Ночевать в полицейском участке мне не хотелось а время было позднее. Поэтому пришлось проникнуть в своё жилище через окно. Не знаю как остальные особи человеческого рода, но мой предок положительно с приматом согрешил. Лазить вторую ночь подряд по стенам дома ещё не традиция, но уже закономерность. Спрятав на чердаке весь свой арсенал, я сполоснулся под рукомойником и относительно чистый улегся спать.

Мой сон стерегли два полицая скучающие в харчевне на первом этаже здания.

Лишь голова коснулась подушки как я провалился в небытиё. Но не надолго.

Приснился сон. Мне дали на хранение ларец, довольно объемистый, узкий но высокий, что в нём не моё дело, моё дело отнести и отдать хозяину. Но путь мой преградил самурай, такой же наёмник как и я. Что ж, подумал я, у меня нет к нему ненависти, и смерть его будет скорой. Мы начали. Нет мыслей, нет страха, нет ненависти, а значит там где он ударит меня уже нет. Я и здесь и там. Вот он отступил и развёл руки в стороны, теперь у него два меча. Значит, ему сказано выполнить работу во что бы то ни стало. Что ж, два меча не надолго продлят его жизнь. Вот и кровь выступила на твоей груди! Где же были твои два меча? Вот ты стал припадать на одну ногу, не мало ли взял ты мечей?

Я был не прав, пустил усмешку в сердце. И в этом была ошибка.

Но что стало с моими глазами? Противников стало трое и шесть мечей прибили меня к столбу. Я не мотылек, не надо так со мной. И вот уже не я стою приколотый к столбу а тело моё. Я вынул один из мечей из тела своего и снёс безоружным олухам их головы. Не расставайся с мечом своим ни на минуту, потому как он такой же орган твой как сердце и разум. А что ты без разума и без сердца?

Проснулся я лишь начало светать и постояльцы захлопали, заскрипели дверями. Заговорили где-то внизу. Снизу же донеслись запахи кухни, что-то там уже шкворчало и дымилось. Я почувствовал в себе силы съесть слона или мамонта среднего размера.

Всё тело ныло и жаловалось на непривычную физическую нагрузку а желудок сжался в кулак и пытался переварить сам себя. Нет, уж! Решил я. Позавтракать мне не помешают даже полисмены!

Спустившись я только и успел заказать завтрак хозяину, как двое котелков подошли ко мне. Они конечно слегка удивились, что я появился сверху а не с улицы из входной двери.

— Гражданин Векшин Василий Макарович? — констатировал, тот что повыше. — Ваши документы!

Сухость тона и манеры были под стать немецкому патрульному. «Аусвайс!» — гаркнул патрульный и тут же упал согнувшись пополам. Такое меня посетило видение.

— Вот, — протянул я, — А в чем дело?

Изучив документы полицейский сунул их в свой карман.

— Пройдемте с нами для выяснения некоторых вопросов.

— А что вас интересует?

— Ваша личность. Вы должны ответить на вопросы интересующие следствие.

— Я арестован? Нет. Тогда давайте господа позавтракаем. На голодный желудок у меня голова не работает. Не составите мне компанию?

Видимо насчет моей личности точных указаний не было, поэтому «котелки» переглянулись.

— Ну что вы господа? Решайте. 15минут роли не играют. Что бы вы хотели на завтрак?

— Не положено, — сказал тот, что пониже. — Завтракайте. Только быстро.

Наскоро перекусив, я отправился в полицейское управление. День был солнечный, а к обеду обещал быть жарким.

***

Господин полицмейстер снизошел до того, что лично проявил участие в следствии и допросе моей персоны. Темный стол мореного дуба очень с ним контрастировал, с его превосходительством. Не серьезно он смотрелся. Сухой и нескладный как сушеный кузнечик за столом, на котором свободно разместилась бы туша целиком жареного на вертеле быка, а вокруг стола непринужденно расселся бы взвод в полном обмундировании с шинелями скатками через плечо и саперными лопатками в руках. Почему лопатками, спросите вы. А чем ещё быка разделывать? Впрочем, я отвлекся. А все потому, что наскоро перекусил. Пока дошли до управления желудок успел забыть, что в него что-то кидали.

— И с какой целью господин Векшин вы устроили этот балаган? — брезгливо спросил полицмейстер. — Представились дворянином? Дуэль? Карты крапленые? Вы что это себе позволяете?

— Виноват ваше превосходительство, — понурив взор, на вытяжку стоял я, — Пьян был.

— Ах вот как! Тогда может, объясните, зачем вы приезжали в двенадцатом часу ночи в дому поручика Лапина?

Н-да, худшие мои опасения оправдались, заложил таки извозчик. Оно хорошо, что запомнил он меня дюже пьяным и не способным на решительные действия, в виде убийства поручика. Однако, порядок у них налажен, подумал я.

Это только в кино бардак царил в царской России. На самом деле полицейские и жандармские управления не дремали. Существовала широкая и разветвленная сеть осведомителей. Уж не помню кто в неё вовлекался, но то что дворники и извозчики чуть ли не поголовно это точно. И мелкие дела распутывались на раз. В каждом деле обязательно отыскивался свидетель.

— Исключительно с целью извиниться за своё поведение, — я мял руками фуражку, изображая глубоко раскаяние и волнение.

— Извинились? — полюбопытствовал полицмейстер откинувшись спиной на спинку кресла.

Спинка была высокая с резным двуглавым орлом. Императором он себя мнит что ли?

— Господин Лапин не захотел меня слушать и вошел в дом.

— Потом что?

— Потом я пошел в трактир.

— А почему князь Воронцов поручился, что вы были в гостях у него?

Подставлять Воронцова мне не хотелось, придется изворачиваться. Хозяин трактира наверняка доложил, в котором часу постоялец прибыл.

— Заходил ненадолго. Не помню точно сколько пробыл.

— Я напомню, — полицмейстер позвонил в колокольчик. На звон открылась дверь и вошел дежурный унтер, — Пригласите графа Воронцова.

Вот стыд то какой! Я готов был сквозь землю провалиться. Устроили очную ставку!

Граф вошел как ходил всегда, быстро, словно куда-то торопился или опаздывал.

— Добрый день господин Битер! — с порога начал Георгий, — Надеюсь вы объясните с какой это стати меня будят поутру ваши люди! И. добрый день господин Лазарев, — споткнулся Георгий увидев меня.

— Позвольте представить вам граф этого человека, — злорадно сказал полицмейстер.

— Мы знакомы. Это мичман Лазарев Игорь Николаевич, — перебил его Георгий.

— Никакой это мичман, и не Лазарев… — его превосходительство брезгливо отодвинул от себя мой паспорт. Всё-таки хорошую ксиву Востриков сделал, хоть в этой бумажке липу не распознали, — Вот, извольте познакомиться — мещанин Векшин Василий Макарович.

— Что такое? — не понял Воронцов косясь на паспорт.

— Он был у вас в доме ваше сиятельство?

— Да, — сглотнул Георгий изучив паспортные данные к документу не прикасаясь.

— Вы пожалуйста проверьте как дома будите, не пропало ли чего, — сказал полицмейстер,—

И впредь будьте разборчивее в знакомых. Мало ли что может случиться, а нам лишние хлопоты.

— Весьма благодарен вам ваше превосходительство. Учту.

Граф Воронцов побледнел. На меня он даже искоса избегал смотреть.

— Вот за этим я и пригласил вас господин Воронцов, — усмехаясь сказал полицмейстер, разводя руками. Его превосходительство разительно изменилось. «Сушеный кузнечик» расцвел как майская роза. Чужие отрицательные эмоции доставляли ему радость и оказывали животворное воздействие.

— Вы, уверены, что ничего не пропало? — ещё раз участливо осведомился он.

— Да уверен. Господин …, — Георгий поморщился, — Векшин пробыл в доме не долго.

— Тогда вопросов к вам больше не имею и не смею вас больше задерживать.

— Всего доброго.

Граф коротко кивнул и вышел.

Меня ещё немного промурыжили, я ещё немного повалял дурака и распустил нюни моля о снисходительности и пощаде за пьяную выходку. В общем, сам себе стал противен, а их превосходительству господину Битеру и подавно. Он брезгливо морщился, хотел меня посадить для острастки в «обезьянник» до выяснения неких обстоятельств, неоднократно намекая не спер ли я чего у графа. Но передумал и отпустил. Выйдя из управления я вздохнул свободно, но был уверен, что без «хвоста» теперь ходить не буду. Но сбегать из этого времени я не стану пока не сделаю всё, что запланировал.

***

Так оно и случилось. Невзрачный серый господин проводил меня до трактира.

Мне было грустно. В глазах Воронцова я был мелким жуликом наподобие Гоголевского Хлестакова. Хоть граф мне не друг, и не брат, но неприятно. Чувство что тебя измазали грязью от которой не отмыться, въелось в душу. Что ж, неприятность эту мы переживем.

Вспомнилось другое изречение кого-то из классиков. «Когда мне грустно — я работаю, когда мне плохо — я работаю. Работа единственное лекарство, которое отвлекает от бессмысленного самобичевания и придает смысл жизни». За точность не ручаюсь, но смысл верен.

Поэтому я заперся у себя и продолжил перевод рукописи. На втором листе стояла одинокая цифра 568. Предложение напротив, которого она стояла, гласило следующее:

...нашли Того, о котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса сына Иосифа — 568.

Если моё предположение верно значит выходили слова: писали — Моисей— закон.

В связи с предыдущим выходило следующее: человек посланный находит Симона писал

Моисей закон. Остается понять причем тут Симон и писал ли он закон Моисеев?

Не очень складно получается. И считать ли предлоги за слова? Тогда это скромная черточка на полях на самом деле единица и отмечает она предлог «на». А если учесть что Симон он же Петр, он же Кифа — камень. Выходит более складно. Что посланный человек находит камень и напишет на нем Моисеев закон. Конечно, всё это притянуто за уши. И дальнейший перевод покажет мою правоту или не правоту. Но дальнейшего не было.

На другой странице ничего не было. Текст конечно был. Цифр не было. Скучно.

Тщательно переписав текст на заготовленный лист я собрался к Борису Абрамовичу.

Испорченные кляксами листы я тщательно и с ожесточением изорвал и бросил в угол.

Не все мне трудится. Пусть полицейские ищейки пособирают эти пазлы. Интересно посмотреть на их лица, когда они соберут библейский текст.

В номере в моё отсутствие рылись и даже не попытались это скрыть. И действительно, чего с мещанином церемонится?

***

Приставленный ко мне «топтун» проводил меня и до Абрамовича. Ему было скучно и он считал ворон и пробегающих мимо собак. Мой визит к ювелиру его оживил. Я видел через витрину как он пометался перед дверями потом набрался смелости и зашел. Что делал Абрамович он не видел. Из-за высокой стойки было не видно, что тот читает лист принесенный мной и положенный рядом с оригиналом. Изучая скромную витрину с тоненькими колечками и перстнями с рубинами «серый» делал вид, что интересуется некими украшениями. Нечем там было интересоваться. На состоятельного господина он не походил, а для замужества был староват.

Борис Абрамович поднял глаза на вошедшего. По его глазам я увидел, что он понял что из себя представляет данный клиент. Но тем не менее он сказал из профессиональной обязанности:

— Что вас интересует милейший? Кольца, перстеньки? Есть цепочки для часов золотые, серебряные? Браслеты? Прекрасный подарок супруге? Серьги с сапфирами просто чудо как хороши. Не желаете взглянуть?

Филер не ожидавший такого напора промычал нечто нечленораздельное и отмахиваясь от

Бориса Абрамовича сбежал из лавки даже не придержав хлопнувшую дверь. Плохого они обо мне мнения, шпика какого-то недоделанного приставили. Пошутить с ним что ли? Усмехнулся я. Но впрочем, хватит мне сегодня лицедействовать. У Прокопа работы непочатый край.

***

— Вот этот кусок Прокоп мы будем складывать один раз вдоль, другой раз поперек.

Если все сделаем правильно, получится сложная структура, на стали появится узор похожий на текстуру дерева — итамэ.

— Эх, барин! Дались тебе эти заморочки? Сковал бы я тебе саблю не хуже, — ворчал кузнец, — Ему видишь ли надо чтобы сходу дерево срубить. Топор бы справил и руби деревья в два обхвата сколько душа пожелает.

Прокоп ворчал но в науку вникал. Ему самому было интересно чего это такое диковинное получиться.

— При соединении стали должна будет образоваться линия хамон. Это граница где мартенсит переходит в перлит. Высокоуглеродистая сталь перейдет и свяжется с низкоуглеродистой.

— Вот слушаю я тебя барин и не понимаю. Ты кажись инженер. Больно грамотно говоришь. Почему вот ко мне пришел не понимаю? На завод бы пошел, там тебе и мартенписа и перлата сварили?

— На заводе Прокоп условия не те и глаз нужен опытный, кузнечный, чтоб и раскалить правильно и закалить верно, не перегреть и не ослабить. Мягкий сердечник ослабит высокое напряжение острия и предостережет от того чтоб клинок не сломался и поглотил удар. Такой способ соединения разнородной стали называется в Японии кобусэ-гитаэ.

— Вот я и смотрю, что оно выходит…, — бухтел Прокоп, — Говене!

Мы грели каваганэ и складывали уже седьмой раз. Взятый большой кусок металла таял на глазах. Часть железа отходило при ковке железными чешуйками, словно огненный змей сбрасывал отмирающую кожу и рождался вновь. Глина, которой я поливал кусок перед последующим нагревом и проковкой должна была предохранить железо от избыточного содержания углерода. Я всё делал так, как помнил сенсей. Но всё же некоторые моменты в изготовлении меня смущали. Во-первых, само железо было добыто не из японских рудников, а выплавлено на нашем Демидовском заводе.

А во-вторых, процесс нагрева происходил не на древесном угле а опять-таки на родном местном антраците. Каменный уголь давал температуру больше и нагрев происходил быстрее. Но отличить на глаз температуру нагрева в 1100 градусов от температуры в 1300 градусов я не мог и в этом вопросе целиком полагался на опыт кузнеца Прокопа.

Создать идеальный меч, какой мне однажды пригрезился, с совершенной кристаллической решеткой и острием в пару атомов, я не рассчитывал, но то, что мой катана будет не хуже многих не сомневался. По большому счету это не мне надо было платить Прокопу, а он мне должен был доплачивать за науку. Ведь период Эдо ещё не закончился и ни один европеец не знал техники изготовления самурайского меча. Конечно, в Европе были свои оружейные школы. Такие старые марки как «Толедо» и «Золинген» соперничали между собой. Но Златоуст уверенно заявил о себе. А булат и дамаск считались непревзойденными. Самурайский меч не вступал с ними в состязание по причине крайней удаленности Японии и закрытости её от остального мира. Когда же Западу случилось схлестнуться с Востоком, мечи уже роли не играли. Играли роль пушки.

Позже, в 45году двухмиллионная Квантунская армия была вооружена заводской штамповкой. Мечами нового армейского образца Син-гунто, на которых старые стандарты изготовления не распространялись. Ну и цена им была соответствующая, как редиске, пучок — рубль.

***

Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских.

Он пришел к Иисусу ночью и сказал Ему: Равви! Мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог. Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше,

Не может увидеть Царствия Божия. Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?

Далее, Иисус поясняет, что тело рождается от тела, а дух от духа. Довольно не корректный ответ на предыдущий вопрос. Вопросы с ответами, честно говоря, вообще не стыкуются. Поскольку, судя по предыдущим вопросам, обсуждался другой аспект.

То, что Иисус посланец Божий Никодим не оспаривал. А вот «рожденный свыше» и то, что человек не может «родиться, будучи стар» совсем не сходилось. Листая греческий словарь, я обнаружил, что слово, переведенное как «свыше» используется в таких смыслах как, сверху, вверх против течения. Ничего мне это не дало. И причем здесь «родиться, будучи стар»?

Я заворочался на пузе, скрипя кроватью. За стеной кто-то громко и с наслаждением храпел. Везет же человеку, позавидовал я соседу. Спит себе с чистой совестью, после сытного ужина. Мне же, поскольку пришел опять поздно, только холодная картошка с гуляшом и досталась. Зарядившись крепким чаем, я занялся переводом. Какие-то мысли, вернее призраки мыслей — догадки бродили в голове и никак не могли оформиться в нечто понятное.

Начнем сначала. Я перевернул листок, исписанный своим корявым мало разборчивым почерком. Кто не был выше, не мог увидеть царствия Божия. Царствие Божие грядет.

Грядущее. Будущее. Царствие Божие ожидали в будущем, оно и есть будущее. Кто не был в будущем, не может о нем знать. Все правильно!

От нетерпения я подскочил на кровати. Всё тело зачесалось, словно клопы по мне забегали. Тот, кто не родился в будущем, не мог его увидеть! Именно рожденный в будущем, видевший его воочию и может его предсказать. Тогда «свыше» это сверху по течению времени. И вопрос Никодима тогда вполне правомочен, он спрашивает у Иисуса: как ты можешь быть стар, если ещё не родился? Он не понимает данного парадокса.

Далее Иисус поясняет: «мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете. Если я сказал вам о земном, и вы не верите, — как поверите, если буду говорить вам о небесном?» «Нашего»? Местоимение, используемое при множественном числе. Мы — говорят о себе цари. Но в предложении дальше он говорит о себе — Я, и множественное число не использует. Значит он не один из будущего, кто свидетельствует о грядущих переменах: «Мы говорим о том, что знаем!»

Если вы не верите тому, что происходит на ваших глазах, как поверите тому, что произойдет в будущем. Опять местоимение — МЫ. Слава тебе Господи!

Я не на шутку перепугался. Да минует меня чаша сия. Не один я такой путешественник.

Изучая предыдущие события, заметил, что чудеса, явленные Иисусом, были совершены на свадьбе, где он воду превратил в вино. А что если он просто знал, что подвезли новое вино и никому из гостей об этом ещё не известно? Впрочем, я богохульствую.

Отложив исписанный листок с переводом в сторону, я постарался забыться.

Но две цифры никак не шли у меня из головы. Сверху 3, а внизу 4. Из них складывались два слова. «Думай» и «писание». Было уже два часа ночи когда я наконец уснул. Кукушка висевшая на первом этаже трактира громко констатировала: Ква-ква!

***

Столбцы чисел, бесконечные полотна цифр бегут друг за другом, матрицы — вспомнил я, всплывшее в памяти название этих полотен в курсе высшей математики, которую проходил в институте. Да же на миг перед глазами мелькнул листок в клеточку с корявыми письменами. И я всё считаю эти матрицы и считаю, тут признаюсь, немного оторопел, как считать матрицы я давно забыл, сразу после сдачи сессии, а тут ночь, сплю и считаю безостановочно. Причем понимание того, что я вроде как не умею этого делать, меня не останавливает, какая-то часть меня устало и осуждающе вздохнув продолжает вычисления. Мама дорогая! Да что ж это за простыни? И когда они кончаться? И ответил сам себе, когда будет закончен расчет.

Что я считаю? И пришёл ответ и понимание происходящего — расчёт планетарной системы. Надо много учесть и ничего не пропустить, здесь мелочей нет.

Тяжелый мой сон прервал стук в дверь. Стук был серьезный. Пудовым кулаком.

Либо пудовым сапогом. Спросонья не разобрал. Подскочил с кровати и рывком открыл дверь сходу влепив пальцами по открытому горлу сминая кадык. Неопознанная личность рухнула на колени.

Ёрш твою медь! Ей оказался хозяин трактира. Произошло то, чего я безотчетно боялся. Ну нельзя меня резко будить, инстинкты срабатывают быстрее разума.

За ним судя по топоту ног по лестнице кто-то гнался. Этот кто-то с ножом вылетел на меня через мгновение. Лицо свирепое и решительное с отпечатком уголовного прошлого.

Он не задумываясь размахнулся рукой. Нет. Ну кто так бьёт? Кто так размахивается?

Как будто у него в руке не нож а как минимум двуручный рыцарский меч. Я немножко продолжил его движение до логического конца, и гопник уперся лбом в стенку норовя пробить в ней дыру. Попытка не удалась. Стена была из хороших сосновых бревен и «дятел» сполз по стенке с признаками сотрясения мозга.

— Там…, — прошипел приходящий в себя хозяин, указывая рукой вниз. По выражению лица и жеста, я догадался что «дятел» не один. Кто-то ещё внизу хозяйничает. Пошлепав босиком по лестнице я столкнулся со следующим действующим лицом. Лицо озабочено смотрело наверх и судя по выражению ждало совсем не меня.

— Вася! — негромко позвал он с надеждой.

— Я за него.

У меня сложилось впечатление, что я ему не понравился. Он почему-то уставился на мои семейные трусы в полоску. Ну не модные они, уж извини. Мои извинения субъект не принял. Я его немного приласкал до потери сознания. Кто-то взвизгнул. К стенке жалась простоволосая хозяйская жена (она же повариха) в длинной льняной рубахе прижимая к животу голову дочки лет десяти.

— Веревки неси! Связать надо пока не очухались! — скомандовал я выкручивая за спиной руки потерпевшего.

Пока она принесла веревки и тела были упакованы для сдачи в управу. Жильцы стали выглядывать на шум из своих комнат. Явившиеся полицаи устроили допрос всей честной компании. Явились они на удивление быстро, хотя за ними никто не бегал. Видимо «норушка» следившая за мной донесла. За окном серело. Над краем города налилась заря нового дня. Началось в колхозе утро, с неудовольствием подумал я умываясь холодной колодезной водой.

***

Меч получался прямой, но он и должен был быть прямым до поры, до времени. Не даром Прокоп именовал его палашом. Я очень переживал чтобы при проковке сэндвича с мягкой сталью внутри не образовалось пустот и воздушных пузырей. Тогда меч можно было выкинуть. Когда же сунобэ было готово выглядело оно не очень. Да и я тоже. Мятый. Не выспавшийся. В костюме инженера, который был уже ни на что не похож, ведь я превратил его в рабочую одежду, оставив сюртук выходным.

Прокоп вооружился небольшим молотом, скорее большим молотком, а меня за ненадобностью отстранил, он проковывал острие и вытягивал заготовку. Впрочем, я и сам отошел от наковальни готовясь к следующей процедуре. Разжег небольшой костерок на земле из сухих веток акации и дал ему прогореть до золы. А тем временем просеял песок и протер немного глины через сито. Соединив золу, глину и песок в старом ведре развел эту смесь водой до консистенции густой сметаны, тщательно разминая жирную глину руками, ловя пальцами мельчайшие кусочки. Увлекшись процессом я прозевал действия Прокопа.

Но было поздно.

— И что теперь прикажешь делать? — с тоской поднял я глаза на него.

— Да не переживай ты Василий, я всегда так делаю, — успокаивал меня Прокоп, — Знаю, что говорю — крепче будет.

Кузнец проковал острие ещё раз и довел его почти до остроты. А ведь его ещё надо было закаливать. Тонкое острие можно было пережечь и оно станет хрупким. Я вздохнул. Успокаивая себя мыслью, что раз меня запомнили с «двуручным ятаганом». Значит меч всё же, получится. Попытаемся исправить.

— Видишь, — шпателем я наносил раствор на клинок, поясняя свои действия Прокопу, — сначала наношу толстый слой глины на обух лезвия и дам ей просохнуть и прилипнуть к металлу. Затем наношу глину на остриё. А потом накладываю полоски поперек клинка.

Здесь получается слой глины толще и при остывании глины сталь отпуститься и будет менее хрупкой. Обмазывая же глиной весь клинок я даю возможность всему клинку стать одним телом. Избавится от неоднородных мест закаливания.

— Это хорошо, — кивнул Прокоп усмехаясь в бороду, — что ты мне поясняешь. А я уж грешным делом подумал, что ты в детство впал или умом повредился в песочке возишься.

Едкий он был, этот Прокоп. В моих талантах в целом он уже не сомневался. Многое из того, что говорил и делал он мотал на ус. Но недоверчивое своё отношение ко всяким рода процедурам он высказывал сразу.

Спеленав клинок глиной я промазал острие нанеся более толстый слой чем рассчитывал, надеясь таким образом предохранить лезвие. Прогрев весь клинок в горне примерно до одной температуры, я взял его в руки и с замиранием сердца подошел к корыту с водой.

— Ос!

Клинок зашипел и облако пара поднялось над водой. Выждав время поднял.

— Ядрен батон! Повело то как! — огорчился Прокоп.

Клинок плавно изогнуло по той простой причине, что на обухе глина была толще.

Причем изгиб был смещен к началу острия, мода на такие клинки была в период Муромати в XI веке и назывался этот изгиб саки-зори. Вершина острия икуби-киссаки «хребет кабана», вполне соответствовала этому типу меча. И к нему как раз подходила моя цуба, впервые появившаяся в том же веке, и хоть она именовалась аои-гата по сходству с четырех лепестковым цветком аои, но было у неё и второе название — «кабаний глаз».

— Так и должно было получиться, — успокаивающе похлопал я по плечу Прокопа.

***

Пока Прокоп полировал меч мелкозернистым наждачным камнем, перемывая мне кости и костеря на чем свет стоит из-за моего упрямства и не желание полирнуть меч валенком.

Я вырезал рукоятку из березового бруска. Правда пришлось мне побегать пару дней как собака с высунутым языком по нашему славному городу. Был на Демидовском заводе, где мне отлили из латуни два стаканчика на рукоятку. Был у кожевенника и приобрел у него полоску кожи для оплетки. Был у плотников, у которых позаимствовал рубанок и стамески. Попутно прочитал новость в газете про попытку ограбления трактира на рынке, и про то, как хозяин трактира пленил нападавших разбойников и сдал в околоток.

И после всей суеты спокойная работа с рукояткой доставляла мне удовольствие. Я выбирал внутреннюю полость под накаго — хвостовик меча и поэтому каждые пятнадцать минут подбегал к мечу прижатому струбциной к верстаку примерять. Прокоп же, натирая пальцами меч не пропускал такую возможность поворчать.

— Ну где это видано? А? — риторически вопрошал он, — В руке же неудобно будет. Ты уж Василий черенок от лопаты бы приделал и всего делов?

Длина лезвия получилась как и хотел — 80 см, хвостовик 20. Рукоятку же я делал 28.

Вот, пригрезившиеся 108 сантиметров и выходили.

— Эх, Прокоп Тимофеевич, не видел ты действительно неудобного и несуразного оружия, созданного больным воображением. Есть например малайский кинжал Крис. У него лезвие волной, как ползущая змея, и ручка как на дуэльном пистолете. Как им махать совершенно не представляю. Индийская сабля Тулвар хоть и не так сильно изогнута, как серп, но на рукоятке имеет металлическую блямбу грамм на двести, — я защелкал пальцами подбирая сравнение, — Как половинка гантели. Зачем она спросишь?

Понятия не имею. Наверное чтоб кистью вращать было неудобно, а ещё как противовес.

Как противовес она в принципе работает. Это когда удар отбивать, чтоб рука тяжелее была. А тебе всё в моем мече не нравится. То гарда ему маленькая, то рукоять длинная?

День близился к полудню. Соседские куры после того как мы перестали греметь и стучать совсем осмелели и ходили по двору кузни буквально путаясь под ногами. И чего они тут потеряли? Земля вокруг вытоптана до состояния бетона. Кое-где редкая травинка вылезет. Но они настойчиво исследовали территорию. Петух с длинным пышным хвостом взлетел на изгородь и важно но коротко кукарекнул и тут же слетел вниз, испуганный пробегающим мальчишкой.

— Свежие новости! Покупайте свежие новости! Скандал в ратуше! Князь Воронцов проиграл состояние! — прокричал разносчик газет.

— Покупайте свежие новости! — донеслось уже издалека, — Воронцов вызвал на дуэль Шацкого! Свежие новости!

Я на секунду дернулся и стамеска задела ладонь, брызнувшая кровь окрасила дерево.

Настроение было испорчено. Мне захотелось надрать князю Георгию уши или выпороть ремнем. Ну сколько можно? Как мальчишка, ей богу! Один раз пронесло. Говорил же карты крапленые? Так какого черта, он опять играть сел?

В последний раз примерив рукоять я выстругал из той же березы шпильку для крепления. Отобрав у Прокопа меч я насадил цубу, вставил фучи, воткнул в него обе щёчки рукоятки и загнал молотком шпильку. Рукоять сидела плотно. Подержав и взвесив в руках я крутанул меч в воздухе. Солнечные зайчики разлетелись в стороны. Меч молнией отражался в пыльном стекле соседского дома. Хорош! Только хамон получился на нем странный как срез березового капа. Такой встречается на некоторых видах Дамасской стали. Мокуме-хада, вплыло в памяти название хамона.

— Ну что ж Прокоп шлифуй дальше а мне надо по делам отлучиться, — вернул я меч кузнецу и пошел переодеваться.

— Василий, — окликнул меня Прокоп, — а рассчитаешься когда?

— Как дошлифуешь, так и рассчитаюсь.

Зря я это сказал. Сдавалось мне, что в моё отсутствие шлифанёт он его войлоком и прощай хамон. Да и черт с ним! В сердцах, подумал я. И хоть для разума достаточно функциональности, глаза требовали совершенство и красоту. Да же в оружии, в предмете предназначение которого было нести смерть. А в смерти ничего красивого нет. Могу вас уверить. Смерть это увечья и уродство и горе близких людей. Смерть это грязь, смрад и соленый привкус крови на губах и ничего более. Единственное, что оправдывает смерть это достойная гибель за правое дело. За то, что нестыдно её принять, за своих людей, за жизнь которых ты в ответе. За свою землю, на которой ты родился и вырос, за мир, который тебе дорог. И твоя смерть всего лишь оплата жизни других людей и этого мира.

***

— Никого нет дома, — поджав губы сказал Тимофей, придерживая дверь рукой, словно опасаясь, что я ворвусь в дом.

— Хорошо, — кивнул я, — подожду у дома.

— Барин, — замялся Тимофей, — Шли бы вы отсюда. Его сиятельство приказал вас взашей гнать если придете…

— Хорошо Тимофей. Тогда передай его сиятельству, что пришел человек за своей шашкой.

— За какой шашкой? — удивился Тимофей.

— Золотой Анненской шашкой.

— Так и передать?

— Так и передай. И вот ещё что, — я достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, на котором был чернилам нарисован иероглиф. — Это передай тоже. Скажешь это моя подпись.

Тимофей исчез, захлопнув дверь перед моим носом. Открылась она минут через десять.

Тимофей молча кивнул приглашая войти. Я быстро прошел в апартаменты сходу повернув налево в большую гостиную. Князь Георгий сидел на диване. Тут же лежала какая-то книга. Видимо он только что её читал. Княгиня Ирина Алексеевна с чашкой чая сидела за столом. При моем появлении она конечно порядком удивилась, но лишь моргнула взмахнув большими черными ресницами, как крыльями бабочки. Георгий своё удивление и не скрывал. Он ожидал увидеть кого угодно, но не мою персону и от неожиданности поднялся.

— Какого черта! Я кажется ясно сказал Тимофей не пускать в дом эту личность, — обратился Георгий смотря мне за спину.

— Я тоже рад вас видеть граф, — бесстрастно поздоровался я, слегка наклонившись всем телом.

— А вы господин, — лицо Георгия перекосило, — ….Вещин, не только аферист порывшийся в чужих архивах но и наглец. Не понимаю, на что вы рассчитывали явившись в дом где вас приняли как человека благородного, а вы под таким нелепым предлогом заявляетесь вновь. Я же сам рассказал вам эту легенду?

Княгиня Воронцова выглядывала из-за плеча мужа и во взгляде её не было презрения как у него а лишь любопытство.

— Да, но кажется я вам предъявил своё доказательство, — вставил я в глубине души надеясь на поддержку княгини.

— За это время вы вполне могли съездить к моему отцу и вызнать все подробности.

— Конечно, но я занят был совсем другими делами и у меня есть свидетель.

— Какой же? Не призрак моего деда надеюсь?

— Нет. Он вполне материален и приставлен ко мне как соглядатай от полиции. Можете у него спросить. Вон он ограду подпирает, — указал я рукой на окно.

— Вы что ж это меня за дурака считаете? — усмехнулся Георгий, — Сообщника привели?

Такое развитие разговора я предусматривал, следовало переходить к плану «Б». А план «Б» это больно и на глазах посторонних людей крайне нежелательно. Покосившись на княгиню я продолжил:

— Знаете, ваше сиятельство, давайте просто забудем мой предыдущий визит к вам.

Ведь не я на нем настаивал, а вы сами изволили меня пригласить и никакого дурного умысла я не имел при посещении вашего дома. Правда в одном — я не тот человек за которого себя выдавал, я не мичман, но я и не мещанин Векшин. Жаль, что ваш покойный дед не может засвидетельствовать мою персону. Но я отвечу на все ваши вопросы относительно моего права на драгунскую шашку.

— Да с какой стати мне вас выслушивать? — вспылил Георгий. Его курносый нос был поднят, казалось, ещё мгновение и он бросится на меня с кулаками.

— Ваше сиятельство, — княгиня Ирина Алексеевна произнесла это внезапно тихим и ровным голосом но с настойчивой интонацией, — я прошу вас все-таки выслушать господина…

Вы сами говорили, что прошлый раз он произвел на вас благоприятное впечатление.

— Ну хорошо, — Георгий нервничал и дергался как конь осаждаемый оводами. Он подошел к книге и вытащил мой листок с иероглифом заложенный как закладка.

— Если вы знаете этот иероглиф, я кстати уже сверил его с наградным документом. То скажите на чьё имя он выписан? Вы должны знать, раз это вы участник войны 12ого года.

Издевки в голосе было хоть отбавляй. Ей богу! Ему не терпелось погнать меня поганой метлой и он старался изо всех сдерживаться, чтоб не сделать это собственноручно. На чьё имя выписан документ я знать не мог. Это было моё будущее.

Но я немного знал себя и отчасти мог угадать свои дальнейшие действия и планы. Раз я нарисовал в пылу сражения на документе что-то, это что-то должно было относиться непосредственно к самому документу. Поэтому я рискнул:

— Документ выписан на поручика Ронина И.Н.

По глазам Георгия я понял, что попал.

— Но это ещё ничего не доказывает, вы могли это узнать случайно.

— Дорогой, а какая фамилия там указана?

Князь не ответил а лишь повел плечом словно сбрасывая притязания супруги.

— А вам не кажется князь, что своё право обладание я уже доказал и на ваши дальнейшие придирки отвечать не намерен, поскольку они граничат с оскорблением. Если есть ещё что-то по существу спрашивайте.

Я повернулся к присутствующим спиной на полном серьёзе направился к каминной полке за шашкой.

— Да как вы смеете!

Именно этого я и ожидал, поэтому незаметно сунул руку за пазуху и нажал на курок.

Пук. Звук был совсем тихий и незаметный. Когда я развернулся к графу, он статуей замер на месте.

— Мне надоела ваша болтовня граф, — сказал я удивленному манекену. То, что он меня слышит и все понимает я не сомневался. Княгиня вскочила в испуге и побежала к супругу.

— Что? Что вы сделали? Тимофей! Анфиса!

— Не волнуйтесь, ничего страшного я с ним не сделал. Это гипноз. Сядьте рядом и просто послушайте, что я скажу. Вы же сами давеча просили меня выслушать?

Я не буду говорить долго и скоро вас отпущу. Я не буду говорить о прошлом. Я расскажу вам о будущем. Вы должны были вызвать на дуэль поручика Лапина. Ваша перестрелка закончилась бы тем, что поручик был ранен в плечо и отправлен на Кавказ. А пуля попавшая вам в позвоночник сделала бы вас инвалидом до конца жизни. Мало того, что вы проиграли бы в карты деревню, вы оставили бы сиротой единственную дочь.

Я попытался этому помешать и помешал. Вы что же думаете, что здоровый как бык поручик сам скоропостижно скончался? Открою вам маленькую тайну. Гипноз ему на пользу не пошел. Но старался я не для вас и пекся не о вашей никчемной жизни, которую вы успешно проигрываете в карты, а ради вашей пока не рожденной дочери. И пришел я второй раз сюда не за шашкой, хоть она и моя. А научить уму разуму. Вы ведь опять на дуэль собрались? Так вот. Вам придется от дуэли отказаться. Потому как эта дуэль на пользу не пойдет. И если вы все-таки решитесь ослушаться, дуэли всё равно не будет. И в карты настоятельно рекомендую не играть. Должен предупредить, я в своих стремлениях последователен и иду до конца. Если вам так не терпится умереть, найдите другой способ. Хотя бы за царя и отечество. Вот и всё, что я хотел сказать.

Закончив свою речь я обратил внимание, что слушателей прибавилось. Тимофей и Анфиса стояли в дверях открыв рот и ничего не понимая. Лишь когда я на них глянул. Тимофей насупился а Анфиса истово перекрестилась испуганно пряча глаза.

— До свидания господа, мне пора идти.

— А как же? — княгиня растерянно смотрела на меня и на мужа.

— Он очнется от гипноза минут через десять. Не беспокойтесь. С ним всё будет хорошо.

И я направился на выход. Дверной проём загораживаемый Тимофеем и Анфисой очистился словно по волшебству стоило мне сделать только шаг. Вот она слава колдуна! Жаль, что заряд в парализаторе иссякает можно было навестить ещё кое-кого для профилактической беседы.

***

Вечером, когда я умылся и привел себя в порядок готовясь ко сну. А точнее приготовился почитать откровение Иоанна. В дверь деликатно постучали. За дверью прятался хозяин трактира.

— Там, к вам пришли, — замямлил хозяин. Он после того случая стал меня слегка побаиваться.

— Так зови, — пожал я плечами, совершенно не представляя кто ко мне мог прийти.

Когда на пороге возникла фигура с женскими очертаниями я не поверил своим глазам.

Что это за длинный сверток в руках я догадался сразу, но вот особу его державшую я не ожидал увидеть никак.

— Кажется, это ваше, — произнесла она с легкой хрипотцой протягивая замотанную в материю шашку, и подняла вуаль.

— Я же сказал княгиня, что она мне совсем не нужна. Я приходил не за этим.

— Перестаньте называть меня княгиней. И я тоже пришла не затем чтобы её отдать. Я заметила вас ещё в церкви когда просила пресвятую Богородицу избавить меня от бесплодия и даровать мне дитя.

Я посмотрел в её глаза и понял на кого будет похожа Ольга Воронцова и почему я питал к ней странные отеческие чувства. Поэтому без слов закрыл дверь и подошел к княгине.

***

Утром же я поймал ученика сапожника Лешку Вострикова и долго ему втолковывал, чтобы он в 1912 году нашел Петровского и вошел в его группу. Что от этого зависит его дальнейшая жизнь и благополучие. Он обязательно станет барином и большим человеком. В группе он должен присматривать за Ольгой Воронцовой, чтоб ничего плохого с ней не случилось. Я знал, Лешка всё исполнит. Исполнит, что сможет. Ольга выйдет замуж за товарища Петровского обвиненного в троцкизме и расстрелянного в 37году. Сама же она как жена врага народа будет сослана в АЛЖИР, но не в далекую Африканскую страну, а в Акмолинский лагерь жен изменников родины, и о дальнейшей судьбе её ничего не известно.