Уже, наверное, в сотый раз я вчитывалась в злополучные строки в тихой надежде, что случится чудо, и они вдруг бесследно исчезнут. К сожалению, если чудеса в этой жизни и происходят, то уж точно не со мной. Сколько я ни старалась, сколько ни напрягала глаза, нахальные буквы продолжали упорно мерцать на сером экране монитора. Текст сообщения был сух и лаконичен: «Поручаю найти картину Веласкеса «Христос в терновом венце», незаконно изъятую в 1924 г. у княгини Екатерины Павловны Щербацкой. В расходах не лимитирую, в случае успеха гарантирую очень щедрое вознаграждение».

Письмо пришло ночью. Хотя бы в этом никаких сомнений быть не могло. Накануне вечером я проверяла электронную почту, и ничего подобного там не было. А сегодня утром вдруг обнаружила это послание, прочитала, и оно мне не понравилось. Не понравился тон, каким оно было написано, не понравилась его анонимность, но больше всего не понравилось, что адресовано оно было именно мне. Я свой адрес всем желающим не сообщаю, а если быть точной, известен он довольно узкому кругу лиц. И еще, самое главное, я не привыкла получать заказы на работу подобным образом. Для этого существуют другие каналы. И правила, обычно строго соблюдаемые всеми заинтересованными лицами.

Я вскочила с места и заметалась по комнате. К счастью, она не маленькая и мебели в ней не много, так что места для моих хаотичных перемещений было более чем достаточно. После некоторых кругов стало ясно, что проку от этой беготни — ноль и, если я не хочу взорваться от раздражения, мне следует немедленно предпринять что-то более действенное. Но то ли в тот день я была не в форме, то ли с умными мыслями у меня в принципе проблемы, ничего более стоящего, чем схватиться за телефон и, устроившись с ногами на диване, начать методично обзванивать знакомых, придумать я не смогла.

Дело происходило ранним утром, и нужных людей удавалось достать с первой попытки, но это, к сожалению, оказалось моей единственной удачей в тот момент. Все до одного клятвенно заверили меня, что к странному посланию никакого отношения не имеют. И это здорово огорчало. Оснований не верить им у меня не было, и оттого происходящее нравилось все меньше и меньше. Меня не покидало ощущение, что это какая-то провокация, а значит, не сулит ничего хорошего. Занимаясь таким бизнесом, как мой, невозможно не перейти кому-то дорогу и не нажить хотя бы пару-тройку врагов, а у меня их было значительно больше. Это я знала наверняка. Многие, конечно, мне были известны, но могли ведь быть и такие, о существовании которых я даже не подозревала. И это теперь не на шутку беспокоило.

Минуты тягостных раздумий не прошли даром, и я опять схватилась за телефон. В этот раз дозваниваться пришлось долго. Трубку упорно не брали и, не знай я, с кем имею дело, на десятом гудке точно потеряла бы терпение.

Наконец на смену осточертевшему монотонному пиканью пришло сначала невнятное кряхтение, а потом недовольный хриплый голос лениво осведомился:

— Ну и кому это так неймется?

Раздосадованная долгим ожиданием и еще больше тем, что некоторые дрыхнут без задних ног, а неприятности их все равно седьмой дорогой обходят, я прямо-таки зашлась в приступе праведного гнева:

— Что, разбудила? А на улице, между прочим, день в полном разгаре и все нормальные люди делом заняты…

— Их проблема! На то они и нормальные, чтобы горбатиться от звонка до звонка, — сердито оборвал меня голос, разом пресекая возможное попытки развить тему трудовой дисциплины.

Вообще-то упрекать Геру я не имела никакого права, у меня самой ненормированный рабочий день, и бывают периоды, когда я неделями не занимаюсь делами, но на тот момент он был моей единственной надеждой.

— Гера, давай просыпайся. Мне помощь нужна, — сбавила обороты я.

— Сто раз просил: не называй меня Герой! Меня зовут Герасим. Неужели трудно запомнить!

— Не трудно, просто так короче!

— Я не собака, и не надо мне клички давать.

Чувствовалось, что мой собеседник завелся не на шутку, и я по опыту знала, что, если сейчас же не сменить тактику, разговора не получится. В других обстоятельствах, я, конечно, не отказала бы себе в удовольствии немного позлить Геру, потому что он, сердясь, становится ужасно забавным. У него напрочь отсутствовало чувство юмора. Любую подначку он воспринимал всерьез, моментально обижался, и наладить с ним после этого отношения было непросто.

Решив не рисковать, я примирительно сказала:

— Ну, не кипятись. Я не виновата, что ты всю ночь просидел в Интернете, спать лег на рассвете, и теперь глаза разлепить не можешь.

На этом можно было бы поставить точку в обмене взаимными любезностями, и перейти непосредственно к делу, но разбуженный раньше времени Гера продолжал вредничать:

— Если ты все так хорошо понимаешь, чего тогда звонишь? Не могла до вечера подождать?

— Не могла. У меня возникла проблема, и мне с ней без твоей помощи не справиться.

— У тебя, Анька, всю жизнь проблемы, — кисло отозвался Герасим. — Талант у тебя такой — проблемы себе находить.

По большому счету, он был абсолютно прав.

— Ты, Герасим, мне вот что скажи… можно ли узнать адрес человека, который прислал мне сообщение по Интернету?

Герасим сладко зевнул и покладисто ответил:

— Отчего ж нельзя? Можно! Обратись в городскую справочную, там тебе по имени и фамилии любой адрес найдут.

Я презрительно фыркнула:

— Этот путь мне и без тебя известен. Вся беда в том, что послание анонимное. Без подписи оно! Понимаешь?

На Геру мой гнев впечатления не произвел, в ответ он лишь лениво протянул:

— Тоже мне проблема… В полученном тобой сообщении должен быть адрес отправителя. От него и пляши.

— Вот как? — заинтересовалась я. — И где его искать?

Гера еще раз звучно зевнул и снисходительно пояснил:

— Вверху страницы. Там сначала идет строчка «Кому», а ниже «От кого».

Хлопнув себя по лбу — как же я об этом забыла! — я сорвалась с дивана, кинулась к компьютеру. Строчка действительно нашлась, только легче мне от этого не стало. Вместо внятного адреса или хотя бы фамилии, там стояли цифры «1-9-2-4».

— Тьфу! — моему возмущению не было предела.

— Ну что там у тебя? — лениво поинтересовался компьютерный гений.

— Ничего нет. Только цифры!

— Действительно, аноним, — хмыкнул Гера.

— И ничего нельзя сделать? — с надеждой спросила я.

Герасим посопел немного, потом неохотно промямлил:

— В принципе, можно и с этим повозиться, только время потребуется.

— Ох, спасибо тебе большое, ты — мой спаситель, — зачастила я. — Сейчас закину тебе дискету и приступай.

— Зря только прокатишься, — сладко зевнув, заметил Гера.

— Это еще почему? — насторожилась я.

— С твоим умением, на дискету ты сможешь сбросить только текст письма, а не его свойства.

Тон, которым он это сказал, был полон высокомерия. Но я сдержалась.

— Говори, что нужно делать! Быстро!

Гера с неохотой пробурчал:

— Когда станешь копировать на дискету текст письма, не забудь сохранить его свойства в отдельном файле.

— А попроще?

Гера хмыкнул, но от комментариев благоразумно воздержался.

— В меню «Письмо» выбираешь пункт «Свойства». Появляется окно, «мышью» выделишь все. После этого копируешь в буфер и сохраняешь в Word’е. Уловила?

— Может, тебя это и удивит, но я отвечу утвердительно. Жди, скоро буду!

— Только не это, — горестно простонал ас компьютерного дела. — Слушай, давай в другой раз, а?

— Не поняла…

— Не нужно приезжать. Я сейчас никакой и соображаю плохо. Мозги как вата. Если даже приедешь, сразу я сделать ничего не смогу.

— Ты, Гера, эти шуточки своим девочкам оставь, — посуровела я. — Мне эта информация позарез нужна, и ждать, пока ты очухаешься, я не буду. Становись под холодный душ, приводи себя в чувство, я сейчас приеду.

— Валяй, приезжай. Только я ведь и не открыть могу… — В голосе Герасима звучало неприкрытое злорадство.

— Ну что ж, спасибо, что помочь не отказался. Всего доброго тебе, Герасим. Да, вот еще что… в следующий раз, когда задумаешь модернизировать свои балалайки, ко мне за долгосрочным кредитом не обращайся. Получишь шиш, — ласково промурлыкала я.

Угроза эта, оброненная мной как бы невзначай, на самом деле была нешуточной. Я являюсь главным и единственным Гериным спонсором. Я дала ему деньги на открытие его фирмы, я финансировала его оснащение, и опять же я осуществляла материальную поддержку в трудные для моего строптивого знакомого периоды. Неудивительно, что намек на прекращение кредитования оказал на него просто магическое воздействие.

— Да ладно, не кипятись. Я же в шутку сказал… — принялся отыгрывать он назад.

— Я тоже пошутила, — покладисто отозвалась я, но Герасим, казалось, мне не поверил.

— Анька, перестань… Ну что ты злишься по пустякам? — миролюбиво прохрипел он.

— Помощь ближнему — не пустяк, а святая обязанность каждого, — не упустила я возможность вразумить толстокожего ленивца.

— Я тебе когда отказывал? — не на шутку обиделся Гера.

— Только что!

— Сама знаешь, это не всерьез. Просто ты позвонила не вовремя, — виновато сказал он, и вся моя обида на него моментально испарилась.

Думаю, на этом бы мы и поладили, но из телефонной трубки вдруг донесся неясный шум, а потом сонный женский голос капризно простонал:

— Господи, вот привязалась! Да пошли ты ее к черту, спать же охота!

Этого оказалось достаточно, чтобы наше с Герой хрупкое перемирие с оглушительным звоном разлетелось на мелкие осколки. Оскорбленная наглым вмешательством неизвестной девицы, наверняка подцепленной неразборчивым в связях Герасимом на дискотеке и оказавшейся в его постели по чистой случайности, я моментально вскипела и гневно рыкнула:

— Скажи своей Муму, чтоб заткнулась и сопела в подушку, когда люди разговаривают!

Странно, но Герасим, как мне вдруг показалось, оскорбился.

— Ее зовут Лена.

То, что Гера встал на защиту неизвестной и даже вспомнил ее имя, хотя обычно такое за ним не водилось, почему-то не на шутку меня задело.

— А мне без разницы! Посоветуй ей не доставать меня, я…

— Все! Кончай пылить и вези дискету, — оборвал мою гневную тираду Герасим.

Дело для меня всегда было превыше всего, поэтому я тут же заткнулась и коротко сказала:

— Еду.

Компьютерный гений жил на другом конце старой Москвы, что не так и далеко от меня, но из-за пробок добираться мне пришлось минут сорок. Оставив машину у подъезда, я не стала дожидаться лифта и привычно понеслась вверх по хорошо знакомой лестнице, прыгая через две ступени.

В самом начале своей карьеры я прожила в этом доме три года, снимая каморку в огромной коммуналке и упорно осваивая азы будущей профессии. Именно тогда я подружилась с Герасимом, занимавшим вместе с матерью две комнаты в дальнем конце коридора. Он учился в школе и самозабвенно мечтал о собственном компьютере, которого у него на тот момент не было, и быть не могло. Зарплаты медсестры едва хватало, чтобы прокормить сына, а ведь нужно было еще покупать ему одежду, которая на шустром парне буквально горела. Мы с ним сошлись на почве ужинов и моей бесхозяйственности. В том смысле, что я не была приучена к домашней пище. Мамаша, которой до меня никогда дела не было, в пьяном угаре о таких пустяках, как еда, обычно не вспоминала. В моменты просветления она баловала меня пирожками, что продавались рядом с заветным ларьком с выпивкой.

Поселившись отдельно, я многолетней привычке не изменила и продолжала питаться всухомятку. Возвращаясь домой, по пути заскакивала в магазин, покупала колбасу, сыр, консервы — и это был мой ужин. Тянущийся вверх и поэтому вечно голодный Герасим вечерами, пока мать дежурила в больнице, крутился на кухне, наливаясь пустым чаем и исподтишка косясь на ужинающих соседей. Не знаю, как другие, но я под этим тоскливым взглядом чувствовала себя неуютно и поэтому уже на второй вечер пригласила его к своему столу. Парень ломаться не стал и предложение принял охотно, а в знак благодарности принялся развлекать меня рассказами о тонкостях компьютерных технологий. С того вечера так и повелось: я приносила провизию на кухню, а меня там уже поджидал горячий чайник и голодный Герасим.

Прошла неделя, и в один из вечеров Гера однажды заявил:

— Если одними бутербродами питаться, никаких денег не хватит. Тебе что, лень нормальную еду сварганить?

Сознаваться зеленому пацану, что ничего готовить я не умею, было стыдно, поэтому пришлось соврать:

— Нет сил возиться. Устаю на работе.

Парень понимающе кивнул и предложил:

— Давай я кашеварить буду. Ты только продукты купи.

— А что нужно? — растерялась я, имеющая лишь приблизительное представление, что из чего получается.

— Картошки! — ответил Гера. — Нажарю сковородку, вот и наедимся!

Идея так мне приглянулась, что я, не раздумывая, выдала ему деньги. Следующие три года мы изо дня в день ели жареную картошку, потому что ничего другого, как оказалось, Герасим готовить не умел. Кому-то, более обласканному жизнью, такое однообразие быстро надоело бы, но я была счастлива. Впервые в жизни меня вечерами ждала горячая еда, причем приготовленная специально для меня.

Дверь отворилась, и в полутьме коридора возник Герасим. И я снова подумала, что за прошедшие со времен нашего знакомства годы он окреп, возмужал и раздался в плечах. Ничего в нем теперь не напоминало того тощего пацана, с которым мы ели картошку прямо из сковороды на огромной коммунальной кухне. Правда, в то утро выглядел он не лучшим образом: заспанная физиономия и торчащие во все стороны вихры ясно свидетельствовали о бессонной ночи. Я вспомнила девичий голос в трубке и невольно расплылась в улыбке.

— Что? — недовольно скривился Герасим.

— Классный видок.

— На себя посмотри, — беззлобно огрызнулся он.

Препираться мы могли до бесконечности, и оба получали от пикировки искреннее удовольствие. В другое время ни за что не упустила бы возможности подколоть его, но на этот момент настроение у меня было препаршивейшее. Душу будоражила неясная тревога, причиной которой было злополучное послание. Держаться я старалась бодро, но Герасим сразу заметил неладное.

— Что с тобой? — насторожился он.

— Сама понять не могу. Вроде ничего серьезного, а на сердце неспокойно.

Стараясь избегать излишних эмоций, коротко изложила суть возникшей проблемы, особо отметив непонятную осведомленность отправителя.

Герасим слушал внимательно и вроде бы даже сочувственно, но, когда я умолкла, раздраженно пожал плечами:

— Ну и что ты так волнуешься? Что тебе заказчик неизвестен? Тебе это так важно — знать в лицо того, кто хочет получить эту картину? По-моему, нет. Главное — человек готов щедро заплатить. Или для тебя деньги уже перестали что-либо значить?

Я страдальчески поморщилась:

— Нет, конечно.

— Тогда я не понимаю, чего ты дурью маешься. Кончай бренчать нервами и приступай к работе.

Мы постояли немного, сверля друг друга гневными взглядами, потом Гера взял меня за руку и мягко спросил:

— Почему ты так нервничаешь?

— Трудно сказать… Но ты же знаешь, чем я занимаюсь. Тут любой пустяк может подлянкой обернуться.

Герасим понимающе кивнул. Он, в отличие от многих моих знакомых, действительно знал, чем я зарабатываю на жизнь. Поделилась я с ним своим секретом давно, и произошло это случайно, под влиянием моей минутной слабости. В то время я была очень одинока, не имела ни настоящей родни, ни преданных друзей. Родственников мне заменял мой наставник Павел Иванович, а единственным другом был тощий подросток Герасим.

— Ты разыскиваешь старинные картины?

Помню, какими широко распахнутыми недоумевающими глазами смотрел он на меня тогда.

— Не только картины… Это могут быть и украшения, ордена, миниатюры. Есть любители старины, коллекционеры. В общем, люди, собирающие произведения искусства и мечтающие заполучить ту или иную вещь в свое собрание. Вот мы с Павлом Ивановичем и помогаем им осуществить свою мечту.

— А сами они не могут купить? Зачем им вы?

— Ну… — замялась я. — Не всегда хозяева редкостей горят желанием с ними расстаться.

Не знаю, что тогда вынес парнишка из моего уклончивого объяснения, но больше мы к этой теме не возвращались. Однако каждый раз, когда я на время исчезала, по возвращении в глазах Герасима читался немой тревожный вопрос.

— Сможешь помочь? — вернулась я из прошлого в настоящее.

— Попробую. Начнем с отправителя. Покручу его письмо, а там посмотрим, как карта ляжет.

Мы почти дошли до его комнаты, как вдруг Герасим остановился и смущенно предупредил:

— У меня там… подруга. Ты уж без… комментариев, пожалуйста.

Я согласно кивнула.

— Конечно! Разве я не понимаю? Ты уже вырос и имеешь право на личную жизнь.

— В отличие от тебя, — не удержался он.

Развивать эту тему у меня настроения не было, и я сделала единственное возможное — пропустила реплику мимо ушей.

Комната у Герасима была большая, но, ввиду крайней захламленности металлоломом, впечатления таковой не производила. Из мебели кроме длинных столов, заваленных различными блоками и деталями, имелись только платяной шкаф и широкая тахта. На момент нашего появления она была занята: на ней безмятежно спала Герина знакомая. Мне, конечно, было любопытно, что за подружку завел себе мой приятель, но разглядеть ее возможности не оказалось. Девушка лежала лицом вниз, даже еще укрывшись по самую макушку. В общем, из всех ее достоинств по-настоящему оценить я могла только копну волос, видневшуюся из-под одеяла. Об остальном нужно было догадываться лишь по неясным очертаниям.

Не обращая внимания на спящую, Герасим подсел к компьютеру и защелкал клавишами. Я быстро пристроилась за его спиной, но он раздраженно бросил:

— Не стой над душой. Разберусь, тогда все и расскажу.

Резкость его тона меня не обидела. Я и сама не люблю, когда мне через плечо заглядывают. Стараясь не шуметь, отошла к окну и привычно уперлась лбом в стекло. Этот двор я видела в разное время года в течение нескольких лет, и тогда он казался мне жутко убогим. Я мечтала накопить денег, купить собственное жилье и вырваться отсюда. Мечта осуществилась, и теперь я владею прекрасной квартирой в престижном районе столицы, но странное дело… Каждый раз, когда я возвращаюсь сюда, — а это бывает не часто, — у меня щемит сердце. Мне кажется, что с переездом я потеряла что-то очень хорошее. Однажды я поделилась этими мыслями с Павлом Ивановичем, но сочувствия, естественно, не дождалась. Он обозвал меня сентиментальной дурой и приказал выкинуть эту блажь из головы.

— Немедленно расставайся с такими мыслями. Человек всегда должен стремиться к лучшему. Должен иметь стимул. Только тогда он хорошо и продуктивно трудится. Мысли, подобные твоим, расслабляют, а значит, мешают работе.

Наверное, мой шеф был прав, но в глубине души я по-прежнему была уверена, что тогда было очень счастливое время.

Мои невеселые размышления прервал голос Герасима:

— Подойди сюда.

Я вздрогнула и кинулась к нему.

— Гляди. — Он с хмурым видом ткнул пальцем в экран. — Видишь эту строку?

— Ну…

— Это адрес того, кто прислал тебе письмо. Вот тут, — Гера еще раз прикоснулся к экрану, — должна стоять его фамилия. Взрослые, серьезные люди обычно не мудрят и не прячутся за дурацкими кличками. Этим больше молодняк балуется.

— Тут нет ничего! Только цифры. 1-9-2-4.

— Точно! Значит, он просто не хочет ее указывать, или была у него на то серьезная причина…

— Выходит, мы так и не сможем узнать, кто он?

— Сможем, если повезет. Только время потребуется. Сейчас запущу специальную программу и займусь поисками почтовой службы отправителя. Потом попытаюсь найти ссылку на техническую поддержку и выйти на его провайдера… — старательно подбирая слова и, как я понимала, упрощая свои комментарии до предела, объяснил Герасим.

— Не нужно мне всего этого рассказывать. Все равно я ничего не пойму, — вздохнула я. — Давай сделаем так. Я сейчас поеду по своим делам. А ты, как разузнаешь что интересное, звони. Только помни, что для меня это очень важно.

— Говорила уже. Чего зря повторять? — укоризненно покачал головой Гера.

— Чтоб проникся и не отлынивал. А то знаю я тебя, динамщика.

Герасим страдальчески вздохнул и вдруг сказал:

— Слушай, а может, плюнешь на все это? Раз уж ты не собираешься браться за эту работу, зачем тебе докапываться до этого анонимщика? Выкинь его из головы и забудь.

— Это еще почему? — опешила я от такого предложения.

Гера немного помолчал и, взглянув мне в лицо, тихо произнес:

— Чтобы чего не вышло!