Астропат кивнул.

Аквилон был слишком ошеломлен даже для того, чтобы придти в ярость.

- Измена, - произнес он. - Как такое может быть?

Астропата звали Картик, и, даже выпрямившись в полный рост, он обладал невыразительно-низкой фигурой, которую только портили преклонный возраст и привычка горбиться, словно ожидающее нападения животное. Возраст псайкера приближался к семидесяти годам, лицо пересекали морщины, и даже в молодости он вряд ли был проворен. Сейчас он был стар. Это было видно во всем, что он делал, и в том, насколько медленно он это делал.

Неожиданно красивые глаза подрагивали под полуприкрытыми веками, глубоко посаженные в желтоватых глазницах на уродливом лице, образованном жестокими генами и мясистыми щеками. Увидев его однажды, летописец отметил, что мать или отец Картика — а возможно, что и оба они — почти наверняка были грызунами.

Он никогда не умел отвечать остротами. Просто его таланты были далеки от остроумия. Это был последний раз, когда он пытался завести друзей среди новоприбывших гражданских. Он знал, что одиночество вынудит его пытаться снова, но намеревался заставить его подождать.

Должность личного астропата Оккули Император принесла его семье на Терре скромное состояние, хотя сам он получил лишь одинокое и унылое изгнание. Таковы были жертвы, которые он принес на данный момент. Он был достаточно твердо намерен исполнять долг перед Императором, зная, что его семья обеспечена.

Раз или два к нему приходили летописцы, желавшие использовать его положение в собственных целях, разыскивая истории и рассказы. Картик прочел в их глазах неприкрытое честолюбие и полное отсутствие интереса к нему самому и устранился от подобных гостей. По правде говоря, он привык к одиночеству. Ему не хотелось быть использованным только для того, чтобы прервать его.

- Я ручаюсь за это, - ответил Картик. Его речь была столь же обманчиво приятна, как и глаза. Никто не знал об этом, кроме самого Картика, но он также чудесно пел. - Возвышенный сир, эфир заметно прояснился за последние дни, и сообщение с Терры было отчетливым. Измена.

Аквилон посмотрел на остальных собравшихся в уединенной комнате Картика. Калхин, младший из всех, получивший на службе Императору всего девять имен. Ниралл, на нагруднике которого выбито двадцать имен, лучший всех них владеющий алебардой. Ситран, все еще соблюдающий обет молчания, который он дал на вершине одной из немногих оставшихся гор в Гималаях, взирая на стены Дворца Императора. Он расценивает их назначение как наказание и не проронит ни слова, пока они не вернутся на Терру через семь лет, завершив пятидесятилетие службы.

- Четыре Легиона, - произнес Калхин. - Четыре полных Легиона предали Императора.

- Их возглавляет Магистр Войны, - добавил Картик с неловкой мягкостью. - Любимый сын Императора.

Ниралл издал что-то среднее между фырканьем и смешком.

- Мы — любимые сыновья Императора, маленький говорящий с варпом.

Аквилон оставил старый спор без внимания.

- Аргел Тал сообщил мне, что мы достигнем Истваана через тридцать девять дней. Прибыв на место, Зазубренное Солнце воссоединится с Легионом и расположится рядом с прочими Несущими Слово. Армия, Механикум и другие внешние силы, включая нас, не примут участия в штурме. Это дело касается только Астартес. Они хотят, чтобы мы приняли командование четырьмя небольшими кораблями и оказали помощь в защите периметра. Я согласился на это.

Остальные повернулись к нему. Большинство кивнуло, принимая предложенную им честь, хотя они все еще оставались обеспокоенными.

- Тридцать девять дней? - спросил Ниралл.

- Да.

- Это невероятно быстро, - сказал Калхин. - Мы потратили годы, прорываясь через вздымающиеся волны и приводя захолустные миры к Согласию, а теперь навигаторы внезапно докладывают, что варп чист в нужном нам направлении? Расстояние в четверть галактики? Это путешествие заняло бы десятилетие.

- Варп прояснился, - повторил Картик.

- При попутном течении это все равно путь на многие месяцы. Даже годы.

Аквилон взглянул на Картика сверху вниз. Остальные сделали то же самое, один за другим.

- Да, Оккули Император? - спросил человек.

- Сообщи Сигиллиту, что мы ожидаем приказов. Астартес противятся участию внешних сил в грядущем сражении, но мы будем среди флота Несущих Слово, командуя четырьмя их кораблями.

- Будет исполнено, - машинально ответил Картик. Это будет долгая ночь, наполненная передачей столь важного сообщения до самой Терры и поддержанием связи с астропатом на далеком родном мире достаточно долго, чтобы получить ответ. - Сделаю, как вы желаете.

Кустодии вышли из комнаты, не сказав более ни слова.

Аргел Тал дрожал в доспехе, ему было холодно, несмотря на жару, ледяной пот орошал кожу прежде, чем слои доспеха впитывали и перерабатывали его.

Тяжелый керамит ритмично скрежетал по стали, взвизгивая всякий раз, когда тело сотрясалось одновременно с ударом сердца. Он пытался встать бессчетное число раз. Каждая попытка заканчивалась неудачей, падением обратно на пол комнаты для медитаций, оставлявшим вмятину на палубе и обдиравшем краску с брони.

По открытому каналу вокс-связи с Гал Ворбак доносились их проклятия и бормотание молитв, но он не мог ни вспомнить, когда же он открыл канал, ни как его закрыть. Они страдали так же, как и он. Судя по звукам, большинство было не в состоянии говорить, голоса терялись в диком неровном рычании.

От двери прозвенел сигнал.

Аргел Тал издал низкое ворчание, потратив несколько секунд, чтобы сложить единственное слово.

- Кто?

Динамик зашипел.

- Это Аквилон.

Несущий Слово скосил слезящиеся глаза на ретинальный хронометр, глядя на меняющиеся цифры. Он что-то забыл. Какое-то... событие. Он не мог мыслить ясно. Между болевших зубов свисали нити слюны.

- Да?

- Ты не пришел на спарринг.

Да, вот оно. Их ежедневный поединок.

- Извини. Медитирую.

- Аргел Тал?

- Я медитирую.

Последовала пауза.

- Хорошо. Я вернусь позже.

Аргел Тал лежал на полу, дрожа и шепча мантры на языке, лежавшем в основе колхидского, очищенном от терранских и готических корней.

В какой-то момент, терявшийся в дымке боли, он вытащил боевой клинок. Держа меч трясущейся рукой, он полоснул по тыльной стороне перчатки, стремясь изгнать огонь из своей крови. То, что закапало из раны, напоминало кипящее масло, оно пузырилось, булькало и шипящими ручейками вгрызалось в покрытие пола.

Рана закрылась, словно гаснущая улыбка. Даже разрез в доспехе затянулся отвратительно органическим рубцом.

Спустя еще час он сумел подняться на ноги и достаточно сосредоточиться, чтобы стоять и не шататься. В воксе его воины смеялись, плакали, демонстрируя эмоции, редко слышимые от Астартес.

- Ксафен.

Капеллану явно потребовалось несколько долгих секунд, чтобы ответить.

- Брат.

- Мы должны... скрыть это от Кустодес. Распространи известие. Гал Ворбак удаляются на медитацию. Покаяние. Размышляют, пока мы летим к Истваану.

- Мы можем их просто убить, - пролаял Ксафен по вокс-сети. - Убить их прямо сейчас. Время пришло.

- Они умрут, - Аргел Тал сглотнул сгусток кислоты, - когда примарх скажет, что они должны умереть. Распространи слух по кораблю. Гал Ворбак заняты покаянием и отказываются от всех внешних контактов.

- Будет исполнено.

На заднем плане его братья вопили и выли. Удары бьющихся о стены кулаков и лбов доносились по воксу глухим лязгом. Он не мог дышать. Нужно было снять душный шлем, даже теплый переработанный воздух корабля был лучше удушливого смрада пепла и золы.

Пальцы схватились за замки на вороте, но от каждого нажатия дергалась вся голова. Шлем не снимался. Холодный пот каким-то образом соединил его с лицом.

Аргел Тал двинулся к двери и нажал на панель активации. Когда дверь открылась, Алый Повелитель побежал по коридорам, шатаясь и дергаясь, в поисках единственного убежища, на котором смог сконцентрироваться его сбитый с толку разум.

- Войдите, - позвала она.

Первым, что она услышала, было рычание сервоприводов сочленений брони и грохочущая поступь Астартес. Она открыла рот, чтобы заговорить, но запах лишил ее дара речи. Сильный до агрессивности химический смрад плавящегося металла с примесью вони от горящего угля.

Шаги были неровными, они проследовали внутрь комнаты и окончились ударом керамита о металл, от которого кровать содрогнулась. После падения дверь закрылась. Она уселась на край матраса, невидяще уставившись туда, где,судя по звуку, рухнул Астартес.

- Кирена, - произнес воин. Она тут же узнала его, несмотря на напряжение в голосе. Не говоря ни слова, она соскользнула с кровати, нащупывая, где он. Руки погладили гладкую броню на голени и висевшую там изорванную бумагу с клятвами. Взяв его, как символ почтения, она подвинулась, оказавшись возле плеч воина, баюкая его тяжелый шлем на коленях.

- Твой шлем не снять, - сказала она.

Теперь это было его лицо: маска оскалившегося керамита с раскосыми глазами. Он не ответил.

- Я... я вызову апотекария.

- Нужно спрятаться. Закрой дверь.

Она повиновалась распоряжению.

- Что случилось? - она не пыталась скрыть тревогу и нарастающий испуг. - Это то, о чем говорил Ксафен? Предначертанные перемены?

Стало быть, капеллан уже все ей рассказал. Он знал, как глупо удивляться этому обстоятельству — Ксафен всегда делился всем с Благословенной Леди, используя ее как еще один инструмент для распространения новой веры среди Легиона и слуг. Прежде, чем ответить, Аргел Тал моргнул, стряхивая едкий пот с глаз. Целеуказатель обвел лицо Кирены над ним, и он отключил его, сжав зубы.

- Да. Перемены. Предначертанный час.

- Что произойдет? - тревога в ее голосе была нектаром для ушей. Чувством, которое он не до конца понимал, Аргел Тал ощущал себя сильнее, когда слышал ее прерывистое дыхание...ускорившееся сердцебиение...тепло страха в голосе. Слезы падали на лицевой щиток, и даже от этого мышцы наливались свежими силами.

Мы питаемся ее горем, - всплыла незваная мысль.

- Ты умираешь? - спросила она сквозь слезы.

- Да, - собственный ответ поразил его, поскольку он сам не ожидал его и при этом, произнося слова, знал, что это правда. - Думаю, что да.

- Что мне делать? Прошу тебя, скажи мне, - он ощущал, как кончики пальцев поглаживают забрало его шлема, прохладные на ощупь и слегка смягчающие боль. Как будто холодные пальцы касались горящей кожи.

- Кирена, - прорычал он голосом, едва похожим на свой. - Это — план примарха.

- Я знаю. Ты не умрешь. Лоргар не допустит этого.

- Лоргар. Сделает то. Что должно быть сделано.

Он чувствовал, как голос слабеет, и упал, выскальзывая из сознания, словно в наркотический сон. Оставляя звенящее эхо, мысли разделились на неконтролируемые половины. Он мог видеть ее, из закрытых глаз продолжали течь слезы, каштановые локоны обрамляли лицо. Но он видел еще больше: пульсацию на ее виске, где под тонкой, слишком человеческой кожей подрагивала вена; Влажное скомканное биение ее сердца, проталкивающего живительную жидкость по ее хрупкому телу. Аромат ее души, которая рвется наружу каждую секунду на протяжении всей жизни, выдыхаемая из тела, пока оно не перестанет дышать. Она пахла жизнью и уязвимостью.

Почему-то это разжигало в нем желание, похожее на жажду битвы, на голод, но гораздо сильнее их обоих — яростное до боли. Ее кровь будет пощипывать язык и петь, продвигаясь по пищеварительному тракту. Ее глаза станут сладкими шариками жевательной пасты, увлажняющей рот. Он разобьет ее зубы и покатает осколки во рту прежде, чем вырвать ее язык из-за кровоточащих губ и целиком проглотить отделенный кусок плоти. Тогда она закричит, булькая без языка, пока не истечет кровью перед ним.

Она была добычей. Человеком. Смертным. Умирала с каждой минутой, а ее дух был обречен плавать в Море Душ, пока его не поглотит один из Нерожденных.

Кроме того, она была Киреной. Благословенной Леди. Той, к кому он пришел, оказавшись в низшей точки жизни, когда его тело сломалось, а вместе с ним сломалась и вера.

Ее будет весело уничтожить. Ее душа подкрепит его, даже обогатит.

Но он не причинит ей вреда. Он мог бы, но не станет. Гнев, родившийся из ниоткуда, угасал перед этим фактом. Он не был рабом своих диких желаний, несмотря на всю их торопливость и силу.

Он никогда не бросит своих братьев и не уклонится от замысла Лоргара. Во всем был выбор, и он предпочтет вытерпеть это, как хотел от него примарх, перенести изменения, которые не постигнут других. Человечество продолжит жить благодаря силе немногих избранных.

- Аргел Тал? - она произнесла его имя с обычной забавной заботой.

- Да. Мы — Аргел Тал.

- Что происходит?

Он выдавил ободряющую улыбку. Она расколола керамит шлема, и лицевой щиток тоже улыбнулся. Она не могла видеть демоническое лицо, злобно смотревшее на нее.

- Ничего. Просто перемены. Присмотри за мной, Кирена. Спрячь меня от Аквилона. Я могу контролировать это. Я не причиню тебе вреда.

Он поднял руку, глядя расплывающимся взглядом, как края всего становились размытыми и неразборчивыми. Перед глазами оказалась когтистая лапа, человеческую руку охватывал потрескавшийся алый керамит, черные когти с нечеловеческой заботой поглаживали ее волосы. Какое-то время он просто наблюдал за своими новыми лапами в том скудном свете, который наличествовал в постоянном мраке комнаты — металл брони стал керамитовой кожей, а когти перчатки — его собственными.

- Твой голос стал другим, - проговорила она.

Его взгляд сфокусировался, размытые очертания сгустились в четкую картину. Лапа была всего лишь его обычной перчаткой, такой же человеческой, как и всегда.

- Не беспокойся, - сказал ей Аргел Тал. - Так или иначе, все скоро закончится.

Гал Ворбак пробыли в уединении недолго. Большинство покинуло свои комнаты уже через несколько ночей. Ксафен был первым, он вышел из своей комнаты, не изменившись внешне, хотя никогда не снимал шлем, пока ходил по палубам корабля. В клетке, приделанной к силовой установке, постоянно горела сера, оставляя запах пепла и угля везде, где он проходил. Он посещал Гал Ворбак в их комнатах для медитаций, не позволяя более никому входить. Аргел Тал покинул комнату Кирены через три ночи. Как и ожидал Несущий Слово, Аквилон был в зале для поединков.

-Я чувствовал, что ты будешь здесь, - сказал он.

Кустодес отступили друг от друга: Аквилон спарринговал с Ситраном, оба были вооружены включенным оружием и одеты в полный доспех, включая шлемы с плюмажами.

Ситран деактивировал алебарду, клинок отключился со щелчком энергетического разряда. Аквилон опустил оружие, но оставил его включенным.

- Долгая медитация, - произнес он, глядя сквозь рубиновые линзы.

- Это что — подозрение в твоем голосе, брат? - под лицевым щитком Аргел Тал улыбнулся. - У меня был важный повод для размышлений. Ситран, не одолжишь ли свою алебарду? Я хочу сразиться.

Ситран повернул голову к Аквилону, не говоря ни слова. Вместо него заговорил Оккули Император.

- Наше оружие привязано к генетическому следу. Оно не будет работать в твоих руках. К тому же, для нас считается оскорблением позволить постороннему прикоснуться к клинку, врученному нам лично Императором.

- Хорошо. Я никого не хотел обидеть, - Аргел Тал подошел к стойке с оружием и надел потертую пару древних силовых когтей поверх собственных перчаток. - Начнем?

Золотой шлем Аквилона слегка наклонился.

- С включенным оружием?

- Дуэллем Экстремис, - подтвердил Аргел Тал, напрягая кулаки, чтобы активировать энергетическое силовое поле вокруг длинных когтей.

Ситран вышел из тренировочной клетки, закрыв своего командира и Алого Повелителя внутри. Он сотни раз видел, как Аргел Тал и Аквилон скрещивают клинки, и по прошлому опыту Несущего Слово ждало поражение через шестьдесят-восемьдесят секунд.

Прозвучал звонок к началу. Спустя пять секунд и одиннадцать ударов схватка закончилась.

- Еще раз? - спросил Астартес. Он слышал тихий выдох Ситрана вместо речи. Аквилон также ничего не сказал.

- Что-то не так? - поинтересовался Аргел Тал. Из-за когтей на перчатках он не мог предложить Аквилону помочь встать.

- Нет. Все в порядке. Я просто не ожидал, что ты атакуешь, только и всего.

Кустодий поднялся на ноги, сочленения его доспеха гудели, когда псевдомускулы машинных нервов и кабельных жил сокращались и напрягались.

- Еще раз?

Аквилон поднял свой длинный клинок.

- Еще раз.

Двое воинов бросились навстречу друг другу, при каждом ударе вспыхивали сталкивающиеся силовые поля. Каждую секунду наносилось три удара, и каждый из них отлетал назад, когда металл на кратчайший миг соприкасался, а затем поля отталкивались. Спустя несколько ударов сердца воздух уже был насыщен запахом озона от потревоженных энергетических полей.

На этот раз воины были равны. Сила Аргел Тала заключалась в его осведомленности не только о своем умении работать клинками, но и о возможностях противника, которого выдавали собственные движения. Это всегда позволяло ему отстаивать свои позиции против таких превосходящих мастеров фехтования, как Аквилон, достаточно почетное время прежде, чем пропустить победный удар. Теперь к этому дару восприятия добавилась скорость, сравнимая с той, которой обладал кустодий, и Аквилон был вынужден отчаянно отбиваться впервые за все время его поединков с Аргел Талом.

Он заметил изъян во внезапных ударах Несущего Слово — легкую неизящность, признак неидеального равновесия — и ударил, как только представился шанс. Плоская сторона клинка врезалась в нагрудник Аргел Тала, и Астартес отшатнулся назад. Губы Аквилона уже складывались в улыбку, когда закованный в алое воитель глухо ударился о палубу.

- Вот так. Равновесие восстановлено. Ты там, где тебе самое место: на полу.

По голосу Аргел Тала чувствовалось, что за лицевым щитком он улыбается.

- Я почти тебя побил.

- Без шансов, - отозвался кустодий, удивляясь, с чего бы этому быть правдой. - Но ты стал другим, брат. Энергичным. Полным жизни.

- Я и чувствую себя иначе. Ну, а теперь извини — у меня есть дела.

- Как скажешь, - сказал кустодий.

Аквилон и Ситран наблюдали, как Астартес уходит. В последовавшей тишине Аквилон произнес: «Что-то изменилось».

Ситран, храня свой обет молчания, просто кивнул.