Мы замерли в нескольких шагах друг от друга, привыкая к темноте и вслушиваясь в звуки ночи, как нас учили в школе.

— У меня есть подозрение, — наконец сказал я, — что в два семнадцать той ночью рядовая первого класса Роббинс видела свет фар другого автомобиля, вовсе и не джипа Энн Кэмпбелл. И что Энн Кэмпбелл действительно подъехала к шестому стрельбищу с выключенными фарами, не желая привлекать внимание часовых, поскольку знала расположение охраняемых постов. Где-то здесь она и выключила фары и остаток пути проехала при лунном свете. Она приехала сюда, чтобы встретиться с кем-то, прямо из штаба, откуда уехала в час ночи, оставив на посту сержанта Сент-Джона. Вот почему никто из других часовых ее и не видел. Логично?

— Если исходить из того, что она с кем-то заранее договорилась о свидании, то вполне, — согласилась Синтия.

— Тогда эту версию и возьмем за основу, — продолжал я. — Энн прибыла сюда примерно в час пятнадцать.

— Возможно.

— О’кей, — размышлял вслух я, — тот, с кем у нее было свидание, скорее всего, подъехал первым.

— Почему?

— Потому что так они условились. Она знала, что может задержаться на дежурстве по непредвиденным причинам, позвонила из штаба этому человеку и сказала: «Будь в условленном месте не позднее половины первого ночи и дождись меня».

— Допустим.

— У человека, ехавшего к ней на свидание, не было причины находиться в такое время на стрельбище, поэтому, чтобы не привлекать к себе внимание часовых, он доехал вот до этого места и свернул налево. — Мы сошли с шоссе и прошли на посыпанную гравием площадку для парковки. Там я сказал Синтии:

— На этой площадке ставят свои автомобили приехавшие на стрельбище номер четыре и номер шесть. Здесь же высаживают курсантов и грузовые автомобили, после чего они разворачиваются и уезжают. А приехавшие на стрельбы расходятся по своим позициям. Я помню это еще по тем временам, когда сам служил здесь в молодости.

— Да, только теперь больше не стреляют из мушкетов, — заметила она.

— Точно. Так что парень, с которым она должна была встретиться, был уверен, что здесь он не наследит. Иди за мной.

Мы пересекли гравийную площадку, исполосованную вдоль и поперек нечеткими следами шин, и пошли мимо трибун на стрельбище номер пять. Здесь покрытие стало тоньше, и при свете фонарика был отчетливо виден след шин: он тянулся до помоста из обструганной сосны и там обрывался.

— С дороги оставленную здесь машину не видно, — заметил я. — Но след остался, хотя, по идее, его и не должно было быть.

— Пол, это невероятно! Ведь это может быть след автомобиля преступника.

— Скорее всего, это отпечатки покрышек автомобиля, на котором приехал встретившийся с Энн человек. Он не хотел, чтобы его заметил военный патруль или водитель автофургона, развозящего в час ночи часовых по постам, поэтому и приехал пораньше, припарковав машину здесь. Затем он прошел к шестому стрельбищу, где спрятался в туалетной будке, и стал ждать. Пока он там коротал время, он мог воспользоваться туалетом и умыться: вот откуда следы капель воды и волос в раковине рукомойника. Пока все выглядит логично, вроде бы?

— Пока да.

— Давай прогуляемся. — Мы нашли ведущий к сортиру настил, сколоченный из подогнанных одно к другому бревен, и пошли по нему через сосновые посадки к шестому стрельбищу.

— Итак, этот человек затаился в туалете или около него и стал ждать, — продолжал я, когда мы вышли на площадку. — И что же он отсюда увидел? Во-первых, он увидел автофургон, направлявшийся по шоссе к складу боеприпасов. Во-вторых, спустя некоторое время, тот же автомобиль, но возвращающийся назад с рядовой Роббинс, которую нужно было подвезти до ее поста. С машиной Энн Кэмпбелл фургон мог и разминуться, потому что ему нужно было свернуть к Джордан-Филд, чтобы высадить там новую смену караула и забрать старую. Я помню это еще по своей службе здесь. Так что Энн Кэмпбелл, никем не замеченная, доехала до шестого стрельбища, выключила фары и оставила свой джип там, где он позже и был обнаружен. О’кей?

— Да, но все это лишь предположения.

— Правильно. Но иначе и невозможно восстановить картину происшествия. Следи лучше за ее целостностью, а не напоминай мне, что я все выдумываю.

— О’кей, выдумывай дальше.

— Ладно. Поджидающий ее у сортира человек видит, что она подъехала, и выходит ей навстречу из укрытия. — С этими словами я двинулся к шоссе, и Синтия последовала за мной. — Он подходит к Энн Кэмпбелл, стоящей возле машины, и сообщает ей, что фургон с караулом уже проехал и беспокоиться больше не о чем. Правда, не исключена была случайная встреча с патрулем военной полиции, но, как правило, эти ребята сюда по ночам не заглядывают. Шоссе упирается возле десятого стрельбища в тупик, так что сквозного проезда здесь нет и проверять некого. Что же касается проверяющих, старшего офицера по караулу или сержанта, то вряд ли они стали бы объезжать посты сразу же после смены, даже если бы у них и появилось вообще такое желание. Проверить, как охраняются склады, мог и еще один человек — дежурный по штабу, но в ту ночь дежурила капитан Энн Кэмпбелл. Ты следишь за мыслью?

— Пока да. Но почему она подъехала до поворота на стрельбище? Почему не поставила машину в укромном местечке, если ей предстояло любовное свидание? Какого черта она вообще оказалась возле самой дороги, на стрельбище?

— Этого я наверняка не знаю, но могу с полной уверенностью утверждать одно: все, что она делала, она делала так, как считала необходимым. Она не допускала случайностей, у нее все было рассчитано заранее, даже это ее дежурство в лунную ночь, на которое она вызвалась добровольно. Так что у нее имелась своя причина, чтобы оставить машину именно на шоссе, в пятидесяти метрах от места последующего происшествия.

— Хорошо, допустим, ты прав.

— Я не знаю, что произошло между ней и человеком, с которым она встречалась, но она отстегнула кобуру с пистолетом, разделась до лифчика и трусиков и босиком пошла по тропинке к мишеням, оставив оружие и вещи в джипе и прихватив с собой веревку, колышки и молоток. Местом действия они избрали площадку у основания вон той мишени. — Мы разом посмотрели на пустынное стрельбище. Навес над местом происшествия еще не убрали, а на земле по-прежнему лежала брезентовая дорожка.

— Ну, что скажешь? — спросил я Синтию.

— Определенная логика в твоей версии есть, но я ее не улавливаю, — призналась она.

— Не расстраивайся, я тоже. Но похоже, что именно так все и обстояло. Давай пройдемся. — Мы прошли по брезентовой дорожке до навеса, и Синтия осветила фонариком место, где лежала Энн Кэмпбелл: сейчас оно было очерчено толченым мелом. Желтыми флажками были отмечены дырки от колышков.

— Разве здесь не должна дежурить военная полиция? — спросила Синтия.

— Должна. Но Кент допустил промах. — Я оглядел залитое лунным светом стрельбище, на котором около пятидесяти манекенов изображало наступающий сквозь кустарник взвод солдат.

— Обстановка явно символическая: вооруженные люди бегут, чтобы изнасиловать Энн Кэмпбелл или полюбоваться на нее, распятую в обнаженном виде на земле. Интересно, что она хотела этим воссоздать или выразить? — заметил я.

— Хорошо, они стоят здесь, — сказала Синтия. — Энн Кэмпбелл в нижнем белье, мужчина — с веревкой в руках. Очевидно, она знает, что он не вооружен, и поэтому спокойна.

— Правильно. Они вместе привязывают ее веревкой к колышкам, и тут она снимает трусики и лифчик и подкладывает трусики под веревку на шее — это подтверждает отсутствие следов почвы на белье.

— А зачем ей нужен был лифчик?

— Не знаю, может, она пошла в нем машинально, а потом бросила на землю, где он и был обнаружен. Они, конечно, действовали по плану, но немного нервничали. Понятно?

— Понятно. Я сейчас тоже нервничаю, даже просто говоря об этом.

— Итак, они избрали местом действия площадку под манекеном. Она легла на землю, раскинув руки и ноги, и он вбил колышки.

— Разве при этом не было шума?

— Колышки из пластика, к тому же он мог обернуть молоток для смягчения удара носовым платком. Ветер дул со стороны поста, на котором стояла на карауле рядовая Роббинс, в километре отсюда, так что она не могла услышать даже звука захлопывающейся автомобильной двери.

— Ясно, — кивнула Синтия. — Колышки вбиты, он привязывает к ним концы веревки, которой связаны ее запястья и щиколотки.

— Правильно. Потом он захлестывает шнуром ее горло поверх трусиков.

— И она оказывается в том положении, в котором мы ее нашли.

— Да. Но только в тот момент она была еще жива.

— Он наклоняется над ней, — произнесла, подумав немного, Синтия, — и начинает затягивать петлю на ее шее. Одновременно он, возможно, как-то стимулирует ее половые органы, руками или каким-то приспособлением. Она испытывает оргазм… Возможно, он тоже мастурбирует и делает снимки, как это принято у любителей подобных развлечений. Однажды мне довелось расследовать случай, когда записывались производимые звуки. А в другой раз сделали видеозапись полового акта… Ладно. Она получила удовлетворение, он тоже, и она хочет, чтобы ее отвязали. И тут он срывается по какой-то причине и душит ее до смерти. Либо он заранее задумал это сделать. Либо придушил случайно, не рассчитав силу сжатия веревкой ее горла. Что ты на это скажешь? — Она вопросительно посмотрела на меня.

— Думаю, что так все и было, — ответил я.

— Но это еще не все, — продолжала Синтия. — Пропали ее одежда, ее личные карточка и жетон, ее перстень выпускницы военной академии в Уэст-Пойнте и пистолет.

— Я помню об этом, — сказал я. — В чем и загвоздка. Мы возвращаемся к версии о любителе сувениров.

— Да, такие любители встречаются, — согласилась со мной Синтия, — но знаешь, если бы я задушила генеральскую дочку на стрельбище, умышленно или случайно, я бы не стала брать с собой в свою машину ее вещички. Такие улики — прямая дорога на расстрел.

— Не очень-то правдоподобно? — заметил я. — И вспомни-ка, ведь у нее на руке остались часы. Почему?

— Не знаю, — пожала плечами Синтия. — Может, это не имеет отношения к сути дела.

— А может, и имеет. Давай пройдемся. — Мы вернулись по брезентовой дорожке к тому месту на шоссе, где Энн Кэмпбелл оставила свой служебный автомобиль, и я сказал: — Ладно, представим себе, что он возвращается тем же путем к машине. Забирает ее одежду, ее карточку и жетон, носки, ботинки и тому подобное, но почему-то оставляет на сиденье справа от водителя ее сумочку.

— Он мог ее просто не заметить. Это случается с мужчинами.

— Хорошо. Он забирает эти вещи, идет по траве мимо трибун, проходит мимо уборной и идет по деревянному настилу. По дороге он бы не пошел, чтобы не наследить.

— Верно.

— О’кей, если они начали в час пятнадцать, то теперь уже примерно два пятнадцать ночи, с разницей плюс-минус две минуты. Но не больше, потому что в два семнадцать Роббинс заметила свет фар.

— А ты уверен, что это был свет не от автомобиля Энн Кэмпбелл?

— Нет, она подъехала раньше и без света фар. Итак, подъехал какой-то другой автомобиль, водитель увидел ее джип на шоссе, притормозил, выключил фары и вышел из машины. Вот что и заметила со своего поста Роббинс.

— И тот, кто подъехал, увидел на стрельбище Энн Кэмпбелл. Верно?

— Да, ведь увидел же ее сержант Сент-Джон. Было полнолуние, любой, заметивший брошенную машину, наверняка огляделся бы вокруг. На расстоянии пятидесяти метров невозможно было не разглядеть Энн Кэмпбелл на земле, тем более голую.

— Хорошо. И что он потом делает? Я имею в виду, этот человек?

— Он подходит поближе и видит, что она мертва. Тогда он бежит назад к машине, разворачивается и уезжает.

— Не включая фар.

— Вот именно. Рядовая Роббинс именно на это обстоятельство и обратила внимание. Ведь следующий свет на дороге она заметила только в четыре двадцать пять, от фар машины сержанта Сент-Джона.

— Не понимаю, почему тому человеку нужно было уезжать с выключенными фарами. И зачем он вообще их выключил, когда подъехал? Здесь что-то не сходится, Пол. Если бы я вылезала ночью из машины, я бы не стала выключать свет. И что это вообще за новое действующее лицо, и почему этот неизвестный не доложил о случившемся?

— Я могу только предположить, что Энн Кэмпбелл запланировала две встречи, чтобы дважды устроить такое представление. Может, одного раза ей было мало для удовлетворения своей буйной сексуальной фантазии.

— Это весьма сомнительно, но не исключено, — сказала Синтия.

— Давай пройдем тем же путем, которым шел напарник или насильник Энн Кэмпбелл, — предложил я, и мы вернулись к деревянному настилу и пошли по нему до пятого стрельбища.

— Вот здесь, в кустах, вполне может оказаться пластиковый мешок с ее одеждой, — сказал я.

— Ты тоже шизик? — странновато взглянула на меня Синтия.

— Осмотр места происшествия не дал результатов, собаки тоже ничего не обнаружили, следовательно, одежда должна быть в пластиковом мешке, скорее всего для мусора, и бросить мешок убийца должен был где-то подальше от места убийства. Мы можем вернуться утром и поискать в зарослях.

— Подожди! — воскликнула Синтия.

— В чем дело?

— Мы забыли про уборные! Нужно посмотреть на крыше!

— Черт подери, верно!

Мы вернулись к сортирам. Между ними стояли ячеистые стальные контейнеры для мусора, я перевернул один из них вверх дном, встал на него и подтянулся на руках на крышу мужской уборной. На гладкой покатой поверхности ничего не оказалось, но, встав на ноги, я заметил на другой крыше коричневый пластиковый мешок для мусора. Разбежавшись, я перепрыгнул на нее, поддел ногой мешок и следом за ним полетел вниз. Где-то в середине полета я вспомнил, чему меня учили в авиадесантных войсках, сделал кувырок в воздухе, подтянув к себе колени, и удачно приземлился на ноги.

— Все в порядке? — спросила Синтия.

— Все о’кей, доставай носовой платок.

Она вынула из кармана платок и, встав на колени, размотала провод, которым был закручен мешок, после чего осторожно раскрыла его и посветила внутрь фонариком. Нашим взорам предстала скомканная одежда, пара ботинок и белых носков. Обмотав руку платком, Синтия вытащила из-под этой груды кобуру с пистолетом на ремне и нагрудную пластиковую карточку офицера.

— Кэмпбелл, Энн Луис, — осветив ее, прочла она, бросила карточку обратно в мешок и распрямилась. — Старый трюк, — заметила она, кивнув на крышу сортира. — Описан во всех учебниках. Только зачем ему понадобилось прятать ее вещи?

— Похоже, за вещами собирались прийти, — подумав, сказал я.

— Кто собирался? Преступник? Или кто-то еще, нам пока неизвестный?

— Понятия не имею. Но мысль о третьем участнике этих событий мне нравится.

На шоссе вспыхнули автомобильные фары, и я сперва услышал, а потом и увидел приближающийся автомобиль оливкового цвета. Он остановился с работающим двигателем и зажженными фарами, и мы с Синтией одновременно потянулись к оружию.

Дверца со стороны водителя открылась, и мы увидели в кабине Билла Кента, вылезающего с пистолетом в руке и всматривающегося в нашу сторону, видимо, из-за света фонарика.

— Назовите себя! — приказал он, хлопнув дверцей.

— Бреннер и Санхилл, полковник, — откликнулся я, не решаясь шутить с вооруженным человеком.

— Я иду к вам, — помолчав, сказал он.

— Понятно. — Мы замерли на месте, дожидаясь, пока он приблизится на достаточное расстояние, чтобы разглядеть нас, и уберет свой пистолет в кобуру.

— Вы что тут делаете? — спросил Кент.

— Изучаем место преступления, Билл, — ответил я. — Сыщиков и преступников всегда тянет к нему, как вам известно. А что вы здесь делаете, хотелось бы узнать?

— Прошу без намеков, Бреннер. Я здесь по той же причине, что и вы, умники: хочу проникнуться ночной атмосферой на месте убийства.

— Оставьте роль сыщика мне, полковник. Вам бы следовало лучше позаботиться об охране места происшествия. Где ваши люди?

— Верно, следовало бы поставить здесь часовых. Но я распорядился, чтобы это место объезжал патруль.

— Пока я никого не встретил. Не могли бы вы все-таки вызвать сюда хотя бы двух человек?

— Хорошо, — кивнул Кент и спросил Синтию: — Почему ваша машина стоит возле поворота на пятое стрельбище?

— Нам захотелось прогуляться при луне, — ответила она.

Он было раскрыл рот, чтобы уточнить, почему именно охватило нас такое желание, но заметил мешок.

— А это что такое?

— Пропавшие вещи, — сказала Синтия.

— Какие такие вещи?

— Ее одежда.

Вид у Кента, как я заметил, оставался почти безразличным.

— И где вы это обнаружили? — спросил он.

— На крыше дамского туалета, — ответила Синтия. — Ваши ребята проглядели мешок.

— Видимо, так оно и было. И как вам пришло в голову заглянуть на крышу уборной?

— Сами не знаем.

— Вы закончили осмотр?

— Пока да.

— И что думаете делать дальше?

— Давайте встретимся и поговорим обо всем этом в ангаре на Джордан-Филд через час, — предложил я.

— О’кей, — согласился он. — Знаете, полковник Мур весьма расстроен вашим разговором.

— В таком случае ему следовало бы подать на меня рапорт, а не плакаться вам в жилетку. Вы хорошо его знаете?

— Энн говорила мне о нем. Итак, — взглянул он на часы, — через час.

— Да.

Мы расстались, он вернулся к своей машине, а мы с Синтией пошли по деревянному настилу, волоча за собой мешок.

— Ты не доверяешь ему, насколько я поняла, — произнесла Синтия.

— Раньше я ему верил. Мы с ним знакомы более десяти лет. Но теперь… Не знаю. Я его не подозреваю, но мне кажется, что он, как и все здесь, что-то скрывает от нас.

— Мне тоже так кажется. Словно бы мы приехали в маленький городок, где каждый знает секреты своих соседей, а нам известно, что в чулане спрятаны скелеты, но не известно, где этот чулан.

— Что-то в этом духе.

Мы подошли к машине, и я положил мешок в багажник.

Мы сели в машину, и Синтия включила мотор.

— С тобой все в порядке, солдат? — пожала она вдруг мое плечо. — Может быть, отвести тебя в госпиталь?

— Нет, лучше на обследование в школу психологических операций, — криво улыбнулся я. — У меня что-то явно не в порядке с головой.