Только дети облачились в свадебные наряды, раздался звонок в дверь. Дарси бросилась открывать. На пороге стоял Грег. Она смерила его взглядом — от ботинок до бровей и обратно. Я пригласила его войти; обогнув Дарси, он шагнул в гостиную.

Дарси схватила Сэма за руку и потащила на противоположный от Грега край дивана:

— Сиди здесь.

Она толкнула брата. Тот сел. Дарси устроилась между ними, болтая ногами.

— Я люблю апельсины. — Косой взгляд в сторону Грега. — А тебе нравятся апельсиновые леденцы?

— Да. — Грег вежливо кивнул.

— Мы хотим леденцов, — обратилась Дарси ко мне. Потом защемила пальцами несколько волосков у Грега на запястье. Тот посмотрел на свою руку, на ухватившие его пальчики. Не шелохнулся. — Ты таким и родился? — поинтересовалась она.

— Нет, сначала я был почти как ты, — ответил Грег.

Дарси вытянула рядом с его рукой свою, гладкую и белую. Сравнила. Слегка хлопнула его по запястью.

Я протянула им леденцы.

— Сэм их сам сделал, по рецепту, — гордо сказала Дарси.

— Очень апельсиновые, — похвалил Грег.

— Пищевой краситель, — пояснил Сэм, краснея. — Красный и желтый, по шесть капель каждого. — Облачившись в папин старый фрак, Сэм напустил на себя церемонный вид молодого дворецкого. — Дарси, ты все платье леденцом перемажешь, — обратился он к сестре.

— Оно же темное, балда. — Дарси сунула леденец в рот.

— Будешь липкая. — Сэм наклонился к ней. — Ну прямо Дживс, на одежде ни складочки.

— Можем все сесть к столу, — предложил Грег.

Я оставила их у стола и отправилась надевать платье. Мы с Дарси отыскали его в интернет-магазине. Футляр из серого шелка и такой же жакет. Дарси сказала — французское, но не парижское. Не знаю, откуда она все это берет. В описании говорилось: «классический шик» — это сделалось Даренным любимым выражением на текущий день.

Я пошла с этим платьем к Марджиной портнихе, и та его ушила до нужного размера. Мне представлялось, что Вера могла бы надеть нечто подобное — не Вера Вонг, а Вера Набокова. Дарси хотела сделать мне «особую прическу», но я отказалась и соорудила простой узел — единственную «прическу», какую знала. А мои туфли на шпильке были просто загляденье. Я вынула их из коробки и легко всунула в них ноги — такое чудо, хоть целуй.

Руди позвонил, когда мы уже шли к двери.

— В котором часу ты за мной заедешь?

Я о нем совершенно забыла.

Грег, разумеется, был с ним знаком — с Руди-то, с тренером. Он делал на заказ шкафы, в которых хранили командные трофеи.

— Отличный мужик, — сказал Грег.

Мы заехали за Руди в его квартирку в университетском кампусе, Руди забрался на заднее сиденье между детьми. Дарси неохотно подвинула три сумочки, чтобы ему хватило места.

Только Руди пристегнул ремень, как Дарси спросила:

— А ты кто?

Руди стал ей рассказывать про работу тренера. Я чувствовала, что Грегу интересно — особенно про то, как в феврале на утренней тренировке разбивают веслами лед. Тут Дарси его прервала:

— По-моему, спорт — настоящая гадость.

Еще одно ее слово дня.

Сэм смотрел в окно. Я спросила, все ли у него в порядке.

— Я переживаю, как бы зеленый салат не подвял в багажнике.

Сэм помогал шеф-повару составить свадебное меню и вызвался приготовить зеленый салат по собственному рецепту.

— А эти ботинки — настоящие? — спросила Дарси у Руди, но тот сделал вид, что не слышит.

Грег включил радио, одну из «ностальгических» станций.

Дарси указала на Грега:

— Он мог бы быть женихом. — Сделала паузу, чтобы все прониклись, а потом сунула свою моську прямо Руди под подбородок. — А ты мог бы быть невестой.

И захихикала.

— Они все такие? — спросил у меня Руди.

— Все пятилетки? — уточнила я.

— У Дарси гротескное чувство юмора, — заявил Сэм, вставая на защиту своей сестренки.

Руди наклонился к переднему сиденью:

— Он точно нормальный?

Я глянула на Грега, тот улыбался.

— Дети — тоже люди, — сообщила я Руди. — А люди все разные.

— Не до такой же степени! — возразил Руди.

— Мировые дети, — заявил Грег. И положил руку мне на колено. Она пропечаталась у меня на коже сквозь шелковый футляр, — можно подумать, тот обладал повышенной теплопроводностью. Тепло распространилось на внутреннюю поверхность бедра. Я почувствовала, что пульс бьется реже. А дышу я глубже. Прежде чем отнять руку, Грег чуть заметно погладил меня большим пальцем.

Я закрыла глаза. А может, эта нелепая церемония пройдет без эксцессов. Дети на заднем сиденье подпевали радио. Меня порадовало, что они знают все слова «Желтой подводной лодки».

Бракосочетание моей мамы и доктора Голда должно было состояться в загородном клубе Уилкс-Барри. Доктор был членом клуба, а мама жила неподалеку. Мы подъехали — вход был украшен серебряными и арбузно-розовыми флажками. В оригинальность моя мама не пустилась. Мы выгрузили зелень для салата, Сэм понес ее на кухню.

Маму мы нашли в павильоне для гольфа. Она взяла мое лицо в ладони — аккуратно, чтобы не попортить макияж, — и сказала:

— Солнышко, ты выглядишь гораздо лучше. Я знала, что брак твой не будет долгим.

Потом сообщила, что Грег очень хорош собой.

— Внешний вид значит очень многое, — заявила она. — Вспомни своего отца.

Последнее она бросила через плечо — побежала встречать других гостей.

Будто бы я могла его забыть.

Грег действительно выглядел в костюме просто ослепительно. Он подстригся — четкий контур, блестящие волосы.

Дарси подобралась к нему и ущипнула материю на пиджаке, проверяя качество. Было сразу видно — одобряет.

Сэм приготовил для гостей крутоны из дрожжевого теста с розмарином и выбрал ингредиенты для салата: нежнейшая рукола, ранний латук и еще какие-то листочки — подозреваю, что свежие сорняки с нашего газона. Некоторые разборчивые едоки отодвинули листья одуванчика и лопуха на край тарелки, но большинство прилежно жевало их вместе с бальзамическим соусом.

На свадьбе присутствовала прежняя жена доктора Голда со своим нынешним мужем, доктором Каким-то-еще, хирургом. Она сообщила мне, что они с доктором Голдом вырастили четверых детей. Указала на четверых юных турков в одинаковых блейзерах. «Лакросс» — сказала она, видимо, какое-то кодовое слово. Теперь у меня четверо братьев, все сводные.

Потом она прижалась к моему новому платью и, дыша виски, прошептала мне в ухо, что ее новый муж, доктор-хирург, отыскал ее точку «джи». Доктор протянул мне пятерню и представился. Я одарила его краткой, но лучезарной улыбкой, так и не принудив себя дотронуться до орудия нахождения точки «джи».

Мамин жених, доктор Голд, был не особо хорош собой, но, похоже, бесконфликтен и очень любил поесть. Даже прикончил свою порцию салата. Специально разыскал меня перед танцами, чтобы поговорить, — возле стойки с закусками, где я стояла рядом с Грегом. Попросил, чтобы я больше не звала его «доктор Голд». Я ответила счастливой пьяной улыбкой, давно доведенной до совершенства ради таких вот случаев. Он перегнулся через стол с закусками, чтобы музыка не заглушала его слов.

— Твой отец был прекрасным человеком, — сказал он мне.

Я подняла глаза к потолку шатра, чтобы тушь осталась на ресницах, а не растеклась по щекам.

— Да, — сказала я. — Я знаю.

Стараясь подчеркнуть свою мысль, доктор Голд звучно вляпался локтем в тарелку с сыром бри. Зазвучала музыка к первому танцу, пошловато-слащавая «Бесаме мучо». Диджей Сид знал, чем пронять эту публику.

Я смотрела через Грегово плечо, как доктор Голд пересек танцпол, подошел к столу невесты и пригласил маму на первый танец в их совместной жизни. На локте его темно-синего сюртука осталась белая клякса от бри.

Я притиснулась к Грегу.

— Я не собираюсь его чистить.

— Он и так хорош, — ответил Грег.

Мама с доктором танцевали щека к пиджаку. Платье облегало ее — и это еще мягко сказано. Она была самой худой женщиной в зале, но платье было таким узким, что на спине почти проступали валики жира.

На танец «Кружево Шантильи» Руди, дополнительный кавалер, пригласил вдову моего кузена — следовал за ней шаг в шаг, не оставляя ни малейшего зазора. Ей, похоже, это нравилось. Руди, честное слово, выглядел сексуально — я раньше не думала, что такое возможно.

Дарси появилась возле пульта диджея — на ней было новое платье, не то, в котором она несла букет. Розовое, блестящее, куда более подходящее для девочки на бабушкиной свадьбе, но я этого платья никогда раньше не видела. Присмотревшись, я поняла, что это одно из розово-арбузных украшений, вывешенных ради свадьбы загородным клубом Уилкс-Барри; дыра для головы, не совсем по центру, была прорезана ножницами, — полагаю, что Дарси проделала это сама в туалетной комнате, — и все это было подвязано серебристой ленточкой из павильона для гольфа. Прическу Дарси сделала, соорудила утром своими руками — тут мне не удалось ее переубедить.

Розовые мочки ушей проглядывали из-под чернильно-черных волос, зачесанных вверх в комковатый пучок, из которого торчали шпильки. Моя дочь напоминала дикую розу с очень красивой черной сердцевиной.

Дарси выплясывала перед Сидом и его электронной аппаратурой, — с ее точки зрения, это, видимо, был балет. «Блонди» допели «Eat to the Beat», музыка внезапно смолкла, я увидела, что Дарси что-то втолковывает Сэму, преувеличенно, по-балетному оттягивая носок. До меня долетели слова о том, что туфли у Сида — «классический шик».

Сэм беседовал с приятелем доктора, ресторанным критиком из «Вестника Уилкс-Барри».

Сид знал, что делает, — он поставил музыку «Мотаун», и на танцполе яблоку стало негде упасть. В колонках зазвучали первые такты «You've Really Got a Hold on Me», и я повернулась к Грегу:

— Под это ты можешь танцевать? Под это могут танцевать все.

— Ну ты упертая, — сказал Грег. Но потом все-таки положил руку мне на поясницу, и мы повернулись к танцполу. Мои замечательные туфли на гладкой подошве беспрепятственно скользили по паркету.

Грег замкнул меня в кольцо своих рук. Я почувствовала себя чуть ли не в святилище, в полом стволе дерева, где тепло и покойно.

Я знала: дети, возможно, за мной наблюдают, — и не стала класть голову ему на плечо, хотя и хотелось.

Я чувствовала струившийся между нами жар, его бережность. Музыка зазвучала громче — Сид поставил «Brother John is Gone» братьев Невилл, то был сигнал для новобрачных открыть танец конга — во главе шеренги смутно освещенных людей медицинской профессии.

Я ухватила Дарси за руку — она как раз собиралась пристроиться в хвосте шеренги — и повела ее в гардероб за нашими пальто. Руди отыскал меня там: в одной руке бокал, другая — на предплечье вдовы моего кузена.

— Эстель меня подвезет, — сообщил он.

Мы встретились с Грегом на парковке. Подождали, пока служитель подгонит его машину, загрузились. В голове у меня все еще стучал музыкальный ритм, я откинулась на сиденье. Подумала, каково бы мне было здесь одной — отвечать на вопросы о работе, вести светские беседы со всеми этими эскулапами. Содрогнулась.

Когда мы выехали на шоссе, Грег сказал Сэму, что еда была просто отличная. Я увидела, как Сэм покраснел от удовольствия. Аккуратно сложенный фрак лежал у него на коленях.

Дарси свернулась в клубочек на заднем сиденье, я накрыла ее пледом. Вытащила шпильки, распустила волосы. Мама начала жить-поживать и добра наживать с доктором Голдом. Я была просто счастлива, что свадьба осталась в прошлом.

Посмотрела в окно машины на проносящийся мимо темный ландшафт. Папин день рождения еще не кончился. Вспомнила его любимый десерт — баварский кофе. Незамысловатая штука, почти столько же воздуха, сколько и вкуса. Есть в нем та же лакомая пустота, что и в пене на эспрессо, который выливаешь, стоя на вокзале в Италии.

— Спасибо, что поехал со мной, — сказала я Грегу.

— С распущенными волосами ты очень красивая, — откликнулся он.

Меня еще, кажется, никто не называл красивой, но в тот момент мне в это поверилось.

— Руди сказал, ты недавно открыла свое дело. — Он бросил на меня косой взгляд.

Нужно было отвечать на вопрос, но мозг непроизвольно выдал: твою мать, твою мать, твою мать.

Сэм встрял в разговор с заднего сиденья:

— Знаете большую старую молочную ферму на вершине холма? Мама отвечает на письма, которые к ним приходят.

В его словах звучала гордость.

— Люди пишут письма «Молочнику»? — изумился Грег.

— Да, и очень много, — просветил его Сэм.

— А на жизнь этого хватает? — Грег посмотрел на меня.

— Справляюсь, — ответила я, крутя ручку обогревателя, включая его то на максимум, то на минимум.

— А твое заведение у озера, в старом охотничьем домике Брюсов? Руди сказал: сам там не был, но подход чрезвычайно новаторский.

У меня перехватило дыхание. Я закашлялась, пытаясь протолкнуть воздух туда, где он был мне необходим. Грег продолжал:

— Когда-то в детстве я однажды побывал в этом домике вместе с отцом — я тогда в первый и в последний раз охотился на оленя. Руди тут собрался к тебе на следующей неделе, можно мне прийти с ним?

— Мы обслуживаем только женщин, — пискнула я. — Вам там будет неинтересно. Это просто такой спа-салон.

Руки, помимо моей воли, выделывали какие-то широкие, бессмысленные жесты.

— Стрижки?

— Процедуры по уходу за телом. — Это было на волосок от правды. Пальцы мои нащупали ручку радиоприемника, я врубила его на полную мощность. «Рейнджеры» влетели с поля прямо в машину, — Сэм! — воскликнула я бессовестно. — Хоккей!

Мы подъехали к дому. Моя старая машина стояла на подъездной дорожке. К антенне была привязана оранжевая светоотражающая лента, на заднем стекле красовался стикер такого же цвета. Сэм вылез и отправился читать, что на нем написано. Дарси крепко спала.

— Я могу отнести ее в дом, — предложил Грег.

— Давай, — согласилась я.

Грег аккуратно поднял Дарси на уровень груди. Во сне она все еще оставалась младенцем, которым когда-то была: чистый лобик, круглые щечки, губки как лепестки.

— Инспектор полиции Онкведо Вине Винченцо оставил свой номер телефона. Наверное, хочет, чтобы ты ему позвонила, — сообщил Сэм, ознакомившись со стикером. — Сержант Винченцо ведет в моей старой школе программу «Скажи „нет“ наркотикам».

Сэм посещал эту программу с большим рвением, она внушила ему сильные, но не всегда обоснованные опасения. Так, он однажды сообщил мне, что керосин вызывает быстрое привыкание и от него лишь один шаг к более серьезным наркотикам.

Дарси пошевелилась у Грега в руках, тихо чмокнула губами.

— Иди за мной.

Я отвела его в дом, в комнату Дарси, — там Грег передал девочку мне, и я уложила ее, спящую, на кровать. Сняла с нее черные туфельки из лакированной кожи, накрыла одеялом.

Сэм пошел к себе, крикнув на ходу:

— Я почищу зубы!

Мы с Грегом стояли в прихожей, у входной двери.

— Хорошие у тебя дети, — сказал он.

— Спасибо.

Пальцы ног в изящных туфлях совсем затекли.

— У тебя найдется на этой неделе свободный вечер поужинать со мной?

Все мои вечера были свободны.

— Да.

— Вторник подойдет?

Я кивнула.

— Я бы тебя поцеловал, но как-то неловко, когда дети в доме. — Грег наклонился и чуть коснулся губами моих губ. — До скорого.

— Да, — выдавила я, а потом закусила нижнюю губу, чтобы подольше сохранить ощущение.

Когда Грег уехал, я сняла туфли и чулки и босиком прокралась на улицу — посмотреть на свою старую машину. Если бы не знак, она бы выглядела точно так же, как когда приказала долго жить, — ну разве что запылилась немного. Я открыла дверцу, залезла внутрь. Ключ зажигания все еще лежал в пепельнице. Я вставила его в замок, поставила переключатель скоростей на нейтралку, повернула ключ. Машина завелась, но, когда я попробовала включить первую передачу, раздался громкий скрежет, будто металл скреб по металлу; машину затрясло. Я заглушила двигатель.