Я уже где-то писал, что едва ли не сильнее, чем сами произведения классиков, люблю читать примечания к ним — что вот здесь, мол, автор полемизирует с тем-то и тем-то, здесь развивает популярную в его время философскую идею о том-то, а здесь отвечает своему коллеге, писателю такому-то... Наверное, поэтому и в публикациях наших сегодняшних авторов я пытаюсь прежде всего отыскать отзвуки хотя бы каких-то современных идей и споров, свидетельствующих о том, что искусство и сейчас творится по принципу творческого "взаимоопыления", а не в полной отгороженности автора от своих собратьев (а еще важнее — оппонентов) по ремеслу. К сожалению, в подавляющем большинстве случаев от прочитанного остается такое впечатление, что практически каждый из пишущих сегодня работает исключительно сам по себе, в зоне полной невидимости своих коллег и неведения того, что делается на сопредельном участке литературы его современниками. Может быть, именно в связи с этим из целой пирамиды прочитанных мною журналов в памяти прочнее всего засело стихотворение Александра Роскова "Четыре письма с другой стороны Земли", опубликованное в 1-2 номерах нового литературно-художественного журнала "ДВИНА", который только что начал выходить в Архангельске под редакцией Михаила Константиновича Попова.
Суть этого стихотворения — попытка оправдать отъезд поэта Александра Межирова в США, эдакая поэтическая полемика с трактовкой данного поступка в мемуарах Станислава Куняева и стремление перекрыть все националистические и гражданственные оттенки этой истории апеллированием к его старости и болезням. Но вряд ли написанное Росковым способно примирить отъехавшего ТУДА с оставшимися ЗДЕСЬ, скорее всего наоборот — ляжет очередной баррикадой еще и между им самим и его адресатом. И виной всему — эти четыре письма из Америки: "...Их отправил в мой адрес старый больной поэт: / два — из города Портленд, еще два — из Нью-Йорка. / Он доживать уехал в Штаты остаток лет, / за что Станислав Куняев устроил поэту порку / в одном столичном журнале... Полноте, гордый Стас, / чья бы корова... Да. А вы уж лучше молчите, / Межиров в свое время много сделал для вас, / и вы его называли мудрым словом "учитель", / так же, как Евтушенко... Вслед старику плевать / только за то, что в нем капля еврейской крови... / В Портленде у него та же, что здесь, кровать, / то есть, постель больная и жалобы на здоровье..."
Надо признать, что такие качества, как полемичность, дискуссионность да и вообще какая бы то ни была перекличка между писателями, почти окончательно уходят из традиций нашей литературной практики, уступая место рядовой базарной ругани, время от времени возникающей в публицистических или критических разделах отдельных газет и журналов. Но Истина рождается все-таки именно в спорах, причем спорах — ТВОРЧЕСКИХ, а не в лае из подворотни (хотя надо признать, что честный разговор о литературных недостатках того или иного автора не всегда приятен его адресату и критика своих собратьев — дело чрезвычайно неблагодарное). Однако именно такой разговор сегодня крайне необходим нашей литературе, в которой за последние 10 лет обозначились признаки явного пробуксовывания в плане создания КАЧЕСТВЕННО новых и по форме, и по содержанию (то есть — соответствовавших бы уровню III тысячелетия) произведений. Да и чисто профессиональный уровень литературы сполз в последние годы далеко вниз — и тоже из-за того, что мы все время боимся друг друга обидеть и вместо того, чтобы честно сказать автору, что он написал слабую вещь, говорим, что это гениально. Да еще и поддерживаем иной раз эту неправду звучными литературными премиями...
На этом фоне чрезвычайно актуальным показался мне шаг, который продемонстрировал во втором номере еще одного новорожденного журнала "ЛИТЕРАТУРНАЯ ПЕРМЬ" молодой критик Олег Корсакас, не поленившийся (и, что весьма немаловажно, НЕ ПОБОЯВШИЙСЯ) устроить на страницах этого издания построчный разбор поэтической книжки Светланы Бедрий (Ланы Ашировой) "Музыка звуков", показав и ей, и тем, кто писал к ее стихам велеречивые хвалебные предисловия, к чему приводит автора художественная нетребовательность. Ну зачем, в самом деле, "как можно больше людей должны прочитать" хотя бы вот такие строки? — "Средь тумана ума плавь. / Всем уставшим в уста явь. / И, раскрыв немоты слог, / Мы с тобою на ты, Бог".
Надо сказать, что оба эти новые издания произвели на меня вполне хорошее впечатление (за исключением очень редкой периодичности, которая будет затруднять их полноценное и оперативное участие в литературном процессе). В них много добротной прозы, поэзии, есть смелая критика. Запоминаются страницы с произведениями Р.Мустонен, О.Фокиной, Е.Галимовой, В.Личутина (хотя он почему-то упорно называет самогон "шнапсом", что откровенно диссонирует с его архаичной лексикой), критика В.Якушева (хотя ему я тоже посоветовал бы воздержаться от несколько опрометчивых ссылок на авторитет "безоглядно честного в своем понимании русской судьбы В.П. Астафьева", так как и его роман "Прокляты и убиты", и многие другие публикации последнего времени грешат самым что ни на есть неприкрытым подыгрыванием антирусскому курсу в современной культуре).
Впрочем, что касается добротной прозы и поэзии, то она, безусловно, обнаруживает себя и во многих столичных журналах. Так, например, удивительно чистую в нравственном отношении повесть самарского писателя Александра Малиновского "Под открытым небом" представил своим читателям журнал "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ" (№ 5-8, 2001). Повесть эта с виду проста и незатейлива, в ней показана жизнь русской глубинки глазами малолетнего героя Шурки, но те бытовые сценки, которые запали ему в память, можно без преувеличения отнести к энциклопедии исчезающей народной жизни. Творчеству Александра Малиновского вообще присуще это стремление — спасти от забвения уходящий быт русской деревни, запечатлеть красоту ее природы, образы удивительных русских людей. Ему повезло родиться в деревне Утёвка, давшей России такого художника-самородка, как Григорий Журавлев, который, родившись без рук и без ног, научился держать кисть зубами и стал замечательным иконописцем. Но и те, кто живет в повести рядом с маленьким Шуркой, являются по-своему тоже неповторимыми людьми — носителями самоценного русского языка, ярчайших индивидуальных характеров, разнообразнейшего мастерства, позволяющего и дом построить своими силами, и карусель для ребятишек соорудить, и колодец выкопать.
Повесть не имеет четко выстроенного сюжета — просто являет нам отдельные сценки-воспоминания о том или ином событии в Шуркиной жизни, но все вместе они складываются в ту систему нравственных координат, которая на много лет определит жизненные ориентиры и автора, и его героя. Все мы, как говорится, родом из детства, и пока его образ живет в нашей душе и памяти, мы не превращаемся в Иванов, не помнящих родства.
Ну а кроме того, недостроенный Шуркиными родителями дом без крыши, в котором они вынуждены ночевать по ходу его строительства, является весьма говорящим символом и для всей нашей сегодняшней жизни. Мы ведь сегодня все в России остались без крыши и живем под открытым небом, не зная, что оно нам пошлет — небывалую жару, ураган с летающими по воздуху рекламными щитами или, не дай Бог, бомбы...
Весьма любопытным показался мне и случайно попавшийся в руки историко-литературный и информационный журнал "ЩЕЛКОВО", дающий своему читателю интересный и обильный исторический материал, а также демонстрирующий необыкновенно бережное, чуть не любовное отношение щелковской администрации к своим литературным талантам. В прочитанном мною первом номере за текущий год запоминаются материалы, посвященные дому-музею такой интереснейшей личности, как Я.В. Брюс, сокровищам князя Феликса Юсупова, судьбе новопрославленного (Архиерейский Собор 2000 года) священномученика о.Александра Крутицкого, чудесные картины художников В.Пальчикова и Н.Рыкунова, а главное — стихи и проза местных авторов: Андрея Хуторянина, Ивана Рудакова, Николая Баркова, Игоря Жданова...
Хорошо просматривается направление на поиск оригинальных авторов в пензенском журнале "СУРА" (который только что отметил свое десятилетие), не лишенный смелости шаг сделала "РОМАН-ГАЗЕТА", отдавшая свой 12-й номер за текущий год под рассказы такого "нетипичного" и вызывающего споры прозаика, как Сергей Сибирцев. Вызывают интерес многие номера "ЛИТЕРАТУРНОЙ УЧЕБЫ", "НИЖНЕГО НОВГОРОДА", "СИБИРСКИХ ОГНЕЙ", "СЕВЕРА", воронежского "ПОДЪЕМА" и ростовского "ДОНА", возродившейся в Ростове Великом "РУСИ" и хабаровского "ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА". Меня буквально потрясли опубликованные в 1-2 номерах журнала "НЕВА" за этот год воспоминания Сергея Яковлева о его работе в журнале "НОВЫЙ МИР". Наивные писатели России посылают туда свои выстраданные рукописи, думая, что кто-то их там и вправду ЧИТАЕТ, а там — только грязь да интриги, интриги да заговоры и никому никакая литература и на фиг не нужна, потому что печатают все равно только своих друганов... Впечатление такое, что на коммунальной кухне царит более высокая нравственность, чем в самом либеральном журнале России, освященном именем Твардовского! Горько подумать, что аналогичная система отношений (пускай даже и с некоторыми оговорками) может иметь место во всех других, включая и наши патриотические, журналах...
Пожалуй, сильнее всего за последнее время меня обрадовал пятый номер "РОМАН-ЖУРНАЛА, ХХI ВЕК", где появился новый роман талантливого прозаика Михаила Волостнова "Авсень при Матрешках". И хотя первый его (так, к сожалению, нигде пока толком и не опубликованный) роман — "Несусветное в Поганочках" — представляется мне намного ярче нынешнего, своеобразный "фольклорный" стиль этого автора все равно наполняет душу радостью от встречи с НОВЫМ словом...
(К огромному прискорбию, только что пришло известие о том, что во время поездки в Татарстан М. Волостнов трагически погиб в дорожно-транспортной аварии. Думаю, теперь главная задача его друзей и Союза писателей России — издать посмертную книгу Михаила.)
...Увы, но именно НОВОГО СЛОВА сегодня как раз очень и очень не хватает большинству наших литературно-художественных журналов! Ощущение от знакомства с ними такое, что почти никто нынче не стремится открывать НОВЫЕ ИМЕНА, прощупывать НОВЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ, осваивать НОВЫЕ ТЕМЫ, ЖАНРЫ и ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ МЕТОДЫ. Похоже, что прочно свыкшиеся со своим устоявшимся имиджем "толстяки" уже просто боятся рисковать и до последнего "едут" на своих вчерашних "звездах", кормя читателя воспроизведением почти одних и тех же тем да использованием приевшихся художественных методов. Печально, но поиски новых имен и направлений последнее время все больше перемещаются на страницы не наших (то есть не принадлежащих СП России) журналов — таких, как "МОЛОКО", "НАША УЛИЦА", "ОСКОЛКИ", "ЗВЕЗДНАЯ ДОРОГА", "МЫ", "ЕСЛИ", "КОЛЬЦО А", "СОЛО" и некоторые другие.
Осознавая все это, я и хочу на некоторое время проститься с читателями своей рубрики и спокойно понаблюдать, куда двинутся наши литературные журналы дальше. На текущий момент, как мне кажется, разговор о журнальной жизни превращается в чисто информационное АНОНСИРОВАНИЕ (да к тому же еще задним числом!) доходящих до Комсомольского проспекта изданий, а для критика это очень скучное занятие. Не видя зародышей НОВОГО искусства, мне становится просто не о чем говорить с читателем. Ведь главная задача критика — анализировать намечающиеся изменения в путях развития литературы, помогать авторам отыскивать варианты обновления исчерпавших себя жанров, а не "сопровождать больного до смерти". Сегодня же наша литература развивается в основном лишь в КОЛИЧЕСТВЕННОМ плане, не выходя из русла апробированных стилей и методов, тогда как мне важнее дождаться вызревания в ней КАЧЕСТВЕННОГО СКАЧКА, чтобы говорить о прочитанном было интересно и мне, и моим читателям.
Ну а пока что, пользуясь случаем, я хочу принести свои извинения Александру Казинцеву, чьи глубокие публицистические статьи в "НАШЕМ СОВРЕМЕННИКЕ", без сомнения, заслуживают гораздо более обстоятельного разговора, нежели мое беглое упоминание о них, а также всем тем, о ком я в своих журнальных обзорах ничего не сказал или же сказал недостаточно полно. Я верю, что наше расставание будет недолгим и мы еще поговорим обо всем, что заслуживает внимания.