ОТ АВТОРА

Этот роман не документальный, однако у автора есть все основания считать, что проблема, описанная в нем, может существовать в действительности, и не только в одной реальной стране с вымышленным названием Маджестия, но и на любом курорте Средиземноморья.

 

КРАХ НАДЕЖД

Когда Павел Воронов, частный детектив, и Вадим Дугин, старший следователь с Петровки, подвели черту под очередным совместным расследованием, Павел решил: пора взять тайм-аут. Он жутко устал и собирался поехать с женой Настей куда-нибудь на море.

Супруги долго думали, выбирая место отдыха. В Крым или на Кавказ твердо решили не ехать — по деньгам выходит не дешевле Турции, а с сервисом — обычные, нормальные «совковые» проблемы. Мальдивы и Сейшелы отпали сразу — жутко дорого. Оставалось только одно — Средиземное море: и не разоришься вконец, и отдохнешь как белый человек. Павел не раз уговаривал поехать с ними и Дугина с женой, но тот отнекивался, говорил, что денег на это нет. Воронов уже собрался ехать за путевками, и настроение его было праздничным, как вдруг позвонил Дугин.

— Видать, Паша, судьба нам с тобой вместе на Средиземном побывать! — заявил он, однако радости в его голосе Павел почему-то не почувствовал.

— Интересно… — Павел не знал, к чему клонит его друг и коллега. — Ты что же, ни как деньгами разжился?

— Как тебе сказать… В общем, дело такое: поехать-то мы поедем, да только вот отдохнуть там не придется, браток. Работать надо будет.

— Это еще почему? — насторожился Павел, который уже однозначно настроился на отдых.

— Женщина одна к нам обратилась… Дочь у нее пропала. В Маджестии.

— И ты, естественно…

— Да, я порекомендовал тебя.

— Хорошо, а ты как же?

— А она баба богатая, она и мне готова услуги оплатить… Тоже как частному детективу. Все равно ведь там, за границей, я не смогу как официальное лицо выступать. Это знаешь сколько бумажек надо, какая волокита, чтобы с маджестийской полицией договориться? Месяца три пройдет, да, может, еще и не разрешат. А так, потихоньку — дело совсем другое. Так что ты давай собирайся в путь-дорожку.

— Фу ты, черт… — Павел растерянно посмотрел на Настю, которая с помощью женской интуиции уже прекрасно поняла, что семейные планы с жутким грохотом накрылись медным тазом. — Но погоди, а как же…

— Ты про Настю? Я все понимаю, Паша. Но делать нечего… То есть ты, конечно, можешь отказаться, это твое право. Я не обижусь, об этом даже и не думай. Но если ты решишь ехать, то, разумеется, Насте там делать нечего… Ты же все понимаешь, правда? Туда ведь с собой не то что пистолета — ребята говорят, туда и ножа перочинного не возьмешь. Только баллончик с газом через таможню и пронесешь, да и то если не зазвенит… Лучше, конечно, в чемодане.

— Да все я понимаю, не маленький. — Павел мельком глянул на Настю, немного помолчал. — Ладно, дай мне подумать… Вечером скажу.

— Надо сейчас. Дело в том, что ехать придется завтра-послезавтра.

— А как же с визами, с билетами?

— Эта дама сама все оформит, у нее связи большие. Никаких проблем!

— Ладно… Через полчаса перезвоню.

Положив трубку, Павел устремил свой взгляд в окно — не потому, что во дворе происходило нечто заслуживающее внимания, а по той причине, что посмотреть Насте в глаза у него не хватало духу.

— Паша, — тихо позвала Настя, — милый, а меня нельзя взять? Никак?

— Нельзя, солнышко… — Павел притянул к себе жену, нежно обнял ее за плечи. — Это может быть опасно. Это моя работа, понимаешь… Ты, главное, не расстраивайся. — Павел понимал, что несет полную ахинею, но что-нибудь говорить надо было обязательно. — Вот смотри: сейчас середина сентября, а мы с тобой в январе или феврале в Таиланд махнем! Как тебе идея, а? Ведь это еще интереснее, чем в Маджестию! Всего-то три месяца подождать надо… А сейчас я тебя… Хочешь, мы вас с Аллой — у Дугина деньги появились — мы вас пока в Турцию отправим? На недельку, а? Ведь там тоже классно… — Тут Павел растерянно замолчал, увидев, что Настя плачет.

— Ладно, — проговорила она, всхлипывая, — поеду с Алкой. Все это, конечно, не то… На фига мне эта Турция нужна, если тебя там не будет? Но раз такое дело… Раз работа… А мы правда в Таиланд слетаем?

— Даю слово. Железно!

— Хорошо… — всхлипнув в последний раз, Настя прильнула к груди мужа, — я не буду реветь.

Ровно через день после этого разговора Настя и Алла провожали мужей за границу. Толпа соотечественников, убывающих в дальние страны на отдых, была просто громадной; аэропорт Шереметьево-2 гудел, как три столичных вокзала, вместе взятые.

— Ты только посмотри, Настя, — широко раскрыв глаза, произнесла Алла, — с кем ни поговоришь, все жалуются, что денег нет, что они в долгах как в шелках… Но вот ты только прикинь — каждый из этих людей, а их здесь несколько тысяч, на поездку в общей сложности небось целую штуку долларов потратить должен!

— Это как минимум, — вставил Воронов, — обычно полторашка на человека уходит.

— Господи, — выдохнула Алла, — откуда же у людей такие деньги? Откуда?

— Ну, все не так сложно, — сказал Павел, — ведь здесь люди со всей России собрались. Мало еще аэропортов, из которых за кордон летают… Есть, допустим, в городе Верхний Уфалей или в Урюпинске один крупный магазин — так, может, вон его хозяин стоит. Вон тот, в шортах, с красной мордой… Понимаете суть вопроса?

— Регистрация началась, — встревожено сказал Дугин; он покидал Россию впервые в жизни, поэтому выглядел торжественно и не много испуганно.

Отстояв очередь на таможню, Павел и Вадим расцеловались с женами и вскоре скрылись среди толпы хозяев крупных магазинов из Верхнего Уфалея и Урюпинска…

Алла и Настя улетали в Турцию через два дня.

 

УСЛОВИЕ ЗАДАЧИ

— Что сказала ее мамаша? — спросил Воронов, когда самолет набрал высоту и под крылом раскинулась белая страна облаков. — Ты же с ней вроде два раза встречался?

— Хватило бы и одного, — буркнул Дугин, — информации — ноль. Девчонку эту зовут, как ты уже знаешь, Полина Шанская. Перешла на второй курс престижного вуза… Мать, Виктория Романовна, работает в налоговой инспекции.

— Вот так дела… — присвистнул Воронов (до этого он почти не беседовал с Дугиным о предстоящем деле, постоянно был рядом с Настей). — Ты проверял, не отомстил ли кто-нибудь этой Виктории Романовне? Может, она какому-нибудь упырю хвост прижала, а то и разорила кого, и решили ее наказать? Налоговый инспектор — сам знаешь, дело такое…

— Зарекаться не могу, но думаю, это не так, — сказал Дугин, — я проверил досконально: врагов у старшей Шанской, как ни странно для налогового инспектора, нет.

— Действительно странно… Практически невозможно. Как же так?

— Ну, что тебе сказать? Давай сформулируем следующим образом: по-видимому, человек действует в рамках закона… Не более того.

— Короче, совесть имеет, — резюмировал Воронов, подняв кверху указательный палец.

— Да, похоже на то.

— Совсем не характерно для нашего времени, но бывает. А отец что?

— Отца нет, умер десять лет назад. Эта женщина, Шанская, давно уже научилась сама зарабатывать на жизнь — для себя и для дочки.

— Ясно. А дочка — она что за человек?

— Восемнадцати лет от роду. Как я понял из беседы с матерью и сокурсниками, создание довольно избалованное, но при этом не злое и не подлое. Красивая девочка, привыкла к вниманию ребят… Умненькая такая. Общительная, подружек много.

— Постоянный парень?

— Есть. Виктор Расторгуев, однокурсник. Поговаривали даже о том, чтобы жениться, да мать Полине строго-настрого запретила — пока не закончит институт. Но жили Витя с Полиной как муж с женой… Там, у Виктории Романовны.

— Весьма демократичная маман. А что он с Полиной в Маджестию не поехал?

— Собирались вместе, но перед отъездом внезапно поссорились. Полина застукала своего гражданского мужа с другой девкой, тоже из их группы.

— Неужто в койке?

— Нет, просто целовались где-то в уголке… Но Полине и этого хватило. Плюнула парню в лицо и ушла, а потом соответственно одна уехала.

— Во как, плюнула… Погляди-ка. Крутая! В мамашу, видно. Слушай, а может, она там, в Маджестии, с собой покончила? Заплыла подальше в море, да и… — Воронов сделал рукой движение, обозначающее нырок. — Они ведь в этом возрасте совсем чокнутые. Чуть что — вены режут, таблетки килограммами заглатывают, а то из окошка сигают.

— Я обсуждал это с Шанской… Говорит, ни за что Полина такого не сделала бы.

— Девчонка звонила с курорта?

— Регулярно. Каждый вечер… У них с матерью такой уговор был. И вот один раз не позвонила… Мать сильно встревожилась, утром сама в отель названивать начала. Оказалось, Полина не была на завтраке.

— А перед тем, на ужине?

— На ужине ее видели.

— Ну и?..

— Мать — туда. Всю полицию на ноги поставила… Искали, искали… Ничего. Ни единого следа. И до сих пор ищут!

— Ну, давай, пока летим, обмозгуем… А как на место прибудем, обсудим варианты.

— Идет, — сказал Дугин и уставился в иллюминатор, на белоснежную равнину облаков. Он смотрел на них словно зачарованный… Ему почему-то ужасно захотелось спрыгнуть на эту равнину и погулять по ней, утопая в белом мареве.

 

НОЧНОЕ КУПАНИЕ

Через три часа, когда за иллюминатором уже стемнело, под крылом «Ила» показались далекие огни.

— Луэрта, старик… Столица, — сказал Воронов, — погляди, какие… — закончить он не успел, потому что из динамиков прозвучал мягкий голос стюардессы:

— Уважаемые дамы и господа! Просьба пристегнуть ремни, привести спинки кресел в вертикальное положение и не курить. Примерно через двадцать минут наш самолет совершит посадку в аэропорту города Луэрты. Местное время — двадцать два часа тридцать одна минута. Температура воздуха в Луэрте — плюс двадцать пять градусов по Цельсию. Спасибо за внимание…

— В Москве сейчас небось и десяти не наберется, а тут двадцать пять, — вытаращил глаза Дугин, — это ночью-то! Сколько же тогда днем?

— За тридцать, — ответил Павел.

Посадка была мягкой. Пассажиры, хоть все сплошь и были русскими, совершенно по-западному устроили экипажу короткую овацию. Выйдя из самолета, Дугин с удовольствием вздохнул полной грудью:

— Паша, воздух-то какой! Господи… Морем пахнет! Ох, сколько же я не отдыхал…

— Я не понял вас, старший следователь, — Павел картинно насупил брови и придал голосу металлический оттенок, — вы сюда что, отдыхать приехали?

— Да нет, что вы! — подыграл Дугин. — Ясно, работа прежде всего…

По дороге в отель, сидя в микроавтобусе, Дугин поражался всему — и пальмам, которые росли прямо у трассы, и качеству дорожного покрытия, и четкости разметки… С его лица не сходила восторженная улыбка. Не раз бывавший за границей Воронов искренне радовался за друга, правда, когда на месте добродушной толстой физиономии Дугина он представлял милое личико Насти, к этой радости примешивалась печаль.

Четырехзвездочный отель «Бриз» — тот самый, где отдыхала и Полина Шанская, — стоял на так называемой первой линии, то есть у самого моря, метрах всего лишь в тридцати от берега. Дугина и Воронова очень приветливо встретила администраторша — молоденькая жгучая брюнетка с огромными карими глазами и белыми, как рафинад, зубами.

— Ни фига себе, как ты бойко по-английски-то говоришь! — удивленно воскликнул Дугин.

— На юридическом языки хорошо давали… До сих пор форму держу.

Коллег поселили в двухместном номере с видом на море. Осмотревшись по сторонам и восхищенно поцокав языком, Дугин вышел на балкон.

— Кайф, — протянул он. — Пашка, ты погляди, море в двух шагах! Купнуться, что ли?

— Я ночью купаться не любитель, — ответил Павел, — но с тобой пойду, на бережку постою.

У моря в этот поздний час не было ни души. На бульваре горели мощные фонари, их свет достигал волн. Раздевшись до плавок, Дугин разбежался совершенно как деревенский пацан и с визгливым хохотом зашвырнул свое тучное тело в Средиземное море, при этом обдав Воронова фонтаном брызг.

— Куинбус-Флестрин проклятый, — завопил Павел, стряхивая с себя воду, — да ты меня как из ведра окатил! Гляди, как бы море из берегов не вышло!

— Небось не выйдет! — донеслось из волн.

Дугин резвился от души: выскакивал из воды аж наполовину, нырял, зачем-то выставляя наружу колоссальную ногу (Воронов невольно вспомнил фильм «Легенда о динозавре»), постоянно фыркал, как морж, или подхрюкивал, короче, ничего человеческого в его облике не было. Павел, наблюдая эту апокалиптическую картину, только посмеивался, а потом спохватился — фотоаппарат же на шее висит!

— Ты сейчас всех акул и осьминогов у берега соберешь! — крикнул он, сделав пару снимков.

— Шалишь, Паша, акул тут нету, а осьминоги маленькие! Я тоже, брат, зоологию проходил, — сказал Дугин, выходя на берег, как пушкинский морской дядька. — И между прочим, ты уверен, что фотографии получатся? Вспышки-то твоей хватит?

— Обижаешь… Вспышка мощная. Да и фонари светят — будь здоров.

Спали друзья как убитые. Воронову этой ночью снилась Настя, а Дугину почему-то сам Воронов.

 

ГОСПОДИН ДОМАДЖО

Утром, после завтрака, Дугин и Воронов попросили аудиенции у хозяина отеля, господина Домаджо. Это оказался пожилой, но невероятно подвижный человек с огромными черными усами. Господин Домаджо напоминал не то основательно посидевшего на диете Карабаса-Барабаса, не то банального черного таракана. Поприветствовав гостей, хозяин отеля усадил их в кресла. Его черные глазки быстро бегали от Вадима к Павлу; казалось, шевелились усы.

— Кофе? Чай? — спросил он. — Или вы, как многие русские, с утра предпочитаете водку?

— Говорил я тебе про красномордых хозяев магазинов, вот они тут себя как показывают, аж за державу обидно, — шепнул Павел Вадиму, а хозяину, мило улыбнувшись, ответил по-английски: — Благодарим вас, господин Домаджо, но, знаете ли, у алкоголизма нет национальности… Водку по утрам пьют алкоголики всего мира, не правда ли?

— О, без сомнения! — расплылся в дежурной улыбке Домаджо. — Значит, кофе?

— Да, спасибо.

— Ты хоть переводи, — буркнул Дугин, — а то сижу как пень с глазами…

— Давай договоримся: фигню всякую переводить не буду. Только что-то существенное.

Когда принесли крепкий кофе, Павел сказал, обращаясь к Домаджо:

— Мы к вам по делу… Я — кузен Полины Шанской, которая, как вы знаете, жила в вашем отеле, а потом пропала и которую разыскивает ваша полиция. А это, — он сделал жест в сторону Дугина, — это ее родной дядя.

Такому представлению нынешним утром предшествовала небольшая дискуссия. Дугин говорил, что карты раскрывать нельзя, надо действовать инкогнито, а Воронов настаивал на том, чтобы отрекомендоваться родственниками. Аргументировал тем, что с родственниками местные жители будут гораздо откровеннее, чем со случайными людьми, а тем более с русскими полицейскими. С другой стороны, жители Маджестии могут принять Дугина и Воронова за русскую мафию, перед которой сегодня трепещет весь мир, и это тоже хорошо — в случае, если кому-то придет в голову покуситься на их жизнь.

— Я понимаю, — покачал головой Домаджо, — такое горе, такое горе… Милая девушка была эта мисс Шанская, такая приветливая, воспитанная… Очень красивая. Мы в отеле все сошлись на том, что наша Мисс Луэрта, королева красоты, явно уступает этой русской туристке. Вообще эта Мисс Луэрта, знаете ли…

— Простите, господин Домаджо, — сразу же насторожился Дугин, которому Воронов перевел этот текст, — а они что, были знакомы, ваша королева красоты и Шанская?

— О нет! Они никогда даже и не видели друг друга. Мисс Луэрта даже не знала о существовании мисс Шанской. Это я просто так, к слову…

— Скажите, — вмешался Павел, — а у вас самого нет каких-либо подозрений по поводу исчезновения Шанской? Вы не думали об этом?

— У меня… Видите ли, — у господина Домаджо был такой вид, словно ему явно было что сказать, да только он не решался, — в общем, конкретных подозрений нет, но… — Он замолчал, глядя в окно на блестевшее под солнцем море и нервно перебирая пальцами пуговицы на своем пиджаке.

— Но? — переспросил Воронов. — По-моему, это ваше «но» очень много в себя вмещает…

— Ну хорошо. — Домаджо вдруг будто пружина вскочил с места, обнаружив свой южный темперамент, и в одну секунду оказался возле сыщиков. — Хорошо, я скажу… Видите ли… Я не мог сказать этого матери пропавшей девушки… Просто не мог. Сейчас вы поймете почему… — Тут господин Домаджо сделал большие глаза. — По-моему, мисс Шанская… Полина… Ведь ее звали Полина, не так ли?

— Так, — подтвердил Воронов, с интересом глядя на хозяина отеля. — Только почему вы сказали «звали»? Почему в прошедшем времени? Вы будто уверены, что Полины уже нет в живых…

— Что вы, что вы! — в глазах Домаджо отразился ужас. — Как я могу быть в этом уверен? Я просто… Просто оговорился. Я сказал «звали», потому что сейчас Полины здесь, в нашем отеле, уже нет… Вот и все.

Воронов немедленно перевел пассаж Домаджо Дугину.

— Неплохо, Паша, — сказал Вадим, — продолжай. А вообще мне этот тип жутко не нравится.

— Я тоже не в восторге. Итак, господин Домаджо, какие же у вас подозрения?

— Мне кажется, что… Что мисс Шанская занималась… О Мадонна, я не осмелюсь произнести этого! Ведь вы — ее кузен и дядя!

— Мы хотим знать всю правду, — сказал Павел, которого уже начинал о. тошнить от этого опереточного пафоса, — какой бы горькой она ни была.

— Хорошо, я скажу. Мне кажется, что она занималась… проституцией.

Павел перевел; воцарилось молчание.

— Так, — сказал наконец Воронов, — а почему, собственно, вам это кажется?

— Видите ли… За ней по вечерам приезжали.

— Кто?

— В том-то и дело, что это были разные мужчины… Но обязательно на красивых, дорогих автомобилях. Они сигналили у входа, через несколько минут появлялась мисс Шанская… Садилась в машину. В отель она возвращалась лишь поздно ночью, а вот в ту ночь не вернулась совсем. И я очень боюсь… боюсь, что она попала в руки какого-нибудь маньяка. Боже! — Домаджо внезапно закрыл лицо руками.

Воронов и Дугин переглянулись.

— А вы, случайно, не запомнили номера машин? Хотя бы одной? — спросил Вадим.

— Что вы… Да зачем мне было нужно это делать?

— Да, я вас понимаю, — сказал Воронов, — но хоть какие это были машины, вы можете вспомнить?

— О, это трудно… — Домаджо наморщил лоб, — я хорошо запомнил только одну машину, кабриолет… Это был спортивный двух местный «мерседес». А остальные… Кажется, был «рено». А может быть, «пежо»… Я их все время путаю, эти французские автомобили. Один раз вроде бы «тойота»… Впрочем, я и японские машины путаю. Нет, я не вспомню.

— А почему вы запомнили именно кабриолет?

— Он был, как я уже сказал, двухместный… Там сидели двое мужчин. Я как раз видел это из окна… И подумал: куда же они посадят девушку? Мисс Шанская просто села на колени к одному из них…

— А как же полиция? Они не боялись так ехать?

— О, мой господин… Какая полиция? Да здесь, на побережье, ее просто нет! Ходит ночью по набережной один полисмен, и все. У нас ведь с преступностью никогда проблем не возникало, не то что… — Покосившись на русских, Домаджо продолжил: — К тому же Машина такая дорогая… У ее владельца наверняка достаточно денег, чтобы откупиться от Полисмена!

— Ты погляди, — прокомментировал Дугин, — не только у нас такая фигня творится… А говорит, преступников нет.

— Взяточники есть везде, Вадик… Значит, — вновь обратился Павел к Домаджо, — вы не запомнили машину, в которую Шанская садилась в тот, последний вечер?

— Нет. Я просто не видел. Я же не каждый вечер наблюдал, не специально интересовался… Просто несколько раз случайно видел из окна, вот и все.

— Так… — протянул Павел, — значит, больше вам рассказать нечего?

— Нет, поверьте! — Павлу показалось, что эти слова Домаджо произнес с какой-то даже излишней горячностью.

— Хорошо. Спасибо вам, господин Домаджо. Если возникнет необходимость, вы ведь не откажетесь побеседовать с нами еще разок?

— О чем речь! Бога ради… Когда вам будет угодно! — И господин Домаджо, опять вскочив со стула как ошпаренный, проводил гостей до двери.

 

ФРИКАТИВНОЕ «Г»

— Ну, как тебе? — спросил Воронов у Ду-гина, когда они, переодевшись, пришли на изобилующий туристами берег и расположились под широким полосатым тентом. — Что он за человечек?

— Прохиндей, блин, еще тот… — проворчал Дугин. — По-моему, он врет даже тогда, когда говорит правду.

— Есть такое дело. Я ему тоже не особо поверил, потому что актер из него хреновый. Как это Станиславский говорил: «Не верю!» А в чем именно, по-твоему, он врет?

— Да насчет проституции, к примеру!

— Почему ты так думаешь?

— Да как это так — нормальная девчонка, студентка, с хорошим воспитанием, не из бедной семьи, ни с того ни с сего начнет за деньги себя продавать, трахаться с кем ни попадя, да еще в чужой стране! Бред какой-то…

— Не совсем, старик. Мне Домаджо тоже не понравился, но тем не менее исключить, что он сказал правду, нельзя. Ты забываешь, что у Полины перед поездкой была тяжелая психическая травма. Между прочим, данное решение могло быть реакцией на такую травму. Так или иначе, но версию с проституцией надо проверить.

— Надо, дело ясное, только как? Где ты сейчас этот кабриолет найдешь?

К полудню солнце стало палить просто невыносимо, и Дугин с Вороновым, искупавшись напоследок, вернулись в отель. Тому была и еще одна причина: друзей еще с утра предупредили, что в половине первого у них будет встреча с их гидом, русской девушкой Галей.

Встреча состоялась в холле отеля; когда Галя появилась и, улыбнувшись, произнесла несколько первых слов, ее судьба стала для Воронова и Дугина открытой книгой.

Галя была типичным явлением «совковой» действительности конца двадцатого века, яркой представительницей огромного семейства бывших «интердевочек», которым в итоге долгих трудов и стараний удалось-таки выйти замуж за иностранца и «отвалить». Как правило, это не москвички, а девчонки из российской или украинской глубинки, торговавшие своим телом в Москве или Питере. Уезжая из России, они лелеяли наивные мечты о том, что будут сидеть на шеях своих импортных мужей, но те, пресытившись лаской, нежностью и сексуальным искусством своих русских супруг, в конечном итоге отправили их работать. В Германии, Англии и странах Скандинавии таким девушкам тяжело: языка они, как правило, не знают, и им светит в лучшем случае работа нянечками в домах престарелых, то есть ежедневная возня с нечистотами. Тем, кто попал в страны Средиземноморья, повезло гораздо больше: русских туристов здесь сейчас как собак нерезаных, бизнес на них делается огромный, а значит, люди, говорящие по-русски, нужны. Вот и устраиваются такие Гали гидами, возят наших туристов на автобусах, вызывая у москвичей и питерцев улыбки деревенскими оборотами речи. В течение первого года за границей у них наблюдается задирание носа перед русскими туристами — я, мол, тут останусь, а вам через неделю опять в вонючий «совок», но потом это проходит, и девушки общаются с россиянами вполне нормально.

Гале на вид было около тридцати лет. Как и положено, она была высокая, с хорошей фигурой. Свои волосы у нее были темно-русые, но она красилась в блондинку (опять же понятное дело — южных мужчин, жгучих брюнетов, всегда тянет на противоположность. Далеко ходить не надо — и в России все любовницы азербайджанцев — крашеные блондинки).

— Меня зовут Галя, — произнесла она, блеснув своим фрикативным «г», являющим собой нечто среднее между «г» и «х», — а вас? Дугин и Воронов представились, и Галя рассказала им, какие фирма предлагает экскурсии, что почем и так далее. Когда официальная часть была завершена, Воронов перешел к главной теме:

— Скажите, Галя, а с Полиной Шанской тоже вы работали?

— Шо? Это которая с Москвы, которая пропала?

— Да.

— Я работала… Тут у нас еще один гид есть, болгарин, но с Полиной была я.

— Галя, мы ее родственники, — сказал Дугин, — на здешнюю полицию, как нам кажется, надежды мало, вот мы и решили сами найти Полину. Вы сможете нам в этом помочь? Естественно, не бесплатно, — добавил он, заметив, что Галя недоуменно пожала плечами.

— А как же я вам помогу? — спросила она. — Разве я что-нибудь знаю?

— Нас интересует любая информация, — сказал Воронов, — как Полина себя вела, какое у нее было настроение, о чем с вами беседовала, с кем встречалась, если вы это видели… Нам все это очень важно!.

— Как себя вела… — Галя призадумалась. — Да нормально. Обычно. На экскурсии почти не ездила, говорила, что лучше искупается, чем в автобусе сидеть. Купалась много, очень ей это нравилось. Плавать любила, хотя слишком далеко вроде не заплывала.

— То есть утонуть она, по-вашему, не могла?

— Не знаю… Вряд ли. Тут народу полно, если что, вытащат. Правда, она ночью купаться любила.

— А с кем она по ночам купалась? Неужели одна? — спросил Дугин.

— Она говорила, что одна. Я ее спрашиваю: «Не страшно тебе? Черная вода…» А она смеется — чего, мол, бояться.

— Интересно, — сказал Воронов, — смелая какая девочка… А вообще вы ее с какими-нибудь мужчинами видели?

— Только один раз. Она в баре сидела, а к ней два пацана подвалили. Один был здорово датый, так он ее по груди погладил… Она без лифчика сидела, маечка тоненькая. Ну вот, погладил он ее, а Полина ему ка-а-ак вмажет! Оплеуха на весь бар прозвенела… Ну, он, как и все мужики тут, горячий, на Полину кинулся, а здесь уже бармен подскочил… Вывели того парня. Орал он как чокнутый, грозился…

— А чем он угрожал?

— Зарежу, кричал… Да ведь фигня все это. Они тут только пугают, чего угодно пообещать могут, а потом быстро остывают, и ничего.

— Больше вы его не видели?

— Нет. Да и Полина говорила, что больше он в бар не приходил.

— А это правда, — спросил Дугин, — что Полина занималась проституцией?

— Шо?! — Галя вытаращила глаза. — Да кто это вам такое мог сказать?

— Господин Домаджо.

— Во дурак-то… Шо я, проституток в жизни своей не видела? Да разве Полина… Нет, даже и не слушайте. Точно говорю — врет он вам.

— А зачем? — проговорил Воронов как бы себе под нос.

— Шо — зачем?

— Зачем ему врать-то?

— Ну, не знаю… — Галя развела руками. — Может, он к ней сам клеился, он ведь по этому делу, как и все они тут, а она не дала! Вот он со злости ее и поливает. Знаете, как в анекдоте: «Мне не дала, тебе тоже не дала… Вот б…!» Может быть такое?

— Может, конечно… Ну а что еще вы нам расскажете?

— Да больше нечего.

— А вы когда видели Полину в последний раз?

— Днем… Ночью она пропала, на завтрак не пришла, а перед этим, днем, я ее видела.

— Полина не показалась вам встревоженной, будто боится чего-то?

— Нет. Веселая была… Да она всегда была веселая.

— Спасибо, Галя, — сказал Дугин и, услыхав быстрые шаги, обернулся, тихо добавив: — А вот как раз и Домаджо, легок на помине…

 

НАЕЗД В КАБИНЕТЕ

По коридору с озабоченным выражением лица спешил хозяин отеля. Подойдя к сидевшей в холле троице русских, Домаджо нахмурился:

— Господа, простите, что прервал вашу беседу, но дело не терпит отлагательства. Вас, господин Воронов, и вас, господин Дугин, вызывает комиссар полиции, господин Паоло. Срочно…

— А какие, собственно, проблемы? — поднял брови Воронов.

— Мне это не известно.

— А что, побеседуем, — сказал Дугин, которому Воронов тут же перевел выступление Домаджо, — мы же и сами хотели.

— Это ясно, — сказал Воронов, — мне только не понравилось слово «вызывает». У него даже права такого нет. Как ты думаешь, может, нам туда без сотрудника посольства вообще не являться?

— Ох, не хотел бы я в это дело посольство вмешивать, — поморщился Дугин, — ты ладно, ты частный детектив, а я? Официальное лицо, а веду в суверенном государстве частное расследование. А если вышибут нас отсюда в двадцать четыре часа…

— Ладно, пойдем одни.

Господин Домаджо на протяжении этой дискуссии, слегка наклонив голову, хранил вежливое, однако весьма напряженное молчание. Попрощавшись с ним и с Галей, коллеги отправились по адресу, указанному хозяином отеля.

Комиссариат полиции находился в самом центре Луэрты, в живописном особнячке, которому больше пристало бы служить местом обитания какого-нибудь скромного местного миллионера. Проверив документы Воронова и Дугина, охранник проводил их на второй этаж, в приемную господина Паоло.

Комиссар, тучный мужчина на вид лет пятидесяти, из-за стола встать не соизволил, а лишь кивнул посетителям, жестом предложив им разместиться в креслах. Не теряя ни секунды — занятой же человек, — комиссар устремил свой взгляд почему-то только на одного Воронова и сочным баритоном произнес:

— Мне очень жаль, господа, что ваша родственница мисс Шанская пропала здесь, на территории Маджестии. Поверьте, мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти девушку… К сожалению, поиски пока безрезультатны. Я хотел бы, пользуясь возможностью, задать вам, как близким родственникам мисс Шанской, несколько вопросов.

— Пожалуйста, мы вас внимательно слушаем, — сказал Воронов.

— Скажите, почему отец госпожи Шанской не приехал с вами?

— Да он и не собирался, — ответил Воронов, — дело в том, что он и не мог приехать. Он, видите ли, давно умер.

— Ах, вот как… А вы сами — кузен со стороны матери или со стороны отца?

— Мой отец — брат отца Полины Шанской, — не моргнув глазом ответил Павел.

— Извините, но почему же у вас другая фамилия?

— Я взял фамилию матери, — спокойно произнес Воронов, а Дугину негромко сказал: — Идет явная проверка.

— А господин Дугин — он по какой линии родственник?

— По линии матери. Он — брат миссис Шанской, матери Полины.

— Извините, но с миссис Шанской, когда она приезжала, я беседовал лично, и, в частности, меня интересовала информация о ее родственниках… У миссис Шанской нет брата, к тому же ее девичья фамилия не Дугина, а Давыдова.

— Совершенно верно, — сказал Воронов, — но дело в том, что господин Дугин — двоюродный брат миссис Шанской.

Паоло замешкался. Возникшая ситуация, спровоцированная Вороновым, поставила его в тупик. Проблема Паоло заключалась в следующем: Воронов сказал Домаджо, что Дугин не двоюродный, а родной дядя Полины, и на этом комиссар сейчас бы его поймал, но он никак не мог сослаться на Домаджо, потому что сразу стало бы ясно, откуда дует ветер. Воронов с интересом смотрел на комиссара, прикидывая, как тот выкрутится из ситуации. Выход, найденный Паоло, был отнюдь не блестящим, и Воронов понял, что, если в атаке его противник что-то собой и представляет, то в защите мышей не ловит. Паоло просто взял да сдуру и раскрыл все карты.

— У меня такое впечатление, что вы, господин Воронов, несколько путаетесь в родственниках мисс Шанской, — начал он, но Павел перебил его:

— А у меня такое впечатление, что вы, господин Паоло, хотите поймать меня на лжи, что вам никак не удается. По-вашему, мы не родственники Полины, а только выдаем себя за них… Но скажите — зачем нам это нужно?

Взгляд Паоло стал тяжелым, брови сдвинулись к переносице… Толстяк стал похож на грозовую тучу, из которой вот-вот ударит молния.

— Я имею информацию о том, что вы, уважаемые господа, занимаетесь в Луэрте частным расследованием. — Тон голоса Паоло приобрел металлический оттенок. — Маджестия — суверенное государство, и иностранные граждане не имеют права заниматься сыскной деятельностью на его территории, не получив на это разрешения официальных властей. Я имею право выдворить вас отсюда, но, учитывая хорошие деловые отношения моей страны с Россией, делаю вам первое предупреждение, которое будет и последним… Немедленно прекратите ваше расследование, иначе вам придется покинуть Маджестию, причем в срочном порядке. Вам все понятно?

— Видите ли, господин Паоло, — сказал Воронов, для которого выступление комиссара неожиданностью отнюдь не являлось, — нам весьма странно слышать, что вы говорите о каком-то расследовании. Мы родственники пропавшей Полины Шанской, и мы имеем полное право искать ее где бы то ни было — хоть в России, хоть в Маджестии, хоть в Америке. Покажите мне международный правовой акт, в соответствии с которым такая деятельность была бы запрещена… Этого документа не существует. Таким образом, у меня есть основания квалифицировать вашу претензию как дискриминацию российских граждан, как явное нарушение прав человека, о чем сочту своим долгом немедленно информировать посольство России в вашей стране. Услышав этот безупречный во всех отношениях текст, комиссар, явно делавший расчет на правовую безграмотность рядового «совка», опешил. В течение секунд этак пяти он приходил в себя, легонько покашливая, потом проговорил:

— У меня есть данные, говорящие о том, что ваши якобы чисто родственные поиски носят явно профессиональный характер. Между прочим, вам может быть предъявлено обвинение в шпионаже.

— Господин Паоло, меня искренне удивляет ваша позиция. Вместо того чтобы оказать содействие в наших поисках, вы пытаетесь ставить нам преграды. Пропала молодая девушка, почти ребенок… Мать в отчаянии. Неужели в вашей душе нет ни капли сострадания?

На всем протяжении этого диалога Дугин, которому Воронов не переводил ни слова, только и делал, что во все глаза смотрел то на комиссара, то на своего коллегу.

— Довольно! — Паоло внезапно хлопнул ладонью по столу и встал, давая понять, что аудиенция окончена. — Я. предупредил вас и больше делать этого не стану. Будете вести себя как нормальные туристы — ездить на экскурсии, загорать, купаться, — я вас больше не побеспокою. В ином случае… Я вам все сказал. Всего хорошего, господа!

— До свидания, господин Паоло… — вежливо сказал Воронов, вставая.

Когда охранник проводил сыщиков до выхода и они вновь оказались под палящим солнцем, Воронов надел бейсболку и медленно проговорил:

— Хорошая все-таки штука этот кондишен…

Терпение Дугина лопнуло.

— Кондишен?! — заорал он. — Я тебе, блин, ща как врежу! Ты понимаешь, что я там сидел как полный идиот?

— Ну почему же как идиот… Просто как глухонемой родственник.

— Иди ты…

— Ладно, Вадик, хватит дуться. Я тебе сейчас все расскажу… Понимаешь, если бы я стал заниматься переводом, то потерял бы ниточку… Мне было бы трудно снова настроиться.

— Так бы и сказал… — Дугин вообще не мог подолгу сердиться на Воронова. — Ладно, рассказывай.

 

«ЧЕГО-ТО НЕ ХВАТАЕТ…»

Когда солнце, устав, обойдя лазурное небо, окунулось в море и жара наконец-то спала, Дугин и Воронов расположились возле бара, за столиком, стоявшим прямо на тротуаре. По набережной гуляли толпы туристов; слышалась разноязыкая речь. Потягивая слабенькое местное пиво, Дугин спросил:

— Кто стуканул? Домаджо?

— Кто же, кроме этого насекомого… Домаджо, ясное дело. Причем у него в гостинице, по-моему, «жучки» стоят. Когда мы с ним побеседовали, он еще не звонил этому комиссару… Или уже позвонил, но нас пока решили не трогать. А когда мы стали с Галей говорить и ее уже копали более основательно, он нашу беседу наверняка слышал, и хоть не понимал, но слово «Полина» на всех языках одинаково звучит… Тут он напрягся и звякнул этому борову… Городничему из «Ревизора».

— Похоже, так. Какие еще мысли?

— Не нравится мне все это. Если бы просто пропала девка, так какие проблемы? Ищите, родственнички дорогие! Нет, тут что-то не чисто, это становится все яснее. Прикинь: сам комиссар угрожал! Не какой-нибудь младший чин, клерк, как это должно было произойти по логике вещей.

— Пока ясно одно, — мрачно проговорил Дугин, — что Домаджо и этот, как его…

— Паоло.

— Да, и Паоло, они не хотят, чтобы мы искали Полину. Потому что можем наткнуться на что-то такое… На что, Паша?

— Черт его знает… На самом деле проституция? Так она здесь разрешена… Наркотики, может быть? Может, девчонку наркота сгубила и через торговцев мы можем на какую-то крупную фигуру выйти?

— Или политическое убийство… Может, она тут мэра города начала компрометировать, кто-то снял на видео постельную сцену… Вот и решили ее убрать как свидетеля. Кстати, насчет свидетеля: мало ли что она тут случайно увидела…

— Пока что, Вадик, мы с тобой просто воздух разгоняем. Такие разгоны — дело хорошее, иногда цепляешь что-нибудь, но тут у нас — тишина. — Воронов осекся, потому, что рядом, буквально в двух метрах от столика, остановилась девушка с фигурой фотомодели. Поверх черного бикини (треугольничек снизу и два кружочка сверху) на нее был на брошен белый купальный халат, а через плечо перекинуто черное полотенце в белых розах.

— Хорош пялиться, — поймав взгляд Павла, буркнул Вадим, — только от жены, а туда же… Между прочим, твоя Настя ничуть не хуже.

— Не в этом дело! Осенило меня… Как мы раньше не догадались?

— Да что такое?

— Вещи! Вещи Полины! Во что она была одета?

— Погоди… Ну да, я понял. Судя по тому, что на ней было, попробуем прикинуть, куда в принципе могла деваться.

— Ну, это слишком сильно, однако какие- то моменты одежда могла бы подсказать. Ты с ее матерью на этот предмет не беседовал?

— Нет, речи не заходило.

— Тогда пошли ей звонить. Здесь сейчас девять вечера, а там, значит, одиннадцать. Шанская как раз дома… Пошли.

Дозвониться удалось сразу; мать Полины еще не спала.

— Да я прямо сейчас посмотрю, — торопливо сказала она, — у меня чемодан стоит так и не разобран. Как-то рука не поднимается ее вещи в шкафу развешивать… Я только одно платье хотела повесить на плечики, так не выдержала и разревелась. — В голосе Шанской послышались слезы. — Ой, извините, опять что-то подступило…

— Виктория Романовна, да вы не горюйте так, — сказал Дугин, — у вас нет для этого оснований. Пропал человек — это еще не погиб. Может быть масса ситуаций, в которых Полина, живая и здоровая, просто не имеет возможности сообщить вам о своем местонахождении.

— Вашими бы устами, Вадим… Ладно, я сейчас прямо с трубкой к чемодану подойду. Открываю…

— Вы ведь все ее вещи помните?

— Конечно, я сама чемодан собирала… Так, пуловер, сарафанчик… Шорты… Лифчики… Майки… Босоножки новые, значит, там купила… Вот еще — новые брючки. Так… — После небольшой паузы Шанская неуверенно продолжила: — Чего-то точно не хватает. А вот чего?

— Давайте пройдемся по вещам. В чем она ехала?

— В джинсах и блузке… Они здесь.

— Выходное платье было?

— Вот оно.

— Купалась она в чем?

— Два купальника она с собой брала… Вот закрытый… А где же открытый — трусики и бюстгальтер? Не вижу… Подождите… Нет! Точно нет! И еще… Ну-ка… Да, и купального халатика я тоже не вижу.

— Спроси, полотенца все на месте? — шепнул Воронов Дугину.

— А полотенца все?

— Она с собой полотенец почти и не брала, в номере же их полно. Она брала только для купания… Синее такое, с золотыми рыбками.

— Есть оно?

— Что-то не вижу… Сейчас, сейчас… Нету его. Ой!

— Что случилось? — забеспокоился Дугин.

— Выходит, Полечка… Выходит, она утонула? Ведь так? Вы тоже это подозреваете?

— Подождите, Виктория Романовна… Не торопитесь! Мало ли… Украсть могли эти вещи, к примеру… — Дугин чувствовал, что сказал глупость, и ему тут же дали это понять.

— Украсть? Нет, этого быть не может. Что же она, голая из отеля ушла?

— Ну, может, она там что-то себе купила, какое-нибудь платьице… Ладно, — Дугин решил закругляться, — Виктория Романовна, давайте пока прощаться. Мы продолжаем искать… Как только что-то новое появится, тут же сообщим вам.

— Ладно, всего хорошего… — чувствовалось, что отсутствие купальных принадлежностей навело Шанскую на самые мрачные мысли.

— Ну что? — спросил Дугин, положив трубку.

— Что… На первый взгляд похоже, что она пошла купаться ночью — и не вернулась с берега. На ужине она была, на завтраке нет… Галя, как ты помнишь, сказала, что Полина любила купаться по ночам.

— Похоже, так, если только те, кто ее увез — или как там было, — не инсценировали все это. Может, они специально из ее вещей купальные принадлежности взяли, чтобы нас на ложный путь направить.

— Может, но только у меня опять…

— Опять интуиция? Хватит, Паша, достала меня твоя интуиция.

— Тем не менее, если вспомнить, ты убедишься, что по крайней мере в девяноста процентах случаев она меня не подводила! Разве не так?

— Ну и что она на этот раз говорит?

— Что смерть Полины… — Воронов осекся. — Слушай, Вадик, а почему я сказал «смерть»?

— Не знаю… Раньше мы так, прямо в лоб, не говорили.

— Черт знает что… Так или иначе, мне кажется, что исчезновение Полины действительно как-то связано с морем.

— Ну, знаешь, Паша, если исчезновение связано с морем, так в живых она могла остаться только в том случае, если ее увезли куда-то. А другие варианты — утонула она или ее утопили…

— Не знаю, но случилось с ней что-то, по-моему, в воде. Конечно, я могу ошибаться, поэтому за рабочую версию мы это принимать не будем.

Дугин только плечами пожал.

 

ПРЕДМЕТ В ВОЛНАХ

Следующий день друзья решили начать с опроса людей, которые могли видеть Полину тем, последним вечером, но сначала Воронов, спустившись в маленький фотомагазин (там же стояла и машина «Кодак»), отдал в срочную проявку и печать первую отснятую им пленку из 12 кадров. После завтрака фотографии были уже готовы. Принеся пакет в номер и раскрыв его, Воронов радостно завопил:

— Человек-Гора, погляди, какое ты чудовище! Классно получилось…

— А ну-ка… — Дугин взял фотографии в руки, быстро просмотрел их. — Да, первое купание в Маджестии запечатлено красиво, а главное, навеки.

— Вот эта особенно здорово вышла… А эта — похуже. — Воронов всмотрелся: — Погоди, а это еще что такое?

В центре фотографии, сделанной при помощи мощной вспышки, плескался Дугин, а метрах в десяти от него в волнах темнел какой-то странный предмет треугольной формы.

— Покажи-ка… — Дугин посмотрел на фото. — А, я знаю, что это. Бакен.

— Нет, Вадик, — тон Воронова изменился, — это не бакен. Несколько бакенов конической формы действительно похожи на эту штучку, но они гораздо правее и стоят рядком… Видишь? Они гораздо дальше, притом они красные или желтые, а эта вещь — черная.

— Действительно… А что же это?

— Что? — задумчиво переспросил Воронов. — Видишь ли, Вадим… Это здорово напоминает плавник акулы.

— Акулы? — голос Дугина взлетел высоко вверх. — Да ты что, Паша? Какие тут акулы? Это же не океан! Притом в десяти метрах от берега… Да нет, глупость какая.

— Хочется надеяться, что ты прав. Только надо бы это хорошенько проверить. Давай-ка спросим нашу Галю, она в Маджестии уже несколько лет живет. Она как раз через полчаса в отеле будет.

Галя встретила друзей приветливо (может быть, не только потому, что они были ее земляками, но и потому, что при первой встрече Воронов сунул в карман ее модного пиджачка сотню долларов). Услышав вопрос про акул, Галя моментально вскинула брови:

— Кто вам сказал? Никогда тут акул не было! Ни разу не слышала…

Воронов и Дугин быстро переглянулись: ее выступление показалось им слишком уж эмоциональным. При этом было похоже, что Галя даже была готова к такому вопросу.

— А вот это, по-вашему, что? — Дугин протянул Гале фотографию.

Когда Галя различила треугольный предмет в волнах, на ее лице появилось выражение растерянности. Девушка тут же сумела взять себя в руки, но ее волнение выдавали красные пятна, побежавшие по щекам.

— А я знаю? — громко воскликнула Галя. — Да может, это бутылка…

— Такая большая?

— Ну, канистра… Не знаю я. Мали ли что в волнах болтается! Тут порт недалеко, бросают с кораблей всякую дрянь…

— Галя, почему вы не хотите говорить об акулах? — внезапно спросил Воронов, взглянув женщине прямо в глаза. — Вас предупредили, что мы можем задать такой вопрос? Кто предупредил, Домаджо?

— Ой, ребята, — Галя резко вскочила с кресла, — некогда мне с вами о такой ерунде разговаривать. Говорю вам: нет тут акул. Нет и не было. Мне не верите — почитайте прессу… Позвоните в газеты, на телевидение. Вам везде скажут то же, что говорю и я. Все, если нет других вопросов, побежала я… Давайте, до встречи! — И Галя, схватив сумочку, быстрым шагом направилась к выходу.

— У-у-у… — протянул Дугин, — дело-то непростое. Как бы ты, Паша, не оказался прав.

— Да, подумать есть над чем. Слушай, давай выйдем на улицу, не фига этому Домаджо нас больше слушать. Кстати — небось Галя ему наши речи и переводит…

— Возможно.

Когда сыщики вышли на воздух, Воронов сказал:

— Слушай, помнишь, Галя про болгарина говорила, который с русскими работает? Найти бы его…

— А что? Найдем.

Телефон болгарина по имени Боян коллеги узнали, позвонив в Москву, на турфирму, из телефона-автомата (в отеле, они были убеждены, разговоры прослушивались). Из той же кабинки Воронов позвонил Бояну и попросил встретиться с ними хотя бы на пару минут. Боян говорил по телефону сотовой связи, он в это время как раз проезжал на машине неподалеку. Сыщики встретились с болгарином через десять минут в кафе — примерно в полукилометре от отеля «Бриз».

Боян — молодой сухощавый парень в очках с желтой оправой, почему-то блондин, — по-русски говорил бегло. Воронов и Дугин не сказали ему ни слова о цели своего визита в Маджестию, разговор решили повести с противоположной стороны.

— Слушай, Боян, — сказал Павел, придвигая к болгарину запотевшую кружку ледяного пива, — мы люди не бедные, есть у нас одна мечта… Мечта идиотов. И знаешь какая? Поохотиться здесь на акул!

— Хм, — Боян отпил несколько глотков, — никогда с такой просьбой ко мне никто не обращался. Вы с Галей на эту тему не говорили?

— Говорили, само собой, но она завопила, что тут никаких акул нет. А нам в Москве рассказывали, что около берегов Маджестии акулы встречаются, и нередко. Так ведь?

— Знаете… — Боян помедлил, — у берегов — нет. В открытом море — это еще, наверно, может быть. Но точно я не знаю…

— Боян, скажи, пожалуйста, в чем проблема? — спросил Павел, положив руку на плечо болгарина. — Может быть, в этом? — И он почти незаметным движением руки вложил в ладонь Бояна стодолларовую купюру. — Так эту проблему можно решить очень просто. Я же сказал: мы люди не бедные. Если поладим — гонорар заплатим приличный. Гораздо больше, чем этот аванс.

В стране, где официант, как ребенок, радуется пяти долларам чаевых, сто баксов — это кое-что. Боян, откашлявшись, выпил кружку пива до половины.

— Вообще-то, если честно… Только вы никому не говорите, что я вам об этом сказал, иначе я работу потеряю…

— Об этом можешь не беспокоиться. Мы не болтливые, да и общаться тут нам не с кем. Кроме того — скажи, зачем нам нужно, чтобы ты потерял работу?

— Хорошо, — было видно, что болгарин колеблется, но, по-видимому, русские произвели на него неплохое впечатление, а главное, перспектива хорошо заработать взяла верх, — я вам верю. Если честно, то у берегов Маджестии акул ловят частенько. Неделю назад поймали тигровую акулу… Длина — почти четыре метра. Но дело в том, что нам, гидам, запрещают говорить про акул, чтобы не пугать туристов. Сами понимаете — бизнес.

— Но как же… — Дугин все еще не мог смириться с таким явным противоречием тому, чему его учили в школе. — Ведь в Средиземном море акул вроде нет?

— Это не так, — улыбнулся Боян, — акул нет в Черном море, а здесь… Вы не были в местном океанариуме? Сходите посмотрите… Там даже в рекламке сказано, что вы увидите «типичных представителей фауны Средиземноморья». И там акулы плавают — метра по три точно.

— А что, нападают тут акулы на людей? — спросил Воронов.

— О таком я не слышал. — Поймав лукавый взгляд Павла, Боян посмотрел ему прямо в глаза: — Я не лгу вам… Я действительно не слышал о таких случаях.

— Но если ты не слышал, это ведь не значит, что их никогда не было, — сказал Дугин.

— Не значит, — пожал плечами Боян, — но и не значит, что они были.

— Так мы созвонимся, Боян? — с улыбкой спросил Воронов. — Насчет охоты или как там ее назвать… Рыбалки?

— Давайте, только я сначала должен выяснить у одного моего знакомого, маджестийца, как это вообще делается… Он рыбак, и я сразу подумал, что он сможет вам помочь. Позвоните завтра вечером.

 

НАЕЗД НА УЛИЦЕ

В шесть вечера, когда жара спала, Воронов и Дугин отправились на пляж.

— Интересно получается, — сказал Дугин, укладываясь на расстеленное полотенце, — гидам запрещают говорить про акул, вроде как их и нет, а между тем ночью пропадает девушка, которая, судя по всему, пошла купаться.

— А двум мужикам, которые назвались родственниками этой девушки, явно хотят помешать в ее поисках, — ответил Воронов, глядя на большую компанию купающихся в море маджестииских юношей и девушек, видимо, студентов.

— Слушай, Вадик, — сказал он после паузы, — давай-ка проведем следственный эксперимент.

— То есть?

— А вот слушай…

Через несколько минут друзья со смехом плескались в море метрах в десяти от берега, поблизости от студентов; вода доходила им до груди. Внезапно Воронов громко крикнул по-английски:

— Смотри, что это там? — И он показал рукой в открытое море. — О Боже!

С этими словами Павел, взбивая руками воду, стремительно бросился к берегу; за ним поспешил и Дугин. И тут… Компанию студентов охватила паника, они как один последовали примеру Дугина и Воронова, а через полминуты в море — по крайней мере вблизи от сыщиков и студентов — уже не оставалось ни одного человека!

Тут же возле Павла и Вадима очутился коричневый от загара мужчина маленького роста в шортах, майке и бейсболке; друзья видели его раньше, он выдавал напрокат шезлонги и зонтики.

— Что такое, что случилось? — живо поинтересовался он у Воронова.

— Мне показалось… Да нет, этого не может быть! — покачал головой Павел.

Возле них постепенно собиралась толпа.

— И все же? — допытывался коричневый человечек. — Что вам показалось?

— Мне… — «Как бы не переиграть», — подумал Павел. — Я… Там что-то чернело, какой-то предмет… Похоже на плавник акулы.

То, что последовало за этим, превзошло все ожидания сыщиков. Коричневый человечек, схватившись за живот, залился громким пронзительным хохотом, иногда переходящим в подвывания и повизгивания.

— О… — стонал маджестиец, — о, я этого не переживу, мне сейчас станет дурно! Плавник… А… А… О, я умру! Акулы!

Человечек хохотал так заразительно, что некоторые отдыхающие, стоявшие рядом, невольно стали улыбаться, а кое-кто и засмеялся. На фоне веселых лиц выделялись два, на которых не было и тени улыбки, — лица Дугина и Воронова.

— У-у-у-у… — протянул Дугин в своей обычной манере, — а дело-то, кажется, совсем хреновое. Этот лилипут явно у кого-то на окладе. Паша, он же явно бабки получает за такие шоу, ты понимаешь?

— Кто бы сомневался… А ты вот еще на студентов погляди.

Дугин обернулся и бросил взгляд на студентов; они одевались и собирали вещи.

— Ясно, — сказал Вадим.

— Мне тоже, — добавил Воронов, — кто-то из них уже видел акулу, а может, родственник у кого погиб… Это наверняка.

Тем временем коричневый человечек перестал веселиться и, приблизив свою лисью мордочку к лицу Павла, доверительным тоном произнес:

— Вы только не вздумайте никому рассказывать, что вам тут акула померещилась. Люди будут долго смеяться… — И пошел по пляжу.

— Эй, подождите! — догнав маджестийца, Павел тронул его за плечо. — Скажите, от кого исходит запрет?

— Какой запрет? — сделал изумленное лицо тот.

— Запрет на информацию об акулах. Вот вам, например, кто приплачивает за сцены, которые вы тут устраиваете? Ведь вам же, наверное, частенько приходится надрывать живот от хохота, верно? Раз в неделю или чаще?

— Боже, да вы просто с ума сошли! — Тон коричневого человечка, однако, отнюдь не соответствовал выражению его лица, потому что в небольших черных глазках на миг промелькнул страх. — Я даже не пойму, о чем вы говорите… Вы перегрелись на солнце!

Махнув рукой, человечек стремительным шагом направился прочь. Воронов передал Дугину содержание разговора.

— Классный ход, Паша, — сказал Вадим.

— Ты видел, как он прореагировал? — спросил Воронов.

— Да, рожа у него была такая, как будто ты его в кустах за онанизмом застал.

— Ну, у тебя и образы… Хотя, наверное, этот образ годится. В общем, Вадик, у меня нет сомнений — тут разработана целая система утайки от туристов любой информации, касающейся акул.

— Думаю, ты прав…

Около полутора часов коллеги провели за столиком летнего кафе, обсуждая направления своей дальнейшей деятельности.

Стемнело… Людей на набережной становилось все меньше.

— Пошли, что ли? Устал я как-то… — сказал Дугин.

— Пойдем.

Друзьям предстояло пройти метров триста по узкой улочке, которую тускло освещали редкие фонари. Людей поблизости не было.

— Электроэнергию экономят, черти, — проворчал Дугин и вдруг осекся.

Дорогу двум русским загородили пятеро парней в черных кожаных жилетах и таких же брюках. Правая рука у одного из них, что очень не понравилось сыщикам, была засунута в карман.

— Что делаем? — спросил Воронов. — Бьемся или ноги делаем?

— Чего зря бегать-то… — ответил Дугин.

Используя последний шанс, друзья свернули с дороги на проезжую часть, чтобы обойти зловещую пятерку… В одну секунду парни оказались у них на пути.

— Что вам угодно, господа? — громко спросил Воронов — и в тот же миг боковым зрением уловил блеск ножа в руке, стремительно метнувшейся к его шее. Молниеносно отскочив в сторону, Воронов на всю катушку засадил в живот нападавшему йоко-гери — боковой удар ногой. Не так давно на показательном выступлении по карате он этим ударом разбил сосновую доску толщиной в десять сантиметров. Резко согнувшись пополам, парень молча рухнул на асфальт.

— Осторожно, Вадик! — крикнул Воронов. — Спиной к стене! — И тут же нанес кулаком мощный прямой удар в переносицу кинувшемуся к нему здоровенному детине. Встречный удар — вещь нехорошая, опасная, и детина испытал это на себе. Под кулаком Воронова хрустнула носовая перегородка; в одну секунду залившись кровью, местный браток опустился на колени.

«Осталось трое, — подумал Воронов. — Ничего, прорвемся…» Он увидел, как Дугин, схватив за руку и за ногу, поднял одного из парней над головой и, ухнув, швырнул его на ствол дерева… Шмякнувшись о ствол, парень мешком свалился вниз.

Двое оставшихся бандитов, обменявшись криками на местном диалекте, рванули вдоль по улице, как мустанги, и через несколько секунд скрылись в темноте.

Воронов и Дугин осмотрелись по сторонам. Из двоих противников Воронова один лежал неподвижно, второй стонал, держась за лицо. Тот, кого Дугин шандарахнул о дерево, признаков жизни не подавал.

— Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит! — пропел Воронов. — Слушай, как ты его, а?

— Что ж, столько лет штангой занимался… Зря, что ли?

— Что будем делать с этими?

— Сваливать надо, Паша… И поскорее. Я думаю, их есть кому подобрать.

Через мгновение Воронов и Дугин скрылись за густыми олеандрами, заполнявшими улицу ароматом своих белых и розовых цветов.

 

ОРУДИЕ БОЖЬЕГО ГНЕВА

Едва сыщики вошли в свой номер, зазвонил телефон, стоящий на тумбочке у кровати Воронова. Павел снял трубку:

— Я слушаю…

— Это господин Воронов? — быстро спросили по-английски. Голос звонившего был встревоженным, мужчина явно боялся, что разговор прослушивается.

— Да, это я, — так же быстро ответил Павел.

— Будьте завтра утром, в девять, у входа в собор святого Петра. — В трубке раздались короткие гудки.

— Что там, Паша? — спросил Дугин.

— Нам назначил встречу какой-то мужик… Завтра утром.

— Погоди, а что…

— Больше ничего не знаю, Вадик. Надо пойти…

— Понятное дело. Пойдем!

— Слушай, Вадик, — Воронов покосился на балкон, — дверь я бы на ночь закрыл…

— И шторы тоже.

— Снайперов после нашего последнего дела бояться начал?

— Ладно тебе… А с входной дверью что?

— Ключи у них свои, а защелки тут нет. Значит, приставить что-то надо.

— Да, открывается-то дверь в нашу сторону, в номер.

Через несколько минут вплотную к двери стоял стул, на сиденье которого находились пять пустых стеклянных бутылок. Бутылки были размещены так, что даже если кто-то открывал бы дверь очень медленно, то они непременно упали бы на пол, произведя грохот.

— Слушай, Паша, — тихо проговорил Дугин, когда друзья улеглись по удобным широким кроватям и выключили свет, — насколько же дело серьезно, если они нас уже не просто напугать — убить хотели… Кому же мы с этими акулами дорожку-то перешли? Какой мафии?

— Не мафии, Вадик… Хуже. Правительству страны Маджестия.

— Неужели…

— Именно. Посуди сам: страна живет благодаря туризму. Что она производит, кроме бейсболок да маечек с видами на море? Ну, тунцов ловят тут, лобстеров, креветок… Проживет ли на это целая страна? Фига с два. Значит, по крайней мере девяносто процентов средств идут в бюджет за счет туризма. Отели, рестораны, экскурсии, всякие аквапарки… А ты представляешь, что будет, если туристам станет известно, что тут акулы людей жрут? Да сюда никто больше не поедет, и тут наступит повальная нищета!

— Куда же они поедут? Дома будут сидеть? Отдыхать-то надо!

— А туда поедут, где есть акулы, но есть и защита от них! Ведь в Австралии, в Штатах, во многих других странах пляжи специальной сеткой огорожены. Никто никого не обманывает… Не плавай, где не положено — и никакая акула тебя не сожрет. А ведь они здесь, сволочи, что делают: просто скрывают случаи нападения акул на людей! Ты представляешь, Паша, кто тут у власти стоит, какие бандюги? Убийцы настоящие! А мы все свое правительство ругаем, думаем, что оно самое плохое в мире…

— Я почему-то только подумал… — проговорил Дугин после паузы. — Выходит, я там резвился, а она возле меня кружила, выбирала момент? В любую секунду могла напасть! Как представлю — мороз по коже…

— Так оно и было, брат.

— Ну а почему же она меня не тронула?

— Да напугалась, блин! Попробуй тронь такую тушу… Она, наверно, тебя за корову приняла. Или вообще — за кита.

— Смех смехом, а ведь на самом деле страшно, Паша…

— Страшно. Если серьезно, Вадик, то я и понятия не имею, почему она тебя не тронула. Но так, между прочим, часто бывает. Более того: потерпела, скажем, крушение какая-нибудь яхта и оказались в море пять человек. Держатся они на воде благодаря пробковым жилетам или спасательным кругам, видят, собираются вокруг них акулы. Кружат они, кружат, иногда целый час, а то и больше, и вдруг — представь себе — выбирают какую-то одну жертву и всем скопом бросаются на нее! Рвут на куски, через несколько минут человека как не бывало… Остальные — в полном шоке, в ужасе, ждут, когда настанет их черед, а акулы потихоньку растворяются в воде, как будто людей и не видят… Ученые объяснить этого не могут, а вот один католический патер, корабельный капеллан, сказал, что акулы в данном случае выступают как орудие Божьего гнева. То есть выбирают того, кто более других грешен.

— Если допустить, что Полина действительно погибла от акулы, то, спрашивается, когда же успела нагрешить эта девчонка?

— Ну, Вадик… За ответом на твой вопрос уже не ко мне обращаться надо, а вон куда… — Воронов указал пальцем вверх.

— А где же ты все это вычитал, насчет акул?

— У меня был однокурсник — Аркаша, фамилию носил забавную… Штепо. Он ни разу в жизни не был в тех местах, где водятся акулы, но почему-то с самого детства боялся их больше всего на свете. Книжки про этих тварей просто с замиранием сердца читал, а когда появился фильм «Челюсти», у него чуть крыша не съехала. Боялся купаться даже в пруду…

— Как же он сам свою манию объяснял?

— А никак. Но я думаю, что он в прошлой жизни моряком был… Или не обязательно моряком, но от зубов акулы смерть принял точно.

— Ну, сел на своего конька… Ты мне лучше скажи: откуда акулы в Средиземном море взялись?

— А почему ты думаешь, что их тут и раньше не было? Ты что, когда-нибудь этим вопросом специально занимался? Почему бы, скажи, пожалуйста, им в Средиземном море не водиться? Корма тут полно, климат располагает. Другое дело — Черное море, где только наверху всякая живность, а снизу — сплошной сероводород. Я, конечно, не биолог, всяких тонкостей насчет миграций не знаю, но что через Гибралтар акула может заплыть в Средиземное море, это и дураку понятно. И вообще — чего сомневаться-то, Вадик? Плавника на фото мало тебе? Слов этого болгарина — мало? А реакция Гали и этого козла на пляже? А студенты, как они из воды вылетели?

— Да, дело нешуточное…

— Ладно, Вадик, давай спать. Что еще нам завтрашнее утро преподнесет…

 

СТРОГО СЕКРЕТНО

Ровно в девять утра Воронов и Дугин были в назначенном месте. На центральной площади Луэрты уже было многолюдно: «белые воротнички» с папками в руках торопились в свои офисы, ранние пташки туристы, позавтракав, выходили из дорогих отелей, сновали туда-сюда так любимые маджестийцами разноцветные кабриолеты.

Сыщики были настроены на встречу с мужчиной и несколько удивились, услышав сзади себя тихий женский голос:

— Не оборачивайтесь, завами следят. Сейчас вам надо постоять тут еще полчаса… Часто смотрите на часы, делайте недовольное выражение лица, показывайте, что тот, кого ждете, опаздывает. Через полчаса вам надо уйти отсюда, оторваться от слежки и в одиннадцать быть в кафе «Омар», это пригород Луэрты, южная часть.

Сыщики, понятное дело, не обернулись и таинственную незнакомку так и не увидели.

— Слушай, Паша, — насупившись, проговорил Дугин, — не нравится мне это. Может, нас в ловушку заманивают, просто замочить хотят? А у нас и оружия-то никакого… Ладно, ты руками-ногами махать здорово умеешь, меня тоже, как говорится, Бог силой не обидел, но против пушек-то разве что-нибудь сделаем? Хоть ножик купить, что ли…

— Ну а ножик тебе против пушек пригодится, что ли? Ладно, поглядим… Как-будет, так и будет. Ты лучше на часы посматривай, а я недовольную рожу строить буду.

— А ты их видишь?

— Двое вон в той черной машине — точно.

— Согласен, очень может быть. Да ничего, оторвемся. Не думаю, что они тут асы наружки. Давай-ка с ними пошутим. Вот что сделаем…

Через полчаса Воронов, внезапно сорвавшись с места, понесся по мостовой, будто молодой гепард. Он бежал вдоль проезжей части, и черная машина, естественно, со всей дури стартанула за ним. Громко крича: «Помогите!», Воронов кинулся к стоявшему возле супермаркета полисмену.

— Что случилось? — всполошился тот.

— Вон те двое, в черном «пежо»! — с перекошенным от страха лицом заорал Воронов. — Они хотели сбить меня, когда я переходил улицу, а теперь гонятся за мной! Это убийцы, убийцы!

Не долго думая полисмен направился к черной машине, которая тут же, круто развернувшись, скрылась в переулке. Передав по рации номер подозрительного транспортного средства, страж порядка обернулся… Он был очень удивлен, не обнаружив в обозримом пространстве того, кто только что обращался к нему за помощью. А Воронов уже ехал в такси, которое за это время поймал Дугин.

— Нормально, Паша, — сказал Вадим.

— Еще бы… Поработали бы они у нас хоть пару лет, тогда бы мы их на такой мякине ни хрена не провели.

В кафе «Омар» посетителей почти не было. За одним из столиков сидел пожилой мужчина, волосы которого были белыми как снег. Увидев Воронова и Дугина, мужчина кивнул им; они подошли и сели за его столик.

— Зовите меня Ником, — приветливо сказал мужчина, — и давайте побеседуем быстро, у нас не так много времени. Я бывший полицейский, в отставку ушел недавно… Вскоре после того, как акула убила вашу соотечественницу, Полину Шанскую. И ушел именно по причине этого события.

Воронов сидел как прибитый к стулу; Дугин раскрыл от удивления рот.

— Случаи гибели людей от акул, — сказал Ник, — как мне недавно объяснили, начались всего два года назад. Я этому не верю и думаю, что были они и гораздо раньше. Когда я начал собственное расследование, то оказалось, что в стране существует разработанная уже давно система утайки подобной информации от общественности. Свидетелям, если таковые были, платили за молчание хорошие деньги. На пляжах появились специальные агенты, их задача, в частности, — высмеивать тех, кто видел акул и рассказывает об этом другим. — При этих словах Воронов и Дугин почти одновременно кивнули. — Руководству и персоналу отелей розданы инструкции, в них говорится, как отвечать на вопросы туристов об акулах… Все это проходит под ширмой строгой секретности, знает об этом только узкий круг лиц… Сам я узнал это лишь недавно.

— Только когда погибла Полина? — нахмурился Воронов.

— Да… Дело в том, что факт ее гибели от акулы установил именно я:

— Как это было? — помолчав, спросил Павел.

 

СМЕРТЬ ПОД ЗВЕЗДАМИ

С открытого балкона в комнату входили косые лучи красноватого закатного солнца, теплый ветер и манящий запах моря. Полина лежала на кровати, курила и думала о Витюшке.

Обида на него уже прошла, ее будто смыли волны, теплые и соленые, как слезы прощения, будто выдул из души ласковый бриз… Оставалась только легкая грусть.

Полина не верила, что Витя может ее предать, надеялась, что он просто поддался минутному порыву. Эта Катька такая зараза, давно уже на него глаз положила, но он на нее никакого внимания не обращал. А тут небось сама на шею кинулась да как пиявка присосалась… Видно, что Витюшка и сам переживал. «Ничего, — думала Полина, — вернусь — все образуется».

Она представляла себе, как появится на занятиях — бронзовая от загара, с новой стрижкой, в белых брюках, красной блузке и изящных босоножках, купленных здесь, в Луэрте, благоухающая дорогим парфюмом… Катька от зависти с ума сойдет, а Витюшка, даже если между ними что-то и было, сразу забудет про нее… И не будет больше у Катьки никаких шансов.

На часах было уже девять; мечты мечтами, а кушать тоже хочется, подумала Полина и отправилась на ужин. В ресторане все туристы уже знали красивую девушку, улыбались ей и иногда перебрасывались ничего не значащими фразами о погоде и качестве закусок. Полина хорошо говорила по-английски, выглядела совершенно как жительница Европы, и никому даже в голову не приходило, что она из России. Никто, собственно, и не интересовался, из какой страны приехала Полина. Однако в этот раз случился небольшой казус.

Полина стояла у огромной горы холодных закусок, накладывая в свою тарелку морепродукты, от которых была просто без ума. Рядом с Полиной оказалась пожилая женщина; посмотрев на девушку, она расплылась в улыбке.

— Откуда ты, принцесса? — спросила она по-английски.

— Угадайте… — улыбнулась в ответ Полина.

— Похоже, ты откуда-то с Севера, — оценивающе прищурилась женщина. — Швеция? Дания? Финляндия? Может быть, ты из Норвегии?

Полина отрицательно качала головой.

— Ну, я не знаю… Откуда же?

— Из России.

— О нет! Нет, нет, нет! — изменившись в лице, женщина испуганно замахала руками.

Пожав плечами, Полина отошла в сторону. Ей было обидно, а главное, она не поняла, в чем заключалась причина такой странной метаморфозы… Полина почувствовала, что ее легонько трогают за плечо, и обернулась. Перед ней стоял высокий мужчина средних лет.

— Извините, мисс, — произнес он на не важном английском, — я наблюдал эту сцену и вижу, что она вас неприятно поразила. Если в двух словах — дело в том, что, например, у нас в Германии почти каждый вечер показывают по телевидению сюжеты о русской мафии… А в боевиках герои с ней постоянно сражаются. Волей-неволей сложилось так, что теперь любой русский воспринимается нами как мафиози. А если речь конкретно о вас… Эта мадам приняла вас за дочь или подругу какого-нибудь страшного «крестного отца» из Москвы, вот и все. Повела она себя, конечно, бестактно, это вопрос другой. Но что касается отношения к русским… Не обижайтесь — это не наша вина.

— И уж тем более не моя, — сказала Полина, — спасибо, что разъяснили.

Ее настроение было немного подпорчено, но вкусные морепродукты вскоре отвлекли девушку, и грустные мысли вновь уступили место приятным. Много Полина не ела, потому что она собиралась через пару часов искупаться, как делала каждый вечер.

На берегу в начале двенадцатого ночи было пустынно. Ветер, дующий с моря, стал немного прохладным, но это Полину не пугало. Сбросив халатик, она осталась в изящном купальнике; море было спокойным, устало шелестел длинными волнами прибой.

Полина заходила в воду медленно, смакуя купание, как сладкое пирожное. Вот она в воде по пояс, по грудь… Когда дно ушло из-под ног, девушка, взмахнув руками, поплыла.

Она могла плавать двадцать минут, а то и все полчаса. На воде Полина держалась как мячик, слишком далеко от берега не заплывала. Девушка была от него на расстоянии не более двадцати метров.

Немного устав, Полина перевернулась на спину… Перед ее глазами раскинулось небо, полное звезд. Казалось, кто-то разбросал по черному бархату жемчуга и бриллианты. Очарованная величественной и великолепной картиной, Полина не заметила, как в нескольких метрах от нее из воды показался черный треугольный плавник. Очертив правильный круг, в центре которого была девушка, плавник скрылся под водой.

Боль, которую Полина внезапно почувствовала в ноге, была не острой. Ощущение было таким, что по лодыжке с огромной силой ударили каким-то твердым предметом, содрав кусок кожи. В воде любая, даже самая острая боль притупляется… Девушка, сразу вошедшая в состояние шока, не успела даже испугаться, просто подняла свою правую ногу из воды и увидела, что ступни на ней просто нет, а из обрубка фонтаном хлещет кровь. Страшный крик пронзил тишину ночного пляжа, заглушив плеск волн… Теряя сознание, Полина почувствовала: ее бедро что-то сдавило словно мощными тисками — и с огромной, непреодолимой силой повлекло вниз, в темные глубины.

Через несколько секунд воронка на поверхности затянулась… Море вновь стало пустынным, и уже ничего не говорило о только что случившейся здесь трагедии.

 

«УЕЗЖАЙТЕ ОТСЮДА»

— Я патрулировал по набережной, — Ник закурил, — и услышал, что со стороны моря раздался… Это не крик даже был. Вопль. Жуткий… У меня просто мороз по коже пошел. Я со всех ног — туда… Прибегаю — никого. Ни на берегу, ни в море… Тут вижу — на песке купальный халат лежит, женский, и полотенце. Все, думаю, утонул человек… Подхожу к самому берегу, кричу… С моря — ни звука. Тут мне показалось, будто в волнах что-то темнеет. Через минуту волны этот предмет к берегу прибили… Беру в руки — нижняя часть купальника… Трусики. Когда увидел, что они разорваны, вернее, большой кусок вырван, тут мне в голову жуткая мысль пришла. А когда посветил фонариком и увидел на своих руках следы крови… Акула, думаю, это точно! Но как же — случаев таких ведь не было? Я знал, конечно, что акул у берегов ловили, но небольших, метра по полтора, и никогда не думал, что в Средиземном море бывают акулы, опасные для человека. Но в данном случае… Факт есть факт.

— И что же вы предприняли? — спросил Воронов, переведя эти слова Дугину.

— Я положил остатки купальника в пластиковый пакет, сел в машину и помчался к своему шефу, капитану Креолю. Рассказываю, ь а он мне говорит: «Забудьте об этом… Никаких акул у наших берегов нет, что за странные фантазии? Женщина попала под винт судна, вот и все». Я говорю — мол, в такой близости от берега суда не ходят, для них это мелко, а небольшие рыбацкие лодки — да, они с моторами, но в пляжной зоне им делать абсолютно нечего, они находятся в открытом море, а возвращаются на пристань. Да и не слышал я шума мотора! Близко от берега был, а не слышал. Все было тихо, а потом этот страшный крик. А капитан мне еще строже: «Вы меня что, не поняли? Хотите потерять работу — нет проблем!»

Ну, думаю, что-то тут не так. Сделал вид, что послушался, а сам начал информацию собирать… Когда узнал все то, о чем вам уже говорил, — сам подал в отставку. Капитану Креолю так и сказал: не желаю, мол, состоять на службе у убийц… Однако прежде, чем я ушел с работы, со мной беседовали два человека — думаю, из спецслужб.

— Пугали или убеждали?

— И то, и другое. Сначала убеждали. Вы, мол, патриот своей страны, вы должны понимать, что кормят нас всех только туристы… А когда увидели, что я с ними ни за что не соглашусь, намекнули, что такие свидетели, как я, иногда куда-то исчезают.

— Я бы сказал, намек весьма конкретный… Как же вы не боитесь встречаться с нами?

— Когда я узнал, что вы родственники Шанской, стал за вами наблюдать… Потом понял, что вы профессионалы, что вполне сумеете уйти от слежки. И вы мои надежды оправдали.

— Интересно, а в какой момент он это понял? — полюбопытствовал Дугин.

— Когда вы вдвоем расправились с людьми из спецслужбы, — ответил Ник, только лишь Воронов перевел ему вопрос.

— Из спецслужбы? — изумился Воронов. — А мы думали, что шеф полиции гангстеров нанял…

— Мне рассказал об этом мой бывший коллега, который прибыл на место происшествия… Он узнал одного из этих людей. Кстати, состояние этого нападавшего очень тяжелое, он до сих пор в коме.

— Это небось тот, которым ты в дерево запустил, — сказал Воронов потупившемуся Дугину.

— А может, которого ты ногой в пузо? — буркнул Вадим.

— Что же, по-вашему, мы можем предпринять? — вновь обратился Воронов к Нику.

— Ничего, — сказал бывший полицейский, — ровным счетом ничего. Вы можете только вернуться в Россию и сказать матери, что ее несчастная дочь погибла в пасти акулы.

— А созвать в Луэрте пресс-конференцию?

— Не получится. Руководство газет и телевидения давно объявило табу на тему акул. Вас высмеют — только и всего.

— Вы, конечно, как свидетель выступать не будете…

— Конечно, не буду. У меня дети, дочь и сын. Вам же все понятно… А у вас нет никаких доказательств. Собственно, их нет и у меня. Тот кусок купальника шеф у меня сразу же изъял… Только мой рассказ, после которого меня в лучшем случае объявят фантазером, а в худшем — убьют.

— Неужели так все и останется? Навсегда?

— Боюсь, что да. Кстати — меня вы не видели, вам я ничего не рассказывал. А вы… Вы лучше уезжайте отсюда. Не мне вам рассказывать, что с вами может случиться. Объявят душевнобольными с маниакальной идеей, что, дескать, акулы туристов толпами пожирают, а в психлечебнице такие препараты вколют, что и в самом деле за несколько минут станете сумасшедшими.

— Это ясно… Спасибо вам, Ник.

 

КРИК ИЗ ОКНА

В отель сыщики ехали в весьма подавленном состоянии. По дороге Воронов спросил:

— Слушай, а может, казачок-то засланный?

— Ты о чем?

— Может, подослали этого Ника именно те, кто хочет нас отсюда шугануть? Мол, любопытство ваше мы удовлетворим, про акулу скажем, но убедим, что сделать вы ни хрена не сможете. Чтоб мы действительно волну гнать не начали. Ну, что думаешь?

— Не исключаю, хотя… Мне кажется, про акулу они бы нам в любом случае не стали говорить… Мало ли!

— А это, между прочим, легко проверить…

— Приехав в отель, Воронов первым делом накупил целый ворох местных газет. В номере он, взяв первую попавшуюся, набрал указанный в выходных данных номер и попросил соединить его с главным редактором, после чего вкратце сообщил ему полученную от Ника информацию.

— Это что, розыгрыш? — голос на другом конце провода звучал издевательски. — Вам что, в России своих проблем мало? Ищете в Маджестии? Всего хорошего, уважаемый, я считаю, что тема беседы исчерпана.

В другой газете шеф-редактор сказал, что, по-видимому, русские привыкли видеть во всем происки мафии, вот и мерещатся им всюду какие-то заговоры и преступления. Даже здесь, в тихой курортной Маджестии.

Как минимум в десятке других газет беседа протекала примерно в том же русле.

— Вряд ли, Паша, наш казачок засланным был, — сказал Дугин, — да и вообще: не производил он такого впечатления. Ну, что делать-то будем, брат?

Воронов не ответил… Воцарилось тяжелое молчание.

— Ну, суки, — проговорил наконец Павел, — ничего, ничегошеньки я с вами не сделаю… За смерть Полины никак не отомщу. Сердце кровью обливается…

— Ладно, Паша, не казни себя, — сказал Дугин, — есть вещи, которые сильнее нас. И вообще — впервые, что ли, ты с такими вещами сталкиваешься? Давай-ка лучше нажремся как последние свиньи. В дымину! Должно полегчать, браток…

— Давай, Вадик.

Утром следующего дня, выйдя с чемоданами из отеля, Дугин с Вороновым встали на стоянке такси… Машин не было. Внезапно, резко затормозив, рядом с друзьями остановился маленький дамский «форд», похожий на божью коровку. Стекло плавно отъехало вниз, и в окне появилась улыбающаяся физиономия Гали.

— Шо, уже уезжаете? — как ни в чем не бывало спросила она.

— Уезжаем. — Воронов нагнулся к окну: — Слушай, Галь… Ты мне только одно объясни… Одного понять никак не могу. Ладно маджестийцы — мы им чужие, как и все остальные иностранцы… А ты-то? Как же ты можешь своих, родных «совков» не предупреждать, что их здесь в любую минуту акулы сожрать могут?

Щеки Гали в одно мгновение покрылись красными пятнами.

— Не знаю я ни про каких акул! — визгливо закричала она каким-то особенным, базарным, народным голосом. — Чего вы пристали!

— Ну и вали отсюда… — махнув рукой, пробасил Дугин.

Надсадно взревев движком, «форд» взял с места в карьер и через несколько секунд скрылся за поворотом. А из-за поворота медленно, с достоинством, вывалился огромный двухэтажный туристский автобус, разукрашенный во все цвета радуги, как бразильский попугай. Когда он проплывал мимо Воронова и Дугина, из одного его окошка донесся звонкий детский голосок, прокричавший по-русски:

— Мамочка, смотри — море!