Проснулась и, вытягиваясь в полный рост, под несколькими слоями одеял, понежилась в утреннем уюте. Хорошо быть дома, под защитой родных стен. Конечно, это не мои стены, а дом родной и теплый очень далеко от того места, где я сейчас находилась. Но Луи стал для меня всем, и его мир являлся теперь и моим.

Прислушалась к почти полной тишине, но тут раздалось характерное копошение где-то в углу. Я сразу поняла, кто это карабкается ко мне и оттого тихо засмеялась:

— Роки, малыш, соскучился?

Открыла глаза и увидела его совсем рядом, забавно пристававшего на задние лапки. Он сидел возле кровати, на полу, словно человечек, всматривался в меня умными глазенками, как бы спрашивая: "Все ли в порядке, дорогая?"

— Иди сюда, мой хороший, — подала ему руку и крысенок цепкими лапками быстренько на нее вскарабкался.

От моих телодвижений проснулась Эльза. Оказывается, она спала у меня в ногах, на кушетке.

— Сударыня! Ваш крысенок нашелся! — немного помятая от сна, девушка смотрела на меня с изумлением и где-то даже с восхищением.

— Что, значит, нашелся?

Эльза смутилась, а потом робко спросила:

— Вы же не накажете Арвиля? Правда, ведь? Крыс нашелся, и вы не станете ругать мальчика?

— А есть за что?

— Нет, сударыня. Арвиль так переживал, искал везде, а ваш Роки, как сквозь землю провалился. Сбежал сразу же по вашему отъезду.

— Роки, где же ты пропадал проказник? — спросила я неугомонного дружка.

— Госпожа, вы… позволите? Очень хочется обрадовать Арвиля. Мальчик, верно, весь извелся. Он как увидел вас вчера, весь побледнел и заперся у себя в комнате.

— Подожди. Принеси воды и помоги мне одеться, а потом обрадуешь Арвиля. Думаю, что за эти несколько минут с ним ничего плохого не случится.

— Хорошо, сударыня.

Девушка вернулась с чашей и кувшином воды. Я спряталась за ширму, умылась, а потом, уже одеваясь, спросила:

— Эльза, не знаете, господин де Бюсси уже встал?

— Не знаю, сударыня. Вы вчера всех так напугали!

— Вот как?! Чем же?

— Вы не помните? Вы были, как неживая. Страх, какой, сударыня!

— Правда?

— Да. И только, когда господин Реми напоил вас травами, вы поблагодарили и уснули.

— А господин Бюсси?

— Не знаю, сударыня. Знаю только, что и ему худо было. Господин Реми подле графа все время был. К вам только раз заглянул, а потом снова к хозяину вернулся.

— Вот как? Я сейчас к нему пойду, а ты беги к Арвилю, обрадуй его и принеси что-нибудь для Роки. Малыш, наверное, голоден.

— Слушаюсь, госпожа Катрин.

Я открыла дверь в комнату Бюсси и вошла на цыпочках, стараясь не потревожить его сон.

Луи спал, разметавшись во сне. Темные прядки волос намокли и прилипли ко лбу, пот мелким бисером выступал на его висках. Я присела на край кровати, дотронулась рукой до любимого лица, её словно огнем обожгло. У графа был сильный жар. В комнату вошел Реми, он принес кувшин, из которого поднимались клубы пара.

— Сударыня?! Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, господин Реми. Что с графом?

— Господин де Бюсси сильно простудился: у него жар и, похоже, что идут долгие дни лечения.

Герцогу Анжуйскому не спалось. Он молился, думал, грезил…сон бежал от него, на душе было крайне неспокойно. Словно бы ожидалось что-то, что может повлиять на его жизнь, нечто судьбоносное, непредвиденное и оттого пугающее его хрупкую душу.

С тех пор как Бюсси его предал (а то, что граф отказался сопровождать герцога в Анжу, тот счел именно — предательством), настроение его светлости оставалось прескверным и, даже очаровательная Габриэль не могла скрасить своим присутствием несколько часов проведенных с принцем в одной постели.

Да, госпожа д'Эстре была полна очарования, её нежные женские прелести манили и притягивали восхищенные взгляды мужчин. Но, целуя Габриэль, такую податливую, доступную, герцог все время думал о той, что сумела дать ему отказ. Возможно, что красоту этих женщин нельзя сравнивать, каждая хороша по-своему, но запретный плод всегда слаще того, что находится в собственном саду. Насладившись вдоволь любвеобильной госпожой д'Эстре, принц в очередной раз загрустил и вспомнил, как уже бывало не раз, пусть короткие, но так дразнившие его воображение встречи с прекрасной Катрин.

— И принес же черт этого Шико! — вздохнул дофин, когда в дверь постучали и на его возглас: " Кто там?", в приоткрытой двери показалась голова Орильи.

— Это я, мой господин.

— Что тебе нужно?

— Мне? Ничего, сударь. Я лишь хотел сказать вам, что четверть часа назад возвратился господин де Бюсси.

После этих слов, принц резко сел в постели:

— Бюсси, вернулся. Какая хорошая новость, Орильи, — с хищной улыбкой произнес герцог, — Где он? В Лувре?

— Нет, сударь. Граф у себя, во дворце.

— Что же ты стоишь, Орильи? Вели седлать лошадей, мы едем к Бюсси! — дофин соскочил с кровати и принялся одеваться.

— Постойте, мой господин. Не стоит так спешить.

— Почему?

— На улице сильный ливень…

— Правда? — принц подошел к окну и, открыв его, отпрянул, испугавшись всполоха молнии. Перекрестившись и прочитав короткую молитву, герцог оглянулся на лютниста, — Ты прав, Орильи, там, действительно, очень скверная погода.

— И к тому же граф, как мне удалось выяснить, болен.

— Болен? Бюсси болен? Что с ним?

— Не знаю, сударь. Видимо, простуда.

— Бюсси мучается от простуды? Вздор! Он, верно, ранен?

— Да, нет, сударь… Но если промокнуть под таким ливнем, то вполне вероятно простудиться для любого смертного…

— А в этом что-то есть! Это наказание Господне! Он предал своего господина и вот возмездие — простуда. Бедняжка, Бюсси. Нужно его обязательно навестить утром и не забыть выразить сочувствие его супруге. Заодно есть повод узнать, кто она, — усмехнулся герцог. Его настроение заметно улучшилось и, отпустив Орильи, дофин наконец-то смог спокойно уснуть.

Так странно было узнать, что Луи болен. Я чувствовала себя превосходно, а вот он…

Опасаясь, что у графа может быть воспаление легких, все-таки надеялась и молилась всем богам, чтобы мои страхи на этот счет не подтвердились. Реми ухаживал за Бюсси, а я старалась ему не мешать, но уходить из комнаты любимого, пропитанной запахом его пота и всевозможными травяными настоями, не спешила. Сидя у окна заметила, что к воротам подъехали всадники. Вот только гостей в таком положении встретить мой супруг вряд ли сможет и посему решила сама принять господ. Попросила Эльзу принести мне вуаль, спряталась за ней и с помощью ажурной накидки прикрыла волосы и обнаженные плечи (домашнее платье было довольно открытым и не хотелось привлекать к себе постороннее внимание незнакомцев).

Но, когда я спустилась в гостиную, то к моему изумлению, встретилась там с герцогом Анжуйским и его верным псом — Орильи. Мое сердечко сдавил страх, но я взяла себя в руки. Подумала, что скрытая вуалью, вряд ли буду интересна принцу и сделала шаг вперед.

— Господа, — почтительно склонилась перед гостями.

— Сударыня? Кто вы? — спросил герцог, пытаясь разглядеть мое лицо.

— Я супруга графа де Бюсси, сударь.

— Но почему на вас вуаль, госпожа графиня? Ведь вы в собственном доме? — спросил герцог, недоумевая и переглядываясь с лютнистом.

— Верно, сударь. Я в собственном доме. Но, мне бы не хотелось смущать вас своей печалью…

— Печалью, сударыня?

— Да, сударь. Господин де Бюсси… он очень болен.

— Болен? Но, что с ним?

— Я не сильна в терминах, что связаны с болезнями и их лечением, сударь. Но лекарь, господин Реми, не позволяет мне видеться с супругом. Он говорит, что болезнь очень заразна, и я боюсь…

— Чего вы боитесь…сударыня? — спросил герцог, меняясь в лице, и делая от меня шаг назад.

— Я боюсь остаться вдовой, а еще больше — перенять болезнь графа и умереть. А ведь я еще так молода! — всхлипнула, делая вид, что едва сдерживаю рыданья.

— Ну, что вы! Что вы, сударыня! Граф обязательно поправится, — пролепетал Орильи, оглядываясь на своего бледного, как стена, господина. Тот похоже потерял дар речи, не ожидая такого поворота событий.

— Да, конечно, сударыня, — промолвил герцог, отступая к двери, — Бюсси обязательно справится с недугом. А нам, к сожалению, пора идти.

— Уже уходите, господа?

— Да, сударыня! Обязательно сообщите мне о здоровье графа.

— Хорошо, сударь, — ответила принцу, и он тут же исчез за дверью.

Я подбежала к окну и увидела, как господа довольно быстро покинули наш двор.

— Уехали? — поинтересовался Реми, он тихо подошел и тоже выглянул в окно, а потом чему-то радостно улыбнулся.

— Да.

— Сударыня, вы настоящая актриса! — восхитился он. — У вас талант!

— Да, полно вам, Реми! Вы все слышали?

— Не только слышал, но и видел. Удивительный спектакль, право слово. Теперь эти господа долго не переступят порог вашего дома. Чему я искренне рад.

— Я тоже, — улыбнулась в ответ, снимая вуаль, — Как Луи?

— Ему значительно лучше, сударыня. Он хочет вас видеть.

— Правда?

— Да. И к счастью, болезнь графа не настолько заразна, как вы описали господам, но все же я бы посоветовал вам и господину Бюсси на время воздержаться.

— От чего воздержаться?

— О, Боже! Можно подумать, что вы меня не поняли, госпожа Катрин? — поднял Реми глаза к потолку, — От горячих объятий, сударыня, сопровождающихся соприкосновением губ.

— Реми! — воскликнула я, — Ну и умеете вы навести туман! Обещаю, воздерживаться от поцелуев до момента полного выздоровления графа. Довольны?

— Разумеется, — усмехнулся лекарь, — Ну, бегите же! Вас ждут!

Я поспешила к Луи, надеясь, что его болезнь не затянется, и мы сможем с ней справиться так же легко, как мне удалось это проделать с визитом принца.