спешить нам!
М е р т в а я
Лукавый! Ах, грешница, увы мне!
С ц е н а 2-я
Лысая гора близ Киева, на вершине ее лежит мертвое тело Марии по горе толпятся старые и молодые ведьмы,
в половине сцены показывается полный месяц.
(Они поют)
1. Здорово, кумушка! 2. Здорово, сватья! 3. Откудова, сестрица? 1. Ох, я устала, я устала!