1

Когда люк со скрипом открылся, пророк поднял голову. Увидев стоявшего на пороге, он не удивился.

— Апотекарий, — сказал пророк без улыбки. — Приветствую.

Апотекарий отвел взгляд.

— Время пришло, — отозвался он.

Пророк встал, с удовольствием прислушавшись к гуду исправного доспеха.

— Полагаю, остальные уже ждут?

Апотекарий кивнул.

— Они присоединятся к нам по пути. Ты готов?

— Конечно.

— Тогда пойдем. Совет уже начался.

Пока он шагали по извилистым коридорам «Бича Солнца», с нижних палуб доносились стоны и крики. Пророк провел закованной в перчатку рукой по узорчатой стальной стене.

— Однажды ночью я заполучу такой же корабль, — сказал он.

— Ты сейчас предрекаешь, — спросил апотекарий, — или просто надеешься?

— Надеюсь, — признался порок. — Но если нынешней ночью все пойдет хорошо, эта надежда, скорее всего, сбудется.

Они продолжали шагать под мерный грохот ботинок по палубе. Вскоре к ним присоединился третий. На нем были доспехи из такого же полуночно-синего керамита, но лицо его скрывал шлем в форме удлиненной рычащей демонической маски. Из глазниц стекали две дорожки слез, нарисованные красной и серебряной краской. Воин двигался на четвереньках, сгорбившись и следуя за ними, как верный пес.

— Вариил, — проговорил их новый спутник сквозь треск вокса, — я приветствую тебя, пророк.

Вариил не ответил, но пророк приветственно склонил голову.

— Люкориф, — сказал он, — ты встречался с остальными Кровоточащими Глазами?

— Да. Больше трехсот членов секты пришли на собрание. Я говорил с несколькими вожаками Кровоточащих Глаз из других банд. Также присутствовали члены из дюжины других сект. Все хорошо. Думаю, эта сходка имела необычайно важное значение.

— Действительно.

Они шли дальше, направляясь вглубь корабля. Вариил время от времени проверял показания нартециума и подстраивал шкалы, исходя из известных лишь ему параметров. Пророк не пытался узнать, что у апотекария на уме. Вариил всегда держал свои мысли при себе — он был не из тех, кто нуждался в постороннем совете.

Вскоре к этим троим присоединились еще двое. Оба были облачены в громоздкую терминаторскую броню, однако их шлемы, украшенные рогами и бивнями, склонились в почтительном приветствии. На их витых наплечниках гордо красовался крылатый череп легиона.

— Малек, — произнес пророк, — Гарадон. Рад снова вас видеть.

— Не стоит благодарности, — ответил Гарадон.

На его плече лежал громадный боевой молот.

— Мы не могли не прийти, — добавил Малек.

Серповидные когти на его массивных латных рукавицах были втянуты в бронированные пазы.

— Не встречались с другими атраментарами? — поинтересовался раптор, теперь ползущий по потолку над ними.

— Возможно, после этого они присоединятся к нам, — отозвался Малек. — В нынешние времена выжившие бойцы первой роты мало что могут сказать друг другу. Наши встречи всегда заканчиваются поединками, в которых мы отстаиваем силу своих новых вождей.

— С культами творится точно то же. Как и с самими легионами. — Кажется, Люкорифа позабавила эта мысль. — Десятилетия в Мальстриме прошли для вас впустую, если вы действительно верили, что что-то изменится.

— Мальстрим, — хмыкнул Гарадон. — Любопытное предположение. Как же мало ты знаешь, визгун.

Малек просто фыркнул, не желая спорить.

Малек и Гарадон пошли рядом с пророком, справа и слева от него. Эта троица молча маршировала по лабиринту коридоров. Вариил намеренно отстал. Пророк должен был войти в зал в сопровождении двух самых уважаемых атраментаров легиона. Апотекарий не собирался возражать.

Наконец они подошли к залу совета, расположенному в самом сердце корабля. Даже сквозь запечатанный люк были слышны крики и ругань.

— Они там орут или смеются? — прохрипел Люкориф.

— И то и другое, — ответил Малек, с силой распахивая дверь.

Небольшой отряд вошел в зал, присоединившись к одному из самых больших собраний командиров Восьмого легиона за десять тысячелетий.

 

2

Почти три часа пророк молча слушал. Он вглядывался то в одного, то в другого воина у центрального стола, внимательно изучая детали их брони, метки былых побед, боевую раскраску и истории, начертанные на керамите ожогами, вмятинами и царапинами.

Собравшиеся вожди и маги легиона были разобщены, как всегда. Многие из них призывали присоединиться, хотя бы временно, к набирающему силу крестовому походу Абаддона. Этот поход был тринадцатым по счету, и впервые Разоритель ставил перед собой действительно важную цель: нанести смертельную рану имперскому миру-крепости Кадия.

Другие требовали терпения и осторожности. Пусть Черный легион примет первый удар на себя, в то время как Повелители Ночи будут мародерствовать вдали от передовой.

Еще больше вообще не желало ничего слышать об этом. Они отказывались присоединиться к Черному крестовому походу, невзирая на возможную добычу или на угрозу возмездия. Они давно оставили Долгую Войну и жили лишь ради той славы, что могли вырвать у Вселенной в грабительских вылазках.

Пророк не осуждал никого из них, невзирая на сделанный ими выбор: храбрые или трусливые, мудрые или опрометчивые, все они были его братьями, к добру или к худу.

Обсуждение переключилось на планы отдельных атак. На то, какие флоты и где нанесут удары. На те обрывки тактических данных, которыми Разоритель счел нужным поделиться. И на то, как лучше использовать их для борьбы с Империумом или для того, чтобы предать Черный легион и поживиться за счет мнимых союзников.

Когда пророк наконец-то заговорил, он сказал всего одно слово:

— Нет.

 

3

Повелители Ночи замолчали не сразу. Несколько перепалок были слишком яростными и громкими, чтобы немедленно затихнуть. Но те, кто стоял ближе к пророку, с опаской взглянули на него. Вожди и их гвардия почета — у некоторых воины, у других терминаторы или рапторы — уставились с внезапным и холодным интересом на незнакомого им командира, который наконец-то заговорил. Пока что он даже не назвал себя, хотя многие из присутствующих узнали пришедших с ним воинов.

— Что ты сказал? — спросил ближайший из главарей, чью тираду оборвал пророк.

Пророк шагнул вперед, заняв место среди стоявших у стола.

— Я сказал «нет». Ты заявил, что одержишь триумфальную победу в грядущей битве у рубежа Алсира. Но этого не будет. Ты умрешь на борту своего флагмана, изувеченный и вопящий от ярости. Твоей последней мыслью будет: «Куда подевались мои ноги и правая рука?»

Вождь прошипел что-то гневное и оскорбительное сквозь вокалайзер шлема.

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, Зар Тавик. Я не угрожаю. Но я видел твою смерть. У меня нет причины лгать.

Названный командир натужно расхохотался:

— Нет причины? Возможно, ты надеешься удержать меня вдали от боя и сам завоевать победу.

Пророк кивнул, как будто соглашаясь:

— Я не желаю спорить. Для меня не имеет никакого значения, где ты умрешь.

Теперь над столом нависла тишина, всепроникающая, как дурной запах. Еще один из командиров, раптор в посеребренной броне, повернул к пророку демоническую маску наличника.

— И как же умру я, предсказатель?

Пророк даже не оглянулся на раптора.

— Ты умрешь здесь, капитан Калекс. Этой же ночью. Неверие станет последней твоей мыслью.

После секундного колебания когти Калекса сомкнулись на рукоятках его цепных мечей, вложенных в ножны.

— И откуда же ты зна…

Раптор грохнулся на спину, забрызгав кровью ближайших к нему воинов. Атраментар Малек опустил двуствольный болтер. У парных бронзовых пастей вился дымок.

— Как я и говорил, — улыбнулся пророк.

Те вожди, что стояли рядом с ним, теперь потихоньку пятились — одни из предосторожности, другие — чтобы вовремя вытащить оружие. Калекс был одним из немногих, пришедших на собрание без почетного эскорта. Никто не схватился за меч, чтобы отомстить за него. Вместо этого комнату затопило напряженное молчание, расходившиеся, как круги по воде, от пророка и его братьев.

— Многие из нас падут в грядущем крестовом походе, независимо от того, принесем ли мы клятву верности или останемся в стороне, — продолжил он.

— Лови момент… — прозвучал у него в ухе голос Люкорифа.

Пророк указал на вождей, одного за другим.

— Дарджир, тебя предадут Несущие Слово на Высоте Корша, оставив в одиночку сражаться против имперских осадных войск. Йем Керил, ты найдешь смерть во время последнего приступа во время прорыва при Гризоне от рук Покорителей. После тебя командование примет твой лейтенант, Скаллика, который падет через три дня. Его «Лендрейдер» перевернет титан и уничтожат батальоны имперской гвардии. Ториэль Белорукий, легион будет считать тебя без вести пропавшим в варпе после того, как ты уйдешь отсюда, поклявшись никогда не носить «рабского клейма» Абаддона. Это недалеко от истины: при входе в варп на тебя нападет один из командиров Когтей, ты потеряешь управление и Море Душ захлестнет корабль.

Пророк называл все новые и новые имена, пока в списке не оказалась треть собравшихся воинов. Все они были обречены погибнуть в будущем Черном крестовом походе или в попытке уклониться от него.

— Эта война дорого нам обойдется. Мы будем платить кровью и жизнями, ночь за ночью. Но наградой станет победа. Оборона Империума падет, и нам больше никогда не понадобится украдкой выскальзывать из Великого Ока или пробивать дорогу силой. Горло Империи будет навеки открыто для наших клинков. Вот что предлагает нам Абаддон.

— Он уже предлагал это прежде, — выкрикнул один из вождей.

— Нет, — прошипел Люкориф, — не предлагал. Остальные крестовые походы были просто походами. Разоритель покидал Око, чтобы нести безумие и ужас, как принято в Черном легионе. Но этот поход другой. Будет война. Мы сокрушим Кадию и после этого сможем свободно грабить Империум, когда и как нам заблагорассудится.

Пророк кивнул:

— Некоторые из нас на протяжении веков оставались братьями легиона. Другие остались Повелителями Ночи лишь по имени, а третьи вообще отбросили цвета легиона. Я вижу, что некоторые вожди теперь носят собственные цвета и знаки различия. Они оказались достаточно сильны, чтобы оставить наши ряды и ступить на выбранный ими путь. Но всех нас объединяет то, что этот крестовый поход, Тринадцатое восстание, станет той войной, которой мы дожидались. Чем больше крови мы прольем в этих штормах, тем грандиозней будет наш триумф.

— Но столько смертей… — один из вождей почти выплюнул эти слова. — Цена высока, даже если ты говоришь правду.

— Я вижу все эти смерти в тяжелых и зловещих снах, стоит мне закрыть глаза, — сказал пророк. — Другие сны мне не снятся. Я вижу смерть каждого воина, в чьих жилах течет кровь Восьмого легиона. Так же как наш примарх знал, что обречен умереть, — и как наших магов мучат видения собственной гибели и гибели близких. Но моя душа прозревает… дальше. Планеты, на которых вы родились, не имеют значения. Если нас связывает общее геносемя, тогда я видел ваш последний вдох. Если в ваших жилах течет кровь Восьмого легиона, я был свидетелем вашей смерти. По большей части это неясные, смутные видения, и любой поворот судьбы может их изменить. Лишь некоторые неизменны и повторяются в сотне снов — а значит, вам остается лишь подороже продать свою жизнь. И все же большинству это не грозит. Судьба не высечена на камне, братья.

Теперь в зале воцарилась тишина, настолько всепоглощающая и грозная, что ее можно было назвать величественной. Вариил и Люкориф подошли ближе, встав рядом с Малеком и Гарадоном. Пророк набрал в грудь воздуха и снова заговорил:

— Знаете ли вы, что представляет наибольшую угрозу в Последней войне Абаддона? Из-за чего мы можем проиграть? — спросил он собравшихся вождей.

— Мы сами, — одновременно пошутили несколько воинов.

Пророк подождал, пока смех утихнет.

— Как ни странно, на этот раз нет. Империум призовет могущественного союзника, тех, кого мы не сможем оставить за спиной. Вспомните, какая древняя свалка мусора угодила в вечную хватку Великого Ока? Какое прибежище ксеносовской мрази все еще держит оборону против Прозревших легионов?

— Ультве, — произнес один из вождей.

— Черные эльдары, — выкрикнул другой.

По залу прокатился возмущенный ропот, как и предвидел пророк. За многие тысячелетия Восьмой легион — как и все силы, базирующиеся в Оке, — потерял немало воинов и боевых судов из-за вмешательства проклятых эльдаров Ультве.

Пророк снова кивнул.

— Мир-корабль Ультве. Однажды, десятилетия назад, они пустились по следу десятой роты. Они охотились на десятую между звезд, одержимые желанием оборвать единственную жизнь, прежде чем сбудется пророчество. Но своей цели они не достигли, хоть и никогда не узнали об этом. Их ведьмы и колдуны предвидели то, чего никак нельзя было допустить: будущее, в котором Пророк Восьмого легиона объединит своих братьев, чтобы обрушить на их драгоценный мир-корабль безжалостный шторм из пламени и ужаса. Эти создания, стоящие почти на грани вымирания, больше всего боятся злого рока. Вот где Восьмой легион нанесет свой первый удар. Вот кого мы атакуем первыми. Мы утопим умирающий мир эльдаров в крови и слезах его погибших сынов.

— А зачем нам это? — крикнул лорд Хемек из Ночного Крыла. — Почему мы должны проливать кровь эльдаров, когда орды имперских гвардейцев легко могут утолить нашу жажду?

— Месть, — возразил другой командир. — Ради отмщения.

— Мне не за что мстить эльдарам, — парировал Хемек.

На голове у него был великолепный шлем с символом легиона — крыльями из кобальта с черными прожилками.

— Все мы тешим старые обиды, но мои не имеют никакого отношения к Ультве.

Спор бушевал уже несколько минут. Пророк не вмешивался.

— Это выходит из-под контроля, — передал Вариил по закрытому вокс-каналу.

— Позволь мне самому разобраться, — ответил пророк.

Он поднял руку, призывая к тишине. Тишина наступила не сразу, но через некоторое время все замолчали.

— Я видел, как все вы умираете, — сказал он, — все вы. И все ваши воины. Этот жребий, возможно, предопределен судьбой, но и с судьбой всегда можно поспорить. Нельзя позволить эльдарам вступить в эту войну нетронутыми. Никто из вас не представляет, сколько из нас тогда погибнет. Восьмой легион избежит этих потерь, если прислушается к моим словам.

— Мои колдуны говорили о тех же дурных предзнаменованиях, — заявил один из вождей. — Их варп-зрение не столь надежно, какими когда-то были пророчества Талоса, но в прошлом они неплохо мне послужили.

Ему в поддержку прозвучало несколько голосов. Очевидно, что на военных советах банд это обсуждалось не раз.

— И твое имя?.. — учтиво поинтересовался пророк.

— Кар Зоруул, из бывшей сороковой роты. По совету своих колдунов я уже планировал атаковать эльдар, как и несколько моих братьев из других боевых отделений.

Хемек не был убежден.

— Так ты пришел, чтобы предупредить нас об эльдарской угрозе?

Все или ничего, — подумал пророк.

— Эльдары — это угроза, нависшая над нами сейчас, — произнес он вслух, — но пришел я сюда не из-за них. Важно то, что будет потом. Некоторые из вас уже встречались с Абаддоном, а другие встретятся в ближайшие месяцы, когда крестовый поход наберет силу. Чтобы выжить, чтобы переломить хребет Империуму и дождаться последней ночи Императора, мы должны вступить в эту войну, несмотря на свои опасения. В грядущем нас ждут великие дела, братья мои. Последняя Эпоха Императора близится к завершению, и с ней кончается Темное Тысячелетие. Время пришло, господа. Теперь, когда легионам и их войскам больше не надо будет искать укрытия в Великом Оке, мы ступили на порог окончательной победы.

Молчание длилось еще несколько секунд. Пророк улыбнулся под маской наличника — его речь заставила их задуматься. Он не ждал, что выиграет эту войну за одну ночь. Постепенно, медленно он перетянет их на свою сторону, предлагая совет и помогая избежать горькой участи.

— Говорили, — негромко сказал Ториэль Белорукий, — что Талос выжил на мертвой планете. Говорили, что Малек и Гарадон вернулись, чтобы встать рядом с ним, и вот мы видим этих заслуженных атраментаров среди нас. Сколько правды в этих рассказах, Вариил?

Вместо ответа апотекарий обернулся к пророку.

— Какая разница? — фыркнул лорд Дарджир. — С какой стати нам верить этому жидкокровому проходимцу? Я чую происходящие с тобой изменения, юнец. В тебе древнее геносемя, но созревало оно не в твоем теле. Ты лишь младенец, стоящий в тени богов.

— Вам не обязательно верить в то, что я сказал, — снова улыбнулся пророк. — Для меня и для моих братьев это не имеет значения.

— Так ты не Талос? Это не какая-то уловка?

— Нет, — ответил пророк. — Я не Талос, и это не уловка.

— Назови нам свое имя, — потребовал один из тех, кто не был перечислен среди обреченных на смерть в ближайшие месяцы.

Пророк облокотился о центральный стол, обведя всех собравшихся взглядом красных глазных линз. Его доспех состоял из мешанины деталей от разных комплектов и типов брони. На каждой пластине были выгравированы ностраманские руны. На нагруднике виднелся символ аквилы, чьи распростертые крылья разбивал ритуальный удар молота. Через одно плечо был переброшен плащ из пожелтевшей от времени человеческой кожи, сшитой грубыми черными стежками. С пояса и наплечников болтались на бронзовых цепях черепа и шлемы имперских космодесантников, а на бедрах висело оружие: двуствольный болтер, исчерченный древними письменами, с выгравированным именем «Малкарион», и священный меч, похищенный у ордена Кровавых Ангелов неведомо сколько столетий назад. Его некогда золотой клинок выцвел до серебра — меч недавно перековали.

На наличнике его грубого, покрытого заклепками шлема был изображен череп, а выше вздымался элегантный гребень — церемониальные крылья легиона. Черные слезы зигзагами молний тянулись от глазниц, как будто потрескалась сама кость. Посреди лба цвета побелевшей от времени кости черным пятном горела одна-единственная ностраманская руна.

Пророк медленно, не делая резких движений, снял шлем, и собравшиеся увидели его юное, не отмеченное шрамами лицо. Темные глаза блеснули в тусклом свете зала совета. Их взгляд скользил от одного воина к другому.

— Меня зовут Децимус, — ответил Повелитель Ночи. — Пророк Восьмого легиона.