На шоссе, ведущем к полигону, стояло около дюжины автобусов и легковых машин, принадлежащих лаборатории СКР и местной военной полиции.

Мы с Синтией пошли по дорожке из зеленого брезента к открытому павильону.

Легкий ветерок, пахнущий сосновой смолой, несколько смягчал полуденную жару.

Смерть не повод для приостановки военных занятий, и жизнь на стрельбищах по обе стороны от нас продолжалась своим чередом, независимо от происшествия на стрельбище номер шесть. Резкие дробные звуки выстрелов из винтовок «М-16» навевали неприятные воспоминания. Однако на фоне случившейся с молодой женщиной трагедии они как-то бледнели и притуплялись. Рукопашные бои в джунглях остались в прошлом, а труп женщины был в настоящем. Для меня все еще хорошо закончилось, я выжил, а та, что лежала теперь от меня в пятидесяти метрах, была мертва.

Вокруг павильона и внутри него находилось по меньшей мере человек тридцать, и каждый был занят своим делом.

Вся судебно-медицинская наука покоится на теории переноса и обмена. Судмедэксперты убеждены, что преступник обязательно уносит на себе следы жертвы и места происшествия и оставляет свои следы на месте преступления или на жертве. Это особенно справедливо в отношении сексуальных преступлений, по своей природе предполагающих тесный контакт преступника и жертвы.

Встречаются, однако, случаи, когда преступники настолько осмотрительны, что не оставляют экспертам ни малейшей зацепки: ни единого лобкового волоска, ни капли спермы или слюны, ни даже запаха одеколона. Мой опыт говорил мне, что сейчас мы столкнулись именно с подобным случаем. И если моим опасениям суждено было подтвердиться, то мне оставалось надеяться лишь на такие старомодные методы расследования, как опрос, интуиция и поиск очевидцев. Но даже если мои усилия увенчались бы успехом и я поймал бы преступника, без вещественных доказательств суд вряд ли признал бы его виновным.

Возле павильона я остановился, и невысокий лысый человек отделился от группы экспертов и подошел к нам. Это был старший уоррент-офицер Кэл Сивер, руководитель всей бригады. Сивер, в принципе, неплохой малый, опытный профессионал с острым нюхом на вещественные доказательства. Но как и многие узкие специалисты, он неспособен глядеть на вещи в широком аспекте и видит только то, что у него под носом. Впрочем, это и неплохо, потому что залезать в дебри — это моя прерогатива, его же забота более осязаема. Нет хуже судмедэкспертов, чем те, что мнят себя детективами, — таких я просто не выношу.

Кэл казался чуточку бледнее, чем выглядел обычно, это всегда с ним случалось, когда он видел труп. Мы пожали друг другу руки, и я представил ему Синтию, но оказалось, что они знакомы.

— Пол, здесь все перетоптали, черт бы их подрал, — посетовал он, как обычно.

— Люди пока еще не научились летать, — заметил я. — Есть следы от обычной обуви?

— Да, от кроссовок. — Взгляд его упал на ноги Синтии: — Уж не вы ли…

— Да, — сказала она. — Я дам вам снять слепок с подошвы. Другие следы, кроме как от сапог, есть?

— Есть. От босых ступней, вероятно, принадлежащие убитой. Все остальное — сапоги, сапоги и сапоги. Причем у каждой подметки свои изъяны, вы ж понимаете, — и он начал было с воодушевлением перечислять их, но я прервал его:

— Мне кажется, я это уже однажды слышал.

— Верно. Нам придется снять отпечатки обуви у всех сотрудников, но должен вам сказать, что следов очень много и не все сохранились.

— Я понимаю.

— Терпеть не могу открытые места преступлений, — вытирая лысину носовым платком, проворчал Кэл.

— Кстати, Кэл, новая установка из Пентагона, — объявил я. — Отныне ты считаешься не лысым коротышкой, а вертикально-претенциозным мужчиной с голым черепом.

— И с этим типом вам приходится работать? — с сожалением посмотрел на Синтию Кэл.

— Со мной такие номера не проходят, — сказала она. — Я его вообще скоро перевоспитаю.

— Не тратьте зря время, — хмыкнул Кэл.

— Похоже, вы правы, — согласилась Синтия. — Вы получили материал по делу Нили?

— Да. Анализы подтверждают показания арестованного. Так что поздравляю вас, теперь нет сомнений в чистосердечности его признания.

— А на этом трупе обнаружены следы спермы?

— Обследование в лучах ультрафиолетового света не дало результатов. Мы взяли мазки с влагалища, из ротовой полости и анального отверстия, результаты будут получены через полчаса. Кстати, отпечатки пальцев с тела убитой, ее машины, сумочки, палаточных колышков и веревки уже сняты. Фотографии почти готовы, теперь ждем результатов анализов крови и слюны. Должен сказать, что я не обнаружил ни одного чужеродного волоска на ее теле, только ее собственные и от одежды. Эксперты по инструментам тоже ничего интересного не установили: колышки и веревка стандартные, ими уже неоднократно пользовались. Иными словами, ничем определенным вас пока порадовать не могу: в буквальном смысле никаких следов.

Кэл любит все усложнять. Потом, правда, он сообщит вам, что в результате многочасовой титанической работы в лаборатории ему удалось-таки добыть кое-какие результаты. Секрет популярности — в умении выставить свою работу в наиболее выгодном свете. Я сам порой прибегаю к этому способу. Синтия до подобных секретов ремесла еще не доросла.

— Вы уже трогали или переставляли колышки? — поинтересовался я.

— Один — возле левой лодыжки, чтобы взять мазок из ануса и осмотреть колышек на предмет постороннего грунта. Но похоже, что на нем только следы от местной красной глины.

— Постарайтесь установить, могла ли жертва самостоятельно выдернуть колышки, — попросил я. — Уточните также тип узлов на запястьях. Я также попросил бы вас сделать заключение относительно того, могла ли жертва держать в руке конец веревки, стягивающей ей горло.

— Вы хотите, чтобы я сделал это немедленно?

— Если возможно.

Кэл повернулся и ушел.

— Если твои предположения подтвердятся, — сказала Синтия, — мы сможем сделать вывод, что это не несчастный случай с фатальным исходом на сексуальной почве, спровоцированный самой жертвой. Я правильно понимаю?

— Правильно.

— И тогда нужно будет искать преступника.

— Преступника или соучастника, — поправил я. — Мне все еще кажется, что изначально это была игра. Но это строго между нами, — добавил я, понизив голос.

— Понятно, — кивнула Синтия. — Кстати, не мешало бы еще разок взглянуть на труп. Теперь я знаю, на что следует обратить внимание.

С этими словами она двинулась вперед по брезентовой дорожке и вскоре смешалась с толпой экспертов, облепивших тело. Я вернулся по дорожке назад и встал рядом с джипом убитой. Отсюда до склада боеприпасов было не менее километра, так что его не было видно. Я повернулся и посмотрел в том направлении, откуда мы приехали, и увидел, что дорога искривляется вправо, и если поставить машину у пятого полигона, метров за сто от того места, где я теперь стоял, часовой на складе боеприпасов не увидит света ее фар. Что-то настораживало меня в этой истории с огнями автомобилей в ночь убийства. Если свет, который заметила рядовая Роббинс со своего поста, был светом фар машины Энн Кэмпбелл, то что капитан делала в промежуток между часом ночи, когда она уехала из штаба, и двумя часами семнадцатью минутами, когда Роббинс впервые заметила на шоссе лучи от фар? А может, там был еще какой-то автомобиль?

Подошли Кэл и Синтия, и эксперт сказал мне:

— Колышки прочно сидят в грунте. Наш сотрудник даже в хирургических перчатках едва не натер себе пузыри, вытягивая их. Узлы артиллерийские, их с трудом развяжешь даже с помощью механического приспособления. Что же касается веревки, которой ее задушили, то убитая, конечно, могла дотянуться руками до концов, но только вряд ли сама затянула ее у себя на шее. Вы полагаете, что это самоубийство по неосторожности на сексуальной почве?

— Есть такое предположение, между нами говоря.

— Разумеется. Но похоже, что у нее была компания в ту ночь, хотя следов ее приятелей мы пока и не нашли.

— Где остались следы ее ступней?

— Приблизительно на полпути от дороги к месту происшествия. Вон там, — указал он пальцем на фигуру одного из экспертов, снимающего отпечатки босых ног на поле.

— Как была обрезана веревка? — спросил я.

— Отрублена топором или тесаком, возможно, что на деревянной поверхности. И скорее всего, как утверждают наши специалисты по инструментам, не здесь, а где-то заранее, в другом месте. Так обычно и поступают, готовясь к изнасилованию, — заключил Кэл, удержавшись от соблазна добавить «заранее обдуманному», или «организованному». Мне нравятся эксперты, не выходящие за рамки своего дела. Шнур для удушения жертвы очень смахивал на сексуальные приспособления в подвале убитой. Но лучше было бы, если бы об этом никто не знал.

— Тебя все еще интересует то пятно на ее правой ступне? — спросил Кэл.

— Да.

— На девяносто девять процентов я уверен, что это след от асфальта. Точно смогу сказать через час. Попытаюсь сравнить с образцом, взятым отсюда, но это мало что даст.

— О’кей.

— Как ты влип в это дело? — спросил он.

— Сам напросился.

Кэл расхохотался.

— Не хотел бы я оказаться на твоем месте.

— Я и сам уже не рад, а если отпечатки моих ботинок обнаружат в ее машине, то и подавно.

Он улыбнулся, и мне показалось, что мое общество ему по душе. Я решил спустить его с небес на землю и напомнил:

— Учти, если запорешь мне вещественные доказательства, тебе придется подыскать себе другую работу. Некоторые ребята уезжают в Мексику.

— Если я и запорю что-нибудь, то выпутаюсь. А вот если ты наделаешь глупостей, полковник Хелльманн с тебя три шкуры спустит, — осклабился Кэл.

И он был абсолютно прав.

— Все имущество жертвы из ее кабинета и дома мы свезли в ангар на Джордан-Филд, так что как только закончишь здесь, отправляйся туда, — распорядился я.

— Знаю. Мы управимся до темноты, а ночью будем работать в ангаре, — сказал Кэл.

— Полковник Кент был здесь? — спросил я.

— Заезжал на несколько минут.

— Что ему было нужно?

— То же самое, что и тебе. Только он обошелся без шуточек. Он хочет, чтобы ты съездил к генералу. Ты получил сообщение?

— Нет. Хорошо, Кэл. Я буду в военной полиции. Все справки и запросы направляйте непосредственно мне или Синтии в запечатанном конверте и с пометкой «Секретно». Или можешь позвонить и заехать. Мою секретаршу зовут специалист Бейкер. Ни с кем не обсуждай это дело, даже с начальником военной полиции. Если он станет чем-то интересоваться, отошли его к Синтии. И проинструктируй соответствующим образом своих людей. О’кей?

Кэл кивнул и спросил:

— Так значит, и полковнику Кенту ни слова?

— Даже самому генералу.

— О’кей, — пожал он плечами.

— Пошли осмотрим сортиры, а потом там могут начинать работать твои ребята, — сказал я.

— О’кей.

По пути Синтия спросила у Кэла:

— Когда тело отправят на вскрытие? Вы скоро закончите?

— Ну, часика через три, — почесал Кэл лысый череп.

— Почему бы вам не позвонить в гарнизонный госпиталь и не пригласить коронера сюда, чтобы он осмотрел труп на месте преступления? И скажите ему, что нам срочно нужны данные о вскрытии, пусть свяжется с нами в любое время. Рапорт с его предварительным заключением пусть пришлет не позднее сегодняшнего вечера. Передайте также, что генерал Кэмпбелл был бы ему за это чрезвычайно признателен, поскольку он и его супруга, миссис Кэмпбелл, не хотели бы затягивать с похоронами.

— О’кей, — кивнул Кэл.

Синтия, похоже, брала инициативу в свои руки, явно по моему примеру.

Мы все втроем прошли мимо трибун по густой траве, на которой не осталось следов ног, и подошли к аллее возле двух общественных туалетов. Кент распорядился огородить место происшествия, и нам пришлось переступить через желтую ленту. Один из сортиров был отмечен надписью «Мужской туалет», другой — «Дамский туалет». Слово «дамский» как-то плохо сочеталось с грязноватым сортиром на стрельбище, но откуда в армии взяться гармонии и здравому смыслу? Мы вошли в мужской туалет, и я с помощью носового платка повернул выключатель.

Цементный пол, деревянные стены, металлическая сетка на окнах под потолком. Три рукомойника, три унитаза и три писсуара — все в относительно чистом виде. Я прикинул в уме, что если накануне были стрельбы, то они закончились не позднее пяти вечера, после чего туалет убирали. Об этом свидетельствовали и пустые мусорные корзины, и чистые стульчаки, и поднятые вертикально сиденья.

Синтия обратила мое внимание на один из рукомойников. На раковине остались следы от капель и волосок.

— Взгляни-ка, — сказал я Кэлу.

Он подошел и нагнулся над раковиной.

— Волос человеческий, кавказского типа, с головы, без корня, выпал или был срезан. Не ахти какой образец, но я попытаюсь и по нему определить группу крови и пол; генетический код без корня установить не удастся.

— А имя? — пошутил я.

Кэл шутки не понял. Он окинул взглядом сортир и изрек:

— Займусь этим сразу же, как только закончим здесь.

— Отвинтите сифоны под раковинами, — напомнил я.

— Мог бы и не напоминать, — буркнул Кэл.

— Ладно, извини.

Мы прошли в дамский туалет, он тоже оказался убранным.

Здесь было шесть унитазов и все — с поднятыми сиденьями, в соответствии с уставом гарнизонной службы, хотя женщинам это лишь добавляло хлопот. Я сказал Кэлу:

— Определите, пользовалась ли капитан Кэмпбелл этим туалетом.

— В любом случае мы найдем следы пота или жира на сиденье или кожные клетки в отстойнике рукомойника. Я постараюсь, — заверил он меня.

— И не забудьте об отпечатках пальцев на выключателе и вокруг него.

— А ты не забываешь дышать?

— Стараюсь, но иногда не получается.

— Я ничего не забываю.

— Замечательно.

Мы еще раз осмотрели помещение, но никаких следов, имеющих отношение к жертве, месту преступления и преступнику, не обнаружили, хотя, если верить теории переноса и обмена, сортир должен был бы кишеть вещественными доказательствами.

Мы вышли на воздух и пошли назад к дороге.

— Не обижайся, — обратился я к Кэлу, — но я должен напомнить тебе о необходимости обеспечить сохранность вещественных доказательств. Все должно быть тщательно помечено и задокументировано, как если бы улики проверял самый дотошный адвокат, которому пообещали заплатить лишь в случае оправдательного приговора. Договорились?

— Не беспокойся на этот счет. Пока я буду возиться с уликами, ты поймаешь преступника, и мы возьмем у него соскоб с кожи, сделаем анализ крови, выдернем у него волосы и заставим стряхнуть в резинку, как Синтия того парня на днях.

— Надеюсь, что здесь найдутся образцы для сравнения.

— Что-нибудь всегда находится. Между прочим, где ее одежда?

— Исчезла. Она была в маскировочной полевой форме.

— Ну и что? Здесь почти все в такой ходят.

— Справедливое замечание. Ты снял слепки с подошв сапог военных полицейских, задействованных в оцеплении?

— Так точно.

— Включая полковника Кента?

— Именно так.

Мы вышли на шоссе и остановились.

— Помните, Кэл, — предупредила Синтия, — только мы вправе на вас давить. И никто другой.

— Я вас понял. — Кэл бросил взгляд в направлении трупа. — Она была очень красивой. У нас в лаборатории висит один из агитационных плакатов с ее портретом. Что ж, удачи вам!

— И вам тоже, — сказала Синтия.

Кэл Сивер повернулся и пошел назад к трупу.

Мы с Синтией сели в ее машину, и она спросила:

— Куда теперь?

— В ангар на Джордан-Филд, — ответил я.