Новую книгу Михаила Попова "Свиток" читаешь, словно проживаешь жизнь, и не одну – несколько. Роман велик по объёму, а его содержание многократно этот объём превышает. Происходит это благодаря необычайной плотности повествования, насыщенного событиями, персонажами, яркими образами, а также своеобразному композиционному построению романа, действие которого развивается не только линейно, "по горизонтали", но и вглубь, "по вертикали", причём вертикаль эта устремлена и в прошлое, и в будущее, а взгляд автора стремится охватить всю историю человечества.

Главных героев в "Свитке" два: это моряк и сценарист Михаил Русанов, наш современник, и его великий земляк Михаил Ломоносов, о котором пишет Русанов. Главы, посвящённые Ломоносову, можно собрать воедино и издать отдельной книгой – получится глубокое, яркое и цельное произведение, достойное его героя. Самостоятельный интерес представляют и главы, написанные от лица Михаила Русанова, – это тоже законченное, интересное и содержательное повествование. Но объединение двух жизнеописаний рамками одного романа даёт не сумму, какая возникает в результате сложения, а итог, получающийся при умножении или даже возведении в степень. Произведение приобретает такую масштабность и такую глубину проблематики, что позволяет говорить о нём, как о важном явлении современной русской прозы.

"Свиток" – книга о судьбе России, её прошлом, настоящем и будущем, о судьбах человечества и о непреходящей ценности каждой человеческой жизни. Для того, чтобы такая проблематика получила достойное художественное воплощение, от писателя требуется многое: и незаёмное знание жизни, и умение высветить сокровенную сущность человеческих характеров, и образное самобытное восприятие мира, и воображение, и способность мыслить глубоко и смело, и, конечно, дар слова.

О том, что всем этим Михаил Попов наделён, свидетельствуют многие его произведения, но, на мой взгляд, именно в "Свитке" литературное дарование писателя раскрылось с особой полнотой. Помогли, видимо, и солидный жизненный опыт, и та сердечность, те любовь и боль, которые придают проникновенный лиризм всему повествованию, объединяют эпизоды, сцены, главы книги высокой и чистой нотой.

Образ Ломоносова, каким он предстаёт в "Свитке", складывается не только из этих ярких "кусочков" – посвящённых ему глав. Скрепами двух композиционных планов романа становятся и многочисленные обращения к Ломоносову и Михаила Русанова, и других героев произведения. А также строки из ломоносовских поэтических произведений и писем, упоминания об его открытиях и изобретениях, раздумья о его судьбе. Михаил Русанов отстаивает своё представление о русском Титане в спорах с продюсером Зиновием Липкиным, читает исследования, посвящённые Ломоносову, часто обращается к нему в своих дневниковых записях. В полуснах-полувиде- ниях герой-повествователь словно настраивается на ломоносовскую "волну", и трудно провести грань между двумя эпохами, судьбами, внутренними мирами...

Размышляя о событиях, происходящих в России начала 1990-х годов, Русанов обращается к образу асессора академической канцелярии Григория Теплова, формой существования которого была имитация – "имитация верности, имитация деятельности, имитация незаменимости", и видит подобных ему типов, вознесённых мутной волной реформ на гребень власти: "Вглядитесь в лица державного правления, в фигуры на ступенях пониже – всюду лоснится знакомая физиономия, ласково-подобострастная или лакейски-надменная, в зависимости от ситуации. Сейчас время Тепловых. С проникновенно-честным выражением глаз... они ведут свою иезуитскую работу, конечный результат которой – тяжёлый угар, если не гибель Отчизны".

Основное действие романа разворачивается в период с конца 1980-х по 2005 годы. На протяжении всего этого времени Михаил Русанов вновь и вновь возвращается к сценарию – урывками, в свободное время. Он отвергает несколько предложений о съёмке фильма, потому что не может согласиться с требованиями продюсеров и спонсоров сгладить острые углы, по-иному расставить акценты, а, по сути – исказить образ и самого Ломоносова, и его эпохи, "переписать" историю России.

Работа над сценарием, само обращение к личности Ломоносова в начале 1990-х годов, когда "бездарной театральной вакханалией казалась нынешняя постановка жизни, которая разворачивалась перед глазами и в которой приходилось участвовать", становится для Русанова опорой, спасением: "Судьба сценария стала более чем призрачной, однако я не оставлял его. Сам главный герой понуждал меня к работе, придавая сил и уверенности, точно я был его подмастерьем" .

Оказывается, у Михайлы Васильевича достаёт сил и на то, чтобы помогать своим далёким потомкам, укреплять их в стоянии за правду, в верности Отечеству.

Связывает разные планы повествования и образ птицы Сирина. Изображение этой сказочной женщины-птицы видит Ивашка на картинке, приклеенной к крышке бабушкиного сундучка. "Это, дитятко, птица Сирин, – объясняет внуку старая Пелагея, – сама ласкова птица в райском саде. Запоёт – вси ангелы слетаются. Скоро и я услышу её. Есть у меня надея." А на нетерпеливый вопрос Ивашки, когда же и он увидит эту птицу, бабушка спокойно и мудро отвечает: "Когда жись проживёшь". Сладкогласое пение Сирина слышит, замерзая, Михаил Русанов, почувствовавший на пороге смерти "долгожданную радость, размыкание всех сердечных узлов, всех болей и печалей, что сжимали сердце".

Этот образ перекликается с ещё одним важнейшим мотивом романа, связанным с легендарной Гипербореей. О ней как о земном рае, уничтоженном гигантским метеоритом, рассказывает юному Михаилу Русанову его учитель Измераев, отдавший мальчику на хранение копию древней рукописи, повествовавшей об этой стране, находившейся в некогда тёплой Арктике. Поиском чудесного острова как входа "в иной мир, в иное измерение" одержим Иозеф Гишенбет, убеждённый в том, что там подростком побывал с отцом Михаил Ломоносов.

Вновь и вновь возвращается мыслями к Арктике, к Северному Ледовитому океану и сам Ломоносов, арктические моря бороздят и суда, на которых ходит Михаил Русанов...

Мифопоэтическое мышление – характерная черта писателя Михаила Попова. Но это именно художественное, образное мышление. Мечта о Гиперборее, окрашивая роман лиризмом, не сводится к вере в очередную утопию, а отражает извечно присущее человеку стремление к чистой, радостной, счастливой и праведной жизни.