СПБ
Глухие улицы ночные
И мрачноваты и пусты.
Стоят дома, как домовые,
Как будто дамы пиковые…
Двоятся на Неве мосты.
Под брызгами дождя на стёклах
Автомобиля моего
Охранники сидят промокло
И ждут неведомо чего.
Но лишь приказа моего…
Когда-то этот город чудный
С одной актрисой рассекал.
Роман имел с ней непробудный,
На Пряжке жил; отель был мал,
"Матисов дворик" назывался,
А рядом – сумасшедший дом.
Дом сумасшедшим и остался,
А мы с актрисой не вдвоём.
У нас есть детки молодые,
У деток будет жизнь своя,
Но в том, что мы с тобой чужие,
Виновна ты, невинен я…
***
Я слушал пение кастратов.
Луна светила, падал снег,
То сер, то грязно-розоватов.
Один в ночи, вдали от всех
Я слушал пение кастратов.
Не диск таинственный винила,
С иголкою соединясь…
Мудей магическая связь,
Из Беловодия стремясь,
Ко мне межзвёздность приносила…
И дома нет, и нет семьи,
Утащены волною дети,
А я сижу при лунном свете.
Поют скопцы как соловьи,
Что им отъели штуки эти.
Заносится горячий нож,
Секущий горло ледяное…
Поёшь-поёшь, поёшь-поёшь,
Пока он падает, стальное
Сечёт им связки лезвиё,
И плачет, и скорбит зверьё…
Я слушал пение castrati –
Виттори, Сато, Фолиньяти.
Их визг, свистящий из ночи,
Поскольку режут палачи…
ЛЮДИ В КЕПКАХ
Мир был прост пред Первой Мировой:
Пышные короны у царей,
Сбруи драгоценные, конвой,
Ротшильды (зачем же им еврей?),
Каски и высокие фуражки,
Гретхены, смиренные Наташки,
Биллы, Гансы, Вани-замарашки…
Армии, как псы, всяк пёс – цепной.
Но когда счёт трупов под Верденом –
Восемьдесят тысяч трупов в сутки! –
Мир уверил, что по этим ценам
Смысла нет держать вас, проститутки!
Бросились свергать их, свирепея,
Русские, германцы, солдатня…
Выдирать царей из эмпирея
(Жаль, что рядом не было меня!).
Жилистые, страстные солдаты,
Обменяв шинели на пальто,
Были им пальто коротковаты,
Кепки впору были им зато…
Людям в кепках крепко надоели,
Люди в котелках и шишаках,
Балерины их, все их фортели,
Пьяные Распутины в соплях,
Все князья великие в усах,
Кайзер, канцлер, хруст в воротничках…
Вышли люди боевого склада,
Младших офицеров племена
Кепка покрывала как награда,
Их мужами сделала война.
Вышли и сказали: "Так не надо
С нами обращаться, куль говна!"
Взяли револьверы и винтовки.
Сбросили на землю трёх царей.
Ленин, Гитлер были им обновки –
Вышедшие из простых людей…
Лишь английский плебс лицом о лужу…
Все другие хорошо успели.
Вышли те, кто с пулемётом дружит.
Пулемёты выдавали трели…
Мясники, литейщики, артисты,
Вышибалы и торговцы жестью,
Криминал, студенты, журналисты –
Навалились все ребята вместе…
Власть схватили. Котелки бежали,
Шишаки и аксельбанты тоже.
Кепки управлять Европой стали.
В Дойчланд и у нас провозглашали
Власть такую, что мороз по коже…
СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ
Одевай свой пиджак и иди потолкаться под тентом,
Светской жизни пора послужить компонентом,
Чтоб с бокалом шампанского, в свете горящего газа,
Ты стоял. А вокруг – светской жизни зараза...
Ты пришёл за красивым, ужасного видел немало,
За красивым сошёл, бывший зэк с пьедестала.
Ветерок, дуновение, запах тревожного зала,
Мне всегда будет мало, всего и всегда будет мало...
Светской жизнью, где устрицы вместе с шампанским,
Не убить мне тюрьмы с контингентом бандитским и шпанским.
И какой бы красавицы талию я не сжимал,
Буду помнить Саратовский мрачный централ.
Наш "третьяк", и под лестницей все мы стоим, пацаны,
И у всех нас срока до затмениев полных луны.
Пузырьки "Veuve Cliequot" умерли на моём языке.
Пацаны, я ваш Брат, хоть при "бабочке" и в пиджаке.
Я совсем не забыл скорбный запах тюрьмы и вокзала,
Мне всегда будет мало, всего и всегда будет мало...
Одевай свой пиджак и иди потолкаться под тентом,
Светской жизни пора послужить компонентом...
***
Ветер Истории дует в глаза,
И вот выползает слеза...
Про Гёте, товарищ, напомнил ты мне?
Мне Мефистофель приснился во сне.
С Буонапарте подписку берёт,
Хвост Мефистофеля по полу бьёт,
Буонапарте подрезал мизинец
И получил всю Европу в гостинец.
Ветер Истории Гегеля полы
Славно раздул. Вильгельм-Фридрих весёлый
Маркса тяжёлого предвосхищает,
Гитлер за Гегелем мрачно шагает.
В венской ночлежке, где скучно и сухо,
Гитлер читает "Феноменологию духа".
В танковой битве под Курской дугой
Гегеля школы сошлись меж собой.
Гусениц лязг, вот устроили танцы
Гитлер и Сталин – неогегельянцы –
Мощных снарядов и мощной брони...
Нету кровавее в мире резни,
Чем разбирательство среди родни!
Ветер Истории, дуй мне в глаза!
На Вашингтон навалилась гроза,
Но в ожиданьи Пунических воин
Космос спокоен... Космос спокоен...
***
Как в перископ, иль через бублик
Я вижу уходящий Книн.
Гербы исчезнувших республик
Я вспоминаю, верный сын.
Такого сербского народа,
Который и меня включал,
Я вижу Книн, и год от года
Пронзительней его овал.
Ты, в голубом венке из пиний,
Прощай, республика, навек!
Я уезжал как Старший Плиний,
Безумный русский человек.
Я до сих пор Вас помню, братья,
Меня от Вас не оторвать,
И гор тяжёлые объятья
Меня сегодня станут мять.
В горах дымы и перестрелка,
Хорваты начинают бой...
Пошли, Аркан. В дорогу, Желко!
Мне по пути опять с тобой...
У ВЯТКИ, ИЛИ ЖЕ ПЕРМИ
Художнику К.Васильеву
Под белоснежными орлами,
Где ветер гонит ямщиков,
Ты, Русь, лежишь семью холмами,
Семь на семь белых городов.
Твои часовенки – подружки,
Твои источники чисты,
Их вечно не ржавеют кружки,
Нетленны над водой мосты.
Ты аскетически красива,
Где Вятка, а за нею – Пермь,
Чуваш прищурился курсивом
И губ лоснится эпидермь.
И белый клок волос по ветру –
Чувашка с белыми детьми
Идёт пешком по километру
У Вятки, или же Перми...
Зеленоватый храм поднялся
И левитирует теперь,
Пред куполами застеснялся
Потупил взор косматый зверь.
Отшельник ветхою полою
От ветра прикрывает срам.
Простясь с зловонною Москвою,
Сюда бежал он как Адам...
Колдун летает с колтунами,
И угро-финские снега
Лежат в гармонии со снами,
Ты мне, Россия, дорога...
В твоей ладони крошек хлебных
Я горстку бедную найду,
А что до злыдней непотребных,
Те будут мучаться в Аду.
Там, под Парижем и Варшавой,
А здесь, у Вятки и Перми,
Спешим, шурша ногою правой,
Как водится между людьми...
СЛАВА РОССИИ!
Крутится, вертится роза ветров,
Ты к полнолунию будешь здоров.
Астмы колючей припадки пройдут,
Небо очистится, good будет good.
Good будет полный, прекрасный погод.
От олигарха подруга уйдёт.
Зонтичной пальмой с тобой, баобаб,
Несколько лет проживёт этот баб.
Юный, зелёный и сочный внутри,
Хочешь – используй, а хочешь – смотри...
Солнце взбирается как акробат,
День прибавляет, как в весе солдат,
Что истощённый, в деревню прибрёл
И у вдовы загостил, новосёл...
Будет в стране замечательный good,
Клике чекистов наступит капут,
Вскроются чёрные все облака,
Солнце зальёт нам орудья полка.
И заблестят, засияют они.
Слава России! Как в прошлые дни!
Слава России! Орудьям – ура!
Время латуни и бронзе пора!
Смело забудем героев пластмасс,
Good будет полный с восстанием масс...
***
Сижу, как Сталин над страной,
Этаж девятый мой.
"Настольной лампою моей
Испуган будь злодей!
Моей согбенною спиной
И профилем в окне
О, гражданин страны родной,
Спокоен будь вполне!" –
Шепчу я, мудрый, сквозь усы,
Идут столетия... часы...
Генералиссимус в очках,
От трубки дым в клочках...
Фуражка на столе лежит,
Графин с водой стоит.
Сижу, как Сталин над страной, –
Этаж девятый мой.
Мой Кремль, мой стол, мой кабинет...
Я Сталин – старый дед...