56

Клаудия Лепеску быстро шла по узкой тропинке, огибавшей обширный участок ван Дорна со стороны залива. Тропинка пролегала по самому краешку высокого скалистого берега. С расположенной выше по уровню лужайки ее окликнул мужчина. В речи его слышался явный британский акцент. Один из людей Марка Пемброука.

Клаудия сбросила туфли на высоких каблуках и зашагала по тропинке быстрее, стараясь не оступиться, чтобы не упасть со скалистого обрыва. Позади себя она услышала шаги. Преследователей было двое. Тропинка резко пошла под уклон. Клаудия побежала, все быстрее и быстрее, но споткнулась и упала. Те, кто шел за ней, услышали этот вскрик и направились к ней. Клаудия вскочила и снова побежала. Вскоре она оказалась перед высоким бревенчатым забором.

Прерывисто дыша, Клаудия уперлась руками в бревна. Она подняла лицо, и заостренные концы бревен показались ей на фоне темного неба клыками какого-то фантастического дракона. Клаудия прислонилась спиной к забору. Сверкнула молния, на мгновение осветив фигуры двух мужчин, стоявших на некотором отдалении. Один из них крикнул:

– Клаудия! Мы тебе ничего плохого не сделаем! Клаудия…

Раскат грома заглушил их слова.

Клаудия развернулась и нетвердой походкой пошла вдоль забора, но в нем, похоже, не было лазеек. Ей говорили, что она сможет перелезть через забор, поскольку на нем имелись горизонтальные скобы, но забор оказался вдвое выше нее, и такой вариант показался ей нереальным. Позади себя она снова услышала шаги.

Клаудия снова рванулась вперед и остановилась, чтобы перевести дыхание. Ноги у нее были порезаны, и она чувствовала, как кровь медленно пропитывает чулки. Ее черное трикотажное платье было порвано в нескольких местах, лицо и руки – исцарапаны. Пот лил ручьями.

Внезапно темноту разрезали два луча от фонариков. Клаудия быстро присела на корточки и спряталась за небольшой куст. Лучи обшаривали забор и заросли. Клаудия подождала, пока они минуют ее укрытие, затем поднялась и бросилась к забору. Она изо всех сил пыталась зацепиться руками за скобу, но та была слишком высоко, и Клаудия соскользнула вниз, ободрав при этом ладони.

– Ага, вот ты где! – Шаги стали приближаться.

Клаудия почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, соленый пот разъедает кожу губ.

– У меня оружие! – выкрикнула она. Шаги замедлились, фонарики погасли.

– Теперь окружайте ее! – раздался приказ.

Клаудия опять взглянула на забор. Типичная ограда из вестернов, и она подумала о лассо. Клаудия быстро стянула колготки, подняла с земли крупный камень, опустила его в один чулок, сделав узел, чтобы камень не выскользнул, затем бросила «лассо» через забор. Со второй попытки камень застрял между двумя бревнами. Клаудия натянула «лассо» и начала медленно взбираться на забор, упираясь в него догами и с усилием перебирая руками. Наконец одной ногой она нащупала скобу. Передохнув секунду, она поставила на скобу и вторую ногу.

Снова вспыхнули фонарики, луч света упал на Клаудию и остановился на ее лице. Кто-то выкрикнул:

– Стой, или мы стреляем!

Клаудия услышала, как резко передернули затвор. Из последних сил, подгоняемая страхом, она подтянулась еще немного и стала тяжело переваливаться через забор, чувствуя, как заостренные концы бревен вдавливаются ей в грудь и в живот.

Раздалось два хлопка. Стреляли из пистолетов с глушителями. Пули вонзились в нижнюю часть забора, разбрасывая вокруг щепки. Клаудия вскрикнула от страха, закрыла глаза и наконец перевалилась через забор. Она даже не поняла еще, что падает, и тут же больно ударилась о землю лицом и грудью. От неожиданности она на несколько секунд потеряла сознание.

Придя в себя, Клаудия услышала шум, доносившийся из-за забора. Она с ужасом подумала, что не смогла забрать с собой «лассо», и теперь преследователи воспользуются им. Она вскочила на ноги и пустилась бежать. Лунный свет освещал очертания невысокой каменной ограды русской усадьбы, от которой Клаудию отделяла полоса почти голой земли. Она прислушалась к шагам позади себя и побежала еще быстрее, забыв об израненных ногах. Обтягивающее длинное платье сковывало движения, поэтому Клаудия на секунду остановилась, чтобы задрать подол и заткнуть его за пояс.

Но люди Пемброука все же догоняли ее. Теперь они не кричали, не стреляли и не включали фонариков. Клаудия поняла, почему они опасались это делать: слишком близко от русских. Ограда приближалась: двадцать футов, десять… и вот она уже зацепилась за нее руками и легко перебросила тело на другую сторону.

Шум погони утих. Клаудия побежала медленнее, затем вовсе перешла на шаг.

Неожиданно со всех сторон ее осветили мощные снопы света. Голос рявкнул по-английски с сильным акцентом:

– Стой! Стой! Стреляю!

Клаудия замерла.

– Руки за голову!

Она подчинилась.

– На колени!

Она опустилась на колени, почувствовав мягкую влажную землю. Прожектора слепили Клаудию, и она закрыла глаза. Она подумала о смерти: наверняка у русских был приказ стрелять на поражение. Прошло несколько томительных секунд, потом она услышала над ухом щелчок взводимого курка.

* * *

Два человека из группы Пемброука, Камерон и Дэвис, затаив дыхание, стояли у низкой каменной ограды. Дэвис поднял прибор ночного видения с двадцатикратным усилением и прильнул к окуляру. Он покрутил настройку и пощелкал тумблерами.

– Судя по всему, они ее схватили… Но я не могу сказать точно, что там происходит.

– Пойдем назад, – предложил Камерон.

Они повернулись и пошли через узкую «нейтральную полосу» к забору усадьбы ван Дорна. Ярдах в пяти от забора они нырнули в густые заросли самшита. Там их ждал Тони Абрамс. Он рассмотрел Камерона и Дэвиса в тусклом свете. В отличие от обычных солдат, чьи форма и экипировка должны были служить им при любых обстоятельствах, эти люди были специально снаряжены для единственной цели – короткого и стремительного ночного рейда: черно-серая форма, на лицах – специальная краска. Камерон обернулся к Абрамсу:

– Есть «жучки»?

Абрамс взглянул на детектор подслушивающих устройств.

– Ничего не показывает.

Камерон удовлетворенно кивнул. Кэтрин, тоже припавшая к земле позади Абрамса, шепотом спросила Камерона, что произошло.

– Они ее сцапали, – пожал плечами тот.

– Правда, я не рассмотрел, как они ее взяли, – уточнил Дэвис.

– Надеюсь, они не догадались, что мы использовали ее для прикрытия, – проговорил Абрамс.

– Когда мы переберемся на ту сторону? – спросила Кэтрин.

– Очень скоро, – ответил Камерон, посмотрев на часы.

– Их минимум пятеро. Если двое повели ее в дом, то наши шансы несколько повысились, – сказал Дэвис.

Абрамс опять посмотрел на Камерона и Дэвиса. Даже вблизи они были практически незаметны. Их снаряжение производило сильное впечатление: черные капюшоны и пуленепробиваемые жилеты, первоклассная легкая экипировка.

Абрамс оглядел Кэтрин: ее длинные светлые волосы были спрятаны под маску с капюшоном. Она нагнулась к нему и прошептала:

– Я совершенно спокойна. Это стоящие люди. Все будет нормально.

– Я в этом уверен, – улыбнулся Абрамс.

Кэтрин поцеловала его в щеку.

Камерон достал ракетницу и выстрелил в воздух. Заряд разорвался над ними ярким бело-голубым светом.

– Это сигнал о том, что Клаудия перебралась на ту сторону. Пиротехники ван Дорна должны его заметить и прикрыть салютом, – пояснил Камерон.

Не успел он договорить, как в небе разорвалось несколько таких же ракет. Дэвис заметил:

– Фейерверк – хорошее прикрытие для сигнальных выстрелов. Грохот тоже нам на руку.

– Конечно, лучше бы использовать радиосвязь, но у русских есть хорошие радиоперехватчики, а мы не хотим поднимать на ноги их охрану, – добавил Камерон.

Абрамс подумал про себя: «Если вы считаете, что проблема со связью только у нас, подождите, пока радиосвязь не прервется по всей Северной Америке».

Абрамс опять посмотрел на Камерона и Дэвиса при свете фейерверка. Когда он встретил их в подвале у ван Дорна, он сразу же узнал в них своих спасителей на кладбище. Пемброук сказал, что они оба раньше служили в спецподразделениях, оба были ветеранами Фолклендов. Пемброук нанял их после того, как истек срок их контрактов. Камерон был шотландец, а Дэвис – англичанин. По словам ван Дорна, Пемброук подбирал лишь бывших британских солдат: англичан, шотландцев, ирландцев или валлийцев.

Тони взглянул на небо. Ветер немного успокоился, но серые облака по-прежнему быстро мчались по небу с севера на юг. Воздух стал прохладным, ощущалось приближение дождя. На северо-востоке прогремел гром, сверкнула молния. Он вспомнил, что сказал ван Дорн: «Если на западе засветится все небо, знайте, что удар русскими нанесен, и считайте свою миссию уже не упреждающим шагом, а отмщением. Бейтесь до конца. Уничтожьте побольше русских, ибо назад пути не будет».

Абрамсу с трудом удавалось понять: как такие вполне светские люди, как О'Брайен, ван Дорн и их друзья, могут быть вовлечены в политические убийства и рейды «коммандос».

Кэтрин прервала его размышления:

– Тони, посмотри туда.

Абрамс увидел, как в небо медленно устремилась ракета. Вдруг она разорвалась, превратившись в огромный огненный шар. Абрамс ощутил силу ударной волны и увидел, как закачались деревья. В небе одна за другой разрывались ракеты. Из динамиков ван Дорна раздались первые ноты гимна «Моя великая страна». Абрамс подумал: «Неплохо сработано, Джордж».

Камерон и Дэвис поднялись, вслед за ними – Абрамс и Кэтрин.

– Идем след в след, – сказал Камерон. – Интервал – десять футов. Смотрите в оба. Мы переходим.

Абрамс слышал такое лишь в английских военных фильмах. Он посмотрел на Кэтрин. Она подмигнула ему и подняла большой палец вверх, затем опустила капюшон на лицо.

Группа двинулась вперед. Цель – мансарда русского дома. Дистанция – около полумили. Абрамс подумал, что последние несколько футов на лестнице, ведущей на чердак, будут самыми опасными.

Встретит ли он снова Андрова? Тони не отказался бы повидаться и с Алексеем Калиным или Питером Торпом. Как поведет себя Кэтрин, оказавшись лицом к лицу со своим отцом?

Потоки времени и истории столкнутся сегодня в этом доме за деревьями. Сам Абрамс полагал, что фортуна поворачивается лицом к сильным и отворачивается от слабых.

 

57

Карл Рот проехал по Дозорис-лейн с четверть мили в южном направлении и посигналил, показывая, что хочет въехать на дорожку, ведущую к русской даче. Полицейский узнал Рота и его фургон и помахал рукой, пропуская. Карл свернул направо и поехал мимо полицейских кордонов к небольшому домику у ворот. Там он затормозил. Руки и ноги у него сильно дрожали.

В воротах стояли два охранника. Рот погасил фары и опустил стекло. Из домика вышел человек в гражданском костюме. Он остановился недалеко от фургона. Карл откашлялся.

– Добрый вечер, Бунин, – поздоровался он по-английски.

Тот ответил тоже по-английски:

– Что ты здесь делаешь, Рот? Тебе же велели прибыть позднее.

Карл высунул голову в окно.

– Я вынужден был приехать раньше.

Бунин наклонился и оперся руками о дверцу машины, заглянув в салон.

– Где твоя жена? Мне сказали, что она будет с тобой.

– Мэгги еще в доме ван Дорна.

Бунин подозрительно посмотрел на Рота:

– От тебя несет виски.

Карл ничего не ответил. Бунин шепотом сказал:

– Нас привели в полную мобилизационную готовность. Ты что-нибудь знаешь?

– Ты думаешь, они вообще мне что-нибудь говорят? – пожал плечами Рот.

Русский скорчил презрительную гримасу.

– Ладно, что ты для нас прихватил?

Рот нервно облизал губы и бросил взгляд на дежурку. Там за столом сидел молодой парень и что-то писал. Двое охранников, стоявшие в воротах, находились в пяти футах от фургона.

– Рот!

Карл вздрогнул.

– Да-да… У меня блины, икра, сметана. Открой заднюю дверку.

Бунин подал знак охранникам, и они подошли к фургону.

В грузовом отделении машины, прямо за Ротом, скорчившись, сидел Марк Пемброук. Его левое плечо упиралось в боковую дверь, закрытую изнутри. В правой руке Пемброук держал пистолет, и его дуло было направлено Роту в затылок. На полу под брезентом угадывались очертания коробок и ящиков. Там же распластались два человека из команды Марка, Саттер и Левелин, а также Энн Кимберли.

Задняя дверь фургона открылась, и охранники стали забирать термосы с едой. Один из них начал шарить по полу. Пемброук осторожно оглянулся и понял, что в какой-то момент рука русского находилась в нескольких дюймах от того места, где были спрятаны люди. Марк бросил взгляд на Рота и понял, что тот следит за ним и русским, глядя в зеркало заднего вида. «Если он предаст, – подумал Пемброук, – то сделает это сейчас». Но Рот, судя по всему, был едва жив от страха.

Дверь захлопнулась, и Марк услышал, как удаляются шаги охранника.

– Подожди здесь. Мне нужно позвонить и узнать, готовы ли тебя принять так рано, – сказал Бунин Роту.

– Пора, – прошептал Пемброук.

Саттер, Левелин и Энн Кимберли отбросили брезент. Марк рывком распахнул заднюю дверь. Через секунду все четверо были на дорожке. Трое, пригнувшись, обежали фургон и бросились к дежурке, один остался возле машины.

Русские охранники, которые разобрали термосы и медленно брели с ними к домику, с изумлением обернулись. Молодой парень в дежурке поднялся из-за стола. Бунин, находившийся в комнате, стоял у настенного телефона с трубкой в руке. Он тоже обернулся, его глаза расширились, а правая рука потянулась за борт пиджака под мышку.

– Не двигаться! – крикнула по-русски Энн.

Пемброук дал короткую очередь из своей М-16 с глушителем. Пули вонзились в Бунина и отбросили его к стене. По инерции он подался вперед, сделал шаг и упал к ногам молодого русского, стоявшего с поднятыми вверх руками. Оба охранника тоже торопливо подняли руки, побросав термосы на пол. Крышки соскочили и содержимое – блины, икра, сметана – вывалилось на паркет. Бунин, казалось, с удивлением уставился на это месиво широко открытыми глазами. Ярко-красная кровь собралась лужицей вокруг его головы.

Энн подала несколько резких команд. Вскоре трое русских уже лежали связанными в крошечной задней комнате. Рты им заткнули кляпами. Саттер стоял возле фургона, не спуская глаз с Рота. Левелин пытался нащупать у Бунина пульс. Бунин был мертв.

Пемброук открыл ящик стола и достал оттуда регистрационную книгу. Все трое быстро вернулись к фургону.

– Отличная работа, Карл. Думаю, шнапс тебе помог. Включай фары. Вперед! – приказал Роту Пемброук.

Рот трясущимися руками врубил передачу. Энн опустилась на колени около Пемброука, включила миниатюрный фонарик и стала быстро просматривать записи в книге.

– Через каждые тридцать-сорок минут дежурка докладывала об обстановке. Последний раз Бунин сделал это десять минут назад, так что их хватятся где-то через полчаса.

Фургон двигался по извилистой гравиевой дорожке. Саттер смотрел назад, в окно задней двери, Левелин напряженно всматривался вперед сквозь лобовое стекло. Энн продолжала листать книгу.

– Питер Торп вошел сюда два часа назад, – взволнованно сказала она. – Он все еще там.

– Приказ Андрова, – продолжала зачитывать Энн, – задержать Карла и Мэгги Рот, когда они приедут.

Она подмигнула Марку, тот повернулся к Роту:

– Слышал?

Карл не ответил. Энн перевернула страницу.

– Вот черт… Старший дежурный по охране регулярно проверяет положение дел в дежурке и около ворот. Последний раз он был там около часа назад. Значит, может опять появиться в любую минуту…

Вдруг Рот слабо вскрикнул. Они увидели, как свет мощной фары выхватил из темноты деревья, растущие вдоль дороги.

– Поезжай вперед! – рявкнул Роту Пемброук. – Футов через десять остановись.

Марк, Саттер и Левелин пригнулись, спрятавшись за передними сиденьями. Мощная фара осветила салон фургона. Марк ткнул дулом пистолета в затылок Роту.

– Что это такое?

– Старший дежурный, – заплетающимся языком выговорил Рот. – Он ездит в открытой трехколесной «ламбретте» – это такая легкая машина – с водителем.

– Не уступай ему дорогу! – прошипел Марк.

Рот направил фургон на середину узкой дороги и остановился. «Ламбретта» тоже встала. Водитель что-то прокричал по-русски. Энн шепотом перевела:

– Он хочет узнать, какого черта Рот вытворяет.

– Медленно подай назад и пропусти его справа, – велел Марк Роту.

Карл включил заднюю передачу и сдал назад. Водитель «ламбретты» взял влево и направился в узкое пространство между фургоном и бордюрным камнем. Как только трехколеска поравнялась с правой дверью фургона (она не открывалась наружу, а отодвигалась), Марк резко отодвинул ее. Заслышав необычный звук, русские повернулись. В ту же секунду две автоматические винтовки, Пемброука и Левелина, издали короткие хлопки. Водитель вскрикнул, ударом пули его выбросило с сиденья на дорогу. Он так и остался лежать. Дежурный офицер скатился с сиденья, со стоном поднялся и, прижимая руку к груди, пошатываясь, сделал несколько шагов, но сразу же споткнулся и рухнул на землю.

Пемброук и Левелин выпрыгнули из фургона, подошли к русским и выстрелами в голову добили их.

Тела оттащили к зарослям деревьев. Туда же откатили и «ламбретту». После этого они вернулись в фургон.

– Давай!

Рот нажал на газ, и машина зашуршала по гравию.

– Я думаю, мы не имели права их пропустить, – прервала молчание Энн.

Пемброук внимательно посмотрел на нее.

– Конечно, ведь они направлялись прямо в дежурку у ворот.

– А нельзя было их только задержать? – задумчиво проговорила Энн.

– Мы и так сильно выбились из графика, – бросил Марк.

– К тому же, – добавил Левелин, – нам придется здесь разбираться еще не с одним постом охраны, и дежурный, который может проверить их в любую минуту, нам совсем ни к чему.

Энн не ответила. Пемброук постарался говорить помягче:

– Я понимаю, для тебя все это дико, но поверь мне, если удача отвернется от нас и мы попадем здесь в передрягу, ты будешь жалеть только об одном – что мы маловато их укокошили. Это грязное ремесло, но это ремесло.

Фургон приближался к дому. Уже показались его очертания, неясно выделявшиеся на фоне неба. На первом и втором этажах светилось лишь несколько окон, в мансарде же всюду горел свет.

– Что-то русские сегодня припозднились, – заметил Пемброук.

Саттер наконец оторвался от окна:

– Мы погасим им свет и уложим спать.

Пемброук обратился к Роту:

– Как чувствуешь себя, Карл?

Рот глубоко вздохнул, но ничего не сказал. Он посмотрел на часы на приборной доске. Когда же они начнут умирать от этого яда? Карл надеялся, что скоро.

Фургон въехал на площадку перед домом. Пемброук с шутливой торжественностью объявил:

– Леди и джентльмены, перед вами Килленуорт. Мы ненадолго остановимся здесь и немного отдохнем. Не забудьте свое оружие.

Карл Рот тряхнул головой. «Это какой-то бред», – подумал он.

 

58

Том Гренвил считал себя компанейским человеком, однако он понимал, что в том мире, в котором он вращался, как бы невзначай оброненные старшими по положению людьми дружеские предложения на деле означают приказы. Как приказы его начальства, когда он был молодым лейтенантом военно-морского флота. «Желание капитана – приказ для команды». Поэтому, после того как Джордж ван Дорн заметил, что гольф не относится к числу видов спорта, которые он уважает, Том Гренвил бросил гольф, хотя и любил эту игру. Но ван Дорн не просто отвадил Тома от гольфа, он подсказал ему альтернативу. «Винтовки и ружья, а не клюшки для гольфа, – заявил он, – вот достойные мужчины орудия». И Гренвил занялся стрельбой.

А однажды, примерно год назад, за обедом, ван Дорн и О'Брайен спросили Тома, что он думает о прыжках с парашютом. Гренвил до тех пор думал об этом столько же, сколько о том, чтобы пересечь в бочке Ниагарский водопад, но с энтузиазмом ответил, что с удовольствием бы этим занялся.

Том Гренвил по понятным причинам всячески пытался улизнуть от эксперимента, однако быстро понял, что отвертеться ему не удастся. Он помнил, что бывшие сотрудники УСС когда-то активно прыгали с парашютом, а О'Брайен и вовсе занимался этим по сей день. В конце концов Гренвил убедил себя, что прыжки с О'Брайеном и его друзьями откроют новые возможности для карьеры, и стал прыгать. Судя по всему, О'Брайену, ван Дорну и другим старшим компаньонам решимость Тома понравилась. Теперь Гренвилу стало понятно почему.

Он огляделся в слабо освещенном пассажирском отсеке большого спасательного вертолета «Сикорский». Машина была оснащена поплавками и болталась сейчас в бухте у Лонг-Айленда. Старшим в отсеке был Барни Фарбер, старинный друг О'Брайена и ван Дорна. Компания Фарбера была расположена все на том же Лонг-Айленде и выпускала какую-то оборонную электронику.

На скамейке напротив Тома Гренвила и Барни Фарбера сидели два ветерана специальных операций: Эдгар Джонсон, отставной генерал воздушно-десантных войск, и Рой Халлис, бывший оперативник ЦРУ. Теперь-то Том Гренвил понял, что сегодняшняя операция задумывалась «стариками» давно. И естественно, что некоторые из них принимают в ней непосредственное участие. Том оглядел Джонсона и Халлиса. Хотя оба были ветеранами Второй мировой, но никак не выглядели на свои шестьдесят. Гренвил подумал, что, может быть, это их последний прыжок и последняя операция. Все же возраст берет свое. Том поймал себя на мысли, что слишком назойливо рассматривает Джонсона и Халлиса. Судя по всему, психологически они готовы к серьезной драке, чего Гренвил никак не мог сказать о себе. По правде говоря, его тошнило. Вертолет сильно раскачивался на воде. Ветер усилился, и волны били в корпус.

Чего-чего, а приступов морской болезни перед прыжками Тому еще не приходилось испытывать.

Кроме Фарбера, на скамейке рядом с Гренвилом сидели двое из команды Пемброука – Коллинз и Стюарт. В своей черной амуниции они выглядели зловеще.

Стюарт спросил Тома:

– Ты когда-нибудь прыгал ночью, парень?

По предложению О'Брайена Гренвил совершил ночной прыжок, но пока только один.

– А как же, – отозвался Том.

– Лучше, конечно, прыгать с обычного вертолета. А это амфибия. Да и погода сегодня жуткая.

Гренвил печально кивнул.

– В такую погоду прыгать с вертолета – все равно что с лодки в шторм. Его будет сильно бросать. Остерегайся несущих буев, смотри, чтобы тебя не ударило об них. Мне однажды пришлось наблюдать такое в Южной Атлантике.

Том снова кивнул. Понятно, что речь идет о Фолклендах.

– Парень сломал себе шею, – добавил Стюарт.

Гренвилу показалось, что желудок у него подтянулся к горлу. Хорошо хоть, под камуфляжной краской не разобрать было, какого цвета у него лицо.

Коллинз раскурил сигару, и дым заполнил кабину. Он заговорил с сильным ирландским акцентом:

– Если не сумеешь быстро свернуть парашют, парень, то такой ветер размажет твою задницу об землю.

Том кивнул совсем уже горестно. Фарбер прижал обеими руками наушники к голове, прислушался и сказал в микрофон:

– Понял. – Он встал и объявил всем: – Приказано вылетать.

Фарбер сунул голову в кабину пилота, хлопнул его по плечу и поднял большие пальцы обеих рук. Двигатель вертолета взревел.

Гренвил почувствовал, что его слегка прижимает к скамейке. Болтанка вдруг прекратилась. Том повернулся и посмотрел вниз через большое квадратное окно. Они уже поднялись на высоту сто футов.

– Чертова луна светит вовсю, а облака слишком тонкие, чтобы прикрыть машину. Они нас наверняка обнаружат, – крикнул Гренвилу Стюарт, перекрывая рев двигателя.

Том нервно потер лоб.

– И еще эти молнии. Ты никогда не видел, как молния убивает парашютиста?

– Нет.

– Что с тобой, парень? Я тебя не слышу.

Гренвил несколько секунд смотрел на Стюарта, потом в ярости закричал:

– Я говорю, я люблю прыгать ночью в такой ветер! Мне это нравится!

Коллинз взревел:

– Том, старина! После этой операции сделаем из тебя коммандос.

Том встал и направился к двери, цепляясь за поручни. Вертолет забирался все выше. Гренвил не хотел становиться коммандос. Все, чего он хотел, – стать старшим компаньоном в фирме, и он готов потрудиться ради этого. Но временами ван Дорн и О'Брайен требуют чересчур многого. А ночной прыжок на позиции вооруженного противника – это чересчур.

 

59

Джоан Гренвил вышагивала из угла в угол по маленькой подвальной комнатке, ярко освещенной лампами дневного света. Над ней находился закрытый теннисный корт, который раньше принадлежал имению Килленуорт, а ныне – местному отделению Христианского союза молодежи. Высокий забор с колючей проволокой отделял христиан от атеистов.

Джоан вспомнила, что, по словам Тома, ФБР якобы имело помещение в главном здании христиан, но она не видела здесь никого, кроме сотрудников УСС. Стэнли Кучик, развалившийся на большом деревянном ящике, пристально наблюдал за ней.

– Вы боитесь, миссис Гренвил?

Она метнула на него быстрый взгляд.

– В десятый раз, твою мать, повторяю, называй меня Джоан, и в пятый раз, твою мать, повторяю: да, я боюсь!

Стэнли никогда в жизни не слышал, чтобы взрослая женщина так ругалась. Его многое интересовало в Джоан Гренвил. Он искоса посмотрел на нее. Черное платье облегало ее фигурку. Он сказал:

– Вы можете оставаться здесь, а я сам со всем справлюсь.

Джоан заскрежетала зубами:

– Стэнли, прекрати вести себя со мной, будто я ребенок. Я уже взрослая и могу все делать так же, как ты, а то и лучше.

– Конечно, Джоан. – Он улыбнулся. – Мне кажется, эта работа как раз для двоих.

Джоан сжала кулаки.

– У меня голова раскалывается.

– Вы секретный агент ван Дорна?

Она опустилась на скамейку.

– Теперь, видимо, да. – Она закрыла лицо руками, вспоминая шантаж ван Дорна. А Том, дурак, молча сидел рядом. Но в конце концов, он обнял ее за плечи и сказал:

– Джоан, ты не стала бы делать то, о чем я прошу, только потому, что я тебе угрожаю. Мы оба это знаем. Но твоя родина в опасности, и ты нам нужна. – Он кратко объяснил ситуацию. – Ты поможешь своей стране?

Стэнли прервал размышления Джоан:

– Как вас во все это втянули?

– Я нужна своей стране.

Стэнли подумал и сказал:

– А я занимаюсь этим, потому что мне нравится. Это уже десятое задание.

Джоан недоверчиво взглянула на него, собираясь сказать, чтоб врал, да не завирался, но тут ей вдруг пришло в голову: а ведь вся ее жизнь может зависеть от этого сопливого подростка. Она взглянула на него с удивлением и страхом.

– Это просто невероятно!

Стэнли зарделся от гордости:

– Держитесь поближе ко мне, и я вытащу вас из этой передряги.

Джоан широко улыбнулась Стэнли:

– Хорошо.

Она вновь подумала о том, что сказал ей ван Дорн, и ей стало страшно. Она не хотела, чтобы прекратились вечеринки, на которых она так любит бывать. Нельзя сказать, чтобы Джоан так уж держалась за свою жизнь, но она готова была бороться за то, чтобы, по крайней мере, вечеринки никогда не кончались. Она подумала, что патриотизм у разных людей проявляется по-разному.

Стэнли посмотрел на циферблат армейских часов, которые ему выдали перед операцией, затем оглядел свой черный облегающий костюм. Он был сшит из какого-то эластичного материала и, скорее всего, подошел бы танцорам, но парень, который их снаряжал, сказал, что это одежда спецназовцев. Стэнли нащупал пистолет, находившийся у него на поясе в эластичной сумке.

– Вы еще никогда никого не убивали? – спросил он Джоан.

Джоан оторвалась от своих мыслей:

– Что? Конечно, нет, – ответила она, – но думаю, что вполне на это способна.

Она подумала, что с удовольствием застрелила бы Тома, Джорджа и Марка, надо только решить, в каком порядке.

Дверь наверху открылась, и кто-то стал спускаться по лестнице. Стэнли достал пистолет.

– Убери быстро! – прошипела Джоан.

Появились мужчина и женщина в дорогих спортивных костюмах. Они, похоже, не искали себе партнеров для игры в теннис. Женщину звали Клер Гудвин. Она направилась к Джоан и протянула ей руку:

– Привет, Джоан.

Джоан встала и пожала ее руку.

– Здравствуйте, Клэр.

– Я что-то не видела вас у Джорджа.

– Я лежала в комнате наверху, разболелась голова.

– Бедняжка. Вы знакомы с Гасом Бергеном?

Джоан пожала руку мужчине.

– Да, мы как-то встречались. – Она вспомнила, что Берген участвовал вместе с отцом Тома в неудачной операции в Ханое во время войны.

Берген спросил:

– Как поживает Том?

– Он занялся парашютным спортом.

Берген улыбнулся и повернулся к Стэнли:

– Здравствуйте, молодой человек.

– Я слышала о тебе много хорошего, – сказала Клэр.

Стэнли что-то промямлил и взглянул на Джоан. Та тоже слышала о Клэр много хорошего. Например, что она переспала с половиной немецкого дипкорпуса в Швейцарии во время войны. Конечно же, в интересах Бога и Родины. Джоан подумала, что лучше бы ей самой дали такое задание.

Они немного поболтали о том о сем, затем Берген, посмотрев на часы, сказал:

– Ну что ж, пора за дело.

Все сразу замолчали.

– Вам обоим уже объяснили, – продолжал Берген, – что там следует делать. Теперь я покажу, как туда попасть. – Берген отошел к дальней стене и указал на круглую дыру у верхней кромки бетонного фундамента. – Это старый технический ход, ведущий в главное здание. Раньше по нему к соседнему строению шли трубы отопления, силовые кабели и прочее. После раздела усадьбы обеспечение корта теплом, водой и электричеством взял на себя Христианский союз молодежи.

Стэнли посмотрел вверх на отверстие, которое он до этого не замечал. В диаметре оно было не шире большой пиццы.

Клэр добавила:

– Теперь в этом техническом ходе никаких труб нет. Гасу пришлось использовать для работ карликов. – Она посмотрела на своего спутника. – Гас – член правления местного отделения Христианского союза молодежи.

Стэнли с энтузиазмом закивал.

Джоан подумала: «Член Христианского союза молодежи… Карлики… Ход в русский дом… Бред какой-то». Приглядевшись к отверстию, она заметила:

– Но оттуда все еще торчат какие-то провода.

– Это трос, – объяснил Берген. – Видите ли, до подвала русского дома несколько сотен ярдов, и все время вверх. Просто так карабкаться почти невозможно, поэтому я построил нечто вроде электрического подъемника.

Стэнли улыбнулся. У этих старых болванов неплохие мозги. Берген и Клэр Гудвин уточнили кое-какие детали, затем Гас спросил:

– Есть вопросы?

Стэнли отрицательно покачал головой.

– Почему вы так уверены, что этот лаз выводит в неиспользуемое помещение? – спросила Джоан.

Берген взглянул на Стэнли.

– Ты ведь был однажды в бойлерной, да, сынок?

– Да, там никого тогда не было, – кивнул Стэнли.

Джоан пожала плечами, Берген посмотрел на нее:

– Вы, разумеется, не обязаны идти туда.

Джоан Гренвил бросила взгляд на Стэнли. Он явно тоже боялся, но его взрослеющее мужское самосознание толкало его в черную дыру, с ней или без нее, с такой силой, будто его заставляли лезть туда под дулом пистолета. Она ответила:

– Нет, я должна идти. Так что вперед.

Берген подкатил к стене приспособление, напоминающее строительные козлы, и позвал Стэнли. Тот накинул на голову черный капюшон. Берген пожелал ему удачи, и парень полез вверх по лестнице. На горизонтальной площадке приспособления он увидел две маленькие тележки, расположенные одна за другой. Трос связывал тянущие механизмы. Стэнли лег на спину, еле уместившись на миниатюрной тележке, и ухватился руками в перчатках за трос.

– Готов.

Приглушенно загудел электромотор, трос натянулся, и Стэнли начал медленно вползать на тележке в узкую трубу хода. «Я похож на торпеду, которую загоняют в торпедный аппарат», – подумал он. В эту секунду движение прекратилось. Джоан Гренвил тихо сказала Бергену:

– Либо надо быть бездушным кретином, либо им так уж не хватает исполнителей, но отправлять этого мальчика Бог знает куда с таким заданием…

– Ему уже семнадцать, – холодно ответил Берген, – а на войне я видел немало семнадцатилетних солдат.

– Ну конечно, «женщин и детей надо пропускать вперед», – съязвила Джоан. Она забралась на козлы и заглянула в черноту лаза. – Там хватит места еще для одного человека, Стэнли? – крикнула она.

– Конечно, – раскатился эхом голос Кучика.

Джоан посмотрела вниз на Клэр Гудвин и Гаса Бергена и, секунду подумав, сказала:

– Я понимаю, что это важное задание. Если с нами что-нибудь случится, пусть совесть вас не мучит. Помните, что мы пошли на это добровольно.

– Мы не чувствуем себя виноватыми, но будем от всего сердца молиться за вас, – проговорила Клэр. – Удачи вам.

Джоан еще раз оглядела Клэр и Гаса. «Крепкие старички», – подумала она, затем набрала полную грудь воздуха, легла на тележку и обхватила руками трос.

– Готова.

Вновь зашумел электромотор, Джоан медленно вползала в отверстие хода. Сразу стало очень темно. Слышался только хруст резиновых колесиков тележки по бетонной трубе лаза. Слегка поскрипывал трос. Время от времени плечи Джоан касались стенок трубы, и тогда раздавался какой-то шуршащий звук. Джоан откашлялась и тихонько позвала:

– Стэнли?

– Чего?

– Как у тебя дела?

– Хорошо.

– Дурацкие эти тележки, – заметила Джоан.

– Но лучше, чем ползти самому, – с легким смешком ответил Стэнли.

Они замолчали. Светлое пятно выхода осталось совсем далеко, шум электромотора тоже постепенно стихал. Джоан знала, что, стоит ей отпустить трос, она съедет на тележке обратно к Клэр и Гасу. Знала Джоан и другое: она никогда так не поступит.

«Еще несколько минут, и мы будем там», – подумала Джоан. Ее всегда разбирало любопытство по поводу русской дачи.

 

60

Джордж ван Дорн стоял у окна своего кабинета и наблюдал, как из пустого бассейна в небо поднимаются ракеты фейерверка. Он снял трубку одного из трех полевых телефонов, установленных на широком подоконнике, и постучал по рычагу.

Ответил Дон Лароса, старший пиротехник.

– Как у нас там с ракетами? – спросил ван Дорн.

– Штук триста еще осталось, – ответил Лароса.

– Хорошо. Понизьте высоту разрывов. Мне нужно, чтобы грохота было побольше. В то же время постарайтесь сделать так, чтобы ракеты не давали много света. Но они должны разрываться точно над домом русских. Послушайте, Дон, а труба у вас наготове?

– Конечно, мистер ван Дорн. Можем пустить ее в дело по первому вашему сигналу.

– Будьте готовы ввести ее в действие в полночь. Продолжительность обстрела от шестидесяти до восьмидесяти секунд. За это время нужно успеть выпустить не меньше двадцати мощных зарядов. В конце – с пяток «веселых Питеров».

Дон Лароса повторил указание.

– У меня будет наготове вертолет-амфибия, который сразу же после артналета заберет отсюда вас и вашу трубу. Он высадит вас у пирса Атлантик-Сити. Там тоже все подготовлено.

– Звучит красиво, – отозвался Лароса.

– Я выйду на связь позже. – Ван Дорн повесил трубку.

«Красиво. Чего здесь красивого? – подумал он. – Красиво было бы этой ночью погулять с бабами да поиграть в карты».

– Что такое «веселый Питер»? – спросила ван Дорна его жена Китти, находившаяся в кабинете.

– Это просто военный жаргон, дорогая, – ответил ван Дорн. – Имеются в виду фосфорсодержащие заряды. Они сжигают все подряд.

– Ужасно, у русских такой красивый дом!

– Китти, война – это не игрушки.

– Но она так разрушительна, Джордж. Ты что, действительно собираешься их обстреливать?

Ван Дорн убавил звук в системе, через которую громкая бравурная музыка передавалась к усилителям на лужайке.

– Что? – как бы отвлекаясь от своих мыслей, переспросил он. – Ах, это. Только в том случае, если провалится наша десантная операция. Как с докторами Франком и Пулосом? Они все подготовили?

– Да, в подвале организован пункт экстренной помощи. С ними Джейн Аткинс и Милдред Флетчер. Ведь Джейн и Милдред были медсестрами в женском вспомогательном корпусе сухопутных войск.

– Ну что же, жалко будет их разочаровывать. Ладно, если дело обойдется без раненых, то так и быть, я прострелю себе ногу, – пошутил ван Дорн.

– Белле Лапонте. Она психиатр. Нам нужна ее помощь?

– Почему бы и нет, – хохотнул ван Дорн, – ведь мы все немножко сумасшедшие.

– Я имею в виду, у нее все-таки ученая степень…

– Ладно, Китти, как с медикаментами?

– По-моему, нормально. Во всяком случае, доктор Франк доволен.

Ван Дорн как-то отвлеченно кивнул. Он думал, что еще нужно сделать по плану. Он повернулся к находившемуся в кабинете полковнику Уильяму Остерману, который в молодости служил лейтенантом в отделении УСС в Лондоне:

– Первый этап операции близится к завершению.

Остерман поднял взгляд от разложенных на большом столе схем и аэрофотоснимков русского дома.

– Я тоже так считаю, Джордж. Но наша главная проблема состоит в том, что, если хотя бы одна какая-то группа попадет в передрягу, это спутает все наши планы.

– Будем надеяться на лучшее, Билл. У Пемброука и его людей отличная подготовка, у них большой опыт именно таких «бесшумных» операций. Иногда у меня возникает мысль, уж не телепаты ли они.

Из-за ширмы, отделявшей кабинет от небольшой ниши, появился Уоллис Бейкер, старший компаньон фирмы. В руках у него было несколько листков бумаги.

– Весьма пространный телекс из Объединенного комитета начальников штабов, Джордж, – сказал он.

– Садись здесь, Уоллис, и приступай к расшифровке.

Бейкер устроился за столом, разложив таблицы с кодами. Зазвонил телефон. Взглянув на определитель номера, ван Дорн сразу понял, откуда звонят.

– Дом ван Дорна.

– Здравствуйте, мистер ван Дорн.

– Здравствуйте, Андров.

– Рад, что вы узнали мой голос.

– У меня не так уж много знакомых, которые говорят с русским акцентом. Зачем вы звоните мне так поздно, Андров? Разве вы не знаете, что звонить людям в такое время неприлично?

– Я же вам ничего не говорю по поводу того, как грохочет ваша музыка в это же позднее время, – несколько повысив голос, сказал Андров. – Но вот по поводу ваших ракет молчать не буду. Они разрываются слишком близко к нашему зданию.

– Что значит «близко»? – спросил ван Дорн.

Андров заговорил обиженно:

– Мистер ван Дорн, как дипломат, я пытался сделать все, что в моих силах, в интересах поддержания добрососедских отношений…

– Нет, вы не все пытались сделать, Андров. Например, ваши люди никогда не возвращают на мой теннисный корт залетевшие к вам мячи.

– Неужели это имеет такое значение? – вздохнул Андров.

Ван Дорн мысленно ухмыльнулся. По тону Андрова он понял, что русским пока ничего не известно ни о группе Пемброука, ни о группе, в которую входили Абрамс и Кэтрин. Он возмущенно проговорил:

– Это праздник нашего народа, мистер Андров. А правилами дипломатического протокола иностранным представителям предписывается оказывать уважение национальным праздникам страны пребывания, сэр.

– Да-да… Но эта музыка… Я хотел бы убедительно попросить вас…

– Сегодня я не принимаю никаких просьб, – отрезал ван Дорн. – Я проигрываю то, что записано на кассете. Я не диск-жокей, мистер Андров.

– Да дело не в том, какая это музыка, а в том, что она звучит слишком громко, мистер ван Дорн. Либо сделайте потише, либо я позвоню в полицию.

– Я думаю, ваш протест необоснован.

– Ничего подобного. Несколько сотрудников, оставшихся сегодня в нашем здании, жалуются на грохот. Даже наши собаки нервничают.

– Купите тогда более спокойных.

Андров пропустил это замечание мимо ушей.

– Во сколько вы собираетесь прекратить свой фейерверк и выключить музыку, мистер ван Дорн?

– В полночь. Ровно в двенадцать. Я обещаю вам, что после полуночи вас беспокоить не будут.

– Спасибо, мистер ван Дорн. Всего хорошего.

– И вам всего хорошего, мистер Андров. – Ван Дорн повесил трубку и оглядел присутствующих. – Мистер Андров нервничает. Конечно. Ведь ему предстоит провести эту ночь на ногах.

– Ты опять был груб с ним, – с укоризной сказала Китти.

– У тебя несколько иные понятия о правилах приличия, – ответил ван Дорн.

– И все же я разделяю точку зрения мистера Черчилля. Если даже ты собираешься стрелять в какого-то человека, ничто не мешает тебе быть с ним вежливым.

Ван Дорн улыбнулся жене:

– Ты совершенно права.

– Мне нужно идти, Джордж, – подчеркнуто сухо объявила Китти, – но, до того, как я уйду, я должна сказать тебе, что впредь я не потерплю в моем доме мистера Пемброука и Джоан Гренвил. – Она помолчала. – Исключение я сделаю только в том случае, если их ранят в ходе операции. Спокойной ночи, Джордж. Спокойной ночи, джентльмены.

Китти ван Дорн повернулась и вышла из кабинета. На несколько минут в комнате повисла тишина. Наконец полковник Остерман сказал:

– Без радиосвязи мы пропадем.

– Их всех уже могли схватить или убить, а мы ничего не знаем, – добавил Бейкер.

– Следующий звонок с телефона Андрова должен быть от наших людей, – задумчиво проговорил ван Дорн. – Если до полуночи звонок не раздастся, задействуем миномет. После этого Андров вряд ли бросится ко мне с просьбами прекратить шум.

 

61

Виктор Андров сидел за рабочим столом в своем кабинете. В бывшей часовне царил полумрак, горела только настольная лампа. Свет от нее отражался в красивом окне с витражами.

Андров в который раз рассматривал изображенный на витраже религиозный сюжет: жители Содома врываются в дом Лота, чтобы похитить двух ангелов, но ангелы посылают на содомитян лучи Божественного света, и те обращаются в бегство.

Андров задумчиво произнес:

– Существует теория, что ангелы – это пришельцы с другой планеты. Говорят, будто бы они разрушили Содом и Гоморру при помощи ядерного взрыва.

Генри Кимберли откинулся в глубоком кожаном кресле.

– Неизвестно еще, что будут говорить о сегодняшней ночи через четыре тысячи лет.

Андров подался к нему через стол.

– События сегодняшней ночи будут интерпретированы так, как нужно партии. События, описанные в Библии, по существу, являются плодом воображения священников и раввинов.

– Через четыре тысячи лет, Виктор, не будет ни партии, ни священников, ни раввинов, – сказал Кимберли. Он закурил. – Хотя я не исключаю, что партия будет писать мировую историю еще не менее тысячи лет.

Андров пожал плечами. Он встал и распахнул окно. В комнату ворвался северный ветер и растрепал лежавшие на столе бумаги. Издали, от дома ван Дорна, доносились звуки патриотических мелодий. Андрову пришлось повысить голос:

– Я отдал строгое распоряжение: любой, кто откроет окно или дверь после одиннадцати тридцати сегодняшнего вечера, заплатит за это жизнью. – Андров помолчал несколько секунд. – ЭМИ – странное явление. Он может проникнуть в помещение через замочные скважины и щели. Даже небольшого объема ударного импульса достаточно для того, чтобы нанести значительный ущерб. Но это здание проверялось сотни раз. Оно почти герметично. Как подводная лодка. Если его спустить на воду, оно, наверное, поплывет. – Андров рассмеялся.

Кимберли хранил молчание.

Андров бросил взгляд на север, в мрачное небо.

– «Молния» сейчас несется сквозь холодные просторы космоса в нашем направлении.

– Молния?

– Это название спутника, который выведет ядерное взрывное устройство в заданную точку. Об этом мне сообщил курьер.

Кимберли понимающе кивнул.

– Во сколько?

Продолжая всматриваться в небо, Андров ответил:

– Космический аппарат выйдет в перигей где-то над Небраской через несколько минут после полуночи.

Кимберли проводил взглядом поднимавшийся к потолку дым от сигареты.

– Что еще сказал курьер?

– Председатель Совета министров передает всем нам, и вам в особенности, свои наилучшие пожелания. Он также сообщает, что с информацией об «Ударе» знакомятся сейчас самые высокопоставленные лица в советском руководстве. До сих пор об операции знали вообще считанные единицы.

Кимберли встал и подошел к Андрову. Он посмотрел в окно, на дом ван Дорна. Здание заслоняли деревья. Их верхушки четко вырисовывались на фоне темного неба.

– Вы знаете, Виктор, – сказал Кимберли, – с Джорджем мы учились в одном военном училище. Стратегическая концепция американских вооруженных сил наступательная, а не оборонительная. Американцы верят в превентивные удары, обезоруживающие рейды, акции диверсионных групп и тому подобное. – Он искоса посмотрел на Андрова. – Вы должны нанести удар ван Дорну прежде, чем он нанесет удар вам.

Андров плотно закрыл окно и подошел к столу. Он нажал кнопку на одном из аппаратов, и комнату заполнил исходящий из динамиков голос ван Дорна.

Кимберли молча слушал.

– Это запись телефонного звонка ван Дорна в Пентагон, – пояснил Андров. – Поскольку он считает, что предупредил военных и администрацию о наших планах, и полагает, что ситуация находится под контролем, он вряд ли предпримет какие-либо самостоятельные действия в отношении нас. – Андров нажал на другую кнопку. Раздался женский голос. – Это ваша дочь Энн, – прокомментировал Андров. Кимберли ничего не сказал. – Она говорит с АНБ. О «Молнии», – добавил Андров.

Кимберли несколько секунд послушал, затем подошел к столу и выключил запись. Он повернулся к Андрову.

– Откуда они узнали?

Андров пожал плечами.

– Об ЭМИ и им, и нам известно давно. Видимо, просто методом дедукции они попытались найти ответ на вопрос: «Как можно уничтожить Америку с минимальным риском и ущербом для себя?» И они нашли то решение, к которому пришли и мы.

Генри Кимберли медленно кивнул.

– Так что, как вы видите, Генри, у меня и в мыслях нет недооценивать ван Дорна и его организацию. Мы знаем, что они работают против нас давно. Правда, за последние годы и даже десятилетия методы их изменились: вместо кинжала они используют сейчас исключительно плащ. Ван Дорн вышел на важную информацию и сразу же связался с военными, чтобы они что-то предприняли. Сам он с оружием сюда не пойдет.

– Но он успел предупредить власти, Андров, – возразил Кимберли. – И да будет вам известно, у американцев есть положение о так называемом автоматическом режиме нанесения ответного удара, который приводится в действие в том случае, если…

– Да, я знаю, – поднял руку Андров. – Разрешите мне сначала договорить. Так вот. В этой стране абсолютное большинство дальних телефонных разговоров осуществляется с использованием микроволн. Это очень удобно для нас, так как наше здание в Глен-Коуве расположено почти что в центре так называемой «микроволновой долины». Мы легко прослушиваем микроволновые разговоры дипломатического корпуса, а также переговоры расположенных в Лонг-Айленде и Коннектикуте оборонных фирм. Особое внимание мы обращаем на переговоры государственных органов управления. Учитывая наши возможности, ван Дорн, разумеется, предпринял некоторые меры предосторожности. Он обеспечил передачу разговоров из своего дома по оптико-волоконному кабелю. Этот кабель подсоединен к системе «Америкэн телефоун энд телеграф корпорейшн». Ван Дорн считает, что его телефон прослушать практически невозможно, поэтому он так свободно ведет переговоры. – Андров посмотрел на Кимберли. – Но самое главное заключается в том, что, поскольку оптико-волоконных линий пока очень мало и система эта требует доводки, предусмотрено ее дублирование, а оно осуществляется через обычные микроволновые станции. Иными словами, если завербовать конкретного инженера на Центральной телефонной станции Нью-Йорка, то, не уведомляя ван Дорна, он может переключить его переговоры с оптико-волоконной линии на обычную. Таким образом для нас вновь становится возможным прослушивание разговоров ван Дорна…

Генри Кимберли прервал Андрова:

– Что сейчас говорить об этом? Главное, что он успел предупредить Пентагон.

Андров улыбнулся.

– Я продолжу свою мысль. Таким образом для нас становится возможным прослушивание разговоров ван Дорна и… их переадресовка. Например, сюда. Лично вам могу сказать, что в действительности ван Дорн говорил не с сотрудником Пентагона, а с Никитой Туловым, нашим человеком, который прошел отличную спецподготовку, изучая образ мышления и манеру общения, свойственные кадровым сотрудникам министерства обороны США.

Кимберли довольно улыбнулся:

– Это здорово, Виктор!

Андров слегка поклонился в знак благодарности.

– Что же касается звонка вашей дочери, то мы вынуждены были пропустить его по назначению, поскольку не были готовы подражать сотрудникам АНБ. Зато мы внимательно прослушали разговор. – Андров посмотрел на бумаги, лежащие на столе. – Честно говоря, Генри, ваша дочь может доставить нам много неприятностей. – Он перевел взгляд на Кимберли. – Я не хотел бы углубляться в этот вопрос, но, поскольку вы здесь, в Америке, я хочу спросить вас…

Кимберли сделал раздраженный жест рукой.

– Виктор, делайте, что хотите. Перестаньте приставать ко мне с этой проблемой. Если лично у вас есть на нее «зуб», то и действуйте соответственно. Если нет, подождите, пока с ней разберется госаппарат, так же как и с десятком миллионов других врагов. – Кимберли направился к двери. – Увидимся позже наверху.

– Постойте, – почти выкрикнул Андров. – Есть еще одна новость.

– Да? – обернулся Кимберли.

Андров подошел совсем близко к Кимберли.

– Сегодня здесь появится третий «Талбот».

Кимберли кивнул.

– Я так и предполагал. Это вполне естественно, что, если третий «Талбот» жив, то он, или она, будет искать спасения от «Удара» именно здесь. Я не исключаю, что сегодня ночью мы можем встретиться.

– Представляете ли вы хотя бы приблизительно, кто это? – спросил Андров.

– Кто бы это ни был, я должен его знать.

– Конечно, вы его знаете. Это один из ваших. Вас всех соберут в Белом доме: президент Кимберли, госсекретарь Аллертон и глава американской госбезопасности… Кто?

Лицо у Кимберли оставалось непроницаемым.

– Какой смысл гадать? – пожал он плечами. – Скоро мы и так все узнаем.

– Конечно, – согласился Андров. – Но пока мы даже не знаем, каким видом транспорта прибудет третий «Талбот». По суше, морем или по воздуху? В любом случае, познакомиться с ним будет интересно.

– Очень интересно, – сказал Кимберли. Он повернулся и вышел из кабинета.

* * *

Стоя на коленях на влажной земле, Клаудия Лепеску ощутила, как холодное дуло пистолета уперлось ей в шею. Охранник еле сдерживал рвущуюся с поводка овчарку. Его напарник докладывал что-то по портативной рации. Третий мужчина, видимо, старший, встал прямо перед ней и громко спросил по-английски:

– Ты кто?

– Клаудия Лепеску. Я работаю на Алексея Калина.

Русский осветил фонариком ее фигуру, затем направил луч прямо в лицо Клаудии.

– Ты не американка?

– Я румынка.

– Что ты здесь делаешь?

– Я требую убежища…

– Почему?

– Меня преследуют…

– Кто?

Неожиданно Клаудия заорала по-русски:

– Я тебе все сказала. Немедленно доставь меня к Калину, или это плохо для тебя кончится.

И тут же Клаудия пожалела о своих словах. Ей не стоило так орать на начальника в присутствии его подчиненных.

Русский резко и больно ударил Клаудию по лицу. Она вскрикнула и прижала ладони к щекам.

– Встать! – гаркнул русский.

Клаудия встала. Овчарка с хрипом бросилась к ней, но первый охранник удержал собаку. Второй русский подошел к ней и грубо обыскал.

– Ну, пожалуйста, – попросила Клаудия, – отведите меня к Калину. У меня для него срочное донесение.

– Если донесение действительно срочное, можешь бежать. – Охранники встали по бокам от Клаудии. – Вперед бегом марш! – скомандовал старший.

Клаудия побежала. Один раз она споткнулась и упала. Ее рывком подняли. Камни и сучья больно врезались в ступни, ветки деревьев хлестали по телу, время от времени охранники грубо подталкивали Клаудию в спину. Ей казалось, что прошла вечность, пока они выскочили на облитую лунным светом большую лужайку, перед которой на некотором возвышении стоял большой каменный дом.

Они пересекли лужайку, обогнули террасу и оказались у каменной стены заднего двора. Тут русские перешли на шаг, и Клаудия впервые смогла перевести дыхание. Она почти валилась с ног от усталости и с трудом понимала, куда русские ее ведут. Они прошли через автостоянку, открыв массивные двойные двери, спустились на один пролет по лестнице и оказались в длинном, слабо освещенном коридоре, по сторонам которого с равными промежутками располагались двери. «Помещение для прислуги», – подумала Клаудия. Неожиданно ей пришла в голову мысль, что вскоре весь мир будет таким – один темный, пустынный коридор, вооруженная охрана, грохот каблуков по полу и путешествие в неизвестность.

Охранники остановились, открыли одну из дверей и втолкнули Клаудию внутрь. Она оказалась в маленьком темном помещении, почти пустом, не считая топчана и ведра с крышкой. Дверь за Клаудией с грохотом захлопнулась. Она услышала, как глухо лязгнул замок.

Клаудия стояла неподвижно, прислушиваясь к своему тяжелому дыханию. Подолом платья она вытерла потное лицо и плечи. Высоко под потолком было окно. Клаудия подтащила поближе топчан и взобралась на него. Окно выходило в тускло освещенный задний двор. Свет фонарей еле проникал сквозь грязные стекла. Снаружи окно было зарешечено, и открыть его Клаудия не могла.

В помещении было очень душно. Клаудия слезла с топчана, вернулась к двери и стала шарить по стене в поисках выключателя, но не нашла. Видимо, он был снаружи. Значит, это камера. После двух лет тюрьмы на родине Клаудия кое-что о камерах знала.

Она упала на топчан. Клаудия боялась неопределенности и ожидания. Допросы и даже побои – разумеется, не сильные – переносить легче. Во всяком случае, во время допросов можно хотя бы попытаться выяснить, что известно о тебе твоим противникам. Ведь они о чем-то спрашивают, выдвигают обвинения. Можно попробовать сопротивляться. И все два года, что Клаудия провела в румынской тюрьме, она боролась. В конце концов, это спасло ее от более длительного заключения, а может быть, и от смерти. В результате ей даже предложили сотрудничать. Она должна была научиться подражать графине Лепеску, которую арестовали примерно в то же время. Она согласилась и еще год провела в одной камере с бывшей графиней, пока КГБ с удовлетворением не признало, что теперь ее, Магду Креангу, не отличить от Клаудии Лепеску. Настоящая же графиня куда-то исчезла, возможно, ее убили, чтобы сохранить тайну новой Клаудии.

Наконец, благодаря О'Брайену и его друзьям, она попала в Америку.

Лже-Клаудия честно отрабатывала свой долг перед русскими хозяевами. Она втерлась в доверие к О'Брайену. Она даже попыталась вытащить бедного Тони Абрамса на крышу. Ей сказали, что готовится его похищение, но она-то знала истинную цель задания.

Она знала также, что русские своих агентов не ценят. И вот теперь ее сотрудничество с ними, похоже, заканчивается.

Однако она не теряла надежды. Помимо того, что Клаудия была авантюристкой и актрисой, она обладала и еще кое-какими способностями: она была высококлассной шлюхой и могла соблазнить любого мужчину. Она очень рассчитывала, что это поможет ей выжить, ведь и Андров, и Калин имели возможность оценить этот ее талант. Недаром же Клаудия так выкладывалась с ними в постели.

Она встала на колени и сняла с ведра крышку. В ведре оказалась вода, и довольно чистая. Клаудия сполоснула лицо и шею, влажными руками поправила волосы и отряхнула платье. Она уже поняла, что русские мужчины непривередливы и знают о сексе не больше пятнадцатилетнего американского подростка. А их женщины разбираются в этом еще хуже.

В коридоре послышались шаги. В замке повернулся ключ, дверь открылась, и в проеме появился мужчина. Он протянул руку и щелкнул снаружи выключателем.

– Алексей! – Клаудия шагнула к двери.

Калин грубо толкнул ее в глубь камеры, потом вошел и плотно закрыл дверь.

– Почему ты добиралась таким странным путем? Тебя ведь ждали у ворот!

«Да потому, что мне приказал ван Дорн», – подумала Клаудия, однако вслух сказала:

– За мной гнались. Они каким-то образом раскрыли меня.

– А яд?

– Рот все выполнил в соответствии с указаниями, – торопливо закивала Клаудия. – Я тоже все сделала так, как вы мне приказали. – Она вновь подошла к Калину. На этот раз он позволил ей положить руки ему на плечи. – Что со мной будет, Алексей?

– Ты умеешь обращаться с оружием. Может быть, понадобишься нам позже, – холодно ответил он.

– Что у тебя с лицом? – Клаудия всматривалась в Калина в тусклом освещении камеры.

– Повстречался с твоим другом Абрамсом. Где сейчас этот подонок?

– Я не видела его у ван Дорна, – пожала плечами Клаудия.

Она уткнулась лицом в грудь Калину, ее руки пробрались ему под пиджак и стали вытаскивать рубашку из брюк. Он слегка отстранился и посмотрел на часы.

– Хорошо, но времени у меня в обрез.

Клаудия быстро разделась и осталась стоять голой посреди камеры. Одежда горкой лежала у ее ног.

– Я хочу тебя, Алексей, – улыбнулась Клаудия и потянулась к Калину.

Он тоже разделся, сложив одежду на полу. Наплечную кобуру с пистолетом он повесил на ручку двери.

– У нас нет времени для всех твоих показательных выступлений, – уже мягче сказал Калин, – так что давай сразу к финалу.

Клаудия подошла к нему, опустилась на колени и начала поглаживать его бедра. Калин прислонился спиной к двери и запрокинул голову. Он тихо пробормотал:

– Да, такая женщина, как ты, очень пригодится во время длительной осады… Я не думаю, чтобы Андров заставил тебя браться за оружие… У тебя другой талант…

Клаудия стала гладить Калину ягодицы, почувствовав, как ее рука коснулась мягкой кожи кобуры, висевшей на дверной ручке.

 

62

Первым шел Дэвис. За ним, с интервалами в пятнадцать футов, – Камерон и Абрамс. Тони обернулся к Кэтрин, которая шагала следом, держась совсем близко. Они подбадривающе кивнули друг другу.

Отряд подошел к каменной ограде, и Дэвис, не колеблясь, перепрыгнул через нее, словно это была не граница, разделяющая два государства, а просто обычное препятствие где-нибудь на Фолклендах. Его примеру последовали остальные. Отряд быстро скрылся в зарослях русской усадьбы.

Винтовку М-16, висевшую на ремне, Абрамс придерживал на груди, как его учили в полицейской академии. В принципе, он хорошо знал это оружие, хотя уже несколько лет не стрелял из него. Абрамс еще раз обернулся и посмотрел на Кэтрин. Та шла так, как ей было сказано: через каждые десять-пятнадцать шагов поворачивалась всем корпусом назад, затем вправо и влево.

Тони слышал музыку, доносившуюся из усадьбы ван Дорна. Впереди, в небе, летели ракеты и взрывались у горизонта. Вспышки фейерверка обрисовывали контуры высоких деревьев, и в свете россыпи золотистых огней Абрамс на миг увидел очертания русской дачи.

Они немного изменили курс и стали двигаться, ориентируясь на эти вспышки.

Абрамс посмотрел вперед. Дэвиса почти не было видно.

«Для цивилизованного человека, – подумал Абрамс, – противоестественно находиться в темноте». Темнота означала вечный страх от заката до восхода. Это будет самый кошмарный сон. Тони не мог себе представить, чтобы весь континент навсегда погрузился во тьму.

Неожиданно Абрамс услышал впереди резкий звук, похожий на стрекот сверчка. Это Камерон подавал условный сигнал при помощи специального устройства. Дэвис приблизился к Камерону, и они несколько секунд совещались. Затем Камерон подошел к Абрамсу. Он прошептал Тони на ухо:

– Дэвис говорит, что обнаружил следы и примятую траву. Возможно, здесь они схватили Клаудию. Тут-то мы их и подловим.

Тони махнул Кэтрин. Она подошла. Приблизив губы к ее уху, Абрамс повторил слова Камерона и добавил:

– Тебе очень идет черный цвет.

Дэвис забрался на большой клен и принялся осматривать местность при помощи прибора ночного видения. Камерон, подобравший колготки Клаудии, волочил их по узкой заросшей тропе, по которой должны были идти русские. Абрамс достал из полевой сумки маленькое устройство, способное издавать высокочастотные звуки, неразличимые для человеческого уха, и включил его. Тотчас вдалеке послышался собачий лай.

Камерон шел по тропе, пока не выбрался на небольшую мшистую полянку, где рос кедр. Камерон поднял колготки Клаудии и забросил их на нижнюю ветку кедра. Дэвис прострекотал своим устройством: два раза коротко, три длинно, четыре коротко. Это означало: «Вижу противника, три человека, дистанция сорок ярдов».

Абрамс и Кэтрин засели в кустах, растущих недалеко от кедра. Дэвис осторожно спустился по стволу клена и распластался на широкой ветви, нависавшей как раз над полянкой. Засада была готова.

Абрамс услышал шаги. До него донеслись приглушенные голоса, хрип радиопереговорных устройств и безостановочный собачий лай. Тони затаил дыхание. Неожиданно на полянку выскочила большая немецкая овчарка. Она тянула за собой охранника, который с трудом удерживал в руках поводок. На плече у охранника висел автомат.

Абрамс быстро выключил свой прибор, собака перестала лаять и начала быстро обнюхивать землю. Наконец овчарка остановилась под кедром.

Появился еще один русский, с портативным переговорным устройством в руках. Свой автомат он зажал под мышкой. Следом за ним возник и третий, вооруженный пистолетом. Он, видимо, был старшим.

Собака поднялась на задние лапы, стараясь дотянуться до колготок, свисавших с ветки кедра, но ее удерживал проводник. Старший подошел ближе к дереву, увидел колготки, снял их с ветки. Он понюхал их и, отпустив непристойную шутку, передал человеку с собакой. Тот поднес колготки к носу овчарки, а после повязал их, как галстук, на шею напарнику. Все трое громко расхохотались. Собака продолжала обнюхивать землю. Она снова заволновалась и тянула своего проводника в сторону.

Второй охранник сказал что-то по рации. Абрамс внимательно слушал. Затем повернулся к Камерону и жестом показал, что все в порядке. И действительно, русский сообщал, что тревога ложная. Камерон подал знак «наизготовку» Тони и Кэтрин, быстро приподнялся над скрывавшими его кустами и прицелился. Абрамс и Кэтрин последовали его примеру.

Русские уже удалялись. Неожиданно собака обернулась и рванулась на поводке в сторону Камерона. Первый охранник тоже повернулся и, прищурившись, вглядывался в темноту. Из винтовки Камерона вылетел небольшой сноп пламени. Благодаря глушителю выстрелов было почти не слышно, только лязгнул затвор да ударились о выбрасыватель гильзы. Проводник собаки полетел назад и упал навзничь, увлекая овчарку за собой. Второй охранник застыл на секунду, пытаясь понять, что происходит, затем отшвырнул рацию и вскинул автомат. Бесшумный огонь, вылетевший из винтовки Дэвиса, бросил русского на землю. Старший охранник упал и начал быстро отползать в сторону. Кэтрин и Абрамс выстрелили одновременно. Русский прополз еще немного, обмяк и уткнулся лицом в траву.

Несколько секунд никто из группы не двигался. Кругом было тихо. Потом заскулила собака и застонал один из русских. Камерон быстро осмотрел лежавших на земле охранников. Судя по всему, двое были мертвы, но Камерон сделал по контрольному выстрелу каждому в голову. Затем подошел к раненой собаке. Абрамс и Кэтрин тоже приблизились к ней. Кэтрин отвернулась. Камерон сказал ей на ухо:

– Пройдите вниз по тропе ярдов тридцать и поглядите, что там происходит.

Кэтрин, не оборачиваясь, ушла.

Овчарка была ранена в задние лапы. Громко скуля, она медленно ползла к своему проводнику. Камерон приставил дуло своей винтовки к ее голове и выстрелил.

Дэвис с клена внимательно осмотрел местность, потом подал условный сигнал «Все спокойно».

Абрамс приблизился к старшему охраннику и присел возле него на корточки. Русскому досталось не меньше шести пуль, но все угодили ему в ноги и ягодицы, поэтому он был еще жив. Абрамс перевернул его на спину. Охранник прошептал, превозмогая боль, сначала по-русски, потом по-английски:

– Пожалуйста, помогите мне.

– Мы скоро пришлем за тобой, – ответил Тони.

Русский посмотрел ему прямо в глаза и кивнул. Абрамс наклонился к нему.

– Где женщина, Клаудия?

Охранник прохрипел:

– Она там, в доме.

– Сколько еще патрулей на территории? – спросил Тони.

Казалось, русский тянет с ответом.

– Если скажешь правду, мы пришлем тебе врача, – пообещал Абрамс.

– Два… там, вдоль забора. – Он слабо махнул рукой.

Подошел Камерон. Тони передал ему ответ русского.

– Что еще нам нужно узнать?

– Этот сукин сын все равно не скажет правды, – пожал плечами Камерон. Он наклонился и выстрелил русскому в лоб.

Абрамс невольно отшатнулся. Камерон собрал оружие охранников и забросил его в кусты. Дэвис спрыгнул с клена на землю. Он бросил взгляд на трупы русских, затем повернулся к Камерону.

– Они из Главного управления пограничной охраны. Видишь зеленые нашивки?

Камерон объяснил Абрамсу:

– Это элитные части КГБ. Вроде американской морской пехоты. Спецподразделение, обеспечивающее охрану представительств и посольств.

Тони не знал, радоваться ему или нет.

– Сейчас нам лучше с ними не связываться, – заметил Камерон.

Группа двинулась вперед, ориентируясь на огни фейерверка. Они избегали тропинок и дорожек. Наконец заросли начали редеть, и отряд оказался на краю лужайки.

Абрамс взглянул на массивное мрачноватое здание русской дачи. Возвышаясь на небольшом холме, оно напоминало крепость. Его фронтон зловеще поднимался над погруженными во тьму окнами. Прожектора освещали каждый дюйм лужайки, и мощные лучи обшаривали все вокруг. Один ослепительный луч двинулся вправо и замер в нескольких футах от них. Камерон прошептал:

– Не двигайтесь. Прожектора работают на автоматике. С неравными интервалами лучи направляются в разные стороны.

– Уверен, их проклятые микрофоны уже засекли нас, – пробурчал Дэвис.

– Да, русские не любят, когда вторгаются на их территорию, – кивнул Камерон.

– Мы и не вторгаемся, – возразил Дэвис. – Скоро мы будем здесь хозяевами.

Абрамс различил на террасе три силуэта. В руках у людей было оружие.

Кэтрин взглянула на часы.

– Мы опаздываем на несколько минут.

– Пока это не имеет значения, – отозвался Камерон. – Другие группы, судя по всему, тоже еще не подошли. А без посторонней помощи нам через лужайку не перебраться.

Дэвис поднял прибор ночного видения.

– Вижу здание… Вижу площадку перед домом… – Неожиданно у него зазвенел голос. – На ней фургон! Пемброук пробрался через ворота. Фургон едет по направлению к главному входу. – Дэвис опустил прибор. – Отлично!

– У них еще все впереди, – отозвался Камерон. – Да и у нас тоже. – Он помолчал несколько секунд. – По лужайке бежать секунд десять-двенадцать. – Камерон посмотрел на Абрамса и Кэтрин. – Советую вспомнить короткий стишок или молитву и мысленно произносить ее на бегу. Я выбрал «Отче наш». Когда я дойду до «аминь», то должен быть на террасе. Мне такой прием всегда помогает.

«Видимо, и правда помогает, – подумал Абрамс, – иначе Камерона сейчас здесь бы не было».

– Ну, а теперь всем примкнуть штыки! – скомандовал Камерон.

 

63

Фургон Рота медленно ехал по территории русской усадьбы. Пемброук внимательно следил за дорогой, чуть выглядывая из-за сиденья. Через каждые десять ярдов стояли охранники с автоматами. Марк обернулся к Энн:

– Что-то мне это не нравится.

Сидя за рулем, Карл испуганно бормотал:

– Мы все погибнем… Победят русские… Они меня убьют… О Боже! Пемброук, я не хотел работать на них… Они меня шантажировали… Я боялся… Я больше не верю в их идеи.

– Заткнись, Рот.

Фургон свернул влево и поравнялся с центральным входом. Рот затормозил. Пемброук и Энн перебрались в заднюю часть фургона, где уже находились Левелин и Саттер. Взявшись за дверные ручки, они готовы были в любой момент выскочить наружу и в случае необходимости вступить в схватку. Все четверо натянули на головы черные капюшоны.

Охранник подошел к фургону и, наклонившись к окну, спросил у Рота:

– Что ты здесь делаешь? С поста у ворот мне ничего не передавали.

Карл приоткрыл рот, но не издал ни звука. Охранник фыркнул:

– Да от тебя несет виски! Ну-ка, подожди.

Русский выпрямился. Марк отвел затвор своей М-16 и резко отпустил его. Раздался металлический звук. Энн и двое людей Пемброука открыли бесшумную стрельбу. С каждым щелчком Рот все больше вжимался в сиденье. Марк приподнялся и посмотрел вперед сквозь лобовое стекло. Он увидел, что четыре охранника обходят фургон спереди, направляясь к левой дверце машины. Один из них сказал Роту:

– Телефон у ворот почему-то не отвечает. Какое у тебя дело. Рот?

Карл глубоко вдохнул воздух и сказал:

– Я привез еще продукты. Для Андрова.

Охранник ничего не ответил, и Рот произнес уже смелее:

– У меня и для вас кое-что есть. – Он повернулся к пассажирскому сиденью и зашуршал лежащим там пакетом. – Водка и виски. – Карл поднял пакет к окну.

Охранник быстро оглянулся вокруг, затем ловким движением выхватил пакет у Рота из рук.

– Давай проезжай.

Карл понимающе кивнул и резко нажал на газ. Ноги у Рота тряслись, поэтому фургон тронулся с места короткими рывками. Карл направил автомашину к южной части дома.

Пемброук громко прошептал:

– Приготовься, сейчас будет еще одна проверка. Если здесь все пройдет нормально, считай, что заработал себе прощение. Поезжай медленнее. Пока я тобой доволен.

Фургон подъехал к чугунным воротам, за которыми находился служебный двор. Стоявший у ворот охранник приставил ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от яркого света фар. Он кивнул, узнав Рота, отпер на воротах замок и распахнул одну створку. Рот тронул машину. Когда он поравнялся с охранником, тот сунул голову в приоткрытое окно:

– Для меня что-нибудь есть?

Рот наклонился, достал из-под пассажирского сиденья небольшой пакетик и протянул его охраннику. Тот заглянул в пакет.

– Что это за дрянь?

– Печенье. Сладкое. Для женщин. Очень дорогое.

Охранник хмыкнул.

– Мне нужен час на разгрузку и сервировку, – сказал Рот.

– Хорошо. Подъезжай задом к служебному входу. И смотри, чтобы не помешать другим машинам.

Рот кивнул и медленно въехал в ворота. Он ловко протиснулся в забитом машинами дворе к служебному входу. Выключив мотор и погасив фары, Карл медленно вылез из машины, на негнущихся ногах обошел ее и приоткрыл заднюю дверцу.

– Быстро открой двери служебного входа, а потом двери фургона, – шепотом приказал Карлу Марк.

Рот точно выполнил его указания. Теперь проход из автомашины в здание был скрыт от посторонних глаз.

Пемброук пристально всматривался в темные контуры большого складского помещения, которое было расположено прямо за дверями. В дальнем его конце виднелась еще одна дверь. В помещении никого не было.

Марк выпрыгнул из фургона и втолкнул Рота в склад. Саттер, Энн и Левелин взяли коробки с продуктами и внесли их в помещение, составив возле стены. После этого Саттер прошел к автомашине и закрыл задние двери. Вернувшись на склад, он начал закрывать двустворчатые двери. Неожиданно раздались шаги.

– Стой!

Пемброук быстро оттащил Саттера в глубь помещения и подтолкнул к дверям Рота. Энн, Марк и Левелин вжались в стену возле дверей.

В проеме возник охранник.

– Рот, забыл тебе сказать. Обязательно закрой двери. Если они будут открыты после одиннадцати тридцати, Андров с тебя шкуру спустит.

Карл быстро закивал:

– Я сейчас же их закрою.

– И ни в коем случае не открывай.

– Нет-нет.

Охранник пристально посмотрел на Рота.

– Что с тобой?

– Да выпил лишнего, наверное.

– Ты чего дрожишь? Рот, что случилось…

В эту секунду Пемброук отделился от стены, оттолкнул Рота и оказался лицом к лицу с русским. Охранник захлопал глазами и приоткрыл рот. Марк ухватился за ремень его автомата и резко дернул к себе, втащил в склад и перебросил через себя, сильно ударив об стену. Саттер нанес охраннику удар в пах, а когда тот согнулся, Левелин рубанул его ребром ладони по шее. Русский ткнулся лицом в пол и замер. Саттер перевернул его на спину и, склонившись над охранником, пощупал шейную артерию.

– Еще жив. Стареешь, Левелин.

– Придется взять его с собой, – сказал Пемброук.

Он и Рот двинулись по направлению к задней двери. Саттер и Левелин подхватили русского под мышки и последовали за ними. Энн быстро заперла служебные двери и догнала мужчин.

Пемброук осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Его взгляду открылись сплетения труб – внизу была бойлерная. Слева находился грузовой лифт. Пемброук миновал небольшое помещение и, пройдя через еще одну дверь, оказался в длинном коридоре. Остальные последовали за ним. Марк зашагал по коридору. По обеим сторонам коридора на равном расстоянии друг от друга располагались двери. Пемброук остановился возле одной из них, прислушался, затем осторожно повернул ручку. Дверь открылась, и он вошел в темную комнату. Марк махнул рукой, и вся группа быстро последовала за ним, волоча за собой неподвижное тело русского. Энн закрыла дверь и, опустившись на одно колено, приникла к замочной скважине. Марк включил свет.

В комнате стояли кровать, небольшой шкаф, несколько стульев и тумбочка с зеркалом. Комната явно принадлежала женщине. Пемброук открыл дверцу шкафа и увидел несколько платьев, юбок и блузок.

– Давай сюда! – шепотом приказал Марк Роту.

Карл поспешно забрался в шкаф и встал там между платьями.

– Ты был предателем больше сорока лет, Рот, но сегодняшними своими действиями ты искупил вину. Так что мы оставляем тебя в живых. Повернись.

Рот повернулся к задней стенке шкафа. Левелин связал ему руки за спиной виниловым шнуром и уже собирался было заклеить рот пластырем, но Пемброук остановил его.

– Послушай, Рот, может, ты хочешь нам сказать что-нибудь еще? Что-нибудь такое, что поможет нам успешнее справиться с нашей задачей. Подумай хорошенько.

Рот несколько секунд молчал, затем торопливо пробормотал:

– Нет-нет, ничего…

Пемброук кивнул Левелину, и тот заклеил рот Карлу пластырем.

Саттер быстро шагнул вперед, резким движением набросил Роту на горло проволочную петлю, сильно крутанул ее рукой в перчатке и коротким движением рванул тело Карла на себя и вверх. Рот несколько раз конвульсивно дернулся, затем обмяк и сполз на дно шкафа.

Энн обернулась от двери.

– В моей стране предателей ждет виселица, – сказал Пемброук. Он бросил взгляд на Рота и охранника. – Карла заприте в шкафу, а с русского снимите форму и усыпите.

Саттер и Левелин сняли с охранника куртку, брюки, ботинки и широкий ремень, Саттер достал из кармана маленький одноразовый шприц и вонзил иглу русскому в предплечье. Вместе с Левелином они затолкали охранника в шкаф поверх тела Рота и закрыли дверь.

– Левелин, его одежда тебе как раз по размеру, – сказал Пемброук. – Кроме того, у тебя в лице есть что-то славянское. – Марк засмеялся.

Левелин сбросил с себя одежду и ботинки, закинул их под кровать и переоделся в форму русского. Он посмотрелся в зеркало и поправил на голове фуражку.

– Ты похож на швейцара, – заметил Саттер.

– Пошел ты! – огрызнулся Левелин.

Пемброук взглянул на часы и тихо сказал:

– Ну что ж, ребята, вот мы и пришли.

– И почти вовремя, – добавил Саттер, тоже посмотрев на часы.

Энн щелкнула пальцами, и все стремительно обернулись к ней. В коридоре раздались шаги. Энн подняла три пальца, затем изобразила ими пистолет. Все ясно: трое вооруженных людей. Шаги замерли, послышалась русская речь. Затем раскаты смеха. Шаги начали удаляться.

Энн прошептала:

– Они что-то говорили о румынской девушке по имени Клаудия. И о Калине. Оба якобы находятся наедине в одной из комнат. В камере. Мы можем ей помочь?

– Нет, – ответил Пемброук. – Пусть выбирается сама. Я ей не доверяю. Она сама вызвалась сотрудничать с нами.

Марк подошел к двери и осторожно приоткрыл ее. Он подал знак Левелину, который первым вышел в коридор, огляделся, обернулся к Пемброуку и кивнул. Следом за Левелином вышли Энн и Саттер. Замыкал группу Марк. Он тщательно прикрыл за собой дверь.

Они быстро добрались до грузового лифта и вошли в большую кабину. Саттер задвинул решетчатые двери, Левелин нажал на рычаг. Лифт медленно, со скрипом пополз вверх. Пемброук громко прошептал:

– Следующая остановка на втором этаже. Оттуда мы по лестнице поднимемся в мансарду. Все ближе я к тебе, Господи.

Лифт остановился. Пемброук и Энн держали винтовки наготове. Левелин раздвинул двери. Перед ними оказалось небольшое помещение вроде прихожей. Все четверо стояли с минуту неподвижно, затаив дыхание, затем быстро вышли из лифта. Прихожая соединялась с длинным коридором, который пересекал дом с юга на север. По обеим сторонам коридора виднелись тяжелые дубовые двери. Левелин быстро подошел к той, что была третьей на правой стороне. Он повернулся к ней спиной и, нащупав сзади ручку, осторожно повернул ее. Открыто. Выждав минуту, Левелин махнул остальным. Пемброук, Энн и Саттер бегом миновали коридор и ворвались в маленькую комнатку у основания лестницы, которая вела наверх, в мансарду.

Левелин хотел уже было последовать за ними, но тут его прошиб пот. Из комнаты напротив вышли двое русских в гражданских костюмах. Один из них был высоким, худым и лысым. Второй – молодой парень лет двадцати, крепкого сложения.

Пемброук, Энн и Саттер притаились у двери. Они слышали приближающиеся шаги.

Первый русский заговорил.

Левелин знал по-русски только два слова: «да» и «нет». Высоко подняв голову и смотря прямо перед собой, он громко сказал:

– Да!

Русские недоуменно переглянулись. Энн шепнула Пемброуку и Саттеру:

– Они спрашивают, кто поставил его охранять эту комнату и зачем. Думаю, Левелин ответил несколько невпопад.

– Да, русский у него не блестящий, – кивнул Пемброук.

Лысый повторил вопрос, более настойчиво.

– К черту ваши «да» и «нет»! – выкрикнул Левелин и ударил русского кулаком в лицо. Русский взлетел в воздух, а потом рухнул вниз. Молодой парень издал возглас удивления, посмотрел на распростертое на полу тело и вновь повернулся к Левелину. Но в лоб ему уставилось дуло револьвера.

Дверь позади Левелина открылась, и вышла Энн.

– Привет, Николай Васильевич, – сказала она по-русски. – Заходите, пожалуйста. Нам нужно поговорить с вами.

Энн стянула с головы капюшон и тряхнула волосами. У русского отвисла нижняя челюсть. Левелин резко втолкнул его в комнату, втащил туда же бездыханное тело. Саттер закрыл дверь.

Пемброук вгляделся в лицо человека на полу. Нос у того был сломан, челюсть выбита.

– Мне кажется, это Карпенко, начальник здешней службы связи КГБ. – Он взглянул на молодого человека. – Карпенко?

Тот неуверенно кивнул. Его взгляд метнулся в сторону Энн.

– Не бойтесь, – сказала она ему. – Мы вас не тронем. – Энн посмотрела на Пемброука, затем вновь повернулась к русскому. – Все, что нам от вас нужно, это чтобы вы повторили слово в слово то сообщение из Москвы, которое устно передали Андрову.

Николай выпрямился и замотал головой:

– Я ничего не скажу. Можете меня убить.

Энн перевела его слова.

Пемброук достал пистолет с глушителем, взвел курок и прицелился в лицо Карпенко.

– Смерть КГБ! – выкрикнул он сначала по-русски, потом по-английски и трижды выстрелил.

Николай уставился в кровавое месиво, которое образовалось на месте лица Карпенко. Он сильно побледнел, и у него затряслись ноги.

Пемброук перевел дуло пистолета на Николая и произнес по-английски:

– Смерть всем свиньям из КГБ!

Николай отчаянно замотал головой и торопливо сказал по-английски:

– Нет-нет! Я не из КГБ. Я солдат. Я из ГРУ, военная разведка.

Энн положила руку ему на плечо:

– Тебе еще рано умирать, Николай. Клянусь, мы не сделаем тебе ничего плохого, если ты нам поможешь.

Она пристально посмотрела ему в глаза. Он ответил ей взглядом и кивнул.

– Слово в слово, – повторила Энн. – Я сразу пойму, когда ты говоришь правду, а когда врешь. Ну!

Николай монотонно повторил сообщение, которое он уже передал Андрову. Когда он закончил, Энн перевела, чтобы поняли остальные, и обратилась к Пемброуку:

– Итак, это действительно «Молния». И действительно сегодня ночью. Но об этом мы уже знаем. Чего мы не знаем, так это появится ли сегодня третий «Талбот»? Или он уже здесь?

Марк задумчиво посмотрел на Николая.

– Хотя сейчас и не принято убивать гонца, принесшего плохую весть, но…

Энн похлопала Пемброука по руке, сжимавшей пистолет.

– Не надо, Марк. Кроме того, он мне нравится.

Пемброук медленно растянул рот в улыбке и сказал Саттеру:

– Давай его под лестницу.

Саттер достал шприц и стал приближаться к Николаю. Тот отступил.

– Ну-ну, Иван, пора баиньки. Давай ручку.

Энн что-то тихо сказала Николаю по-русски, и он, немного подумав, протянул руку. Саттер вонзил в нее иглу явно с большей силой, чем требовалось. Потом он отвел Николая в кладовку, расположенную под лестницей, и впихнул русского туда. Николай уже начал терять сознание.

Узкая, слабо освещенная лестница вела на небольшую площадку, где была железная дверь. Марк тихо сказал Энн:

– За этой дверью находится чаша Грааля.

– Оставь ее себе, – улыбнулась она. – Мне нужны радиопередатчики. До полуночи я должна успеть поговорить с Вашингтоном и Москвой.

Пемброук посмотрел на часы.

– Посмотрим, что у нас получится.

Левелин уже забрался по лестнице на площадку и обкладывал коробку двери пластиковой взрывчаткой.

– Осторожней со взрывчаткой и оружием, – предупредила Энн. – Не повредите электронику.

– Понятно.

Энн пристально посмотрела в глаза Пемброуку.

– Если в мансарде нам повезет, Марк, то прощу тебя воздержаться от резни. Нам просто нужно будет быстро уйти отсюда.

– А если не повезет? – спросил Пемброук.

– Тогда, как сказал Джордж, мы заберем с собой как можно больше русских.

Марк кивнул.

– А как быть с твоим отцом?

Энн твердо ответила:

– Пусть возвращается в могилу, откуда он и появился.

– А Торп?

– Он мне нужен живым.

– Другие указания?

– Да. Во что бы то ни стало нам надо отыскать третьего «Талбота».

Пемброук кивнул.

– Не сойти мне с этого места, если сегодня русский дом не откроет нам все свои тайны.

 

64

Вертолет следовал на юг вдоль береговой линии Лонг-Айленда.

Фарбер крикнул:

– Цель в трех милях! Порывы северного ветра. Скорость девять миль в час на поверхности земли. Здесь – десять-пятнадцать миль. Небольшая облачность. Приближаются дождевые облака. Цель хорошо освещена. Старайтесь не ошибиться и не приземлиться на участке ван Дорна, а то он откроет стрельбу. Строиться!

Гренвил встал и подошел к двери. За ним последовали Стюарт и Коллинз, дальше – Джонсон и Халлис.

Неожиданно свет в салоне погас, горели только огоньки в кабине пилотов. Летчики опустили на окна шторы затемнения и выключили бортовые огни. «Опасное решение», – подумал Гренвил. Будто прочтя его мысли, Фарбер прокричал:

– Не волнуйтесь, ребята! Больше дураков летать в такую ночь на такой высоте нет.

Вертолет прекратил горизонтальный полет и завис в воздухе носом навстречу северному ветру. Машину качало с борта на борт. Парашютисты уцепились за протянутые по верху салона тросы.

– До цели одна миля! – крикнул Фарбер.

Гренвил проверил снаряжение и поправил ремень своей винтовки М-16. Он взглянул вниз через окно двери. Небо по-прежнему прорезали молнии. Мимо вертолета неслись облака.

– Высота пять тысяч пятьсот футов, – объявил Фарбер. – Цель расположена на высоте сто футов над уровнем моря.

Гренвил вдруг понял, что боится. Он обернулся и встретился взглядом со Стюартом. Черные глаза Стюарта блестели в лунном свете.

Резким движением Фарбер сдвинул дверь в сторону. В салон ворвался холодный ветер и оглушительный грохот двигателя и винтов. Фарбер поднял вверх большие пальцы рук. Стюарт подтолкнул Гренвила к выходу и, увидев, что тот замешкался, вытолкнул наружу.

Том почувствовал, что у него под ногами нет больше опоры. Это ощущение всегда пугало его. Он перекувыркнулся через голову, затем собрался, раскинул руки, словно птица, и полетел. Внизу расстилался залитый лунным светом залив Лонг-Айленда.

Он посмотрел вверх и увидел парящие над ним фигуры Стюарта и Коллинза. Через секунду к ним присоединились Джонсон и Халлис.

* * *

В полутьме салона остался только Фарбер. Он проводил взглядом Халлиса, затем взялся за ручку двери и потянул ее на место. Неожиданно в переборке, отделяющей салон от заднего багажника, со стуком открылась небольшая дверца, и оттуда выскочил человек. Почувствовав чье-то присутствие, Фарбер поднял голову. В слабом свете луны он различил фигуру мужчины в черном, с парашютным снаряжением.

– Привет, Барни, – сказал человек.

Глаза у Фарбера округлились от неожиданности.

Мужчина резко шагнул вперед и с силой вытолкнул Фарбера из вертолета в полуоткрытую дверь. Парашюта на Фарбере не было. Выждав секунду-другую, мужчина выпрыгнул в ночь.

* * *

Том Гренвил смотрел на приближающуюся береговую линию. Он надеялся, что легко найдет дом русских, хотя не был уверен, что очень этого хочет.

Внизу стало теплее, и ветер стих. Прямо под собой Том увидел Глен-Коув с хорошо освещенными дорогами, которые пересекались, как мишура на новогодней елке. По краям Глен-Коува различались большие дома-поместья, окруженные обширными темными пятнами частных земельных участков. Гренвил узнал русскую усадьбу. Да, это она, ошибки быть не может.

Земля теперь приближалась быстрее. Том вдруг понял, что если он хочет спокойно приземлиться за пределами русской территории, занимавшей тридцать семь акров, то маневрировать ему нужно уже сейчас. Еще несколько секунд, и будет поздно. Том протянул руку к ремню управления стропами. Но что-то останавливало его. Что же? Он вспомнил напутственные слова ван Дорна. Разумеется, не его патриотическую трескотню и даже не намеки на успешное продвижение по службе. Так что же? Ах да! Вот оно! Ван Дорн тогда сказал: «Поверь мне, Том, если вы с Джоан переживете этот ад, у вас все будет потом по-другому».

И Гренвил инстинктивно чувствовал, что ван Дорн прав. Ведь он любит Джоан, просто жизнь у них пошла немного вкось. Им необходимо было пережить что-то значительное, и это «что-то» должно было вдохнуть новую жизнь в их отношения.

Гренвил произнес вслух:

– Я не могу бросить ее там одну. Я тоже должен пойти.

Он посмотрел вниз на ставший уже огромным участок русских. Он был совсем близко. Слишком близко, чтобы можно было избежать встречи с ним. Встречи с жизнью или со смертью.

Гренвил взглянул на быстро меняющиеся красные цифры своего альтиметра. Тысяча футов, девятьсот, восемьсот… Том поднял голову и посмотрел на черный купол, простиравшийся над ним, как крыло гигантской летучей мыши. Вот черт, восходящие потоки воздуха… Они замедляют снижение… Хотя у ван Дорна, как и договаривались, перестали стрелять, Гренвилу совсем не улыбалось висеть над целью лишние секунды. Он начал работать стропами.

Том еще раз посмотрел вверх. Все точно. Четыре парашюта. Они начали маневрировать, стремясь приблизиться к дому. Гренвил опустил голову, и вдруг мозг подал ему какой-то странный сигнал. Что такое? Том быстро вскинул глаза и стал считать: один, два, три, четыре… пять! Какая-то ошибка. Гренвил пересчитал парашюты еще раз. Пять! «Что за черт? – подумал он. – Может, Фарбер?» Но когда они покидали вертолет, парашюта на Барни не было, и он не мог надеть его так быстро, чтобы сейчас догнать их в полете. Так кто же это? Гренвил мог различить, как остальные тоже оглядываются на одинокого парашютиста, который снижался несколько в стороне от них. «Если не Фарбер, то кто?» – подумал Гренвил и почему-то понял, что это чужой.

 

65

Стэнли Кучик крепче вцепился в трос, так как подъем становился все круче. Похоже, до конца пути осталось уже недолго. Он тихо позвал Джоан:

– Вы здесь?

– Это мое тело здесь, а душа моя сейчас на Лазурном берегу.

– Не падайте духом, а то я тоже струшу.

Джоан показалось, что парень действительно испугался.

– Хорошо, хорошо, – заверила она его, – не беспокойся.

Стэнли молча продвигался вперед, держась за трос. Вдруг он почувствовал, как что-то задело его по шлему и лицу, потом услышал звон металлических колокольчиков – сигнал, означающий, что у него есть десять секунд до того момента, когда его пальцы окажутся у шкива. Он быстро убрал одну руку с троса и ощупал верх трубы, отыскав скобу. Отпустив движущийся трос, другой рукой он дотянулся до скобы. Медленно перебирая руками, он стал подтягиваться на своей тележке к выходу.

Тут опять раздался звон колокольчиков, и он услышал, как Джоан шарит по трубе в поисках скобы.

Стэнли сказал:

– Похоже, я приближаюсь к выходу.

– Я тоже…

Стэнли почувствовал, что она головой задела его ноги.

– Подождите.

Он услышал, как прямо у него над головой крутится шкив. Нащупав следующую скобу, он продвинул ее дальше, неожиданно почувствовав, что его шлем коснулся бетонной заглушки, установленной русскими в трубе. Он перевел дыхание. Воздух здесь был отвратительный, и его вдруг потянуло в сон. Он шепотом сказал Джоан:

– Здесь стена.

– Ну так пробей ее!

– Ладно.

Берген объяснил, что карлики, которые здесь работали до этого, разъели кислотой почти всю толщу бетона, оставив слой в пару дюймов. «Идиоты», – подумал Стэнли.

Он начал сложный разворот и в конце концов лег лицом вниз на тележку. Нащупав впереди себя скобу, он схватился за нее руками в перчатках и сильно потянул на себя. Рванувшись вперед, он врезался шлемом в бетонную стену. Бетон сразу треснул и с шумом обвалился на пол бойлерной.

Стэнли чуть не ослеп от внезапной вспышки света, хлынувшего в трубу. Прохладный воздух освежил его покрытое потом лицо. Кучик достал пистолет.

Если бы кто-нибудь оказался в бойлерной, Стэнли должен был крикнуть: «Красный!», – и тогда бы они успели резко оттолкнуться назад и скатиться на тележках обратно в подвал.

Стэнли посмотрел на дверь, находившуюся футах в двадцати от него. Он понял, что он единственный узнает, открывается эта дверь вообще или нет. Он все смотрел на нее, молясь про себя, то ли чтобы она могла открыться, то ли чтобы она осталась запертой. Джоан шепотом спросила:

– Ну что, зеленый или красный?

– Желтый, – ответил Стэнли. Он немного подождал, пока глаза привыкнут к свету, и вдруг выпалил: – Зеленый, зеленый!

Джоан ответила, как ему показалось, несколько разочарованно:

– Понятно. Зеленый.

Стэнли сунул пистолет в сумку и вытолкнул из трубы тележку, услышав, как она мягко упала на пол. Он сбил несколько оставшихся кусков бетона и высунулся по пояс наружу, оглядывая большую бойлерную, освещенную голыми лампами дневного света. Он посмотрел вниз. Берген говорил, что до пола три-четыре фута, а здесь было как минимум пять. Черт возьми!

Стэнли высунулся еще дальше, перегнувшись в поясе и перебирая ладонями по стене, пока не вывалился из трубы головой вперед. Оттолкнувшись руками от стены и перекувырнувшись в воздухе, он приземлился на ноги. Кучик мгновенно достал пистолет и прижался к стене, негромко сказав в отверстие:

– Все в порядке, я на месте. Обождите минутку.

Он подошел к двери и прислушался. Где-то вдалеке слышны были какие-то звуки, но он никак не мог понять, что это такое. Отвернувшись от двери, Стэнли медленно обошел все помещение. Он нашел грубо сколоченную деревянную скамейку и подтащил ее к стене. Встав на нее, Стэнли заглянул в трубу и увидел голову и плечи Джоан. Она лежала на тележке лицом вверх. Глядя на нее, он никак не мог понять, как им удалось пролезть по туннелю. Этого-то русские явно не ожидали.

– Я здесь, Джоан…

– Вытащи меня отсюда. У меня больше нет сил.

– Хорошо.

Стэнли с трудом просунул руки в трубу, нащупав плечи и грудь Джоан.

– Стэнли, поосторожнее!

– Так объяснял Берген…

– Ладно, тащи.

Стэнли ухватил Джоан под грудью и потянул на себя. Тележка под Джоан медленно двинулась к выходу. Вскоре Джоан мягко упала на скрещенные руки Стэнли. Секунду-другую они смотрели друг на друга, с ужасом прислушиваясь, как тележка несется по трубе вниз.

– О Боже! – прошептала Джоан.

– Вы же должны были привязать ее к скобе…

– Я забыла, – простонала Джоан. – Ну, отпусти же меня.

Стэнли поставил ее на ноги. Джоан порывисто запрыгнула на скамейку и заглянула в трубу.

– Тележка уехала без меня, Стэн.

– Я должен был вам напомнить, – сокрушенно покачал он головой.

Джоан спрыгнула на пол.

– Эй, это я забыла инструкции, а не ты. Не строй из себя джентльмена.

Он посмотрел на нее, слегка обескураженный.

– Извините.

Джоан вздохнула.

– Ну что, парень? За дело?

Он кивнул, но не двинулся с места.

– Как же вы попадете назад?

– На роскошном лимузине. Понятно? – Она огляделась. – Ладно, а теперь давай заметать следы.

Они быстро собрали обвалившиеся куски бетона и сложили их за котлом, туда же спрятали и тележку. Кучик достал из сумки кусок материи, вырезанный специально в форме круга по размеру отверстия. По краям ткань была пропитана специальным клеем. Стэнли встал на скамейку, аккуратно развернул материю и заклеил ею отверстие трубы. Материя была выкрашена под цвет бетона, поэтому на первый взгляд подмена не бросалась в глаза.

– Прекрасно, – сказала Джоан.

Стэнли спрыгнул со скамейки и оттащил ее на прежнее место. Джоан приподнялась на цыпочки и вывернула из гнезд две лампы дневного света в той части котельной, где находился выход из трубы. Комната сразу же погрузилась в полумрак.

– А так еще лучше. Пошли.

Они приоткрыли дверь. За дверью находилась кладовка, которую Стэнли уже видел в прошлый раз. Они проскользнули туда.

Стэнли уверенно шел вперед мимо сложенных штабелями ящиков с консервами. В принципе, дорогу он помнил, но все-таки вытащил из сумки маленький чертеж и сверился с ним. Эта часть подвала была разделена фанерными перегородками на множество небольших помещений. Везде были двери. На некоторых из них висели таблички, написанные по-русски, но попадались надписи и по-английски. Сверившись с чертежом, Кучик нашел нужную дверь, открыл ее и пошел по темному узкому проходу. Джоан следовала за ним. Они двигались в западную часть дома.

Проход закончился довольно обширной площадкой, за которой находилась бетонная стена. В стене имелась обитая толстой сталью дверь. Стэнли понял, что это бомбоубежище. Ему сказали, что там находится около сотни русских: мужчины, женщины, дети.

Кучику и Джоан предстояло сделать так, чтобы русские не смогли выбраться из убежища самостоятельно.

Они достали заранее заготовленные эластичные клейкие жгуты, пропитанные эпоксидной смолой, и обложили ими по периметру дверь, соединяя ее с металлической коробкой. Теперь открыть дверь изнутри будет невозможно.

Стэнли снова посмотрел на чертеж. Ему было сказано, что откуда-то из подвала на первый этаж здания ведет лестница. Ван Дорн, судя по всему, много знал об этом доме.

Джоан исследовала пространство перед стеной убежища. Она попробовала открыть расположенные в прилегающих стенах двери, но ни одна из них не вела к лестнице.

– Лестница, похоже, в самом убежище, – шепотом сказала она Стэнли. Он кивнул.

– Нужно попробовать вот что. – Джоан показала на одну из стен, вдоль которой стояли три металлических ящика, похожих на холодильники. Это были кондиционеры и очистители воздуха. Вверх от них отходили трубы, которые пробивали толщу потолка и вели, видимо, к воздухозаборникам на участке вокруг террасы. Другие трубы тянулись от агрегатов по потолку к стене бомбоубежища. Ни один кондиционер не работал. Стэнли потрогал их и показал на крайнюю: она была теплой.

– Эта.

Он со всех сторон осмотрел кондиционер. Никаких винтов или отверстий, однако на одной из плоскостей он обнаружил подобие крышки с небольшим рычажком. Стэнли повернул его и крышка открылась. Заглянув внутрь, он увидел угольные и волоконные фильтры. Стэнли вытащил один из них. Джоан передала ему пластиковый пакет с прозрачными кристаллами. Кучик надорвал пакет и высыпал содержимое в отверстие, где только что находился фильтр. Он мгновенно отпрянул от кондиционера, зная, что эти кристаллы быстро испаряются, превращаясь в невидимый газ без всякого запаха. Затем, потянувшись, он закрыл крышку и отошел от агрегата.

– Нужно уходить отсюда, – прошептала Джоан.

– Я должен убедиться, что кондиционер заработает. Таковы инструкции.

– Это ты у меня сейчас заработаешь, Стэнли. Не надо испытывать судьбу.

Кучик не двигался, устремив взгляд на кондиционер. Прошел с десяток-другой томительных секунд, прежде чем раздался щелчок реле и кондиционер зашумел, словно холодильник. Стэнли удовлетворенно кивнул.

– Скоро они все будут спать. Так что…

Он обернулся и увидел, что Джоан уже идет назад по проходу, и быстро последовал за ней.

Они свернули направо в сторону бойлерной, но не стали заходить в нее, пройдя к следующей двери, которая вела в аппаратную. Открыв ее, они оказались в длинном узком помещении. В десяти футах от них стоял мужчина в комбинезоне, в руках он держал тетрадь и карандаш. Джоан вскрикнула, мужчина тоже. Стэнли машинально поднял свой пистолет и выстрелил три раза. Из глушителя вырвались звуки, с какими воздух выходит из надутого шарика: пуф, пуф, пуф.

Мужчина шагнул вперед, прижимая руки к животу и груди. На лице у него было написано удивление.

Стэнли не знал, что делать. Он слышал, что люди должны падать, когда в них стреляют. Кучик решил было выстрелить еще раз, но рука у него тряслась так сильно, что он, наверное, не попал бы и просто в стену.

Джоан закрыла глаза.

Наконец мужчина упал. Стэнли нерешительно приблизился к нему. Русский лежал на спине, устремив взгляд на Кучика. Грудь его тяжело вздымалась, на плече и внизу живота расплывались большие красные пятна. Кровь капала на пол.

Стэнли отвернулся. Ему стало дурно, и тотчас же его вырвало желчью и шоколадом.

Джоан подошла сзади и положила руку ему на плечо.

– О Боже… Стэнли…

Стэнли несколько раз втянул ртом воздух и с явным усилием взял себя в руки.

– Нам нужно… прикончить его…

Джоан промолчала.

Кучик повернулся и посмотрел вниз, на мужчину, надеясь, что тот уже умер. Но русский был жив. Стэнли хотелось бы, чтобы он остался жив, но его предупредили: никаких свидетелей. Он прицелился в голову мужчине, закрыл глаза и выстрелил. Было слышно, как пуля вонзилась в череп русского, а затем ударилась в пол.

Джоан и Стэнли несколько секунд стояли молча. Потом Джоан с неестественным спокойствием в голосе произнесла:

– Помоги мне его спрятать!

Они оттащили труп в угол. Джоан отыскала швабру, Стэнли нашел водопроводный вентиль. Смыв с пола кровь, они спрятали швабру под большим электрогенератором. Они взглянули друг на друга и поняли, что отныне все это навечно останется в их памяти.

Джоан бросила взгляд на часы:

– Господи, мы опаздываем почти на четыре минуты!

Стэнли достал из сумки фотографию и сравнил ее с большой электропанелью. Сейчас у него в руках был увеличенный снимок, сделанный им же самим месяц назад. Над двумя коробками переключателей, изображенными на фотографии, стояли пометки карандашом: один из них должен быть выключен, а второй, выключенный, как раз следовало включить.

Ван Дорн приказал Кучику ничего больше не трогать, чтобы создалось впечатление, будто один из приборов отключился из-за перенапряжения в сети. А тот, который надо было включить, сразу не заметят. Стэнли поднес снимок к выключателям, протянул руку и переключил их в соответствии с пометками на фотографии.

По инструкции ван Дорна им теперь оставалось как можно быстрее покинуть это помещение, поскольку необходимо исходить из предположения, что сразу вслед за манипуляциями Стэнли в аппаратную прибегут русские. Стэнли повернулся к Джоан:

– Двигаем отсюда!

Он бросился в открытую дверь, Джоан поспешила следом. Не успели они еще добежать до бойлерной, как Стэнли услышал топот на лестнице.

– Черт!

Он побежал быстрее, но почувствовал, что запутался в бесконечных лабиринтах склада. Джоан выдохнула:

– По-моему, мы проскочили.

Неожиданно дверь справа от них резко распахнулась. Стэнли моментально присел и потянул за руку Джоан.

Четверо мужчин – двое охранников с автоматами и двое рабочих в комбинезонах – выскочили из двери всего в пятнадцати футах от Стэнли и Джоан. Русские круто свернули влево и исчезли в проходе, откуда только что вынырнули Джоан и Стэнли.

Кучика колотила дрожь, лицо покрылось испариной. Джоан неуверенно встала и потянула Стэнли за собой.

– Надо убираться отсюда к чертовой матери!

Они осторожно пошли вперед, найдя наконец продуктовый склад рядом с бойлерной. Джоан отошла к ящикам.

– Стэнли, давай вперед, я прикрою.

Парень резким рывком преодолел открытое пространство и толчком распахнул дверь. В бойлерной все оставалось в таком же положении, как и когда они там были. Стэнли махнул Джоан рукой, и она повторила его маневр, заскочив за ним в бойлерную.

Стэнли действовал быстро. Он схватил скамейку и подтащил ее к выходу трубы, затем сунулся за котел и достал оттуда свою тележку. Встав на скамейку, он сорвал с отверстия трубы материю, поднял тележку и вдруг остановился. Ведь его тележку в момент старта на обратном пути должна удерживать закрепленная в трубе тележка Джоан, а ее-то как раз и не было.

На секунду в голове Стэнли пронеслась мысль о том, что Берген и Клэр могли исправить оплошность Джоан, привязав скатившуюся к ним тележку к движущемуся тросу и отправив ее обратно вверх. Он включил свой фонарик и направил луч в трубу.

– О Боже, – выдохнул Стэнли.

Ниже по трубе он увидел эту злополучную тележку. Она застряла, возможно, на шве, соединяющем сегменты трубы. Стэнли выругался.

– В чем дело? – спросила Джоан.

– Ваша тележка застряла в трубе. Берген и Клэр не знают, что вы ее упустили.

Джоан задумчиво кивнула. Ужас ситуации стал постепенно доходить до нее.

– Какая же я дура! Ну что же, Стэнли, тебе надо возвращаться. Давай я помогу. – Она забралась на скамейку.

– Нет, поезжайте вы. Я подожду здесь. Вы объясните им, что случилось, и они пошлют мне тележку. Со мной все будет в порядке…

Джоан влепила ему пощечину.

– Давай полезай в эту чертову дыру, или я на тебе живого места не оставлю!

Стэнли прижал руку к щеке и неотрывно смотрел на Джоан. Она вырвала у него тележку, прижала к его груди колесами вперед, отвязала с пояса кусок нейлонового шнура – как раз тот, которым должна была закрепить свою тележку, – пропустила шнур под руками Стэнли и крепко привязала тележку к его телу.

– Ну вот, мальчик, ты упакован!

Джоан с секунду смотрела Стэнли в глаза, потом наклонилась вперед и поцеловала его в губы.

Стэнли вспыхнул.

Джоан опустилась на одно колено и сцепила руки замком.

– Давай я тебя подсажу.

Стэнли поставил одну ногу на ее сцепленные руки и почувствовал, что его легко подняли к выходу трубы. Он ощутил легкий хлопок по ягодицам и, слегка расставив локти, протащил себя немного дальше по трубе, затем вытянул руки вперед. Джоан толкнула его в подошвы кед, и Стэнли понял, что тележка постепенно набирает скорость, идя под уклон.

Через считанные секунды его руки уперлись во вторую тележку. Она легко покатилась перед ним. Стэнли закрыл глаза, впереди замаячило расплывчатое светлое пятно. Оно становилось все ярче, и в конце концов Стэнли зажмурился, почувствовав, как глаза наполняются слезами.

* * *

Джоан достала пистолет и осторожно приблизилась к двери бойлерной.

Том уже далеко. И другие далеко. Что касается нее, то она свою задачу выполнила и может подумать о том, как унести отсюда ноги. Другим это еще только предстоит.

Джоан, как во сне, приоткрыла дверь бойлерной. Она медленно пошла по каким-то проходам, пытаясь отыскать лестницу, которая выведет ее наверх. Она подумала, что в конечном счете, ей нужно пробиваться к Тому.

 

66

Клаудия Лепеску незаметно вытащила пистолет Калина из кобуры, висевшей на дверной ручке. Охваченный возбуждением, Калин ничего не заметил. Клаудия тихонько отвела рычажок предохранителя и резким движением сунула пистолет между ног русского, чтобы заглушить звук выстрела. В тот же момент она нажала на курок.

Выстрел подбросил Калина. Он тяжело оперся спиной о дверь. Из его груди только исторгся короткий стон. Клаудия отпрянула от него, оставаясь на коленях. На лице Калина застыло удивленное выражение. Вдруг из паха у него, словно вода из крана, хлынула кровь. Он почувствовал это и даже попытался подставить вниз ладони. Кровь быстро текла между пальцами.

Клаудия поднялась и, держа Калина на мушке, отступила назад. Кровь отхлынула от его лица, и Клаудия настороженно следила, как восковая бледность, словно волна смерти, катится все дальше. Сначала молочно-белой стала грудь Калина, потом живот и таз, красная краска изливалась на пол, покидая тело через дыру под мошонкой.

Калин неуверенно шагнул к ней.

– Клаудия…

Она плюнула на пол перед ним и вытерла ладонью рот.

Калин попытался сделать еще шаг, но колени у него подогнулись, и он рухнул вперед, все еще зажимая руками пах.

Клаудия подобрала одежду и быстро натянула ее на себя. Она вышла в коридор и пошла по нему, крепко сжимая пистолет. Раньше она никогда не бывала в этом доме, но видела его план и предполагала, что сможет найти кабинет Андрова. С ним у нее свои счеты. Клаудии необходимо было доказать русским, что она вовсе не покорная и жадная шлюха, как они считали. С того самого момента, когда она ступила на землю Соединенных Штатов, она осторожно начала вести двойную игру.

Она поднялась на один пролет по лестнице и вошла в центральную часть здания. Клаудия верила в сверхъестественные силы – этому ее научили верования ее народа. Она кожей ощущала злую ауру, окружавшую Андрова, и уверенно шла на нее.

* * *

Абрамс, Кэтрин, Дэвис и Камерон достали из ножен длинные штыки-ножи и насадили на специальные защелки, расположенные под глушителями. Абрамсу штыки показались устрашающими. Лично он никогда еще не участвовал в штыковой атаке, но сегодня ночью казалось вполне реальным то, что вчера, например, представлялось неправдоподобным.

Кэтрин посмотрела на часы.

– Чего они тянут?

Неожиданно все прожекторы и фонари у северной части здания погасли. Лужайка погрузилась в темноту.

Камерон встал и скомандовал:

– Вперед!

Все четверо выскочили из рощицы и понеслись через лужайку. Они были отличными бегунами и показали хорошие результаты. Абрамс подумал, что Камерон не успел даже прочесть «Отче наш» за те секунды, которые они потратили, чтобы достичь ступенек террасы. Вот перед ними уже стена дома с окнами и большими балконными дверями. За одной из дверей Абрамс увидел силуэт часового с автоматом. Прыгнув, Тони попытался достать его штыком, но не сумел. Тогда он один раз нажал на спусковой крючок, и охранник, переломившись пополам, рухнул на террасу.

Камерон и Дэвис бросились к двум другим охранникам, которые озабоченно обсуждали что-то, показывая на погасшие прожекторы. В последний момент русские обернулись, заслышав странный шум, и в ту же секунду Камерон всадил штык-нож в пах одному из них. Коротким движением он рванул винтовку со штыком вверх, вспоров охраннику живот до грудины. Дэвис воткнул штык своей винтовки в сердце второму охраннику. Русские не успели даже крикнуть.

Кэтрин, как ей и было приказано, остановилась на ступеньках террасы и внимательно следила за окнами и дверями. Винтовку она держала наготове. Но, похоже, никто в доме ничего не услышал.

Мужчины подбежали к ней.

– Нам надо быстро уйти с террасы, пока снова не загорелись прожекторы, – сказала Кэтрин.

Они побежали вдоль террасы к задней части дома. Там, судя по схеме, должно было находиться застекленное крыльцо. Так и оказалось. Дэвис распахнул дверь и нырнул в дом. За ним последовали остальные.

В доме они резко свернули налево и обнаружили большую дверь. Дэвис ударом ноги распахнул ее. Перед ними открылась гостиная.

В душе Абрамс надеялся увидеть там Генри Кимберли, сидящего в кресле возле зеленой лампы, – там, где Тони видел его раньше. Но комната оказалась пустой. Лампа, правда, горела, образуя маленький круг света в полутемной комнате. Абрамс заметил, что в пепельнице еще лежат окурки.

– Никого. Идем дальше, – шепотом скомандовал Камерон.

Они прошли через гостиную. Камерон и Дэвис повернули налево, к двери, которая вела в галерею. Абрамс и Кэтрин направились в противоположную сторону. Группа должна была пройти по первому этажу, охватывая его по кругу с востока и запада. Им предстояло проверить каждую комнату.

Сегодня они искали Виктора Андрова и его коллег из КГБ, а также Питера Торпа и Генри Кимберли. Иными словами, они искали тот рычажок, при помощи которого можно было обезвредить часовой механизм катастрофы.

* * *

Том Гренвил посмотрел вниз. Прямо под ним лежал дом ван Дорна. Он подумал, что добраться до него оказалось довольно просто, а вот вернуться будет посложнее.

Он огляделся и увидел, что остальные парашютисты приближаются к нему. Высадка планировалась на крыше русского особняка. Но высадку должна была подготовить передовая команда. Хотя площадь крыши составляла почти половину акра, еще на аэрофотоснимках было видно, что большая ее часть покрыта скользким шифером, а там, где она была плоской, ощетинилась антеннами и тарелками спутниковой связи. Можно было предположить, что эти устройства предназначались в том числе и для зашиты от возможной атаки десантников. У Гренвила нехорошо заурчало в животе.

Высадка была возможна при условии, что передовая команда сможет включить фонари на крыше. Гренвил знал, что вся эта команда состояла из Джоан и прыщеватого подростка и рассчитывать на них особенно не приходилось.

Теперь они двигались прямо на дом, из-за восходящих потоков воздуха опускаясь вниз медленно, но зато достаточно быстро продвигаясь вперед. Гренвил понимал, что в течение нескольких следующих секунд Стюарт должен решить, приземляться им на крышу или нет. Он взглянул на Стюарта, который как раз собирался подать световой сигнал. Мигание означает высадку на крышу, а ровный свет – что им нужно пролететь дом и высадиться в лесу. На глазах у Гренвила Стюарт зажег фонарик, затем выключил его, и вдруг лучик света начал мерцать. Гренвил ошарашено посмотрел себе под ноги.

Свет на северной лужайке погас, а на крыше зажглись фонари.

– О черт, Джоан! Что ты со мной делаешь!

Но в душе он почувствовал гордость, и даже радость: значит, с Джоан ничего пока не случилось.

Ярко освещенная крыша была на расстоянии двухсот футов по курсу и в ста футах внизу, так что попасть на нее было все-таки сложно. Гренвил быстро оглянулся назад, на загадочного парашютиста, который направлялся прямо на обширную освещенную лужайку перед главным входом.

Коллинз также наблюдал за уплывающим все дальше парашютистом. Он не знал, кто этот человек, но понимал, что он не с ними. Он вскинул винтовку, перевел рычажок в автоматический режим и выпустил короткую очередь.

Расстояние было небольшим, но из-за того, что парашютист перемещался, Коллинз не смог прицелиться как следует. Незнакомец заметил вспышку и выстрелил в ответ. Его преимуществом были трассирующие пули, они в конце концов достали Коллинза, и он забился в конвульсиях в стягивающих его лямках, винтовка выпала у него из рук, и он неподвижно повис на стропах. Неуправляемый парашют отнесло ветром на юг, к деревьям.

Том Гренвил, не веря своим глазам, наблюдал за перестрелкой. Эта тихая смерть над землей казалась нереальной. Чужак исчез за скатом крыши и стал спускаться на лужайку. Гренвил увидел, как к нему сбегаются русские охранники.

Взглянув вниз, он понял, что до серой поверхности крыши оставалось не больше тридцати футов. Он в последний раз дернул лямки парашюта, чтобы его не отнесло к югу. Стюарт, Джонсон и Халлис были так близко, что их парашюты задевали его собственный. Все четверо были заняты теперь тем, что высматривали свободные участки крыши между антеннами, тарелками спутниковой связи и проводами.

Когда до цели оставалось не более десяти футов, стало ясно, что ветер может помешать приземлиться на крыше и снесет их на ярко освещенную южную террасу, где находившиеся наизготове русские устроили бы им кровавую баню.

Гренвил зажмурился и стал ждать.

* * *

Джоан Гренвил блуждала по темному подвалу с пистолетом в одной руке и схемой в другой. Наконец она тряхнула головой и решила вернуться в бойлерную. Но она заблудилась. Сейчас она находилась в той части подвала, о которой люди ван Дорна, видимо, не знали. На схеме эта часть помечена надписью «Сведений нет. Доступ только сотрудникам КГБ». Это звучало достаточно таинственно.

Джоан сверилась с компасом и свернула в узкий коридор, оказавшись в итоге у красной двери без надписей, единственной красной двери, встретившейся ей пока у русских. Она прошла мимо нее, затем вернулась и прислушалась, но ничего не услышала. Тогда она медленно повернула круглую белую керамическую ручку и толкнула дверь.

Ей открылась лишь черная пустота. Джоан почувствовала какой-то отвратительный запах. Она достала из сумки маленький фонарик с красным фильтром и включила его, поводя лучом по стенам. Обыкновенная комната, только пустая. Джоан сделала шаг и вдруг поняла, что падает. Она выставила вперед руки и удивилась, ощутив под пальцами песок. Что за дьявол? Джоан приподнялась на одно колено и сняла с фонарика фильтр. Осветив вокруг, она увидела, что пол комнаты покрыт свежим белым песком. Она никак не могла понять, для чего здесь песок? Что это, детская песочница? Да нет, абсурд.

Джоан встала, луч света выхватил что-то на противоположной стене. Она подошла поближе. Это было основание дымохода камина. На высоте ее груди находился приоткрытый колосник. По крайней мере, у Джоан теперь был хоть какой-то ориентир. Она сверилась со схемой, затем взглянула опять на железную решетку колосника и вдруг подумала, что та намного превышает обычные размеры. С виду решетка казалась сравнительно новой.

Джоан направила луч в черную пустоту и увидела обугленный череп, глазницы которого уставились на нее. Джоан вскрикнула, уронила фонарик, спотыкаясь попятилась назад и упала на песок.

– О Боже!.. Боже мой!..

Она словно прозрела. Ей все вдруг стало ясно. Так, значит, она попала в камеру смерти. А песок здесь для того, чтобы впитывать кровь. Джоан поднялась и с каким-то остервенением стала стряхивать налипший на комбинезон песок. Потом она попятилась к двери, крутанула дверную ручку, распахнула дверь и резко захлопнула ее за собой. В коридоре она прислонилась спиной к стене и попыталась успокоиться. К сожалению, она потеряла фонарик. Но пистолет остался при ней. Вот он, в ее трясущейся руке. Джоан медленно пошла вперед, повторяя про себя:

«Все в порядке, Джоан… Все в порядке…» Но обугленный череп стоял у нее перед глазами, и на миг ей показалось, что это она стоит на коленях на влажном песке, в шею ей уперся холодный ствол, а рядом ревет пламя в раскаленной докрасна печи. Отблески огня бросают страшные кровавые тени на песок…

– О Господи, что же это за люди…

Неожиданно она поняла необходимость сегодняшней своей миссии. Раньше рассказы или статьи о зверствах КГБ не производили на нее никакого впечатления, но в этой камере она вдруг все поняла.

Она продолжала брести по коридору до тех пор, пока не поняла, что идет по кругу.

– Вот черт!

Джоан взглянула на схему в свете тусклой лампочки и направилась к двери, которую почему-то пропустила по пути. Дверь была солидная, дубовая, не то что другие в подвале. Джоан показалось, что именно эта дверь должна вывести ее куда нужно.

Она прислушалась. Ничего. На двери имелся стальной запор. Джоан аккуратно открыла его и слегка толкнула дверь. Та нехотя поддалась. Создавалось впечатление, что она снабжена пружинным амортизатором. Джоан с усилием навалилась на дверь и слегка приоткрыла ее.

В глаза ударил ослепительный свет. Джоан отступила на шаг, готовая бежать. Но потом, сощурившись, заставила себя осмотреться. Перед ней была огромная комната. Стены и пол были выложены белой кафельной плиткой. «Похоже на гигантскую ванную», – подумала Джоан. Однако тут же у дальней стены она увидела операционный стол. «Операционная? Но зачем тогда везде развешаны какие-то кожаные ремни? И почему на полу кровь?» И тут ее словно ударило: «Так вот что это такое! Это современная камера пыток!»

– Привет, Джоан!

Она почувствовала, как во рту у нее пересохло. Джоан резко повернулась вправо, туда, откуда доносился голос.

– Слава Богу, что это ты, – сказал Питер Торп.

Она попыталась что-то сказать, но не смогла. Торп, абсолютно голый, сидел в углу, обнимая себя руками под коленями. Лицо у него было в синяках, глаза заплыли. Джоан сжала рукоятку своего пистолета.

Торп медленно поднялся. На теле тоже виднелись кровоподтеки.

– Прекрасно выглядишь, Джоан. Напали на русских? Я знал, что так будет.

Джоан кивнула.

– Как ты здесь очутился?

Торп пропустил вопрос мимо ушей.

– Кто побеждает?

– Мы, – настороженно ответила Джоан.

Питер внимательно посмотрел на нее.

– Твои друзья близко?

– Да.

– Хорошо. Тогда пошли! – Он попытался приблизиться к ней.

– Не двигайся! – Джоан подняла пистолет.

Торп остановился.

– Что ты делаешь! Быстро зайди в комнату и закрой дверь, пока кто-нибудь из русских случайно не оказался поблизости. Давай поговорим.

Джоан немного подумала, потом все-таки зашла в комнату. Дверь на пружине закрылась.

– Послушай, чего ты наставила на меня эту штуку? – спросил Торп. – Уж тебя-то, насколько я знаю, голым мужиком не испугаешь.

– Потому что ты русский агент, – фыркнула Джоан. – Во всяком случае, мне так сказали.

Торп улыбнулся и покачал головой.

– Как бы я оказался в этой комнате, если бы работал на них?

Джоан не ответила.

– Ван Дорн и его придурки считают, что знают ответы на все вопросы. На самом деле эти недоумки вообще ничего не соображают. Так знай хоть ты: я тройной агент. Главное, что я остаюсь оперативником ЦРУ и верно служу Управлению.

Джоан поморщилась, услышав специальную терминологию.

– Послушай, Питер, иди к черту со своими двойниками и тройниками. У меня от этого голова пухнет. Мне было ясно сказано, что если я тебя найду, то должна прикончить на месте. Что я и собираюсь сделать.

Торп мягко улыбнулся.

– Джоан, разве ты забыла, как хорошо нам было в моем катере…

– Пошел ты!

Питер прикрыл глаза.

– Ну что ж, стреляй. По крайней мере, это лучше, чем терпеть бесконечные мучения от русских.

Джоан внимательно присмотрелась к нему. Отметины на теле не такие уж глубокие, но они есть. Ван Дорн может ведь и ошибаться. Если Торп работает на русских, то почему же они избили его? А если он действительно продолжает оставаться преданным сотрудником ЦРУ? Разве имеет она право бросить его здесь? Джоан задумалась. Наконец она сказала:

– Послушай, Питер, я не специалист. Вокруг тебя все так запутано, что и профессионал не разберется.

Торп облегченно вздохнул:

– Во всяком случае, ты же не оставишь меня здесь, чтобы они меня убили?

Джоан не ответила. Питер продолжал с мольбой в голосе:

– Только выведи меня отсюда. Это все, о чем я тебя прошу. Только выведи. У тебя есть оружие, а я гол и беззащитен. – Он опустил голову. – Ну хотя бы не запирай дверь.

Джоан приняла решение.

– Я ухожу, Питер, – сказала она. – И я закрою дверь. Но скоро я вернусь с людьми Пемброука.

Она пристально посмотрела ему в глаза и заметила в них отблеск страха.

– Они убьют меня, – пробормотал Торп.

– Почему?

– Они ведь не знают, что я – подставка ЦРУ для русских.

– А ты им скажи.

– Они мне не поверят.

– Они могут выяснить это у твоего руководства.

– Нет, не надо их звать. Просто уходи.

Джоан попятилась к двери, все еще держа Торпа на мушке.

– До свидания, Питер. Я скоро вернусь.

Свободной рукой нащупав за спиной дверную ручку, она потянула за нее, превозмогая силу пружин, и начала протискиваться в приоткрывшуюся щель. На долю секунды она повернула голову и через плечо бросила взгляд в темноту коридора. Именно этого момента Торп и ждал. Он бросился вперед.

Джоан вообще-то обладала хорошей реакцией, но одно дело играть в теннис и другое – защищаться от профессионального убийцы. Джоан замешкалась лишь на мгновение, а Торп уже тянулся одной рукой к пистолету, а другой – к шее Джоан.

Она выстрелила. Пуля ударилась в дальнюю стену, срикошетила и вонзилась в правую ладонь Торпа. Он вскрикнул, но в последний момент вышиб оружие из рук Джоан. Левой рукой он в ярости схватил Джоан за ворот, втащил ее в комнату и швырнул на пол. Шагнув к ней, он изо всех сил ударил ее ногой в пах. Джоан вскрикнула и подтянула колени к груди. Торп нагнулся, чтобы поднять пистолет. В тот же момент Джоан быстро вскочила. В голове у нее пронеслась мысль, что Торп сделал две ошибки: ударил ее в пах, как будто она была мужчиной, и повернулся к ней спиной, потому что она была женщиной. Быстрым движением она выдернула из ножен на бедре длинный узкий нож и ударила Торпа в спину.

Питер вскрикнул от боли, по инерции прошел еще немного, затем развернулся. Из спины у него торчал нож. В руке он сжимал пистолет.

Джоан нырнула под операционный стол. В ту же секунду пуля ударила в кафельную стену прямо над ней.

Торп шел к Джоан. Из пробитого легкого у него хлестала кровь, на губах с каждым натужным вдохом вскипали пузыри. Вдруг он остановился, опять повернулся и какими-то механическими шагами направился к двери, потянул ее на себя и выскользнул в коридор. Дверь за ним захлопнулась. Джоан услышала, как он возится с запором. Она вылезла из-под стола и бросилась к двери.

 

67

Том Гренвил почувствовал, как ноги его касаются верхушек антенн. Он проплывал на своем парашюте над самой крышей.

– Отцепляемся! – крикнул Стюарт.

Он дернул за шнур, и его парашют отцепился от креплений на лямках. Стюарт пролетел вниз и упал на крышу. Джонсон и Халлис быстро повторили его маневр. Ветер унес купола трех парашютов в сторону.

Гренвил на секунду заколебался. Но сразу же решил, что сломать себе шею, свалившись на крышу, все-таки предпочтительнее, чем быть застреленным на земле. Том дернул за шнур и полетел вниз. Он сильно ударился пятками о плоскую крышу, согнул колени, сгруппировался и несколько раз перекатился с плеча на плечо, остановившись на кромке крыши над южной террасой. Гренвил встал и неуверенно отошел назад. Он огляделся и увидел Стюарта, лежащего около тарелки спутниковой антенны. Том осторожно подобрался к нему.

Стюарт сел и посмотрел на Гренвила.

– Я сломал эту чертову ногу!

– Чего еще можно было ожидать, прыгая на покатую крышу ночью, – сказал Том. – А у меня все нормально.

– Отвали, Гренвил.

К ним, пригнувшись, приблизился Джонсон. Он опустился возле Стюарта на колени.

– Судя по всему, Халлис свалился с крыши на террасу. Думаю, погиб.

– Вот черт! – стиснул зубы Стюарт. – Тот неизвестный парень задал нам перцу.

В этот момент фонари на крыше погасли, а прожекторы на лужайке вновь зажглись. Гренвил и Джонсон отнесли Стюарта в северную часть крыши и вернулись обратно.

Том осторожно посмотрел вниз. Он увидел террасу, бассейн, лужайку. На камнях распростерлось тело Халлиса. Ясно было, что он мертв. Том увидел также четверых русских охранников, бежавших через лужайку к террасе. Гренвил посмотрел на Джонсона. Тот наблюдал за западной частью здания. Том оглянулся на Стюарта. «Бред какой-то, – подумал Гренвил. – Калека, семидесятилетний старик и полоумный адвокат против вооруженных охранников и сотрудников КГБ. Бред!»

Гренвил посмотрел на русских, которые были уже возле бассейна. Он перевел винтовку в автоматический режим и подождал, пока охранники не сгруппируются над телом Халлиса. Двое русских, запрокинув головы вверх, целились в сторону крыши.

Том нажал на спусковой крючок, и винтовка ритмично и беззвучно задергалась у него в руках. Он выпустил весь магазин, двадцать патронов, затем быстро перезарядил оружие. Но в этом уже не было необходимости. Он убил всех четверых. Гренвил подумал, что сейчас ему станет дурно, однако ничего такого не произошло.

– Что там творится, черт побери, Гренвил? – окликнул его Стюарт.

Том бросил через плечо:

– Я уложил четверых.

– Кто тебе разрешил открыть огонь? А впрочем, ладно.

«Вот именно, твою мать, ладно». Гренвил вдруг снова подумал о Джоан и взглянул на теннисный корт, располагавшийся напротив. Он был частично освещен. Сейчас Джоан уже должна туда вернуться. Том посмотрел на дом ван Дорна. Там ярко сияли огни. Пиротехники возобновили фейерверк, и раскаты взрывов снова разносились по окрестностям. Судя по всему, никто вокруг ничего не заметил. Просто сумасшедший ван Дорн, немного отдохнув, продолжает развлекаться.

* * *

Клаудия Лепеску открыла дверь в кабинет Виктора Андрова и зашла внутрь. Она плотно прикрыла за собой дверь. Пистолет она держала за спиной.

Андров говорил по телефону. Настольная лампа освещала его лицо. Он поднял глаза, увидел Клаудию и сказал в трубку:

– Я перезвоню попозже. – Он опустил трубку на рычаг. – Вот это сюрприз! С Калиным вы уже закончили?

Она промолчала. В комнате царил полумрак.

– У меня нет времени, – проговорил он.

– Я быстро управлюсь.

Он ухмыльнулся.

– Ты передала Роту яд?

– Нет, я дала ему растительное масло.

Андров уставился на Клаудию, потом кивнул.

– Понятно.

– Думаете, я занимаюсь массовыми убийствами? Как вы и ваш грязный нацист?

– Ты нервничаешь, – заметил Андров. – Калин тебя обидел?

– Он мертв.

Андров снова кивнул.

– Понятно. А что у тебя за спиной? Пистолет?

Она вскинула пистолет и прицелилась:

– Встать!

Андров медленно поднялся.

– Мне хотелось бы иметь время, чтобы вдоволь поиздеваться над вами, как вы издевались надо мной… Если бы у меня сейчас был кнут…

– Клаудия!

Она застыла. Голос доносился из темного угла комнаты слева от нее.

– Клаудия, убери пистолет!

Она все еще целилась в Андрова, но рука у нее дрожала.

«Нет, – подумала она, – не может быть, не может быть, это не он…»

Она увидела вспышку, и тут же почувствовала резкую боль в боку. Раздался еще один выстрел, но больше Клаудия уже ничего не чувствовала.

Мужчина по-прежнему оставался в углу. Андров посмотрел в его сторону и сказал:

– Вот уж никогда не думал, что жизнь мне спасет бывший сотрудник УСС, да еще парашютист. В какую игру мы играем!

* * *

Джоан Гренвил подбежала к двери камеры пыток и изо всех сил вцепилась в дверную ручку. Она не хотела оставаться здесь, но при этом не хотела увидеть Питера Торпа. Джоан услышала, как он снова завозился с запором, и подергала дверь. Дверь то приоткрывалась на несколько дюймов, то вновь захлопывалась. Джоан должна была помешать Торпу. Поначалу он отчаянно сопротивлялся, но постепенно начал слабеть. Видимо, даже для тренированного человека такое ранение было серьезным. Неожиданно с внешней стороны двери раздался выстрел. Пуля вонзилась в дубовую дверь, но не смогла ее пробить. Джоан продолжала дергать за ручку.

– Убирайся! Уходи! – кричала она Торпу.

За дверью раздался долгий мокрый кашель. Затем стало слышно, как босые ноги зашлепали по полу.

Джоан подождала с минуту, потом осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. По бетонному полу тянулся кровавый след. Несколько секунд она боролась с искушением пойти по следу в надежде отобрать у Торпа пистолет, если он лежит где-то без сознания, но тут же Джоан подумала, что сегодня сделала уже не одну глупость. Она выскользнула в коридор и пошла в другую сторону, направо. Надо как можно скорее убираться из этого сумасшедшего дома.

Но выбор маршрута оказался неудачным. Коридор уперся в какую-то дверь. Она не рискнула ее открыть. Джоан повернулась и пошла назад, но неожиданно услышала чужую речь.

Она опять развернулась и почти побежала к той двери, открыла ее и скользнула в помещение. Кругом была кромешная темень. Джоан прислушалась. Ничего. Она пошарила по стене справа от двери и нащупала старинный кнопочный выключатель. Она нажала на кнопку. Вспыхнул свет.

Это была огромная комната, по-видимому, кухня, Но совсем заброшенная. Старые плиты, старая утварь, на стенах и потолке – лепнина, повсюду толстый слой пыли. Убитая временем кухня. Джоан мысленно усмехнулась.

Она хорошо знала генеральный план операции. Если все идет в соответствии с ним, то Абрамс, Кэтрин и двое людей Марка Пемброука уже должны быть в доме. Сам Марк может находиться наверху. Правда, стрельбы слышно не было. «Ну что ж, – подумала Джоан, – мне лучше всего переждать здесь».

Она осмотрелась. Покрытые асбестовыми плитами столы, чугунные раковины, посудные шкафы… В стене она заметила площадку небольшого грузового лифта, предназначенного для подачи еды и посуды. Подойдя поближе, Джоан убедилась, что клетка лифта в рабочем состоянии и тросики у него стальные, а не веревочные. Она вернулась к выключателю, вырубила свет и ощупью добралась до лифта. Подумав несколько секунд, она втиснулась в клетку. Здесь будут искать в последнюю очередь. Джоан потянула за тросик и сдвинула клетку лифта немного вверх. Лифт туго подался. Однако дальше дело пошло быстрее. Она продолжала подниматься. «Может, наверху уже есть кто-то, и я спасена?» В конце концов, удача сегодня не всегда от нее отворачивалась. Ведь пока она жива.

Клетка лифта двигалась легко, лишь слегка поскрипывая. Вскоре Джоан увидела просветы и поняла, что это щели по краям лифтовой шахты первого этажа. Она прислушалась, но ничего не услышала. Она прислонилась к задней стенке клетки, закрыла глаза и попыталась расслабиться. Впервые за последние часы она чувствовала себя в относительной безопасности.

Судя по всему, она на несколько минут задремала. Разбудил ее яркий свет, направленный прямо ей в глаза. Джоан уткнулась носом в ствол винтовки.

– О Боже! – Она попыталась было взяться за тросик, но чья-то крепкая рука перехватила ее запястье.

– Вы храпите во сне, – произнес мужской голос.

Джоан подняла глаза и попыталась рассмотреть человека, который это сказал.

– Я знаю. Мне все об этом говорят. А вы Дэвис, да?

– К вашим услугам. Где парень?

– Уже вернулся.

– Вы выполнили задание?

– Да. Сбросили усыпляющий газ в бомбоубежище, выключили освещение на лужайке…

В эту секунду подбежал Камерон. Он бросил взгляд на Джоан в клетке лифта, но, похоже, не удивился.

– Там, перед домом, приземлился парашютист. Его провели в дом через южный вход.

– Это, может, мой муж. Том Гренвил? – торопливо спросила Джоан.

– Нет. Это был пожилой человек. – Камерон посмотрел на Дэвиса. – Это не Джонсон и не Халлис. Но лицо его показалось мне знакомым.

– Послушайте, – хмыкнула Джоан, – можно мне наконец выбраться отсюда? Я все же гражданское лицо.

– Не торопитесь, – улыбнулся Дэвис. – Здесь вы будете в полной безопасности. Мы скоро придем за вами.

Джоан кивнула. Она крикнула вслед уходящим по коридору Камерону и Дэвису:

– Скажите, а Питер… Питер Торп… Он хороший или плохой?

– Плохой, – хором ответили они.

– Это хорошо, – удовлетворенно произнесла Джоан. – Потому что я его, кажется, убила.

* * *

Кэтрин и Абрамс вошли в коридор. Направо были двустворчатые застекленные двери, с уплотнителя которых Тони соскребал металл. Двери напротив вели в музыкальный салон, а налево – в ванную и туалет. Абрамс прошел к застекленным дверям и выглянул во двор. Возле распростертого на земле тела мужчины, одетого в черное, стояли, что-то оживленно обсуждая, четыре охранника с автоматами.

«Вот черт!» – выругался про себя Абрамс.

Неожиданно два охранника подняли головы вверх и вскинули автоматы, целясь по крыше. В ту же секунду все четверо попадали на землю, сраженные шквальным огнем сверху.

«Значит, парашютисты все же прорвались на крышу», – подумал Абрамс. Он вернулся к Кэтрин и, взяв ее за руку, потащил за собой к лестнице, ведущей в подвал. Резким толчком он распахнул дверь и замер.

На площадке лестницы и на ступенях лежали друг на друге тела мужчин, женщин и детей. У некоторых мужчин в руках были пистолеты.

– Внизу бомбоубежище, – сказал Абрамс.

Кэтрин кивнула.

Они подошли к дверям, ведущим в музыкальный салон, и Абрамс осторожно заглянул внутрь. Сквозь просвечивающие шторы он разобрал, что в комнате работает телевизор и его экран – это единственный источник света. На экране мелькали картинки из новостей. Тони и Кэтрин тихонько вошли в комнату. Абрамс направился к телевизору, Кэтрин подняла винтовку.

Скрипнул дубовый паркет. Над изголовьем кресла приподнялась чья-то голова. Женский голос спросил:

– Кто это?

– Я, – ответил Абрамс по-русски.

Он приблизился к креслу. Присмотревшись, он узнал в сидящей женщине сотрудницу, проверявшую его, когда он приходил сюда со Стайлером и Тэннером. Женщина внимательно разглядывала Тони. Казалось, она не удивилась и не испугалась.

– Что вам нужно?

– Вы слишком много смотрите телевизор.

– Сегодня моя работа заключается в том, чтобы смотреть новости. А по-русски вы говорите скверно.

– Вы пьяны. Как вас зовут?

– Лара. – Она посмотрела на его экипировку, затем на винтовку и неожиданно сказала на хорошем английском: – Вы собираетесь меня убить?

– Вполне возможно. Сегодня моя работа заключается в том, чтобы убивать.

Женщина пожала плечами и потянулась за стаканом к столу.

– Все равно мы умрем. Эти идиоты начинают ядерную войну. – Она сделала большой глоток. – Все в бомбоубежище.

Абрамс вспомнил, какое грустное у нее было лицо, когда он увидел ее здесь в первый раз.

– Поднимайтесь, – приказал он.

Она неуверенно встала.

Абрамс сказал подошедшей Кэтрин:

– Это Лара. Она только что перешла на нашу сторону.

Женщина безо всякого любопытства посмотрела на Кэтрин и снова пожала плечами.

Абрамс вывел женщин из музыкального салона через вторые двери в другой коридор – тот самый, где находился металлодетектор. Дальше по коридору виднелись две массивные дубовые двери. Одна вела в дежурное помещение, вторая – в кабинет Андрова.

Абрамс шепнул Ларе:

– Кто-нибудь есть в этих комнатах?

Она кивнула:

– В дежурке всегда, как минимум, два офицера. Что касается Андрова, то еще несколько минут назад он был у себя в кабинете. Там у него пленник. Американский парашютист.

– Постучитесь, – Тони выразительно взглянул на Лару.

Та, немного поколебавшись, подошла к двери и постучала. Ответа не последовало. Лара постучала еще раз.

– Товарищ Андров, мне нужно с вами переговорить.

Абрамс повел дулом винтовки, и Лара толкнула дверь. Заглянув в комнату, она вскрикнула. Тони и Кэтрин вбежали внутрь. Комната была пуста, но в пепельнице еще дымилась сигарета. На полу лежала Клаудия Лепеску. Абрамс закрыл дверь. В течение нескольких минут они молча смотрели на труп.

Абрамс огляделся. Так вот она, святая святых, кабинет резидента КГБ в Нью-Йорке. Бывшая часовня в бывшей усадьбе известной когда-то в Америке семьи.

Опустившись на колени, Кэтрин склонилась над Клаудией. Она увидела зажатый в ее руке пистолет.

– Смотрите!

Абрамс присел рядом с Кэтрин.

– Оружие советское.

Он оглядел раны Клаудии – два отверстия в правом боку – и посмотрел на кресло с высокой спинкой, стоявшее в углу.

Кэтрин поднялась с колен и прошла к этому креслу. На маленьком столике перед ним стояла пепельница. Кэтрин осторожно подняла один окурок.

– Это американские сигареты. «Кэмел». – Она бросила взгляд на бутылку и стакан. – Виски «Дюварз».

– По всему этому можно заключить, что этот американский парашютист был не пленник, а следовательно, и не враг, а, как минимум, союзник.

Неожиданно где-то в доме раздался сигнал тревоги. Кэтрин, Абрамс и Лара выбежали в коридор. Теперь звонки разносились по всему дому.

Дверь в дежурное помещение распахнулась, и оттуда выскочил вооруженный офицер. Абрамс вскинул винтовку, выстрелил, и офицера отбросило назад в дежурку.

Кэтрин швырнула в комнату гранату и захлопнула дверь. Раздался взрыв. Дверь сорвало с петель, повалили клубы известки.

К Абрамсу и Кэтрин по коридору бежали Камерон и Дэвис. Они заскочили в дежурное помещение и начали поливать его из автоматов. Свет в комнате погас, но в отсвете уличных фонарей было видно, что в дежурке двое убитых – один за пультом, другой – за письменным столом. Третий мужчина, хромая, бежал к двери, скрытой в дубовой обшивке стены. Он скользнул в дверь, и она захлопнулась.

Абрамс, Кэтрин и Лара вошли в комнату. Тони и Дэвис побежали к двери, за которой только что исчез русский, дали по ней несколько очередей. Затем открыли. Дэвис нырнул внутрь. Раздался выстрел, и Дэвис упал спиной в комнату. Во лбу у него зияла дырка. Абрамс резко присел и выстрелил за дверь, в темноту. Он услышал короткий стон, затем неуверенные удаляющиеся шаги.

Камерон присоединился к Абрамсу, и они вместе осторожно вошли в небольшую комнату без окон, освещенную только настенным светильником. Слева виднелась узкая лестница. Вверх по ней полз человек. На деревянные ступени лестницы капала кровь. Мужчина в испуге обернулся. Камерон подскочил к нему, выбил из его руки пистолет и внимательно всмотрелся в лицо незнакомца. У того из носа и рта шла кровь – результат ударной волны от взрыва гранаты. Лицо исказилось от боли, но Камерон узнал этого человека.

– Метков. Главная свинья. Убийца. И еще говорят, что на свете нет справедливости.

Метков смотрел на Камерона затуманенным взглядом.

– Пожалуйста… Я помогу вам… Пожалуйста, не надо…

– Где Андров?

– Наверху, в мансарде, – торопливо ответил Метков.

Камерон выстрелил. Тело Меткова обмякло. Сигналы тревоги продолжали звенеть. Дом ожил, будто очнулся от летаргического сна. Повсюду слышались шаги и топот. В дежурке раздались выстрелы. Тони бросился туда через потайную дверь. Кэтрин стреляла, отступая к Абрамсу. Пули русских щелкали по деревянным панелям на стенах.

– Бежим! Быстро! – крикнул Абрамс.

Они забежали в маленькую полуосвещенную комнатку. На полу распростерлось прошитое очередями тело Лары. Абрамс наклонился над Дэвисом и пощупал пульс. Пульса не было.

– Быстрей! – заорал Камерон.

Абрамс снял с пояса у Дэвиса гранату, вырвал чеку и бросил гранату в коридор. Раздался мощный взрыв. Абрамс инстинктивно присел. Камерон и Кэтрин были уже на первой площадке узкой винтовой лестницы, уходившей вверх. Тони бросился за ними. Они быстро поднимались в мансарду.

 

68

Марк Пемброук услышал стрельбу внизу. В коридоре рядом с лестницей, ведущей на чердак, зазвенел сигнал тревоги и забегали люди.

– Весь дом на ногах. Думаю, еще один взрыв не помешает, – сказал Марк Саттеру.

Саттер зажег спичку и поднес ее к бикфордову шнуру, тянувшемуся вверх по лестнице. Шнур загорелся, и пламя быстро поднялось по ней, взорвав заряды у стальной двери.

Весь дом задрожал, с потолков посыпалась штукатурка. Пемброук бросился вверх и нырнул в мансарду. За ним последовали Левелин, Энн и Саттер. Они стали наугад стрелять из автоматов.

– Не стрелять! – закричал Пемброук.

Саттер и Энн укрылись за железными шкафами, а Пемброук и Левелин – в нише, образованной фронтоном. Пемброук выглянул из-за угла:

– Да, приличная комнатка. Занимает почти половину крыла. В противоположном конце – кирпичная перегородка. Комната связистов, наверное, находится как раз за ней. – Он взглянул на Энн и Саттера. – Ну что ж, пора действовать.

Все встали. Вдруг на лестнице послышались какие-то звуки, и Пемброук обернулся. Раздался выстрел, Марк зашатался и упал.

Левелин увидел, как наверх поднимается, вскинув винтовку, русский в форме. Левелин дал короткую очередь, и охранник покатился вниз по лестнице. Левелин снял с ремня осколочную гранату, выдернул чеку и швырнул гранату на лестницу.

Раздался оглушительный взрыв. Старая лестница обрушилась. Левелин подобрался к краю площадки и посмотрел вниз. Сквозь облако дыма и пыли можно было различить лишь слабое пламя. Левелин подполз к Пемброуку, сидевшему в нише, рядом с ним находились Энн и Саттер. Пемброук сунул руку под свой пуленепробиваемый жилет.

– Ребро сломано.

– Не шевелись. – Левелин увидел, как из уголка рта Марка вытекает струйка крови. – По-моему, задето легкое.

– Да, и легкое в придачу. Без тебя знаю. Давайте, действуйте.

– Хорошо. До скорого.

Левелин двинулся вперед. Энн и Саттер осторожно последовали за ним. Энн обратила внимание на лежавшие в комнате брезентовые мешки и деревянные ящики с надписями по-английски и по-французски: «Дипломатический груз. Миссия СССР при ООН. Не подлежит таможенному досмотру».

Саттер приблизился к кирпичной стене, перегораживающей комнату от пола до потолка. Из стены выдавалась кирпичная же труба. Слева от трубы была железная дверь.

Саттер тихо сказал:

– Похоже, мы нашли больше, чем рассчитывали.

Левелин кивнул.

– Великолепный старый дом. Строился, как крепость. Русские добавили стальную дверь. Ну что ж, немного взрывчатки у нас еще осталось.

Саттер с сомнением покачал головой:

– Думаю, она серьезно укреплена. Наших запасов взрывчатки может не хватить.

Неожиданно Энн шагнула вперед и с силой заколотила в дверь прикладом винтовки.

– Андров! Я хочу говорить с Андровым! – крикнула она по-русски.

Саттер и Левелин с удивлением уставились на нее. Энн продолжала колотить в дверь. Прошла минута. Наконец мужской голос за дверью ответил по-английски:

– Кто вы?

– Я Энн Кимберли, дочь Генри Кимберли. Вы Андров? – спросила Энн.

– Да.

– Слушайте внимательно. Я знаю, что мой отец у вас. Я знаю о существовании «Молнии». И мое правительство тоже. Администрация США готова ответить ядерным ударом. Ван Дорн располагает минометами, которые в ближайшее время откроют огонь. Вы меня понимаете?

– Что вы хотите? – после некоторой паузы спросил Андров.

– Я требую, чтобы вы прекратили операцию. – Энн посмотрела на часы. – До взрыва «Молнии» осталось восемнадцать минут. Я требую, чтобы вы открыли дверь и допустили меня к своим передатчикам.

– Я позвоню в Москву, – сказал Андров, – и вернусь через несколько минут.

– Вы лжете! – выкрикнула Энн. – Вы вообще не имеете права говорить об этом с Москвой! Не пытайтесь меня обмануть! Немедленно откройте дверь!

Андров молчал.

– Вы в безнадежном положении, идиот! – прорычала Энн.

Молчание.

– Убедить их в чем-либо трудно, – проговорил Саттер. – Они привыкли все делать по-своему.

Левелин заложил остатки взрывчатки в угол, образованный трубой и кирпичной стеной. Он повернулся к Саттеру:

– Стена вверху упирается в перекрытия крыши. Если ее качнуть, она, может быть, рухнет под тяжестью кровли. – Левелин взглянул на Энн. – Но это опасная игра.

– Ну что ж, – пожала она плечами, – нам терять нечего.

* * *

Абрамс, Кэтрин и Камерон достигли наконец верхней площадки. Дальше к потолку вела теперь небольшая приставная лестница. Она упиралась в крышку люка. Камерон поднял голову и осмотрел ее.

– Отойдите! – приказал он всем.

Затем отвязал со спины картонную на вид трубу, похожую на рулон обоев, раздвинул ее и укрепил на плече. Оказалось, что внутри находится шестидесятимиллиметровая ракета. Камерон встал на одно колено.

– Заткните уши и откройте рот.

Он нажал на кнопку пуска, и из задней части трубы, опаляя пол, вырвалось пламя. Ракета устремилась к люку. Она не взорвалась, а лишь пробила крышку, которая, видимо, была сделана из нетолстой фанеры, вылетела в мансарду и врезалась в стропила. Там она и разорвалась, разбрасывая осколки в радиусе пятидесяти футов.

Абрамс подбросил крышку люка и швырнул в мансарду гранату ударного действия. Раздался мощный взрыв. Сверху на них полетела штукатурка. Абрамс резким толчком распахнул крышку люка, и они забрались в мансарду.

Взрывом разбило все лампочки. Сквозь образовавшуюся в крыше дыру был виден маленький кусочек неба. Пол и стены были иссечены осколками ракеты.

Когда звон в ушах утих, Абрамс услышал стоны. Камерон включил фонарик. В мансарде находились раненые – трое мужчин и две женщины. Камерон, не говоря ни слова, прикончил всех пятерых выстрелами в голову.

Кэтрин тихо позвала Камерона и Тони:

– Вы только посмотрите!

Когда мужчины подошли, она показала на подиум.

– Это же миниатюрная телестудия. – Абрамс поднялся на площадку и прошелся лучом фонарика по рабочему столу, камину и полотнищу американского флага.

Кэтрин нагнулась и подняла какие-то листки, которые разметало взрывом. Она прочитала несколько строк и взглянула на Абрамса.

– Это… Это текст обращения моего отца к американскому народу. Оказывается, он должен стать следующим Президентом США.

Тони заглянул в бумаги:

– А я и не знал, что он выставлял свою кандидатуру.

Камерон посветил фонариком на кирпичную стену.

– Если Пемброук, как и планировалось, добрался до противоположной стены, то мы их зажали. Если же еще и Стюарт сумел высадиться на крышу над ними, то русские у нас в кармане.

– Да, но кармана-то пока нет, – бросила Кэтрин. Она посмотрела на часы. – До взрыва осталось около шестнадцати минут. Еще скорее минометы ван Дорна начнут бить по этой крыше. Нам нужно прорваться в дом и взять под контроль передатчики русских.

Камерон указал на стену:

– Попробуем взорвать!

Абрамс услышал внизу топот.

– Они поднимаются по лестнице.

Он взял у Камерона последнюю гранату, подошел к крышке люка, открыл ее и швырнул гранату вниз, быстро отступив в сторону. Граната взорвалась, подбросив крышку и круша лестницу.

Узкими кусками похожей на глину пластиковой взрывчатки Камерон выложил на стене подобие двери, воткнул детонаторы и быстро отбежал, разматывая бикфордов шнур. Он посмотрел на часы.

– Да, времени у нас чертовски мало. Ну что же, будем надеяться, что все заняли свои позиции.

– Если не заняли, значит, они уже покойники, – мрачно сказал Абрамс.

Кэтрин решительно тряхнула головой:

– Отступать некуда. Давай, Тони. Я горю желанием встретиться с людьми, которые скрываются за этой стеной.

Абрамс чиркнул спичкой.

 

69

Джордж ван Дорн непонимающе посмотрел на телекс, лежавший у него на столе, затем перевел взгляд на двух мужчин, полковника Уильяма Остермана и Уоллеса Бейкера.

– Судя по всему, кто-то просто перепутал код. Какая-то белиберда, – сказал ван Дорн.

– Я просил повторить сообщение, но ответа пока нет, – заметил Бейкер.

Ван Дорн бросил взгляд на часы, стоявшие на каминной полке. «Осталось меньше шестнадцати минут», – подумал он.

Ван Дорн схватил трубку и набрал номер Пентагона. Назвав условную фразу, он спросил:

– Полковник Левин на месте? Я хотел бы переговорить с ним.

– Его пока нет, сэр, – ответил голос на другом конце провода.

– Почему я все время говорю только с вами?

– Я дежурный офицер, сэр.

– Соедините меня с кем-нибудь еще.

После небольшой паузы голос спросил:

– У вас какие-нибудь проблемы, сэр?

«Да, – подумал ван Дорн, – у меня серьезные проблемы». По спине у него побежал холодный пот. Он сказал:

– Через несколько минут ты умрешь!

– Сэр?

– Передай Андрову, что сейчас будет последний залп салюта. Двадцать мощных мин. Они пробьют ваше чертово гнездо до подвала. Заткни уши.

– Я не понимаю вас, сэр.

Ван Дорн швырнул трубку на аппарат.

– Вот какое дело, ребята. Сдается мне, что я все время предупреждал русских о том, что русские идут.

Остерман и Бейкер молчали.

– Это моя ошибка, – упавшим голосом проговорил ван Дорн. – Я не склонен недооценивать противника, но иногда переоцениваю возможности наших технических средств. И надежность людей, их обслуживающих.

Остерман грустно улыбнулся:

– Ну что ж, Джордж. Миномет-то у нас действительно есть. Отомстить мы сумеем.

Ван Дорн кивнул и пошел к полевому телефону. Он дернул тумблер.

– Мистер Лароса! Думаю, нам придется открывать огонь. Да, через несколько минут. Будьте готовы. И поздравляю вас с прекрасным фейерверком. Всем очень понравилось. – Ван Дорн повесил трубку и обернулся к Остерману и Бейкеру.

– Направлять огонь на своих – малоприятное занятие, но мы заранее обо всем договорились.

Бейкер заметил:

– Думаю, нужно подождать еще несколько минут, Джордж. Мне кажется, что они уже близко от цели.

Ван Дорн подумал еще несколько секунд и снова взглянул на часы.

– Но «Молния» может быть еще ближе. Пока мы знаем одно: вернулся лишь этот парень, Кучик. Наши наблюдатели подтвердили, что освещение перед домом и на крыше выключалось и включалось в соответствии с планом. Но они сообщили также, что у парашютистов были проблемы. Кучик клянется, что они с Джоан пустили газ в бомбоубежище, но мне в это не верится. Джоан не вернулась. К тому же наши микрофоны уловили звуки выстрелов, хотя их и перекрывали разрывы фейерверка. И в довершение всего, очевидно, что наши люди не добрались до радиопередатчиков русских. Иначе мне не пришлось бы еще минуту назад говорить с этой советской подставкой. – Ван Дорн сделал паузу. – Итак, друзья, вывод: похоже, мы проиграли.

Остерман возразил:

– Но Андров теперь, по крайней мере, знает, что мы раскрыли их обман. И он понимает, что вместе со своими людьми находится в большой опасности. Не исключено, что в этой ситуации он предложит Москве отменить операцию.

Ван Дорн отрицательно покачал головой:

– Ты не знаешь, русских, Уильям. Они как Волга: медленны, но неукротимы. Решения у них так легко не меняются.

– Ну что же, мы показали им свои карты, а они нам – свои, – развел руками Остерман.

Ван Дорн посмотрел на лужайку перед домом, где собрались гости. Ван Дорн был абсолютно уверен, что русские безжалостно расправятся и с ним самим, и с его гостями. Он представил себе, как выжившие после «Удара» русские врываются в его усадьбу и убивают всех, кто попадет им под руку. Ван Дорн повернулся, подошел к столу, достал из ящика связку ключей и передал Остерману.

– Это ключи от оружейной комнаты. Я прошу вас, выйдите на лужайку, соберите слабых, пожилых, пьяных и просто напуганных и отведите их в подвал. Остальным раздайте оружие. И пусть Китти поможет вам. Она сумеет выбрать для каждого подходящее ружье, винтовку или пистолет.

Остерман и Бейкер хмуро кивнули и вышли из кабинета. Ван Дорн крикнул им вслед:

– Если кто захочет помолиться, пусть молится. Но не говорите им о чем. Об этом знает только Господь Бог. Для остальных это секрет. – Он подошел к столику и взял с подноса канапе. – Значит, ты пытался всех нас отравить, Виктор… Хорош гусь!

Ван Дорн отправил канапе в рот. Потом он подошел к стене, на которой висели фотографии, и остановился, разглядывая снимок, где он, О'Брайен, Аллертон и Кимберли были сняты за несколько недель до окончания войны. Последний раз, когда четыре мушкетера были вместе. «О Боже, – подумал ван Дорн, – как мало мы знаем о человеческой душе».

 

70

Абрамс поджег бикфордов шнур, и он ярко вспыхнул в темной мансарде. Заряд с грохотом взорвался. В стене образовался проем.

Пол в комнате связистов был несколько ниже уровня пола мансарды, и перед Тони открылось большое, с небольшое футбольное поле, помещение, в котором было устроено множество отдельных рабочих мест, разделенных перегородками в человеческий рост. Казалось, что зал этот освещается только мерцающими панелями приборов. Несколько испуганных мужчин и женщин в коричневых комбинезонах выскочили из кабинок и побежали в глубь помещения.

Абрамс, Кэтрин и Камерон начали стрелять по ним одиночными целевыми выстрелами, стараясь не задеть аппаратуру.

* * *

Левелин, Саттер и Энн услышали грохот взрыва в противоположной части мансарды и почувствовали, как под ними вздрогнул пол.

– Молодцы! – воскликнул Саттер. – Они свою работу сделали. Теперь наша очередь.

Он поджег шнур, и вся группа нырнула за стоявшие рядом металлические шкафы. Взрывчатка взорвалась с глухим рыком. Казалось, что кирпичная труба и стена подпрыгнули. Тяжелые балки моментально осели, с силой надавив на стену. Она не выдержала и треснула. Снизу вверх буквой «V» поднялись две широкие трещины. Кирпич между ними осыпался, поднимая тучи пыли. Через секунду на месте трещин образовался достаточно большой треугольной формы проем. Энн заглянула в него и сквозь пелену пыли увидела перед собой аппаратный зал. Ее наметанный глаз сразу определил назначение установленной там аппаратуры.

Саттер и Левелин открыли огонь, стараясь удержать русских на полу. Раздались редкие ответные выстрелы. «Мы взломали черепную коробку резидентуры КГБ, а теперь настала пора прикоснуться к ее мозгу», – подумала Энн.

– Не повредите аппаратуру! – крикнула она Саттеру и Левелину.

Левелин ответил:

– Они прекрасно знают, зачем мы пришли, и если не держать их в напряжении, то они мигом тут все раздолбают. – Он всадил несколько пуль в человека, который размахивал большим молотком, пытаясь разбить какую-то шифровальную машину. Человек согнулся пополам и упал. Но одна пуля, похоже, попала в машину, потому что аппарат вдруг заискрил. – Извините, издержки производства.

Энн посмотрела на часы. Почти полночь. «Молния» уже приближается к точке перигея. Скоро ее поглотит ядерное пламя. Эта короткая вспышка может изменить ход истории.

* * *

Том Гренвил стоял возле большой крышки люка. Джонсон расположился рядом. Стюарт лежал чуть поодаль, опершись на локоть. С залива дул влажный порывистый ветер. Далеко на северо-востоке в небе зажглись звезды, и Гренвил смотрел на них, словно в последний раз.

На краю плоской крыши аккуратно в ряд стояли двенадцать баллонов с газом Си-Эс. Один за другим снизу прогремели два взрыва, и Гренвил очнулся.

– Судя по всему, нам пора забрасывать эти баллоны к русским, – сказал он.

– Точно, – откликнулся Стюарт. – А следом за баллонами – и мы. – Он кивнул на два страховочных нейлоновых троса, привязанных к основанию антенны. – Готов?

Гренвил нехотя кивнул:

– Давай, открывай!

Том с трудом поднял тяжелую металлическую крышку. Стрельба внизу стала отчетливей. Джонсон и Стюарт начали выдергивать из баллонов предохранители и бросать емкости вниз. Баллоны ударялись об пол, извергая белые клубы слезоточивого и рвотного газа. Гренвил быстро захлопнул крышку.

– Надо дать газу поработать минут пять.

Стюарт бросил взгляд на Тома:

– Хватит и минуты. – Посмотрев на часы, он сказал: – Спуститься туда – секундное дело, но помни, Том, на тросе нельзя задерживаться, иначе ты превратишься в отличную мишень. Залог победы – в скорости и смелости спуска. Но и раньше отпустить трос нельзя – тогда костей не соберешь. Я видел, как однажды такое случилось с одним парнем.

– На Фолклендах? – спросил Гренвил.

– Нет, в Глазго. Он торопился выбраться из спальни чужой жены, когда в самый неподходящий момент вернулся муж. – Стюарт похлопал Тома по плечу. – А ты неплохой малый! Только спокойно. Я вас прикрою. Ну, что ж, пора.

– Сколько вы были на Фолклендах? – не отставал Гренвил.

– Я сказал: пора. Надеть противогазы!

Том и Джонсон натянули противогазы и надели специальные перчатки.

– Открывай!

Они подняли крышку. Газ клубился внизу, и казалось, что пол мансарды покрыли высокие сугробы.

Гренвил и Джонсон сбросили в люк концы страховочных тросов.

– Давай!

Оба подошли к краям люка, поправили винтовки, крепко уцепились за тросы и начали стремительно спускаться вниз, в комнату русских связистов.

* * *

Абрамс и Камерон надели противогазы и быстро, но осторожно направились к дверям. Кэтрин осталась сзади, чтобы прикрывать их. Абрамс и Камерон слышали доносившийся из зала кашель. Абрамс вошел первым, за ним Камерон. Они продвигались сквозь облако удушливого слезоточивого газа, стараясь действовать как можно быстрее. Абрамс подумал, что Камерон, видимо, с трудом себя сдерживает, проходя мимо еще живых, но беспомощных русских, как алкоголик, проходящий мимо бутылки. Но у них были дела поважнее, чем убивать, добавляя зарубки на приклад винтовки Камерона. Они искали главный радиопередатчик, а также Андрова, Генри Кимберли и третьего «Талбота». Кем бы он ни был.

* * *

Саттер наблюдал за тем, как в облаке газа появился человек, пробрался сквозь пролом в стене и упал. Саттер оттащил его подальше от стены. Это была девушка в коричневом комбинезоне. Ее лицо покрывали волдыри и рвота.

Энн опустилась рядом с ней на колени и несколько раз ударила по щекам, сказав по-русски:

– Ну, дыши, дыши!

Девушка глубоко вдохнула в себя воздух.

– Где находится передатчик, по которому вы связывались с Москвой? – спросила Энн.

Русская уставилась на Энн полными слез глазами. Энн повторила вопрос, добавив:

– У тебя пять секунд, чтобы ответить, в противном случае мы тебя убьем.

Девушка еще раз глубоко вдохнула воздух и ответила:

– Передатчик… у северной стены…

Энн спросила об используемых частотах, затем надела противогаз и бросилась к пролому в стене. Левелин и Саттер последовали за ней. Они быстро прошли по комнате к длинной правой стене. Многие русские вскарабкались на столы и крышки аппаратуры в надежде спастись от стелющегося по полу газа. Один из них, Василий Чуркин, тот, что преследовал Абрамса в туннеле, залез на компьютер.

* * *

Том Гренвил спустился по тросу вниз. Почувствовав, как его ноги коснулись пола, он сгруппировался, откатился в сторону, но тут же поднялся. Гренвил всматривался в облако газа, но видимость была плохой. Огоньки на электрических приборах тускло мерцали в плотной дымке. Джонсон прислонился к Гренвилу спиной, прикрывая его сзади. Из противогаза донесся его приглушенный голос:

– Вот так, Гренвил. Если бы они запаслись надлежащими средствами химзащиты, нас всех бы давно уже перерезали. На войне, – сказал генерал, вспомнив старую армейскую истину, – все так же, как в жизни. Просчеты в планировании приводят к поражению.

Гренвил обернулся к Джонсону:

– Генерал!

– Что, сынок?

– Заткнитесь! Говорить будете только тогда, когда дело коснется спасения моей жизни, ясно?

– Ладно, если так надо…

– Надо. А теперь пошли. Вы – в одну сторону, я – в другую. Увидимся позже.

Сквозь газовую завесу Гренвил различил очертания трех человек в черном: двоих мужчин и одной женщины. Он был сбит с толку и не знал, были ли это люди Пемброука, включая Энн, или отряд Камерона, где была Кэтрин. Нет, это все-таки не русские, подумал Гренвил и двинулся им навстречу.

* * *

Василий Чуркин наблюдал за тем, как мимо него прошли три американца. Остальные русские, находившиеся в зале, в основном техперсонал, видимо, смирились с судьбой и были заняты лишь тем, что судорожно тянулись вверх, к воздуху. Но Чуркин, такой же тренированный, как Камерон, с таким же упрямым характером, не мог так просто дать американцам уйти, особенно после унижения, которое он испытал несколькими часами раньше в туннеле. Он достал свой револьвер 38-го калибра и начал стрелять. Гренвил, находившийся к нему ближе всех, выстрелил, и русский свалился на пол.

В комнате раздались крики.

– Всем лечь! – громко приказал Абрамс. Он снял глушитель и выстрелил в стену, дав понять, что не шутит. Русские повалились на пол.

Камерон посмотрел на своих напарников, распростертых на полу. Левелин был мертв, пуля вошла ему в затылок. Саттер был без сознания, но бронежилет спас его от двух пуль. У Энн кровь струилась по шее. Камерон осмотрел рану.

– Ничего, милая, все не так уж плохо. Просто много крови. Давай-ка вставать. Надо найти этот чертов передатчик.

Энн неуверенно поднялась.

* * *

Небольшая группа русских, оправившись от испуга, стала потихоньку сдвигаться в сторону V-образного пролома в южной части зала.

Кэтрин сидела на столе в телестудии и наблюдала за тем, как с десяток человек в полутьме пробежали мимо нее и бросились к люку. Обнаружив, что лестница исчезла, они остановились. Снизу им что-то кричали.

«Охранники», – подумала Кэтрин.

Русские стали прыгать вниз. Кэтрин увидела, что один из них направился прямо к ней. Она крепко сжала пистолет и нырнула под стол. Мужчина, хорошо, даже изысканно одетый, подошел к столу. Свет был тусклый, и Кэтрин надеялась, что ее не заметят. Мужчина выдвинул верхний ящик и что-то достал оттуда. Среди предметов Кэтрин разглядела пистолет. Затем мужчина развернулся и пошел обратно к люку.

Кэтрин вылезла из-под стола.

Мужчина услышал шум и обернулся.

– Привет, – сказала Кэтрин.

Небо прояснилось, яркий лунный свет хлынул вдруг в мансарду через окно, находившееся рядом с камином. В холодных голубоватых лучах плясали пылинки.

«Наверное, я сплю», – подумала Кэтрин.

Генри Кимберли улыбнулся:

– Ты Кейт?

– Так оно и есть.

Он удовлетворенно кивнул.

– Брось оружие, – приказала Кэтрин.

Его рука потянулась к правому карману.

– Вряд ли я смогу тебе подчиниться.

– Если ты хотя бы шелохнешься, я буду стрелять.

– Тогда я постараюсь не двигаться.

Кэтрин взглянула на отца в бледном свете луны и сказала:

– Я почему-то никогда не могла смириться с твоей смертью. Наверное, так и должно быть. Когда Карбури вошел в мой кабинет, я подумала, что он сообщит мне, что ты сидишь в холле.

Кимберли ничего не ответил, и она продолжала:

– Я часто пыталась представить себе, как мы с тобой встречаемся. Но даже в самых диких мыслях не могла бы предположить, что мне придется направить на тебя дуло своего пистолета.

Кимберли натянуто улыбнулся:

– И я тоже. – Он внимательно посмотрел на нее. – Да, Кейт, я, как и ты, часто представлял себе нашу встречу. Но это не было фантазиями, ведь я твердо знал, что однажды вернусь.

Она посмотрела на стол:

– Ну да, ты же собирался стать президентом.

Он кивнул и тихо проговорил:

– Я хотел использовать остаток своей жизни, чтобы получше узнать тебя и Энн.

– Серьезно? А с чего ты взял, что мы с Энн стали бы общаться с предателем?

– Предательство – понятие относительное. Меня вела моя вера. Я бросил друзей, семью, состояние ради возможности служить той идее, в которую верил. Так в те годы поступали многие люди.

Она нервно рассмеялась:

– А теперь ты хочешь сказать, что больше не веришь? Хочешь загладить вину перед семьей и страной?

Он пожал плечами:

– Я бы солгал, если бы сказал, что больше не верю. И заглаживать вину я не собираюсь. – Кимберли понизил голос. – Ты должна понимать, что, когда человек затрачивает столько сил и времени, ему очень тяжело потом признаться, что все сделанное им было ошибкой. А когда иностранец попадает в Москву, ему трудно вернуться домой. Потому что именно в Москве ты начинаешь понимать, что такое власть, и начинаешь ее ценить. – Он глубоко вздохнул. – Это способен понять только человек моего возраста.

– Я знаю многих твоих ровесников. Они тоже вряд ли поняли бы тебя. Ты предал всех, кто в тебя верил. Ты не побоялся подвергнуть колоссальной опасности весь мир. Ты бессердечный человек, Генри Кимберли, и у тебя не может быть ни совести, ни веры. Так что не стоит об этом говорить. Ты способен только на предательство. – Неожиданно из глаз Кэтрин хлынули слезы, голос задрожал. – Ответь мне всего на один вопрос. Почему? Почему ты так поступил со мной?

Кимберли задумчиво покачал головой.

– Что я могу тебе ответить, Кейт? Обстоятельства оказались выше меня. И все же… И все же самыми счастливыми минутами в моей жизни были те, когда во время последнего отпуска я взял вас с Энн в Центральный парк. Мы держались за руки и смеялись над обезьянками.

– Замолчи!

Кимберли осторожно спросил:

– Мне можно идти?

Кэтрин вытерла слезы.

– Идти? Куда?

– Разве это так важно? Во всяком случае, в Москву я больше не вернусь. Я просто… хочу побродить по стране… Хочу найти где-нибудь покой. Я им больше не очень-то нужен. Я уже давно не герой. Я теперь не опасен. Я просто старый человек.

Кэтрин откашлялась и жестко спросила:

– Кто третий «Талбот»?

Брови Кимберли удивленно поползли вверх:

– Какой третий «Талбот»? Никакого третьего нет. Вернее, он существовал много лет назад, но давно умер.

Кэтрин в упор посмотрела на отца:

– Ты лжешь!

Он пожал плечами и тихо повторил:

– Так мне можно идти? Ну, пожалуйста…

– Нет.

Кимберли помолчал несколько секунд.

– И все же я думаю, я могу уйти. Ты же не выстрелишь в меня, Кейт? Я рад, что мы встретились. Надеюсь, я тебя еще увижу. – Он начал медленно поворачиваться.

– Нет, нет, – закричала Кэтрин, – ты не уйдешь отсюда! – Она взвела курок большого автоматического браунинга.

Генри Кимберли повернулся к дочери спиной. Он посмотрел на нее через плечо и подмигнул.

– Пока, малышка Кейт.

Он уходил в полумрак мансарды, направляясь к люку. Кэтрин напряженно следила за ним. Дуло ее пистолета все время было нацелено ему в спину. Мысли вихрем проносились у нее в голове. Она подумала о Патрике О'Брайене. Вот кто был ей отцом все эти годы. А Генри Кимберли – совсем чужой ей человек, и его русские хозяева убили О'Брайена.

Патрик не разрешил бы Кимберли уйти. И он не простил бы Кэтрин, если бы она отпустила своего отца. Генри Кимберли должен заплатить по счету.

– Стой! – выкрикнула Кэтрин.

Он уходил.

Грохот выстрела, казалось, сотряс мансарду, эхом отдавшись по углам. У Кэтрин зазвенело в ушах. Остро запахло сгоревшим порохом. Генри Кимберли остановился и оглянулся. Его лицо было бесстрастно. Он не удивился, что дочь выстрелила. Он не обрадовался, что она промахнулась. Они оба понимали, что этот выстрел был жестом отчаяния.

Кимберли наклонился и исчез в проеме люка.

Кэтрин почувствовала, что ноги не держат ее. Она пошатнулась и упала в кресло. Его кресло. Стоявшее за его столом. Вокруг были разбросаны листки с его речью.

Кэтрин уронила голову на стол и разрыдалась.

* * *

Марк Пемброук сидел на полу в темной нише, в северной части мансарды. Вдруг он услышал шаги и увидел с десяток мужчин и женщин, направлявшихся к лестнице, расположенной как раз напротив Марка. Лица их были бледны, глаза слезились. Пемброук взял наизготовку свою М-16. Ему стало трудно дышать. Он захлебывался собственной кровью, но голова еще оставалась ясной.

До русских было не больше тридцати футов. Было видно, что многие вооружены. Подойдя к лестничному проему, они с удивлением заглядывали вниз, на полуразрушенную лестницу. Снизу что-то кричали находившиеся там охранники.

Судя по всему, уцелели только несколько верхних ступеней. Русские, видимо, обсуждали, каким образом и кто первый должен воспользоваться остатками лестницы, – связистам спускаться из мансарды или охранникам подниматься наверх.

Наконец вперед вышел мужчина в костюме и прекратил препирательства. Держался он уверенно. «Андров! Виктор Андров!» – пронеслось в мозгу у Пемброука. Люди возле лестницы расступились, и Андров начал осторожно спускаться вниз. Марк быстро снял со своей винтовки глушитель и дал очередь в потолок.

– Андров! Стоять! – громко закричал он.

Русские попадали на пол. Марку стали хорошо видны голова и плечи Андрова, который уже успел спуститься на несколько ступеней. Пемброук сильнее уперся спиной в стену.

– Андров! Ты знал, что Арнольд Брин – мой отец? – громко спросил он.

Андров открыл было рот, но Пемброук не дал ему ответить. Он нажал на курок. Несколько пуль ударили Андрова в голову, выбрасывая маленькие фонтанчики крови. Он нелепо взмахнул руками и полетел вниз.

Пемброук подумал, что при других обстоятельствах он прикончил бы Андрова более изощренным способом, но хорошо уже хотя бы то, что мерзавец достался именно ему.

Марк кашлянул, и грудь пронзила острая боль. Он увидел, как остальные русские толпятся у лестницы. Эти люди Пемброуку были не интересны. Он спокойно наблюдал, как очередная фигура скрывается внизу. В мансарде стало темнее, а может, у Марка просто закружилась голова. Но одно лицо вдруг показалось ему знакомым. Нет! Этого не может быть! Пемброук решил, что у него начинаются галлюцинации.

 

71

Энн Кимберли прижала к шее ватный тампон. Она оглядела бесконечные ряды электронных приборов: сверхчувствительные радиоприемники, шифровальные машины, аппаратура спутниковой связи, глушилки.

– И это называется дипломатическим учреждением! Вот мерзавцы!

Она села в кресло перед большой радиоустановкой 5М-35 и осмотрела контрольную панель. Прибор, похоже, не пострадал от взрывов и перестрелки. Он был включен. Крутилась бобина, в Москву летели очередные шифрованные сообщения. Энн нашла на панели нужную кнопку и выключила аппарат. Молчание русских в радиоэфире должно сразу же насторожить АНБ.

Энн пробежала глазами по напечатанной по-русски инструкции, укрепленной на передней стенке радиоустановки.

– Чертов язык! Что это за слово, Абрамс?

– Шифратор.

– А, понятно. Специальное устройство, шифрующее речевую информацию. Хорошо. Мы его вырубим.

Энн щелкнула тумблером.

Саттеру удалось отыскать выключатели вытяжки, и помещение стало постепенно проветриваться. Все сняли противогазы, хотя остатки газа еще продолжали раздражать глаза.

Камерон был уже у телефона и разговаривал с ван Дорном:

– Да, это Камерон, мистер ван Дорн. Подождите с минометом. У нас здесь все в порядке. Энн Кимберли сейчас выйдет на связь с русскими. Да, сэр. Все нормально. Я буду докладывать обстановку.

Абрамс оглядел огромный зал.

– Мне кажется, это место не слишком хорошо защищено от ЭМИ, – сказал он, обращаясь к Энн.

– Да уж, – улыбнулась Энн.

Она потянулась вперед, щелкнула каким-то тумблером и поправила на голове наушники и микрофон, затем посмотрела на часы. Без десяти двенадцать ночи в Нью-Йорке и без десяти восемь утра в Москве.

– Оставайся, мне может понадобиться твоя помощь, – сказала Энн Абрамсу.

Тони кивнул. Он еще раз осмотрел помещение. На одном из самых больших металлических шкафов с какими-то приборами он увидел Саттера – тот устроил там наблюдательный пункт. Гренвил и Джонсон тщательно проверяли зал, заодно разбивая стекла, чтобы улучшить вентиляцию.

Энн начала говорить по-русски:

– Всем, кто меня слышит! Я – Энн Кимберли, гражданка Соединенных Штатов Америки. Я нахожусь в Глен-Коуве, в одном из зданий миссии СССР при ООН. Москва, подтвердите прием! – Она повернулась к Абрамсу. – Черта с два они подтвердят прием. И они прекрасно знают, откуда я говорю. Но в любом случае после этих моих слов на ноги должны быть поставлены все. АНБ уже перехватило мое сообщение, равно как и ЦРУ. Думаю, они уже проинформировали Белый дом, Пентагон и Кэмп-Дэвид. Я сделаю сейчас небольшую паузу и дальше уже пойду ва-банк. Кстати, как мой русский?

– Ничего, но произношение могло бы быть и лучше.

– Другими словами, дерьмово, да? – Энн пожала плечами. – Что поделаешь. На работе я только слушаю русскую речь, а говорить приходится очень редко. – Она подумала несколько секунд. – Послушай, почему бы тебе не попробовать самому? В любом случае, мы же исходили из того, что ты будешь моим дублером. Так что давай, бери второй микрофон.

Абрамс задумчиво посмотрел на Энн и подошел ко второму микрофону.

– Итак, эта передача может стать самой важной в истории человечества. Не волнуйся. Тони, все будет нормально. Я рядом. Ты в эфире. Представься. – Энн нажала кнопку.

Абрамс заговорил в микрофон:

– Это Тони Абрамс, гражданин США. – Он повторил фразу, которую произносила Энн, и, набрав в легкие побольше воздуха, продолжал: – Я обращаюсь с прямым посланием к лидерам в Кремле, Белом доме и Пентагоне. Всем тем, кто может развязать атомную войну. Если на спутнике «Молния-36» будет взорвано ядерное устройство, то у Соединенных Штатов Америки не останется другого выбора, кроме как нанести по СССР ответный ракетно-ядерный удар.

Абрамс говорил еще с минуту, объясняя сложившуюся ситуацию, затем щелкнул тумблером выключения микрофона.

– У меня все.

Энн посмотрела на него и кивнула:

– Хорошо, я сейчас сделаю заявление по-английски. Во-первых, у аппаратов в Москве уже наверняка появились люди, знающие английский. Кроме того, мне хочется поговорить с Вашингтоном и штаб-квартирой АНБ в Форд-Мэде.

Абрамс вытер пот со лба.

– А я пойду прогуляюсь. Счастливо!

Он вышел из зала. Энн снова заговорила в микрофон:

– Повторяю, я – Энн Кимберли. На этот раз я обращаюсь к своим коллегам в Агентстве национальной безопасности. Прошу подтвердить прием.

Повисла длинная пауза. Энн повторила обращение. Наконец в динамике что-то щелкнуло.

– Энн, говорит Чет Форбз из Форд-Мэда. Я понял тебя.

– Понял, Чет? Как ситуация?

В голосе Чета все еще чувствовалась какая-то неуверенность, но постепенно она уходила. Голосовые анализаторы показывали, что говорит действительно Энн Кимберли, сотрудница АНБ. И передача действительно ведется из здания миссии СССР при ООН в Глен-Коуве. Поэтому после нескольких вводных слов Чет Форбз сказал:

– Система защиты от ядерного нападения «Норад» приведена в полную боевую готовность. В такое же положение приведены стратегические ядерные бомбардировщики и подводный флот. Соответствующие команды отданы на батареи «першингов» и крылатых ракет, размещенных в Европе. Президент в Кэмп-Дэвиде полностью контролирует ситуацию.

Энн спросила по-русски:

– Москва, как поняли Форд-Мэд?

Москва не отвечала.

Энн сделала глубокий вдох и задала вопрос:

– Чет, вы можете устроить прямой разговор между президентом и Москвой?

– Президент США пытается сейчас выйти на Председателя Совета министров СССР.

– Передай в Кэмп-Дэвид, что помощник президента Джеймс Аллертон является советским агентом, – отчеканила Энн.

Форбз молчал несколько секунд, затем сказал несколько ошарашенным голосом:

– Хорошо, выполняю. – Он снова помолчал. – Знаешь, Энн, мы не представляем себе, как ты оказалась на «Зеленой лужайке» (так в АНБ называли советский комплекс в Глен-Коуве), но в любом случае мы этому рады, поскольку твое сообщение имеет для нашей страны огромное значение.

– Надеюсь, что они меня слушают, – ответила Энн. – Вы слушаете меня, господин Председатель Совета министров?

Но Москва по-прежнему молчала.

* * *

Тони Абрамс быстро прошел в северную часть мансарды и наклонился над Марком.

– Пемброук?

Тот медленно открыл глаза. Лицо его было очень бледным.

– Как дела? – спросил Тони.

– По сравнению с чем?

– Послушай, – улыбнулся Абрамс, – сейчас ван Дорн подошлет большой грузовой вертолет, который всех нас отсюда заберет. Скоро ты будешь в госпитале.

– Хорошо. Туда мне и надо. Как наши дела?

– В основном мы добились успеха. Но ядерная война все еще на носу. Энн говорит с Москвой. Теперь дело за русскими.

– Да… Иваны ведь непредсказуемы. А сколько времени?

– Около полуночи. Ждать осталось недолго.

– Это верно. И свою часть задания мы выполнили, так?

– Да.

– Я потерял много хороших ребят. Скоро будет точно известно сколько. Послушай, Абрамс, а ведь мое предложение все еще остается в силе. Ты настоящий профи.

– Спасибо, но я уже связан обязательствами.

– Обязательствами перед кем?

– Перед «Красными дьяволами».

Пемброук внимательно посмотрел на Абрамса:

– А это кто такие? Никогда не слышал.

– Сугубо секретная организация. Ну ладно, я ведь пришел только проведать тебя. Ты можешь побыть один еще немного?

– Я всегда один и всегда в порядке. Но за то, что навестил, спасибо.

Абрамс поднялся. Пемброук посмотрел в сторону лестницы.

– Несколько русских… По-моему, технический персонал… Я дал им уйти.

– Ну и хорошо. Лежи спокойно.

– Среди них был Андров.

Марк закашлялся, и на его губах запузырилась кровавая пена. Абрамс снова наклонился к нему. Пемброук словно силился что-то вспомнить и наконец сказал:

– Я убил его. Будь другом, посмотри, он там? Но осторожнее, старик, внизу охранники.

Абрамс медленно подполз к лестнице и посмотрел вниз. Только обломки дерева. В мансарду вела приставная лестница. Никаких трупов.

– Видимо, охранники забрали трупы с собой.

Пемброук кивнул.

– Да, им от нас досталось. Я точно помню, что разнес этому сукину сыну голову.

– Я верю.

– Джоан… Джоан Гренвил… Она там, в грузовом лифте, – с трудом проговорил Марк. – Возьми несколько моих людей…

– Не беспокойся, все будет нормально, – ответил Тони. Он не хотел говорить Пемброуку, что у него лишь несколько людей и осталось. Он сам выведет Джоан. – Не волнуйся, теперь мы управимся и без тебя. – Абрамс посмотрел на часы. – Мне надо идти.

– Подожди, подожди… Послушай, я видел…

– Кого?

– Мне показалось, что я брежу… Но я точно помню…

– Кого ты видел?

– Патрика О'Брайена.

Абрамс застыл в изумлении.

– Где ты его видел?

Пемброук указал подбородком:

– Там.

– Этого не может быть.

– Может. Он был одет в черное.

Абрамс ошарашенно посмотрел на Марка.

– Да… Значит, ты видел его…

– Не смейся.

– Нет, я не смеюсь. Я тебе верю.

Они помолчали, потом Пемброук спросил:

– Ну и что ты собираешься делать?

– А что бы сделал ты? Задание выполнено, деньги заработаны. Надо ли напрягаться и работать сверхурочно?

Марк кивнул:

– Если бы я мог, я бы напрягся.

– Значит, говоришь, внизу? – спросил Абрамс.

– Да, внизу. Надо осмотреть кабинет Андрова. Если против О'Брайена и есть какие-то улики, то они должны быть в кабинете Андрова. И О'Брайену необходимо их уничтожить, прежде чем скрыться.

Абрамс шагнул к лестнице.

 

72

Генри Кимберли быстро шел по длинному пустынному коридору первого этажа. В дымном полумраке пахло сожженным порохом. Кимберли остановился у иссеченной пулями двери кабинета Андрова. Он подумал, что Виктор может быть здесь, ведь ему необходимо было разобраться с секретными документами.

Кимберли толкнул дверь, и она поддалась. Он вошел в слабо освещенную комнату. Неожиданно над самым его ухом раздался щелчок взводимого курка.

– Генри Кимберли, я полагаю?

Кимберли чуть заметно кивнул. Он осторожно повернул голову и увидел человека в черном комбинезоне парашютиста.

– Патрик… – едва слышно прошептал Кимберли. О'Брайен кивнул.

– Все думали, что ты погиб…

– И о тебе думали то же самое, – улыбнулся О'Брайен.

Кимберли перевел взгляд на пистолет О'Брайена:

– Если ты собираешься со мной покончить, то делай это быстрее. Еще одной такой встречи я не выдержу.

О'Брайен опустил оружие.

– Я мельком видел тебя в мансарде. Андров, вероятно, так беспокоился за свою шкуру, что не успел сообщить тебе…

– Что сообщить?

– Что я один из вас, – сказал О'Брайен.

– Нет… Этого не может быть, – прошептал Кимберли.

– Почему же? Во время войны я был под серьезным подозрением. И скажу тебе, вполне обоснованно. А вот на тебя подозрения тогда не падали. – О'Брайен на несколько секунд задумался. – Так вот, это я должен был исчезнуть и оказаться в Москве. А ты, Генри, должен был вернуться домой и заниматься фирмой. У тебя была семья, к тому же положение и связи твоих родителей… Но в Москве рассудили по-другому.

– Да.

– А мы ведь не привыкли обсуждать приказы?

– Нет, не привыкли, – тихо повторил Кимберли. Он оглядел кабинет, и его взгляд наткнулся на распростертое тело Клаудии Лепеску. – А где Андров?

– Я сам его жду. Ты его видел? – пожал плечами О'Брайен.

– Он может быть в подвале со всеми. Пойдем туда. – Кимберли направился к двери.

О'Брайен не двинулся с места.

– Мы подождем его здесь, – сказал он.

– Зачем?

– Потому что, за исключением вас двоих, никто в Америке не знает, что я жив. К тому же я считаю, что этот раунд мы проиграли, и я не хочу, чтобы Андров попал в руки наших соотечественников.

Кимберли медленно кивнул:

– Да-да… Я полагаю, Москва поймет…

– Уверен, что поймет, – заявил О'Брайен твердо.

– Так значит, это тебе предстоит стать очередным Президентом США?

– Возможно, – ответил Кимберли, – но для этого нужно еще дождаться взрыва.

– Вероятно, это произойдет через несколько минут.

– Может быть. – О'Брайен махнул Кимберли рукой. – Давай подождем Андрова здесь. – Он уселся на подоконник. Кимберли подошел поближе. – Видишь ли, Генри, может, тебе и нелегко приходилось в Москве, но ты не представляешь, что такое быть двойным агентом. Я играл в одну из самых сложных мужских игр – я возглавлял американскую разведывательную группу, укомплектованную очень умными людьми, нашими ветеранами, и в то же время обеспечивал информацией наших друзей из Москвы.

– Как это тебе удавалось? – спросил Кимберли.

– С помощью зеркал, – усмехнулся О'Брайен. – Приходилось быть и иллюзионистом, и акробатом, и жонглером. Это трудно, мой друг. Скажем, только за прошлый год мне пришлось создать перед своими партнерами по УСС видимость того, что они работают над важнейшей проблемой – ядерным «Ударом», обеспечивая в то же время надежное прикрытие «Удара» для русских. – Кимберли понимающе кивнул. – Дело осложнялось тем, что ван Дорн, Арнольд Брин и еще несколько человек прорвались-таки к некоторой информации об «Ударе» и требовали от меня активных действий. Мне удалось на некоторое время отвлечь их и заставить заниматься ложными направлениями, типа атомного взрыва на Уолл-Стрит или плана по выведению из строя всех американских компьютеров. Но в конечном счете они вновь и вновь выходили на ЭМИ. Эти ветераны – крепкие орешки, Генри.

– Да, пожалуй. А дневник?

О'Брайен широко улыбнулся:

– Это был одновременно и гениальный ход и акт отчаяния. К тому времени я уже находился в цейтноте. Я бросил им эту кость, рассчитывая, что охота на «Талбота» сорокалетней давности разбудит в них ностальгию и целиком захватит их. Я-то ведь знал, кто является «Талботом». Им был я. Я не знал, что ты тоже «Талбот».

– И твой план стал началом цепной реакции, не так ли?

– Да. – О'Брайен улыбнулся еще раз. – Сначала меня чуть не убил этот идиот Торп. Потом Тони Абрамс, которого в это дело втянула твоя дочь, оказался умнее, чем я думал. Я решил убрать его и использовал Клаудию, чтобы заманить его в ловушку. Она думала, что работает на Москву. Абрамс же посчитал, что с ним пытался расправиться Торп. Я всех запутал. Они верили тому, что я говорил, но не понимали, что говорю я о себе. – О'Брайен рассмеялся.

– А сюда ты как попал? – спросил Кимберли.

– Прыгнул с вертолета.

– Ты смелый, Патрик, ты всегда был таким.

– Да. Это помогало мне выжить тогда, когда другие погибали. И еще я жестокий. – О'Брайен мрачно посмотрел на Кимберли. – И очень властолюбивый. Я должен быть первым.

– Но в нашем плане кандидатом являюсь вроде бы я. – Кимберли недоуменно посмотрел на О'Брайена.

– Андров говорил мне об этом. – О'Брайен выглянул в окно и пожал плечами. – Ты знаешь, Генри, если операция «Удар» пройдет нормально, то мы с тобой окажемся двумя самыми могущественными людьми в Америке.

– Есть еще один наш соотечественник, который должен быть вознагражден за свои заслуги. Джеймс Аллертон. Андров говорил тебе?

О'Брайен презрительно скривился.

– Говорил. Ну и что? Аллертон слабак. Если бы не его дешевый авторитет, Москва давно выбросила бы его на свалку.

– Но не выбросила. И он должен войти в наш триумвират.

Глаза у О'Брайена сузились.

– В Кэмп-Дэвиде за Джеймсом присматривает мой человек из числа сотрудников Секретной службы. У него инструкция: что бы ни случилось, Аллертон не должен покинуть Кэмп-Дэвид живым.

Кимберли посмотрел на пистолет в руке О'Брайена.

– Значит, нас останется двое. Не слишком ли много?

О'Брайен отсутствующе кивнул, как бы соглашаясь с собственными мыслями.

– Видишь ли, Генри, у меня беспроигрышное положение. Даже если сегодня верх возьмут США, мне ничего не стоит доказать, что я герой, чудом избежавший гибели. Конечно, я смогу это сделать только в том случае, если ни ты, ни Андров не попадете к американцам.

– Зачем я открыл эту дверь? – прошептал Кимберли.

– Ты здесь ни при чем. Я все равно подозревал о существовании третьего человека и твердо решил убрать его при первой возможности. Конечно, дело несколько осложняется тем обстоятельством, что этим человеком оказался ты, мой старый друг.

– Значит, если сегодня победит Москва, ты будешь президентом? Если Москва проиграет, то ты вновь становишься тем, кем был – руководителем организации ветеранов УСС – и спокойно поджидаешь, когда же Москва наконец выиграет?

– Точно. А ты, Генри, к сожалению, в любом случае становишься помехой.

– Мы можем бежать вместе в Москву, – с надеждой проговорил Кимберли.

– Я не хочу ехать в Москву, – отрезал О'Брайен. – Я хочу оказаться завтра либо в своей фирме, либо в Овальном кабинете. Помни, ни один уважающий себя разведчик не должен превращаться в изгоя. Он должен предусмотреть более привлекательные варианты в качестве награды за то напряжение, в котором он живет.

– Москва не наградит тебя, не надейся, – сказал Кимберли. – Там в конце концов узнают, что ты убил меня… и Андрова. – Взгляд Генри Кимберли вновь упал на пистолет О'Брайена. – Послушай, Патрик, это… Это нечестно… Они хотят, чтобы я остался жив… Москва хочет, чтобы…

– Какое мне дело до того, чего хочет Москва? – отрезал О'Брайен. – Они создают предателей, и они же требуют от нас верности. Москва для меня – только средство, единственное средство оказаться в Белом доме. Как варвары ставили и свергали последних римских императоров, так и московские варвары ныне посадят на трон императора Америки.

– И низвергнут тебя в любой момент, – быстро добавил Кимберли. – А вдвоем нам было бы спокойнее.

– Возможно. Но я считаю, что власть неделима. Извини, старина…

– Нет! – Рука Кимберли рванулась к карману пиджака.

О'Брайен выстрелил трижды, все пули попали Кимберли в сердце. Он рухнул, словно спиленное дерево.

О'Брайен посмотрел на своего бывшего соратника по оружию и компаньона.

– Теперь я остался один.

 

73

Тони Абрамс прошел к лестнице на первом этаже и увидел, что тело Меткова уже убрали. Он осторожно вошел в комнату дежурных. Дэвис еще оставался там, а тело Лары исчезло. Тони выглянул в коридор. Там никого не было, но вдали слышались какие-то голоса. Абрамс проскользнул к двери кабинета Андрова. На месте замка в ней зияло несколько пулевых отверстий. Абрамс сжал винтовку в руках и толкнул дверь плечом.

Около стола Андрова на коленях стоял Патрик О'Брайен. Он торопливо рылся в нижних ящиках. Подняв глаза, он попытался схватить пистолет, лежавший на столе. Абрамс угрожающе прицелился, и О'Брайен убрал руку со стола.

– Вот уж не думал вас здесь встретить, – сказал О'Брайен.

Абрамс молчал. О'Брайен медленно поднялся.

– Кто меня выдал?

– Я сам вычислил.

– Нет, Тони, этого не может быть, – улыбнулся О'Брайен. – Во всяком случае, вам не удастся разубедить меня в том, что я был самым умным двойным агентом в Штатах.

– Да, были, – кивнул Абрамс, – а сейчас уже нет.

– Что вы чувствуете? – спросил О'Брайен. – Вас душит злость, вам кажется, что вас предали, одурачили?

– Пожалуй, последнее. Уж очень убедительно у вас все выходило.

– Спасибо, – с удовлетворением проговорил О'Брайен. – Просто надо заставлять себя верить в то, что делаешь. Я старался поступать так и когда работал с ветеранами, и когда работал с русскими. Не расстраивайтесь. Я сорок лет дурачил лучших контрразведчиков Америки и Англии.

– Скажите, как вы к этому пришли?

– Не знаю, – пожал плечами О'Брайен. – Сначала это был юношеский идеализм. Потом я все понял и хотел порвать с ними, но они показали мне, что не шутят. Меня ранили во время охоты в Юте. В госпитале я решил смириться. Знаете, они жесткие ребята, недаром они победили фашистов. А потом… Это был сорок восьмой год, время расширения их империи. Казалось, еще немного – и весь мир будет у ног большевиков. Потом ход истории немного изменился, но к тому времени я уже привык к своей двойной жизни. У меня не было семьи, и я весь отдался этой игре.

Абрамс посмотрел вниз и увидел тело Генри Кимберли.

– Ваша работа?

– Моя.

– Судя по всему, чужая смерть вас не трогает.

– Смерть в нашем деле – это благо. Если бы государства ограничились только поединками своих секретных агентов в мирное время, не доводя дело до войны, мы бы все от этого только выиграли. Например, если бы мы победили сегодня в нашей тайной операции, то на земле больше вообще не было бы войн. Но благодаря стараниям таких, как вы, ван Дорн и ваши друзья, мы вновь оказываемся на краю войны.

– Лучше жить на краю, чем в пропасти.

– Не скажите. Посмотрим, как вы заговорите лет через пять, при очередном ядерном кризисе.

– Вам-то осталось жить пять минут.

О'Брайен внимательно вгляделся в лицо Абрамса.

– Вы собираетесь меня убить?

– Да.

– Смотрите, не ошибитесь. Помните, я очень нужен американским спецслужбам. Каждый пойманный агент много говорит, а у меня есть что рассказать. Лет на десять хватит.

Абрамс кивнул. Да, это правда. Чем выше пост занимал предатель, тем охотнее спецслужбы шли на сотрудничество с ним ради получения информации.

О'Брайен понял возникшую паузу по-своему. Он явно успокоился и был настроен на разговор.

– Единственной моей серьезной ошибкой за последние годы было то, что я не уничтожил ван Дорна. Но я рассчитывал, что он просто сопьется. – О'Брайен рассмеялся.

– Возможно. Но вам от этого легче не будет.

О'Брайен повернулся и посмотрел в окно.

– Не исключено, что мы еще увидим взрыв.

– Не исключено, – согласился Тони. – Скажите, зачем вы решили инсценировать свою смерть?

– А я и не думал ее инсценировать. Это идиот Торп чуть не убил меня. Я инсценировал сердечный приступ. Большинство парашютистов, у которых не раскрывается парашют, умирают от сердечного приступа еще до того, как разбиваются о землю.

– Что вы задумали на этот раз?

– Ничего. Я пойду с вами. ЦРУ сделает из вас бога, у вас будет все. – О'Брайен вышел из-за стола. – Здесь в стене есть скрытый ход. Через него мы попадем в дежурку.

Абрамс повел стволом винтовки, и О'Брайен направился к двери, расположенной справа от камина. Он нажал на планку на стене, и дверь распахнулась.

– Вы знаете, я всегда пытался себе представить, как все это кончится, но такого конца не ожидал. Понимаете, мне стыдно.

– Идите.

О'Брайен вошел в потайную дверь. За ним последовал Абрамс. Они миновали дежурку и оказались у лестницы.

– Вы мне действительно нравитесь, – произнес О'Брайен.

«Вот этого мне как раз и не надо», – подумал Тони. Вслух он сказал:

– Я решил не доставлять вам лишних мучений и не позорить на глазах у всех, хоть вы этого и заслуживаете.

О'Брайен открыл рот, видимо, собираясь что-то сказать. Тони поднял винтовку и выстрелил. Патрик О'Брайен опрокинулся назад. На лице у него застыло удивленное выражение.

Абрамс несколько секунд смотрел на него, потом отправился искать Джоан Гренвил.

«Я знал, я давно знал, что это он, – думал Абрамс. – Многие из нас подозревали его, но ни у кого не нашлось сил поверить в то, что отец – лжец, что бог – лжец и что священник – атеист. В этом и было его преимущество. Ему даже не надо было обманывать нас. Мы сами себя обманули».

 

74

Камерон и Саттер нашли две бутылки водки, а Гренвил – передвижное подъемное устройство, в котором поднимались на крышу ремонтники. Теперь они все были на крыше, в том числе Стюарт и Джонсон. Они передавали бутылки по кругу и с ожиданием смотрели на ясное ночное небо. Пемброук оставался пока внизу, поскольку они не хотели его беспокоить раньше времени. Энн сидела у радиоаппаратуры. Абрамс – рядом с ней. Катрин осталась с Пемброуком.

Послышался характерный шум гидравлического подъемника, и на его площадке показалась Джоан Гренвил. Она сошла на крышу.

– Привет, Том.

– Привет, Джоан. – Том сделал еще один глоток. – Что ты тут делаешь?

– Я упустила свою тележку. Можно мне тоже приложиться?

Том передал ей бутылку, она сделала большой глоток и вернула бутылку мужу.

– Ужасно крепко.

– Это настоящая русская водка. Трофей.

– Ты пьян.

– Я не пьян. А ты очень красивая.

Джоан с интересом посмотрела на Тома:

– Я же говорила тебе, что сегодня нам лучше было остаться дома.

– Дело есть дело, – ответил он.

– Чего мы ждем? – спросила Джоан.

– Чтобы нас забрал вертолет, – сказал Саттер. – И еще конца света. Посмотрите на запад, девушка.

– А где запад?

– Там, – указал Саттер.

– Отсюда видны очертания Манхэттена. – Джоан взглянула на Стюарта. – Можно мне еще водки?

– У вас что, нога сломана? А вот у меня сломана, и мне эта жидкость очень даже нужна. – Он неохотно протянул бутылку.

– Я потерял часы, – сказал Гренвил. – Сколько времени?

– Ноль-ноль, ноль-пять, – ответил Джонсон.

– Сколько это на самом деле?

– Пять минут первого, – объяснил Саттер.

– Ну и чего он не скажет так? – проворчал Гренвил.

– Когда конец света? – спросила Джоан.

– Либо через минуту, либо никогда, – ответил Стюарт.

– Я люблю тебя, – повернулась к Тому Джоан.

– Я рад, – вспыхнул он.

Они еще раз пустили бутылки по кругу.

* * *

Энн отложила микрофон и выключила аппаратуру.

– Это все, что я могу. Остальное – в руках Господних.

Тони Абрамс отошел к разбитому окну и выглянул наружу.

– Ты все сделала отлично. Если бы я был советским премьером, я остановил бы операцию.

Энн взглянула на него.

– Да? Ты ведь видел их, знаешь. А я имела дело только с их голосами и кодами. Я знаю, как они говорят, но не знаю, что они думают. Я не знаю их души.

– Никто не знает. Даже они сами. И, скорее всего, они не ответят нам.

– Да, скорее всего. Ведь ответить – значит, признать что-то. А они ничего никогда не признают.

– Сколько там времени на электронных часах? – спросил Тони.

Энн присмотрелась к табло.

– Двенадцать часов пять минут и двадцать секунд. «Молния» почти в точке перигея.

В зал быстро вошла Кэтрин. Лицо у нее было серое.

– Пемброук? – выдохнул Абрамс. Она кивнула.

Тони склонил голову. Он понял, что сейчас не время рассказывать им об О'Брайене.

– А как дела с операцией «Удар»? – вырвалось у Кэтрин.

Энн жестом указала в сторону часов. Они высвечивали: «12.00».

– Смотрите, – сказала Энн.

Одна за другой на панели прибора погасли три зеленые лампочки. На дисплее часов менялись цифры: «12.07», «12.08»…

Энн облегченно вздохнула:

– Ну вот, «Молния» прошла точку перигея. Сейчас спутник уже удаляется от нас.

Кэтрин подошла к Абрамсу.

– Какая красивая ночь!

– Да. Ты не позавтракаешь сегодня со мной?

– Конечно.

Абрамс посмотрел в окно на север. Над домом ван Дорна рассыпалась гроздь золотистых огоньков салюта, а вдали запульсировали красный и зеленый бортовые огни вертолета.

– Несмотря ни на что, мне хорошо, – проговорил Абрамс.

– Конечно, когда остаешься жив, всегда хорошо, – откликнулась Энн. Она нахмурилась. – Но мы потеряли сегодня многих друзей. Боюсь, что в их числе Ник. – Энн посмотрела на Кэтрин и Абрамса. – А из вас могут выйти неплохие компаньоны. Ты поступаешь на работу в фирму, Тони?

Абрамс подумал несколько секунд.

– Да-да… Я пойду работать в компанию. Нам там нужно еще очень многое сделать. – Он взял Кэтрин за руку и снова посмотрел в окно. – Буря стихла.

– Да, и мы устояли, – подняла к нему лицо Кэтрин. – Но это только передышка. Надо постараться с умом использовать выигранное время.