Исхак Кадин чрезвычайно гордился собой, поскольку умел три вещи так хорошо, что с ним мало кто мог сравниться. Эти три таланта, несомненно, принесли ему достаточно денег, но помимо этого они вытащили его из бездн нищеты, поглотивших его родителей — а выбраться из трущоб было невозможно для большинства попрошаек и уличного народа в его родном городе.

Три таланта. Их оказалось достаточно.

Причем они были не слишком сложными. Если бы ему пришлось практиковаться, это могла бы быть совсем другая история. Исхак Кадин был одним из тех природных счастливчиков, которые живут настоящим моментом. Он никогда не задумывался о старости, не старался скопить денег и никогда особо не тревожился, что скажет патруль силовиков на углу следующей улицы о его занятиях.

Три таланта вели его по жизни, втягивая в неприятности и вытаскивая из них.

Первым было умение бегать, которое он довел до совершенства, часто используя в бандитских нижних районах основного города-улья Судазии.

Вторым — способность улыбаться с порочной смесью обаяния, лести и близости. Она принесла ему несколько подработок, спасла от абсолютно законной смертной казни, которую он полностью заслужил, а однажды привела к роскошному черному кружевному белью младшей кузины графини — в ночь празднования ее совершеннолетия.

Третьим талантом, который поставил его на первое место в этот раз, было обстоятельство, что он мог сделать классный пикт, когда хотел.

Дня не проходило, чтобы Исхак не вспоминал беседу, обрекшую его оказаться здесь, на окраине космоса. Он сидел в скромном офисе, рассеянно выковыривая грязь из-под ногтей, пока одетый в рясу иерарх Ордена Летописцев все продолжал жужжать про «благородные цели» и «насущнейшую необходимость» записать настоящее, чтобы будущие поколения могли скрупулезно изучать каждую мелочь.

- Это величайшая честь, -настаивал строгий джентльмен.

- О, я знаю, - ногти были вычищены, и Исхак принялся грызть их. - Величайшая.

Пожилой человек выглядел сомневающимся. Исхаку подумалось, что он похож на грифа, осуждающего возможную пищу главным образом за то, что та еще жива.

- Отправлены тысячи архивистов, скульпторов, художников, пиктографов, поэтов, драматургов. Десятки тысяч не прошли отбор из-за недостатка основательности и вкуса, необходимых для запоминающих Великий крестовый поход.

Исхак неопределенно промычал, призывая иерарха продолжать, пока сам он втайне размышлял о количестве родов искусства на букву «П». Портретисты, пиктографы, поэты...

- Так что, сами видите, быть избранным... Поймите, как вам повезло.

- А как насчет пупенмейстеров? - спросил Исхак.

- Я... что?

- Ничего. Забудьте.

- Мда, хорошо. Я уверен, что вы понимаете серьезность ситуации, - иерарх снова ухмыльнулся, как гриф. Исхак улыбнулся в ответ — глаза засияли, слабое движение бровей предполагало очаровательную иронию, на короткий миг хищно и самоуверенно показалось точно рассчитанное количество зубов — но иерарх не был женщиной и не предпочитал мужчин, и это безразличие обезвредило лучшее оружие Исхака.

- Мистер Кадин, - произнес человек. - Вы серьезно к этому относитесь? Вы хотите, чтобы вас отправили на Марс окончить свои дни в виде сервитора?

Он и вправду не хотел. Если выбор стоял между традиционной формой наказания за преступления и полете на транспортном корабле через пол-галактики, чтобы служить летописцем... Что ж, выбор был невелик. Он не собирался провести жизнь, отбывая тюремное заключение лоботомированным.

Так что он заверил иерарха, что действительно серьезно относится к этому. В течение последовавших двух часов он рисовал захватывающую картину межзвездных амбиций и исследовательского духа, боровшихся за выживание в его родных удушливых трущобах. Теперь-то он, наконец, может свободно странствовать меж звезд, вести хронику продвижения человечества...

Лгать сквозь зубы.

В свои тридцать пять Исхак не имел образования и справедливо полагал, что временами изобретает новые слова или неправильно произносит только что прочитанные, но фокус сработал. Три дня спустя его нерегулярная работа на более-менее состоятельные семейства улья и пиктографирование мест преступлений остались позади — как и сама Терра и тот дерьмовый улей, где он родился.

Была ли это честь? Все зависело от того, куда отправляют.

Во время брифингов Исхак надеялся на чудесное назначение, в котором будет какой-то смысл. Большие экспедиционные флоты уже ломились от прихлебателей-летописцев, но оставалась возможность попасть на флот поменьше.

Пусть он никогда не взглянет на Магистра Войны или не запечатлеет на своих пиктах великолепие примарха вроде Фулгрима, но он еще не утратил паническую, отчаянную надежду оказаться приписанным к одному из так называемых «славных Легионов» Императора. Ультрадесантники, основатели совершенной империи... Темные Ангелы, руководимые непревзойденным генералом... Несущие Слово, прославившиеся обрушиванием гнева самого Императора на вражеские миры...

Наконец, он получил назначение. Результатом стал забег на полной скорости через помещение ордена, летописцы отталкивали друг друга, пробираясь к распределяющим спискам в вестибюле. Достоинство было полностью отброшено в спешке — художники, поэты, драматурги боролись между собой, чтобы увидеть, в какое место галактики их посылают. Кого-то даже закололи в стычке — видимо, из зависти, поскольку тот имаджист получил назначение на флот под командованием Детей Императора, а такое направление, пусть флот и был скромным, было на вес золота.

Вот оно:

КАДИН, ИСХАК — ИМАДЖИСТ

1301-Й ЭКСПЕДИЦИОННЫЙ ФЛОТ

Ну, и что это значило? На этом флоте вообще были силы Легиона? Он отпихнул плечом девушку, чтобы воспользоваться одним из информационных терминалов здания, и трясущимися пальцами вбил свой номер-код.

Да. Да. От каждой строчки его сердце колотилось все быстрее.

1301-й Экспедиционный флот.

Под командованием Магистра флота Балока Торва

3 роты XVII Легиона Астартес: Несущих Слово

Под командованием Алого Повелителя, Магистра Гал Ворбак.

Важные примечания: удостоен присутствия гвардейцев-кустодиев Императора, командир - Аквилон Алфас Неро Кхай Маритамус... имя продолжало тянуться, но это уже не имело значения.

Его прикрепили к одному из самых агрессивных, известных и крупных Легионов, который за последние полвека достиг большего числа Согласий, чем какой-либо другой — а флот, неважно, маленький или нет, был удостоен сопровождения личных золотых воинов Императора — Кустодес. Это может принести такие изображения... слава... внимание...

Да. Да. ДА.

- К кому тебя определили? - спросил он стоявшую за ним девушку.

- 277-й.

- Кровавые Ангелы?

- Гвардия Ворона.

Он одарил ее сочувственной улыбкой и направился обратно в свою комнату, стараясь сообщить всем, кого встречал по дороге, куда его направили. Это вышло ему боком всего один раз, когда напыщенный тупица-скульптор с ухмылкой откликнулся: «Несущие Слово? Ну, да, они немало завоевали за последние годы, чтобы искупить прошлые проступки... но это же не Сыны Гора, не правда ли?»

Перелет к 1301-му экспедиционному флоту длился девятнадцать долгих, очень долгих месяцев, за которые Исхак переспал с двадцатью восьмью незамужними членами экипажа, получил пощечины от трех из них, сделал почти одиннадцать тысяч пиктов унылых событий на борту корабля, а также вырубался от корабельного самогона больше раз, чем мог отчетливо припомнить.

Еще он потерял зуб в драке с рассерженным мужем, хотя продолжал настаивать на собственной моральной победе в тот раз. Учитывая все это, да и предшествующий образ жизни, можно было справедливо — хотя и не вполне точно — предположить, что Исхака Кадина совершенно не волновала его работа.

Он не считал себя ленивым. Просто трудно было найти вызывающие вдохновение вещи, только и всего. Первый пикт, который его озаботил, обошел весь 1301-го флот и был, по его собственному бесценному мнению, абсолютно прекрасен. В архивах флота он был расценен как шедевр, и курьер даже принес ему сообщение от самого Алого Повелителя, благодарившего за изображение.

Когда они прибыли, вынырнув из полуторалетней крутящейся скуки варпа, и приближаясь к боевому флоту, Исхак не смог устоять перед соблазном запечатлеть момент. Зажав в руке стержень пиктера, по весу и размерам напоминавшего дубинку, он навел линзу на вид за иллюминатором, наблюдая и записывая проплывавшие мимо огромные боевые корабли.

А затем, вот оно. Серая крепость-флагман лорда Аргел Тала, безмолвная и спокойная, невзирая на множество орудий, сокрушавших миры.

«Де Профундис». Новый дом Исхака.

Его рот приоткрылся от благоговения, и он начал отщелкивать пикт за пиктом. Один из них — самый первый — изображал корабль на траверзе, под острым углом: бастион имперской мощи из камня и стали. Звездный свет отбрасывал грубые отблески на толстой броне, на хребте корабля возвышалась статуя примарха — Лоргар вскидывал руки к пустоте, окруженный ореолом далекого солнца этой системы.

"Щелк", сработал пиктер, и Исхак Кадин влюбился в свою работу.

Это было три недели назад. Три недели, проведенные в ожидании повторного приступа вдохновения. Три недели в ожидании сегодняшнего дня.

Ангарная палуба правого борта представляла собой беспорядочный лабиринт из приземлившихся десантно-штурмовых кораблей, грузоподъемных судов и грузовых контейнеров, по которому сновала армия сервиторов, техноадептов и смертных членов экипажа. «Громовые ястребы» проходили зарядку, на их хищные крылья навешивали блоки ракет, в то время как в защитные турели заправляли коробки с лентами болтерных зарядов. Вокруг все было наполнено треском и лязгом тяжелой техники, в которых не было ничего хорошего для страдающего похмельем Исхака.

В центре организованного хаоса была область спокойствия, расчищенная для ожидаемого прибытия. Исхак стоял на краю свободного пространства — один из многочисленных очевидцев утренних событий. Бросив взгляд налево, он обнаружил группу других летописцев. Там был художник Марсин, царапавший в своем блокноте. Луянна, худенькая и бледная штучка, строившая целые концерты на разных аранжировках флейты. Хеллик, почти наверняка задолжавший Исхаку денег с прошлой игры в карты.

Чем Хеллик занимался? Тоже был композитором? Исхак не знал точно. В какой бы форме его товарищ-летописец ни выражал себя, играл он отвратительно.

Здесь же, разумеется, была и Благословенная Леди — выделявшаяся среди своих служанок и компаньонов кроваво-красным платьем, более уместным на терранском балу, чем на скользкой, почерневшей от масла палубе боевого корабля. На вид ей было не больше тридцати, хотя, принимая во внимания срок ее пребывания на флоте, в недалеком прошлом должна была иметь место серьезная омолаживающая хирургия.

Исхак потратил несколько минут, наблюдая за ней. У нее была смугловатая кожа, не такая темная, как у самого Исхака, но явно от жителей пустыни. Было легко понять, почему ее считали благословленной. Ему никогда не приходилось видеть никого, обладающего такой неторопливой и непринужденной грациозностью и столь утонченной и проницательной улыбкой. Каждый раз, когда она обращалась к кому-либо из свиты, казалось, что она улыбается какой-то их тайной шутке с очаровательным смущением.

Исхак тут же решил, что желает ее.

Какой-то миг он был уверен, что она повернулась, чтобы взглянуть на него. Разве не говорили, что она слепа? Или это просто ширма? Слух для увеличения таинственности?

Почетный караул имперской армии тоже соизволил появиться. Одетые в белое офицеры 54-го Эвхарского стояли стройными рядами, их униформа впечатляла своими пышными украшениями. Каждый из офицеров держал руку в перчатке на эфесе сабли, висевшей в ножнах на боку, свободные руки располагались на уровне пояса, пока они стояли навытяжку. В середине переднего ряда Исхак различил седеющую полубионическую фигуру генерала Аррика Джесметина.

У генерала была на корабле пугающая репутация: все доходившие до летописцев слухи называли Старого Аррика тираном и надсмотрщиком. Они встречались прежде всего один раз, в коридоре на верхней палубе, когда новоприбывший летописец выискивал источник для вдохновения. Джесметин пробыл на флоте шестьдесят лет, и каждый месяц из них был заметен. Он ходил с серебряной тростью, большая часть правой стороны тела гудела и жужжала от работы бионики под формой старика. Борода была коротко подстрижена на худом лице, бледная кожа которого окружала оскал, похожий на прорезь в старой шкуре.

- Эй ты, - произнес генерал. - Ты заблудился?

Ну, на самом деле, он не заблудился. Но и делать здесь, на оперативной палубе, ему было нечего.

- Да. Заблудился.

- Ты не умеешь врать, сынок.

Это чрезвычайно обидело Исхака, но он не подал вида.

- Именно так.

- Ты слишком много улыбаешься. Будь у меня дочери, я бы тебя прикончил только за то, что ошиваешься возле них.

- При всем уважении, сэр, я не в настроении для клеветы. И я действительно немного заблудился.

- Видишь? Продолжая улыбаться, ты меня не проведешь. Кто ты такой?

- Исхак Кадин, официальный летописец, - ему нравилось, как это звучит, так что он произносил фразу как можно чаще.

- О, - старик прокашлялся со звуком промываемой гальки. - Ты, случаем, не поэт?

- Нет, сэр. Я имаджист.

- Жаль. Благословенная Леди любит поэзию. Хотя, гм, оно и к лучшему, что ты никогда не переступишь ее порога, я полагаю.

Это было до того, как он узнал, кто такая Благословенная Леди, но одного такого ворчания хватило, чтобы заставить его желать переступить ее порог как можно скорее, кем бы она ни была.

- Стало быть, охотишься за пиктами?

- Виновен по всем пунктам, - Исхак сдержал улыбку, не дав ей появиться на губах.

Старик почесал свою аккуратную бородку, пальцы заскребли по волосам, которые были чуть длинее щетины.

- Это боевой корабль, знаешь ли. Шляясь вот так, ты можешь вляпаться в кучу неприятностей. Ступай обратно на нижние палубы и жди с остальными прибытия капеллана. Там и сделаешь все свои пикты.

Исхак счел это справедливым, но прежде чем развернуться и уйти, решил еще раз попытать счастья.

- Сэр?

-Что? - старик уже уходил, постукивая тростью по полу.

- Вы не выглядите как тот неумолимый ужас, которого велено опасаться всем летописцам.

Генерал Аррик улыбнулся, отчего трещина на его лице стала еще менее симпатичной.

- Это только потому, что ты не один из моих подчиненных, летописец Кадин. А теперь уходи с оперативной палубы и возвращайся в подпольный бар, который, я уверен, вы, мелкие крысы, уже устроили в темном уголке этого благословенного корабля.

- Он называется «Погребок».

- Как подходяще, - фыркнул старик и ушел.

Так что он ждал одиннадцать дней и, в полном соответствии с прогнозом генерала, провел их в баре.

И вот он был здесь, дотащив свое измученное похмельем тело до главного ангара правого борта, и ожидал вместе с разными отбросами и военным начальством прибытия капеллана.

- Я думал, что Алый Повелитель будет тут, - прошептал он Марсину. Летописец просто пожал плечами, продолжая делать записи и набрасывать непонятные фигуры.

По крайней мере, здесь были Астартес, хотя Исхаку их присутствие доставило куда меньше удовольствия, чем он ожидал. Их было всего двадцать: серые изваяния, стоявшие двумя рядами по десять, не шевелясь. Огромные болт-пистолеты были прижаты к нагрудникам Несущих Слово, отключенные цепные мечи висели сбоку. Свитки и изображения выдавали в них воинов 37-й штурмовой роты.

Исхак был в курсе разговоров о развертывании: большая часть 37-й роты была на мире внизу, ведя умиротворительную войну вместе с эвхарскими полками генерала Аррика.

Он сделал несколько изображений безмолвно возвышающихся Астартес, но угол обзора был далек от идеала, а край кадра испортили ковылявшие на заднем плане сервиторы. Он ожидал, что воины будут более великолепными и вдохновляющими, но обнаружил, что ему трудно сглотнуть, если долго смотреть в их сторону. Они вообще не были вдохновляющими. Просто... внушительными. Отстраненными. Холодными.

- Внимание! - рявкнул генерал.

Исхак в ответ встал слегка ровнее. Эвхарские офицеры вытянулись, словно шомпола. Астартес не пошевелились.

Десантно-штурмовой корабль медленно и спокойно вплыл в ангар, маневровые двигатели извергали воздух под давлением, пока он опускался. Алая броня покрывала «Громовой ястреб» однообразными пластинами, слева и справа находились тяжелые болтерные турели — сервиторы, прикованные к орудийным системам, постоянно готовые к угрозе.

Посадочные захваты прикоснулись к палубе. Наконец, с визгом гидравлики опустилась пассажирская аппарель.

Исхак сделал пикт зевающей пасти корабля.

От края ангара вышли еще Астартес — пятеро воинов в более новой и обтекаемой, чем у их братьев, броне, раскрашенной в багряный и серебряный цвета, черные шлемы глядели прямо вперед. Летописцы разом повернулись, бормоча и перешептываясь, делая пикты, записывая и зарисовывая увиденное.

- Гал Ворбак, - донесся шепот многочисленных ртов.

Впереди них шел воин, с чьих плеч ниспадал черный плащ, эмблема Легиона терялась за пожелтевшими пергаментными свитками, описывавшими его подвиги. Он прошел мимо собравшихся летописцев, сочленения боевого доспеха МкIV издавали мягкое певучее гудение. Свисавшие на железных цепях черепа чужих военачальников постукивали по темному керамиту.

- Вот он, - снова раздался шепот. - Алый Повелитель.

Воин подошел к Благословенной Леди, приветствовал ее легким наклоном головы и произнес имя «Кирена», признательно рыкнув.

- Здравствуй, Аргел Тал, - улыбнулась она, не глядя на него. Свита служанок и советников со степенной неторопливостью попятилась, когда Гал Ворбак заняли места вокруг своего господина. Исхак сделал еще один пикт: огромный воитель в ощерившемся черном шлеме и крохотная фигурка возле него, оба окружены закованными в красное Астартес.

Фигура, спускавшаяся в ангар с «Громового ястреба», была облачена в такой же доспех, как ее братья из Гал Ворбак, хотя отделка была выполнена из бронзы и кости, а на шлеме золотыми пластинками были изображены колхидские руны.

Капеллан Ксафен сошел по аппарели и у подножия кратко приобнял Аргел Тала.

- Кирена, - произнес капеллан затем.

- Здравствуй, Ксафен.

- Выглядишь помолодевшей.

Она залилась краской и промолчала.

Аргел Тал указал на «Громовой ястреб».

- Как там наши братья из IV Легиона?

Громыхающий голос Ксафена был так же искажен воксом, как и у Аргел Тала.

- Железные Воины в порядке, однако приятно вернуться обратно.

- Я полагаю, многое нужно обсудить.

- Разумеется, - откликнулся капеллан.

- Тогда пойдем. Мы поговорим, пока идут приготовления к высадке.

Воины прошли мимо, и организованное собрание начало растворяться на группы, возвращавшиеся к своим занятиям. Вот так все и закончилось.

- Ты идешь? - спросил Исхака Марсин.

Исхак смотрел на свой пиктер, увеличивая картинку на маленьком экранчике. Она изображала двух командиров Гал Ворбак бок о бок, рядом с Благословенной Леди, склонившей голову, словно глядя на них обоих незрячим взглядом — на очаровательном лице написана восторженная доброта. У одного из Астартес черная булава крозиуса, украшенное оружие закинуто на плечо. Другой, закутанный в плащ Алый Повелитель, щеголяет выключенными когтями из красного железа, каждая гигантская силовая перчатка заканчивается четырьмя клинками длиною с лезвие косы.

Оба доспеха вспыхивают осколками желтого нефрита, отражая оранжевое освещение сверху. У обоих шлемов раскосые сапфировые линзы, которые словно смотрят прямо в объектив Исхака.

Это, подумал он про себя, будет еще одним шедевром.

- Ты идешь? - повторил Марсин.

- Что? Ах да, конечно.