Джеймисон не спал. Большую часть ночи он провел, расхаживая вокруг гостиницы «Красная крыша» в беспокойстве о Мелиссе. Вдруг она рассердится из-за того, что он попросил Блевинса позаботиться о ней. Ведь Мелисса утверждает, что решения принимает сама и не любит, когда ей говорят, что делать. Если подумает, что он пытается контролировать ее, она снова уйдет. Такая вот независимость.

Вновь и вновь он пробовал разобраться, что произошло, пытаясь увязать все события и продумать, как обеспечить безопасность Мелиссы. Если он не вызвал ее раздражения, оставалась надежда, что они смогут решить свои проблемы после того, как все закончится.

Начал Питер с аннулирования компанией его проекта, хотя теперь это, по-видимому, не имело значения.

Мелисса была уверена, что «Диллон» – компания растленная, и смерть Броновича свидетельствовала о ее правоте. В него стреляли после того, как он передал сенатору Драммонду улики, а Блевинс обеспокоился по поводу синего «форда» настолько, что решил послать за Мелиссой своего агента. Поверить в ее версию о преступном характере деятельности компании большого труда не составляло.

Получалось, что его коллеги, работавшие над проектом, оказались теперь в выгодном положении. Они всего лишь теряют работу. Насколько ему было известно, за ними никто не следил, в них никто не стрелял и никто не занимался расследованием их деятельности. Питер пытался забыть о том, что в результате всего этого Броновичу свернули шею. Джеймисону очень хотелось считать себя невиновным. Он сожалел, что не сообщил сразу Блевинсу о том, что Бронович хочет поговорить с ним. Почему он не позвонил Блевинсу домой? О чем думал? В голову лезли воспоминания о смерти Броновича. Обычно Джеймисон подобных ошибок не делал и не привык подводить людей. Если бы он свел Броновича с Блевинсом, инженер с двумя милыми девочками, возможно, был бы жив.

Он помнил, как Бронович привел своих дочек в офис на День знакомства детей с работой отца. Джеймисон был тронут тем, с какой гордостью его приятель обходил служебные помещения компании, как знакомил их с группой Джеймисона и с другими служащими. Маленькие девочки были одеты в пестрые пасхальные наряды, несли в ручках сумочки из лакированной кожи и держались вежливо, как дебютантки.

Бронович ушел навсегда, а его девочки потеряли отца. Большинство коллег Джеймисона тоже ушли или скоро уйдут. Теперь его группа состояла из Мелиссы и его самого. Спасти «Диллон» от уголовного наказания Питер не мог, но это его не беспокоило. Наплевать! Честно говоря, его не волновала и коррупция. Мелисса, помешанная на разоблачениях, называла его очень противоречивым. То есть человеком, запрограммированным на ожидание того, что государство непременно должно действовать либо глупо, либо преступно. Но коль скоро для нее важно заниматься коррупционерами, он займется этим вплотную. Он вообще мог бы сделать все, что угодно, лишь бы доказать, что любит ее.

В пять тридцать Джеймисон смирился с тем, что заснуть не удастся, принял душ, надел на себя кое-что новое, купленное после того, как поговорил с Блевинсом и Мелиссой. Затем пошел в столовую позавтракать и выпить кофе, коротая время до встречи с Блевинсом, которая назначена на десять часов. Он не знал, сможет ли так долго ждать ответов на свои вопросы. Ему хотелось знать прямо сейчас, что Мелисса в безопасности.

Все ли прошло гладко, или возникли проблемы? Он думал о том утре, когда они в последний раз были вместе, когда смотрели украдкой на голые тела друг друга. Неужели это было только вчера? Ему хотелось вновь пережить те несколько минут, вернуться назад во времени, снять свои чувства с предохранителя, забыть об опасностях, которые его подстерегают, прижаться к ее телу, скрытому мокрым полотенцем…

Он помолился, попросив Бога охранить ее, хотя богомолец из него, честно говоря, хреновый. Он никогда этим серьезно не занимался и не пытался молить Бога о собственной безопасности. Но Мелисса – дело другое. За нее он готов молиться круглые сутки, если надо. Во время войны Питер слышал, как его товарищи давали обеты с искренними намерениями исполнить их все без исключения, поскольку слишком уважали это высшее существо, чтобы относиться к подобным обещаниям легкомысленно.

Впрочем, обета, касающегося убийства, Питер Богу не давал, потому что приближалась настоящая беда. Он ее ожидал, чувствовал приближение. Джеймисон ранее танцевал на этой зловещей сцене и знал хореографию «спектакля» не понаслышке. Он понимал простую истину: Бронович не последний, кто умрет.

Джеймисон был рад, что чувствовал приближение смертей. Ожидание того, что последуют дальнейшие убийства, упрощало задачу, помогало ускорить подготовку собственных оборонительных позиций и положиться в деле выживания на инстинкты и имеющуюся подготовку.

Помощник специального агента Лео Стрик временно замещал начальника седьмого отдела, пока тот выздоравливал после операции. Этот постоянно увертывающийся от прямых ответов человечек с лицом хорька и бабскими жестами, трусливый тип, который избегал опасностей службы агента, отыскивая бесчисленные предлоги, позволявшие ему оставаться в кабинете, уважения у Блевинса не вызывал.

Стрик был склонен к интриганству и делал карьеру, присваивая себе заслуги других агентов или удачно расстраивая карьеры тех, кто стоял по служебной лестнице выше его. Все агенты ФБР звали его не иначе, как Стрик Прик. Блевинс был уверен, что его босс, начальник отдела специальных агентов Сакетт, не доверял Стрику так же, как и сам Блевинс. Это была нормальная реакция. Такая же реакция возникает у нормального человека, когда тот видит, как по обеденному столу пробегает таракан.

Было слишком рано для того, чтобы вести допрос с пристрастием, но Блевинс тем не менее гонял Стрика между предметами стальной мебели, требуя, чтобы он рассказывал все больше и больше. Он хотел знать в мельчайших подробностях, как случилось, что тот допустил убийство специального агента Дэвидсона.

– Что там вообще делали те, другие люди? И что с Мелиссой Корли?

Стрик пятился от Блевинса и содрогался, словно только что вылил на себя чашку кофе.

– Произошла какая-то путаница. Те агенты собирались задать Корли несколько вопросов, а Дэвидсон слишком остро отреагировал, начал угрожать им, как мне кажется. Похоже, они не догадывались, что он агент.

Блевинс продолжал надвигаться на Стрика, пронзая его своим взглядом и испытывая сильное желание дать ему пинком под зад. Но и тот причинял ему боль. Сильную боль. Он допустил убийство молодого человека, и никакие пинки под зад не вернут ему жизнь.

– Дэвидсона застрелили агенты ФБР? Ты это хочешь мне сказать? Кто, Стрик? Кто это был?

Стрик убежал за свой стол и отворачивал заостренную мордочку от пронизывающего взгляда Блевинса.

– Не начинай с меня, Блевинс. Это была ошибка. Страшная, но тем не менее ошибка. Вот и все. Ничьей вины здесь нет.

– Когда агенты погибают в перестрелке со своими же коллегами, кто-то в этом виноват. Чаще всего – я. Это я знаю, но кто еще? Кто прикончил его?

Стрик встрепенулся. В кабинет бесшумно вошла секретарша. Стрик уставился на нее, изобразив ласковую улыбку.

– Да?

Блевинс невольно поморщился. Секретарша смотрела прямо на него.

– Я… ой, извините, что прерываю вас, но мистер Сакетт срочно требует спецагента Блевинса к себе в кабинет.

– Хорошо. Я узнаю все от него, – проговорил Блевинс и так стремительно вышел из кабинета Стрика, что секретарше пришлось отскочить от двери, чтобы ее не сбили с ног.

Вильям Сакетт, начальник вашингтонского отделения ФБР, поддерживал связь со средствами массовой информации, с другими силовыми структурами и общественностью. Дела он обычно не вел, но, как полагал Блевинс, это дело он возьмет себе.

По здравому размышлению Сакетт был неплохим следователем, по крайней мере как кабинетный работник. В отличие от недоумка Стрика, до того как стать руководителем, он занимался оперативной работой. На его счету несколько важных арестов и внушительных приговоров многим авторитетам организованной преступности. И Блевинс уважал его за это.

Блевинс, не сбавляя скорости, промчался мимо секретарши Сакетта, открыл дверь его кабинета и ворвался внутрь. Он попытался захватить босса врасплох и склонить чашу весов в свою пользу. В кабинете находились еще два агента, которые молча стояли у дальней стены. С одним из них, большим и уродливым ублюдком по имени Пейт, Блевинс встречался раньше.

Сакетт сидел за рабочим столом. Позади него, на книжной полке, стояли фотографии жены, сына и дочери. Оба отпрыска – почти взрослые, примерно студенческого возраста. По оценке Блевинса, самому Сакетту было чуть больше пятидесяти лет. Теперь он слегка раздобрел, но, казалось, все еще обладал большой физической силой. Карие глаза смотрели внимательно и спокойно. Портрет лица дополняли очки в металлической оправе и седые усы.

Он читал какое-то досье, но при появлении Блевинса встал, обошел стол и перехватил Блевинса на полпути.

– Доброе утро, Блевинс. Как поживаешь?

Блевинс сразу перешел к делу и начал подсчитывать на пальцах:

– Давайте посмотрим. Первое – агент, которого я курировал, мертв. Молодой, желторотый юнец, только что из Квонтико, и убит. Второе: не знаю, кто убил его, но, как мне сообщили, это были наши люди. И вот что я вам скажу, Сакетт, я буду «поживать» значительно лучше, когда узнаю, кто застрелил его и почему.

Блевинс крутанулся на каблуках в сторону агентов. Большая часть их совместной физической силы заключалась в Пейте. Это было видно по тому, как он поворачивал свое уродливое лицо, следя за движениями Блевинса, и по тому, как он искоса изучал руки Блевинса, когда тот пошел к нему. Блевинс выбрал его первым для ответа на свой вопрос и ткнул твердым пальцем в грудь.

– Это ты? Ты убил Роберта Дэвидсона?

Пейт качнулся назад, медленно перевел холодный взгляд вниз и уставился на палец Блевинса.

Сакетт остался позади, дав Пейту время на то, чтобы самостоятельно организовать оборону. Когда Пейт поднял голову, напоминающую голову огрызающейся собаки, эмоции которой приближаются к критической массе, Сакетт поспешно подошел и встал между ними.

– Спокойнее, Блевинс. Ничто из того, что мы можем здесь и сейчас сделать, Дэвидсона уже не вернет. Произошла чертовски глупая ошибка.

– Это мне уже говорили.

– И это правда. Да, черт возьми, и отчасти в том виноват ты, поскольку не послал ему в подкрепление людей.

– Знаю, что это моя ошибка, но я хочу знать, кто его убил.

Пейт сделал короткий шаг в его сторону. Вид у него был менее приятный, чем у большинства агентов. Настоящий урод. Не только отвратительная кожа, но также отвратительное лицо. А фигура настолько уродливая, что казалась воплощением порока. Он выглядел так, словно горел в огне. Раньше Блевинс не испытывал удовольствия от его вида, но сейчас буквально пожирал его глазами.

– Я сожалею о случившемся, – буркнул Пейт, глядя в глаза Блевинсу. – Я хорошо понимаю ваши чувства. Но сначала Дэвидсон убил моего партнера, когда мы пытались создать рутинную задержку движения транспорта. Новобранец. Он, наверное, перестарался и застал нас врасплох. Я едва успел выстрелить до того, как он сбил бы меня машиной, как сбил моего партнера. Мы и не знали тогда, что он наш агент.

Он сделал шаг назад.

– Подождите, пожалуйста, в соседней комнате, – предложил Сакетт Пейту и его напарнику.

Оба агента помедлили, потом не торопясь вышли, всем своим видом показывая, что их не выгнали, а они ушли по своей воле. Они направлялись к двери, а Блевинс оставался в нерешительности, понимая, что еще один решительный бросок вперед, малейшая оплошность с его стороны или со стороны Пейта могут закончиться кровопролитием.

Сакетт взял папку с документами и надел очки.

– Блевинс, подойди сюда. У меня для тебя еще одна плохая новость.

Блевинс посмотрел на уходящих агентов и подошел к столу Сакетта, оперся об него и наклонился над папкой.

– Сядь.

– Я постою.

Сакетт взглянул на него и выждал десять-пятнадцать секунд. Блевинс не пошевелился. Тогда Сакетт встал, и его глаза оказались на уровне глаз Блевинса.

– Я назначил новое административное расследование по поводу твоей связи с этим парнем Джеймисоном. Похоже, вы с ним большие приятели и всё такое. Поскольку он подозреваемый по делу об утечке сведений, составляющих государственную тайну, я должен убедиться в том, что вы не являетесь сообщниками в этом преступлении. Если будет доказано, что он иностранный агент, это может привести к твоему увольнению со службы.

Блевинс поднял руки вверх, Сакетт подпрыгнул и принял оборонительную стойку.

– Он не более иностранный агент чем вы, Сакетт. Нелеп сам по себе факт того, что внешняя контрразведка вообще считает его подозреваемым.

Сакетт снял очки.

– Дело «Диллон» – очень громкое, и если Джеймисон причастен к нему, торгуя секретными сведениями, это повергло бы ФБР в большое замешательство. Что бы ты ни говорил, я передаю дела, которые ты вел, другим агентам, пока мы не оценим степень твоего участия в преступной деятельности Джеймисона, если таковая вообще имеет место. С этой минуты ты находишься в административном отпуске вплоть до завершения расследования.

Блевинс промолчал. Он посмотрел на часы и заметил, что Сакетт сделал то же самое.

– К восьми тридцати меня здесь не будет, но я хочу, чтобы вчерашняя стрельба была расследована самым тщательным образом. Я готов ответить за любые свои проступки и знаю, что меня еще многое ждет. Но мне хотелось бы услышать ответы на вопросы «как» и «почему». Обо всем, что привело к ошибкам.

Сакетт вернул очки на место и, похоже, отказался от оборонительной стойки.

– Я разберусь, Блевинс. Даю слово. Буду держать тебя в курсе дел, касающихся расследования, насколько возможно.

Блевинс повернулся и ушел. В приемной он остановился перед спецагентом Пейтом, чтобы запомнить его тяжелый взгляд. Потом приблизился к нему вплотную, глаз в глаз, нос в нос, касаясь своей одеждой одежды Пейта и улавливая запах, который шел от человека, убившего его молодого партнера. Так он и стоял, ожидая, когда Пейт отступит. Ждать пришлось очень долго.

Когда Блевинс вернулся в кабинет своего отделения, чернокожий агент уже убирал папки с делами, которые он вел. Остальные агенты поспешили в кабинет Стрика.

– Томас, – обратился Блевинс к агенту у своего стола, – что происходит со Стриком?

Томас заговорил тихо, не глядя на него:

– Пока ты был в кабинете Сакетта, агенты доставили сюда подружку твоего приятеля, ту, что была вовлечена в перестрелку у «Коалиции».

– С ней ничего не случилось?

– Мне показалось, выглядит она хорошо. Красивая леди. Это, наверное, было говно хуже некуда, потому что нам теперь всем поручено расследовать это дело. Буквально всем. Мы должны выступить в качестве обвинителей, арестовать вашего друга и… таким образом спасти мир. Обычная рутина, только в ускоренном темпе.

– Жаль, что меня здесь не будет. Не смогу помочь. Сочувствую, что на вас еще переложили дела, которые вел я.

– Это ничего, но вся эта возня мне не нравится. Если ты работаешь в ФБР, а один из твоих друзей попадает в неприятное положение, это гроша ломаного не стоит. Они будут месяцами валять тебя в грязи только для того, чтобы убедиться, что ты невиновен, на тот случай, если кто-нибудь когда-нибудь спросит. Это унизительно и оскорбительно.

– Я тебя понимаю.

– Уверен, что понимаешь. Они, наверное, сделали тебе копию списка сыгранных тобой соответствующих ролей, подписанных автором.

– Если они до сих пор этого не сделали, то еще сделают. Я уже третий раз подвергаюсь такому расследованию.

Томас кинул очередную папку на стол.

– Дерьмо все это. Ты лучший агент управления. И если ты не чист, то не чист никто.

– Они считают, что должны проверить.

– Все равно дерьмо.

Заполняя свою «тройную карту», Блевинс прошептал Томасу:

– И еще одно, Томас. Я собирался сегодня завести дело по форме ФД-302, но теперь ясно, что у меня не будет на это времени. В этом ящичке лежат свидетельские показания, которые я обещал одному человеку опубликовать. Доводы по делу не очень убедительны, и оно должно быть закрыто. Документы в белой коробке размерами со стандартную папку. Ты не мог бы сохранить их?

Всем своим видом Томас показывал, что не расположен исполнить просьбу.

– Не знаю. Стрик и Сакетт захотят получить все материалы, с которыми ты работал.

Блевинс распрямился и, покачивая головой, читал заполненную форму.

– Ты прав. Мне просто не хотелось доставлять этому парню неприятности, если бы я не видел в этом необходимости. Он не хотел расставаться с этими материалами, но потом пошел на сотрудничество с нами. Мне очень не нравится ставить таких людей в затруднительное положение.

Томас наклонился и посмотрел в сторону картотечного ящика, потом громко захлопнул его.

– Если это позволит ему остаться на свободе, я сделаю.

– Спасибо, но будь осторожен. Мне не хочется, чтобы ты закончил, как я.

– Что ты хочешь этим сказать, братишка? Закончить так, как ты, – цель моей карьеры.

Блевинс взял свой портфель и в последний раз оглядел кабинет.

– Спасибо.

– Не за что. Я тебя провожу.

– Вернусь, когда растает лед.

Джеймисон сидел в столовой до тех пор, пока на противоположной стороне улицы не открылась скобяная лавка. Тогда он пересек улицу и купил моток проводящей ленты, стандартный телефон со стандартной вилкой и многоцелевой инструмент с плоскогубцами, ножом и набором отверток. К восьми тридцати вернулся в свой номер, вытряхнул все из своей спортивной сумки и положил обратно в сумку то, что, по его расчетам, ему потребуется – дезодорант, бритву, смену белья, вещи, купленные в скобяной лавке, несколько салфеток, которые он позаимствовал в столовой, коробочку с патронами калибра 9 мм и «беретту». Наконец, положил спортивную сумку и костюм, в который был одет накануне, в багажник машины. Потом взял такси.

Он заставил водителя проехать по всем улицам, расположенным вокруг Музея естественной истории в прилегающих к музею десяти кварталах. Джеймисон внимательно смотрел, нет ли синего «форда» или какой-либо иной угрозы. Но ничего не увидел и устыдился собственной глупости, решив, что позволил слишком разыграться воображению. Он расплатился с водителем и вышел из машины в двух кварталах от музея. Остановился в холодной тени почтовой станции, внимательно понаблюдал за входом в музей и машинами, проезжающими мимо.

В девять тридцать он вошел в музей с северной стороны и поднялся на эскалаторе до главного зала. Там старался держаться подальше от африканского слона, стоящего в огромном круглом зале, поскольку посетители не могли не смотреть в направлении этого громадного ушастого животного. Так он прошел до динозавра. Глаза и уши работали в полную меру своей чувствительности, ладони рук оставались открытыми, пальцы – крепко прижатыми друг к другу. Он медленно крался дальше, в зал меньшего размера, где несколько экспонатов являли собой картинку о древних способах охоты, когда услышал скрип ботинок. Звук шел сзади справа и быстро приближался.

Джеймисон сделал резкий поворот кругом в готовности дать отпор. Он сразу узнал Блевинса, но не мог так же резко изменить атакующую позу, сумев лишь слегка придержать выпад, превратив его в нелепое замедленное движение, подобное тому, как бывает в кино.

Блевинс отступил назад и поднял руку, защищая нижнюю челюсть. При этом бровь его изогнулась, отчего затопорщились уложенные бабочкой полоски лейкопластыря, соединявшие рваную рану.

– Медленно разворачиваешься. Я мог расплатиться с тобой за подбитый глаз. Ты что, под воздействием лекарства?

Джеймисон сунул руки в карманы и посмотрел сначала в одну, потом в другую сторону зала.

– Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, какой странный ты человек? Ну давай пойдем куда-нибудь в более спокойное место. – Джеймисон повел его через маленький зал и остановился, как только они остались одни.

– С Мелиссой все в порядке?

– Я знал, что ты первым делом задашь мне этот вопрос. Да, с ней все в порядке. По крайней мере так было сегодня утром. Не знаю, что произошло потом, потому что я опять бью баклуши. Но сегодня она была в конторе. Ребята из внешней контрразведки забрали ее вчера вечером.

– Мне казалось, это ты послал агента забрать ее. Что, внешняя контрразведка намерена забрать и меня?

– Я послал своего молодого партнера. По всей видимости, ребята из внешней контрразведки явились туда допросить ее. – Блевинс потупил взгляд. – В возникшей неразберихе моего партнера застрелили. Был убит и еще один агент.

– Бог мой, извини.

– Да уж.

– Но с Мелиссой все в порядке?

– Да.

Джеймисон сжал Блевинсу плечо. Посмотрел ему в глаза и вспомнил, что видел точно такой же взгляд, когда их группа попала в засаду. Эта ошибка стоила им жизни пяти человек и одного сошедшего с ума.

– Жаль твоего партнера.

– Да.

– По радио об этом ничего не говорилось.

– Возможно, до СМИ новость еще не дошла.

– Ты так думаешь?

– Не знаю. Странно все. Мы обычно сообщаем о происходящем сразу после того, как погаснет вспышка от выстрела.

– Даже в таком городе, как Вашингтон, событие, когда агенты ФБР убивают друг друга, стало бы сенсацией, правда?

– Да уж, наверное.

– Что тебе известно об убитом агенте?

Блевинс посмотрел вокруг, и по его взгляду можно было угадать ответ.

– Их или нашего?

– Ну вы даете. Какого черта? Что это значит? Вы разве не на одной стороне?

Блевинс некоторое время пребывал в замешательстве, потом, казалось, понял, о чем Джеймисон спрашивает.

– Конечно. Разумеется. Но дело в том, что сегодня утром я повстречался с двумя агентами, которые были, ну… другими. Я все еще о них думаю. Вот и все.

– Другими в каком смысле?

– Точно не могу сказать. Дело в том, что все агенты отличаются друг от друга в том, как они делают свое дело. Ребята из отдела по борьбе с организованной преступностью работают не так, как ребята из отдела по борьбе с преступностью «белых воротничков». Агенты быстрого реагирования делают свое дело не так, как ребята из отдела по борьбе с наркотиками. Различия воспринимаются как нечто нормальное и зависят от решаемых задач, но эти парни преследовали явно необычные цели.

– Ты не шутишь?

Блевинс прищурился.

– Какие там шутки. Такое иногда случается. Я с этим сталкивался. Отдельные агенты некоторое время работают как одна команда, вырабатывая при этом собственное… Не знаю, как это назвать – свое собственное, отличное от других сознание, направление мыслей… Как бы это ни называлось, порой они забывают о законе. Становятся более осторожными, менее открытыми.

– Подобно тому как произошло в Хьюстоне?

Джеймисон видел, как болезненно передернулось лицо Блевинса, но ему нужно было знать, не возникла ли такая же ситуация. Ведь участницей событий стала Мелисса.

– Ты обещал никогда не напоминать мне об этом.

Джеймисон продолжал смотреть на него пытливым взглядом, хотя это было нелегко.

– Извини. Но я все равно хочу услышать ответ. Эти агенты вознамерились убить человека, хладнокровно застрелили его, а ты согласился с их версией.

– Вообще-то легко стоять здесь в полной безопасности и судить меня за то, что я сделал. Тебя-то там не было. Было практически невозможно определить масштабы фактора спешки, желания как можно скорее задержать подозреваемую. Было поздно, темно и жутко. Предполагалось, что парень – сообщник преступницы. Они говорят, он пытался вынуть пистолет, и это вынудило их застрелить его. Вопрос исчерпан.

– Угу, раз ты так говоришь.

– Черт бы тебя побрал. Я только что сказал именно это.

Блевинс снова прищурился, а губы плотно сжались – сигнал приближающейся опасности, хорошо Питеру известный.

– Извини, дружище. Я подавлен и взбешен. Не желаю переходить на личности.

Блевинс глубоко вздохнул.

– К черту все это. Ты прав. Насчет Хьюстона. Хотелось, чтобы ты ошибался. Но у нас не было причин убивать того малого. Он не оказывал сопротивления. Черт, они просто слишком быстро решили, что парень являет собой общественную угрозу. Таким он и был на самом деле.

– Все равно я удивлен, что ты с этим согласился.

– Другие агенты говорили убедительно. Клялись, что парень сделал попытку вынуть пистолет. Сам я никогда не видел этого пистолета, и, как оказалось, не было там ни пистолета, ни ножа, но они упорно придерживались своей версии, и я поддержал их. Точнее, не поставил под сомнение их версию. Я знаю, что не прав. Поступлю ли я таким же образом сегодня? Нет.

– Хорошо.

– Это вызывает отвращение, но это самое лучшее и самое худшее, что есть в моем характере. Все это, безусловно, создает большинство проблем в моей работе. Я чертовски доверчив. Когда люди говорили, что видели пистолет, мне хотелось им верить. Я всегда с трудом верил в то, что люди на самом деле врут так часто.

– Странное затруднение для следователя по уголовным делам.

– Я все время борюсь с этой проблемой. Трудно сказать, сколько раз я разочаровывался.

– И ты думаешь, ребята, которые взяли Мелиссу, могут относиться к той же категории, что и хьюстонские агенты?

– Разве я такое говорил? Нет. Всего лишь сказал, что агенты отличаются друг от друга. И все.

– Что ты о них знаешь?

– Не много. Похоже, ребята из отдела внешней контрразведки и уже этим отличаются от остальных. Я видел раньше одного из них, в Квонтико. Огромный урод, который мог бы состоять на службе в группе СОАР.

– СОАР?

– Специальные операции и аварийно-спасательные работы. Нечто похожее на СВАТ, но рангом повыше. До сегодняшнего дня я с ним почти не разговаривал.

По залу прошли трое мужчин в костюмах. Джеймисон отпрянул от Блевинса, чтобы позволить этим занудам лучше прицелиться, если они замышляют недоброе. Плечи пиджаков у них не вздуты, вокруг талии тоже ничего не топорщится, а штанины на ходу плотно прилегают к ногам… Значит, ребята не при оружии. Но он не терял бдительности, пока незваные гости не скрылись из виду.

– Как часто, по-твоему, агенты переходят пределы дозволенного?

– Что за вопрос? И вообще, откуда мне знать?

– Но ты считаешь, что такие случаи все-таки бывают?

– Есть соблазн, который подогревается в основном чувством неудовлетворенности из-за невозможности повлиять на ситуацию. Время от времени, разумеется, кое-кто переходит на другую сторону.

– Могут ли такой переход совершить сразу несколько человек, больше одного то есть?

– Что ты имеешь в виду?

– Просто интересно. Мне кажется странным, что дюжина агентов ФБР в течение многих месяцев разносят в пух и прах «Диллон» в поисках человека, разглашающего государственную тайну. И никак не могут найти его.

– Ну и?..

– Мелисса сообщила, что утечка информации шла через Броновича. Он убит, и я пытаюсь разобраться, как ФБР при всех своих ресурсах не могло найти его, а кто-то смог сделать это втайне.

Блевинс словно подрос на дюйм.

– Ты считаешь, мы убили Броновича?

– Не знаю. Возможно, ваши ребята продали результаты своих расследований какому-то представителю «Диллон». Но – и вот где ситуация становится поистине страшной – в этом случае так поступить должны были все агенты, работавшие в «Диллон». В противном случае честные агенты, узнав о смерти своего подозреваемого, забили бы тревогу. Как думаешь?

– Разумно.

– А как с твоим расстрелянным партнером?

– Очень необычный случай, конечно, но такие вещи время от времени случаются. Здесь моя вина.

– Но почему все те, другие, агенты хотели арестовать Мелиссу? Что они могли иметь против нее, если только не работали по указанию «Диллон»? Возможно, им было известно, что твой парень собирается увезти Мелиссу, и они последовали за ним. Может быть, их беспокоило, что у Мелиссы остались сведения, которые передал Бронович. Проверял кто-нибудь, не подвергалась ли обыску ее квартира?

– Некоторые агенты сейчас получили приказ на обыск в «Коалиции». Справедливо предположить, что обыск будет проведен и в ее кабинете.

– Могут ли они делать это? Имеют ли на это право? Ведь ей не предъявлено обвинение.

– Они, конечно же, могут это сделать. Все, что им потребуется, – убедить какого-нибудь судью в необходимости данной операции. А это не составит труда. Как только они получат какие-то улики и даже если не используют их в суде, улики, как ты понимаешь, могут исчезнуть. А Бронович уже не сможет предоставить новые, так что…

– Таким образом, дело, которое Мелисса намеревалась завести с помощью Броновича, полетит к чертям.

– А что с твоими материалами, Питер? Которые ты оставил у Драммонда? Разве они им не потребуются?

– Им потребуются все три папки. Мелиссы, Драммонда и экземпляра, который я дал тебе.

Блевинс потер подбородок.

– Мне, возможно, придется обеспечить Драммонду более серьезную защиту, пока он также не окажется в чьем-нибудь списке.

– Неплохая идея.

Блевинс осмотрел Питера, словно оценивал его шансы на выживание.

– Если твои подозрения хотя бы отчасти верны, вся эта заварушка должна в скором времени превратиться в крупный скандал. Я знаю, наши ребята из кожи лезут вон, чтобы арестовать тебя. Думаю, они возьмут под наблюдение твою машину, квартиру Мелиссы, твою квартиру, твой кабинет… На это брошен весь их вонючий отдел.

– Я должен быть польщен?

– Ты должен испугаться до смерти. Давай предположим на минутку, что ты прав и что агенты ФБР каким-то образом замешаны в убийстве Броновича. Это значит, что ты по-настоящему «достаешь» тех людей, которые убили его. Кто бы они ни были, эти люди имеют связи в очень влиятельных кругах. Им удалось в одночасье заставить нас завести против тебя полномасштабное дело. А ведь мы ребята хорошие, насколько мне известно. Ты думал над тем, кто еще может жаждать твоей крови?

– Нет.

– Я начал бы об этом размышлять, пока жив.

– Если мы правы, то кто же защитит Мелиссу? Агенты, которые арестовали ее, вероятно, часть сообщества, преступившего все нравственные законы.

– Ничего плохого не должно произойти. Попытайся о ней не беспокоиться.

– Ну, ты же знаешь меня слишком хорошо, чтобы предположить, будто я способен выжидать, пока не удостоверюсь в твоей правоте, не считая ситуации, когда будет ясно, что ты способен гарантировать ей полную безопасность.

Блевинс еще раз внимательным взором окинул помещение и продолжил разговор:

– Гарантий нет, Питер. Но я уверен, она в безопасности.

К ним приближалось целое семейство, так что Джеймисон отвел Блевинса к самой стене.

– Не думай, что я останусь в стороне и буду безучастно смотреть, как ей причиняют страдания, Рич. У тебя нет возможности убедиться, что с ней все в порядке. А возможно, ты даже не знаешь, где она сейчас находится. Раз надо мной нависла угроза, надо думать, что и Мелисса в опасности. Так что я пойду за ней.

– Ты не сделаешь этого. Против меня из-за тебя и так уже начато служебное расследование. Не усложняй ситуацию. Я добьюсь, чтобы ее защитили.

– И как ты собираешься это сделать? Из-за того, что Мелисса выдвигает обвинения против «Диллон», умирают люди. И я не собираюсь оставаться в стороне и позволить, чтобы какое-то дерьмо внесло ее имя в свой список. Я готов спасти ее.

– Ты готов превратить свою жизнь в сплошное дерьмо.

– Это случится независимо от того, что я делаю. И не я тому причина. Я просто собираюсь это сделать.

– Готовишься к смерти.

Джеймисон бросил взгляд на проходящее мимо семейство. Родители и трое детей улыбались, смеялись, являя живое свидетельство тому, что он уже упустил лучшее из того, что дает жизнь. Без надежды на возвращение Мелиссы от этой жизни вообще мало чего останется.

– Я не стал бы делать ставку на тебя, да и на себя тоже не поставил бы. Я верну ее и защищу. Если погибну при попытке сделать это, что ж, порой случается и такое. Это не самый трудный выбор.

На боксерском лице Блевинса появилось очередное странное выражение – наполовину гримаса, наполовину ухмылка.

– Дурак ты, Питер.

– Спасибо за то, что заметил.

Блевинс легко толкнул Джеймисона в грудь – дружеский жест, означающий просьбу пропустить его.

– Мне пора. Позвони мне по этому телефону ровно в три часа. – Он передал Джеймисону листок бумаги.

– Хорошо. Надеюсь, у тебя уже будут ответы на мои вопросы, когда я позвоню.